Трон

10

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцать четвертый год правления Син-аххе-риба

— С чего ты решил, что этой ночью царь не придет к Марганите? — спросил я.

Бальтазар таинственно улыбнулся:

— В ночь с шестнадцатого на семнадцатое тебета в Ниневии кое-что произойдет, и Син-аххе-риб предупрежден об этом. Он будет ждать от меня известий в своем дворце. Поднимется шум, суета, и уж точно никто не уснет, но нам это на руку: ты без труда проберешься во дворец и сделаешь, что задумал. Разумеется, одному тебе не справиться…

Я предложил обратиться за помощью к дяде Ариэ.

— Нет, — возразил Бальтазар. — Я понимаю, что ты относишься к нему как к родному отцу, но не забывай, что Ариэ — верный слуга Арад-бел-ита. Это слишком рискованно… С тобой пойдут Нинурта и Дрек. Твой зять станет вам пропуском, охрана знает его, он же сошлется на меня, дескать, я приказал усилить караул из-за поднявшегося переполоха. А Дрек сделает всю грязную работу, он в этом хорош… Вот ведь как бывает: когда-то он служил Нимроду, твоему приятелю, — стражник скупо улыбнулся. — Ну да ладно, это я отвлекся… Покои Марганиты охраняют пятеро стражников. Смена в полночь. Начнете, как только на пост заступит новый караул. Когда все будет кончено, встретитесь с Хавой. Она спрячет Марганиту в тайном месте, а вы тем же путем, что и пришли, покинете дворец. Ни у кого не должно возникнуть сомнений, что это похищение. Времени у вас до рассвета, пока не придет новая смена. С утра люди Набу-шур-уцура начнут поиски по всему городу. Марганита тем временем покинет Ниневию вместе с принцессой. Одно меня смущает… А что, если девушка не обрадуется тебе? Конечно, ее можно связать, заткнуть кляпом рот и вывезти насильно, но все равно такой поворот сулит нам много неожиданностей…

Я не знал, что ответить на это. Бальтазар говорил сущую правду. Последние несколько месяцев Марганита была наложницей Син-аххе-риба, а я все еще наделся, что она помнит и любит меня… Надеялся, слушая сердце, но не разум.

И вот наступило шестнадцатое тебета. Я проснулся засветло, да и спал ли — трудно понять. Мысли о Марганите превратились для меня в пытку. В последний раз я видел свою возлюбленную, когда отправился на охоту с принцессой Хавой, и теперь она же дарила мне надежду на счастье. Видно, богам нравится играть людскими судьбами, заставляя нас ходить по кругу.

С неимоверным трудом я пережил этот день, пока поздно вечером наконец не встретился с Нинуртой и Дреком. Мы отправились ко дворцу Арад-бел-ита и укрылись в доме неподалеку, так, чтобы держать в поле зрения калитку в стене, из которой должна была показаться служанка Хавы.

— Пустующее жилище в самом центре Ниневии? Откуда такая роскошь? — удивленно спросил я у Нинурты.

Он оскалился:

— Иногда люди уезжают из города на месяц, а то и больше, и далеко не всегда полагаются на слуг. Можно ведь попросить об одолжении своего знакомого, который служит во внутренней страже. А я всегда готов присмотреть за чужим домом с выгодой для себя.

Ночь выдалась немного ветреной, сухой, а в остальном спокойной: небо было чистым, на соседних улицах зажглись светильники, даже собаки как будто разучились лаять — и я все пытался понять, что должно произойти сегодня, чтобы Ниневия забыла о сне, ведь ничего не предвещало опасности.

А потом полыхнуло. И казалось, что зарево над зиккуратом бога Ашшура в одночасье выжгло и луну, и звезды. Что тут поднялось! Человеческие голоса слились в один нескончаемый гул, издали он напоминал растревоженный пчелиный рой. Люди и повозки со всей Ниневии потянулись к пожару, чтобы одолеть его всеобщими усилиями. Все, что человек строил годами, возводя этот самый прекрасный город на свете, огонь мог уничтожить всего за одну ночь.

Служанка Хавы появилась у калитки в назначенный час. Маленькая хрупкая чернокожая рабыня в светлом платье.

— Ух ты, какая красавица, — умудрился рассмотреть ее издали Дрек.

— Смотри, не обожгись, — усмехнулся Нинурта. — Мне рассказывали, как принцесса подбирает себе служанок. Это всегда какое-нибудь состязание. Однажды она приказала соблазнить стражников, стоящих в карауле, а тех девушек, у кого это не получилось, обрекла на смерть. Но с этой девицей все по-другому было. Ее отобрали из двух десятков рабынь. Хава тогда поставила их в ряд, долго присматривалась к каждой, потом швырнула на мраморный пол нож и сказала: в живых останется только та из вас, которая уцелеет. Все бросились за оружием — свалка такая, что рук-ног не разберешь, кусаются, царапаются, тянут за волосы, кому-то уже вспороли живот, но нож ни у кого не задерживается надолго. Женщины в такой схватке опасней мужчин, куда бесстрашней и отчаяннее. И только одна из девушек садится в сторонке и спокойно ждет. Хава подходит к ней и спрашивает: «Ты не хочешь жить или не умеешь драться?». Та недрогнувшим голосом отвечает: «Хочу, конечно, но драться не умею. Так пусть они сначала вымотают и ранят друг дружку. Я вмешаюсь, когда их останется две или три, не уверена, что они вообще тогда обратят на меня внимание...». Хава после этого бой остановила. Всех рабынь вернула управляющему, а эту одну, особенную, оставила себе. Так что девушки у нее как на подбор, мало того что красивые, так еще и смекалистые, и решительные.

— Пора, — осмотревшись, сказал я.

Сначала мы оставили позади себя внешнюю стену, затем углубились в хозяйственные постройки, через них вышли к внутренней стене, нырнули в тайный лаз, долго петляли по подземному лабиринту, пока не поднялись наверх, оказавшись в саду неподалеку от женской половины дворца Арад-бел-ита.

Здесь служанка приложила свой тонкий пальчик к губам, призывая нас соблюдать тишину. В нескольких метрах от зарослей шиповника, где мы прятались, перед каменными ступенями — входом в покои Марганиты, неподвижно стоял рослый стражник.

Нинурта успокоил нас, показал на пальцах: все в порядке, мы знакомы.

Мы вернулись немного назад, чтобы подойти к караульному, как и должно, по тропинке, не вызывая у него подозрений.

Все прошло гладко. Стражник сразу узнал Нинурту, не удивился при его появлении, только спросил о пожаре, мол, не распространился ли он дальше.

— Нет, справляются понемногу, — ответил мой зять. — Но Бальтазар решил на всякий случай усилить везде охрану. Это Дрек. До утра постоишь с ним.

А Дрек даже ждать не стал, и едва караульный отвернулся, как кинжал «напарника» тут же перерезал ему горло.

Из кустов вышла служанка, сказала:

— Еще двое в конце галереи. И двое в следующей комнате около спальни Марганиты.

— Ну так не будем терять времени, — весело подмигнул ей Дрек.

Служанка смущенно опустила глаза. Они у нее были красивые.

В галерее заминки тоже не возникло. Однако потом выяснилось, что перед дверьми спальни одного стражника не было вовсе…

— Ты ведь, кажется, должен стоять с Шумуном? И где же он? — спросил сотник, всем своим видом показывая недовольство.

— Здесь принцесса. Она пришла, как только начался пожар, и приказала Шумуну войти вместе с ней…

Стражник не договорил, ему пришлось познакомиться с кинжалом Дрека. Лазутчик подхватил падающее тело под руки и осторожно опустил на пол.

Нинурта выругался.

— Ты поторопился. Надо было дождаться Шумуна.

А затем он посмотрел на меня, увидел мои округлившиеся от ужаса глаза и понял, что наша тайна раскрыта. За его спиной, на пороге спальни, стоял тот самый Шумун. Нас было трое, а он один. И теперь только от него зависела жизнь царской наложницы и принцессы. Что ему оставалось, как не действовать соразмерно обстоятельствам? Прежде чем мы кинулись к нему, стражник отступил назад и закрыл за собой дверь. Тяжелую дубовую дверь, обитую листами меди…

— Все, — ухмыльнулся Дрек, спокойно присаживаясь на мраморную скамейку около стены. — Можем отдохнуть в саду, полакомиться сушеными фруктами, если они найдутся на деревьях… Попросим нашу красавицу принести вина, — он подмигнул рабыне, — и напьемся до беспамятства: терять уже больше нечего. Найдутся у кого-нибудь кости? Сыграли бы напоследок…

И это в то время, когда все остальные стояли, окаменев от страха: захлопнув за собой дверь, стражник подписал нам смертный приговор.

Нинурта сверкнул глазами, уставился на служанку, облизал пересохшие губы, спросил:

— Подумай хорошенько, есть ли какая-то возможность проникнуть внутрь?

Она молча покачала головой — нет.

— Надо уходить, — рассматривая носки своих запыленных сапог, рассуждал вслух Дрек. — Меня и Мар-Зайю он, может, и не знает, но Нинурте точно не вывернуться. И все, что ему можно посоветовать, — это бежать. Времени предостаточно. Главное — выскользнуть из города… Но что, если его схватят? Он под пытками обо всем расскажет, и тогда уже никому не избежать наказания. Даже Бальтазару… Да и девчонку придется убрать…

Нинурта попятился, поднял меч. Дрек покосился на сообщника, пожал плечами:

— Да брось, ты же это несерьезно.

— Думаешь, у тебя получится меня одолеть? — почему-то осипшим голосом отвечал мой зять. — Как бы не так...

Перепуганная рабыня, отчего-то увидев в Нинурте защитника, спряталась у него за спиной. Я же по-прежнему оставался сторонним наблюдателем.

Меня стражник вряд ли знал. Слишком давно я не был в Ниневии. Однако труп Нинурты, безусловно, подсказал бы Арад-бел-иту, кто на самом деле пытался выкрасть Марганиту из его дворца. А после этого предательства все мои прежние заслуги уже не в счет. Другое дело, что Дрек понимал мой вес и не мог принять решение в отношении меня сам… Но разве у Бальтазара был иной выход, кроме как избавиться от меня? Так что не стоит себя обманывать, вовсе не родственные чувства и уж точно не стремление к справедливости подтолкнули меня к мысли объединиться в этот момент с Нинуртой. Но мы оба, сколько бы в нас ни было бравады, прекрасно понимали, как незначительны наши шансы против такого сильного соперника.

Нинурта напал первым, но меч лишь ударился о мрамор — Дрек ушел в сторону с глухим рычанием. И тут же сделал выпад в ответ, ранив моего зятя в бок, так что одежда на нем слева окрасилась кровью. Я попытался заслонить его собой, но Дрек тут же отшвырнул меня словно котенка, еще и сказал беззлобно:

— Не лезь! Убивать я тебя не стану, но покалечу!

Увы, я никогда не был хорошим бойцом. Признаюсь, я сдался и больше не вмешивался в их поединок.

Нинурта тем временем пришел в себя и атаковал снова. Он был значительно сильнее своего соперника, но этим все его достоинства и ограничивались. На каждый его удар Дрек отвечал тремя, и пока один рассекал мечом воздух, другой неизменно попадал в цель. Нинурта истекал кровью; и все отступал, отступал, отступал. Пока не прижался к стене и бессильно опустил руки.

— Кончай, — выдохнул Нинурта.

Дрек с явным сожалением передернул плечами, и уже занес над ним меч, как вдруг из покоев Марганиты послышался пронзительный женский крик. Я бросился к двери и стал в исступлении бить по ней кулаками. Внезапно она открылась.

На пороге возникла принцесса Хава. В правой руке у нее был короткий кинжал с большим зеленым изумрудом на навершии. В крови по самую рукоять…

Принцесса ласково улыбнулась мне:

— И скажи теперь, что я не спасла тебе жизнь?

Я низко поклонился ей:

— Моя госпожа! — осторожно заглянул ей за спину, увидел на полу стражника, который бился в агонии, и в углу комнаты — застывшую от ужаса Марганиту.

— Что там? Все кончено? — спросил Дрек.

— Да. Он мертв.

— Ну вот и отлично, — вкладывая меч в ножны, равнодушно сказал Дрек, как ни в чем не бывало поворачиваясь к Нинурте спиной.

Впрочем, я уже был далек от всего этого. Я забыл о Хаве, об умирающем в муках охраннике, даже о том, какая страшная расплата ждет меня за предательство. Единственное, что пугало сейчас, — встреча с Марганитой.

Но, как это часто бывает, все разрешилось совсем иначе, чем можно было предположить.

Когда я подошел к моей возлюбленной, она уже теряла сознание. Мне оставалось лишь подхватить ее на руки и бережно положить на постель.

— Не беспокойся, я позабочусь о твоей красавице, — услышал я за спиной насмешливый голос Хавы.

А Дрек уже подгонял:

— Нам пора уходить!

Я покидал дворец, чувствуя, как меня съедает отчаяние. Она не узнала меня. Неужели все напрасно?!

Только снаружи я немного пришел в себя. Город продолжал бурлить, все от мала до велика тушили пожар, и до нас никому не было никакого дела.

— Ну, ты как? — заботливо справился у Нинурты Дрек. — Раны-то хоть не серьезные?

И не скажешь ведь, смеется или на самом деле переживает!

Добравшись до дома, Нинурта почувствовал себя хуже, и Элишве пришлось поменять ему повязку, рана ей не понравилась...

Утром в моем доме должен был появиться гонец от принцессы Хавы, чтобы предупредить об отъезде. Ночь прошла в томительном ожидании. Оказалось, что напрасно. Неизвестность иногда может свести с ума. Сон сморил меня только к рассвету, а вскоре у двери появился Бальтазар.

— Отъезд пришлось отложить на день. Теперь все препятствия устранены. Поезжай. Твоя возлюбленная в безопасности, и скоро вы воссоединитесь окончательно. Надеюсь, ты не забудешь о том, что я для тебя сделал.

Уже в полдень я присоединился к свите Хавы, отправлявшейся в Мидию, чтобы стать женой царю Деиоку.

Четыреста пятьдесят слуг. Двести конных воинов и пять сотен пехотинцев. Четыреста сорок три верблюда, сто восемьдесят семь мулов и полсотни повозок с провиантом, утварью, нарядами принцессы и подарками. Десяток колесниц…

Я ехал вместе с принцессой, на время став ее возничим.

— Ты не представляешь, что творится во дворце! Отец в ярости! Набу в ярости! — весело щебетала Хава. — А я на Бальтазара смотрю, как он старается и изображает из себя честного служаку, так меня смех разбирает…

Весь наш чудовищный замысел ее забавлял и пьянил. Она была возбуждена и тараторила без умолку. Потом вдруг перешла на шепот:

— Отец спрашивал меня о Марганите, пришлось сказать, что я не виделась с ней со вчерашнего вечера. Кажется, он мне поверил, думаю, он был рад избавиться от меня, когда поднялся такой переполох. Даже прощаться толком не стал… Чему я, признаться, очень рада, а то выдала бы себя…

Я все еще не верил до конца, что у нас получилось, что Марганита была со мной и мы вместе покидали Ниневию. Однако на душе было тревожно. Что станется с нами, когда мы доберемся до Мидии? Чего ждать от принцессы? Это сейчас она весела и беззаботна, но ее настроение подобно переменчивой погоде... Лицо Хавы вдруг стало каменным — еще одно свидетельство ее непостоянства:

— Моему деду это пойдет только на пользу. Эта потеря его взбодрит и заставит понять, кто его любит на самом деле…

А я-то ломал голову, с чего бы она предала его! Оказывается, это всего лишь ревность.

Хава наморщила носик, делая вид, что гневается, хотя на самом деле смеялась:

— Перестань думать о ней в моем присутствии!

Я покорно склонил голову, стал отнекиваться, горячо убеждать, что это не так. Если принцессе снова захочется поиграть в любовь, Марганита не проживет и дня… Самое страшное, понимал я, что это могло произойти в любой момент, Хава была способна избавиться от моей возлюбленной просто из прихоти. Высокое покровительство дарило нам надежду на спасение и одновременно подвергало опасности.

— Кара, — принцесса оглянулась, нашла взглядом старуху, ехавшую на повозке сразу за нашей колесницей, озорно подмигнула ей, — у тебя ведь найдется любовное зелье, чтобы опоить моего спутника?

Колдунья пристально посмотрела на меня, словно уже подумывая над тем, что понадобится для того, чтобы исполнить приказ госпожи, и уверенно сказала:

— Найдем, моя девочка, найдем.

Хава расхохоталась, а мне пришлось изобразить смущение.

Откуда взялась эта старая карга? Почему она повсюду сопровождает принцессу? Что их связывает? Почему Хава позволяет ей подобные вольности? И коли уж она способна приготовить любовное зелье, то разве однажды не сделает смертельный яд? Зная коварство Хавы, поверить в это было нетрудно. И я все больше и больше убеждался, что мне и Марганите необходимо бежать как можно раньше…

— Знаю, что тебе хочется побыть с Марганитой, — лукаво посмотрела на меня принцесса. — Но уж потерпи. Караванщик говорил, что наш путь до Экбатаны[10]займет полтора месяца, на это время тебе лучше забыть о ней. Слухи расходятся быстро, и если кто-то заподозрит в моей служанке беглянку, все наши усилия пойдут прахом. Тебя и Бальтазара казнят… А я, наверное, поссорюсь с дедом…

Дорога вела в Калху. Затем мы должны были повернуть на Арбелы. После этого нас ждала Аррапха — последний крупный ассирийский город. Дальше шли земли Замуа^[11], граничащей с Манну. Чтобы добраться до Хархара^[12], надо было взять чуть южнее. А уже оттуда рукой подать до Экбатаны… Часть пути от Замуа до Хархара лучше всего подходила для побега. Высокие лесистые горы, места малонаселенные и труднопроходимые, — там я и Марганита могли навсегда исчезнуть и жить счастливо до самой смерти… Все эти мысли, или, скорее, мечты настолько увлекли меня, что я на какое-то время перестал уделять внимание Хаве. Когда она это поняла, в ее голосе послышалось раздражение. Она повторила:

— Так кто были эти двое, что появились вместе с тобой во дворце моего отца?!

Мне пришлось просить у нее прощения за мою невнимательность. Хава в ответ улыбнулась, но поди узнай, не испортилось ли у нее после этого настроение. Она продолжила:

— Все пытаюсь понять, не могли ли мы где-нибудь ошибиться и позволить ищейкам Набу выйти на след твоей Марганиты. Один из них, кажется, стражник?

— Это Нинурта. Мой зять.

— Зять? — переспросила Хава. — А кто второй? Его лицо мне тоже показалось знакомым.

— Дрек. Когда-то он служил Нимроду…

— Да, да… Я вспомнила его. Мы виделись в тот день, когда погиб Нимрод, на скачках.

Она помрачнела.

— Бедняжка Нимрод. Он так меня любил… Так, значит, теперь этот человек служит Бальтазару?

— Получается, так.

— Ты ведь понимаешь: чем больше людей знают о похищении Марганиты, тем большая опасность нам грозит.

— На Нинурту и Дрека можно положиться.

— Я так не думаю, даже в самой надежной цепи есть слабое звено. Обнаружишь одно — появится другое…

После полудня наш караван прибыл в Калху. Наместник Бэл-эмурани встретил принцессу при въезде в город, я же вынужден был уйти в тень, дабы не быть узнанным.

Мы не собирались оставаться здесь надолго, однако Бэл-эмурани сказал, что из столицы прибыл срочный гонец от Арад-бел-ита с повелением принцессе задержаться на несколько дней. Причины не назывались.

Я был почти уверен, что наш замысел провалился, что не сегодня так завтра нас схватят и предадут казни…