Турция старая и новая

ВЕЧНО ЖИВОЙ АТАТЮРК

Культ Ататюрка царит в Турции всюду. Это своего рода табу, против которого редко кто отваживается выступить; молчат даже те, кто не признает некоторые пункты его программы, например лаицизм. Одним из проявлений этого культа является бесчисленное количество памятников «отцу турок» не только в Анкаре, но и по всей стране. Каждая уважающая себя местность имеет («своего» Ататюрка, ну и, конечно, со стен любого официального учреждения, кофейни или магазинчика на вас неизменно смотрит характерное лицо Кемаля с суровым взглядом проницательных глаз.

В чем заключается выдающаяся роль главы турецкой национальной буржуазии Ататюрка? Почему его называют «отцом» новой Турции?

Чтобы лучше это понять, надо представить себе то время, когда он выступил на исторической арене.

Шел 1919 год. Крах Османской империи, союзницы Германии в первой мировой войне, казался неминуемым. Единственным генералом султанской армии, который не только не знал поражений, но и одерживал победы, был некий Мустафа Кемаль, сын мелкого чиновника из Салоник. Это он в 1915 году отбросил под Галлиполи английский экспедиционный корпус, что и было единственной победоносной операцией османской армии. Успешное проведение галлиполийской операции, с одной стороны, принесло Кемалю известность и продвижение по службе, а с другой — вызвало весьма ревнивое отношение к нему других султанских генералов. За этой победой последовала отправка его в качестве инспектора в отдаленные восточные провинции для контроля за демобилизацией остатков османских войск. Прибыв в Самсун 19 мая 1919 года, Кемаль вопреки приказу султана, опираясь на стихийно возникшее тогда партизанское движение народа, начал организовывать первые группы сопротивления. Он собирает в Сивасе патриотов, которые пробирались туда по горным тропкам под носом у султанских жандармов. Султан же по настоянию своих английских хозяев назначил крупную сумму за голову непослушного офицера. Однако заключенный в 1920 году Севрский мирный договор, который узаконил крушение и раздел Османской империи, потряс всю страну. Условия этого договора были значительно тяжелее тех, которые союзники навязали побежденной Германии. Если бы Севрский договор был претворен в жизнь, Турция стала бы крохотным государством, ограниченным Стамбулом с окрестностями и частью Анатолии и целиком зависящим от союзников, к которым отходили наиболее богатые провинции Османской империи. Киликия и часть Центральной Анатолии должны были отойти к Франции, Южная Анатолия — к Италии, а Западная Анатолия с Измиром — к Греции. Восточная же часть страны переходила к армянам и курдам. Однако в тот момент, когда союзникам удалось навязать свои условия послушному правительству султана Мехмеда VI Вахитэддина, на просторах Анатолии взошли ростки новой армии и нового национального государства. Суровый голос Кемаля, призывавший к борьбе за независимость Турции, дошел до самых широких масс…

Турция… Турки… Новое, доселе неизвестное понятие. Слоном «турок» богатые османы пренебрежительно именовали крестьян из Анатолии. Себя же они называли османами. «Турой» в их понимании означал также «неотесанный», «невежественный» человек. Ататюрк первым вернул достоинство слову «турок». В стране возникло нечто вроде народного ополчения, в котором приняли участие даже женщины, до тех пор не видевшие ничего дальше «гаремлика», то есть женской половины дома.

В той освободительной войне, в которой надлежало решить вопрос о том, «быть или не быть» турецкому государству, бедно одетая и плохо вооруженная, в основном крестьянская, армия Кемаля сумела одолеть непобедимые до сих пор армии союзников. Не только французскую и итальянскую, оккупировавшие значительную часть Южной Турции, не только англичан, стоявших под Стамбулом и занижавших ключевые позиции в городе, но и греческую армию, которая на плечах Антанты высадила десант в Смирне, в городе более чем наполовину греческом, и продвинулась в глубь Анатолии. Кемаль, сам командовавший турецкими войсками, разбил греков на реке Сакарья (август — сентябрь 1921 года) и за это Великое национальное собрание присвоило ему титул Гази, то есть победитель. Турецкие войска в результате тяжелых боев освободили и сожгли Смирну. Победу увенчал Лозаннский договор 1923 года, явившийся триумфом Исмет-паши, искушенного политика и самого близкого соратника Кемаля. После этого Турция, расчлененная Севрским договором, обрела необходимые условия, чтобы существовать как независимое государство: она перестала быть полуколонией, поскольку была ликвидирована система капитуляций[5] и международный финансовый контроль.

За Турцией остались Малая Азия и часть Европы. Надо отдать должное разумной политике Кемаля: Гази, который благодаря своим военным успехам стал идолом народа, не питал планов территориальной экспансии. Раз и навсегда он похоронил какие бы то ни было иллюзии об «империи, в которой не заходит солнце», о господстве над арабскими территориями, бывшими некогда османскими владениями… Он также решительно отверг теории сторонников пантюркистской идеологии младотурок, по мнению которых Турция должна была претендовать на все территории, где говорят на тюркских языках… Кемаль знал, что единственным союзником Турции в освободительной войне была Советская Россия, помощь которой в большой степени способствовала достижению победы. И вопреки сумасшедшим идеям пантюркистов Кемаль в 1921 году заключил с Россией Договор о дружбе и братстве, который еще больше укрепил независимость Турции; советское правительство освободило Турцию от всяких денежных и прочих обязательств по договорам, заключенным ею с царской Россией. Через несколько месяцев после этого Турция заключила дружественные договоры и с советскими Закавказскими республиками.

Ататюрк отбросил всякого рода опасные экспансионистские планы и взялся за создание нового государства на землях, населенных преимущественно турками. Перед ним встала серьезнейшая задача вдохнуть в создаваемое государство новое содержание: перенести анатолийского турка, жившего еще в условиях средневековья, в XX век и провести необходимые реформы, которые позволят превратить Турцию в современное государство. А для этого в первую очередь надо было изменить политическую структуру государства.

29 октября 1923 года Турция была провозглашена республикой. Ее первым президентом стал Мустафа Кемаль, а премьер-министром Исмет-паша. Тридцать седьмой по счету, последний султан Мехмед VI покинул Турцию на английском крейсере. Султана не стало, но оставался халифат, то есть духовное управление над всеми мусульманами. До сих пор функции халифа (нечто вроде мусульманского папы) выполнял сам султан, а после его низложения — член султанской фамилии Абдул Меджид. С той минуты, когда был свергнут султан, халифат превратился в единственную опору и оплот феодальной антиреспубликанской реакции. И тогда Кемаль решился на серьезный шаг. По его инициативе Великое национальное собрание Турции 3 марта 1924 года приняло закон об упразднении халифата и высылке из страны всех членов османской династии.

Нельзя понять всей важности этого шага, если, не знать, какое место занимал ислам в жизни турецкого народа. Ислам был не только религией, но одновременно моральной и правовой системой, охватывавшей все области общественной жизни: чувство религиозной принадлежности было куда более сильным, нежели чувство национальной принадлежности. Немусульманин не мог считаться турком; он жил рядом с турками, но был отделен от них словно стеной. Отождествление с исламом в Турции шло значительно дальше, чем в арабских странах. Если, например, существуют арабы-христиане, то представить себе турка-христианина просто невозможно. И даже в настоящее время, когда Турция как светская республика насчитывает уже более сорока лет, немусульманин, хотя он и пользуется всеми правами гражданства, в главах общественного мнения все равно не турок…

Значение ислама особенно сильно проявлялось в правовой области. Мусульманское право (шариат) регулировало все области жизни в Османской империи. Власть кадия (судьи) была высшей властью. Он был представителем закона и в отличие от судьи в арабских странах не уступал светской власти ни одной из своих прерогатив.

Упраздняя халифат, Мустафа Кемаль, таким образом, наносил первый удар по организованной системе мусульманской ортодоксии. Вслед за этим наступила очередь таким мероприятиям, как упразднение шейхуль-ислама и муфтия, министерства по делам шариата и вакуфов и закрытие специальных духовных школ — медресе. В соответствии с новой, республиканской конституцией законодательная власть стала исключительно прерогативой Великого национального собрания, а функции суда передавались судам гражданским. В 1928 году из турецкой конституции был исключен параграф, который гласил, что «государственной религией Турции считается ислам». С тех пор Турция является единственной светской республикой среди мусульманских государств.

Соответственно с изменениями государственной системы произошли и изменения в правовой системе. В 1926 году Турция приняла новый, выработанный по швейцарскому образцу гражданский кодекс, который упразднял многоженство. За гражданским кодексом последовал новый уголовный кодекс, основанный на итальянском, и коммерческий кодекс, образцом для ко дорого послужил немецкий, а также были утверждены новые принципы гражданских и уголовных процедур. Вся эта современная правовая система прокладывала дорогу буржуазному развитию Турции. За два года Кемаль сделал в этой области значительно больше, чем все османские реформаторы за столетие. Естественно, что все эти нововведения должны были вызвать реакцию со стороны оппозиционных религиозных элементов. Однако Кемаль не отступил. Наоборот, следующим его шагом была ликвидация дервишских монастырей — текке. Летели головы его бывших близких соратников, но Кемаль, действуя по-диктаторски и опираясь на армию (И на единственную созданную им Народно-республиканскую партию, провел ряд реформ и в области быта, в частности ввел ношение европейских головных уборов и европейской одежды.

Феска, которую турки носили чуть ли не сто лет, была для Ататюрка «символом фанатизма, невежества, Ненависти к прогрессу и цивилизации»; он объявил ей войну. В понятии же правоверных феска была символом мусульманской ортодоксии. Ношение фески, этого головного убора североафриканского происхождения, вместо тюрбана ввел султан Махмуд II в 1828 году. Тогда ему это далось тоже нелегко, поскольку против фески выступил сам шейхуль-ислам на том основании, что она якобы запрещена Кораном. И вот, спустя неполных сто лет, Кемаль снял феску с головы турка, несмотря на то что теперь шейхуль-ислам выступил против шляпы. Однако железная воля Кемаля победила, и в 1925 году специальным законом было введено ношение европейских головных уборов. Как пишет в своих воспоминаниях об Ататюрке один из известных турецких журналистов и соратников Кемаля Фалих Рыфкы Атай, турки, сняв феску, предпочли носить котелок из-за его круглой формы. А один из депутатов меджлиса предложил даже вышить на котелках герб — полумесяц со звездой. Однако очень скоро непререкаемый авторитет Кемаля одержал верх, и в обиход вошли нормальные европейские шляпы. Лишь на юге страны можно и теперь иногда встретить тюрбаны, а фески можно купить лишь в магазинчиках, где продаются сувениры для туристов.

Что касается женской одежды, то Кемаль был здесь менее ригористичным. Он очень резко выступал против чаршафов, которыми турчанки из средних и высших слоев закрывали лицо перед чужими мужчинами, однако не запретил их ношение законом. Как видно, даже его бесспорного авторитета было недостаточно, чтобы убедить мужчин позволить своим женам открыть лица. Правда, не исключено, что в этом сыграли свою роль и личные взгляды Кемаля, усвоенные им в родном доме. Как свидетельствует все тот же Фалих Рыфкы Атай, Кемаль в отношении женщин был очень ревнивым, настоящим «восточным» мужчиной. Он, например, считал, что они не должны покрывать ногти лаком и не допускал мысли, что турчанка может выйти замуж за иностранца. Однако и здесь его разум взял верх над чувствами. Кемаль понимал, что раскрепощение женщины и отношение к ней как к равноправному члену общества являются необходимым условием развития и модернизации страны. Он не снял чаршафа силой, по сделал нечто более существенное: он предоставил женщинам равенство с мужчинами не только в сфере семейных отношений. В 1930 поду турчанка получила сначала право выбирать, а затем и быть избранной в парламент страны.

Важным шагом Ататюрка на пути европеизации страны была отмена мусульманского календаря хиджры (в основе его отсчета лежит время переселения Мухаммеда из Мекки в Медину) и введение европейского грегорианского календаря. Одновременно с этим вводилась и международная система времени; до этого началом нового дня считалось наступление сумерек. Обязательным днем отдыха вместо священной для каждого мусульманина пятницы было признано воскресенье. После этих реформ оставалось только одно звено в цепи, привязывающей Турцию к Востоку, — арабская письменность. Кемаль решился порвать и это звено. Первым шагом на этом пути было введение международной цифровой системы, а затем наступила очередь замены арабского алфавита латиницей. Как раньше в борьбе с фесками, так и теперь, в 1928 году, Кемаль начал кампанию с присущими ему энергией и динамизмом, пустив в ход собственное влияние, и авторитет. И сейчас еще можно услышать рассказы очевидцев о том, как «отец турок», вооружившись доской и мелом, разъезжал по турецким провинциям и обучал народ новому письму и что его примеру последовали тогда премьер-министр и другие высокопоставленные государственные деятели. Вскоре вся Турция превратилась в одну большую школу в прямом смысле этого слова. Был принят закон об обязательном употреблении латинского алфавита и запрещении писать по-арабски. Все государственные чиновники обязаны были сдать экзамены по новому письму.

Очередной реформой, которая помогла усовершенствовать государственную администрацию, явилось введение фамилий. До этого у турок были только имена, что весьма затрудняло какой бы то ни было учет. Теперь каждый гражданин обязан был выбрать себе фамилию при соблюдении одного лишь обязательного условия: чтобы в границах одного вилайета она не повторялась дважды. Как правило, члены одной семьи принимали одну общую фамилию. Исмет-паша, победитель греков при Иненю, взял себе в качестве фамилии название этой деревеньки. Мустафе Кемалю Великое национальное собрание присвоило почетную фамилию Ататюрк (отец турок).

В 1923 году Ататюрк вместе с Иненю создали на базе патриотических организаций национальной буржуазии, существовавших во время освободительной борьбы, Народно-республиканскую партию, которая стояла у власти в течение двадцати семи лет. В 1931 году Третий съезд партии утвердил новую программу, включавшую шесть принципов, выражающих квинтэссенцию идеологии кемализма: республиканизм, национализм (который понимается как патриотизм; наши европейские термины не совсем адекватны турецким), народность, этатизм, лаицизм и реформизм, или революционность (смысл последнего понятия, которое также переводится по-разному, заключается в стремлении к проведению бескровным путем существенных перемен). Названные шесть принципов, или шесть стрел, были включены в новую конституцию 1937 года, для которой образцом послужили европейские либеральные конституции.

На том же съезде Ататюрк провозгласил свой известный лозунг: «Мир в стране, мир во всем мире!», который теперь весьма охотно и часто повторяется как выражение миролюбия турецкого государства. Что означал и означает этот лозунг для внутренней жизни страны? Миф о классовом мире и даже отрицание самого существования классов. Реформаторство Ататюрка ставило своей целью модернизацию страны, переход от полуфеодальных норм общественной жизни к буржуазным. Однако оно ограничивалось сферой бытовых и правовых отношений, просвещения и культуры и на деле коснулось главным образом национальной буржуазии, армии и связанных с ней кругов новой интеллигенции и бюрократии. Всякая мысль об общественных реформах, которые нарушили бы имущественные отношения, была Ататюрку чужда, и с поборниками таких взглядов он расправлялся беспощадно. Он ликвидировал даже возникшие в первые годы существования республики независимые профсоюзы и превратил их в «желтые союзы», подчиненные его полицейскому аппарату. Ататюрк закрыл полулегальные коммунистические газеты, объявил вне закона существовавшую недолго коммунистическую партию и в 1921 году жестоко расправился в Трабзоне с ее руководителями. Кемаль не затронул положения деревенских кулаков — ага, нещадно эксплуатировавших крестьянскую бедноту. Правда, он несколько смягчил положение крестьян: была отменена подать, взимаемая ага в размере 75 процентов урожая, и заменена денежным налогом. Внесенная в конституцию 1937 года поправка относительно выкупа у помещиков земли и наделения ею безземельных и малоземельных крестьян тоже несколько изменила их положение. Административным путем и за высокую плату было выкуплено тогда около 130 тысяч гектаров земли, то есть около половины процента обрабатываемых земель. Нищенское существование турецкого крестьянина, прозябающего в клещах эксплуатации и живущего в условиях, недостойных человека, не стало лучше ни при жизни Ататюрка, ни после его смерти.

А рабочий класс? В 1936 году Великое национальное собрание приняло первый в истории страны Закон о труде, которым вводился восьмичасовой рабочий день с одним выходным днем в неделю и разрешались три сверхурочных часа работы в день для рабочих старше шестнадцати лет. Однако этот закон в значительной степени остался на бумаге… Точно соблюдается только одна статья закона — о запрещении забастовок, явившаяся тормозом борьбы рабочих за экономические требования, широко охватившей Турцию в 30-е годы.

Но вместе с тем принятие подобного закона с несомненностью свидетельствовало о растущей роли рабочего класса в новом турецком государстве, которое именно в те годы приступило к развитию национальной промышленности.

Несмотря на классовую ограниченность реформ, изменения, которые произошли в Турции благодаря Ататюрку, явились большим шагом вперед в борьбе за модернизацию и развитие страны. Диву даешься при виде того, как много сумел сделать этот человек за свою недолгую жизнь; у чего была железная воля, но очень плохое здоровье. Как пишет Фалих Рыфкы Атай, Кемаль с юности страдал от болезни почек, которая особенно дала о себе знать в Самсуне в 1919 году, когда ему через каждые несколько часов приходилось принимать теплые ванны. В 1924 году у Ататюрка был первый сердечный приступ. Три года спустя, когда он впервые после окончания войны приехал из Анкары в Стамбул, у него случился инфаркт. Однако вопреки запрещениям врачей он продолжал работать по ночам и пить. К больным почкам и больному сердцу прибавилось тяжелое заболевание печени. В марте 1938 гада наступило резкое ухудшение. Тяжело больной и неработоспособный, он проводил время либо на специально построенной для него яхте на Босфоре, либо в бывшем султанском дворце Долмабахче. Он собирался приехать в Анкару на празднование пятнадцатой годовщины Республики 29 октября 1938 года. На стадионе для него даже построили специальный лифт на трибуну. Однако состояние здоровья не позволило ему выехать из Стамбула. В день праздника молодежь собралась у дворца, чтобы поздравить своего вождя. Собрав последние силы, Кемаль подошел к окну и со слезами на глазах произнес: «Этот праздник и завтрашний день принадлежат вам. Прощайте!» Вскоре наступила агония. 10 ноября 1938 года Ататюрк последний раз открыл глаза и опросил, который час, но ответа уже не услышал… Когда он умер, ему было всего 56 лет.

Недолгий период деятельности этого великого реформатора и выразителя интересов турецкой национальной буржуазии наметил пути развития страны на десятилетия вперед. Его яркая индивидуальность наложила свою печать на всю дальнейшую политическую жизнь. Все, что мы называем прогрессивным в Турции, делается и сегодня под знаменем кемализма.

Вопрос в другом: насколько глубоко его реформы изменили жизнь общества? Чтобы правильно на него ответить, надо помнить, как незначительна в Турции прослойка образованных людей и как развито в характере турок повиновение властям. К примеру, закон о запрещении носить феску, за нарушение которого грозило наказание, выполнялся безоговорочно. А что еще? Пожив какое-то время в этой стране, вы начинаете понимать, каким непрочным является налет современности на мощном древе традиций. Реформы Ататюрка коснулись ведь только образованных слоев общества. Причем и в них влияние традиций еще очень сильно… Среди простых же людей реформы совсем не прижились. Неукоснительно соблюдается лишь нововведение «отца турок», по которому чиновник обязан в присутственном месте принимать несколько посетителей одновременно. Я убедилась в этом сама, когда пришла уладить какое-то пустяковое дело в провинциальный муниципалитет. Такой прием весьма затруднял возможность «дать на лапу», но искоренял ли он традиционный «бакшиш»? Весьма в этом сомневаюсь. И уж коль скоро я заговорила об этом, мне хотелось сказать несколько слов о турецкой бюрократии. Здесь очень популярен такой анекдот: когда турка опросили, что бы он взял с собой на тот свет, он ответил: «Шесть паспортов, шесть фотографий и почтовые марки по десять турецких лир». Чтобы помочь простому жителю преодолеть бюрократическое крючкотворство, в Анкаре с 1967 года существует специальное справочное телефонное бюро. Вы набираете «08», и четырнадцать опытных служащих отвечают, куда именно следует обратиться с той или иной просьбой, сколько надо наклеить марок, если вы хотите, чтобы ваша просьба хоть когда-нибудь была рассмотрена…

Даже с новым календарем и то не все считаются. Время от времени в прессе и в официальных изданиях встречаются даты по хиджре. Помню, например, я узнала из газет (дело было в конце 1962 года), что только что назначенный новый губернатор Анкары родился и 1330 году. А просматривая в день выборов списки избирателей в некоторых избирательных округах столицы, я обнаружила, что довольно много жителей Анкары (а в старой Анкаре почти все поголовно) родилось в… первой половине XIV века. То же происходит и с фамилиями. У всех жителей Турции есть фамилии, но права гражданства они еще не завоевали и употребляются весьма редко, как простой привесок к имени. Даже официальные лица чаще называются по имени с добавлением «бей» (господин) или «паша» (генерал), а генералов в Турции немало…

Что ж, удивляться этому не приходится, если вспомнить, сколь непродолжительным был период диктаторского проведения в жизнь гражданских реформ по сравнению с вековым господством мусульманских традиций. И сколь поверхностны были эти реформы: они ограничивались в основном сферой бытовых и религиозных отношений, без нарушения имущественных и социальных. А ведь именно бытовой и религиозный консерватизм опирался и опирается до сих пор на консерватизм в общественной жизни.