Ты - наша

66

— Ты знаешь, что от тебя пахнет мятой? — Камень рычит мне в губы, горячо, так горячо, и глаза его горят потусторонним каким-то светом. И я едва понимаю, что именно он говорит, о чем спрашивает. Особенно, когда со спины прижимается крепкая, жесткая грудь Лиса, а в шею сладко-больно впиваются острые зубы.

Ах-х-х…

Голова кружится, цепляюсь за плечи Камня, обжигаясь даже через кожу куртки. Такой раскаленный…

— Не мятой, — урчит возле уха Лис, стягивая с моих плеч рубашку, уже расстегнутую… кем-то из них. Его пальцы, опытные и твердые, тоже обжигают, и кажется, что от одного лишь прикосновения к коже пар идет, — не мятой… Липовым цветом… М-м-м… Сладко, как мед…

Гурманы какие… Ах-х-х…

— Охуеть, как круто… — хрипит Камень, впиваясь жестким разбойным взглядом в мою грудь, прикрытую скромным бельем, — охуеть… Хочу…

Я не понимаю, о чем он, верней, не успеваю понять, времени на это не хватает, потому что Камень в тот же самый миг сжимает меня своими ручищами чуть выше талии и просто поднимает в воздух!

Легко, словно я игрушечная!

И, не успеваю пискнуть от резкой перемены положения, как он обхватывает мою грудь губами! Прямо через белье! И, кстати, вообще эта преграда никакой преградой не работает!

Потому что ощущение, что он меня прямо по живому! Губами! А потом — зубами еще!

Нежно-нежно.

И в то же время жестко.

Лис, пользуясь тем, что я вишу в воздухе, лижет уже голую спину, прослеживая каждый позвонок, словно играет на мне, как на сложном духовом инструменте, вытаскивая нужные ему звуки: стоны, всхлипывания, умоляющий шепот…

Я не знаю, о чем умоляю.

Не способна сейчас это осознать.

И вообще, ни одной связаной мысли в моей голове нет ровно с того самого мгновения, когда Камень за руку стащил со сцены и, особо больше не церемонясь, прямо на руках, унес прочь из зала.

Я была в такой незнакомой мощной эйфории от случившегося, от песни самой, от того, как круто наши с Ириной голоса сплетались и расплетались, послушные мелодии, от того, как смотрели на меня мои парни. Оба. Какие голодно-восхищенные были у них взгляды.

Словно я — не обычная девчонка, Вася, Василиса, а не меньше, чем богиня. Которой поклоняются. С наслаждением и радостью ждут ее знаков внимания…

Когда-то давно, еще на уроках истории в школе, мы изучали факультативно историю религии… Если бы родители узнали об этом, меня бы точно распяли, да…

На этих уроках мне особенно запомнились культы Древней Греции, и, отдельно, культ богини Афродиты. Там жрицы, во время восхвалений, приглашали в храмы мужчин-поклонников богини… И для них — каждая из этих жриц была олицетворением богини. Ей поклонялись, о ее внимании мечтали. Потом, повзрослев и почитав открытые источники, я догадалась, что в школе далеко не все рассказывали, умалчивая самые интересные и пикантные моменты. В конце концов, в древности люди жили в большем единении с природой, и все, в том числе и плотская любовь, были для них естественными, не табуированными…

Глядя со сцены на Камня и Лиса я ощутила себя такой жрицей. Той, в которую, по верованиям древних, вселялась во время богослужений частица богини.

Ее любовь давала силы, приносила удачу и счастье.

Я пела, и все вокруг кружилось!

А потом и в самом деле закружилось, и осознала я себя уже в объятиях Камня, стремительно уносящего меня куда-то по лестнице вверх, высоко, даже не на второй и не на третий этаж.

Он тяжело дышал, грудь его мерно поднималась и опускалась, а скулы, уже покрывшиеся жесткой щетиной, были напряжены.

Камень что-то отрывисто сказал кому-то, я не поняла даже, что именно, и сильнее прижал меня к себе, укрывая от всего мира, пряча в своих руках.

А еще через мгновение открылась дверь, и мы ввалились внутрь.

Мы, это я, Камень и Лис, который нам с Камнем, оказывается, дверь и открыл магнитным ключом.

Зажегся мягкий нижний свет, я, неловко пошатнувшись, слепо огляделась, понимая только, что мы — в роскошно обставленной комнате, больше похожей на интернетные картинки про интерьер.

Приглушенные тона, огромная кровать, минималистичные торшеры…

А потом мне резко стало не до разглядывания, потому что Камень прижался всем телом ко мне и прошептал в губы:

— Ты знаешь, что от тебя пахет мятой?..

И вот теперь я, чувствуя огненные губы Камня на своей груди, по очереди, словно самое нежное, самое желанное лакомство, пробующие каждый сосок, и не менее огненные губы Лиса, очерчивающие обжигающую дорожку по позвоночнику, буквально задыхаюсь от переизбытка эмоций.

Как всегда с ними! Как всегда! Они топят меня во всем этом, не давая ни мгновения на то, чтоб просто глотнуть воздух! Да и нет между нами тремя воздуха. Только раскаленная лава плотского желания.

В какой момент я оказываюсь без джинсов и нижнего белья, даже не понимаю.

Просто ощущения стновятся еще острее, ласки еще откровенней, а наши перемещения по комнате — совершенно не запоминаются чем-то связным.

Стоп-кадрами, как в триллерах.

Вот мы втроем стоим посреди комнаты, и парни с двух сторон целуют меня… Не целуют! Облизывают, пробуют на вкус! И они такие разные!

Камень молчит и только рычит низко, пугающе, заводяще.

А Лис… Лис постоянно что-то шепчет, бесконечно сводя с ума меня своими горячими безумными словами, рассказывая, что он чувствует, какая я на вкус, сколько у него на языке сладости от моей кожи, сколько на пальцах кайфа от того, какая я нежная и отзывчивая.

Этот их такой разный, но такой бескомпромиссный напор не оставляет мне никаких шансов.

Тем более, что в этот раз они не спорят, не делят меня, словно… Словно уже поделили! Уже все решили для себя!

Камень, не спуская меня с рук, делает шаг назад и оказывается на кровати.

Садится, удерживая меня у себя на коленях, проводит опытными пальцами по моей промежности, рыча еще громче от возбуждения. И от того, что я там — мокрая.

Я этого не замечаю, не понимаю, пока он не показывает мне мокрые пальцы.

Смотрит безумными глазами с расширенными до самых краев радужек зрачками, хрипит:

— Мокрая… Блять…

— Конечно, мокрая, — мягко и ласково смеется за моей спиной Лис, и тут же тянет чуть-чуть на себя, заставляя вскрикнуть и ухватиться за его шею. — Ох, как круто, малыш… Как круто…

Камень не пытается отобрать меня у Лиса, ему, кажется, нравится такое неустойчивое положение, когда я сижу на нем, а спиной падаю на Лиса. Он легко проводит обеими ладонями по моему животу, выше, царапая жесткими пальцами, захватывает грудь, тянет чуть больновато за соски, заставляя меня непроизвольно прогнуться и застонать. Не от боли. От наслаждения.

Я уже давно отпустила ситуацию, я вообще не думаю о том, что сейчас происходит, насколько это запретно, насколько неправильно.

Словно что-то отключилось во мне там, в зале, полном чужих людей, с одинаковым восторгом слушавших, как я пою.

Словно я внезапно стала другой. Может, и ненадолго, но…

Лис, мягко придерживая за талию и безостановочно лаская, покусывает плечи и шею, сладкое будоражащее местечко за ухом, и ему нравится моя отдача, моя реакция.

А Камень снова трогает внизу, заставляя застонать еще громче и вскрикнуть, когда проникает внутрь. Несильно, но чувствительно! У него такие большие пальцы!

— Охуеть…

Он вынимает из меня пальцы, тянется к лицу, вдыхает запах, глаза его еще больше стекленеют.

— Попробуй, какая ты, маленькая… — шепчет он и мягко проталкивает палец мне в рот.

И я послушно пробую, заведенная безумными, бесконечными ласками Лиса, одурманенная свои запахом, покорно открываю рот и посасываю палец Камня. Как когда-то давно, еще в тот первый раз, когда они поймали меня в аудитории. И когда мы все, втроем, полетели прочь с горы со скоростью поезда, сошедшего с рельсов!

— Бля-а-а… — хрипит Лис, не выдерживая, резко тянет меня за подбородок, заставляя выпустить палец Камня, и впивается грубым, жалящим поцелуем в губы!

Меня словно током начинает бить, настолько все чувственно сейчас, настолько по-сумасшедшему!

И губы Лиса, жесткие и одновременно опытные, и пальцы Камня, снова там, внутри меня! И густая патока вожделения, в которой мы все, втроем, плавимся!

Палец внутри уже не причиняет дискомфорта, наоборот, мне хочется больше, еще больше! Это неосознанное желание заставляет двигаться, чуть насаживаясь, и я выстанываю в губы Лиса свою потребность, непонятную мне, но дикую, такую, что, если не получу сейчас, то с ума сойду!

— Я теперь! — рычит на грани слышимости Камень, Лис, словно получив команду, отрывается на пару секунд от губ, смотрит в мое лицо голодным, распаленным взглядом, кладет обе ладони на грудь, опрокидывая меня сильнее на себя, прижимая к своей голой раскаленной коже.

— Малыш… Расслабься, — шепчет он, и я не понимаю, чего он от меня хочет. Мне нужно… Мне так нужно…

Растерянно и просяще перевожу взгляд сначала на его растатуированные смуглые пальцы, так правильно и так скандально смотрящиеся на моей небольшой и слишком белой для них груди, а затем ниже…

На член Камня.

И тут же зажмуриваюсь, дергаясь в ужасе.

Потому что он… Боже, он огромный! Почему я не помнила, какой он? Я же его видела, трогала! Но память милостиво стерла все шокирующие воспоминания…

И вот теперь я выгибаюсь в ставших требовательными и жесткими объятиях парней, с мольбой смотрю на Камня, и он ловит мой взгляд, цепляет его, словно на удочку. И не отпускает…

А затем меня словно распирает изнутри! Больно!

Задыхаюсь, снова выгибаясь и ахая от боли и страха!

— Малыш, малыш… Потерпи, малыш… — горячий шепот Лиса у уха вообще не помогает, — сейчас хорошо будет, малыш… Веришь?

Нет! Нет! Не верю! Не верю…

— Дай мне! — рычит Камень и вытаскивает меня из объятий Лиса, прижимает к себе теснее, и я вскрикиваю, потому что так он ощущается еще острее!

Словно на раскаленный прут насадили! Все горит внутри!

Камень перехватывает меня за шею, смотрит в глаза жестко и повелительно.

— Сама давай, слышишь? Сама. Хочешь? Мы поможем. Давай сама.

Я завороженно смотрю в его каменное лицо с горящими углями глаз и чувствую, как Лис обманчиво мягко перехватывает меня сзади за волосы, наматывает себе на кулак.

— Малыш, попрыгай на этом каменном придурке, — шепчет Лис и горячо лижет мне шею у основания, под волосами, — попрыгай… Тебе понравится…

Я, жалко выдохнув, все же решаюсь неловко ерзнуть по длинному раскаленному стволу. И замираю, пораженная своими ощущениями. Их новизной.

Их откровенностью.

Запредельной какой-то животностью.

— Охуеть… — снова делится впечатлениями Камень, а Лис, мягко проведя по моей спине длинными музыкальными пальцами, по позвонкам, словно по клавишам, вторит ему:

— Не то слово… Меня разорвет сейчас…

— Потерпишь. Меня в прошлый раз не разорвало.

— Ну так ты каменный… — от его теплой усмешки и ободряющих ласк, я решаюсь еще раз двинуться.

Камень тут же прекращает разговаривать и впивается в меня взглядом.

Таким жаждущим, что я невольно снова подаюсь вверх и вниз…

— Бля-а-а-а… — хрипит он, — маленькая, ты меня, блять, убьешь…

Это звучит настолько беззащитно, что я ощущаю себя снова не просто хозяйкой положения, а той самой жрицей, в чьей крови есть частичка божественной сущности. Щедрой, дарящей наслаждение.

Я дарю наслаждение.

Им, обоим.

Снова подняться и опуститься уже легко. Скользко. Сладко.

Неожиданно сладко.

Настолько, что я, не выдержав, прогибаюсь в пояснице и тихо ахаю от переполняющих через край эмоций.

— Малыш… — потерянно шепчет Лис, снова тянет меня на себя, заставляя откинуться назад, и целует. В этот раз аккуратно, нежно-нежно. Запредельно нежно.

Камень, видно, потеряв терпение окончательно, принимается двигаться сам, сначала мягко, затем все сильнее и жестче.

Для меня каждый его толчок, каждое скользящее плотное движение ощущаются ритмичным танцем, жертвоприношением.

И жертву приносят мне.

И меня — в жертву.

Боже…

Мне уже не больно, хотя все еще невозможно туго и грубовато.

Но, видимо, тело мое выделяет столько влаги, что всякие неприятные ощущения пропадают окончательно.

А в низу живота, от каждого движения Камня, нарастает и нарастает нечто острое, запредельно безумное, то, что я уже ловила когда-то, с ними двумя, с этими сумасшедшими парнями. Но в этот раз, кажется, я просто умру от переизбытка чувств и ощущений.

Не вынесу их.

Я уже давно ничем не управляю, растерянно цепляюсь за шею Лиса, отдаваясь во власть его порочных, постянно что-то шепчущих губ, и ловлю, ловлю, ловлю в жестком, грубом ритме, с которым двигается Камень, свое наслаждение. Оно есть, оно уже со мной! Это уже настолько невероятно, то, что происходит, то, что они оба со мной делают, что большего и невозможно даже представить!

И когда это большее случается, я просто слепну на мгновение.

Перед глазами буквально взрыв сверхновой, полное отключение от реальности!

Меня трясет с такой силой, что, если бы не жесткий захват каменных ладоней на бедрах и мягкие, по-удавьи ласковые и неотвратимые объятия Лиса, то меня бы на куски разметало!

Сквозь безумие в голове слышу грубое рычание Камня, вбивающегося в меня уже совершенно неласково, жестко, и полный надежды голос Лиса:

— Малыш… Малыш… Мне дашь сейчас? Дай, малыш… Мне не надо много, чуть-чуть совсем…

Я не могу ничего сказать, просто послушно подставляю губы под нежный поцелуй каменных губ, безвольной куклой раскидываюсь на покрывале, радуясь, что спину холодит, настолько горячая я сейчас.

И Лис, обнимающий меня, тоже горячий. Его огонь плавит.

Его поцелуи, набирающие откровенность и жадность, заводят, разжигают то, что, кажется, уже неспособно загореться, настолько меня Камень опустошил только что.

Но, оказывается, не до конца, потому что Лис своей просящей нежностью снова заводит, и я послушно развожу ноги.

Его скольжение внутрь ощущается нежным.

И очень-очень твердым.

Я закидываю руки за голову, наслаждаясь тем, что происходит, мягкими откатами после полученного удовольствия, такими же мягкими наплывами от сладкого, длинного вторжения Лиса, и ладони тут же попадают в плен тяжелых грубых лап.

Открываю глаза и вижу, что Камень лежит рядом и смотрит в мое лицо. И на дне его зрачков разгорвается голодный, жуткий огонь.

Язычники иногда жгли жриц на кострах… Приносили их в жертву богине.

Меня тоже сожгут.

— Малыш, охереть… — Лис садится, подхватывает меня под колени, делая проникновение еще плотнее и сильнее, и ускоряется, смотря то на меня, то на место, где наши тела соединяются в бешеном уже темпе.

Камень смотрит только мне в глаза.

Только туда.

Меня начинает топить таким знакомым, самым сладким в мире пожарищем, безвольно раскрываю губы, выпрашивая без слов помощь.

И Камень помогает.

Наклоняется и снова целует.

Его язык, жесткий и напористый, сладко вылизывает меня, запуская импульсы такого необходимого сейчас наслаждения по телу.

Я снова лечу в страсферу.

И думаю, что сгорать в жертвенном огне не страшно.

Особенно, если ты не одна.