Турция старая и новая

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

Когда я приехала в Турцию в 1960 году, пришедшая к власти в результате переворота, совершенного под лозунгами кемализма, военная хунта торжественно провозгласила свою верность военным союзам НАТО и СЕНТО. О каком бы то ни было сближении с социалистическими странами в то время не могло быть и речи. Когда я уезжала оттуда семь лет спустя, уже во время правления Партии справедливости, дипломатические контакты на высоком уровне с социалистическими странами стали обыденным явлением. Эти факты свидетельствуют о переменах, которые произошли в тот период во внешней политике Турции. Каков источник этих перемен?

После войны, когда была провозглашена доктрина Трумэна, Турция подписала Атлантический пакт и Багдадский пакт, превращенный впоследствии в СБИТО, и стала ревностным членом этих милитаристских группировок. С тех пор Турция самым тесным образом связала себя с политикой США. Турция была единственной ближневосточной страной, которая приняла участие в корейской войне, послав туда пять тысяч своих солдат, то есть больше, чем Англия и Франция, вместе взятые. Турция участвовала во всех агрессивных мероприятиях империалистов на Ближнем Востоке и предоставила свою территорию Соединенным Штатам Америки и НАТО под строительство военных баз. На сессиях Организации Объединенных Наций и других международных организаций, турецкая кнопка американской «машины для голосования» действовала всегда безотказно. Считая себя страной европейской, Турция вошла в состав Европейского совета, а после 1960 года стала ассоциированным членом «общего рынка».

Новое правительство, сформированное после государственного переворота 1960 года, продолжало проводить ту же внешнюю политику. Процесс милитаризации ширился. Военный бюджет увеличивался. Турецкие войска принимали участие во всех маневрах НАТО. Наступившая после переворота всеобщая либерализация привела, однако, к тому, что среди общественных кругов начали раздаваться голоса протеста против турецкой политики уступок американцам. Большое влияние на рост таких настроений оказали и международные события. Первым серьезным потрясением для турецкого общественного мнения был кубинский кризис 1962 года. Тогда во весь голос заговорили о том, что Америка, протестуя против советских ракет па Кубе, превратила Турцию в свой собственный ракетный полигон и что при малейшем конфликте между великими державами это грозит Турции полным уничтожением. При этом вспомнили и о том, что как раз с базы в Инджпршм (недалеко от Аданы) стартовал — без ведома турецкого правительства — пресловутый американский самолет «У-2», что с той же базы — и опять без согласия турецкого правительства — американцы осуществили свой десант в Ливан в 1958 году. Общественное мнение обвиняло власти в том, что, сотрудничая с империалистическими державами, Турция все больше изолирует себя от «третьего мира».

Такие настроения впервые проявились в меджлисе в начале 1963 года при обсуждении внешней политики второго коалиционного правительства. С парламентской трибуны было высказано немало упреков за некритический подход к союзу с Соединенными Штатами Америки. «На международных конференциях, — сказал один из депутатов, — часто обсуждаются предложения молодых африканских государств, но никто никогда не слышал, чтобы обсуждались турецкие предложения».

Антиамериканские настроения достигли своей кульминации во время кипрского кризиса. Я напомню, что этот остров на четыре пятых населен греками и на одну пятую — турками. В 1954 году трения между двумя национальными общинами, подогреваемые империалистическими кругами, привели к кровопролитию. Пытаясь лишить Кипр независимости и втянуть его в орбиту НАТО, американцы форсировали в тот период так называемый план Ачесояа и поддерживали греческий тезис об «эносисе», то есть присоединении острова к Греции и предоставлении Турции базы на острове с выплатой ей денежной компенсации… С еще большим возмущением было воспринято разоблаченное в прессе письмо президента Джонсона тогдашнему премьеру Иненю, в котором Джонсон предостерегал Турцию от высадки десанта на Кипр. Он писал, что США не позволят использовать американское оружие на цели, не согласованные с Пентагоном. Предостережения Джонсона подтверждались нахождением VI американского флота в Соедиземном море.

В тот период в Турции, которая тесными узами была связана с Вашингтоном, происходили вещи, на первый взгляд необъяснимые: американское посольство в Анкаре было окружено вооруженной полицией, чтобы охранять американцев от демонстрантов, выступавших против союзника, «который обманул». Полиция охраняла кварталы, где жили американцы, во всех крупных городах. Стало ясно, что антиамериканские настроения наблюдались тогда повсюду, не только среди левых элементов, которые требовали освобождения страны от империализма, но и среди правонационалистических кругов, оскорбленных в своей национальной гордости.

Кипрский кризис со всей наглядностью показал общественному мнению страны абсурдность турецкой внешней политики… Поддержка из-за океана оказалась иллюзорной…

С тех пор все громче и настойчивее стали высказываться требования о пересмотре курса турецкой внешней политики. Публичной критике подвергся ряд американских привилегий в Турции, но прежде всего пребывание в Турции почти двадцатипятитысячной американской колонии (военные лица, «эксперты» и их семьи). Журнал «Ен» писал тогда: «Все высшие посты в государственном аппарате заняты чужеземцами. Только в четырех министерствах из восемнадцати нет американских советников». Американцы вообще чувствовали себя в Турции как дома. У них были собственные магазины, одиннадцать радиостанций, на которые не распространялся контроль Турецкого радиоуправления, собственная почтовая сеть… Машины со знаком «А» заполнили все шоссе и улицы. Самолеты с такими же опознавательными знаками заполнили турецкое воздушное пространство. Привилегии американских военных в Турции нарушали суверенитет страны и до неправдоподобия напоминали капитуляцию Османской империи. Преступления американских солдат и офицеров не подлежали юрисдикции турецких судов, если высший военный чин заявлял, что преступление совершенно «в служебное время». Конечно, только благодаря этому многие американские солдаты избежали наказания. Широкую огласку в конце 50-х годов получил в Турции случай с полковником Моррисоном, который в пьяном виде задавил машиной несколько турецких солдат, и дело одного сержанта, который наехал на игравших детей. В обоих случаях виновные подверглись лишь денежному штрафу. «Американских солдат, которые стреляли в турецких детей с балкона, — писал журнал «Ен» в 1965 году, — даже не оштрафовали».

Компрадорская буржуазия начала постепенно перенимать американский образ жизни; дошло до того, что программы в ночных ресторанах Анкары и Стамбула велись по-английски.

В апреле 1961 гада правая газета «Танин» поместила статью, в которой вот что говорилось. «Я не раз спрашивал себя, уж не превратились ли мы в колонию, — писал какой-то безымянный автор. — Я звоню в гостиницу в Анкаре и слышу в трубке «Hello», а потом «Good morning». Где я нахожусь? Не переселился ли я во сне в Америку?.. Пройдитесь по анкарским улицам и вы увидите на окнах многих домов надписи: «House to sell» («дом продается») или «House to rent» («дом сдается»). Как вы могли догадаться, это написано не по-турецки… Посмотрите вокруг себя и скажите, можете ли вы найти Турцию в Турции?»

В 1961 году такой голос был, пожалуй, исключением. Однако со временем турки все острее начали реагировать на засилье американцев. Все громче стали раздаваться требования об установлении с американцами равноправных отношений, чему способствовала также постепенная дезинтеграция Атлантического пакта и особенно пример деголлевской Франции. Конечно, степень антиамериканских настроений была различна. Левые элементы требовали полного разрыва с США. Умеренные круги буржуазии требовали равноправия в рамках Атлантического союза при уважении суверенных прав Турции. Характерным для этих кругов было заявление Исмета Иненю корреспонденту журнала «Тайм»: «Я верил в руководящую роль Америки. За это я наказан».

В этих обстоятельствах началось постепенное потепление отношений между Турцией и Советским Союзом, а потом и с другими социалистическими странами… Первым шагом в этом направлении был визит турецкой парламентской делегации в Советский Союз летом 1964 года. Спустя несколько месяцев СССР посетил турецкий министр иностранных дел Эркин. Начало укрепляться экономическое сотрудничество, а за ним, правда в меньшей степени, культурные и научные связи. Очень скоро последовал ответный визит в Турцию делегации Верховного Совета Союза ССР во главе с Николаем Подгорным. Этому визиту предшествовало решение турецкого правительства об отказе Турции принять участие в так называемых многосторонних ядерных силах НАТО (она осталась членом Ядерного комитета НАГО). В том же году, в августе, тогдашний премьер-министр Ургюплю посетил Советский Союз. Во время этого визита советская сторона еще раз подтвердила отказ от каких-либо территориальных притязаний к Турции. Совместное советско-турецкое коммюнике подчеркивало решимость обеих стран и в дальнейшем направлять усилия к разрядке международной напряженности. Все это убедило турецкое общественное мнение, что со стороны Советского Союза Турции не грозит ничего и что опасность для нее таится в другой стороне.

Когда в октябре 1965 года у руля правления страной встала Партия справедливости, ее победа всюду была расценена как «победа Америки». Высказывались даже предложения в связи с этим о возможном увеличении американских баз в Турции и об участии турецких войск во вьетнамской войне. Однако действительность превзошла все предположения. Во внешней политике еще больше, чем в политике внутренней, оказался невозможным возврат к старому курсу, к политике до 1960 года. Это не допускала изменившаяся обстановка в мире и изменившаяся ситуация в самой Турции. По мере укрепления своего экономического потенциала турецкая буржуазия все увереннее чувствовала себя на международной арене, требуя при этом для себя более широкой сферы маневрирования. Ей стало ясно, что американцы лишают ее части прибыли, навязывая ей высокие цены на импортируемые в Турцию промышленные изделия и покупая по низким ценам турецкое сырье. Она поняла, что торговый обмен и кредиты, в первую очередь кредиты инвестиционные, необходимые ей для индустриализации страны, она может получить на выгодных условиях только в СССР и в других социалистических странах. Следствием визита в Турцию Николая Подгорного было соглашение о строительстве там Советским Союзом семи крупных промышленных объектов. Турция также получила от СССР кредиты на сумму 200 миллионов долларов.

Все это учло правительство Демиреля. Недаром через несколько месяцев после сформирования кабинета министр иностранных дел Чаглыянгиль заявил: «Турция — не сателлит Америки и не враг СССР. Мы возражаем, чтобы на нас смотрели, как на стража НАТО». Такая позиция была подтверждена дипломатическими контактами с социалистическими странами, из которых самым значительным можно считать визит премьера Алексея Косыгина в Турцию в декабре 1966 года и последовавший вскоре ответный визит Демиреля в Советский Союз. В 1967–1969 годах наступило сближение Турции с Польшей, а также с балканскими странами Болгарией, Югославией и Румынией. Ни один из послевоенных министров иностранных дел Турции не был так активен в своих контактах с внешним миром, как Чаглыянгиль, которого за это прозвали «летучим голландцем». Никогда прежде на улицах Анкары так часто не развивались флаги иностранных государств, как в 1966–1967 годах во время визитов глав правительств.

Тогда же Турция дала понять, что она поддерживает идею антиколониализма. На ассамблеях Организации Объединенных Наций она голосовала за осуждение апартхейда в Южно-Африканской Республике. Но главное — Турция улучшила свои отношения с арабскими государствами; началом новой политики была поездка Чаглыянгиля в Каир весной 1968 года, а следствием — ухудшение отношений с Израилем. В ближневосточном конфликте Турция заняла нейтральную позицию, но симпатии ее были на стороне арабских стран. Турецкое правительство сделало официальное заявление о том, что оно не разрешает использовать находящиеся на ее территории американские базы против арабских стран. Позже оно высказалось за вывод израильских войск с арабских территорий.

Несмотря на то, что Турция является светской республикой, она участвовала (накануне выборов 1969 года) в работе Конференции мусульманских стран в Рабате, заняв там, правда, весьма осторожную позицию.

Знаменательным подтверждением независимости внешней политики Турции является и тот факт, что она даже символически не поддержала американскую агрессию во Вьетнаме. В связи с этим турецкие газеты напомнили сказанные когда-то слова Ататюрка о том, что Турция на собственной коже чувствует малейшее раздражение в любой точке земного шара.

Если же говорить об участии Турции в СЕНТО, то формально ее позиция не изменилась, но это и не имеет значения, поскольку вследствие эволюции в политике двух других его членов, Ирана и Пакистана, этот союз превратился в чисто парадный. Зато Турция весьма активно участвует с Ираном и Пакистаном в так называемом Региональном комитете по развитию, который занимается экономическими вопросами.

Такая активизация турецкой внешней политики, несомненно, укрепила позиции Турции относительно Соединенных Штатов Америки и позволила ей выступить инициатором пересмотра турецко-американских «двусторонних соглашений», заключенных в соответствии со статьей III Атлантического пакта. Эти соглашения — а их 55 — регулировали правовое положение американских баз в Турции, радарных установок и других военных объектов, а также статус американских солдат в Турции. Большинство этих соглашений датируется пятидесятыми годами, но они никогда не были апробированы турецким меджлисом. Текста двадцати четырех соглашений вообще не удалось обнаружить в министерстве иностранных дел Турции, и за ними обратились в Вашингтон.

Формальный аспект этого вопроса был весьма запутанным; значительно более сложным выглядело существо дела. Американские военные базы в Турции были своеобразным «государством в государстве». Даже высшие турецкие военные чины имели право доступа на территорию баз только… с разрешения американского начальника данного объекта, нередко низшего по званию. Эти базы, формально принадлежавшие НАТО, фактически подчинялись непосредственно Пентагону. «В рамках двусторонних соглашений базы находятся в полном распоряжении американцев; турецкие представители могут посещать только казармы и театр, а не радарные установки или другие объекты, — признался публично в конце 1965 года бывший шеф штаба турецких военно-воздушных сил генерал Хюсню Озкан. — Функционирование баз находится непосредственно в ведении американского командования, зависимого только от Пентагона и не имеющего ничего общего ни с НАТО, ни с Турцией». Выяснилось, что базы занимают территорию в 35 миллионов квадратных метров, за использование которой США не платят турецкому правительству столько, сколько предусматривается соглашениями.

«С этих баз без ведома турецкого правительства стартовали шпионские самолеты, — писал лидер Рабочей партии Турции Ахмед Айбар в «Джумхуриет». — Завтра с тех же баз и опять без нашего ведома может подняться самолет с ракетными боеголовками. Другими словами: чужие глаза, чужие уши и чужие руки, как небо, распростерлись над каждым клочком нашей земли». Знаменательно, что сходную с Айбаром позицию заняла и крайне правая Национальная партия, которая в начале 1967 года свидетельствовала, что «американские базы в их теперешней форме являются очагом опасности, способным превратить нашу страну в кладбище для тридцати двух миллионов человек».

Переговоры об изменении статуса американских баз продолжались долго и проходили трудно. Соединенные Штаты Америки не могли забыть о ключевом стратегическом положении Турции. Имелись в виду не только и не столько ворота Черного моря, т. е. проливы Босфор и Дарданеллы, стратегическое значение которых в век ракетного оружия и баллистических ракет сильно уменьшилось. Для Пентагона куда более важно географическое положение Турции… Ведь советские нефтяные богатства Баку лежат всего в четырехстах километрах от турецко-советской границы. Не говоря уж о таком факторе, как испытанная боеспособность турецкой армии, самой мощной на Ближнем Востоке.

Однако в свете растущих антиамериканских настроений Пентагон должен был пойти на уступки. До турецкого общественного мнения доходили все новые факты, которые только укрепляли такие настроения. Так, например, бывший член военной хунты сенатор Хайдар Тунджканат в 1966 году огласил доклад агента американской разведки бывшему военному атташе США в Турции Диксону. Доклад содержал фамилии тех деятелей, которых надлежало снять с занимаемых постов за антиамериканские настроения. Многие турецкие журналы поместили фотокопию этого доклада. Вот что писал в этой связи журнал «Акис»: «Наша разведка получает от американцев помощь деньгами и оборудованием. Нет ничего удивительного, что им все о нас известно… Антипатия к американцам растет. Заявление Тунджканата, несомненно, еще больше поднимет антиамериканские настроения».

Так оно и вышло. Эти настроения проявлялись неоднократно в шумных антиамериканских демонстрациях. Так, например, в конце 1966 года в Адане демонстранты всю ночь громили местные американские учреждения в ответ на нападки американских солдат с базы в Инджирлике на турецких женщин. В 1967–1968 годах состоялись многочисленные выступления в Стамбуле и Измире в знак протеста против присутствия в Средиземном море кораблей VI флота США. 1969 год был особенно знаменательным по силе антиамериканских настроений в стране. Во время забастовки турецких рабочих, занятых на американских базах, дело дошло до острых стычек с американцами; было разрушено много американских объектов, блокировано снабжение продовольствием американских магазинов. Проводимая в течение нескольких месяцев кампания против посла США в Турции Комера (он занимал в свое время весьма высокий пост в ЦРУ, а затем занимался планированием американской агрессии во Вьетнаме) получила такую широкую огласку, что президент Никсон вынужден был его отозвать, а назначенный на его место новый посол, Хэндли, прибыл в Анкару в июле 1969 года ночью.

Чтобы как-то притушить такие настроения, Вашингтон пошел на уступки. В начале июля 1969 года в Анкаре был подписан документ, подтверждающий, что базы являются собственностью Турции, что турецкому правительству предоставляется право контроля над базами и что персонал этих баз — как военный, так и гражданский, должен отныне подчиняться турецким законам.

Итак, самые острые углы в неравноправных отношениях между Турцией и Соединенными Штатами Америки сглажены. Но остались базы, являющиеся важным звеном в военной системе Пентагона, остался американский персонал в Турции, что означает и в дальнейшем ограничение суверенитета страны[35].