Убийство в ЦРУ

16

— Эрик Эдвардс?

— Слушаю.

— Это Коллетт Кэйхилл, подруга Барри Мэйер.

— Приветствую! Как поживаете? Секретарша сказала мне, что вы звонили. Полагаю, до вас в Будапеште дошло мое послание?

— Дошло. Извините, что раньше не связалась с вами, но было много дел.

— Понимаю.

— До сих пор не верится, что она умерла.

— Всем нам трудно в такое поверить. Барри про вас много рассказывала. Вы, кажется, были ее лучшей подругой?

— Мы очень дружили. Я вот подумала, может, встретимся где-нибудь в баре, или пообедаем, или что вам больше подходит. Вы в Вашингтоне еще долго пробудете?

— Завтра уезжаю. А вы в отпуске?

— Да.

— Как дела в Будапеште?

— Прекрасно, если только не считать эту страшную новость про Барри. У вас время пообедать есть?

— Нет, к сожалению, я занят. У меня тут расписание плотное.

— И времени выпить по рюмочке днем не найдется? Я свободна целый день.

— Ну, мне кажется… около шести подойдет? У меня деловой ужин на семь назначен.

— Прекрасно. — Она поняла, что за час ей вряд ли удастся пробудить в нем такой интерес к себе, чтобы дело кончилось приглашением на БВО, поэтому сказала: — Вообще-то я не до конца честна с вами. Я и вправду хочу поговорить о Барри, но, кроме того, лелеяла надежду посоветоваться насчет БВО. Часть отпуска собираюсь провести там, вот и подумала, что вы могли бы порекомендовать хорошую гостиницу, ресторан и всякое такое.

— Буду рад. Вы когда собираетесь?

Быстренько сообразила.

— Через несколько дней.

— Вечером сегодня встретимся, и я вам все изложу в лучшем виде. Деньги под расчет?

— Вроде того, но не в обрез.

— Добро. Парусничать любите?

Коллетт в жизни не была ни на одной парусной посудине.

— Да, — ответила она, — обожаю. — И тут же поняла, что ответ свой надо вставить в рамки. — Правду сказать, не очень-то я в этом понимаю. Так, несколько раз пробовала.

— Посмотрим, может, удастся сделать для вас суточную прогулку под парусами. Я занимаюсь сдачей яхт внаем.

— Я знаю. Звучит… — Она засмеялась. — Звучит чудесно и романтично.

— Ломовая работа в основном, хотя, признаться, лучше, чем с девяти до пяти в пиджаке с галстуком — для меня, во всяком случае. Где хотели бы встретиться сегодня?

— На ваш выбор. Я слишком долго пробыла вдали от Вашингтона.

— Может, прямо здесь, в «Уотергэйте»: мне так будет легче. Приходите ко мне в номер. А я что-нибудь закажу. Вы что пьете?

— Виски с содовой.

— Получите. Жду вас в шесть. Номер 814.

Она отправилась в литагентство Барри Мэйер. Марсия Сент-Джон и Кэрол Джеффин сидели за своими столами. Тони Тедещи, один из внештатных агентов, рылся в углу в шкафу с досье.

Сент-Джон, долговязая привлекательная мулатка, работавшая в агентстве дольше всех, сдержанно приветствовала Кэйхилл.

— Я уже знаю, — сказала ей Коллетт.

Сент-Джон горестно повела головой:

— Сперва Барри, теперь Дэйвид. С ума сойти.

— Как поживаете, Коллетт? — спросил, обернувшись, Тедещи.

— Я-то ничего, Тони. Главное, вы как?

— Держимся. Что-нибудь новое про Дэйвида слышали?

— Нет, только то, что по телевизору и в газетах. Когда похороны?

— Еще не решили, — сказала Сент-Джон. — Как Будапешт?

— Когда уезжала оттуда, все было прекрасно. — Коллетт взглянула на дверь, что вела в личный кабинет Барри. Дверь была на щелочку приоткрыта, и Коллетт увидела, как кто-то пересек кабинет и пропал из виду. — Кто это там? — спросила она.

— Наш новый вождь, — ответила Сент-Джон, высоко поднимая брови.

— Новый вождь?

— Марк Хотчкисс.

— Серьезно?

Кэйхилл подошла к двери и распахнула ее. Хотчкисс (рубашка с короткими рукавами, галстук, желтые помочи) восседал за когда-то рабочим столом Барри Мэйер. На коленях у него лежала кипа папок и проспектов.

Глянув поверх своих очков-половинок, он бросил:

— Через минуту я к вашим услугам, мисс Кэйхилл, — и продолжал рыться в бумагах.

Кэйхилл прикрыла дверь и подошла вплотную к столу. Она сдерживала себя некоторое время, прежде чем выговорила:

— Я считаю ваше поведение самонадеянным — в лучшем случае.

Он снова посмотрел вверх и заговорил:

— Самонадеянным? Я бы так не сказал. По непредвиденным обстоятельствам, в этом агентстве образовался убийственный провал. Я взял решение на себя. Если это считается самонадеянностью, пусть будет так.

— Мистер Хотчкисс, мне хотелось бы взглянуть на партнерское соглашение, подписанное вами и Барри.

Он улыбнулся, обнажив желтые зубы, вздернул очки на лоб и откинулся на спинку кресла Мэйер, заложив руки за голову.

— Мисс Кэйхилл, не вижу никаких оснований показывать вам что бы то ни было. Партнерское соглашение, составленное Барри и мною, вполне здраво и вполне законно. Если вы хотите удовлетворить свое любопытство, рекомендую обратиться к поверенному Барри… адвокату Ричарду Вейнеру. Вам дать его адрес и номер телефона?

— Нет, я… да, давайте.

Хотчкисс отыскал на столе бумажку, списал с нее, что нужно, на другую бумажку и протянул ее с самодовольной улыбкой на лице.

— Пожалуйста. Обратитесь к нему. Увидите, что все вполне в порядке.

— Обращусь непременно.

— А теперь, — сказал он, вставая и подходя к ней, — помнится, у нас были планы поужинать вместе здесь, в Вашингтоне. В какой вечер вам удобно?

— Боюсь, что все вечера у меня заняты.

— Жаль. Уверен, нам о многом стоит поговорить. Что ж, если передумаете, звоните. Боюсь, мне придется дневать и ночевать тут, чтобы как-то навести порядок. — Лицо его неожиданно приобрело сочувствующее выражение. — Мне так жаль этого беднягу Хаблера. У нас были с ним свои разногласия, но когда такой представительный молодой человек кончает жизнь в столь юном возрасте, это, черт возьми, просто ужасно. Пожалуйста, передайте мои глубочайшие соболезнования его семье.

Кэйхилл настолько расстроилась, что продолжать разговор не имело смысла. Она резко повернулась и вышла из кабинета. Первым ее увидел Тедещи.

— А-а, и вы тоже?

— Чушь какая-то, — выдохнула Кэйхилл. — Он что, так вот запросто пришел и подмял все под себя?

— Боюсь, так и было, — ответил Тедещи. — Притащил какую-то бумагу. Предъявил Дику Вейнеру. Вейнер тоже глазам своим не верил, но с виду бумага была законной… Зачем Барри склеилась с этим субъектом, понять не могу, только, похоже, леди совершила ошибку.

— Она сделала, а нам расхлебывать, — вставила Марсия Сент-Джон, которая слышала их разговор.

— У Барри было завещание, — сказала Кэйхилл. — Она передавала все Дэйвиду в случае собственной смерти.

Тедещи отрицательно мотнул головой:

— Завещание силы не имеет, так Вейнер считает. По какому-то юридическому крючкотворству, партнерское соглашение имеет преимущество, по тому, как оно было составлено, что ли. Кто поймет? Для меня это все равно что иностранный язык.

— Я поеду к Вейнеру.

— Вы с ним знакомы?

— Нет, но познакомлюсь.

— Он добрый малый и приличный адвокат, но вы только время потеряете. Хотчкисс получил агентство как оставшийся в живых партнер. Извините, Коллетт, мне надо поработать над справкой.

— Этому просто невозможно поверить! — воскликнула Коллетт, качая головой и понимая, сколь беспомощно патетичны ее слова.

— Жизнь — дорожка скоростная, — заметила Кэрол Джеффин.

— Как у Дэйвида в семье, держатся? — спросила Коллетт.

— Все как полагается, наверное. Боже, какой же он был молодой! — Сент-Джон зарыдала и ушла в туалет.

Коллетт вновь задала вопрос о похоронах и узнала, что сегодня во второй половине дня решат, где и когда они состоятся. Она вышла из конторы, нашла телефонную будку и позвонила адвокату Ричарду Вейнеру. Объяснила секретарю, кто она такая, и через несколько секунд адвокат был на проводе.

— Этого не может быть, — заявила Кэйхилл. — Барри никогда не подписала бы соглашение с Хотчкиссом, которое делало бы его полноправным партнером, к кому переходило бы все агентство, если она умрет.

— Я тоже так полагаю, мисс Кэйхилл, но документы на вид действительно в полном порядке. Говоря откровенно, я не могу предпринять никаких дальнейших шагов без обращения со стороны семьи. Им следовало бы оспорить соглашение, добиться графологической экспертизы, чтобы удостоверить подлинность подписи; выяснить все связанное с данной сделкой.

— Вся семья — это ее мать.

— Я знаю. И говорил с нею сегодня утром после того, как услышал о Дэйвиде Хаблере.

— И?

— Она заявила, что слишком стара, чтобы впутываться во что-либо подобное.

— А что, если семья Дэйвида? Ведь Барри в завещании позаботилась о нем. Не будет ли в их интересах разобраться с Хотчкиссом?

— Вероятно, нет. Барри не оставляла ему агентство. Она просто указала, что в течение пяти лет Хаблер должен получать вполне определенное компенсационное содержание. Кроме того, она оставила ему страховку ключевой фигуры фирмы, пятьдесят тысяч долларов.

— Кто получит их теперь, когда он мертв?

— Агентство.

— Хотчкисс.

— В конечном итоге, хотя и не прямо. Страховые деньги идут в корпоративную казну. А корпорация — это он.

Коллетт со злости стукнула кулаком по телефонной будке.

— Вначале ее, теперь Дэйвида. Не думаете ли вы?..

— Не думаю ли, что Хотчкисс мог убить Дэйвида? Как можно такое подумать, мисс Кэйхилл?

— А я могу. И думала.

— Ну, знаете ли, мне кажется, что вы… а как же тогда Барри? Она ведь умерла по естественным причинам.

Кэйхилл с трудом поборола в себе желание рассказать адвокату, что Барри умерла не по естественным причинам, что ее убили. Сдержавшись, она сказала лишь:

— Рада была возможности переговорить с вами, мистер Вейнер.

— Подождите минуточку. Если вы отыщете какие-либо сведения касательно этого дела, звоните мне в любое время дня и ночи. — Он продиктовал ей свой домашний телефон, она притворилась, что записывает его, сама же пальцем не шевельнула. Знала: ни домой она ему звонить не станет, ни в его контору больше не позвонит. Деловая сторона жизни Барри Мэйер ее не интересовала, если только Марк Хотчкисс не был причастен к обеим смертям. В чем она сомневалась. Вейнер был прав: Хотчкисс не из того теста сделан.

Все ж оставался вопрос: чем он прельстил Мэйер, что она согласилась подписать столь обязывающее партнерское соглашение? Может, было у него что занести у нее над головой? Тогда что? Ой, не туда заехала, подумала она. И решила поразмыслить над этим позже, а пока заняться основным — предстоящей встречей с Эриком Эдвардсом.

Это вызвало у нее в голове целый рой других мыслей, которые занимали ее на всем пути до квартиры Уитли, и она даже остановилась у книжного магазина, чтобы купить путеводитель по Британским Виргинским островам.

Знал ли Эдвардс, на кого она работает?

Вот одна из самых больших сложностей при прослеживании жизненного пути Мэйер накануне ее смерти: кто о чем знал? Толкер знал. Следует предполагать, что и Эдвардс знал. В его послании, записанном на автоответчик в Будапеште, нет никакого намека на это, не прозвучал он и в их кратком разговоре по телефону сегодня утром. Все равно: он знал! И действовать надо, исходя из такой предпосылки.

Все тяжелее давило на нее осознание того, сколь безнадежно наивно она вела себя в этом деле. Ни разу не поставила она под сомнение мотивы действий таких людей, как Джо Бреслин, Хэнк Фокс, Стэн Подгорски, и всех прочих, с кем у нее сложились отношения «как у отца с дочерью». Факт остается фактом: все они отвечали более высокому предназначению, чем того требовали нужды и будущее лично Коллетт Кэйхилл. Они были людьми Компании, абсолютно способные продать и предать кого угодно во имя торжества дела, ради которого их наняли, или для сохранения собственной карьеры, привычного им образа жизни. «Черт побери, — бормотала она, поставив машину на стоянку и направляясь к квартире брата Верна Уитли, — как же я это ненавижу!»

Впрочем, все волнения были забыты после того, как она час корпела над путеводителем и составлением вопросов Эрику Эдвардсу по поводу ее «отдыха». Когда она закончила, уже перевалило за полдень. Кэйхилл позвонила в контору Мэйер узнать, нет ли чего нового про похороны Дэйвида.

— Сугубо приватные, — сообщила ей Сент-Джон. — Только в семейном кругу.

— Почему?

— Потому что таково их желание.

— Кто входит в семейный круг?

— Мать с отцом, сестра, которая прилетает из Портленда, двоюродные братья и, полагаю, еще кто-нибудь.

— Вы ведь тоже для него были семьей, во всяком случае, частью ее.

— Коллетт, я всего-навсего тут работаю. Вон в кабинете Барри сидит какой-то тип, который странно выражается и носит желтые подтяжки. Парня, лучше которого я мало кого знала в своей жизни, нынче хоронят. Тони полирует свои справки, будто это президентские послания «О положении в стране», а Кэрол только и думает, в какой дискотеке нынче вечером подберется лучшая коллекция сексапильных мудозвонов. Мне пусто без Дэйвида. Я бы поехала туда, если б они позвонили. Понимаете, Коллетт?

— Разумеется. Сочувствую. Я могу звонить?

Послышался безрадостный смех.

— У-в-а-ж-ь-т-е, — протянула Сент-Джон. — Звоните хоть каждый день, проверяйте, жива ли я еще.

Коллетт повесила трубку и обхватила себя руками: от последнего замечания Сент-Джон у нее дрожь пробежала по всему телу. Двое мертвых на одну контору. Осознание этого побудило ее начать заново обдумывать все произошедшее. Может, смерть Барри Мэйер не имеет абсолютно и однозначно ничего общего со шпионами и правительствами. Может, за ней стоит коммерция — просто и ясно. Может быть… может быть…

Много их, всяких «может быть».