Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

Поиск всякого клада начинается, как правило, со случайного разговора.

Прочитав мои книги о сокровищах сибирского Белого движения, охотовед Алексей вспомнил свое детство в селе Кособродске, что в Каргопольском районе Курганской области.

Летом мы купались в запруде через реку Ик возле заброшенного лесопильного завода, принадлежавшего до 1917 года местному купцу Смолину. Когда-то здесь проходила переправа с противоположного берега – Косой брод. От этого брода и произошло название старинного зауральского села. Заплыв до середины запруды, можно было перевести дух, постояв вместо дна на большом металлическом ящике, который, как рассказывали старики, утопили в реке отступавшие на восток белогвардейцы.

На этом ящике стояло не одно поколение кособродских мальчишек. Пенсионер Иван Григорьевич Вохминцев показал это место. Сейчас здесь никто не купается: бывшая запруда сильно заболочена, подходы к воде затруднены из-за зарослей тростника, у берегов – целые плантации телореза и кувшинок. Там, где находился завод по изготовлению клепок – дощечек для бочкотары, в которой в конце ХIХ – начале XX века вывозилось за границу знаменитое на весь мир зауральское масло, – растут сосны и березы.

Старожил Кособродска Вохминцев рассказал, что в 1960-е годы пришлые рабочие леспромхоза пытались вытащить из трясины загадочный ящик:

Поднырнули, завели под него стальной трос и дернули трактором-трелевочником. Но крюк троса вырвал прикованное к ящику металлическое ушко. И другая попытка оказалась неудачной. Плюнули лесорубы с досады, выпили водки и уехали ни с чем.

Все эти картинки деревенского детства можно было бы отнести на счет «кулика, который свое болото хвалит», если бы не одно интересное обстоятельство. В июле 1919 года Косой брод оказался на пути отступления от Челябинска к Кургану и Петропавловску 13-й Казанской стрелковой дивизии белых, которой командовал генерал-майор Перхуров.

Полковой денежный ящик

В историю Гражданской войны Александр Петрович Перхуров вошел как руководитель Ярославского мятежа, организованного в июле 1918 года антисоветским Союзом защиты родины и свободы, созданным Борисом Савинковым.

Потомственный дворянин, выпускник Николаевской академии Генерального штаба, участник Русско-японской и Первой мировой войн, полковник Перхуров после провалившейся авантюры в Ярославле бежал из города, прихватив с собой из Госбанка крупную сумму денег в золоте и валюте. С небольшим отрядом он высадился на левом берегу Волги, в районе Толгского монастыря, и долго блуждал по лесам и болотам, пока не добрался до Казани, занятой к тому времени чехословаками.

В армии Верховного правителя России адмирала Колчака Перхурова назначили командиром Казанской стрелковой бригады, переформированной позднее в дивизию. Под напором красных потрепанные в боях полки этой дивизии – 49-й Казанский, 50-й Арский и 51-й Уржумский – переправились по Косому броду через Ик, приток Миасса.

Как свидетельствуют архивные материалы дознания, «по утрате полкового имущества при отходе дивизии к Кургану в реке Ик по оплошности ездовых обоза... был утоплен денежный ящик полка...». Не исключено, что в этом ящике могли храниться и ценности, похищенные Перхуровым из Ярославского отделения Госбанка.

Тогда удача отвернулась от полковника: остатки дивизии погибли под Красноярском, сам Перхуров со своим штабом и ординарцами (всего около 50 человек) сдались красным партизанам.

10 февраля 1921 года он дал подписку: «Я, нижеподписавшийся офицер колчаковской армии, генерал-майор Александр Петрович Перхуров, даю настоящую подписку особому отделу ВЧК при Совтрударме в том, что, будучи допрошенным в учреждении при названном особом отделе комиссии по фильтрации и направленным в комитет трудовой повинности, обязуюсь все имеющиеся от них поручения выполнять добросовестно, не проявляя ни в какой мере лени и саботажа. Я даю обещание не заниматься агитацией и пропагандой идей, имеющих целью свержение существующего правительства. За несоблюдение сего я готов отвечать перед рабоче-крестьянской властью по законам военного времени со всей тяжестью предусмотренных наказаний до высшей меры – расстрела – включительно».

Как военного специалиста Перхурова использовали при штабе Приуральского военного округа. Он часто выезжал в части, расквартированные в Миассе и Кургане. Но отыскать утопленный в реке Ик полковой денежный ящик не успел. 20 мая 1921 года бывшего генерала арестовала Екатеринбургская ЧК: частые немотивированные появления в местах, прилегающих к районам, охваченным крестьянским восстанием, показались чекистам подозрительными.

Однако на следствии он дал показания лишь о своем участии в Ярославском мятеже и в очередной раз покаялся перед новой властью.

Возможно, Перхуров пытался смягчить наказание и после отбытия тюремного срока возобновить розыск утраченных ценностей. Не удалось: 19 июля 1922 года генерала расстреляли. В материалах его дела нет ни слова о ценностях Ярославского отделения Госбанка и утопленном в реке Ик полковом денежном ящике. А дело вел 20-летний чекист Александр Иванович Успенский, будущий нарком внутренних дел Украины и комиссар государственной безопасности 3-го ранга, что соответствовало воинскому званию генерал-лейтенанта.

Утопленник из НКВД

В истории советских органов госбезопасности Успенский отметился неожиданным исчезновением 15 ноября 1938 года. Накануне вечером он велел своему шоферу не заезжать с утра за ним: сказал, что хочет пройтись. Однако до наркомата не дошел. Когда взломали дверь в кабинет, то на столе обнаружили записку: «Ухожу из жизни. Мой труп ищите в Днепре».

В кустах на берегу нашли одежду наркома. Привезли водолазов. Поиски продолжались несколько дней – безрезультатно. Постепенно о пропавшем наркоме забыли. Не до него стало: в Москве сняли хозяина Лубянки Николая Ивановича Ежова, а пришедший на его место Лаврентий Павлович Берия арестовал всех прежних руководителей управлений и отделов в НКВД (кое-кто тогда даже позавидовал Успенскому). Но на всякий случай ориентировки о его розыске направили во все территориальные и транспортные органы НКВД. «Сработало» 15 апреля 1939 года на станции Миасс. При проверке камер хранения была обнаружена квитанция Ивана Лаврентьевича Шмашковского: паспорт на это имя оперативно-технический отдел НКВД УССР изготовил для Успенского в качестве документа прикрытия. Воскресшего утопленника притянул к себе... полковой денежный ящик.

Генерал Перхуров хотел откупиться от чекистского следствия своим кладом. Но следователь Успенский, поступивший в ЧК «за неимением теплой обуви и одежды», не внес эти показания в протокол и только ускорил вынесение расстрельного приговора. После своего бегства из Киева в ноябре 1938-го, поистратившись, он вспомнил об утопленных в реке Ик ценностях и объявился у Косого брода, где его уже ждала засада. Успенского обвинили в шпионаже и расстреляли 27 января 1940 года. А полковой денежный ящик стал местом отдыха кособродских мальчишек.

Заклятый клад

То, что не удалось сделать белогвардейскому генералу Перхурову и чекистскому комиссару Успенскому, попытались летом 2005 года осуществить мы – тюменский тележурналист Роман Мамонтов, телеоператор Владимир Тюменцев и бывший боевой пловец спецназа Черноморского флота Владимир Иванович (фамилия не называется по известным соображениям).

Провели рекогносцировку местности. Прорубили через заросли тростника проходы к воде, наметили ориентиры поиска. Такие заболоченные водоемы когда-то называли куличками. По русским поверьям, это были излюбленные обиталища нечистой силы.

Так, на следующий день пашей экспедиции мы увидели, что сплавнина неожиданно отделилась от противоположного берега и закрыла указанную старожилом села Вохминцевым точку залегания клада. Луж когда после спуска на воду резиновой лодки и включения металлодетектора безоблачное ранее небо вдруг заволокло тучами, сверкнули молнии, грянул гром и пролился дождь, заполнив нашу лодку, стало понятно: без чертовщины здесь не обошлось. При ее помощи застрахована сохранность полкового денежного ящика. Такой заклятый клад может стращать, стонать, плакать, появляться в виде людей и животных, уходить в землю, вылезать из воды на просушку и гореть по ночам костром...

Мы специально задержались в Кособродске, а в полночь подкрались к заброшенной речной переправе...

На другом берегу, откуда 87 лет тому назад спускались обозные телеги 13-й Казанской стрелковой дивизии белых, светилось пятно костра. Но когда на машине мы добрались до этого места, то не обнаружили ни головешек, ни углей – никаких следов костра. Клад почувствовал наше приближение, нырнул в трясину и там затаился...