Трон

15

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцать четвертый год правления Син-аххе-риба

Бэл-эмурани, наместник Калху, ростом был не выше пони; большая голова почти без шеи, крупное тело, короткие руки, кривые ноги. Могучий бас, которым он обладал, никак не подходил под эту внешность.

— Моя госпожа, — заговорил наместник с принцессой, в то время как я вынужден был укрываться за чужими спинами, чтобы не быть узнанным, — только что прибыл гонец от твоего отца. В столице в ближайшие дни будет неспокойно, на дорогах сейчас опасно, поэтому Арад-бел-ит приказывает тебе на несколько дней задержаться в Калху.

Хава заупрямилась:

— Никто не посмеет напасть на внучку Син-аххе-риба. Да и охрана у меня надежная. А если угроза действительно существует, пусть твои воины проводят меня в Арбелы.

Она была разражена.

— Моя госпожа, — продолжал кланяться Бэл-эмурани, — я не в силах нарушить волю твоего отца…

Спорить было бессмысленно.

Хаву с несколькими служанками и личной охраной проводили во дворец. Многочисленная свита принцессы расположилась в городе: кто на постоялом дворе, кто в домах богатых горожан, не посмевших отказать наместнику в просьбе. Обо мне на время забыли. Сначала я отнесся к этому настороженно. Затем вздохнул с облегчением. Оказывается, мир далеко не всегда вращается вокруг нас.

Ни я, ни моя возлюбленная не были в безопасности рядом с Хавой, какие бы выгоды ни сулило ее покровительство. И к этому времени в моей голове уже созрел план бегства. Оставалось лишь найти нескольких помощников.

Единственный, на кого я мог положиться в Калху, был двоюродный брат Шимшона — Тиглат, с которым два года назад мы познакомились на свадьбе Варды и Агавы.

Старый плотник встретил меня как родного, чуть не задушил в объятиях, принялся знакомить с женами — с одной, второй, третьей, с невестками, внуками. Женщины сразу собрали на стол. Мы сели, стали пить, есть… В самый разгар застолья Тиглат, уже изрядно выпивший, зашептал мне на ухо:

— Не бойся, здесь ты в безопасности. Говорю об этом, потому что слышал, будто за твою голову назначена награда. Но я ведь знаю: нет твоей вины ни в смерти царского телохранителя, ни в смерти Диялы. Даже Шимшон — и тот в этом уверен.

Откровенно говоря, на это я и рассчитывал.

— На тебя можно положиться? — осторожно закинул я удочку.

Тиглат энергично закивал седой головой и весь обратился в слух.

— Я дам тебе серебра, купи мне пять лошадей. Приведешь их на рыночную площадь ближе к полуночи. Об остальном расскажу после. Еще мне понадобятся четверо твоих внуков, буду ждать их там же, но часом раньше.

— Все сделаю, — заверил меня гостеприимный хозяин.

Я ушел, едва стемнело. Без труда отыскал дом табличек, незаметно проник внутрь. Глиняные таблички, готовые для работы, ждали меня в самом большом классе, они стояли аккуратно на полках в несколько рядов, ожидая трепетного соприкосновения со стилусом. Затем принялся составлять послание:

«Я, принцесса Хава, внучка великого Син-аххе-риба и дочь наследного принца Арад-бел-ита, повелеваю немедленно отправить Марганиту из Тиль-Гаримму с этим гонцом во дворец наместника Бэл-эмурани, в мои покои».

Марганита находилась в одном из домов местной знати, где остановилась свита. Расчет был простой: когда гонец (кто-то из внуков Тиглата) принесет послание с личным клеймом Хавы, времени на долгие раздумья ни у кого не будет, а секретность миссии не позволит поднять шум. Сделав необходимое количество копий, я занялся ночным пропуском уже от имени наместника… Ну разве не удивительно, как обыкновенный стилус открывает любые двери лучше кинжала или своры убийц?..

Когда я пришел на рыночную площадь, внуки Тиглата уже ждали меня. Я дал им подробные инструкции и пожелал удачи.

Ровно в полночь появился Тиглат.

— Мы выедем из города через восточные ворота, — объяснил я. — Ты возьмешь одну из лошадей и поедешь на юг, я — в другую сторону. Доберешься до ближайшего города, и сразу возвращайся. Но не спеши. Если по дороге тебе встретятся стражники и будут спрашивать обо мне и моей спутнице — подтвердишь, что видел нас. Так мы отправим моих преследователей по ложному следу. А чтобы ты не выглядел обманщиком, мы постараемся обходить стороной случайных путников и встречные караваны.

Иногда время тянется бесконечно.

Прошел час. Никто из моих юных помощников не объявился…

И еще час…

«Что-то случилось, — размышлял я, — что-то пошло не так? Я где-то просчитался?»

Я упал на колени и стал молить богов о заступничестве. Но стоило мне закрыть глаза, как сзади послышались легкие шаги. Я вскочил как ужаленный и увидел внука Тиглата и Марганиту.

Что поразило — она, кажется, не узнала меня. И даже была напугана. Но я заговорил с ней, назвал по имени, тогда она улыбнулась и понемногу оттаяла.

Поддельный пропуск должен был помочь нам беспрепятственно покинуть Калху. Я был уверен, что сделал все превосходно, — и очень удивился, когда начальник караула принялся рассматривать мое творение с каким-то особым пристрастием.

— Тебе следует поторопиться, если не хочешь узнать гнев принцессы Хавы, чье поручение я выполняю, — сухо сказал я.

Стражник, ничего не ответив на это, посмотрел на меня исподлобья. И вдруг сказал:

— Взять их обоих.

Не успел я и глазом моргнуть, как меня и Марганиту связали и бросили в караульное помещение на холодный каменный пол. Заткнули рот кляпом. Приставили охрану.

Нас порой губит собственная самоуверенность…

Бальтазар появился примерно час спустя. Когда он застыл в дверях, я сразу все понял и прямо спросил:

— Значит, это ты... Как ты догадался, что я попытаюсь сбежать из Калху?

— Ты слишком предсказуем, мой дорогой Мар-Зайя, — тон у него был вполне благожелательный. — Тебе еще повезло, что караульный нашел меня, а не Ур-Уту. Слышал о нем?

— Немного. Знаю, что его ценит Набу…

— О-о-о, да! И есть за что! Он приехал в Калху, чтобы найти тебя и Марганиту среди свиты Хавы.

— И что дальше? Ты собираешься убить меня, чтобы скрыть собственную измену?

— За Ур-Уту можно не переживать. Я отправил его по ложному следу, он погнался за знакомым тебе Тиглатом.

— Как только Ур-Уту настигнет его — заставит сказать правду.

— Мертвые обычно молчаливы, — усмехнулся Бальтазар и, видя, как я помрачнел после этих слов, сразу сменил тему разговора. — Ты многое пропустил… В Ниневии раскрыт заговор. Пролилось много крови. И не окажись в руках у мятежников любимая жена Арад-бел-ита, мы бы уже сегодня оплакивали Закуту.

Я-то думал, что меня уже ничем не удивить. Но новости были и в самом деле ошеломляющими.

— Шарукина мертва?!

— Шутишь. Конечно. Ради такого случая Закуту даже пожертвовала заложниками.

— Заложниками?

— Ашшур-дур-панией… Но главное — Вардией… Скорее всего, Закуту решила таким образом просто избавиться от чересчур умной невестки, чье влияние в последнее время значительно выросло при дворе. Та же Наара, в отличие от нее, совершенно не опасна…

Посмотри на нас кто со стороны, как мы мирно беседуем, — два друга, да и только.

— А что же царь? Пленен? Убит? Почему ты ничего не говоришь о нем? — нетерпеливо спросил я. Так рыба заглатывает наживку…

— Син-аххе-риб в Калху уже два дня. Приехал он тайно, в сопровождении Набу-шур-уцура и всего двух десятков человек… Мне надо, чтобы ты с ним встретился.

— С кем? — все еще не понимал я.

— Ты скажешь царю, что Марганита — в руках Набу-аххе-риба. Скажешь, что старый жрец готов отдать принцессу Тиль-Гаримму в обмен на согласие выслушать его.

Это не было похоже на просьбу. Я понял, что настала пора платить по счетам.

— А если он не поверит мне?

— Подумай сам. Не так давно ты был ему хорошим товарищем, личным писцом, он назначил тебя мар-шипри-ша-шарри, и ты считаешь, что у Син-аххе-риба не осталось к тебе ни капли уважения?.. Кроме того, в знак доказательства я дам тебе перстень Марганиты, подаренный царем после их первой ночи. Поверит, вот увидишь.

Бальтазар похлопал меня по плечу и стал прощаться:

— Встретимся в ближайшей таверне сегодня вечером. О Марганите не беспокойся. О ней позаботятся…

Как смутно я помню события того дня… Это было двадцатое тебета…

Я чувствовал, что приближается что-то ужасное и непоправимое.

И словно силился плыть против течения бурной реки, но меня сносило все ближе и ближе к водопаду…

Вечером в таверне было полно людей. Все только и говорили, что о мятеже в Ниневии, осуждали царицу Закуту, гадали, куда подевался царь, — слухи порой разносятся быстрее, чем можно предположить.

Я почти не спал предыдущей ночью и поэтому не заметил, как задремал за кружкой пива, даже успел увидеть сон. Страшный. Такой, о котором долго не можешь забыть. От которого кровь стынет в жилах. Мне снилась казнь моего приказчика, как его ведут на плаху, как четвертуют, а потом рубят голову… Слетев с плеч, упав с помоста, голова покатилась по брусчатке, пока не остановилась у моих ног. И… заговорила: «Ты следующий… я за тобой! Нам пора…»

Я вздрогнул от этих слов и мгновенно открыл глаза.

— Слышишь, нам пора, — повторил Бальтазар, толкая меня в бок.

Я огляделся: вокруг никого не осталось, даже хозяин таверны — и тот косо посматривал в нашу сторону, все не мог дождаться, когда мы оставим его заведение и он сможет отправиться на боковую…

Царский дворец в Калху находился в северной части города. Нам предстояло пересечь несколько улиц, один из трех рынков, пройти мимо казарм. Ночная стража на дворцовой площади потребовала пропуск. Бальтазар спокойно показал небольшую глиняную табличку с личным клеймом наместника, уже хотел было забрать ее и идти дальше, как десятник преградил ему путь.

— Здесь действует другой пропуск.

— Да ты пьян! — резко сказал Бальтазар. — Знаешь ли ты, к кому я иду?! Набу-шур-уцур снимет с тебя с живого кожу, когда выяснится, почему я не попал во дворец!

Десятника грозные речи моего спутника не смутили.

— Взять их! — раздалась команда.

У нас тут же отобрали оружие, отвели во дворец. В небольшом дворике, окруженном высокой стеной, нас поставили на колени. Ждали мы недолго. Похоже, Бальтазар все рассчитал, когда сунул голову в пасть льву. В дверях караульного помещения вскоре показался Набу-шур-уцур с десятником за спиной.

— Ты?!.. Проклятье! Поднимите его с колен!.. Что ты делаешь в Калху? Или тебя прислал Арад?.. Постой, а это кто с тобой? Неужели Мар-Зайя?! Чтоб мне провалиться на этом месте! И ведь правда — Мар-Зайя!

Изумление Набу-шур-уцура было абсолютно искренним. Судя по всему, Арад-бел-ит никогда не посвящал его в свои планы на мой счет.

— Из-за него я и пришел, — сказал Бальтазар. Он отвел своего начальника в сторону и тихо заговорил с ним, так, чтобы никто не слышал. Впрочем, мне достаточно было следить за их губами.

«Этот мошенник подкараулил меня, когда я выходил из дворца наместника. Сказал, что знает, где сейчас Марганита, и готов рассказать обо всем, но лишь одному царю. Мар-Зайя почему-то уверен, что Син-аххе-риб здесь, в этом дворце».

Набу сделал вид, будто не услышал последних слов Бальтазара.

«А в этом есть необходимость? Ур-Уту сообщил мне, что уже вышел на след похитителей».

«Ур-Уту уехал из города. А Мар-Зайя — вот он, здесь. И что, если он говорит правду?»

Набу рассердился:

«Почему бы нам просто не допросить его, а потом предать казни? Он преступник, убийца и изменник!»

На что Бальтазар совершенно спокойно ответил:

«Начнем допрашивать — неизвестно, сколько потратим времени. И неизвестно, что тогда случится с Марганитой».

Набу-шур-уцур посмотрел на меня, на Бальтазара, снова на меня, затем резко развернулся на каблуках и коротко бросил:

— Иди за мной…

Без Бальтазара мне почему-то стало не по себе. Мне бы привыкнуть, ведь сколько раз я уже оказывался на волосок от смерти, а тут начал бить озноб. Это заметил даже караульный, сначала он покосился, потом стал откровенно насмехаться:

— Это что! Вот я однажды видел, как приговоренного вывели на помост, а он прямо там и обделался. Да так, будто целую неделю копил в себе дерьмо.

Тут хочешь не хочешь, а вспомнишь о сне…

Набу-шур-уцур вернулся очень скоро, но уже один. Он приказал спутать мне руки веревкой и повел за собой на привязи, точно мула.

Шли мы долго. Длинными коридорами, бесконечными лестницами, пустыми комнатами. Отовсюду веяло запустением. На всем лежал толстый слой пыли, кое-где валялась домашняя утварь. Ни слуг, ни стражи.

Зато перед спальней царя нас встретили сразу четыре собаки, каждая размером с теленка. При нашем появлении они вскочили на ноги. Одна из них приняла боевую стойку и глухо зарычала. Остальные не спускали с меня глаз.

— Ну-ну, не трогать его!... Замри, дай им себя обнюхать, а то не впустят, — посоветовал Набу.

В спальню к царю я вошел один. Набу-шур-уцур остался снаружи.

Справа у стены стоял громоздкий шкаф, по центру — широкая кровать, слева от нее — узкое деревянное кресло. В нем и сидел Син-аххе-риб, закутанный в простыню, с голыми ногами, со взъерошенной бородой. Он выглядел постаревшим, но более всего — уставшим. И эта усталость сквозила, прежде всего, в его глазах, когда царь посмотрел в мою сторону.

— Подойди, — тихо сказал он, не собираясь ни упрекать меня, ни поносить. — Ты знаешь, где она?

Внезапно я почувствовал робость, подумал, что могу выдать себя дрожью в голосе или нескладной от волнения речью.

— Марганита находится в Калху, в храме бога Нинурты, у Набу-аххе-риба, — сказал я то, что мне велел Бальтазар.

— Неужели этот немощный заика снова избежал наказания? — сверкнул глазами Син-аххе-риб. — Получается, Арад-бел-ит был прав, когда утверждал, что похищение принцессы — затея Закуту… И он хочет… ?

— …поговорить с тобой как со старым другом. Марганита — лишь доказательство его неизменно почтительного отношения к тебе и, конечно, жест доброй воли. Ассирия оказалась на грани междоусобной войны, и жречество хочет остановить это. Набу-аххе-риб уверен, что мирное решение существует.

Син-аххе-риб надолго задумался.

А я гадал… Поверит или не поверит. А если даже поверит, то как поступит? Возьмет штурмом зиккурат бога Нинурты, перевернет там все вверх дном в поисках Марганиты, или отправится со мной к старому жрецу, как и рассчитывал Бальтазар.

Бальтазар… Сколько раз я ловил себя на мысли о том, что не знаю, кому на самом деле служит этот страшный человек! Почему он не выдал меня, когда я убил Нимрода, тому же Син-аххе-рибу или Арад-бел-иту, если предан им? С другой стороны, Бальтазар отправил Нинурту в Урарту, чтобы похитить меня или даже убить, когда в этом возникла необходимость для сторонников царицы. Он служит всем сразу — и никому. Или, может быть, делает только то, что выгодно ему?

— В твоих словах есть смысл, — наконец согласился царь. — Но все равно это выглядит как ловушка. Как считаешь, я ведь не настолько безумен?

Я опустил глаза под его проницательным взором, не зная, что ответить.

— Набу! — громко позвал Син-аххе-риб.

Дверь за моей спиной отворилась. Набу-шур-уцур с готовностью сказал:

— Мой повелитель!

— Бери всех своих людей, они будут сопровождать меня до храма бога Нинурты.

— Мне поднять Чору?

— Нет. Он уже два дня страдает от старой раны. Пусть отдохнет до утра.

Сборы были недолгими, а путь и вовсе коротким: храм бога Нинурты возвышался сразу за старым дворцом. Охрана окружила зиккурат, вошла внутрь, проверила, нет ли признаков засады. К Син-аххе-рибу подвели священнослужителя, охранявшего вход. Рослый молодой мужчина поклонился без тени подобострастия. Потом он распрямил спину и спокойно посмотрел в глаза царю.

— Веди меня к Набу-аххе-рибу, — приказал повелитель. И помня о том, что никому, кроме жрецов, не позволено входить в зиккурат, предупредил: — Эти благочестивые люди, Мар-Зайя и Набу-шур-уцур, пойдут со мной.

Син-аххе-риб бывал здесь десятки раз и, когда наш провожатый свернул не в ту сторону, — насторожился. Но тут же услышал объяснения:

— Мой господин, наверное, не знает, что в храме месяц назад начался ремонт. Повсюду леса, многие входы и выходы перегорожены.

За первым же поворотом стало понятно, что жрец не лжет. Стены еще дышали свежей краской, на полу было не прибрано от строительного мусора, а кое-где громоздились обожженные кирпичи, аккуратно сложенные. Мы поднимались все выше и выше, к самому небу, где жили боги. Син-аххе-риб неожиданно пристально посмотрел на меня и заговорил о Марганите:

— Я давно догадывался: ты влюблен в нее. Чистая как младенец, хрупкая как цветок, она не может не внушать любовь… Только ты и сумеешь наилучшим образом позаботиться о ней, если со мной что случится… Одно запомни: не позволяй мраку отнять ее у тебя.

От волнения у меня перехватило дыхание. Я не смог ничего сказать, лишь покорно склонил голову.

— Набу, обещай, что не тронешь этого писца.

— Обещаю, мой господин, — отозвался Набу-шур-уцур.

А затем… Царь, видимо, уже и забыл, что я умею читать по губам. Перед входом в молитвенный зал он подозвал к себе Набу-шур-уцура и прошептал: «Но если опасения мои напрасны и я выйду отсюда живым, ты вырежешь у этого слизняка сердце».