Творчество

Рецензии на романы Марики Становой об Империи Джи

Жизнь и мнения императорского голема

Искушенный в Каббале пражский раввин Лёв бен Бецалель создал из глины чудовище Голема (некий «антиадам») для защиты еврейского народа от врагов. Искусственный монстр действует, когда это необходимо, после чего рассыпается в прах, а в нужное время возрождается вновь. И периодически восстаёт против своего создателя.

Не знаю, имела ли в виду эту мрачную средневековую легенду живущая в Чехии русскоязычная писательница и художница Марика Становая, когда задумывала свою фантастическую дилогию (потенциально — трилогию) «Экзекутор». Однако образ главной героини/героя уж очень сильно напоминает фенотип Голема.

Крошка (Хаккис, Стив, Марк, хищная инопланетная птицелошадь и так далее) — в буквальном смысле создание Джи, всемогущего императора галактического государства. Империя Джи построена на умопомрачительных технологиях, а фигура императора каким-то образом является «точкой сборки» всей этой махины. Честно говоря, не знаю, имеет ли отношение его имя к гипотетической «точке джи», по мнению некоторых современных сексологов якобы отвечающей за женскую сексуальность, но мне кажется, что такое толкование вполне уместно.

Не очень ясно, каким именно образом Джи обрёл такое значение. Правда, ближе к концу первого романа «Рождение Экзекутора» автор попыталась раскрыть механизм этого — ход, не слишком удачный с точки зрения структуры. Но всё равно вопросы остались, и читателю остаётся лишь принять, что без Джи империя рухнет. По крайней мере, остаётся такое впечатление.

К слову, сама по себе велика космическая империя выписана довольно скудно, что отличает «Экзекутора» от большинства антиутопий, авторы которых тщательно воссоздают окружающие героев реалии. К примеру, природа власти Бога-императора во вселенной Дюны Фрэнка Герберта предельно ясна — он монопольно производит и контролирует запасы спайса, без которого невозможны космические перелёты. Ну и практически неуязвим и почти бессмертен. Вообще, в ходе чтения «Экзекутора» не раз приходится вспоминать эпопею Герберта — параллели очевидны. Например, отношения Джи и Крошек очень напоминает связку Бог-император — клоны Дункана Айдахо. Однако в романе Становой читатель не найдёт тщательного описания социальных механизмов, политических комбинацией, религиозных движений и сложной конструкции из уравновешивающих друг друга мощных кланов, придуманных Гербертом.

В случае «Экзекутора» складывается впечатление, что автора такие скучные вопросы не очень волнуют. Просто есть межпланетная империя, она очень-очень могущественна, во главе ее стоит Джи, тоже почти бессмертный и создающий соответствующую имперскую элиту — ажлисс, «сноваживущих». Это особо ценные для империи личности, которых, после того, как их тела достигли естественного фатального износа, «переселяют» в другие, молодые, да ещё и обладающие некими сверхспособностями, вроде телепатии, ускоренной регенерации и прочим. Ажлиисс поставляют кадры для имперской бюрократии, Джи использует их в качестве наместников территорий и на других административно-полицейских постах. Ещё многие из них его очень старые — на столетия — соратники и друзья, что заставляет вспомнить похожую коллизию из «Князя света» Роджера Желязны.

Но в самой идее переноса личности по Становой заключено некое мировоззренческое противоречие. Дело в том, что вселенная Джи, как и Дюны, обезбожена, никакого Высшего существа и «мира горнего» там нет и быть не может, всем рулит чистая механика. У Герберта это допущение, возможно, молчаливо не разделяется автором, но Становая с ним, по всей видимости, спорить не собирается. Однако для производства ажлисс используется некий «кристалл ловушки души», собирающий в течение жизни «сноваживущего» всю информацию о его личности, а в момент смерти «втягивающий» в себя его душу, которая после этого вселяется в новое тело. Или не вселяется — как уж Джи решит.

При этом о самой природе этой «души» и о том, откуда она берётся в сугубо материалистическом мире, не рассказывается ровным счётом ничего.

Однако и сама по себе роль Джи, хоть и объясняется материалистически, в корне мистична. Его фигура воплощает представления древних культур об императоре, божественной силой заставляющего функционировать весь подвластный ему мир, причём не только социально-экономические механизмы, но и природные стихии. Так что официальная религия империи — культ божественного Джи — в контексте этого общества выглядит вполне уместно, как и культ римских цезарей или китайских ди.

Однако ажлисс императору мало — ему необходим экзекутор, то есть, главная героиня. О месте рождения Крошки известно мало — это составляет одну из интриг романа. Она усиленно ищет свои корни, но выясняет лишь, что в младенческом возрасте была взята императором с некой отдалённой планеты (которая, похоже, является нашей Землёй), причём было это настолько давно, что найти там каких-то её родных нереально. Забегая вперёд, могу сказать, что в следующей книге эта линия будет продолжена.

Крошка — тоже ажлисс, но её сверхспособности куда выше, чем у остальных. Она способна изменять своё тело, превращаясь из девушки в юношу, из юноши — в могучего мужчину или даже в хищное животное. Она может входить в сознание людей, не только сканируя их, но и управляя их поведением. Она непобедимый боец и одновременно сказочная любовница (или любовник), способная удовлетворить любую прихоть партнёра. В общем, я бы сказал, что образ этот несколько мэрисьюшный — если бы не некоторая ирония, вложенная в него автором.

К слову, она, авторская ирония, иногда довольно мрачная, в романе не редкость, и это составляет одну из его привлекательных черт. Скажем, основой питания для всего населения громадной империи являются… личинки мух, в гигантских количествах выращиваемые на государственных заводах-фермах. Получается, что Джи — «повелитель мух»?..

Но вот зачем ему нужна Крошка (на самом деле, Крошки — героиня романа всего лишь последнее звено этого эксперимента)? Нет, конечно, он использует её очень активно — и как выездного палача, учиняющего скорую кровавую расправу над провинившимися, и как ценный эротический подарок для заслуживших, способный по желанию одариваемого принять любую форму, и в качестве временной жены и матери детей какого-нибудь инопланетного вождя, которого намерен привязать к империи.

В общем, Крошка — инструмент весьма полезный. Но при этом и опасный, и Джи это прекрасно знает. Фактически, он создаёт единственное существо, способное покуситься на его власть — потому что экзекутор обладает способностями, сопоставимыми с императорскими.

То есть, перед нами старая история Франкенштейна, своими руками мастерящего для себя чудовище — нисколько не менее страшное от того, что предстаёт в модном нынче образе «дитя-убийцы». Трудно заподозрить, что император делает это скуки ради или вследствие подсознательной суицидальности — не такой Джи человек, он всегда тщательно планирует все мелочи и прекрасно знает, чего хочет.

Опять же ближе к концу романа автор делает попытку разрешить это противоречие, во всяком случае, создаётся такое впечатление. Судя по всему, Джи просто готовит своего преемника, но, на мой взгляд, это сомнительно. Конечно, можно вспомнить правило двух ситхов из киноэпопеи «Звёздные войны»: всегда есть лишь ситх-учитель и ситх-ученик, и, когда последний войдёт в полную силу, он должен убить учителя. Однако автор рисует Джи как личность рациональную и нимало не деструктивную — в отличие от какого-нибудь Палпатина, способного лишь тиранить народы, злодейски похохатывая на чёрном троне, пока не придёт джедай и не усадит его в лужу. Джи не может не понимать, что в его случае подобное правило разрушительно скажется на империи. Да он и вообще, похоже, не собирается уходить из мира ещё неопределённо долгое время. Так что, возможно, его объяснение — всего лишь хитрость, а в последующих романах читатель лучше станет понимать его мотивацию.

К слову, на мой взгляд, император — один из наиболее симпатичных персонажей романа, хоть и исполняет роль антагониста. Это не властолюбивый монстр по подобию прочих стандартных «тёмных властелинов», а умный человек, учёный, возможно, изначально альтруист. Просто он в своё время был поставлен в обстоятельства, когда должен был или возглавить империю, или погибнуть. Он предпочёл власть, и за долгое время она изменила его, сделав в чём-то больше, а в чём-то меньше, чем человек.

Его фигура олицетворяет собой пример того, как без связи с идеалом отмирает мораль и гуманизм переходит в психопатическое людоедство. А происходит это, когда человечество остаётся один на один с самим собой и пытается творить мир самостоятельно, на выходе получая уродливое подобие истинного Творения — не Адама, но Голема.

Поэтому, для собственного читательского удобства я пока предпочитаю опираться на схему, возможно, далёкую от истины, согласно которой, если Джи — квазибог этого унылого мира мухожуев, то ему для равновесия необходим противник. То есть, квазисатана, каковым и является экзекутор. Но это — чисто умозрительная абстракция.

Однако экзекутор не получается прямо из «пробирки», его надо созидать, долго и кропотливо. Так что, в полном соответствии с названием романа, главная героиня на всём его протяжении, отчаянно рефлексируя, перерождается в это чудовище. Методы, которыми Джи при этом пользуется, вполне действенны и… очень жестоки. Они похожи на технологию «промывки мозгов» в тоталитарных сектах или мнемонические приёмы дзен-буддизма, когда учитель для закрепления поданного материала вдруг бьёт ученика или другим способом неожиданно вводит в его в стрессовое состояние.

Но для начала император влюбляет Крошку в себя, так, что она уже не может жить без обожаемого Джи, в каком бы виде ни пребывала. При этом Джи без зазрения совести и какой-либо жалости пользуется манипулятивными психологическим приёмами, сексом и насилием, продуманной системой поощрений и наказаний. Постоянные трансформации тела будущего экзекутора, а также чреда смертей и возрождений, призваны раздробить его личность, вызвать для вящего удобства манипулирования подобие диссоциативного расстройства. Хотя и в женском, и в мужском, и в зверином виде в глубине своего существа она остаётся той же восторженной, эмоциональной, взбалмошной и иногда раздражающе наивной девицей.

Инициация экзекутора начинается с того, что Джи заставляет Крошку прирезать её живые игрушки — биомеханических зверушек, к которым она привязана, как маленькая девочка к плюшевым игрушкам. Крошка беспрекословно исполняет приказ — словно Кристофер Робин зверски убивает Винни Пуха с Пятачком — и её перерождение начинается. Библейская ассоциация с жертвоприношением Авраама очевидна, однако руку Крошки не остановил никакой ангел. В конце книги это довольно изящно закольцовано другим императорским приказом — убить крошкиного единственного друга (а может, и больше, чем друга). Потрясённая Крошка приказ исполняет, но потом бунтует и рвётся на свободу. Но это тоже значится в иезуитском плане Джи, и вот на фоне бушующего вулкана рождается страшный экзекутор — ни дать ни взять Дарт Вейдер во всей красе является на Ородруине…

Но не стоит думать, что идея книги ограничена эпическими ужасами в далёкой-далёкой галактике. Вовсе нет. По большому счёту это роман о свободе воле, об извечной трагикомедии межгендерных отношений, сдобренной, как водится, фрейдистскими отсылками, о людских отношениях вообще, о любви, преданности, предательстве и становлении человека. И всё это облечено в упаковку «истории вещи», будь то оловянный солдатик Андерсена или золотая монета Василе Александри, или разумная удавка принца Мерлина упомянутого Желязны (история последней, правда, лишь намечена в набросках к третьей, не написанной книге о принцах Амбера, но именно это орудие убийства, на мой взгляд, ближе всего к образу Крошки-экзекутора).

Значительная часть истории посвящена исследованию границ свободы воли. Кажется, автор полагает, что она ограничена влияниями на человека его ближних, создающих для личности обстоятельства непреодолимой силы, грозящие превратить её в одушевлённую вещь. Однако суть этого проклятого вопроса лежит выше (или ниже) человеческого уровня. И абсолютно логически обоснованного ответа на него не дала ещё ни одна теология или философия. Так что убеждение, разделяемое, похоже, и Становой, что свобода воли реальна, тоже лежит в области веры. Как и прочие вопросы, выходящие за пределы нашего мира.

Остаётся лишь указать на сильные и слабые стороны романа. Во-первых, он хорош своим замыслом и честными авторскими попытками его реализовать. Во-вторых, склонность и знание автором биологии позволили ей создать очень любопытный фантастический биотриллер, что в литературе, вообще-то, редкость. Правда, другой стороной этого стали физиологизмы, иной раз довольно неприятные, даже переходящие в треш. Например, в сцене казни (вообще-то, написанной сильно), пыток Крошки, её приключений в образе кварга и так далее. Что же, иной раз фантасты (и не только) не прочь таким образом поэпатировать публику, вспомнить хотя бы «Пир потаённый» Филипа Фармера.

Лично меня порадовали тут и там разбросанные по тексту меткие и едкие авторские афоризмы:

«из влюбленной дуры можно за пару секунд сделать дуру ненавидящую», «здорово, что хождение в туалет не обставили ритуалами», «я чувствую себя, как бельевой шкаф на учениях», «любовь приходит и уходит, а в жизни надо просто придерживаться правил», «из жертв получаются лучшие палачи» и так далее.

Очевидно, что автор тщательно работала с текстом, например, по довольно остроумно стилизованной речи арнов. Однако сама структура романа порядком недотянута. По большому счёту он представляет собой серию новелл, сюжетно связанных, но, по существу, отдельных. Напоминает «Королей и капусту» О. Генри, однако это произведение часто и критикуют как раз за то, что автор просто неуверенно чувствовал себя в романном формате. «Экзекутор» в этом отношении тоже нечто среднее между классическим романом и сюжетно обрамлённым сборником новелл, что явно не идёт на пользу авторскому замыслу.

Действие развивается чересчур неторопливо. При упомянутой слабой прописанности вторичного мира, в тексте много «местных» терминов, значение которых объясняется в отдельном словаре, что не очень удобно для чтения. На мой взгляд, без доброй половины этих словес можно было легко обойтись.

Встречаются длинные и маловнятные пассажи, например, прямая речь Джи, в которой он объясняет Крошке, как лечить людей — аж на четыре абзаца. Утяжеляют текст и частые флешбэки, и вычурные мутноватые фразы («разной степени обрюшенности»).

Второстепенные (да и не только) персонажи часто ярки, но неглубоки, словно двумерные, что создаёт несколько лубочное впечатление.

А иной раз наблюдается не очень приятный перехлёст с сантиментами и пафосом.

Наконец, в романе есть прямые заимствования из фантастики, к примеру, взаимозамещение кусков двух миров взято из старого романа Франсиса Карсака «Робинзоны космоса». Впрочем, в эпоху постмодерна это уже, кажется, не грех…

Однако при всех этих просчётах роман Становой остаётся ярким образчиком русскоязычной «неформатной» фантастики. Хочется пожелать автору завершения трилогии — дальнейшее развитие личности экзекутора и его отношений с Джи вызывает во мне искренний интерес.

Бедная Лиза

Второй роман трилогии Марики Становой «Империя Джи» «Смерть экзекутора» читался гораздо легче, чем первый. И дело тут не только в том, что, в отличие от первого, представляющего собой ряд слабо связанных друг с другом новелл, второй обладает чёткой и крепкой сквозной аркой «Сергей и Крошка».

Вообще, сложилось впечатление, что вторая книга и есть основная часть романа, а первая — лишь затянувшееся введение. Впрочем, воспоминание о мозаичной структуре ещё имеет место в прологе, где Крошка в образе Стива занимается спасением с раздираемой гражданской войной планеты некоего политика, назначенного Империей на роль будущего лидера тамошнего народа. Не очень понятно, зачем был нужен этот явно выпадающей из общего сюжетного ряда эпизод. То ли автор не нашла, куда его пристроить в первой книге, то ли он должен был подготовить читателя к основному содержанию «Смерти экзекутора» — истории ассимиляции Империей Джи Земли.

Если второе, то, на мой взгляд, это излишество, впрочем, восприятию романа не мешающее, тем более что события пролога «рифмуются» с последующими. Кроме того, он хорошо написан и приникнут будоражащей атмосферой постапокалиптического нуара.

Что касается темы Земли (Сэмлы, как называют её в Империи) — это один из факторов, благоприятно сказывающихся на читательском восприятии. В отличие от первой части, где Империя была показана даже не изнутри, а «сверху» — от имени приближённой к высочайшему телу Крошки, большая часть второй книги — взгляд «извне», с точки зрения землян. Это встраивает вселенную романа, в первой части для читателя далёкую и абстрактную, в знакомые нам координаты.

Итак, Империя вторгается на Землю. Однако, как уверяют людей имперские эмиссары, ни о какой оккупации речи не идёт — просто наша планета тысячу лет назад выпала из состава Империи в результате шедшей тогда космической войны и последующей смуты, а теперь возвращается «в родную гавань». Причём у большинства героев романа — людей вопросов по этому поводу не возникает, что говорит о степени их познаний во всеобщей истории человечества.

Дело в том, что земные реалии романа отображают нашу современность, плюс-минус, может быть, лет десять от наших дней. И несложный подсчёт показывает, что тысячелетие назад люди ведать не ведали ни о каких галактических империях, а спокойно занимались своими делами. В Европе начиналось Высокое Средневековье, мусульмане завоевывали Индию, в Китае империя Тан сменилась «Эпохой пяти династий и десяти царств», в Новом свете расцветали государство тольтеков и империя Тиуанако. И так далее.

Предположим, однако, что в романе имеет место альтернативная Земля с альтернативной историей. Но тогда память о космических катаклизмах неизбежно сохранялась бы у людей. Тысяча лет — это ведь совсем немного по историческим меркам, в коллективной памяти остаются и более ранние эпохи. Мы — не только специалисты-историки — прекрасно помним имена вполне реальных деятелей тех времён, вроде Роланда или Ильи Муромца. А уж отпадение от внеземной империи точно запомнили бы. Соответственно, и современная нам цивилизация выглядела бы совсем иначе, но ничего такого в романе нет.

Так что следует полагать, по всей видимости, что имперские официальные лица попросту втюхивают людям состряпанную пропагандой легенду. Но в таком случае интересна судьба тех представителей человечества, которые понимают, что им врут — историков и прочих. В рамках романа она не раскрыта…

Хотя и многих малограмотных в истории персонажей «возвращение в лоно обожаемого Джи» вовсе не радует. Один из них — Сергей Калинин, опытный солдат, боец секретной спецгруппы, выполнявшей по всему миру разные щекотливые силовые операции. Очень удачный персонаж, напоминающий «крутых мужиков апокалипсиса» покойного Андрея Круза, но гораздо более сложный и глубокий. Для него, военспеца, нет ни малейшего сомнения: происходит именно интервенция с последующей оккупацией.

Другое дело, что противостоять пришельцам, обладающим умопомрачительными технологиями и возможностью подчинять сознание масс людей, с имеющимися в распоряжении землян средствами попросту невозможно. Этим и объясняется «бархатность» экспансии — очаги сопротивления подавляются в зародыше, очень качественно и с минимумом жертв среди местного населения. А у агрессоров потерь так и вообще нет, ибо даже случайно убитые гвардейцы Императора к вечеру «воскресают». Осминожистые марсиане Уэллса тихо плачут от зависти…

Но и осознав всё это, Сергей покоряться не намерен — подобно дедам во Второй мировой, кидавшимся с последней гранатой под танк, он намерен пожертвовать собой, убив главного врага. Таковым ему представляется Глашатай сил вторжения. На самом деле несерьёзно выглядящий, разодетый, как попугай мальчишка Глашатай — не кто иной как грозный экзекутор Императора, наша старая знакомая Крошка в образе юноши Стива. Её задача — зачищать населённые пункты, подчиняя сознание людей и приводя их к покорности. Попутно добрая Крошка массово убивает «ненужных особей» — слишком больных и немощных, чтобы их лечить. Она полагает, что таким образом оказывает услугу и им, и Империи. Одной из её жертв становится мать Сергея…

…И ведь ему почти удаётся — пуля из его снайперской винтовки убивает Глашатая. Вернее, убила бы, будь он обычным живым существом, а не лабораторным монстром. Но монстр залечивает смертельную рану, подчиняет себе разум противника на расстоянии и приводит к себе. А дальше начинается изощрённо-извращённая игра, составляющая пока самую яркую линию всего романа.

Как было уже сказано в предыдущей рецензии, суперсущество экзекутор в любом облике остаётся девушкой — порывистой, часто капризной, наивной, порой попросту глуповатой. А подобные девицы имеют тенденцию влюбляться на ровном месте и в кого угодно, желательно, в «плохого парня». Что и происходит в данном случае, а в качестве предмета крошкиных чувств выступает подвернувший под руку её несостоявшийся убийца. Эдакая вывернутая наизнанку коллизия «красавица и чудовище».

Но ведь эта «наивная девочка» на самом деле меняющий по своей воле тело мегаубийца, телепат, способный внушить обычным людям что угодно, а ещё — пятидесятилетняя по человеческим меркам женщина, у которой есть дети и внуки. Кстати, второй роман развивает тему земного происхождения Крошки, в момент, когда в неё попадает пуля Сергея, она даже вспоминают свое человеческое имя — Елизавета.

Так что «любовная связь» наших героев не может стать счастливо-романтичной. Грубо говоря, Крошка при помощи телепатии многократно насилует Сергея, внушая ему дикую страсть к себе. Более того — лечит его своими методами, да ещё и омолаживает в лаборатории, «улучшая» при этом его тело (физиологические подробности тут стоит опустить). Она полагает, что Сергей должен испытывать к ней благодарность, что говорит о её полном невежестве в человеческой психологии. Он, напротив, воспринимает всё это как очередное насилие, и его ненависть к Крошке и её Императору всё усугубляется.

Даже когда Крошка предстаёт перед ним в своём истинном девичьем облике, и он понимает, что попал в лапы не к сумасшедшему телепату-гомосексуалисту, в его отношении к ней ничего не меняется. А может, даже ухудшается. Но героиня этого не понимает: ей недоступна концепция свободы воли, начисто вытравленная из неё в ходе чудовищных экспериментов Джи.

Потому, даже когда до неё доходит, что внушённое ею Сергею наслаждение от их соитий никак не равняется истинной любви и принимает решение «отпустить» его, это ложное освобождение. На самом деле она всё время мысленно следит за ним, в какую бы точку огромной империи он не направился. Более того — «устраивает его личную жизнь», подстроив его встречу с привлекательной кочевницей и внушив им нежные чувства друг к другу.

В общем, обращается с живым человеком, как с куклой, да и не скрывает, что он для неё всего лишь «игрушка». Точно такая же, как и она сама для Джи… И здесь вновь проявляется главный конфликт всего романа — трагедия героини, из которой, не спрашивая её, сделали отверженного монстра и заставляют жить с этим.

«Шлюха здесь я!» — бросает она Сергею, упрекающему её в том, что она сделал его своим наложником.

Да даже и меньше, чем шлюха — она вещь, игрушка и оружие, которой любуются, о которой заботятся, которой пользуются, а после отставляют в сторону за ненадобностью. Причём вещь, внушающая окружающим ужас и отвращение, как дубинка Петра Великого, а то и кол Влада Цепеша. Такие чувства испытывают к экзекутору даже элита Империи — сноваживущие ажлисс, сами те ещё садисты и извращенцы, одуревшие от бессмертной скуки. Ибо Крошка — зримое воплощение безумной боли этого мира, отделенное от остального человечества ещё более безнадёжно, чем ажлисс и даже сам император.

«Тебя легко ненавидеть», — говорит ей Джи.

Вырисовываются три кита, на которых зиждется Империя. Во-первых, как было сказано в предыдущей рецензии, это самолично Джи со своим экзекутором. А два других — отрицание свободы воли и садизм. Мне уже доводилось вспомнить в связи с «Экзекутором» роман Филипа Фармера «Пир потаённый», где тяга к насилию предстаёт основным человеческим побуждением и тесно увязана с сексуальностью. В произведении Становой тоже присутствует эта идея, и, как и у Фармера, её роман нашпигован трешевыми кровавыми сценами, выписанными не без любования.

Но теперь хочется вспомнить другой роман — «Глубина в небе» Вернора Винджа, вернее, один из аспектов этого необычайно сложного и многопланового произведения. А именно — тоталитарную цивилизацию эмергентов, подчиняющую иные культуры и, под маской гуманизма и толерантности, приводящую их к самому беспросветному рабству. «Сфокусированные» рабы эмергентов, практически биороботы, очень сильно напоминают подданных Империи Джи, живущих во внешне благополучном и справедливом обществе, но на самом деле тотально лишённых свободы. У них не может быть скрытых мыслей и тайн — они полностью открыты перед имперскими телепатами-дознавателями. В любой момент они могут быть ментально подчинены ажлисс, а уж экзекутор или сам император могут заставить их чувствовать и делать всё, что угодно. Иной раз даже просто по своей мимолётной прихоти.

«Ненужные» же или «вредные» особи быстро и технично лишаются жизни, тела их идут в переработку на благо Империи, а души — в «первичную энергетическую бездну», что бы под этим автор ни понимала. Однако лишь наличие такого континуума делает этот мир не выморочной кукольной Матрицей…

Пессимистический взгляд автора видит тут параллели с нынешним человеческим обществом. Недаром простые обыватели её Империи так напоминают наших современников, с которыми мы ежедневно сталкиваемся на улицах. Воплощает эту связь сестра Сергея Елена, переселённая «добрыми» завоевателями из Москвы на иную планету, вполне принявшая новые правила игры и встроившаяся в это общество. Она спокойно и счастливо существует в мороке «рая без Бога», не понимая, что является лишь пешкой в преступной игре регента-ренегата, и как «орудие преступления» подлежит безусловному уничтожению вместе со своим нерождённым ребёнком.

Её спасает Крошка, но это вовсе не акт милосердия — по мнению экзекутора, практика уничтожения ненужных людей вполне разумна и законна. Просто она надеется через это приблизиться к Сергею, а ещё сложить в кармане очередную фигу для любимого императора.

В прошлой рецензии я упрекал автора в том, что реалии этой вселенной выписаны недостаточно. Во втором этот недостаток частично исправляется — длинных кусков текста, описывающих устройство Империи, довольно много. Причём выглядят они прямо как описания утопических коммунистических обществ в советской фантастике годов 60-х. Иной раз в памяти даже всплывают детские впечатления от какого-нибудь «Незнайки в Солнечном городе». Хочется верить, что это проявление авторской иронии, которая на самом деле ощутима во всём произведении. Во всяком случае, столкновение этих идиллических пассажей и мрачной сути сильных мира Империи Джи выглядит иронично.

Впрочем, справедливости ради, не все персонажи из числа имперской элиты такие уж инфернальные монстры. Симпатичен, например, ставший ажлисс оборотень Рис, бывший муж Крошки. Однако он тоже включён в извращенную игру этого странного государства и вынужден всё дальше отходить и от своего рода, и от остального человечества. Надо думать, в дальнейшем он мало чем будет отличаться от остальных бессмертных.

Вообще-то, складывается впечатление, что единственным движителем этого общества, не дающим ему скатиться в смертельную стагнацию и коллапс, является лишь надежда на бессмертие, зримым воплощением которой выступают ажлисс. Которые предстают существами полубезумными, довольно несчастными и жалкими.

Интересно, что представители элиты эмергентов у Винджа страдают той же самой девиацией, что и многие ажлисс, получающие сексуальное удовлетворение от садистских актов. Как регент Крис, история которого, не очень понятная из первого романа «Экзекутора», несколько проясняется во втором. Очевидно, платой за бессмертие становится искусственная психопатия, невозможность испытывать какие-либо чувства, кроме боли — своей и чужой:

«Ажлисс не умеют любить».

Так что садомазохизм Крошки вполне объясним: она пытается делать с Сергеем ровно то же, что творил с ней Джи — как дети, ставшие жертвой насилия, вырастая, сами часто становятся насильниками. Крошка пытается создать собственного мини-экзекутора — всё ради той самой иллюзии свободы, которую она уже не может получить ни при помощи самых невероятных перевоплощений, ни через псевдосамоубийства, после которых следует неизбежное псевдовоскресение. «Псевдо» — потому что на самом деле земная девушка Елизавета давным-давно мертва. Убита Императором Джи. Бедная Лиза…

Похоже, в названиях обоих романов содержится горькая ирония: «То, что мертво, умереть не может». Родиться тоже. И очень сильно написанный финал «Смерти экзекутора» (фактически, кульминация, если рассматривать трилогию как один обширный роман) эту мысль лишний раз подчёркивает. Крошка, впавшая в отчаянье от того, что «по долгу службы» убила своего сына от вождя оборотней-арнов, вновь ментально подчиняет Сергея и зверски истязает его в безумной надежде превратить в своё подобие (как ни удивительно, частично ей это удаётся — измученная жертва получает некоторые эмпатические способности). Однако насильно экзекутором сделать нельзя — может быть, единственный элемент свободы воли, существующий в этом мире. В конечном итоге, всегда и везде человек САМ подписывает договор с дьяволом…

Впрочем, как выясняется, настоящий смысл крошкиной эскапады в другом — таким образом она совершает преступление перед Империей, после которого у Джи нет иного выхода, кроме как дать ей умереть окончательно. Что он и делает — в своей манере истинного «отца лжи» этого мира: «душа» перерезавшей себе горло Крошки сохраняется в магическом кристалле до лучших времён.

«Он назвал тебя плохо умершим трупом»…

Императорский эксперимент продолжается.

В последней главе мы точно узнаём то, на что раньше уже были намёки: против Джи плетётся изощрённый заговор во главе с теневым кукловодом — очередной роковой и неуравновешенной бессмертной дамой. Буду следить за развитием этой вселенной с большим интересом. Надеюсь, Джи в третьей книге будет побольше — во второй этот интереснейший персонаж, на мой взгляд, присутствовал недостаточно.

Подытоживая, должен констатировать, что, несмотря на недостатки текста (встречаются куски канцелярита, просто затянутые описания, не вполне решены проблемы композиции, и так далее), мы имеем дело с примечательным литературным явлением, впечатляющим образцом того, что раньше называлось «научной фантастикой», а теперь уж и не знаю, как это обозначить.