Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

Где кончались рельсы

Сюда, к железнодорожной станции Тура и пристани Тюмень, организованной в 1843 году, «к приходу пароходов с грузом “китайских чаев” устремлялись десятки тысяч (!) телег, поднимая в сухое время тучи черной пыли». Так писал тюменский меценат Николай Чукмалдин, и ему можно верить. В чудом сохранившейся конторе, на которой еще висит со стороны реки вывеска «Ст. Тура» (улица Пристанская, 13), в 1899 году останавливался по пути из Москвы через Тюмень в Тобольск ученый-химик Дмитрий Менделеев, а в доме № 14 на той же улице гостил изобретатель радио Александр Попов.

В августе 1917-го на станцию Тура прибыл литерный поезд, с которого на пароход «Русь» сошел отрекшийся от власти император Николай II Романов, чтобы вместе с семьей и домочадцами отправиться по Туре и Тоболу в Тобольск – в ссылку.

В Тюмени их встречали. Сохранились записки Петра Матвеева, одного из стрелков охраны царя: «Смотрю: открываются двери вагона Романовых. Впереди всех оказался Николай. Я обернулся в сторону собравшихся военных властей: они стоят, все вытянувшись в струнку, а руки держат под козырек...».

В апреле-мае 1918 года венценосные тобольские узники санно-тележным обозом (Николай Александрович, Александра Федоровна, дочь Мария) и пароходом (наследник престола Алексей, дочери Ольга, Татьяна, Анастасия) в сопровождении особоуполномоченного ВЦПК Василия Яковлева (настоящее имя Константин Мячин, партийная кличка «Антон») и балтийского матроса Павла Хохрякова, ставшего председателем исполкома Тобольского совета, возвратились на станцию Тура – транзитный пункт маршрута в расстрельный Екатеринбург.

А еще через месяц – 12 июня – к пристани Тюмень пришвартовалось до 100 больших и малых судов во главе с флагманом Западно-Сибирского речного пароходства «Андреем Первозванным». С этой флотилией в Тюмень прибыли бежавшие из Омска, захваченного 7 июня мятежными чехословаками и вышедшими из подполья белогвардейцами, руководители ЗападноСибирского областного совета: Косарев, Усиевич, Окулов, Эйдеман, Лобков, Нейбут, Шебалдин...

Эвакуация из Омска проходила неорганизованно и в большой спешке на пароходы успели погрузить около миллиона пудов зерна, много масла и хранившиеся в Омском государственном банке 270 миллионов рублей в золоте, серебре и валюте.

Полковник Иванов (подпольная кличка «Ринов»), бывший командир Отдельной Сибирской казачьей бригады, которую он привел с Кавказского фронта в Петропавловск на расформирование, издал уже как командир созданного в Омске Степного корпуса первый приказ: «Во что бы то ни стало задержать пароход «Андрей Первозванный с деньгами».

Попытка перехватить флотилию в Таре не удалась. Красные открыли пулеметный огонь, высадили десант, выбили белогвардейцев из города, забрали из Тарского казначейства 180 тысяч рублей и двинулись дальше на север – в Тобольск.

Непосредственной угрозы Тобольску со стороны белых еще не было, однако рано утром 11 июня красные оставили город, захватив в дорогу продовольствие и изъяв с текущего банковского счета Тобольского совета 203 тысячи рублей.

Дойдя до реки Тавды, омичи решили разделиться. Связи с Тюменью они не имели и боялись, что ее уже захватили белогвардейцы. Поэтому Усиевич, Лобков и Шебалдин отправились на разведку к Тюмени, а Косарев, прихватив часть вывезенных из Омска ценностей, поднялся на катере по реке Тавде мимо села Тавдинского (сейчас Нижняя Тавда) до пристани Каратунка, и дальше по железной дороге в Екатеринбург. Большая часть пароходов ожидала окончательного утверждения маршрута движения в Бачелино. Затем они отошли к Тюмени. Так в нашем городе началась Гражданская война.

Красные и белые

После прибытия Омской речной флотилии в Тюмень здесь был создан Военно-революционный штаб Западной Сибири. Его возглавил Григорий Александрович Усиевич (партийная кличка «Тинский», по названию села в Каннском уезде Енисейской губернии, где он с 1911 г. отбывал ссылку). Усиевич бежал из Сибири в июле 1914 г., но когда переходил русскоавстрийскую границу, началась война. Его приняли за шпиона, арестовали и заключили в концлагерь, откуда освободили только через два года по ходатайству австрийского социал-демократа, депутата Виктора Адлера. Усиевич-Тинский перебрался в нейтральную Швейцарию, где встретился в Лениным. 26 марта 1917 г. они вместе с другими революционерами-интернациопалистами выехали в Россию.

Эти строки написал Арсений Несмелов (Митропольский), участник московского антибольшевистского восстания юнкеров осенью 1917-го, подавлением которого руководил Усиевич. Из Москвы юный поэт бежал в Омск, куда за сибирским хлебом в апреле 1918-го Ленин отправил Усиевича. Выполнить это задание ему не удалось – 25 мая в Сибири вспыхнул чехословацкий мятеж, к которому присоединились бывшие офицеры, включая поручика Несмелова.

В Тюмени возглавляемый Усиевичем штаб разместился на пристани и железнодорожной станции Тура, занял и прилегающие к реке особняки на улицах Набережной (сейчас Госпаровская), Пристанской и Овражных. Под видом оборонительных мероприятий началось изъятие ценностей из городского казначейства и у состоятельных горожан. Зная об оставлении без боя Тобольска и предполагая дальнейшее отступление омичей с деньгами на Урал по реке и железной дороге, другой штаб – Тюменский военно-революционный, в который входили местные большевики Немцов, Пермяков и Черкасов, принял «решение о запрещении эвакуации ценностей и денежных знаков». По городу распространились слухи о бегстве членов нового Западно-Сибирского штаба: в ночь с 12 на 13 июня группа красноармейцев во главе с бывшим прапорщиком Чувиковым бросилась на пристань, чтобы захватить катер «Лиза» с сокровищами. Атаку отбили, нападавшие разбежались, Чувиков скрылся.

После этого инцидента Уралоблсовет в Екатеринбурге отменил эвакуацию Тюмени и предложил Усиевичу, Окулову и Эйдеману организовать оборону города. Так к середине июня 1918-го образовалось два направления Тюменского фронта: Тобольское – по рекам Туре, Тоболу и Тавде и Ишимское – по железной дороге на Омск.

«Комендантом города по охране революции» был назначен Владимир Иванович Шебалдин, председатель Омской ЧК. Тюменскую речную флотилию возглавил возвратившийся 14 июня из Екатеринбурга в Тюмень Хохряков. В тот же день его отряд в 300 человек при двух орудиях, 3 бомбометах и 42 пулеметах был погружен на одиннадцать пароходов, отчаливших от пристани вниз по Туре и Тоболу к устью реки Тавды, чтобы не пропустить белых на Тавду и Туринск. На флагманской «Оке» разместился сам Хохряков. В трюме заперты захваченные им 30 апреля во время пасхального крестного хода в Тобольске епископ Гермоген и священник Петр Корелин.

«В два счета»

Военные действия на подступах к Тюмени сразу же приобрели ожесточенный характер. После известия о задержании в Тобольске белогвардейцами членов семей большевиков Лобкова, Немцова, Коганицкого в Тюмени были арестованы 50 богатых горожан: Плотников, Жернаков, Колокольников, Собенников, Дементьев, Бранд, Беседных, Селянкин, Шайчик, Сергеев, Нарбутовский, Оверштейн, Ядрышников и другие из расчета «десять буржуев за одного пролетария». Заложничество стало одним из самых отвратительных явлений Гражданской войны. Лишь после телеграфного сообщения коменданта Тобольска штабс-капитана Киселева, произведенного в полковника, об освобождении семей большевиков также бескровно разрешилась участь тюменских заложников. Правда, не всех.

2 июля через газету «Известия», переименованную в газету «К оружию», комендант Тюмени чекист Шебалдин объявил: «Всем контрреволюционерам и саботажникам, меньшевикам, предателям революции», если будет замечена какая-нибудь контрреволюционная шайка, заявляем впредь, что будем вырывать в корне и уничтожать в два счета. Заявляем всем офицерам: кто идет против трудового народа и Советской власти – будет расстреливаться. Довольно мы с вами церемонились».

Но через пять дней делегаты состоявшегося в Тюмени крестьянского съезда признали «существующую в уезде Советскую власть не крестьянской, а в чьих-то других руках». Присутствовавший на этом съезде Косарев назвал крестьян предателями и закрыл съезд. Совет крестьянских депутатов был разогнан. Тогда в деревнях начались антибольшевистские выступления.

По приказу Усиевича Шебалдин арестовал 19 наиболее активных политических оппонентов – либералов и социалистов: Моисеенко, Захарченко, Кузнецова, Макарова, Купенского, Малкина, Рогожникова и других. Их отправили в Екатеринбург на каторжные работы. Во время операции по аресту и высылке некто Шелехов стрелял в Пермякова, который, в свою очередь, приказал красноармейцам открыть огонь по собравшейся на железнодорожной станции толпе – шесть человек были ранены.

В обстановке осажденной крепости 5 июля на городской площади у Александровского реального училища в братской могиле похоронили 46 (по другим данным 21, по третьим – 9) бойцов–интернационалистов: латышей, венгров, немцев, китайцев, погибших на станции Вагай. 9 июля Совет Тюменского городского хозяйства вынес постановление о переименовании площади в «Сад Октябрьской революции».

Через шесть дней здесь же были захоронены красноармейцы, погибшие на станциях Кармак и Подъем, где белогвардейский отряд полковника Смолина пытался перерезать железную дорогу Тюмень–Екатеринбург и лишить Военно-революционный штаб Западной Сибири связи с Уралом. В результате двухчасового боя с командой оборонявшего станцию Подъем бронепоезда белые потеряли 13 человек. Однако их появление в глубоком тылу, выход на железную дорогу, подрыв бронепоезда и гибель 18 бойцов его экипажа – все это вызвало в Тюмени панику, поэтому достоверных данных о численности и именах захороненных защитников красной Тюмени не сохранилось (сейчас на месте братской могилы памятник с надписью «Павшим борцам революции от трудящихся г. Тюмени», установленный в 1957 году).

Когда Усиевичу и его соратникам стало ясно, что Тюмень не отстоять, началась подготовка к эвакуации. Появилось немало охотников захватить хранившиеся на пароходах и в штабных зданиях ценности. По городу ходили слухи о бегстве тюменских большевиков с похищенными миллионами рублей. По воспоминаниям белогвардейцев, они задерживали в окрестностях Тюмени скрывавшихся служащих советских учреждений с большими суммами денег.

Последние красные эшелоны отправились со станций Тура и Тюмень в сторону Камышлова в ночь с 19 на 20 июля: «Склады на железной дороге и на пристани были открыты, и все имущество и продовольствие растаскивалось грабителями, на улицах валялись ящики, бочки с рыбой, банки с вареньем и даже невыделанные шкуры».

По сообщению газеты «Сибирский листок», «все главари большевиков сбежали из Тюмени... до 20 поездов отправили в Екатеринбург, до 30 нагруженных пароходов – в Туринск... вывезли из Тюмени 24 миллиона рублей, ограбив местное казначейство и банк...». Вечером 20 июля в город вошли чехи и белогвардейцы. Местные газеты сообщали: «Такой радости и торжества давно не было... Состоялись похороны убитых большевиками сыновей А.И. Колокольникова: Ивана – 21 года и Иннокентия – 14 лет. Их убивали у тюрьмы, затем полумертвых бросили в тюремный колодец и забросали землей. Сегодня выкопали и схоронили на территории монастыря. Народу провожало тысяч до 20...».

Горожане, пострадавшие от большевиков, потребовали от новой военной власти извлечь из братской могилы на Александровской площади (ей возвратили прежнее название) тела красноармейцев и перезахоронить их за городской заставой (что и было сделано).

Но случаю освобождения Тюмени от большевиков в центре города был проведен парад, на котором присутствовали чешский полковник Сыровы, командир 1-й Степной Сибирской стрелковой дивизии полковник Вержбицкий (в дальнейшем генерал–лейтенант колчаковской армии) и активистка партии эсеров Брешко-Брешковская (ее называли «бабушкой русской революции»). Одну из сводных колонн Сибирской народной армии вел по улице Республики поручик–поэт Несмелов.

Вода холоднее штыка

Выбить белых из Тобольска и взять под контроль устье Тавды Хохрякову не удалось. 26 июня произошло речное сражение у Бачелино. Флотилия Хохрякова потерпела поражение и отошла к Иевлево на Тоболе. В ночь на 30 июня близ Карабанских юрт на 23-й версте от села Покровского по приказу Хохрякова были утоплены епископ Гермоген и священник Корелин. После падения 10 июля Ялуторовска, где на сторону белых перешли пилоты стоявшего там Оренбургского авиаотряда, красная флотилия отправилась по Туре к Тюмени и дальше вверх по реке, к Туринску. Аэропланы с авиабазы в Ялуторовске нанесли бомбовые удары по крупным судам. Чтобы оторваться от преследования по реке, отступавшие разобрали выше Тюмени десятки плотов, и бревна запрудили обмелевшие перекаты. В Туринске красные разоружили пароходы и вывели их из строя. Однако отойти к Екатеринбургу по железной дороге они не успели, белые перерезали ее и начали наступать на город. 25 июля Туринск был оставлен, в тот же день пал и Екатеринбург – отряд Хохрякова отступил к Ирбиту. Местом сбора разрозненных красных частей стала станция Егоршино на пересечении Алапаевской и Ирбитской железных дорог. Сюда к началу августа подтянулся сформированный в Камышлове из отступивших из Тюмени красноармейцев 1-й Камышловский полк, в котором Усиевич стал комиссаром. Закрепившись в районе Егоршино, красные отряды, превращаемые в полки, почти непрерывно вели бои в направлении на Ирбит, Богданович и Екатеринбург. Острые стычки сторон происходили почти у каждой деревни. В одном из таких боестолкновений пропал без вести комиссар Усиевич считалось, что он угодил в засаду у села Горки северо-восточнее Ирбитского завода. Место захоронения не обнаружили. Тем не менее, 8 августа газета «Правда» объявила: «Среди бесконечных далей Сибири, посланный туда волею революции организовать снабжение хлебом голодной красной России, сложил свою молодую честную голову сраженный пулей старый партийный товарищ Усиевич (Г. Тинский). Одним из первых при приближении чехословаков он взял в руки винтовку и героически дрался за революцию, пока к нему не подкралась смерть... Запомните это имя, возьмите эту смерть в образец, товарищи!».

После ликвидации колчаковщины среди захваченных красными трофейных документов обнаружилось телеграфное донесение полковника Вержбицкого, датированное 5 августа: «В бою у дер. Буланово (сейчас территория Ирбитского района Свердловской области. – А.П.) убит военный комиссар Западно-Сибирского оперативного штаба Усиевич. При нем найдены воззвания чехословацких социалистов к чехам и приказ по отряду, в котором сказано: «Без особого приказа на второй рубеж не отходить. Призываем всех к революционному порядку...».

Па сороковины после утопления епископа Тобольского Гермогена смерть нашла его убийцу Хохрякова. На маленькой железнодорожной станции Крутиха (Режевской район Свердловской области. – А.П.) прилетела из леса пуля. Всего одна, казалось, слепая, а Хохрякову – в сердце. В черновике приказа по 2-й Красной армии отмечено: «Смертью славных, как неустрашимый герой, пал командир особого отряда Екатеринбургской красной армии товарищ Хохряков...».

В первых числах августа в одном из домов на улице Знаменской (сейчас Володарского) белогвардейская контрразведка арестовала оставленного в городе для организации подпольной работы под видом коммерсанта Морозова еще одного соратника Ленина и Свердлова, Сергея Александровича Черепанова (партийная кличка «Лука»). После недолгого дознания Черепанова расстреляли, место его захоронения неизвестно.

В апреле 1919 года в Челябинске под именем Борис Голубь был казнен уроженец Тобольска Залман Лобков.

Других членов Военно-революционного штаба Западной Сибири – Окулова и Эйдемана – расстреляли «свои» в 1937 году по вымышленным обвинениям, до пенсии дожил только «комендант» Тюмени Шебалдин.

Когда в 1922 году Тюменский городской совет принял решение о переименовании улиц, «носящих несоответствующие моменту названия», то улица 2-я Овражная, рядом с пристанью, стала улицей Усиевича, а Успенская – улицей Хохрякова. Именами подпольщиков Черепанова и Лобкова назвали улицы в Парфенове и в районе райбольницы (между улицами Механизаторов и Курортной). Улица чекиста Шебалдина появилась в Антипино в 1967 году.

Война с мертвыми

Красные возвратились в Тюмень 8 августа 1919 года: такое оригинальное название получила одна из улиц на Большом Городище. Считается, что колчаковцев из Тюмени в сторону Тобольска и Ялуторовска выдавила 51-я стрелковая дивизия под командованием будущего маршала Василия Константиновича Блюхера. В действительности первыми в наш город вошли части Особого северного экспедиционного отряда, которыми командовал Сергей Витальевич Мрачковский. На базе ОСЭВЭК и других подразделений (Особая бригада Макара Васильевича Васильева) 51-я стрелковая дивизия трехбригадного состава окончательно оформилась к 15 августа. Начальником новой дивизии Реввоенсовет Восточного фронта назначил Блюхера, военным комиссаром Малыгина, заведующим политотделом Вольфовича. В этом соединении Мрачковский, не уступавший Блюхеру по популярности, стал комбригом (в 1936 году бывшего командующего войсками Приуральского военного округа, делегата партийных съездов, кавалера двух орденов Красного Знамени Мрачковского расстреляли; Васильева, ставшего после Гражданской войны начальником коммунального хозяйства в Свердловске, отправили на восемь лет в лагеря – но слухам, он сгинул в 1940 году в Магадане).

Распространенной практикой в России в годы Гражданской войны наряду с заложничеством было осквернение могил политических противников и глумление над их останками. Тюмень не стала исключением из этого позорного правила: кладбище Свято-Троицкого монастыря, где покоились около сотни священников и наиболее уважаемые горожане, в том числе и замученные большевиками сыновья Колокольникова, разграбили, а могилы уничтожили. Неслучайно поэтому появление здесь привидений...

Среди выброшенных на чужбину более чем двух миллионов россиян оказался и белогвардейский поручик Несмелов. В Харбине, главном дальневосточном центре русской эмиграции, он при поддержке бежавшего из Тюмени купца-мецената Виктора Ивановича Колокольникова стал одним из лучших русских поэтов. Однако вынесенный большевистским режимом приговор все же настиг Несмелова. После вступления советских войск в Харбин в августе 1945 года поэта арестовали, переправили в Советский Союз и расстреляли. Только сейчас, сквозь годы забвения, дошли до нас его стихи. Ведь это к нам, нынешним, обращается офицер и патриот Несмелов:

Эти люди – красные и белые – могли бы быть неплохими партнерами и даже друзьями, однако Гражданская война вывела их на одну линию фронта и превратила в смертельных врагов.