Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

«Живее всех живых...»

Как известно, Ленин запустил механизм увековечивания себя и себе подобных, еще будучи не вечно, а просто живым. Так, уже в 1918 году подмосковное село Царицыно (в прошлом Черная Грязь) получило название Ленино. В том же 1918-м был переименован в Ленинск город Талдом (правда, в 1929 году он опять стал Талдомом, да так им и остался). В 1919 году появился еще один Ленинск – на месте села Пришиб (Волгоградская область). В 1922-м село Кольчугино на юге Западной Сибири получило название Ленино (с 1925 года это город Ленинск–Кузнецкий).

Именем Ленина называли, как правило, главные городские улицы. Но в Тюмени считавшуюся таковой Царскую переименовали в улицу Республики 10 августа 1917 года после Февральской буржуазно-демократической революции. С этим новым названием она пережила власть Временного правительства Александра Керенского, Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, Временного Сибирского правительства Петра Вологодского, колчаковщину и «военный коммунизм» ревкомов.

Год 1920-й в Сибири начался не только с политических изменений второго, теперь уже окончательного установления советской власти, но и с создания скульптурно-языкового городского ландшафта, который принципиально не изменился до сих пор.

В соседнем Омске в результате широкомасштабной акции января–февраля 1920 года с топонимической карты города исчезли названия улиц в честь генерал–губернаторов, зато появились имена революционных вождей. Проспект Капцевича стал именоваться «Красный путь» – по нему двигались в ноябре 1919-го войска 5-й Красной армии под командованием будущего маршала Михаила Тухачевского. Улица Шпрингеровская вместе с Санниковской превратилась в Партизанскую, Любинский проспект и улица Казнаковская – в Ленина.

Дворцовая и Атаманская стали называться улицей Республики. Бутырская – Герцена, Гасфортовская – Карла Либкнехта, Александровская – Интернациональной. Несколько переименований выдержала улица Думская (Троцкого, 10-летия Октября).

Волна переименований улиц докатилась до Тюмени к ноябрю 1922 года. Когда в честь пятой годовщины Октябрьского переворота (так до 1927-го официально называли события Октября 1917-го в Петрограде) изменили названия сорока одной улицы, то «Республику» не тронули. Имя Ленина получила другая старейшая улица города – Спасская.

Первому массовому переименованию тюменских улиц предшествовало такое же повсеместное ограбление православных храмов, католического) костела, иудейской синагоги, мусульманских мечетей, единоверческих молелен. Еженедельные сводки Тюменского губотдела ГПУ о результатах этой «операции», утвержденной Лениным, похожи на военные донесения.

«...К изъятию ценностей в г. Тюмени приступлено 8 апреля 1922 года... Взято серебра 52 фунта. Изъятие прошло без эксцессов. Синагога изъявила желание сдать ценности добровольно. Изъятие ценностей из всех 11-ти церквей г. Тюмени предполагается закончить 12 апреля. В отношении к данному вопросу различных слоев и групп населения остается по-прежнему самым разнообразным, в большинстве неприязненным...».

Откровенный грабеж церквей объяснялся официальной пропагандой как необходимость, как вынужденное и единственное средство спасения голодающего населения России.

Но осведомители губотдела ГПУ сообщали: «...Верующие в большинстве настроены против изъятия. Люди рассуждают, что ценности пойдут на роскошь коммунистов и их женам, будут израсходованы на содержание Красной армии, на приобретение пушек и пулеметов...».

Местное духовенство пребывало в смятении: «...Между архиепископом Николаем (Тобольским) и епископом Иринархом (Тюмень) по вопросу изъятия ценностей замечается резкое расхождение, не переходящее до сих пор в открытый антагонизм...

Епископ Тюмени Иринарх сохраняет открытую оппозицию власти... Среди части жителей Тюмени распространяются слухи, что Ирииарх воззвание по изъятию ценностей не подписывал...»[12].

Арест епископа Иринарха совпал с окончанием «операции» по изъятию церковных ценностей: «...По состоянию на 5 мая 1922 года изъято всего в Тюмени из восьми церквей... серебра 52 пуда 30 фунтов, золота пять фунтов и ценных камней 1609, из них бриллиантов – 195...».

Тогда же началось последнее испытание Ленина на прочность. Официально считается, что, хотя кратковременные головокружения и даже отключения сознания случались с ним и раньше, его таинственная болезнь впервые проявилась явственно в Горках 25 мая 1922 г.

В этот день после ужина Ленин почувствовал изжогу, а перед сном слабость в правой руке: утром разразилась сильнейшая головная боль, была рвота. Он пробовал писать, но сумел вывести только букву «м» – ослабели правая рука и нога. Как отметил в своих записках невропатолог профессор Крамер, «мимолетный паралич конечностей, наблюдавшийся у Владимира Ильича в мае 22-го года, как и нарушения в речи, становились день ото дня глубже и продолжительней и привели б марта 1923 года, без видимых к тому причин, к двухчасовому припадку, выразившемуся полной потерей речи и полным параличом правых конечностей...».

Благостную официальную картину последних дней Ленина в Горках, в которой живописуется, как он учился заново говорить и писать, как стремился следить за политическими событиями, как устраивал деревенским детям новогоднюю елку и заботился об обслуживающем персонале, полностью перечеркивает письмо, хранившееся в архивной папке с грифом «Особой важности».

«Товарищу Сталину Москва, Кремль.

Строго конфиденциально.

Уважаемый Иосиф Виссарионович!

За последние несколько дней здоровье нашего пациента заставляет проявлять серьезное беспокойство, и речь идет не об осложнении общих терапевтических особенностях, а о более тревожном, о полном расстройстве психики пациента...

Пациент стал излишне чудашлив. Это выражается в громком, продолжающемся смехе, который переходит в кашель и рвоту. Причем причины, которые могли бы вызвать этот смех, самые нелепые – кошка, сторож за окном, уборка снега, разговор с поваром на кухне и т.п. Пациент долго спит. Он просыпается в 14, а иногда в 15 часов. Примерно через час после пробуждения он приходит в чувство. Начинает расспрашивать работников и обслугу, медперсонал о происходящих в стране событиях. Подолгу ищет газеты, журналы, сразу пишет письма в ЦК. За последние две недели им написано более 300 писем, причем пишет он их постоянно, днем, вечером, глубокой ночью и вплоть до 4–5 часов утра...

Некоторые письма он прячет под матрац, в шкафах, в других укромных местах. Таким образом, постоянная писанина писем и указаний, употребление в тексте нецензурной брани и т. п., рассовывание писем в тайниках вызывают серьезные опасения в том, что при нормальной динамике общих выздоровительных процессов имеет место развитие болезни головного мозга, т. е. психического расстройства.

Пациент совершенно не отдает себе отчета, что Гражданская война окончилась, что наступила мирная созидательная жизнь... Просит его забрать из пансионата, рассказывает о том, что его травят ядами, ртутными парами и т.п. Все лекарства, которые ему прописывают вовнутрь, он пробует на вкус. Фактически не расстается с кошкой. Кладет ее в постель, постоянно носит на руках. Часами плачет, с каждым днем срывы учащаются. Если раньше, примерно полгода назад, он плакал 1–2 раза в неделю, то в настоящее время он стал плакать по 1–2 раза в день. Странным образом ведет себя и супруга пациента. Она обвиняет медперсонал в заговоре против пациента. Во всем ему подыгрывает.

На основании изложенного прошу вашего разрешения о создании медико-психиатрического консилиума для освидетельствования пациента и выставления медицинского диагноза, поскольку еще стоило бы раз повториться, что при общем выздоровлении терапевтического характера за последние несколько месяцев у пациента развивается, если не прогрессирует, психическая болезнь, для диагностирования которой необходимы специальные познания в области психиатрии...

Лечащий врач (подпись неразборчива)

Горки, дня 16.XII.1923 года».

Но, может, это безумие проявилось в поведении Ленина, когда он подписал до сих пор скрываемый в архиве документ:

«1 мая 1919 г.

Строго секретно.

Председателю В.Ч.К. тов.

Дзержинскому Ф.Э.

№ 13666/2

В соответствии с решением В.Ц.И.К. и Сов. нар. комиссаров, необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией.

Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше.

Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады.

Председатель В.Ц.И.К. Калинин

Председатель Сов. нар. комиссаров Ульянов (Ленин)».

Лишенные духовных святынь и архипастырей церкви в Тюмени пришли в упадок. Но и главный инициатор гонений на религию, для которого не существовало ничего святого, кроме власти и революции, протянул недолго.

«В понедельник пришел конец, – печально-прозаически и обреченно отметила Надежда Константиновна Крупская в своих записях с грифом «совершенно секретно». – Время у меня спуталось как-то... временами он глухо стонал, судорога пробегала по телу... Я держала его сначала за горячую мокрую руку, потом только смотрела, как печать смерти ложится на мертвенно побледневшее лицо... Спасти нельзя было».

Боги на небе не знают возраста. А земные боги смертны. Хотя десятилетиями мы говорили: «Ленин жив...», подразумевая его дела и свершения. Но и они оказались не вечны.

После смерти 21 января 1924 года забальзамированное тело Ленина поместили в специально выстроенный Мавзолей на Красной площади в Москве. Когда там прорвало канализацию и потоки жидких фекалий залили эту гробницу, патриарх Тихон сказал: «По мощам и елей».

Несовместимость

Очередной удар по церкви большевики нанесли в 1929 году. Бюро Тюменского окружкома ВКП(б) постановило: «...Считать взятый курс на закрытие церквей правильным. Обратить внимание райкомов ВКП(б) на необходимость развертывания самой широкой массовой разъяснительной работы при закрытии церквей... Недопустимо их существование на улице, носящей имя вождя мирового пролетариата Ленина...».

Спасский собор, от которого пошло первоначальное название улицы, был превращен в транзитный концентрационный лагерь для раскулаченных крестьян, гонимых в северную ссылку.

Один из таких узников – Андрей Степанович Аржиловский – записал в своем дневнике: «...Рано утром 2 октября в погожий день два молодых пария (исполнители) повели меня в город, и с той минуты начались мои мытарства... В бывшей церкви оказалось душно и тесно до ужаса, так как против нормы набили мужиками до отказа. Многие сидела в обнимку с грязной и вонючей парашей... Другие, более богомольные, не могли справлять нужду в святом храме и умирали. Духота была такая, что, несмотря на мороз, окна были открыты. А еще то время ужасно тем, что открывало ночью двери и выдавало узников для расчета... Даже Москва в журнале “Советский юрист” отмечала обилие смертных приговоров, вынесенных тюменскими судами. Тяжко было смотреть в замерзшие окна на семьи высланных мужиков с тряпьем и ребятишками, которых ежедневно везли на Север длинными обозами... Укоризненно гудели снимаемые с церквей колокола, спиливали неподдающиеся православные кресты... Производилось обезглавливание Руси Великой. Шел пир во время чумы. Строился новый мир за чужой счет...».[13]

Умерших в превращенном в концлагерь Спасском соборе и расстрелянных в церковном подвале закопали здесь же, на церковном подворье. Одно из таких захоронений (пять скелетов, некоторые с пулевыми отверстиями в затылочной части черепов) обнаружено в мае 2006 года при проведении реставрационных работ прилегающей к Спасской церкви части улицы Ленина.

Из-за временного использования по тюремно-лагерному направлению этот храм не разделил участи расположенного на улице Республики Благовещенского собора, взорванного в ночь с 13 на 14 июня 1932 года бойцами 55-го дивизиона войск ОГПУ (через два года это соединение участвовало в подавлении Казымского национального восстания ханты и ненцев).

Другие конфессиональные здания на улице Ленина – церковь Архангела Михаила (она дала название примыкавшей к ней улице: Архангельская, сейчас – Урицкого), красно-кирпичный римско-католический костел заняли под склады дислоцированной в Тюмени 65-й стрелковой дивизии. В бывшей синагоге устроили музыкальную школу. В таком дремотном состоянии улица Ленина (бывшая Спасская) пребывала до Великой Отечественной войны.

Дивизия энская, дивизия тюменская

После проведенной в 1924–1925 годах военной реформы комплектование Вооруженных сил СССР проводилось на территориально-милицейской основе, когда кадровым был только командный состав, а красноармейцев призывали на несколько месяцев в году, чтобы они постепенно овладевали военным делом. Республика из-за тяжелого экономического положения не могла содержать кадровую армию.

Своя территориальная дивизия имелась и в нашем крае. Она состояла из трех стрелковых, одного артиллерийского полков, танкового батальона, разведывательной и саперной рот, зенитной и противотанковой батарей, которые размещались в Тюмени, Камышлове, Ялуторовске и Ишиме. Штаб соединения находился в двухэтажном доме по улице Республики, 3 (сейчас в нем кожно-венерологическая больница), а казармы стрелкового полка – в бывшем гостином дворе на соседней улице Ленина (в настоящее время там облвоенкомат).

Тюменцы гордились «своей» дивизией, и для этой гордости были основания: по мобильности, маневренности и умению совершать длительные марши она считалась передовой в Уральском военном округе.

Слова этой песни сочинили участники красноармейской самодеятельности. Как сообщала тюменская газета «Красное знамя», в их программах были народные и боевые песни, музыкальные произведения и боевые песни, музыкальные произведения Бетховена, Глинки, Моцарта, Римского-Корсакова, оперные, опереточные (так в тексте. – А.П.) и национальные танцы.

В январе 1934 года шесть лучших лыжников дивизии во главе с командиром, комбригом Григорием Гаврюшенко, совершили переход из Тюмени в Москву с рапортом XVII съезду ВКП(б), а через год этот маршрут повторили жены командиров 65-й стрелковой дивизии – «пятерка дерзких», как их называли в Тюмени.

Условия того лыжного марафона можно представить по записи в дневнике одной из лыжниц: «...Стартовали из Тюмени 2 января 1935 года в 10 часов утра. В честь этого события на площади были выстроены части тюменского гарнизона... 5 января прошли Камышлов, мороз 45°С, сильный ветер. Идти очень тяжело. 14 января вышли из Свердловска, где нас встречали и провожали торжественно... 21 января разыгралась буря... прошли Сарапул и Агрыз... Кругом воют волки. Карталов (сопровождающий, участник лыжного перехода Тюмень–Москва 1934 года. – А.П.) разгоняет волков выстрелами из винтовки. 2 февраля нас встречали в Казани. После недолгого отдыха снова в путь... Финиш в Москве, в Люберцах на стадионе юных пионеров... Установлен мировой рекорд...».

4 марта 1935 года во всех газетах был опубликован приказ № 37 наркома обороны СССР Ворошилова.

«Жены командиров N-ской дивизии блестяще завершили 22 февраля с.г. лыжный переход Тюмень–Москва.

2100 километров в значительной части по сильно пересеченной местности, в 40-градусные морозы, в бураны, в сильную оттепель пройдены отважными лыжницами в 53 дня (из них 40 ходовых) со средней ходовой скоростью 52,5 километра в сутки.

Переход этот не имеет себе равного в истории женского спорта. Рассматривая переход Тюмень–Москва, совершенный женщинами РККА, как образец большевистской настойчивости, награждаю участниц перехода тт. Ирдуган Зинаиду, Угольникову Нину, Вагину Таисию, Дьяченко Клавдию, Улитину Веру золотыми часами».

Поэт Николай Асеев написал стихотворение «Песня о лыжном походе»:

Газета «Правда» сообщила: «5 марта у народного комиссара обороны тов. Ворошилова состоялся прием лыжниц, совершивших переход Тюмень – Москва. На приеме присутствовали тт. Гамарник, Егоров, Каменский, Орлов... 2100 километров лыжного пути пройдены и оставлены позади. Переход завершен! Лыжница Вагина пришла на прием к наркому вместе со своим сынишкой. Прощаясь с лыжницами, тов. Ворошилов наклоняется к юному гостю и ласково говорит: «У меня и для него найдется подарок!». Через минуту этот подарок – игрушечный танк с заводным ключом – был уже в руках. Тов. Ворошилов завел пружину игрушечного танка и спустил его на пол. Танк, прокладывая себе дорогу, карабкался на сапог. Глядя на эту картину, смеялся юный гость, смеялись старые заслуженные военачальники Красной армии, собравшиеся в этом зале. Это был смех, звучавший необыкновенной теплотой и сердечностью».

Но уже через два года всем им стало не до смеха. С согласия наркома обороны Ворошилова по вымышленным обвинениям было арестовано три маршала Советского Союза (Тухачевский, Блюхер, Егоров), 5 командармов 1 -го ранга (Белов, Уборевич, Якир, Федько, Фриновский), 1 армейский комиссар 1-го ранга (Смирнов, а Гамарник застрелился 31 мая 1937 года и посмертно был объявлен «врагом народа»), 10 командармов 2-го ранга (Алкснис, Вацетис, Великанов, Дубовой, Дыбенко, Каширин, Корк, Левандовский, Седякин, Халепский), 5 флагманов флота 1 и 2-го рангов, 14 армейских комиссаров 2-го ранга, 63 комкора, 30 корпусных комиссаров, 151 комдив, 13 флагманов 1 и 2-го рангов, 86 дивизионных комиссаров, 20 дивизионных интендантов, 12 диввоенюристов, 243 комбрига, 143 бригадных комиссара, 28 бригинженеров, 19 бригинтендантов, 20 бригвоенюристов, 19 капитанов 1-го ранга. Серьезно пострадало и полковое звено: по далеко неполным данным, было арестовано 318 полковников, 163 полковых комиссара, 23 военинженера 1-го ранга, 28 интендантов 1-го ранга...

Среди многих тысяч необоснованно репрессированных военнослужащих РККА оказались командир 65-й стрелковой дивизии комбриг Гаврюшенко, его заместитель полковник Леонид Белозеров-Гладышев, начальник политотдела батальонный комиссар Александр Миловидов и другие вчера еще прославляемые командиры.

В июле 1939 года ослабленную репрессиями 65-ю стрелковую дивизию передислоцировали из Тюмени в Забайкалье, где ее через год возглавил выпускник Военной академии имени Фрунзе майор Петр Кошевой, будущий маршал и дважды Герой Советского Союза[14].

Занимаемое этим соединением здание построенного в 30–40-е годы XIX века гостиного двора пустовало недолго.

Тюменские курсанты

По приказу наркома обороны Ворошилова от 14 ноября 1939 г. здесь, на базе прибывшей в Тюмень с Дальнего Востока после войны с японцами на Халхин-Голе 5-й стрелково-пулеметной бригады, было развернуто Тюменское военно-пехотное училище. Среди первых курсантов – 600 участников боестолкновений на дальневосточных границах, из них свыше 300 награждены орденами и медалями.

Первый выпуск молодых лейтенантов состоялся 15 июня 1941-го – не все успели добраться до своих частей. Второй выпуск 30 июня ушел под Киев и Вязьму, а третий – 17 ноября под Москву.

20 августа 1941 года Тюмень приняла еще одно военно-пехотное училище, сформированное в сентябре-декабре 1940-го в Таллине. По пути в Сибирь оно недолго задержалось в Славгороде Алтайского края и даже называлось Славгородским, а по прибытии в Тюмень стало 2-м Тюменским.

Когда в Тюмени 17 марта 1942 года открыли еще одно, третье по счету, военно-пехотное училище, то им установили такие наименования: 1-е Тюменское (расформировано в мае 1946), 2-е Тюменское (прекратило свое существование 24 октября 1945) и Таллинское, переименованное 14 декабря 1945 года в Западно-Сибирское военно-пехотное училище (сейчас это Тюменское высшее военно-инженерное командное училище).

За всю войну, кроме обязательных офицерских выпусков (около 12 тысяч командиров стрелковых взводов и пулеметных рот), тюменские училища трижды отправили на передовую недоучившихся и не получивших лейтенантских званий курсантов (более 20 тысяч человек).

На самые гибельные участки фронта: зимой 1941-го под Москву (46-я, 47-я, 49-я, 50-я стрелковые бригады, на базе которых в 1942–1943 годах были развернуты 319-я, 70-я, 208-я и 111-я стрелковые дивизии), летом 1942-го под Ржев в 215-ю стрелковую дивизию, ставшую 215-й Смоленской краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизией.

Фашисты взяли Ржев 14 октября 1941 года. Нам отбить этот город удалось только через 14 месяцев ценой огромных потерь. Сталин требовал выбить немцев из Ржева во что бы то ни стало – они находились слишком близко от Москвы, в двух сотнях километров.

Вот характерный документ – приказ № 170007: «Командующему Калининским фронтом. Громить вовсю город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города». В наспех подготовленное наступление бросали миллионы солдат войск Западного и Калининского фронтов. Часто без всяких военных хитростей, отвлекающих и обходных маневров – просто в лоб, когда каждая вражеская пуля в цель, любой выстрел – похоронка.

С января по апрель 1942 года советские войска штурмовали позиции гитлеровцев в рамках Ржевско-Вяземской наступательной операции. Сотни тысяч убитых и раненых, но задача не выполнена.

Затем, в июле-августе того же года, новое наступление. Цели не достигнуты. С ноября по декабрь Ржевско-Сычевская наступательная операция под кодовым названием «Марс», но опять неудача.

И только в результате четвертого по счету наступления 9-я армия генерал–фельдмаршала Моделя 3 марта 1943 года скрытно оставила Ржев.

О точных цифрах потерь сторон спорят до сих пор. Говорят о полутора миллионах погибших советских солдат, среди которых и недоучившиеся тюменские курсанты.

Когда весной 1943-го под Харьковом в очередной раз страшно качнулись весы военного противостояния, то спасать положение вновь отправили курсантов военно-пехотных училищ.

Курсант Петр Дорогой вспоминал: «...В ту зиму 43-го морозы в Тюмени стояли за 40 градусов. Трудновато было. Обмундирование – шинель тонкого английского сукна, пара белья и портянок, сапоги и хлопчатобумажные гимнастерки с брюками. Казармы в огромном доме на улице Ленина отапливались раз в сутки дровами, которые мы выдалбливали изо льда на реке Туре. В конце февраля пришел приказ Сталина – училища расформировать, а курсантов отправить для пополнения гвардейских частей Воронежского фронта. Выдали нам сухой паек. И шагом марш в эшелоны. Проехали Москву, и здесь нас, курсантов тюменских и уральских военных училищ, рассортировали: кого в батальоны противотанковых ружей и на танкоопасные направления под Харьков, а кого в 21-ю армию Юго-Западного фронта».

Их легко отличали от других убитых бойцов по нелепым серым английским шинелям и сибирским валенкам, пропитанным мартовской гололедной водой. Но эти мальчики остановили танки СС – 18 марта 1943 года очередное гитлеровское наступление уткнулось в оборону на Северном Донце. Разбитые танки противника, как вехи, обозначили новую линию фронта.

Секретный Ленин

Сейчас известно, что 19 июля 1941 года в Тюмень под большим секретом доставили забальзамированную мумию вождя мирового пролетариата.

Сын профессора Бориса Ильича Збарского (1885–1954), отвечавшего за сохранность тела Ленина в Тюмени, Илья вспоминал: «...Гроб с телом Ленина, упакованный в специальный ящик, ехал в особом вагоне, где мы круглосуточно дежурили и следили за состоянием объекта, периодически смачивая его. Из-за жаркой погоды окна и двери были завешаны, приняты меры к защите от инфекции. Начальником поезда был полковник НКВД Кузьма Павлович Лукин. С нами ехал штат Мавзолея. Включая коменданта и охрану в составе роты кремлевских солдат и офицеров. На всем пути железнодорожного полотна стояли солдаты внутренних войск, на остановках они резко отталкивали пассажиров, напористо пытавшихся войти в поезд.

На вокзале в Тюмени нас встречало местное начальство: секретарь горкома, председатель горсовета и начальник НКВД, которому были поручены опека и наблюдение за нами (Купцов, Загирняев, Козов. – А.П.). Нас поместили в срочно подготовленное здание сельскохозяйственного техникума, в котором ранее помещалось реальное училище, где учились Леонид Красин и легендарный разведчик Николай Кузнецов. Это было добротное каменное двухэтажное, но несколько запущенное здание, выкрашенное в белый цвет и получившее в городе прозвище “Белого дома”».

Так «всегда живой» Ленин оказался недалеко от улицы, названной его именем.

«По военному времени, – продолжал Илья Борисович Збарский, – мы жили вполне удовлетворительно, нас хорошо кормили, дом отапливался и освещался. Нам казалось, что это идеально, угнетало лишь то, что в это военное время мы не могли участвовать в военных действиях. Несколько иначе смотрели на это кремлевские солдаты и офицеры. Они жаловались, что их плохо кормят и не дают достаточно довольствия. Я это понял только тогда, когда в 1942 году съездил в Москву и нас прикрепили к столовой комендатуры Кремля. При общем тяжелом положении и даже голоде в кремлевской столовой кормили так хорошо и обильно, что никогда в жизни я так не питался.

...В конце 1943 года нас посетила правительственная комиссия в составе академиков П.П. Бурденко, Л.А. Орбели и А.И. Абрикосова во главе с наркомом здравоохранения СССР Г.А. Митеревым. Комиссия дала очень высокую оценку нашей работе, и к 20-летию со дня смерти В.И. Ленина мы были награждены орденами, а Б. И. Збарский удостоен звания Героя Социалистического Труда.

...Всего в Тюмени тело Ленина пробыло почти четыре года. В марте 1945 года, когда война шла уже на территории врага, было решено возвратить тело в Москву. 23 марта 1945 года специальным поездом мы прибыли в столицу. 16 сентября 1945 года доступ к телу Ленина был открыт.

...Нахождение тела Ленина в Тюмени держалось в секрете, но слухи в этом небольшом городе, естественно, доходили до населения, и об этом перешептывались».

Крымское золото Спасского собора

О другом секретном грузе, доставленном в Тюмень в августе 1941 года, знали немногие.

Советское правительство было озабочено сохранением главных художественных и исторических ценностей страны и принимало самые энергичные меры.

Председатель созданного 25 июня 1941 года Совета по эвакуации при СНК СССР Николай Шверник направил записку первому заместителю председателя Совнаркома и Государственного Комитета Обороны Вячеславу Молотову.

«...Разрешить Комитету по делам искусств эвакуировать из Москвы и других городов уникальные произведения искусства и другие, особо ценные и дорогостоящие экспонаты из Третьяковской галереи, музеев изобразительного искусства имени Пушкина, Нового западного искусства и восточных культур... в пункты согласно приложению».

9 июля последовало еще одно письмо под грифом «секретно».

«Комитет вносит предложение: в целях сохранения выдающихся произведений античного, русского и западно-европейского искусства произвести перевозку наиболее значительных из этих ценностей железнодорожным путем в г. Новосибирск...

Для перевозки наиболее ценных произведений искусства потребуется шесть пульмановских, десять товарных вагонов, одна платформа и один вагон для охраны и сопровождающих груз работников...».

16 июля железнодорожный состав из 24 вагонов тронулся в дальний путь. Учитывая, что Транссиб испытывал невероятное напряжение по более значимым для фронта и тыла перевозкам, часть груза решили оставить в Тюмени.

Ночью несколько грузовиков подъехали к бывшему Спасскому собору, в котором перед войной разместился местный архив. Молчаливые бойцы в форме войск НКВД быстро перенесли в подвальное помещение храма 96 опечатанных ящиков.

Секретный груз сопровождал 23-летний Константин Иосифович Дубинин. Явившимся утром на работу тюменским архивариусам он представился «директором архива Октябрьской революции Крымской АССР» и заявил, что будет выполнять в Тюмени «особое задание партии и правительства». Его зачислили в местный архив старшим научным сотрудником (в 1939 году он закончил Московский историко-архивный институт) и никаких вопросов не задавали. Все архивы до 1954 года входили в структуру НКВ-МГБ-МВД, а их основной задачей было выявление по дореволюционным регистрационным документам и старым газетам социального происхождения и имущественного положения подозрительных или политически неблагонадежных граждан.

В охраняемых Дубининым секретных ящиках НКВД находились эвакуированные из Симферополя по железной дороге крымское золото и античные музейные ценности. Вторую часть сокровищ Крыма погрузили в ящиках в ноябре 1941-го в Балаклаве на теплоход «Армения».

Этот двухпалубный красавец – один из шести первоклассных пассажирских лайнеров, что ходили в 30-е годы между портами Крыма и Кавказа. Два первых корабля для Черного моря строили на германских верфях, остальные – по типовому проекту на Балтийском заводе Ленинграда. Уже к августу 1941 года все шесть теплоходов-«крымчаков» стали военным транспортом. Из «Армении» сделали плавучий госпиталь. На бортах и палубах намалевали большие красные кресты – в самом начале войны еще были какие-то иллюзии насчет гуманизма «сознательного германского пролетариата».

7 ноября 1941 года германская авиация атаковала «Армению» в районе Гурзуфа прямо напротив Медведь-горы. Экипаж торпедоносца «Хенкель-111» наверняка видел эмблему Красного Креста на борту советского теплохода. Видел перебинтованных раненых и женщин с детьми, что метались по горящей палубе. Опытные пилоты «Хенкеля» вогнали торпеду прямо в носовую часть корабля. Он так и ушел под воду – разорванным форштевнем вперед. Кормовые винты еще четыре минуты молотили воздух. Из семи тысяч человек, находившихся на санитарном транспорте, спаслись только семеро. Их подобрал сторожевой катер. На 300-метровой глубине оказались и секретные сундуки с сокровищами (не найдены до настоящего времени), и сопровождавший их отряд НКВД.

Все кончилось в 11 часов утра. Крымчане, наблюдавшие трагедию, запомнили точное время. За полторы тысячи километров отсюда, на Красной площади мимо Мавзолея, из которого вывезли в Тюмень саркофаг с телом Ленина, уже прошел исторический парад. Сталин сказал свою речь. Войска ушли, чтобы спасти Москву. Сообщать стране о крупнейшей военной потере на Черном море в такой день было немыслимо (в последующие годы тему «Армении» засекретили).

Доставленные в августе 1941-го в Тюмень крымские сокровища «архивариус» НКВД Дубин охранял до марта 1942-го. Потом высокое чекистское начальство сообразило, что держать в тайне в небольшом городе (население Тюмени в войну возросло до 100 тысяч человек) большие материальные и идеологические ценности становилось опасным. Кроме тела Ленина в нашем городе в доме № 5 по улице Володарского (бывшая Знаменская) хранились вывезенные из Ленинграда экспонаты музея имени Ленина в Смольном дворце.

Не исключался десант гитлеровского спецназа в окрестности Тюмени с целью захвата партийно-государственных святынь (такая группа из 12 парашютистов, возглавляемая бывшим колчаковским офицером Николаевым, уроженцем Тобольска, была выброшена с двух немецких военно-транспортных самолетов в июне 1943 года на сопредельной с Березовским районом территории Коми АССР).

Поэтому секретные ящики, хранимые в Спасском соборе, вывезли из Тюмени в Новосибирск и сложили в коридорах областного УНКВД. Новосибирские чекисты позднее вспоминали, как запинались об эти ящики, не подозревая об их содержимом.

Оставленный в Тюмени военнообязанный Дубинин мог бы возглавить особый отдел НКВД или политотдел сформированной здесь к марту 1942-го 175-й стрелковой дивизии. Но кто-то посчитал, что негоже отправлять на фронт такого засекреченного специалиста: вдруг окажется в плену, где разгласит врагу партийно-государственные тайны улицы Ленина.

Как в воду глядели бдительные начальники Дубинина: направленная на Юго-Западный фронт 175-я стрелковая дивизия попала в мае 1942-го в окружение под Харьковом, и многие ее бойцы и командиры, включая генерал-майора Александра Демьяновича Кулешова, были взяты и плен (Кулешов погиб в концлагере в 1944 г. – А.П.).

Дубинина использовали в тылу по комсомольской линии – первый секретарь Тюменского горкома ВЛКСМ, второй секретарь Омского обкома комсомола... После образования 14 августа 1944 года Тюменской области его по рекомендации ЦК партии избрали руководителем новой областной комсомольской организации, и в числе немногих местных партийных и советских работников он участвовал в возвращении 23 марта 1945 года в Москву саркофага с телом Ленина. Ответственный за его хранение в Тюмени академик Борис Збарский предложил допустить тюменцев к партийно-государственной святыне: «Они этого достойны». Но его предложение отвергли: по догматам большевизма Ленин, который «живее всех живых», должен всю войну находиться рядом со своим учеником, таким же бессмертным Сталиным (они вместе лежали потом в кремлевском Мавзолее до 31 октября 1961-го).

В 1947 году главного тюменского комсомольца Дубинина отозвали в Москву – его дальнейшая судьба неизвестна. Сын Дубинина Сергей сделал громкую финансовую карьеру, сказалось, видимо, причастие отца к ящикам с золотом. В правительстве Сергея Кириенко, прозванного в народе «киндер-сюрпризом», Сергей Константинович Дубинин возглавлял Центральный банк. Отправлен президентом Российской Федерации Борисом Ельциным в отставку вместе с премьером Кириенко после дефолта 1998 года (россиянам банкир запомнился своей окладистой бородой). На письмо ветеранов тюменского комсомола поделиться воспоминаниями о своем отце или выслать его фотографию Дубинин-младший не ответил.

Память и памятники

Почему-то считается, что наша память находится в прямой зависимости от размеров памятников и количества юбилейных медалей. Всезнающая статистика утверждает, что в городах бывшего Советского Союза насчитывалось более 2400 памятников Ленину и сотни тысяч бюстов и барельефов в официальных кабинетах и залах заседаний.

Тюмень не стала исключением из этого правила: чугунный памятник Ильичу установили в сквере у начала улицы его имени в 1956 году (напротив нынешнего Моста влюбленных). Гипсовые изваяния Ленина стояли также в городском саду и в нише стены завода пластмасс на улице Первомайской (бывшая Голицинская). Посчитали – мало!

27 октября 1979 года отлитую из бронзы скульптуру вождя высотой 9 метров поставили на 15-метровом постаменте в центре города. Утверждение некоторых тюменских краеведов и журналистов, что этот памятник самый высокий в России, ошибочно. Ленин–гигант появился 22 апреля 1973 года в Волгограде: скульптура 27 метров, постамент 30, вес 9500 тонн. Пикантность волжского монумента в том, что там Ленин встал на постамент снесенного памятника Сталину.

Кстати, коммунистам, периодически ратующим за возвращение Волгограду имени Сталина, было бы небезынтересно его письмо секретарю Царицынского губернского комитета РКП(б) Шеболдаеву, датированное 1925 годом:

«Я узнал, – писал Сталин, – что Царицын хотят переименовать в Сталинград. Узнал также, что Минин (руководил вместе со Сталиным и Ворошиловым обороной Царицына от белых в 1918 г. – А.П.) добивается переименования его в Мининград. Знаю также, что Вы отложили съезд Советов из-за моего неприезда, причем думаете произвести процедуру переименования в моем присутствии. Все это создает неловкое положение и для Вас, и особенно для меня. Очень прошу иметь в виду, что:

1) я не добивался и не добиваюсь переименования Царицына в Сталинград.

2) Дело это начато без меня и помимо меня.

3) Если уж так необходимо переименовать Царицын, назовите его Мининградом или как-нибудь иначе.

4) Если уж слишком раззвонили насчет Сталинграда и теперь трудно Вам отказаться от начатого дела, не втягивайте меня в это дело и не требуйте моего присутствия на съезде Советов – иначе может получиться впечатление, что я добиваюсь переименования.

5) Поверьте, товарищ, что я не добиваюсь ни славы, ни почета, и не хотел бы, чтобы создалось обратное впечатление».

Несмотря на это мнение Сталина, Царицын переименовали в Сталинград 10 апреля 1925 года.

Что касается памятников Ленину, то самый оригинальный сооружен в столице Бурятии Улан-Удэ: на гигантском кубе огромная голова Ленина с характерной лобной частью. Один из самых, на мой взгляд, интересных памятников вождю мирового пролетариата установлен в Ялуторовске. Неизвестный скульптор обрядил Ильича в пальто с двумя рядами пуговиц, смахивающее на лермонтовский сюртук. При этом нарушены пропорции фигуры, из-за чего голова Ленина медленно клонится книзу. В свое время первый секретарь Ялуторовского горкома КПСС Котов рассказал мне, как раз в месяц по ночам посредством крана приподнимали голову задумчивого скульптурного Ленина. Эта, на первый взгляд, комичная ситуация добавляет неожиданную черту в привычный образ вождя: здесь он не призывает к новым свершениям, а винится за уже содеянное.