Трон

12

Зима 681 — 680 гг. до н. э.

Столица Ассирии Ниневия

Когда три года назад под Ордаклоу рабсака Ашшур-ахи-кара вытащили из-под груды убитых им скифов, он едва стоял на ногах. Без шлема, без щита, в окровавленных доспехах, с обломком меча, израненный: чьим-то клинком ему рассекло лоб и правую бровь, с пробитым боком, со стрелами в предплечье и в бедре — этот ассириец внушал страх своим врагам даже после битвы. Его привели к Арпоксаю, вождю катиаров и траспиев^[14], бросили на колени, вынуждали просить пощады. На что Ашшур лишь рассмеялся скифам в лицо. Его избили, пригрозили утром разорвать лошадьми, но тут выяснилось, — подсказал кто-то из плененных урартов, — что он за птица и почему так дерзок.

Тогда Ратай приказал перевязать ему раны, посадил рядом с собой, дал вина и всю ночь обходился с ним как с дорогим гостем.

Всматриваясь в плоские лица кочевников, ведь с кем-то из них ему пришлось биться, Ашшур-ахи-кар равнодушно ел и пил, не отвечая на шутки номархов, пытавшихся его развеселить, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед знатным ассирийцем. Впрочем, как только вернулись силы, рабсак сам осознал необходимость найти общий язык с победителями. Он дал понять, что хочет поговорить со скифскими вождями о судьбе своих соотечественников, захваченных в плен. Начали искать хоть кого-то, кто знает языки ассирийцев и ишкуза, — привели урартского купца, бледного, дрожащего, испуганного, посадили между Ратаем и Ашшур-ахи-каром, стали разбираться.

— Скажи им, что я прошу отнестись к моим братьям с достоинством, не чинить им вреда, по возможности позаботиться об их ранах и быстрее отпустить на родину. Уверен, мой господин, наследный принц Ассирии Арад-бел-ит, оценит великодушие союзников.

Скифские номархи, выслушав толмача, принялись громко смеяться, как будто тот поделился с ними удачной шуткой.

Ответил Ратай:

— Ассирийцев осталось немного. Думаешь, был бы ты жив, не будь на тебе дорогих доспехов? Те, за кого можно получить выкуп, — целы, но таких не больше десятка. Остальные кормят стервятников. Мы отпустим вас, когда настанет время.

Время настало лишь два года спустя, когда Ишпакай убедился, что Син-аххе-риб вернул себе власть, а его сын Арад-бел-ит — влияние при дворе. Дружеский жест скифов пришелся как нельзя более кстати…

Вернувшись в Ниневию на двадцать четвертом году правления Син-аххе-риба, рабсак Ашшур-ахи-кар был обласкан царем и получил приказ формировать еще один царский полк, помимо того, что уже воевал под началом Ишди-Харрана в армии Ашшур-аха-иддина на Табале.

И уже спустя полгода эта задача была с честью выполнена.

Син-аххе-риб спешно пытался найти точку опоры для утверждения своей пошатнувшейся власти. А без надежного войска под рукой это немыслимо.

Убедившись, что Мара уснула, Ашшур-ахи-кар нежно поцеловал беременную жену в щеку, осторожно встал с постели, быстро оделся и бесшумно покинул спальню.

Двое сотников царского полка, томившиеся под дверью на деревянной скамье, мигом оказались на ногах, напряженно замерли перед командиром.

— Людей подобрали надежных? — тихо спросил Ашшур, набрасывая поверх золоченых доспехов темный плащ.

— Лучшие из лучших.

Он махнул рукой:

— Не отставайте.

Во дворе было людно, но при этом очень тихо: если кто и говорил, то шепотом, оружием не звякали, собак попрятали, лошадей оставили в конюшне. Воины царского полка входили в распахнутые ворота по двое-трое и только здесь начинали разыскивать своих сослуживцев и командиров, собирались в десятки. Света тоже было немного: факелы горели только у входа в дом и с улицы.

Ашшур-ахи-кар приветствовал знакомых воинов легким наклоном головы, что-то тихо сказал идущему следом сотнику, услышав ответ, нахмурился, потоптался на месте и обреченно присел на скамейку. Было заметно, что рабсак недоволен.

Ворота закрылись ровно в полночь. Ашшур приказал построиться в пять шеренг. Прошелся вдоль строя, проверяя готовность. Назвал несколько имен, и на каждое из них, услышав глухой отклик, ободряюще отвечал: «Я полагаюсь на тебя!».

Та тщательность, с которой накануне вечером подбирались сюда люди, меры предосторожности, предпринятые командирами, и даже плохо скрываемое волнение Ашшур-ахи-кара — все без лишних слов говорило о важности задачи, поставленной перед царским полком. Оставалось дождаться приказа действовать…. Однако именно с этим и возникла заминка. Отдать его должен был Арад-бел-ит, а он обещал появиться еще до полуночи.

«Неужели что-то пошло не так», — все больше тревожился рабсак.

…Еще днем Арад-бел-ит тайно созвал к себе во дворец самых влиятельных сторонников, сказал:

— Закуту готовит убийство моего отца Син-аххе-риба. Прошлой ночью заговорщики встречались в усадьбе Син-Ахе, родственника Ашшур-дур-пании.

— Немыслимо, — растерянно пробормотал толстяк Набу-дини-эпиша, наместник Ниневии, съеживаясь под взглядом Арад-бел-ита.

Мардук-нацир по-стариковски закряхтел, закашлялся, захлопал глазами, словно в них попал песок.

Могучий Набу-Рама, первый министр Ассирии, сжал до белых костяшек кулаки, покачал головой, как будто говоря всем: «Я знал, что рано или поздно это случится». Он же первый и заговорил:

— И кто же эти изменники?

— Во главе заговора стоит царица, — ответил Арад-бел-ит. — Хотя в доме Син-Ахе ее, конечно, не было. От ее имени говорил Ашшур-дур-пания. От жрецов присутствовал Набу-аххе-риб. Самые опасные для нас те из заговорщиков, кто ближе всего к царю: колесничий Басра и начальник царской охраны Таба-Ашшур. А трудней всего нам будет избавиться от Ишди-Харрана. Он почти не покидает казармы с тех пор, как со своим кисиром вернулся в Ниневию.

— И киммерийский царевич — только предлог, чтобы отправить в столицу верных Ашшур-аха-иддину людей, — заметил Набу-шур-уцур.

— Другого объяснения и быть не может, — кивнул принц. — Золото заговорщики получили от Эгиби.

— Как?! И этот грязный еврей туда же?! — возмутился Набу-дини-эпиша, задолжавший тамкару кругленькую сумму. — Никогда ему не доверял! С каким же удовольствием я перегрызу его глотку!

Ара-бел-ит, усмехнувшись, остудил его пыл:

— Ну-ну, Эгиби как раз выказал свою преданность царю и вовремя предупредил Бальтазара о готовящейся встрече. И тому хитростью удалось проникнуть на усадьбу Син-Ахе...

Силы, на которые опирался заговор, были достаточно многочисленными: личная охрана царя — три сотни отборных воинов, подчинявшиеся Таба-Ашшуру, и полторы тысячи человек из кисира Ишди-Харрана. Кроме того, заговорщики рассчитывали на три сотни стражников Бальтазара, но здесь их, разумеется, ждало разочарование.

И все-таки людей у Арад-бел-ита было значительно больше. Замысел врагов как раз в том и состоял, чтобы значительную часть из них обманом привлечь на свою сторону.

— На Син-аххе-риба нападут, когда он выйдет из дворца Арад-бел-ита, — рассказывал Бальтазар. — Это будут переодетые в простолюдинов воины Ишди-Харрана. Тут же соберется толпа. В городе нанята почти сотня крикунов, они и поднимут шум, во всем обвинят Арад-бел-ита. Мне поручено проследить, чтобы внутренняя стража не вмешивалась, а если кого и хватать, то только тех, кто будет возражать провокаторам. Затем должен появиться Набу-аххе-риб, чтобы своими речами подтолкнуть толпу к расправе над отцеубийцей. К восставшим присоединится царская охрана во главе с Таба-Ашшуром, а затем и мои люди. По замыслу, принц не должен покинуть дворец живым. Одновременно с этим Ишди-Харран должен окружить казармы царского полка, чтобы не дать Ашшур-ахи-кару выступить на помощь наследнику…

Арад-бел-ит насмешливо посмотрел на Набу-дини-эпишу, напуганного услышанным.

— Вот видишь, о тебе они даже не подумали. Значит, будешь всех нас спасать.

— Увы, мой господин, — возразил Бальтазар. — Заговорщики учли и это. В гарнизоне, в каждой сотне, подкуплены хотя бы несколько человек, которые станут распространять порочащие тебя слухи. Да и расчет был на то, что наш добрый наместник — человек мягкий и нерешительный.

— Они не учли тебя, мой верный друг, — благодарно посмотрел на него принц.

После этого решали, как разрушить планы мятежников.

— Имена тех, кого нам предстоит арестовать, дабы подавить заговор в зародыше, нам известны. Ашшур, отбери двести лучших воинов. К полуночи они должны незаметно собраться в твоем доме. Я поведу их сам. Как только войду с ними во дворец отца, ты поднимешь по тревоге царский полк и окружишь Старые казармы, где сидит Ишди-Харран. Штурма не предпринимай. Главное, не дать ему покинуть казармы и прийти на помощь заговорщикам. Мардук-нацир и Бальтазар, вы ждете меня в царском дворце. Сил у нас достаточно: дворцовая и внутренняя стража и люди Ашшура. Тебе, Набу-Рама, я доверяю арест Бэхрэма и Набу-аххе-риба. Один ночует у себя дома, другой — в храме. Воинов возьмешь у наместника, — Арад-бел-ит посмотрел на Набу-дини-эпишу: — Никто, ни одна живая душа не должна выскользнуть из города. Охрану ворот удвоить, пропуска не принимать. А тебе, мой дорогой брат Набу, будет особое поручение. И да помогут нам боги!..

…Ночь уже давно перевалила через экватор, а принц так и не появился.

«Нас предали?» — терзался сомнениями Ашшур-ахи-кар.

— Нисан! — позвал одного из сотников.

Перед ним тут же вырос могучий ассириец, низко поклонился:

— Мой командир.

— Отправь двух человек ко дворцу Арад-бел-ита на разведку.

За два часа до полуночи Ишди-Харран получил глиняную табличку без подписи:

«Да хранят тебя боги, о доблестный Ишди-Харран.

Этой ночью будь наготове. Арад-бел-иту известно о твоих замыслах.

Либо беги, либо прими меры…»

Принесший ее мальчишка сказал, что выполнял поручение какого-то старика, встреченного на рынке. Словом, концов не отыскать.

Прежде всего, Ишди-Харран решил предупредить о предательстве сообщников, для чего отправил гонца в царский дворец к Ашшур-дур-пании. Через полчаса посыльный вернулся, не исполнив поручения: ни тайная печать, служившая пропуском, ни угрозы, ни уговоры не позволили ему проникнуть внутрь. Дворец был словно запечатан.

Тогда Ишди-Харран решил действовать сам, на свой страх и риск.

Старые казармы — всего в одном квартале от резиденции Син-аххе-риба. Новые же, где размещался царский полк под командованием Ашшур-ахи-кара, были построены совсем недавно и даже не считались территорией города. Именно к ним Ишди-Харран отправил лазутчиков, чтобы проверить, насколько там все спокойно и нет ли какого движения, все-таки там основные силы Арад-бел-ита. Еще двоих — ко дворцу принца. К Набу-аххе-рибу послал гонца с донесением. После этого рабсак усилил караул, выстроил на плацу весь кисир и вызвал к себе сотников.

Гиваргис прибыл в штаб одним из последних.

— Рамана, чего случилось-то, знаешь? — обеспокоено спросил он у одного из своих приятелей.

Грузный, похожий на тягловую лошадь сотник, осторожно оглянувшись по сторонам, зашептал:

— Поговаривают, что принц замыслил мятеж, а царя уже взял под стражу. Если так — будет жарко. Маловато нас, чтобы лезть в драку.

— Вот те на, — скривился Гиваргис. — А ведь я только-только обзавелся молодой женой!

— Да ну, — заулыбался Рамана. — А почему это я даже о свадьбе не слышал? Или ты так обеднел, что уже и тут решил не тратиться?

— Нет. Она ведь вдова моего старшего брата. Поэтому без лишнего шума обошлись, по--семейному.

— И правда, что ли, молодая? И красивая?

— Царица…

— Тогда точно не повезло. А у тебя небось уже и аппетит разыгрался. Вот убьют тебя, кому она достанется тогда? Ниносу? Или твоему старшему сыну?

Рамана уже откровенно издевался. Гиваргис хмуро посмотрел на приятеля, пригрозил дать ему в зубы. Тем временем в дверях показался Ишди-Харран. Разговоры мгновенно прекратились, сотники расступились, давая дорогу командиру. Выйдя в центр комнаты, он остановился и осмотрелся.

— Ну что, все сегодня готовы умереть?

— А то! — молодцевато выкрикнул Рамана. — Нергал весь уже извелся: не знает, куда спрятать от нашего брата Эрешкигаль^[15].

Комната взорвалась смехом.

И только Ишди-Харран сдержанно улыбнулся, святотатство ему не понравилось.

— Уверен, Нергалу твои слова придутся по нраву. Кому еще хочется попробовать чужую жену?

Но Рамана никак не мог успокоиться:

— Это смотря какая жена. Вон у Гиваргиса появилась еще одна — и молодая, и красивая. Если с ней, то хоть каждый день.

— Как бы тебе самому не пришлось сегодня стать женой твоему другу. На хорошую оплеуху ты уже точно наговорил, а на большее… — Ишди-Харран вдруг прервался: в комнату вошел командир его разведчиков и дал понять, что есть новости, и не очень хорошие.

— Рассказывай, — спокойно приказал рабсак. — Нам не от кого хранить секреты.

Сведения оказались и впрямь неутешительные. Выбираться из города разведчикам пришлось тайно, за ворота никого не выпускали. Новые казармы гудели как растревоженный улей: расходиться по домам, навещать шлюх, распивать вино и даже ложиться спать солдатам было запрещено. Гонец, направленный к Набу-аххе-рибу, вернулся ни с чем: не смог приблизиться к зиккурату, вокруг стояла внутренняя стража. Лазутчики, посланные ко дворцу принца, бесследно пропали…

— Я готов объяснить, почему мы здесь собрались и что происходит, — значительно произнес, глядя в глаза подчиненным, Ишди-Харран. — Принц Арад-бел-ит пленил царя, а теперь намеревается отобрать оружие у тех, кто хранит верность своему повелителю. Времени на раздумья у нас нет. Если действовать, то немедленно. Если же кто-то решит поддержать узурпатора, то ему лучше сказать об этом нам прямо сейчас, чтобы потом никому не пришлось шептаться за спиной.

Гиваргис опустил глаза, чтобы не выдать себя. Ему было все равно, за кого умирать, за Арад-бел-ита или за Ашшур-аха-иддина — именно так, по сути, ставил вопрос их командир. Но узурпатор? Какой же из Арад-бел-ита узурпатор, когда он старший сын своего отца, а Син-аххе-риб, по слухам, в последнее время даже не признает за Ашшур-аха-иддином право на трон. Вот уж кого точно следует опасаться царю. Но Ишди-Харран хитер, так дело повернул, что ты либо изменник, либо сторонник младшего из принцев…

Перечить никто не осмелился.

Первым закричал все тот же Рамана:

— Веди нас, командир! Смерть узурпатору!

Следом крикнул кто-то еще. И третий, и четвертый… И уже все вместе.

Ишди-Харран вскинул правую руку, призывая всех успокоиться:

— Тогда выступаем!

Ночь выдалась темная, без луны, без звезд. Где-то далеко на востоке в горах гремела гроза, сверкали молнии. И ощущение приближающегося шторма поселилось в сердцах горожан повсеместно. Люди попрятались по домам, погасили светильники и факелы, чтобы уберечь постройки от пожара, и боялись выйти на улицу: не пропасть бы в непогоду.

Но к полуночи в Ниневии повсюду появились воины в доспехах. Они перекрыли главные улицы, оцепили центральные кварталы, взяли под охрану дома знати и жрецов. Командовал всем Набу-дини-эпиша. Затем через Северные ворота в направлении Старых казарм прошел царский полк. Однако вскоре выяснилось, что казармы стоят пустые: Ишди-Харран опередил Ашшур-ахи-кара, выступив всем кисиром ко дворцу принца.

Ашшур немедленно отправил в царский полк гонцов с приказом развернуться и двигаться на помощь Арад-бел-иту. Поспешил и сам: дорога была каждая минута.

А в это время кисир Ишди-Харрана уже штурмовал дворец принца. Действовали дерзко и смело. Выдвинулись на площадь тремя колоннами, как будто во время смотра. Часть солдат подошла вплотную к воротам, к страже, и в короткой схватке всех перебила. Только тогда сверху, с привратных башен, тонких и стройных как два кипариса, посыпались стрелы лучников. Несколько воинов упали замертво… Всего-то… Из тысячи с лишним бойцов, заполонивших все пространство между стеной, окружавшей дворец, и близлежащими кварталами.

Ворота затрещали под тяжестью тарана. Несколько минут — и они поддались.

Радостный возглас тут же стих, когда первые ряды нападавших напоролись на стену из копий и тяжелых щитов, перегородивших узкий проход. Бойцы с обеих сторон сражались с ожесточением и отчаянием, одних было куда меньше, других поджимало время. За первой волной нападавших последовала вторая, затем третья. Кисир терял воинов, но не продвинулся ни на шаг.

— Нам не пробиться через главный вход, — доложил командиру один из его заместителей.

— Не ослабляйте натиск, — спокойно ответил Ишди-Харран. — Не давайте им передышки.

Между тем, две сотни, Гиваргиса и Раманы, карабкались через стену там, где их меньше всего ждали, на женскую половину дворца.

Шарукина, принцесса Табала и по-прежнему любимая жена Арад-бел-ита, снова была беременна, однако на этот раз ее муж решил до последнего сохранить все в тайне. На третьем месяце он перестал появляться с ней на пиршествах или во время аудиенций союзников и просителей. На шестом — запер ее на женской половине, распространив слух, что Шарукина для него больше нежеланна, объявил, будто ищет себе новую жену, которая принесла бы ему наследника. И хитрость сработала. Никто кроме нескольких слуг даже не подозревал об истинном положении дел. Более того, Арад-бел-ит скрыл его и от Хавы, и от Набу. Принц навещал любимую тайно, это в своем-то дворце…

В этот раз он задержался у Шарукины дольше обычного. Она капризничала и плакала, жаловалась, что живет будто в клетке, а муж всеми силами пытался ее успокоить и задумчиво говорил:

— Потерпи, милая, скоро все закончится... Представляю лицо Закуту, когда она увидит тебя с младенцем на руках… Хотя — не уверен, что эта гиена вообще доживет до дня рождения нашего сына.

— Почему сына? А вдруг будет дочь? — встрепенулась Шарукина.

— У тебя обязательно будет сын. Я это знаю, — нежно целуя жену в лоб, ответил Арад-бел-ит. — И не плачь больше. Все будет хорошо.

А потом он заторопился, знал, что уже опаздывает к Ашшур-ахи-кару. Простился с женой и поспешно вышел из ее покоев. За дверью ждал Тиглат, начальник охраны.

Тиглат принадлежал к древнему благородному роду, испокон веков воевавшему за ассирийских царей, и начал службу в шестнадцать лет, когда ему доверили командование сотней. Уже через месяц он отличился при взятии города Иллубру, захватив в плен мятежного царя Кируа^[16]. После этого молодому сотнику доверили командовать гарнизоном одной из крепостей на юго-восточных рубежах Ассирии. Чем не почетная обязанность для столь юного возраста! Однако юноше это назначение вскоре стало казаться ссылкой. Все изменилось после того, как Арад-бел-ит, предав мучительной казни начальника охраны и большую часть своих телохранителей, обвиненных в том, что они не уберегли Шарукину, вынужден был подбирать себе новых людей. Тогда-то о Тиглате и вспомнил Син-аххе-риб, посоветовав сыну взять молодого командира к себе. Принц сказал, что подумает, и прежде всего поручил Набу-шур-уцуру проверить, не замечен ли кандидат на такую значительную должность в связях со сторонниками Ашшур-аха-иддина. Но в результате все сложилось удачно, и принц был доволен выбором. Не обладая ни грозной внешностью, ни огромной силой, ни каким-то особым умением, что делало бы в его руках меч быстрее, а копье точнее, молодой начальник охраны имел неоспоримый авторитет среди солдат за смекалку и мужество.

— Пора, — бросил Арад-бел-ит, проходя мимо него.

Тиглат двинулся следом, осторожно сказал:

— Мой господин, позволь мне прежде выслать вперед пару человек, чтобы они проверили весь путь до дома Ашшур-ахи-кара.

Принц резко остановился и оглянулся на офицера.

— Тебя что-то беспокоит?

— Наместник расставил вокруг дворца своих людей, и еще час назад они были на местах. А сейчас пропали. Мне это не нравится.

Арад-бел-ит прислушался к совету Тиглата. Посланные им разведчики скоро вернулись с тревожными вестями. Дворец был окружен, и враг готовился к штурму.

— Отправь гонцов к Ашшур-ахи-кару, Набу и наместнику. К каждому — по два человека, разными дорогами. Может, кто-нибудь и проскользнет, — приказал принц. — Сколько людей у нас остается?

— Сотня наберется. Но если там весь кисир Ишди-Харрана…

— Знаю, знаю, — перебил его Арад. — Тогда на каждого из нас придется по десять человек. Нам не обязательно побеждать. Нам достаточно продержаться до тех пор, пока не подойдет подкрепление.

Сотню разделили на три отряда. Один, самый крупный, из пятидесяти человек, под командованием Тиглата защищал главный вход. Тридцать — во главе с принцем забаррикадировались в сердце дворца. Оставшиеся воины были расставлены по периметру на тот случай, если враг полезет на стены.

Штурм начался, когда ночь перевалила экватор…

Откуда принесли лестницы, Гиваргис так и не понял, только удовлетворенно крякнул и тут же принялся поторапливать своих бойцов:

— Живее! Живее!

Черная ночь была им на руку. Приставили лестницы к стенам, стали подниматься, никем не замеченные. Караульный всполошился, только когда первый из нападающих оказался уже наверху. Быстротечный бой — и кто-то с коротким чуть приглушенным криком полетел вниз, упал прямо к ногам сотника. Тот заглянул упавшему в лицо: незнакомое, чужое. Вот и ладно…

Стена была тонкой, почти изящной, зато высокой. Рана выглядела легкой, но, упав, караульный переломал обе ноги и теперь в своей беспомощности напоминал жука, перевернутого кверху брюшком. Гиваргис только посмеялся, когда враг потянулся за мечом, оттолкнул его в сторону ногой и присел рядом с раненым, чтобы допросить.

— Сколько человек за стеной?

Но караульному мужества было не занимать. В ответ он просто плюнул сотнику в лицо.

— Да чтоб тебя … ! — Гиваргис выругался, отпрянул. — А ведь я хотел тебя в живых оставить, — сказал так, и не раздумывая перерезал раненому горло.

Сверху уже с издевкой кричал Рамана:

— Ги, ну что застрял? Или думаешь, без тебя справимся?

Гиваргис задрал голову. «И как этот языкатый что-то видит — тьма хоть глаз выколи. Вот где он? Откуда голос подал? И как успел забраться раньше меня?» Сплюнул с досады, махнул рукой, принялся подгонять своих солдат:

— Да что вы так возитесь, как будто в штаны наделали!

Облепили стены, точно муравьи. Полезли наверх, взбегая по лестницам, цепляясь за сброшенные веревки, карабкаясь по головам.

— Почему отстаем?! — рявкнул Гиваргис, приметив одного из своих новобранцев, бежавшего последним.

Тот растерялся, что-то заблеял. Сотник поманил его к себе.

— Видишь этого караульного? Оттащи его в укромное место и постереги там до моего возвращения. Я с его семьей знаком; негоже, если он тут как собака будет валяться и какому-нибудь проходимцу вздумается над ним надругаться.

И, отдав приказ, полез наверх. В уме он уже подсчитывал, за сколько удастся продать доспехи, которые, по-хорошему, стоили половину его годового жалования.

Сопротивление стражи за стенами подавили играючи. Когда Гиваргис подоспел к своим, все было кончено. Рамана, завидев приятеля, на этот раз не скалился, а сразу подошел, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— И куда теперь? — спросил озадаченно. — Тут ведь и заблудиться можно.

— Нам бы провожатого, — смекнул Гиваргис. — Отправим несколько человек поискать слуг, заставим набросать план…

Перед ними был дворцовый комплекс — десятки, если не сотни входов и выходов, галерей, террас, помещений. И везде могла ждать засада. Нет уж, лучше знать, куда и зачем идти.

После очередной атаки на главный вход, когда в узких коридорах нельзя было ступить без того, чтобы не наткнуться на чей-нибудь труп, враг дал короткую передышку.

Тиглат отправил гонца к принцу — скоро придется отойти, долго им не продержаться.

Подсчитывали потери, зализывали раны. Убитых оттащили в сторону: своих бережно занесли в ближайшее помещение, из чужих сделали еще одну баррикаду, без сожаления добивая тех, кто еще дышал. А еще прислушивались к тому, что происходит на площади перед дворцом: ждали подкрепления. Когда же?!

Сам Тиглат тоже был ранен. Один из нападавших достал его копьем, снес шлем, а с ним и кожу с головы вместе с волосами. Кровь залила лицо, доспехи. В бою было не до того, а как вышло затишье, дал себя осмотреть — выяснилось, что рана-то серьезная. У него был проломлен череп. Но, посмотрев на солдата, ошалевшего от увиденного, Тиглат лишь усмехнулся и приказал не трепать языком.

Когда штурм возобновился, подоспел гонец от Арад-бел-ита.

— Принц сообщает, что нас обошли с южной стены. Приказал отступать…

В глазах вдруг потемнело. Тиглат пошатнулся и едва не упал. Гонец поддержал его под руку.

— Прочь, — разозлился командир.

Отдышался. Оперся на копье. Приказал позвать Салмана, своего заместителя. Потом снова провалился в никуда, как будто умер на пару минут. Когда открыл глаза, оказалось, что уже лежит на полу, в каком-то помещении, а на лбу — мокрая повязка. Повторил:

— Где Салман?

— Здесь я, командир. Ты сознание потерял…

— Ты отвел людей?

— Да.

Даже умирая, он не забывал о своем долге.

Подошел Арад-бел-ит.

— Мой господин, — Тиглат попытался встать.

— Лежи.

— Мы взяли верх?

— Нет. Но стало легче. Ашшур-ахи-кар с двумя сотнями отборных воинов прошел во дворец через потайной ход.

Откуда-то из других помещений послышался шум, зазвенело оружие, кто-то закричал:

— Они идут!

Вокруг дворца завязалось сражение. Кисир Ишди-Харрана, укрывшись за стенами, с одной стороны отбивал атаки царского полка, а с другой — сам пытался овладеть резиденцией Арад-бел-ита и пленить принца, тоже оказавшегося в кольце.

Затишье наступило ближе к утру. И все не сомневались, что враг что-то затевает, были напряжены, готовились умереть и все-таки надеялись на счастливый исход.