Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

Который раз мы хотим забыть наше «некрасивое» прошлое. Нам кажется, что достаточно отказаться от прежних героев, свергнуть их памятники и переименовать улицы, как наша жизнь станет счастливой и правдивой.

Призрак лагеря «Алые паруса»

Впервые о таинственной скульптуре пионера-героя Павлика Морозова я услышала пять лет назад, когда работала вожатой в лагере «Алые паруса». Поговаривали, что гипсовое изваяние убрали с постамента в те времена, когда все следы советской идеологии и культуры спешно стирались. Потом будто бы Павлик обиделся и начал по лагерю ночами пугать детей. Ребятишки рассказывали друг другу жуткие истории про то, что кто-то видел белую фигуру между деревьев. Поэтому логичным казалось, что каменного Павлика утопили в маленькой речушке, протекающей около лагеря. Дальше о несгибаемом пионере рассказывали и вовсе сказки – якобы он никак не хотел тонуть и всплывал назло врагам снова и снова. В ответ скептикам, твердящим, что гипсовые мальчики плавать не умеют, находчивые дети заявляли, что состав, из которого был изготовлен Павлик–памятник, был то ли с пустотами, то ли смешанный но особой технологии, что позволяло скульптуре всплывать. Правда это или нет – судить не берусь. История многострадального памятника, по легендам лагеря, закончилась тем, что его выловили и торжественно похоронили на берегу той самой речки. А отдыхающим детишкам строго-настрого запретили подходить к этому месту и уж тем более залезать в воду.

Однако это все домыслы и слухи, детские страшилки и сплошная мистика. Что же случилось на самом деле с памятником пионеру Морозову, много лет простоявшим в лагере сто же имени?

Пионерский лагерь имени Павлика Морозова был основан под Тюменью в 1957 году. В 1993-м, когда знаменитый пионер был свергнут с пьедестала кумира поколения, лагерь стал называться детским оздоровительным центром «Алые паруса». Именно тогда заместителем администратора по хозяйственной части здесь начала работать Ирина Кокурина. Скульптуру Павлика Ирина Николаевна сразу вспомнила – она никому особенно не мешала, невзирая на то, что лагерь сменил имя, а страна героев. Но весной 1995 года в «Алые паруса» приехали гости. «Помню, готовились мы тщательно – ждали губернатора Рокецкого[27] с замами, накрыли столы». По словам Ирины Кокуриной, когда высокие гости «хорошо отметились» и вышли на плац, на глаза им попался злополучный Павлик-памятник.

«Они остались недовольны, сказали: раз история меняется, чего же он тут стоит? Убрать предателя!» – рассказала бывший завхоз.

И на следующий же день, по ее словам, тогдашний директор лагеря вызвал трактор, памятник сдернули с постамента и выкинули в Пышму. Тут бы, казалось, Павке и сгинуть навеки, ан нет. Ирина Николаевна продолжает: «Через год рыбачили на реке мужики из ближней деревни, посветили на воду и увидели на дне белый силуэт. Перепугались все страшно, думали утопленник. Сразу вызвали милицию, те начали нырять и обнаружили «нашего Павлика Морозова». Подняли его из Пышмы. Я просила отдать мне скульптуру пионера–героя, говорила, что отреставрирую, будет, как новый, пусть вернется на свое место. Директор в лагере был в то время уже другой и вроде бы соглашался со мной, да так и не собрался... Когда я из лагеря уходила, скульптура так и валялась на хоздворе. Что с ней стало дальше – не знаю», – закончила Ирина Кокурина. Прощаясь, она обронила: «Не понимаю, зачем тревожить историю, переписывать ее заново? Ведь мы на этом выросли, это были герои нашего времени...».

В поисках следов истории о гипсовом мальчике, ставшем призраком «Алых парусов», я обратилась к одному из старожилов лагеря. Звукорежиссер Евгений Шабалов приезжал на летние лагерные смены еще в 1996 году, а постоянно работать в «Алых парусах» стал с 1998-го. «Памятник помню плохо. Ребенком я отдыхал в соседнем “Спутнике”, и в лагерь “Павлика Морозова” мы приезжали играть в футбол. Кажется, был какой-то памятник, но значения этому тогда никто не придавал, – рассказал Евгений Васильевич. – В середине 90-х памятника на постаменте уже не было. “Павлика”, выловленного из реки, определили на хоздвор, где хранился разный хлам. Куда он потом делся – не знаю. Времена были такие, что на памятники советской эпохи никто особенно не обращал внимания...».

О том, что произошло со скульптурой дальше, рассказал Константин Померанец. Он работал в «Алых парусах» в 2001 году. «Помню, что неприкаянный “Павлик” лежал на хоздворе. Место это еще называли “кладбищем пионеров–героев”, потому что, кроме памятника Павлику Морозову, там валялось множество старых пионерских символов. Скульптура была уже изрядно повреждена, из гипса торчала металлическая арматура. Тем же летом, не скажу точно дату, мы закопали “Павлика” на берегу реки. “Похороны” были соответствующим образом обыграны с вожатыми. По Аркадию Гайдару: “Плывут пароходы – салют Мальчишу!..”».

Мальчик из Герасимовки

Захватив власть, большевики отказались от такого важного общественного института, как религия. Веру в Бога, в святых, в загробную жизнь заменили идеей коммунизма и мировой революции.

Священников расстреляли, храмы разграбили, церковные праздники запретили. 15 мая 1932 года Союз воинствующих безбожников, насчитывающий почти сто тысяч первичных ячеек, объявил, что через пять лет религия в СССР будет окончательно уничтожена.

Одновременно с ликвидацией традиционных религиозных конфессий революционные фанатики занимались разработкой новых способов управления коллективной психикой. Когда в сентябре 1932 года секретарь Уральского обкома ВКП(б) Иван Кабаков рассказал Сталину об убийстве в Тавдинском районе 14-летнего Павлика Морозова, вождь решил, что этот мальчик со звонким именем и запоминающейся фамилией станет первым святым мучеником повой религии.

Трагедия в верховьях реки Тавды совпала с празднованием 40-летия литературного труда Алексея Максимовича Горького, чье раннее богоискательство и богостроительство использовались для утверждения классового идолопоклонничества.

В статье «Вперед и выше, комсомолия!» Горький писал: «Память о нем (Павлике Морозове. – А.П.) не должна исчезнуть. Этот маленький герой заслужил монумента, и я уверен, что монумент будет поставлен».

28 июня 1936 года было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О памятнике Павлику Морозову», в котором говорилось: «Установить памятник Павлику Морозову около Александровского сада при съезде на Красную площадь по Забелинскому проезду». Клоны этого памятника появились и в других местах. Тогда же в Тюмени улицу Водопроводную переименовали в улицу Павлика Морозова[28].

Создание величайшего мифа советской эпохи приписывают Виталию Губареву. Будучи собкором газеты «Колхозные ребята», он дал телеграмму в «Пионерскую правду» об убийстве кулаками Павлика Морозова и его 9-летнего братишки Феди. Затем появилась статья «Один из одиннадцати» (то есть из одиннадцати пионеров деревни Герасимовки Тавдинского района Уральской области), дальше – повесть «Сын. О славном пионере Павлике Морозове», потом – пьеса...

Евангелистов Павлика Морозова было четверо, как и положено: Губарев, Соломеин, Смирнов, Яковлев. Откуда они черпали вдохновение, сомневаться не приходится. Поэтому «Сын» ясно, что не Трофима Морозова, кулацкого прихвостня, а бога-отца товарища Сталина, и «Один из одиннадцати» – намек на число апостолов.

Идеология большевизма по-новому культивировала такое существовавшее с незапамятных времен явление, как доносительство. Сталинский режим превратил доносительство в социальный институт, опутывающий весь народ снизу доверху паутиной страха и взаимного недоверия, растлевающий мораль легкостью расправы руками карательных органов практически с любым человеком, который мешает, или кому завидуешь, или просто хочешь завладеть чем-то, другому принадлежащим. По свидетельству Троцкого, к 1926 году «...система доноса уже отравляла не только политическую жизнь, но и личные отношения». Действовавшим все 30-е годы Уголовным кодексом РСФСР недоносительство квалифицировалось как один из четырнадцати составов преступлений против государства. В списке десяти смертных грехов есть, как известно, лжесвидетельство. Из трагедии семьи Морозовых, переселившейся в Зауралье с Витебщины в 1910 году, сделали пародию на христианство, когда ради единого отца народа люди оставляли и родителей, и детей, и супругов. Не просто оставляли – отрекались, предавали смерти. Все перевернулось с ног на голову. Доносчик стал считаться национальным героем, а за недоносительство расстреливали. В передовой статье «Правды» говорилось: «Коммунист-молчальник, знающий о происках врага и не ставящий об этом в известность свою организацию, уже не коммунист, а пособник врага». Посыпалось бессчетное количество анонимных доносов. Получившая в результате доносительства 25 лет лагерей поэтесса Анна Баркова вспоминала:

В начале 90-х годов прошлого столетия новые революционеры, по примеру своих предшественников, осквернивших мощи православных угодников, свергли с постаментов памятник советскому великомученику Павлику Морозову.

Место его гибели – село Герасимовку Тавдинского района Свердловской области, что недалеко от Тюмени, – исключили из перечня памятников истории и культуры федерального значения.

Ниспровергатели памятников Павлику Морозову бездоказательно обвинили его в доносительстве на своего отца. Действовали, как дед Каширин из повести Максима Горького «Детство»: раскладывая внука–доносчика на лавке, приговаривал: «Доносчику первый кнут!». Эта сентенция дошла из XVI–XVII столетий и довольно прочно закрепилась в миросозерцании русского народа.

Обвинители Павлика в доносительстве не знали о хранившемся в Тюменском управлении КГБ архивном секретном деле «Махновцы». Так в переписке местного оперативного сектора ОГПУ называли участников банды братьев Пуртовых, которая оперировала в бассейне реки Тавды с 1921 года. Отец Павлика Трофим Морозов, избранный в 1930 году председателем Герасимовского сельского совета, продавал за деньги продукты и «справки о бедняцком положении» не только раскулаченным односельчанам, но и скрывающимся в окрестных лесах и болотах бандитам. Эти «справки» чекисты находили в местах базирования банды Пуртовых.

При таких вещественных доказательствах не было необходимости в доносе Павлика на отца. Как не было и самого суда, на котором сын якобы «открыто заявил, что отец, сам бедняк, бедняков не поддерживал, а, будучи председателем сельсовета, стоял горой за кулака». Судьбу Трофима Морозова решило заседание «тройки» при Полномочном представительстве ОГПУ по Уралу от 20 февраля 1932 года. Указано: «Занимался фабрикацией подложных документов, которыми снабжал членов к/р повстанческой группы и лиц, скрывающихся от репрессирования Советской власти». Постановление «тройки»: «Заключить в исправительный трудлагерь сроком на десять лет». Морозова–старшего отправили на подневольное строительство Беломорско-Балтийского канала, где он и сгинул.

Какова же роль Павлика в этой истории? Председатель сельсовета Морозов был неграмотным, и «справки о бедняцком положении» на вырванных из школьных тетрадок листках заполнял его сын. Он лишь подтвердил райуполномоченному ОГПУ признание своего отца. Но лишившиеся побочных доходов 76-летний дед Сергей и 19-летний дядя Данила не понимали юридической разницы между доносом и свидетельскими показаниями. 3 сентября 1932 года они подкараулили в лесу Павлика и его 9-летнего брата Федю, ударили ножом одного, потом другого...

Бабка Аксинья застирала в щелоке кровяные пятна на одежде детоубийц. Их судили – уголовное дело в двух томах сохранилось.

Тем, кто сомневается в том, что Павлик Морозов – это реальный персонаж (есть такие скептики), а не чекистско-партийная мистификация, предлагаю ознакомиться с «протоколом подъема трупов пропавших двух мальчиков Морозовых, Павла 14 лет и Федора 9 лет, обнаруженных от деревни Герасимовка на расстоянии один километр. Павел лежал в восточную сторону, на голову был надет мешок, в левой руке между указательного и среднего пальца разрезана мякоть и нанесен смертельный удар ножом в брюхо, в правую паховицу, куда вышли кишки. Второй удар нанесен ножом в грудь, около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы... Второй труп, Федора – на расстоянии от Павла 15 метров. Нанесен удар в висок палкой, а правая щека в запекшейся крови...».

По решению суда были расстреляны 70-летний Арсений Кулуканов, женатый на тетке Павла и Феди по отцу Трофиму, и Данила Морозов, дед и бабка убитых внуков умерли в тюрьме.

Судебный процесс в Тавде в октябре 1932 года подвел черту под деятельностью банды братьев Пуртовых. Полпред ОГПУ по Уралу Решетов получил приказ, во что бы то ни стало ликвидировать «махновцев». Бандиты, чувствуя опасность, стремительно уходили в непролазные Лайминские топи.

Чекистская опергруппа дважды вставала на их пути. В перестрелках погибли Осип и Михаил Пуртовы. Последний удар по банде чекисты нанесли в сентябре 1933 года. В ОГПУ ушло экстренное донесение: «В полутора километрах от хутора Сухарево, что северо-восточнее райцентра Нижняя Тавда, опергруппа Крылова захватила в лесу пособника банды Сухарева, который вывел чекистов к месту базировки банды в болото среди густого камыша. Из-за невозможности скрытного подхода было принято решение дать Сухареву наган для того, чтобы он ранил Пуртова Григория при возникновении перестрелки. Сухарев согласился, и оперработники поползли за ним через болото. Предположения Крылова оправдались: при приближении Сухарева Григорий Пуртов, его брат Павел и другие бандиты, вскочив на лошадей, приготовились к бегству, но, увидев пособника, успокоились. Сухарев, приблизившись к ним, выстрелил в Григория и ранил его. При этом опергруппа бросилась вперед, сосредоточив основное внимание на главаре, который попытался вместе со своей сожительницей Анной бежать на одной лошади. Ружейно-пулеметным огнем оба были убиты. Павел и другие бандиты скрылись в лесу Рядовые участники банды сдались. При операции захвачено оружие, боеприпасы, продовольствие, документы, в том числе бланки с печатями сельских советов в количестве 27 штук...».

Ликвидацию банды братьев Пуртовых местное население восприняло с одобрением, о чем свидетельствует постановление собрания колхозников в селе Васюково, больше других пострадавших от бандитизма. «В момент выполнения плана 2-й пятилетки классовый враг, кулак, вор организовались в банду под руководством Пуртовых, стали свирепствовать над колхозниками, заводить свое хозяйство в лесу грабежом хлеба, хищением скота в колхозах. Разгромив банду, работники опергруппы ОГПУ дали возможность колхозникам села Васюкова и других сел и деревень Нижнетавдинского и Тавдинского районов свободно проводить в жизнь мероприятия Советской власти».

В октябре 1933 года председатель ОГПУ Ягода подписал приказ о награждении Решетова, Крылова и других участников чекистско-боевой операции часами с надписью «За беспощадную борьбу с бандитизмом». Ни один из них не пережил 1937 года. Поэтому дела о событиях в бассейне реки Тавды надежно спрятали в спецархивах.

История или мифотворчество

Братьев Морозовых похоронили на краю Герасимовки, потом могилу перенесли в центр села к школе и правлению колхоза имени Павлика Морозова. Там же установили бронзовый памятник, который, по заключению односельчан от 30 декабря 1940 года, «имеет полное сходство с Пашей Морозовым».

Замечено, что навязываемые сверху пропагандистские проекты почему-то не воспринимаются широкой общественностью и не вызывают особого рвения даже у местных чиновников. Официальное восхваление «недюжинного большевика» из Герасимовки сопровождалось казенным равнодушием к судьбе подростка, провозглашенного символом доносительства.

В послевоенном постановлении Свердловского обкома ВЛКСМ (11 сентября 1945 года) отмечалось, что «домик-музей Павлика Морозова, организованный в 1939 году, находится в запущенном состоянии... Стены растаскиваются на дрова, рам нет, памятники на могиле и на месте гибели П. Морозова нуждаются в немедленном ремонте... В Герасимовской начальной школе, носящей имя Павлика Морозова, пионерская организация до сих пор не создана. Проезжая дорога от Тавды до Герасимовки не благоустроена...». Обком комсомола указал Тавдинскому райкому на его «безответственное отношение к работе домика-музея Павлика Морозова» и разъяснил, какое «большое политическое значение имеет этот объект в воспитании пионеров и школьников...». Для созданной в Герасимовской начальной школе пионерской организации выделили «20 галстуков, горн и барабан», активизировали «через печать, радио пропаганду о жизни и деятельности П. Морозова, разработали до 1 ноября 1945 года тематику бесед для пионерских отрядов и дружин о Павлике Морозове...». Восстановили дорогу до Герасимовки, провели электрификацию и радиофикацию деревни и поставили на постоянное финансирование мемориальный домик-музей...

Это формальное и бездушное отношение к трагической истории отечества и нашего края выразил в наше время в ироничных стихах один из экскурсантов на родину пионера-героя:

В Тюмени другое название старейшей городской улицы не прижилось. К 1939 году, когда пошли на спад массовые политические репрессии, как-то само собой улица Павлика Морозова стала называться как прежде – Водопроводной. Через десять лет здесь заложили здание областного УМГБ–УМВД (сейчас ГУВД по Тюменской области). Сколько пищи местным острословам, если бы в адресе этого учреждения значилось имя Павлика Морозова!

Все канонизированные советской властью герои прошли за последние два десятилетия жесткую проверку на устойчивость – выдержали немногие. Но Павлик Морозов в компании, пожалуй, разве только Ленина и Сталина сохранил место в отечественной истории.

В Герасимовке дети не дали свергнуть памятник своему сверстнику, которого не считают ни доносчиком, ни предателем, ни изгоем. Для них Павлик – святой.

Они верят, что если записку с желанием спрятать в один из пустотелых металлических столбов решетки у могилы братьев Морозовых, то это желание обязательно исполнится. И еще герасимовские школьники рассказали, что ежегодно 3 сентября ночью бронзовый Павлик сходит с пьедестала и проходит через все село и дальше по узенькой лесной тропинке, по которой когда-то с тяжелыми мешками клюквы возвращался с маленьким Федей, не ведая об опасности.

Сегодня опять зазвучал призыв написать такую историю, которой народ мог гордиться. Пока трудно представить, чтобы сын нынешнего главы муниципального образования сообщил в «электронное правительство», что его отец за взятки ведет землеотводы представителям малого и среднего бизнеса. И если это правда, то считается ли такой донос грехом? «Этот вопрос, по словам священнослужителей Русской православной церкви, взвешивается на очень тонких весах христианской нравственности. В одном случае молчание – грех, в другом свидетельство становится преступлением и грехом... Иногда зло оборачивается добром, иногда добро превращается в зло».

Время рождает новых героев и новых святых. Но и прежних мучеников эпохи не надо гнать из нашей истории и разрушать их памятники. Пусть при слове «Павлик» нам просто будет больно.