Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

Удивительный, но неразгаданный человек

1 декабря 1886 года в Тюмени родился Павел Афанасьевич Россомахин. Его судьба – сюжет для авантюрного романа. Меня он интересовал как хранитель всех таинственных событий ранней советской истории нашего города и края.

После смерти отца, мелкого почтового чиновника, мать бросила детей, и 14-летний Павел остался для четверых братишек и сестренок за старшего. «Жилось, – вспоминал он, – очень трудно. Стипендии, которую я получал в реальном училище, не хватало, и мне пришлось давать частные уроки. День проходил так: вставал в 3-4 часа утра, стряпал хлеб, готовил чай... с 9 до 3 – занятия в училище, потом сразу на уроки до позднего вечера, а завтра – то же самое...».

Одаренный и трудолюбивый юноша окончил в 1905 году Александровское реальное училище в Тюмени первым учеником и поступил безо всякой протекции в Академию художеств. Однако «существовавшие там консервативные порядки, – отмечал Россомахин, – мне не понравились, и я вернулся из Санкт-Петербурга в Тюмень, где устроился учителем – хотелось работать в народе и для народа. Дело наладил, с ребятишками сдружился. Преподавал им математику, родной язык, естествознание, рисование и гимнастику. В свободное время рисовал и изучал свой родной край – эту страсть мне привили живописец Н.В. Кузьмин и директор реального училища И.Я. Словцов, с которым я работал в его музее».

Тогда же Россомахин «сошелся с политическими ссыльными, каковых здесь было предостаточно». Он вел среди крестьян антиправительственную пропаганду, критиковал в журнале «Сибирские вопросы» уездное чиновничество. За учителем следила полиция, его квартиру в Тюмени на улице Садовой (сейчас Дзержинского) обыскивали. От тюрьмы спасла... Первая мировая война.

Посчитав, что «интеллигенту стыдно сидеть в тылу, когда рабочие и крестьяне гибнут в окопах», он добровольно ушел на фронт.

По сведениям хранящегося в Российском государственном военном архиве послужном списке Россомахина, составленном 14 марта 1921 года, он «мобилизован в июле 1914 года», но «считался вольноопределяющимся 43-го Сибирского пехотного полка». В дореволюционной России вольноопределяющимися назывались призванные на военную службу или добровольно на нее поступившие лица с высшим или средним образованием и имевшие право сдать экзамены на первый офицерский чин. Им также позволялось иметь не казенное, а собственное обмундирование и обувь, сшитые на заказ, но обязательно из солдатского сукна. Видимым отличием вольноопределяющихся от простых солдат были погоны, которые с 1874 года обшивались витым бело-черно-оранжевым шнурком. В таких погонах сфотографирован Россомахин перед отправкой на войну.

Его посылали в военное училище, но он всякий раз отговаривался: «Должен нести все тяготы вместе с народом».

Пока хватало офицеров довоенной подготовки, командование считалось с этими принципами. Однако после неудачных сражений 1915 года и огромных потерь среди офицерского состава Россомахина отправили в школу прапорщиков в грузинский город Телав: любые отговорки расценивались уже как неподчинение.

Как свидетельствует его послужной список, «в марте 1916 года произведен в первый офицерский чин и назначен младшим офицером 218-го, затем – 160-го запасных полков». 30 августа того же года прапорщик Россомахин (погоны с одним просветом и одной пятиконечной звездочкой) зачислен в 6-й Сибирский пехотных полк, где командовал пешими разведчиками и штурмовой ротой. За боевые отличия награжден Георгиевским крестом 4-й степени, орденами Св. Владимира 4-й степени, Св. Анны 4-й степени, Станислава – 3-й степени. Солдаты уважали своего командира: он не пил, не курил, не сквернословил... Не прятался в боях за спины подчиненных... После Февральской революции 1917 года штабс-капитана Россомахина (пять звездочек на погонах с одним просветом) избрали командиром полка.

Октябрьский переворот завершил развал русской армии. Одним из первых декретов новой власти – Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совета народных комиссаров (СНК) стал подписанный 10 ноября 1917-го Декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов, который отменял прежнюю структуру общества и упразднял все дореволюционные военные и гражданские ордена, медали и другие знаки отличия. Старое было разрушено, а новое еще не создано.

Оружие, боеприпасы и военное имущество продавались, а деньги делились, и – по домам. Из сорока с лишним командиров полков Западного фронта только Россомахин поступил иначе и вывез тремя эшелонами личный состав с полным вооружением в Пензу. «Там, – вспоминал он, – на меня смотрели как на больного – сохранить такое богатство. А я иначе не мог, как же – народный учитель».

Не случайно именно его солдаты отправили к В.И. Ленину делегатом от 1-го Сибирского корпуса рассказать о реальном положении на фронте. Воспоминания Россомахина о встрече с «вождем мирового пролетариата» не публиковались по идеологическим соображениям. По утверждению боевого офицера, его собеседник, которого партийно-государственная пропаганда считала выдающимся военным организатором, «оказался плохим знатоком военного дела: не знал, что двух эшелонов Красной гвардии недостаточно, чтобы заполнить бреши на фронте... Когда услыхал “буханка”, то попросил повторить и записал в книжку: “Первый раз слышу!”».

Ленин очень подробно расспрашивал Россомахина о настроениях в армии. Сказал, что партии пришлось воспользоваться частично и элементами, чуждыми пролетариату, проще говоря, уголовниками, иначе «нам не удалось бы восстание, однако мы постепенно очистимся от них». В конце беседы Ленин «обязательно велел побывать у военного комиссара Подвойского, так как тот что-то затевает относительно регулярной армии. «Сходите к нему, он хорошо говорит...».

Но Россомахин 9 мая 1918 года предпочел уехать в Тюмень. Хотел учительствовать, а тут – восстание чехословацкого корпуса военнопленных: так в Сибири началась Гражданская война. Когда 20 июля белые вошли в город, у них был список «сочувствующих советской власти». В их числе оказался и Россомахин. От расстрела его спасло «ходатайство учительского союза и жителей Тюмени». Сослуживец полковник Дмитриев дал письменное поручительство: «Знаю Павла Афанасьевича как честного человека, а честного человека за убеждения расстреливать нельзя».

Выйдя из тюрьмы, Россомахин занялся созданием музея. Бывая в деревнях, выступал против насильственной мобилизации. Перед отступлением из Тюмени колчаковцы вновь хотели с ним расправиться, но ученики спрятали своего учителя в погреб. До прихода красных. Те, в свою очередь, назначили бывшего штабс-капитана, не спрашивая его согласия, командиром батальона 6-го крепостного полка. Такие подразделения формировались из перебежчиков и дезертиров. Обе армии – красная и белая – состояли в основном из мобилизованных крестьян, которые иногда по нескольку раз переходили из одного войска в другое. По сведениям академика Полякова, с февраля по декабрь 1919 года из Красной армии дезертировали миллион семьсот тысяч человек. У белых дезертиров было не меньше.

Ленин 9 июня 1919 г. приказал Реввоенсовету Восточного фронта: «Мобилизуйте в прифронтовой полосе поголовно от 18 до 45 лет, ставьте им задачей взятие ближайших больших заводов вроде Мотовилихи, обещая отпустить, когда возьмут их, ставя по два и по три человека на одну винтовку».

Поэтому крепостные полки использовались красными в Сибири в качестве штрафных частей для прорыва белой обороны и расходовались полностью в одном–двух боестолкновениях. После разгрома колчаковщины Россомахина освободили от военной службы по болезни, и он возвратился в Тюмень. Здесь в мае 1920-го его избрали в уездный ревком, где он заведовал одновременно отделами народного образования, здравоохранения, финансов, разрабатывал новые школьные программы и редактировал местную газету «Известия». За публикацию статей о пьянстве и мздоимстве партийных работников и чекистов Россомахина арестовали, предъявив обвинение в «контрреволюции путем печати». «Трое суток, – вспоминал он, – просидел в подвале Тюменской ЧК, пилил дрова и ел селедку».

Стычки с тупым местным начальством наскучили Россомахину: в августе 1920-го он уехал на Всероссийский съезд учителей в Москву и там уже добровольно вступил в Красную армию.

Ему поручили сформировать из воронежских крестьян 1-й образцовый полк, который гонял по Украине разрозненные отряды Махно. Предреввоенсовета Республики Троцкий, инспектируя этот полк, не сдержал восторга: «С начала революции не видел таких дисциплинированных, сознательных и непьющих бойцов».

Главным делом для анархиста–коммуниста Нестора Ивановича Махно (родился в 1889 году в Екатеринославской губернии, в деревне Шагаровой, недалеко от села Гуляйполе) стала Гражданская война. Он воевал против Временного правительства Керенского, немцев, петлюровцев, деникинцев, большевиков. С последними трижды заключал союз и всякий раз его расторгал. Под началом «батьки Махно» собиралось до 50 тысяч повстанцев. Он контролировал значительные территории Украины. Смелый, умелый, хитрый командир получил 14 ранений. Советская власть наградила его орденом Красного Знамени за большой вклад в разгром Деникина.

В ноябре 1919 года махновские отряды заняли Екатеринослав и сделали его столицей «вольной территории». В основе этой идеи имелась некоторая социальная база: украинские крестьяне во время Гражданской войны утратили экономические связи с городом и перешли к натуральному хозяйству. Любую власть они связывали с налогами, мобилизациями в армию и реквизициями скота.

Но создать «безвластное государство» в соответствии с принципом «моя хата с краю» было нереально. Промышленные предприятия не работали. Денежные средства банков разграблены. Вместо «вольных Советов без коммунистов и продразверстки» возникла атаманщина и военная диктатура Махно.

В начале 1920-го Махно отказался выступить против белополяков и доставил немало неприятностей частям Красной армии и советским органам на территории Екатеринославской, Таврической, Донецкой и Харьковской губерний. В октябре с ним удалось договориться о совместной борьбе против Врангеля и освобождении Крыма. «Батьке Махно» предложили слить повстанческие отряды с регулярными красными частями – план создания «безвластного государства» оказался под угрозой. Махно отказался от предложения Реввоенсовета Южного фронта, поэтому 26 ноября 1920 года махновцев в очередной раз объявили врагами Советской Республики.

Погоня за Махно с использованием конницы, автомобилей, самолетов продолжалась более полугода. 28 августа 1921 года атаман с несколькими десятками человек переправился через Днестр и сдался румынским властям. 24 сентября 1934 года в Париже Махно умер от туберкулеза (в отличие от лидеров украинских националистов Петлюры, Бандеры, Шухевича и других власти «незалежной» Украины не спешат реабилитировать Нестора Махно – бунтаря и противника любого государства).

Для большевиков, мечтавших о «мировой революции», границы возникших на развалинах Российской империи «суверенных государств», таких как Азербайджан, Армения и Грузия, не являлись неодолимым препятствием.

Направленный полпредом Советской России в Тифлис (Тбилиси), С.М. Киров устроил там «народное восстание», создал «правительство», которое сразу же обратилось за помощью к революционному северному соседу. По перевалам через Кавказский хребет в Грузию был направлен 272-й стрелковый полк 91 -й бригады 31-й дивизии. Командовать этим полком назначили Россомахина. За разгром отрядов грузинских националистов и взятие Нового Афона его наградили орденом Красного Знамени (знак ордена 8189).

Сегодня довольно сложно судить о более чем 14900 награждений этим первым орденом за годы Гражданской войны. Но если взять количество всех мобилизованных и призванных в добровольном порядке в Красную армию с 1918 по 1920 год, – а это 6 707 588 человек, – то 14900 кавалеров ордена Красного Знамени составят всего лишь 0,2 % от этого числа. При этом были и исключения. Только в одном Автобронеотряде ВЦИК имени Свердлова – целых 99 награждений за период Гражданской войны. Численность отряда едва превышала 50 человек, а трое бойцов стали кавалерами трех орденов. Но в целом можно говорить о высокой цене ордена революции.

Перечитывая наградной лист Россомахина, лично я убедился в том, что орденом Красного Знамени, как правило, награждали за конкретные боевые подвиги и отличия.

За несомненные военные способности – при штурме хорошо укрепленной Новоафонской крепости полк Россомахина потерял 7 человек убитыми и 19 ранеными – командиру полка выдали путевку для учебы в академий Генштаба. Но скучавший по мирной жизни и сибирским морозам Россомахин упросил Реввоенсовет фронта отправить его в распоряжение помглавкома по Сибири В.И. Шорина – хотелось быть поближе к дому.

Его очередное возвращение в Тюмень совпало с Западно-Сибирским крестьянским восстанием против продразверстки. Бывший народный учитель возглавил части особого назначения Тюменской губернии. Протесты Россомахина против массовых бессудных расстрелов повстанцев не понравились губкомовской верхушке, и после подавления восстания командующего ЧОП «вычистили» из коммунистической партии как «выходца из мелкобуржуазной среды» и гоняли с должности на должность одно время он выполнял до 33 обязанностей! Наконец в 1924 году Павла Афанасьевича назначили директором Тюменского педагогического техникума. Он много читал, вел археологические раскопки в окрестностях Тюмени, собирал архивные документы, составлял музейные коллекции. Тогда же узнал о дневнике штабс-капитана колчаковской армии Киселева, сопровождавшего вывезенные в сентябре 1919-го из Тобольска по Иртышу и Оби на северо-восток ценности сибирского Белого движения, и карте подходов к этому кладу. Но тайник с сокровищами искали и органы ОГПУ–НКВД. Краеведа Россомахина снова арестовали. Повод для ареста – «хранение в музее старинного оружия» быстро перерос в 1937-м в обвинение: «подготовка вооруженного восстания с целью свержения Советской власти».

Россомахина продержали в тюрьме почти два года – требовали выдать тайну колчаковского клада. Он не проговорился понимал: в этой тайне – его жизнь. А следователей НКВД убедил: о дневнике штабс-капитана Киселева слыхал и обязался эти записи найти. В 1939 году Россомахина отпустили на свободу, восстановили в партии и назначили директором Тюменского краеведческого музея. Но держали под постоянным наблюдением: как бы не скрылся.

И вновь «выручила» война с Германией: 55-летний майор запаса Россомахин возглавил 1276-й стрелковый полк сформированной в Ишиме 384-й стрелковой дивизии, которая вошла в состав 11-й армии Северо-Западного фронта. Дивизия истекла кровью в тяжелых оборонительных боях под Старой Руссой на реке Ловати. Остатки этого соединения влили в 55-ю стрелковую дивизию, где Россомахин командовал 107-м стрелковым полком. Войну закончил в Берлине полковником в оперативном отделе штаба 1-го Белорусского фронта. К царским наградам и революционному Красному Знамени добавились ордена Красной Звезды, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

В марте 1947 года его демобилизовали по возрасту. Он вернулся в Тюмень и прожил еще почти 10 лет. После смерти Россомахина вдова Валентина Петровна продала хранившиеся в их доме на улице Коммуны нарисованные покойным мужем пейзажи и этюды в местную картинную галерею. Но до сих пор неясно, куда исчезли собранные Россомахиным документы «истпарта» и «общества краеведов», некоторые картины и часть личных коллекций. Говорили, что незадолго до своей кончины он сжигал и прятал какие-то бумаги. Может, в этих документах была заключена главная тайна такого удивительного, но неразгаданного человека?