В ловушке

ГЛАВА 1

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Конец февраля

Бенджамин Франклин сказал, что в этом мире нет ничего определенного, кроме смерти и налогов. Он ошибался, потому что теперь, сидя прямо перед своим мучителем на уроке истории США, я могла бы легко добавить еще кое-что к этому списку.

В этом мире нет ничего определенного, кроме смерти, налогов и пыток Блейка Джонса.

Блейк просто должен был сесть прямо за мной на этом уроке. Он просто должен был…

Я остро ощущаю его близость каждую секунду этого ужасно длинного урока. Мурашки покрывают мою кожу каждый раз, когда я чувствую его движение, и я едва могу это вынести. Мне приходится бороться, чтобы дышать ровно, надеясь, что я не буду выглядеть полной чудачкой в глазах моего одноклассника Маркуса, который сидит рядом со мной.

Эта надежда таяла с каждой минутой, потому что Блейк старался как можно сильнее размазать мой образ перед ним. Он издевался надо мной всякий раз, когда Маркус наклонялся, чтобы что-то прошептать мне, пока наш учитель что-то писал на доске, и я теряла терпение. Мое сердце колотилось от перспективы драки с парнем, который был самым сложным и бессердечным человеком, которого я когда-либо встречала. Даже одно имя Блейка Джонса вызывало у меня дрожь.

Он представлял собой длинную, мучительную историю, которая началась в мой первый день в качестве старшеклассницы в этой школе. Он издевался надо мной с того момента, как увидел меня, и превратил мою жизнь в Ист Уиллоу в кошмар. Я подвергалась издевательствам в средней школе и в предыдущей старшей школе, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я переживала с Блейком, абсолютно нет.

Блейк давил на меня день за днем. Он испортил мое представление о себе до такой степени, что мне стало не нравиться все в себе — от внешности до личности, и даже с терапией я с трудом помнила, что мне не должно быть дела до его оскорблений и что я должна любить себя такой, какая я есть.

Мой психотерапевт Сьюзен снова и снова напоминала мне, что я красивая и особенная девушка, и Блейк, скорее всего, просто проецировал на меня свою неуверенность, но логическое мышление ничего не значило каждый раз, когда он причинял мне боль и доводил меня до слез.

Я была трусихой. Я была из тех людей, которые убегали при виде опасности или ждали, пока другие ее спасут, на что Блейк любил часто указывать. Он называл меня слабачкой и удваивал свои оскорбления, просто чтобы увидеть, как я ломаюсь и молю о пощаде. Я постоянно жила в страхе перед его оскорблениями или местью, если я каким-либо образом выступлю против него.

Я никому не рассказывала о том, как он взломал мой шкафчик и украл мои прокладки, и я протекла через джинсы к концу занятий. Выход из школы был ужасно унизительным. Конечно, Блейк был там, чтобы заснять это на свой телефон.

Я также никому не рассказывала, что он бросил окурок в мои тщательно завитые волосы, когда проходил мимо, сказав, что я горю. Охваченная ужасом, я попыталась вытащить окурок, прежде чем он спалил мои волосы, но обнаружила, что он уже потушил сигарету, прежде чем бросить ее. Я часами плакала в своей комнате, не в силах понять, как кто-то может так травмировать людей, просто потому что ему так хочется.

Потом был случай, когда он снова взломал мой шкафчик и оставил там кучу мусора. Я пожаловалась на него директору, но он сказал мне, что у меня нет доказательств, что это сделал Блейк, и отказался что-либо делать против него. Это не стало сюрпризом, так как он не помог мне и после моей «приветственной вечеринки» шесть месяцев назад. В школе не было камер, и поскольку никто не выступил в качестве свидетеля, это было мое слово против слова Блейка. Отец Блейка был мэром Энфилда, поэтому было ясно, чье слово имело большую ценность в этой коррумпированной школе.

Блейк был возмущен, потому что я настучала на него директору, поэтому он отомстил мне, прифотошопив мое лицо на фотографию женщины в корсете и чулках с хлыстом в руке и ногой, стоящей на мини-холодильнике. Он отправил это одному из своих футбольных приятелей, который опубликовал это в своем Instagram и подписал «Пищевая-Шлюха». Это прозвище закрепилось за мной в последующие месяцы, напоминая, что каждый раз, когда я давала отпор, Блейк был рядом, чтобы сделать все еще хуже.

Я даже и предположить не могу, почему он меня так ненавидит. Я ничего ему не сделала, но он постоянно вселял в меня все больше и больше страха, пока я не была близка к тому, чтобы отказаться от своей новой жизни в Энфилде и вернуться в родной город, чтобы жить с тетей и дядей. Однако, у меня здесь появились лучшие друзья, и я не хотела разочаровывать родителей, сдаваясь.

В какой-то момент Блейк перестал издеваться надо мной. По какой-то чудесной иронии судьбы он перестал преследовать меня после Нового года, и я думала, что наконец смогу провести дни без его жестокости, но потом выяснилось, что я ошиблась, потому что в последнее время он снова взялся за дело. Я должна была знать, что мир не продлится долго.

Теперь Маркус был первым свидетелем моего унижения, и я хотела, чтобы земля поглотила меня. Или поглотила Блейка, как можно глубже и дальше от меня.

Урок не мог закончиться достаточно быстро…

— Толстуха, — прошептал Блейк мне на ухо. Я напряглась, потому что его губы почти коснулись моей мочки уха.

Сегодня я опять допустила ошибку, заплетя косы.

— Повернись. — Его дыхание коснулось моей шеи, и мой живот перевернулся.

Я поджала губы, уставившись в одну точку в учебнике. Его аромат сбил меня с толку. Несправедливо, что он так приятно пах.

— Ты повернешься, если не хочешь, чтобы я сказал твоему парню-неудачнику, что ты плохо целуешься.

Мои щеки покраснели от воспоминания об одной из самых больших ошибок в моей жизни, сопровождавшейся уколом боли в груди, потому что он назвал меня ужасно целующейся.

Я посмотрела на него через плечо.

— Может прекратишь? И он не мой парень-неудачник.

Он злобно улыбнулся, поднял телефон и сфотографировал мою ухмылку.

— Посмотри на себя. — Зарычал он на фотографию, как будто смотрел на мерзость. — Ты настоящий морж. Теперь мне нужно только использовать фильтр и отправить фото твоему парню-неудачнику. Уверен, он намочит штаны от смеха.

Мои глаза расширились. Я потянулась к его телефону, чтобы попытаться удалить фото вместе с другими фотографиями, которые он сделал ранее на уроке, но Блейк не зря был капитаном нашей футбольной команды. Его рефлексы были исключительными.

— А-а-а, не так быстро. — Он убрал свой телефон подальше от меня.

— Мисс Меттс, это не Старбакс, — упрекнула мисс Джентри, вырывая меня из моего пузыря нарастающего гнева. Я резко повернула голову, чтобы посмотреть на нее с горящими щеками. Мне было стыдно, что она отчитывает меня перед всем классом. — Если вы не хотите быть внимательны на моем уроке, можете выйти.

— Простите, мисс Джентри. Я буду внимательна.

Ее глаза сузились, когда она нахмурилась на меня.

— Лучше бы так и было.

Я сцепила руки на коленях, желая, чтобы мои волосы скрыли меня от всех. Я не заплачу. Нет. Я закрыла глаза и втянула воздух.

Джесс, не смей сейчас плакать.

Я знала, что Блейк злорадствует. Ему нравилось выставлять меня напоказ, а я презирала это всем нутром.

Маркус искоса взглянул на меня и протянул сложенную бумагу, когда мисс Джентри продолжала говорить о Бенджамине Франклине. Спрятав ее под партой, я развернула ее: «Не обращай внимания на Джонса. Рано или поздно он остановится».

Я могла только мечтать. Маркус не знал, что игнорирование никогда не приводило меня к чему-либо с Блейком. На самом деле, это только подстрекало его еще больше преследовать меня. Тем не менее, я ценила Маркуса за то, что он не думал обо мне хуже из-за оскорблений Блейка.

Маркус Робинсон пел в школьном хоре, как и я, и он казался хорошим парнем. На прошлой неделе он пригласил меня на свидание, что стало совершенно неожиданностью из-за давно циркулирующих слухов о том, что он гей. Я сказала ему, что он мне не нравится, и отказала ему, но он остался со мной дружелюбен.

«Ты его не знаешь. Он может быть очень настойчивым», написала я под его словами и вернула ему бумагу. Я взглянула на мисс Джентри, и, к счастью, она не смотрела в нашу сторону. Маркус прочел ее. Я наклонилась, чтобы сказать ему, чтобы он ничего не принимал от Блейка, на случай, если он действительно отправит мою фотографию в свой Snapchat, но слишком внезапно Блейк отдернул меня от Маркуса за косу, и я едва успела подавить вскрик.

Я развернулась к нему лицом.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — Прошипела я, стараясь говорить как можно тише.

— Беркса тебе мало, так ты еще и Робинсона хочешь? — Сказал он себе под нос, скривившись. — Значит, ты у нас толстая шлюха?

Я поморщилась, отвращенная его уродливыми, ревниво звучащими словами. На этот раз желание поставить его на место оказалось сильнее страха, и я выпалила:

— Это говорит парень, который спал с бесчисленным количеством девушек. Удивительно, что твой стручок еще не отвалился.

Его лицо вытянулось. Его серые глаза сузились до двух угрожающих щелей, которые глубоко врезались в меня, и остальная часть класса перестала существовать. Я чувствовала это — его следующую атаку.

Он схватил меня за запястье, которое я положила на спинку стула, и выплюнул мне в лицо:

— Кем ты себя возомнила, черт возьми? — Я отдернула руку, чтобы попытаться освободиться, но это было бесполезно. — Ты же знаешь, что я могу сломать тебя за секунду. Это проще простого.

— Мисс Меттс? Мистер Джонс? — Позвала мисс Джентри, но ее голос звучал так, будто он доносился откуда-то издалека. Мы с Блейком были слишком поглощены нашим разговором, чтобы заботиться о ком-то еще, теперь наши лица разделяли всего несколько дюймов.

— Я отправлю твои постыдные фото и видео во все колледжи штата, — тихо сказал он, так, чтобы его слышала только я, и в его голосе смешались тревога и гнев. — Никто тебя не примет. К тому времени, как я закончу с тобой, у тебя не будет будущего, так что лучше подумай дважды, прежде чем снова подставлять мне спину.

Я. Ненавижу. Его. Я так его ненавижу…

— Мистер Джонс! Что вы делаете?

Наш учитель остановилась над нами, но мой гнев достиг точки кипения, и больше ничего не имело значения, кроме как причинить ему боль. Шесть месяцев — именно столько времени мне потребовалось, чтобы не беспокоиться о его болезненных возмездиях и боли хотя бы раз… Шесть долгих месяцев, но лучше поздно, чем никогда.

У него не было границ. У него не было стыда. И у него не было абсолютно никакого сочувствия. Это было слишком, и я больше не могла этого выносить. Я не могла просто молчать и прятаться под одеялом, как испуганный ребенок, надеясь, что опасность пройдет.

Больше нет.

Я взглянула на его iPhone на столе — телефон, который был там почти каждый раз, когда меня унижали. Этот телефон документировал мои слезы, мои моменты отчаяния и мои моменты унижения. Это было отвратительно.

Сдерживаемая тревога была как тикающая бомба. Она могла взорваться в любой момент.

Моя наконец взорвалась.

Я встала, даже не осознав этого, и схватила устройство, которое так презирала. Я швырнула его на пол, наслаждаясь звуком разбивающегося стекла. Это было катарсисом. Его экран треснул в разных местах, и что-то похожее на удовлетворение разлилось по моей груди. Когда все смешалось на заднем плане, я подняла голову, чтобы встретиться взглядом с Блейком, и все позитивные чувства во мне исчезли. Я фактически пошатнулась, когда увидела ненависть, какой никогда раньше не было в его глазах. Вены на его челюсти вздулись, когда он боролся, чтобы не броситься на меня.

— Мисс Меттс, что вы творите! — Мисс Джентри уставилась на меня, приложив руку к сердцу. — Я не потерплю такого ужасного поведения в своем классе. И вас. — Она указала на Блейка. — Мне противно, что вы издеваетесь над своими одноклассниками, и это происходит прямо посреди моего урока! Я не могу оставить это безнаказанным. Я назначаю вам обоим совместную отработку.

Что?!

— Но он был тем, кто начал это…

— Но вы продолжили. — Она поправила очки на переносице. — Я хочу видеть вас обоих здесь после занятий в понедельник. А теперь вон из моего класса!

— Ты пожалеешь об этом, — сквозь зубы пробормотал Блейк голосом, от которого у меня похолодело, и я поверила ему. Я действительно поверила, что меня подставили. Он поднял телефон с пола и схватил учебник и тетрадь со стола, выходя.

Я не могла ни на кого смотреть, не в силах избавиться от сожаления и стыда. Только сейчас до меня дошли последствия моей вспышки. Меня никогда раньше не наказывали отработкой, и моим родителям это совсем не понравится.

Я схватила тетрадь и учебник дрожащими руками и пожала плечами Маркусу, в чьем взгляде было море жалости. Мне хотелось перемотать последнюю минуту и еще сильнее удержаться от того, чтобы не швырнуть телефон Блейка.

Я до сих пор не могла поверить, что бросила его на пол и разбила.

Все еще в шоке от своей реакции, я вытащила себя из класса, подальше от непрекращающегося шепота моих одноклассников. Я только что завернула за угол, когда кто-то дернул меня с силой, от которой у меня перехватило дыхание. Моя спина врезалась в стену, и мой взгляд встретился с взглядом Блейка. Его руки на моих плечах не давали мне двигаться.

— Что ты делаешь…

— Ты думаешь, что можешь противостоять мне? Ты думаешь, я позволю тебе уйти безнаказанной?! — Я вздрогнула, когда его крик разнесся по пустому коридору. Его огромное тело было слишком близко к моему, и мой пульс сошел с ума от его близости.

Я сжала его руки, чтобы оторвать их от моих плеч, но он только усилил свое давление.

— Если бы ты не приставал ко мне, я бы не…

— Заткнись! Я не хочу слышать больше ни слова из твоего большого, толстого рта. — Он скривил губы. — А я думал, что смогу дать тебе свободу действий после Нового года. Я думал, что все будет лучше, если я буду относиться к тебе так, будто тебя не существует. Но ты облажалась стерва.

Он оттолкнулся от меня, но вместо того, чтобы почувствовать облегчение от столь необходимого расстояния между нами, я почувствовала, что задыхаюсь, боясь того, что может случиться дальше.

Отвернувшись от меня, он бросил на меня последний взгляд через плечо.

— Сегодня ты облажалась по-крупному, и теперь? Теперь настало время расплаты.