Туркменская трагедия

“УСЛЫШАВШИЙ ВИДЕВШЕМУ ВЕДАЕТ...” (Еще один рассказ ветерана)

В очередной приезд Халила-ага Аннаева в Подмосковье, куда в последние годы переселилось много туркменистанцев, среди коих есть и его родичи, он привез мне целую кипу вырезок из газет и журналов, издающихся в Туркменистане. Эти материалы, дополненные живым рассказом ветерана, очень помогли мне продолжить свое документальное повествование. Отдельные факты знакомы по моим прошлым поездкам в Туркменистан, а иные Халил-ага сопровождал запоминающимися комментариями.

Его больше всего обескураживало верхоглядство, поверхностность суждений отдельных заезжих авторов, чьи “впечатления” печатаются в местной прессе. Правда, таких публикаций мало, их сочинители видят одну, парадную сторону туркменской жизни, на которую они взирают сквозь розовые очки. Вот что пишет украинский путешественник Владимир Чередниченко: “Конечно, и на Украине мы много строим: мосты через Днепр, нефтетерминал Одесса — Броды, новые модели самолетов “АН-70” и “АН-140”... Но чтобы такой размах, как в Туркменистане!.. Десятки, сотни новых заводов, фабрик, железные и автодороги, пятизвездочные отели... Мне довелось побывать в разных странах мира, но нигде не слышал о государстве, которое своим гражданам бесплатно дает, например, воду, электроэнергию, природный газ...” (“НТ”, 17.08.98).

Не меньше ахов и вздохов и у другого автора, Александра Безлюдко, механика, заехавшего в Ашхабад из Южно-Сахалинска. Пробыв в стране всего десять дней, не выехав даже за первый семафор, он судит обо всем Туркменистане в целом, как “о сияющей жемчужине не только среди стран СНГ, но и самой прекрасной стране на всем Великом шелковом пути”. (Лестно, конечно, слышать подобное о своей Родине, но все хорошо в меру.) И, “моля у Всевышнего долголетия и доброго здоровья для дорогого Сердара”, которого видел лишь на бесчисленных портретах и скульптурах, сей лирик-механик восторженно заявляет не только от себя, но и от имени всего туркменского народа: “Лично Вы для меня — образец мудрого вождя, который любит свой народ, а народ отвечает ему такой же искренней любовью и глубоким уважением”.(“НТ”,05.11.99).

— И впрямь, как говорят в народе, услышавший видевшему о новостях ведает, — перебивает мои мысли Халил-ага. — Помню, в первые годы независимости, когда Ниязова провозгласили президентом, его часто российская пресса критиковала. Теперь же о нем больше пишут хвалебное, особенно лезет из кожи парочка журналистов из “Независимой газеты”, чаще выступающих под псевдонимами. И не потому, что он стал руководить лучше, стало меньше недостатков и республика пошла в гору. Нет, Ниязов хоть и хвастается по привычке, что за восемь прошедших лет “пройден путь, равный столетиям,— это лишь фраза, на деле страна загнана в “черную дыру”.

— А так называемый развал экономики при Гапурове — это выдумка, — продолжает Халил-ага Аннаев. — О каком кризисе можно говорить, если к началу независимости Туркменская ССР производила 85 миллиардов кубометров природного газа, 5,5 миллионов тонн нефти, более 10 миллиардов киловатт-часов электроэнергии, 1,5 миллиона тонн хлопка-сырца, 400 тысяч тонн серы, много шерсти, шелка, каракуля, ковров... И все это в чистом виде, реально, то есть без приписок, не как сейчас.

Убедительные выкладки старого экономиста как бы подтверждает и бывший министр иностранных дел Туркменистана Абды Кулиев. “К независимости Туркменистан пришел с сильной экономикой, — свидетельствует экс-министр, кстати, выдвиженец самого Ниязова, но в отличие от него — человек прямой, честный, не потерпевший двуличия и порочного характера своего шефа и потому не пришедшийся ко двору деспотичного правителя. — У него не было никаких долгов ни одному государству мира, в том числе и России. После развала СССР с Москвой было подписано соглашение о нулевом варианте долгов, по которому ни одна из сторон не имеет права предъявлять претензии к другой”.

Ныне же Туркменистан одной лишь “братской” Турции задолжал 5 миллиардов американских долларов. А между тем Ниязов с завидной настойчивостью утверждает: “За восемь прошедших лет мы добились огромных результатов в становлении и развитии экономики...”

Бумага терпит и не такое. Знакомство человека с положением дел в экономике страны может ввергнуть его в состояние шока. Сельское хозяйство было подорвано некомпетентными шагами правительства, предпринятыми в середине 90-х годов. В 1996-98 годах власти еще имели мужество признаться, что планы по производству хлопка и пшеницы выполнялись менее, чем наполовину. О производстве животноводческой продукции и говорить не приходится — там полнейший провал, ибо поголовье скота колхозов и совхозов разбазарено.

В последний же 1999-й год урожаи хлопка и зерна резко “поднялись” — за счет приписок, поощряемых самим государством.

Что сие означает? Президент, требуя безусловного выполнения задания, открыто призывал: заготавливайте хлопок так, как вы пшеницу до недавнего заготавливали. Была бы команда — и на харманы стали доставлять некондиционный сырец: повышенной влажности, высокой засоренности, второй сорт сдавали первым, а третий — вторым. Там, где хозяйства не дотянули даже с таким хлопком, подсобили статистики, не без содействия хякимов. Так, оказывается, хозяйства страны “произвели” 1,3 миллиона тонн хлопка. По неофициальному утверждению специалистов, на хлопковый харман республики доставлено не более 900 тысяч тонн сырца.

Как же выполняли план по заготовке зерна? Судя по официальным сводкам, в 1999 году Туркменистан “в сжатые сроки собрал рекордный урожай пшеницы в один миллион пятьсот тысяч тонн”.

— Эта цифра не что иное, как приписка, — комментирует Халил-ага. — Зерна сдано не более 800 тысяч тонн, включая сюда и ячмень. В республике же емкостей лишь на 500 тысяч тонн. Куда остальное девают? Видимо, так и остается на бумаге.

Привозная мука, конечно, обходится дорого, но все же она подешевле бутафорского полуторамиллионного каравая, слепленного из половы, сора, несуществующих зерен и дутых цифр, взятых с потолка. Спрашивается, зачем? А для обмана общественного мнения, из желания прикрыть свою неспособность управлять страной, ради ложной славы самовлюбленного честолюбца, прекрасно понимающего, что зерно выгоднее завозить. Что он и делает. Но зачем же тогда распылять технику, расходовать воду, материальные и людские ресурсы, вместо того, чтобы бросить их на производство хлопка, в выращивании которого у туркменского дайханина огромный опыт. От “белого золота” и доход значительно больше, нежели от зерна. “Баши” сам же в порыве откровенности проговорился, что обойдется без зерна и сможет прокормить свой народ, если даже подряд грянут три неурожайных года.

Прописная истина: о состоянии экономики страны судят, прежде всего, по тому, каков жизненный уровень народа, иначе говоря, как ест-пьет и одевается человек. Это понимают даже авторы программы “1000 дней”, поставившие целью до 2000 года обеспечить в Туркменистане “продовольственное изобилие”.

О каком “изобилии” идет речь, если простой туркменский селянин забыл, как еще совсем недавно, “в проклятые советские времена”, радушно принимал гостей, зарезав барана, наготовив чорбы и плова с полным дастарханом свежеиспеченного чурека. И запить было чем: кому верблюжий чал, а кому и водку с шампанским. Ныне же, как ни грустно признаться, в его доме не всегда найдется даже зачерствелая пшеничная лепешка. А о свежем мясе, молоке и не мечтает. Накопления на сберкнижке прогорели. Корову и верблюда продали — женили сына, овец проели, а ковры тоже распродали.

Что это за “изобилие”, если в стране до сего времени не отменены введенные после объявления независимости хлебные карточки, облеченные в несколько завуалированную форму. “Вождь”, перепевая на все лады песенку “о счастливой, зажиточной жизни народа”, и в 2000 году не сумел упразднить карточную муку по льготным ценам на селе по 8 и в городах — 6 килограммов для категории населения, чей среднемесячный доход не превышает 500 тысяч манатов.

Президент призвал под ружье стотысячную армию, а ее солдаты ходят полуголодные, просят подаяние. Многих новобранцев месяцами держат в госпиталях, на так называемом карантине, не из соображений медико-санитарных, а потому, что их обуть и обмундировать не во что. В госпитале же они обходятся весьма дешево, ходят в одном нижнем белье, старых халатах, тапочках, кормят их посетители, большей частью родители, а о казенном котловом довольствии молодые солдаты пока и представления не имеют.