В ловушке

ГЛАВА 15

Суббота прошла в тумане слез, ненависти к себе и повторов нашего поцелуя. Я была не только в упадке сил, у меня еще и горло болело. Я даже петь не могла, застряв с домашним заданием и тоскливыми мыслями. Он целовал меня так, словно от этого зависела его жизнь. Он сказал мне, что я не толстая. Он пытался извиниться.

Он не мог перестать думать обо мне. Он не мог насытиться мной.

Подумаешь.

Все это не имело значения. Не имело значения, когда все оставалось прежним. Не было никакого уважения, доверия или любви. Но ничто из вчерашнего вечера не сравнилось с выражением лица Блейка, когда я рассказала ему свой самый постыдный секрет, и это терзало меня. Мне хотелось приклеиться к кровати и сидеть в своей комнате, пока я не закончу учебу и не уеду из этого города.

Но у моих родителей были другие планы. Мой отец ценил субботние ужины нашей семьи и его ключевых клиентов, которые служили укреплению его деловых отношений с ними. Эти ужины всегда были для меня смертельно скучными, но как послушная дочь я никогда не отказывалась идти.

Вот почему я ждала в гостиной, вся наряженная, когда мои родители спустятся вниз. На мне была элегантная белая блузка с цветочным узором и черные брюки, с заплетенными волосами и макияжем, который скрывал все гигантские прыщи, выскочившие перед месячными. Добавьте к этому боль в горле и ужасные спазмы, и вы получите девушку, которая просто хотела остаться дома, приготовить горячий шоколад и посмотреть Netflix в постели.

Мой телефон зазвонил, оповещая о сообщении от Кевина.

«Можем поговорить?»

Мои родители не спешили собираться, так что у меня, вероятно, было еще несколько свободных минут.

— Привет, — сказала я, когда он поднял трубку, чувствуя укол вины из-за нашего последнего разговора.

— Привет. — Его голос был хриплым.

— Звучишь нехорошо. Ты заболел? — Он не ответил сразу, и тяжелое молчание заставило меня нахмуриться.

— Нет.

Я прижала руку к спазмированному животу.

— Тогда что не так?

— Во-первых, я хочу извиниться за прошлую ночь. Я был слишком пьян.

— Все в порядке, Кевин. Тебе не нужно извиняться. Ты просто сказал, что чувствовал.

— Но я не хочу давить на тебя.

— Не беспокойся об этом. Я просто… — Я прикусила кутикулу большого пальца. — Мне просто жаль, что я не вижу тебя таким. Я хочу, но ты же знаешь, что не можешь заставить свое сердце полюбить кого-то, верно?

Он вздохнул.

— Я знаю и понимаю. Тебе нравится Б-Блейк, и после прошлой ночи, я думаю, ты ему тоже можешь нравиться.

Я грубо усмехнулась.

— Да, конечно.

Ты лгунья, Джесс. А как насчет того поцелуя? И почти поцелуя на трассе?

— Нет, серьезно. У этого парня серьезные проблемы, но я не думаю, что он тебя ненавидит.

Нет, он ненавидит только то, как он себя чувствует, что тоже извращенно.

— Даже если это правда, это ничего не значит. Я полностью за прощение, но он все равно мой враг. И он причинил мне много боли.

— Правда, — сказал он.

— Но хватит о нем. Мне кажется, тебя беспокоит что-то еще.

— Эээ… Я сказал отцу, что я би.

— Ты сказал?! Что он сказал?

Он снова вздохнул.

— Он с-сказал, что не понимает меня. Он не разозлился, но выглядел разочарованным.

Я могла представить себе выражение лица его отца. Это было то же самое выражение, которое я боялась увидеть на лицах своих родителей, когда скажу им, что собираюсь поступать в музыкальный колледж.

— Извини, Кевин. — Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что мои родители все еще наверху. — Наши родители иногда бывают отстойными.

— Расскажи мне об этом. Ты же знаешь, моя мама тоже не п-поддерживает это.

— Надеюсь, они не давят на тебя, чтобы ты изменился или вел себя как натурал.

— Нет, не давят. Они сказали, что не будут п-п-препятствовать мне встречаться с кем угодно, но надеются, что это будет девушка.

Я покачала головой.

— Кому какое дело, что они думают? Если ты хочешь быть с парнем, это твое право. Ты контролируешь свою жизнь, а не они. — Последнее предложение произнесла Сьюзен, и я повторяла его как мантру последние несколько недель, вбивая его в свой разум.

— Я постараюсь запомнить. Но…

— Да?

— Ты правда думаешь, что Маркус и я будем п-п-потрясающе смотреться вместе?

Я улыбнулась.

— Абсолютно.

— Он о-о-определенно милый.

Моя улыбка стала шире.

— Ммм.

— Я видел его в ресторане раньше.

Я подняла брови.

— О? И?

Он прочистил горло.

— И ничего. Он был со своими родителями, а я был со своими.

— Я чувствую «но» в этом предложении.

— Но наши глаза продолжали встречаться, и я…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но это ведь только начало, верно?

— Да… но я не знаю.

— Чего не знаешь?

— Я не знаю, хочу ли я быть с парнем…

— Но, Кевин, тебе нечего стыдиться…

— Нет, ты н-не понимаешь. Я не борюсь с этим. Я знаю, что это бессмысленно.

— Тогда почему?

— Меня будут за это травить.

Я закрыла глаза, когда очередная волна боли ударила по моему животу, готовая не согласиться, но я остановила себя, потому что знала лучше. Если меня травили из-за моего веса, чего могли ожидать нетрадиционные ученики? В нашей школе были люди, которые были гомофобами, и у них был целый набор ругательств, готовых выплеснуть на людей, которые им не нравились по той или иной причине. Хотя я надеялась, что антибуллинговый фестиваль образумит хулиганов, если мы не будем работать над пониманием и принятием всех наших различий, я не была уверена, окажет ли фестиваль долгосрочный эффект на них или нет.

— Мел бы сказала тебе пойти на все это и делать все, что хочешь, а мой психотерапевт сказал бы не упускать свои возможности, особенно из-за тех, кто совершенно не заслуживает твоего внимания.

— Думаю, ты права. Я просто б-боюсь.

Я сжала губы в тонкую линию.

— Я знаю, Кевин, — прошептала я. — Я знаю.

— Джесс? — Позвала мама из коридора. — Мы готовы идти.

Я встала.

— Кевин, мне пора.

— Конечно. Увидимся в школе.

Закончив разговор, я последовала за родителями к папиной Tesla, глубоко вздохнув, когда мои спазмы усилились. Я села в машину и пристегнулась как раз в тот момент, когда папа выехал с нашей подъездной дорожки. Мне нужно было что-то, чтобы отвлечься от боли, поэтому я зашла в Instagram и открыла свою историю, в которой было селфи, сделанное мной перед вечеринкой, отличавшееся от того, что я выложила в своей ленте. Я пробежала глазами по именам пользователей, которые видели мою историю, прежде чем заметила одну, от которой мое сердце забилось быстрее.

Blake.j1

Это был никнейм Блейка.

Я снова нажала на свою историю, просто чтобы проверить, не обманывают ли меня мои глаза, но я не ошиблась. Это был он. Мое тело накалилось. После слов, которые я ему выпалила, я ожидала от него только худшего. Это не имело значения. Его внимание не имело значения. Я даже не должна была думать об этом. Мои пальцы не заботились о моем мыслительном процессе. Они перенесли меня в его Instagram, и мои глаза снова пересекли строку в его биографии.

Ты живешь только для того, чтобы столкнуться с болью.

Его последняя фотография была сделана им с Хейденом на вечеринке, оба смотрели в камеру без улыбок на лицах. Они выглядели устрашающе, но тем не менее очень горячо, и, конечно же, фотография собрала много комментариев «Ты великолепен» и «Такой горячий», заполненных множеством эмодзи-сердечек. Я провела пальцами по лицу Блейка на экране, представляя, что я действительно касаюсь его лица. Прежде чем я это осознала, мои пальцы скользнули по кнопке «Нравится» под фотографией.

Я вздрогнула. Я дышала через открытый рот, уставившись на пустой значок сердца, а мое сердце колотилось. Хорошо. Уф.

Я сунула телефон в сумку, прежде чем сделать что-то еще более глупое.

Мама обернулась на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на меня.

— Почему ты такая тихая, милая? Это из-за того, что у тебя болит горло?

— Вроде того. И месячные понимаешь…

— Может, ты простудилась. — Она протянула руку. — Иди сюда. — Я наклонилась к ней, и она потрогала мой лоб тыльной стороной ладони, прежде чем повернуться. — У тебя нет высокой температуры. Ты приняла Адвил от спазмов?

— Да, но это не помогает. У меня адски болит живот.

— Не думай об этом, и все пройдет, — сказал мой отец, устремив взгляд на дорогу.

Мой отец всегда выглядел таким серьезным, когда вел машину. Он не любил разговаривать, слушать радио или отвечать на телефонные звонки, чтобы полностью сосредоточиться на дороге, что было плохо, потому что мне нужна была музыка в машине. Мне следовало взять с собой наушники.

— Если бы это было так просто.

— Ты всегда можешь научиться медитировать, — сказала моя мама, и я закатила глаза. Недавно она увлеклась йогой и медитацией, она купила много ароматических свечей и зажигала их по всему дому, говоря нам, что они помогут нам очистить наш дух или что-то столь же неинтересное.

— Или ты можешь приготовить мне шоколадный торт. Ты знаешь, это всегда помогает мне.

Она улыбнулась и повернулась, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— Раз уж ты попала в колледж отца, ты заслужила немного удовольствия, верно? — Она подмигнула мне, и мой желудок скрутило от беспокойства.

— За это она заслуживает большего, чем одного удовольствия. — Папа посмотрел на меня в зеркало заднего вида. — Я наконец-то куплю тебе новую гитару.

Я заставила себя улыбнуться, но улыбка была такой фальшивой, что у меня заболела грудь. В последнее время он все время спрашивал меня, ответила ли я на предложение о поступлении, предполагая, что я приму предложение о поступлении, и давление, которое я чувствовала, становилось все сильнее. Я не могла быть счастлива из-за этой гитары, когда знала, что они не очень хорошо воспримут мое решение принять предложение музыкального колледжа.

— Ты не выглядишь счастливой, — заметила моя мама.

Улыбнись, Джесс. Сделай это убедительно.

— Я в восторге! Но я могу умереть в любой момент от этой боли.

Мой отец цокнул.

— Женщины и их месячные. Я никогда не пойму.

— Что тут понимать? — Спросила я. — Это обязательный ад.

— Могу себе представить. В любом случае, ты приняла поступление? — Вот он снова. Мне нужно было отвлечься прямо сейчас.

— Я была занята школьными заданиями, но скоро найду время. Так, что с этим клиентом? Кто он? Или она? — Я скрестила пальцы, чтобы тактика отвлечения внимания сработала.

— Он мэр.

Я подавилась слюной.

— Мэр? — Мой голос достиг предела своей пронзительности. Нет. Просто нет.

Он странно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Да. Мэр Джонс.

Моя мама взглянула на меня через плечо.

— Что-то не так, милая?

Что-то не так? Не так?

Просто катастрофа седьмого уровня!

— Нет. Я просто не знала, что ты работаешь на мэра.

— Знаешь, фирма папы работает с некоторыми политиками, — сказала мама. — Мэр Энфилда — один из них.

— Его сын твоего возраста, — добавил мой отец. — Ты, должно быть, слышала о нем. Его зовут Блейк.

Услышав его имя, я почувствовала дрожь в животе, смешанную с тошнотой, потому что я не хотела его видеть. Не после моего шокирующего открытия.

— Да, я слышала о нем. Невозможно не слышать, когда он один из самых популярных учеников в нашей школе. — И он также мой мучитель.

Но я не могла этого сказать.

Моя мама знала о мальчике, который издевался надо мной, но я никогда не называла ей его имени. Я даже не рассказывала ей много о нем, держа большую часть его беспощадных издевательств в тайне. Я не могла признаться ей или папе, насколько ужасна моя школьная жизнь, и разрушить их образ меня. Они наверняка подумают, что это повлияет на мои оценки и заставят меня больше учиться.

— Он тоже будет там? — Спросила я их, надеясь, что мой голос ничего не выдаст.

— Вероятно, — ответила мама.

Просто здорово. Мне следовало настоять на том, чтобы остаться дома.

Мне пришлось заставить себя дышать ровно, глядя в окно на дома, мимо которых мы проезжали. Разница между ними и моим была очевидна. Эти особняки выглядели так, будто сошли со страниц журналов о домах знаменитостей. Однако поместье Джонсов было своего рода классом. Я дважды оглядела окрестности, когда папа прошел через богато украшенные главные ворота и направился по длинной, обсаженной деревьями подъездной дорожке.

Господи.

Это была огромная собственность, которая рассказывала истории о деньгах. Белый кирпично-каменный особняк вдалеке был в десять раз больше моего дома. В конце подъездной дорожки даже стоял гигантский фонтан с ангелами, несущими горшки с водой.

— Они миллионеры, — пробормотала я, скручивая руки на коленях. Я нервничала все больше с каждой секундой, приближаясь к дому Блейка.

— Их дом прекрасен, — сказала мама, и в ее словах сквозило благоговение. — И огромный.

— Ты выбрал не ту профессию, папа. Тебе следовало стать политиком.

Он усмехнулся, припарковывая машину перед входом.

— Не все политики могут позволить себе такую роскошь. Джонсы — одна из самых богатых семей здесь. Старые деньги и все такое.

— Я это вижу. Это поместье явно стоит немалых денег, — ответила я и вышла из машины. Мои руки вспотели.

Только сейчас до меня дошло, что я собираюсь встретиться с родителями Блейка, и мне стало любопытно, но также и страшно. Я долгое время думала, какие у него родители. Я не могла представить их милыми и сердечными людьми, учитывая, что у них был сын-негодяй.

Я не должна была удивляться, увидев служанку, открывающую входную дверь, но я все равно удивилась. Она была средних лет и чрезвычайно вежлива, в униформе, которая, вероятно, стоила больше, чем вся моя одежда вместе взятая. Она провела нас внутрь, и с моих губ едва не сорвался вздох удивления.

Их фойе было показной демонстрацией их богатства с мраморным полом, двумя большими лестницами и хрустальной люстрой, свисающей с потолка. Все было сделано в белом и золоте, и я задалась вопросом, как они поддерживали его в такой чистоте. Я не могла сохранить свои белые кроссовки безупречными даже в течение дня, поэтому я могла только представить, сколько усилий приходилось вкладывать их горничной в уборку.

Она провела нас в грандиозную гостиную, в которой я могла бы легко потеряться, которая также была сделана и обставлена в белом и золотом цветах. Было много всего, что можно было охватить взглядом, когда я перевела взгляд с камина с белой плиткой и украшений на большой настенный телевизор и белые кожаные секционные диваны, которые затмили их единственный трехместный диван.

— Оуэн, рад тебя видеть. — Мужчина, которого я узнала как Натаниэля Джонса из газет и телепередач, подошел к нам с улыбкой, которая была воплощением обаяния. Это была милая и удобная маска, которую он использовал для публики, но, несмотря на изысканную внешность, в нем было что-то подозрительное.

Блейк был совсем не похож на него, поскольку Натаниэль был долговязым блондином, серьезно, этот человек красит волосы? И с огромным носом и близко посаженными зелеными глазами под кустистыми бровями.

— Я рад, что наконец-то смог познакомиться с твоей семьей. Спасибо, что присоединились к нам за ужином сегодня вечером.

Они пожали руки, и папа представил мою маму и меня. Я провела рукой по бедру, надеясь, что она не такая липкая, как ощущалась, и пожала ему руку. Его хватка была крепкой, его улыбка ни разу не дрогнула, когда он оценивал меня, и я едва могла смотреть ему в глаза. Знакомство с новыми людьми и рукопожатие с ними никогда не были моей сильной стороной.

— Приятно познакомиться, Джессика.

— Мне тоже приятно познакомиться, сэр, — ответила я, пытаясь прочистить горло. Оно болело еще сильнее, а из носа потекло, а это означало, что завтра я заболею.

Его жена появилась позади него. Она была высокой и стильной брюнеткой с красивым лицом, которое совсем не постарело. Теперь я знала, чью внешность унаследовал Блейк. Он был копией своей матери. У нее даже была такая же осанка, как у Блейка, и от нее исходило холодное безразличие. Это было похоже на невидимую стену, которая ее защищала. Ее ледяные серые глаза, уставились на меня, и у меня перехватило дыхание.

— Это моя прекрасная жена, Даниэла, — сказал Натаниэль с улыбкой. Я обхватила пальцами ее холодную, тонкую руку и застенчиво пожала ее.

— Приятно познакомиться, — сказала она сладкозвучным голосом, нацепив улыбку, которая не коснулась ее глаз.

Я улыбнулась ей в ответ и быстро убрала руку, оглядев комнату, чтобы посмотреть, не появится ли откуда-нибудь Блейк, но я не успела.

— Прошу прощения за нашего сына, Блейка, — сказала она. — Он не сможет присутствовать на нашем ужине, так как у него уже есть другие планы на сегодняшний вечер. Он искренне извиняется за свое отсутствие.

Ого, она была такой официальной. Перевод: он был на вечеринке и ему было наплевать на этот дурацкий ужин.

И я сомневалась, что он когда-либо извинится за это. Я была рада, что мне не придется его видеть, но я также почувствовала проблеск разочарования, когда услышала, что его здесь не будет.

Что-то в том, что я была в доме моего врага, человека, который подарил мне лучший поцелуй в моей жизни прошлой ночью, заставило мое сердце биться быстрее. Я почти чувствовала его — воспоминание о его аромате, ощущение его тепла, его кожи на моей…

Я задалась вопросом, знал ли он, что моя семья должна была приехать сюда.

— Это понятно, — ответил мой отец, хотя я сомневалась, что он имел это в виду. Пунктуальность и точность были добродетелями, которые он очень ценил, но было бы неразумно с его стороны ставить на карту их деловые отношения, не так ли?

Обед был подан в столовой с круглым столом, на котором могли разместиться десять человек, и окнами от пола до потолка, выходящими на потрясающий каменный балкон. Даниэла упомянула, что у них три столовые, когда мы сели, и мои глаза чуть не вылезли из орбит. Сколько у них тогда было спален? Тридцать три?

Моя мама похвалила ее дизайн интерьера, что стало для Даниэлы сигналом начать рассказывать о ремонте, который они начали в предыдущем месяце. Я едва обращала на нее внимание, ни капельки не интересуясь сносом, перестановкой и другими подробностями, о которых она так гордо говорила. Еда, которую они подавали, была роскошной и вкусной, особенно салаты и суп, и мне приходилось снова и снова напоминать себе не глотать ее залпом, а есть медленно.

Я думала о словах Сьюзен с нашего последнего сеанса, чтобы успокоиться. Еда не была моим врагом. Баланс был моим другом. Поэтому, с правильными порциями, я могла есть все, что захочу, не виня себя за это. Это было самое подходящее время для меня, чтобы попрактиковаться в этом.

— …Комната Блейка в левом крыле, — сказала миссис Джонс, и я оживилась, теперь все мое внимание было сосредоточено на ней. — Я уже приготовила для него новую комнату на третьем этаже, рядом с нами, но он хочет остаться на втором этаже. Он говорит, что ему нравится уединение. — Она скромно улыбнулась, но это было явно фальшиво.

— Подростки. Их не убедить, — сказал Натаниэль, и мои родители рассмеялись в ответ. Я закашлялась и подавила желание чихнуть.

— У нас нет таких проблем с Джессикой, — сказала моя мама, всегда пользуясь любой возможностью, чтобы похвастаться мной. — Она очень послушный и ответственный ребенок.

— Это так? — Спросила Даниэла, устремив на меня свой острый, как у Блейка, взгляд. Я отвернулась, покраснев.

— А в какой колледж пойдет Джессика? — Спросил Натаниэль.

— Она пойдет в мою alma mater, и будет юристом, — ответил мой отец. Я застыла, уставившись на салат на своей тарелке.

— Правда? — Спросил Натаниэль. — Рад это слышать. Мой сын тоже пойдет в юридическую школу.

Я бросила на него взгляд. Блейк и юриспруденция? Он как будто сказал, что можно есть «Нутеллу» с салатами.

— Он собирается стать юристом? — Спросила я, не в силах сдержаться.

— Скорее всего.

— Это хорошо. Это самый многообещающий выбор карьеры, — сказал мой отец, что привело к разговору о колледжах, и я не могла оставаться здесь ни секунды дольше. Если бы я услышала, как мой отец говорит, как он гордится мной за то, что я следую его пути еще раз, я бы закричала от разочарования.

— Извините, но можно мне в туалет? — Спросила я Даниэлу, молча проклиная спазмы в животе. Они не утихали.

— Конечно. Все ванные комнаты на первом этаже находятся на ремонте, так что тебе придется воспользоваться той, что на втором этаже. Наша горничная проводит тебя туда.

Я кивнула и ждала, когда она придет и покажет мне дорогу. Я не сказала ни слова, когда последовала за ней наверх в левое крыло, отчего мое сердце забилось быстрее. Там была комната Блейка.

Она провела меня к первой двери справа и оставила там, спустившись вниз. В коридоре было еще две двери, и мое сердце забилось быстрее, потому что я была так близко к комнате Блейка. Я сделала глубокий вдох и вошла в ванную, зная, что ничто не остановит мои спазмы еще как минимум час.

Я закончила в ванной и направилась к лестнице, но мои ноги остановились на полпути. Я бросила взгляд через плечо на вторую дверь справа, а затем на дверь в дальнем конце коридора, и у меня возникло подозрение, что это его комната.

Моя грудь сжалась от странного ощущения, когда в моей голове сформировалась идея. Это было более чем возмутительно, но я хотела сделать это еще больше. Я должна была вернуться в столовую и продолжать быть послушным и ответственным ребенком.

Вместо этого я направилась к двери в конце коридора.

Я, должно быть, схожу с ума, подумала я про себя. Я превращаюсь в преследователя.

Я сказала себе, что делаю это, чтобы получить некоторое преимущество перед ним, если он захочет использовать мою самую уязвимую часть против меня в понедельник. В его комнате могут быть некоторые компрометирующие ответы. Но это была ложь, и я это знала. Я просто хотела увидеть его комнату. Ни больше, ни меньше. Это было похоже на спрятанное сокровище, которое было так близко, что я практически чувствовала его, и это было похоже на возможность, которая выпадает раз в жизни. Я в комнате Блейка — ничего более личного не было.

Если бы меня поймали, я всегда могла сказать, что заблудилась.

Да, конечно. Как будто они на это купятся.

Моя рука вспотела, когда я потянулась к ручке, надеясь, что она не заперта.

Она не была заперта, но за долю секунды, которая потребовалась мне, чтобы открыть дверь, я поняла, что Блейк может быть внутри. Может, он был дома все это время и просто не хотел спускаться.

Ну, черт.

Я прикусила губу, сердце подпрыгнуло, ожидая увидеть его в комнате, но меня встретила полная темнота. Это была его комната, конечно, но его там не было, и я облегченно вздохнула.

Я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, вдыхая его запах, который был повсюду.

Я была сумасшедшей. Я была слишком сумасшедшей, что пришла сюда, но это не помешало мне пройти глубже в просторную комнату, мои глаза метались, чтобы впитать как можно больше.

Благодаря слабому свету, льющемуся из заднего сада через окна от пола до потолка, я могла различить его кровать размера «king-size», которая стояла напротив них, и 75-дюймовый телевизор, установленный над тумбой, которая была расположена по диагонали от его кровати. На тумбе стояли PlayStation, кабельная приставка и еще несколько гаджетов. Несколько его рубашек были брошены на его заправленную кровать, а несколько пар его Air Jordans беспорядочно лежали на полу рядом с ней.

Тут было не так много мебели или личных вещей, что указывало на пустоту, которая добавляла таинственности, которой был Блейк. Если убрать баскетбольный мяч, лежащий рядом со встроенным шкафом, две фотографии в рамках с обложкой альбома Infected Mushroom на стене… он слушает психотранс? И диски с видеоиграми, сложенные на полу рядом с его PS4, то получится комната из тех журналов о доме и стиле жизни, которая выглядела так, будто там никто не живет.

Я взглянула на дверь, опасаясь, что кто-то может войти в любой момент. Я стояла на месте, внимательно прислушиваясь к любому звуку, готовая спрятаться, если понадобится, но не слышала ничего, кроме бешеного биения моего сердца. Словно удар ножом, судорога пронзила низ живота, и мне пришлось прижать к нему руку и глубоко вздохнуть, чтобы выдержать это.

Ладно. Еще несколько секунд, и я уйду.

Я двинулась по черно-белому полосатому ковру к его столу рядом с дверью в ванную. Мои глаза изучали темный экран ноутбука, прежде чем они увидели папку из манильской бумаги с торчащими из нее фотографиями. Они вызвали у меня дрожь дискомфорта, и я нахмурилась, доставая телефон и включая фонарик.

Я бросила еще один взгляд на дверь. Мой мозг приказал мне прекратить совать свой нос и прийти в себя, но моя рука не слушалась, направляя свет на фотографии. Это были все фотографии каких-то обветшалых домов и парней, сделанные издалека и в темноте, их низкое качество не позволяло мне разглядеть лица или здания. Записка, лежащая рядом с ними, гласила крупными рукописными буквами: Никогда не забуду. Мой пульс участился. Никогда не забуду что?

— Что ты делаешь с этим, Блейк? — Прошептала я.

Я заметила одну фотографию, выглядывающую из-под папки, и потянулась за ней, замерев, когда увидела, что это было. На ней молодой Блейк обнимая красивую девушку с короткими вьющимися черными волосами и темно-карими глазами где-то на улице. Она была худой и высокой, и ее улыбка соответствовала улыбке Блейка, когда они смотрели в камеру. Я почувствовала внезапный прилив тоски, потому что никогда раньше не видела, чтобы Блейк так улыбался.

Он выглядел таким… беззаботным и счастливым. Он был совсем не похож на того холодного и сдержанного парня, которого я знала с первого дня в школе. Его глаза светились радостью, и было ясно, что они безумно влюблены. Это просто сияло на фотографии.

Внизу черным маркером написано:

Эмма и Блейк навсегда

Тупая боль скрутила мою грудь, тоска и печаль по молодому Блейку вызвали слезы на моих глазах.

Что с ними случилось? Где она?

Решив уйти, пока удача не закончилась, я вернула фотографию на место, но в процессе я задела мышь рядом с ней рукой, и экран ноутбука загорелся. В самом центре была открытая папка с видео с зернистым эскизом и названием «Блейк Джонс и Эмма Гувер, день 11». При более близком рассмотрении я смогла различить на нем мальчика, привязанного к стулу… Нет, не просто мальчика. Это был Блейк.

Я зажала рот рукой, и дрожь пробежала по моему позвоночнику. Какого черта?

Инстинкт подсказывал мне отойти и забыть, что я это видела. Что бы здесь ни происходило, это не мое дело. Я не имела права на это смотреть. Это было бы совершенно неправильно, и я бы еще глубже запуталась в его паутине секретов и тьмы.

Но с Блейком случилось что-то ужасное, и даже с чувством вины и страха, бурлящими во мне, я не могла просто игнорировать это. Я бросила быстрый взгляд через плечо на дверь и провела дрожащим пальцем по мышке, надеясь, что видео скоро закончится, и я уйду отсюда до того, как кто-нибудь войдет.

Первые несколько секунд показывали серовато-грязную поверхность, в которой я узнала пол, только когда камера поднялась. Этот человек находился в очень маленьком подвале с грязными и влажными серыми кирпичными стенами, от которых у меня побежали мурашки.

Камера сфокусировалась на молодом Блейке в кресле, и я едва могла узнать его из-за множества порезов, которые портили его лицо. В комнате было полутемно, но висящая лампочка давала достаточно света, чтобы я могла различить каждый синяк и порез. Мой живот скрутило.

— Ты записываешь? — Спросил парень на заднем плане, звук был достаточно громким, чтобы я могла его услышать.

— Да, — ответил тот, что держал камеру.

Блейк выглядел измученным и истощенным, его измученный взгляд был устремлен в пол, пока парень с камерой кружил вокруг него. Он был неподвижен, в своем собственном мире. Парень, который записывал, схватил Блейка за подбородок и заставил его посмотреть на него. Его тусклые глаза потеряли весь свой свет.

— Улыбнись на камеру, — сказал парень. Блейк не пошевелился и мускулом, храня молчание. — Это нехорошо. Ты же не хочешь, чтобы твои родители увидели тебя таким, когда получат это видео, не так ли? — Я издала вздох отвращения, как раз когда он схватил его подбородок. — Ты продолжаешь игнорировать меня, и это начинает действовать мне на нервы. Посмотрим, проигнорируешь ли ты это.

Видео дергалось, когда парень перешел на другую сторону комнаты, где на полу в углу, свернувшись, лежала растрепанная девушка, ее руки и ноги были связаны веревкой. Это была девушка с фотографии. Эмма.

— Давай поиграем с твоей девушкой.

— Не трогай ее! — Внезапный крик Блейка больно ударил меня, и первая слеза скатилась по моей щеке. Другой парень, одетый во все черное и в лыжной маске, которая открывала только его глаза, схватил девушку и потащил ее ближе к Блейку. — Не трогай ее! Оставь ее в покое! ОСТАВЬ ЕЕ В ПОКОЕ!

Парень полностью проигнорировал его. Он снял с нее веревки и оседлал ее, пока она лежала на земле, не сопротивляясь и даже не двигаясь. Это было так, как будто она смирилась со своей судьбой, и это разбило мне сердце.

Парень с камерой отодвинулся так, чтобы в кадре были и Блейк, и Эмма. Блейк бился о стул и выкрикивал проклятия, пытаясь освободиться, что, казалось, только забавляло парней.

— Ей это нравится, — сказал парень, проводя рукой по ее лицу, прижимая ее руки над головой другой рукой.

Он ощупал грудь Эммы поверх ее рубашки, а затем провел рукой по ее животу, спускаясь еще ниже. Он засунул руку ей в спортивные штаны, и я почувствовала приступ тошноты. Моя рука зависла над мышкой, чтобы остановить видео, но я не могла его остановить, вынужденная наблюдать за ужасом, разворачивающимся передо мной.

Блейк оттолкнулся от веревок, крича, когда парень, записывающий, хихикал на заднем плане, и сила его движений опрокинула его стул. Он упал на пол с громким грохотом, его голова ударилась об пол с глухим стуком.

— Блейк, — закричала Эмма, глядя на него слезящимися глазами.

Это, казалось, позабавило парня в черном, который теперь трогал Эмму самым неподобающим образом, пока она просто лежала там и смотрела на Блейка.

— Не трогай ее! Отойди от нее! — Блейк поднял голову от пола, наблюдая за ними, плача. — Я убью тебя! Клянусь, я убью тебя!

Парень не переставал трогать Эмму, не удостоив Блейка ни единого взгляда.

— Но ей это нравилось в последние несколько раз, не так ли, котенок?

Нет. Мое дыхание становилось все более и более поверхностным. Он схватил ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него.

— Отвечай мне! — Он вытащил руку из ее спортивных штанов и ударил ее с такой силой, что у нее пошла кровь из носа.

— Оставь ее в покое! — Пронзительный голос Блейка раздался у меня в голове, наполняя меня сильнейшей болью.

— Это для того, чтобы научить тебя быть более послушным в следующий раз, — сказал ему парень, и тут произошло то, чего я боялась…

Он сорвал с Эммы спортивные штаны и нижнее белье и стянул свои джинсы и плавки, начав то, что навсегда запечатлелось в моем сознании. Крики Блейка и Эммы отдавались в моей голове, смешанные с жестоким смехом их похитителей, который никогда не прекращался.

И затем ужасное действо закончилось. Все во мне похолодело, когда я наблюдала за девушкой, которая выглядела безжизненной. Она не двигалась с того места на полу, где ее оставил парень, уставившись в потолок глазами, и я окаменела. Больной ублюдок приблизил камеру, а затем показал Блейка, которому каким-то образом удалось освободить руки в те секунды, когда фокус не был на нем.

Блейк сбросил с себя веревки, обмотанные вокруг его талии, и приподнялся, все еще связанный по лодыжкам.

— Я убью тебя! — Он набросился на парня и обхватил руками его шею.

— Черт, — сказал парень с камерой и опустил ее на какой-то предмет мебели, прежде чем присоединиться, чтобы помочь своему другу. Я не могла много видеть, но этого было достаточно, мое сердце бешено колотилось, когда он оторвал Блейка от парня, что позволило парню в черном ударить Блейка в живот.

Блейк вскрикнул, когда парень нанес ему еще один удар в живот, за которым последовали все более и более беспощадные удары.

— Нет! — Эмма поднялась и бросилась на парня, бьющего Блейка, обхватив его шею рукой, чтобы оттащить.

— Отстань от меня, — крикнул парень и отшвырнул ее, отправив на пол. — Я устал от этой сучки. Она нам все равно не нужна.

— НЕТ! — Блейк боролся с парнем, который его держал, но не мог освободиться. — Что ты собираешься с ней сделать?!

— Сделай это, — сказал другой парень. — Давно пора.

Парень вытащил пистолет из джинсов и направил его на Эмму.

— Пора прощаться.

— НЕТ, — закричал Блейк, когда выстрелил пистолет, и пуля попала в голову Эммы.

Она упала. В мгновение ока.

Камера показала все. Ее верхнюю часть тела, ударившуюся о пол. Ее безжизненные глаза, когда она смотрела в никуда. Обильное количество крови, которая ужасно скопилась под ней. Блейк кричал, пока парень не сбил его с ног рукояткой своего пистолета.

А затем наступила тяжелая тишина.

Парень взял камеру и направил ее на свое лицо, закрытое серой лыжной маской.

— Ты хочешь, чтобы твой сын тоже закончил так же? Если нет, тебе лучше приготовить эти чертовы деньги к концу этой недели.