Ты - наша

2. За несколько месяцев до…

— Вась, мне все равно не нравится эта твоя затея.

Тошка хмуро смотрит на меня, вздыхает, тянется поправить выбившийся из строгого хвоста локон.

Но я, недовольная очередным непонятным мне отчитыванием, лишь сердито отмахиваюсь, отступаю на шаг, сжимая в руках сумку.

Тошкина ладонь, чуть повисев между нами, словно в нерешительности: то ли продолжать и дотянуться до моих волос уже, то ли убраться, наконец, падает вниз.

Я смотрю, как друг тянется к карману, достает темный футляр вейпа, затягивается. Ароматный пар окутывает его лицо, делая выражение глаз непонятным, нечитаемым.

Я со вздохом поворачиваюсь и иду в сторону остановки.

Надо же, такой день мне изгадить пытается! А еще друг!

— Вась, стой!

Теплая ладонь ловит за локоть, разворачивает к себе.

Задираю голову: Тошка высокий, а я — вообще нет, и никакие каблуки тут не помогут. Смотрю на друга, сдвинув брови и всем видом показывая, насколько он не вовремя со своими нравоучениями.

— Мне надо на автобус, — холодно информирую его, — а то опоздаю на линейку.

— Да и хрен с ней, — бормочет Тошка, — делать там нечего…

— Тебе, на пятом курсе, может, и нечего, — отчитываю его, — а для меня важно. Первый курс, новая группа… И вообще… Хватит уже, блин! Я уже поступила, я уже зачислена! Все! Прекрати мне про это говорить! Тем более, что никаких серьезных причин, почему мне не надо учиться там, ты так и не назвал!

— Называл! — начинает кипятиться Тошка, сжимая меня за локоть сильнее и причиняя этим боль. Морщусь, дергаюсь в его ладони, но бесполезно. Не отпускает!

— Отпусти немедленно! — приказываю я, — мне больно!

Тошка, помедлив и словно решая, послушать меня или нет, все же отпускает.

Потираю локоть, смотрю на него настороженно и зло.

— Что это на тебя нашло, вообще?

— Блин… — Тошка останавливает взгляд на красных пятнах от пальцев, ярко проступающих на белой коже, кривит губы виновато, — прости… Не рассчитал…

— Просто мамонт какой-то, — с досадой говорю я, — ты, блин, вспоминай иногда, что я — девочка!

— Я это постоянно помню, — с очень странной интонацией отвечает Тошка.

— Ладно… — я бросаю взгляд на часы, — мне пора уже. Ты, если на линейку не идешь, меня не задерживай.

Разворачиваюсь по направлению к остановке, потому что времени совсем нет, но Тошка снова встает на пути:

— Довезу пошли.

— Не надо, я тебя боюсь, — отвечаю я, все еще дуясь и пытаюсь обойти парня, но он снова преграждает путь.

— Да ладно тебе, я просто расстроен… Ну прости, Вась! Я же не нарочно!

— Еще бы ты нарочно!

Снова смотрю на часы и, чуть помедлив, все же сдаюсь.

Опаздываю по его милости, а на линейку хочется вовремя прибыть… Пусть везет, черт с ним.

Уже в машине, пристегиваясь, сурово предупреждаю:

— Начнешь опять этот разговор, выпрыгну на ходу, клянусь!

Тошка сжимает челюсти и молча заводит мотор.

Я выдыхаю и откидываюсь на сиденье, разглядывая пролетающие мимо дома и пытаясь отвлечься и обрести утерянное хорошее настроение. Внутри все бурлит от негодования и обиды. Потому что мой друг детства не поддержал меня в моем решении. Моем выборе. Впервые.

И это лишает меня уверенности в себе и той радости, что испытала, поступив туда, куда хотела, куда нацеливалась, до последнего держа все в страшной тайне. Просто, чтоб не сглазить.

Правда, в основном, эта секретность была от родителей, явно не одобривших бы мои старания для поступления на вышку. Просто потому, что учиться девушке, по их искреннему мнению, вообще не обязательно.

И как хорошо было раньше: три класса церковно-приходской и замуж!

А сейчас все стали самостоятельные и никого не слушают. А институты эти — разврат сплошной! Там одни проститутки учатся!

И нет, я не в девятнадцатом веке живу. И не в деревне дикой, не в сибирском скиту староверцев, а в крупном областном городе-миллионнике. И область у нас — третья по уровню жизни в стране. Учитывая, что первые и вторые места занимают два столичных региона, то понятно, что все в порядке у нас с образованием, работой и прочим.

А вот с мозгами у моих предков, к сожалению, все далеко не в порядке. И, если раньше я это воспринимала, как данность, потому что ничего другого не знала и считала, что происходящее нормально, и у всех так, то, когда подросла и начала немного соображать, поняла, насколько у меня в доме все не так, как у других людей.

Хорошо, что хватило ума в тот момент осознания всей безвыходности ситуации, промолчать и затаиться… А затем выдохнуть и начать судорожно искать выход.

Удивительно, что Тошка, прекрасно знающий, что происходит у меня в доме, почему-то был дико против того, чтоб я продолжала учебу.

И это особенно бесило.

Неужели не понимает, что мне нет другого пути, кроме как выучиться, получить самостоятельность и сбежать прочь из домашней тюрьмы?

А я-то думала, что он, наоборот, порадуется…