В ловушке

ГЛАВА 22

Прошло несколько дней, и каждый из них был воплощением тоски и уныния. Блейк даже не смотрел в мою сторону, не говоря уже о том, чтобы разговаривать со мной, обращаясь со мной так, будто меня никогда не было, и я пыталась убедить себя, что это к лучшему. Я продолжала говорить себе, что все это не будет иметь значения, когда я поступлю в колледж и начну строить свое будущее, но в глубине души я знала, что все не так.

Было тяжело видеть, как он проходит мимо меня в коридорах, разговаривает с другими или даже улыбается кому-то другому. Было тяжело сидеть так близко к нему на истории США. Каждую ночь я плакала, пока не засыпала, постепенно мучаясь воспоминаниями о том поле подсолнухов и фантазиями о том, как Блейк и я обнимались, и было трудно двигаться дальше.

А потом было обещание, которое нависло над его жизнью. Я видела, как он спорил с Хейденом и Мейсеном в школе несколько раз, и мне удавалось услышать отрывки их разговоров. Я не могла разобрать многого, но одно было ясно — Хейден и Мейсен были против желания Блейка мстить. Это только удвоило мой страх, из-за чего мне стало еще сложнее оставаться в стороне, когда он шел прямо навстречу чему-то, что не кончится ничем хорошим.

Я вложила всю свою энергию в свое предстоящее соло и использовала эти долгие часы игры и пения как отдушину. Я все больше нервничала по мере приближения субботы, надеясь, что не струшу в последнюю минуту и не пойму, что это слишком большой шаг для меня.

Песня была важна во многих отношениях, поскольку это было мое признание и способ извиниться перед Блейком. Он не позволял мне показать ему, как мне жаль, но он помог мне в понедельник, и это должно было что-то значить. Я просто надеялась, что мои слова дойдут до него и покажут ему, что я действительно чувствую.

Дни пролетали быстро, и школьный фестиваль наступил с грохотом — церемония открытия в спортзале принесла огромный, но давно ожидаемый сюрприз, что директор Андерс ушел в историю. Мы ожидали, что он появится и выступит с речью, но вместо него на сцену вышел представитель нового школьного совета и объявил о решении назначить одного из учителей, Калифу Агуду, новым директором. Она была хорошим учителем, которая действительно заботилась о своих учениках, поэтому эта новость была признаком больших перемен.

Г-жа Агуда рассказала об изменениях, которые вступят в силу в ближайшие несколько недель, начиная с камер видеонаблюдения, которые они собирались установить в понедельник, и антибуллингового обучения, которое должен был пройти весь персонал. За этим последовали громкие аплодисменты, а затем официально начался фестиваль.

Школа организовала для учеников и их родителей различные мероприятия на выходные. Психологи дежурили в кабинках в вестибюле, и как жертвам, так и хулиганам предлагалось поделиться своими историями. Плакаты, рассказывающие о краткосрочных и долгосрочных последствиях травли, были развешаны по всем коридорам, а некоторые ученики носили значки и футболки с лозунгами вроде «Скажи нет травле, скажи да единству» и «Травле — нет. Миру — ура».

Мелисса, Шрея Уилкинс и остальные члены студенческого совета связались с несколькими учениками, которые были готовы публично рассказать о своем опыте травли, и они были частью семинара, запланированного на конец дня. Показы документальных фильмов о травле проходили на втором этаже, и чтобы привлечь больше людей, наш учитель биологии обещал зрителям бесплатный попкорн и газировку.

Стенды, где студенты могли продавать свои поделки или бывшие в употреблении вещи, были размещены возле вестибюля, а все доходы шли в организации по борьбе с издевательствами. Мел, Сара и я стояли у одного из стендов. Мы продавали глиняные фигурки и напечатанные рисунки Сары, которые стояли на мини-мольбертах. Половина из них уже была куплена.

Хейден зашел повидаться с Сарой, и Блейк был с ним. Его руки были засунуты в карманы, он смотрел на все и на всех, кроме меня, и я едва могла вести себя нормально. Я пыталась поймать его взгляд, но это было бесполезно.

Его лицо не выдавало его мыслей, но я заметила, насколько измученным он выглядел. У него были темные круги под глазами, и в глубине их было что-то глубоко печальное, что еще больше вбило в меня чувство вины.

Я не видела его снова до благотворительного баскетбольного матча между Ист-Виндзором и нашей школой, в котором играли Блейк, Хейден и Мейсен. Игра, которая была запланирована прямо перед хором и сольными выступлениями, должна была вот-вот начаться, и девушки не могли перестать влюбляться в игроков, слетаясь к ним, как мухи на мед.

Возбуждение висело в воздухе, когда Сара, Мел, Кевин, Маркус, Стивен и я сидели в первом ряду, и было трудно не смотреть на Блейка, который выглядел так сексуально в своей черной баскетбольной форме. Я была не одна, кто смотрел. Многие девушки смотрели, и они смотрели много. Некоторые из них даже подходили к нему, пока он разминался.

Каждый раз, когда я видела, как он разговаривает с ними, ревность разъедала меня вместе с собственническим чувством. Он не был моим, но это не мешало мне сжимать руки в кулаки и желать, чтобы мне не приходилось видеть, как он разговаривает с другими девушками. Он ни разу не взглянул в мою сторону, и было трудно обмануть себя, думая, что это не влияет на меня.

Чтобы отвлечься, я посмотрела на Кевина, который сидел между мной и Маркусом. Они держались за руки, и я в сотый раз растаяла от очередного проявления их привязанности. Кевину было нелегко встречаться, особенно в первые несколько дней, когда шепот и любопытные взгляды следовали за ним и Маркусом, когда они ходили рука об руку по школе, но Маркус — этот очаровательный парень, справлялся с этим как чемпион, поддерживая Кевина во всем. Он не позволял никому до него дотрагиваться, и было трогательно видеть, как он так защищает Кевина.

Кевин немного изменился, стал немного увереннее в себе. Он по-прежнему предпочитал меньше говорить, но присутствие Маркуса рядом с ним творило чудеса с его самооценкой. Он начал принимать свою сексуальность и позволять себе быть с кем угодно, и я была рада за него.

Потепление к Маркусу также помогло ему расслабиться рядом с Хейденом, и у меня возникло предчувствие, что он уже не влюблен в Хейдена или меня так, как раньше. Я была рада не только за него, но и за Маркуса.

Я улыбнулась им.

— Значит, завтра у вас будет недельная годовщина, да?

Кевин покраснел. Он был таким милашкой.

— Да. — Он поправил очки на носу. — Люди вообще празднуют недельные годовщины?

Я усмехнулась.

— Вы двое можете отпраздновать.

— Я хочу сходить поесть мороженое с тобой, — полушутя сказал Маркус, глядя на Кевина глазами, полными обожания.

— Вам стоит, — сказала я ему. — Кевин без ума от мороженого в любое время года.

— Есть один небольшой салон возле реки, «Ледяная хижина», — сказала Сара. — Хейден водил меня туда на прошлой неделе. Их мороженое просто объедение.

— Я ходила туда. — Мел вставила это с другой стороны Сары. — Их мороженое лучшее, не так ли, Стивен? — Она взглянула на него, который сидел рядом с ней, уткнувшись лицом в телефон.

Он едва взглянул на нее, полностью отвлекаясь на то, что было на его экране.

— Что? Да, да, конечно.

Мел закатила глаза.

— Мозг Стивена перестал работать. — Стивен даже не услышал ее, его взгляд был прикован к устройству.

— Тогда мы можем пойти туда, — сказал Маркус Кевину. — Что ты думаешь?

Кевин улыбнулся.

— Я за.

Я хихикнула и положила руку на плечо Кевина, наклонившись к нему.

— Просто убедись, что Кевину не придется есть слишком много мороженого. Он на самом деле не знает, когда остановиться.

Кевин покраснел, а Маркус улыбнулся. По привычке я взглянула на Блейка, который стоял рядом, лицом к нам. Он почти сразу же отвел взгляд, и моя улыбка исчезла. Я могла бы поклясться, что он смотрел на мою руку, которая все еще была на плече Кевина.

Я убрала ее, мое сердце подпрыгнуло. Мел что-то сказала, но я не услышала ее, так как мои мысли лихорадочно крутились в моей голове. Блейку было так легко заставить меня смутиться.

Лицо Сары засияло, когда Хейден направился в нашу сторону, и ее звездные глаза скользнули вниз и вверх по его телу. Как и Блейк, Хейден привлекал внимание девушек, но он никогда не смотрел ни на кого, кроме Сары, его взгляд тлел.

Он присел перед ней и положил руки ей на колени, и я не смогла сдержать улыбку, появляющуюся на моем лице. Но через секунду во мне вспыхнула зависть, напомнив мне, что я хочу того же самого с Блейком. Мой предательский взгляд снова устремился на него. Я очень нервничала из-за песни, которую собиралась исполнить, тем более, что Блейк должен был быть среди зрителей.

— Ты выглядишь так, будто собираешься раздеть меня прямо здесь, — услышала я шепот Хейдена ей на ухо. Я покраснела, оглядывая спортзал, притворяясь, что не слышала этого.

— Я раздену тебя позже, — соблазнительно ответила она ему на ухо и поцеловала его в щеку.

Мои пальцы сами собой сжались в кулак. Их обмен шепотом вернул мне воспоминание о губах Блейка, и это было почти слишком. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Трудно было поверить, что это произошло на самом деле, а не было просто плодом моего воображения.

Игра началась десять минут спустя, и мои глаза чаще всего искали Блейка. Я была в восторге от того, что видела его игру, очарованная его сосредоточенностью и навыками. Он и Хейден набрали больше всего очков, и когда наша команда выиграла, весь спортзал разразился радостными возгласами и неразборчивыми криками, и я вскочила на ноги, чтобы похлопать, как и все остальные, с гигантской улыбкой на лице.

Парни бросились друг к другу и обнялись. Я выкрикивала слова поддержки вместе с другими, и когда Блейк посмотрел в мою сторону, это было похоже на удар, который выбил из меня весь воздух. Наши взгляды встретились впервые почти за неделю. Наши глаза передавали то, чего не передавали наши тела, и это вызвало во мне жгучую тоску, которая росла с каждой секундой, проведенной нами, глядя друг на друга.

Несколько мгновений казалось, что нашего спора и не было. Как будто были только мы и эта связь, которая резонировала между нами, и мир больше не был таким темным.

Но затем Мейсен похлопал Блейка по спине и обменялся с ним несколькими словами, заставив Блейка отвести взгляд от меня, и чары были разрушены. Сара встретила Хейдена на полпути, прежде чем они отправились в праздничный поцелуй, который был достоин фильма, вызывая еще одну болезненную фантазию о нас с Блейком вместе.

Мой телефон завибрировал в кармане. Я достала его и разблокировала, чтобы найти сообщение от мамы.

«Мы здесь.»

Я оглядела зрителей на трибунах, прищурившись, чтобы найти своих родителей в море лиц. Я заметила их зажатыми между другими родителями в предпоследнем ряду. Мама помахала мне, а я помахала в ответ, все больше нервничая. Я просто хотела, чтобы они гордились мной, когда я начну свое сольное выступление.

— Мои родители здесь, — сказал я Кевину.

Он поправил очки на носу.

— Ты будешь крутой, Джесс. Им и всем понравится.

Я потянула рубашку и разгладила невидимые складки. Примерно через тридцать минут начнутся сольные выступления, и мне придется выступать перед всеми. Я должна была это сделать. Я должна была.

— Мне следовало бы изучить дыхательные техники моей мамы. Думаю, я буду на грани гипервентиляции.

— Не переживай из-за этого. У тебя все получится.

— Нам следовало бы спеть дуэтом. Мне было бы легче выйти туда, если бы рядом был кто-то.

— Ты сможешь, Джессика, — подбодрил Маркус. — Знаешь, что мисс Донован всегда говорит тебе: у тебя такой хороший голос, что ты будешь хорошо петь, как бы ты ни пела.

Я вздохнула.

— Она приукрашивала, чтобы я расслабилась.

— Но она не лгала, — сказал Кевин. — Твой голос идеален.

— Спасибо, — выдохнула я и подошла поприветствовать родителей.

Они были рады увидеть мое выступление, потому что это было мое первое публичное выступление с шестого класса. Мама несколько раз говорила мне этим утром, как она мной гордится, и заверяла, что я отлично справлюсь. Папа поднял большой палец вверх и сказал, что на сто процентов уверен, что всем понравится мое соло.

Я взяла свою гитару у мамы, которая принесла ее для меня, и вернулась к друзьям. Гитара никогда не казалась мне такой тяжелой, как сейчас, и я отчаянно надеялась, что мой голос не предаст меня, а боль в животе не усилится, потому что я чувствовала, что у меня начнется диарея от такого волнения.

Блейк, Мейсен и Хейден отправились со своей командой в быстрый душ и переоделись, прежде чем вернуться в спортзал, и они прибыли как раз вовремя, чтобы хор вышел на площадку. Трепет в моем животе утроился, когда они сели по другую сторону от Стивена, и несколько мгновений я не могла сдвинуться с места. Я боялась привлечь к себе внимание, особенно Блейка.

Кевин и Маркус встали и посмотрели на меня, подняв брови, и я не могла больше тянуть. Я поднялась на ноги, и мое сердце работало в бешеном ритме.

— Ты справишься, девочка. — Мел подмигнула мне. — Не думай ни о чем. Просто погрузись в свою музыку или в то, что вы, артисты, делаете поэтичным. — Она сделала несколько драматических движений руками, как будто играла в пьесе.

Краем глаза я заметила, что Блейк смотрит на меня, и я напряглась.

— Спасибо, Мел. — Мой голос был не моим, и мне пришлось быстро подбодрить себя, чтобы заставить свое тело двигаться.

Глаза Сары тепло светились, когда она улыбнулась.

— Ты сможешь.

Мне удалось улыбнуться ей в ответ и, наконец, пошевелить вялыми ногами. Мое тело гудело от осознания. Казалось, что вся аудитория смотрела на меня, когда я присоединилась к хору на возвышении и оставила свою гитару в стороне на потом. Мне пришлось встать в первом ряду из-за моего маленького роста, что только усилило мое беспокойство.

Я сцепила руки и посмотрела через плечо на Кевина и Маркуса, которые стояли прямо за мной.

— Я так нервничаю, — прошептала я им.

Кевин похлопал меня по плечу и сказал несколько слов поддержки, которые сумели рассеять часть моего напряжения. После короткой речи мисс Донован мы начали нашу пьесу, и я смогла достаточно расслабиться, чтобы не испортить ее, когда голоса окружили меня в идеальной гармонии.

Прежде чем я успела опомниться, все закончилось, и следующими были соло. Шелли выступала первой, поэтому мисс Донован села за пианино, которое было на сцене, чтобы аккомпанировать ей. Мы остались стоять на своих местах в знак поддержки, и мои нервы становились все напряженнее с каждой минутой, приближающейся к выступлению. Мне следовало сходить в туалет до этого. Мне очень сильно хотелось в туалет.

Я прослушала два соло, которые последовали за этим, с колотящимся сердцем и ноющим животом, потому что следующее и последнее соло было моим. Я была в ужасе от того, что буду петь фальшиво или сыграю плохую ноту, и всевозможные нервирующие сценарии доминировали в моем сознании.

Погруженная в страх, я даже не услышала, как мисс Донован позвала меня выступать следующей. Кевину пришлось подтолкнуть меня, чтобы привлечь мое внимание, прошептав, что теперь моя очередь, и на мгновение я не могла пошевелиться. Каждый шаг давался мне с трудом, когда я взяла гитару и подошла к микрофону. Я схватила гриф гитары, как будто это была моя единственная защита от апокалипсиса, который собирался посеять хаос во мне и уничтожить ту каплю мужества, которую мне удалось собрать.

Кевин встал передо мной со своей GoPro и ободряюще улыбнулся, но все, о чем я могла думать, было то, что он собирается записать мой провал. Я отвернулась от объектива, начиная думать, что это плохая идея — использовать это выступление, чтобы показать себя на своем канале.

Я прочистила горло.

— Эм, привет, — сказала я, проверяя громкость микрофона. Мой голос звучал так, будто меня кто-то душил. Я подготовила несколько предложений для вступления, но моя нервозность полностью стерла их из моей головы, и я не могла придумать, что сказать.

Все молчали, слишком молчали, и громкий стук моего сердца наполнял мои уши. Так много незнакомых лиц в зале слились в разноцветную массу, которая помешала мне найти моих родителей, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прочистить зрение. Мое дыхание участилось. Я ожидала услышать оскорбления в любой момент…

Ты толстая. Ты не умеешь петь. Иди домой. Тебе место в зоопарке, бегемот. Воющий кот звучит лучше тебя.

Я схватилась за микрофонную стойку, чтобы отрегулировать ее на нужную высоту, меня почти тошнило. Я не могла этого сделать. Я собирался открыть рот, но ничего не вышло. Я собирался испортить свои песни. Я, несомненно, провалюсь.

Это была ошибка. Как, черт возьми, я думала, что смогу сделать это перед всей школой?

Я схватила свою гитару. Я чувствовала, что могу убежать отсюда в любой момент, но затем слова Блейка вернулись ко мне, напомнив мне, как важно оставаться.

— Бегство не заставит плохие вещи исчезнуть. Терпи. Давай отпор. И даже если ты пострадаешь в процессе, по крайней мере, в конце ты не будешь жалкой трусихой.

Мел и Хейден оба говорили мне, как важно смотреть своим страхам в лицо. Я и сама это знала, но всегда выбирала легкий путь. Я чувствовала, как мои мышцы расслабляются, и больше воздуха достигает моих легких. Я снова оглядела аудиторию и нашла своих родителей. Даже со своего места я могла видеть яркую улыбку моей мамы, которая помогала мне успокоиться. Они были там и верили в меня.

Если я сейчас убегу, даже не попытавшись сыграть, я пожалею об этом. Мне нужно было это пережить. Это была очень личная песня, но если я не смогу исполнить ее сейчас, я не смогу и надеяться исполнить какую-либо из своих песен в будущем.

Я сделала еще один глубокий вдох и посмотрела на Сару и Мелиссу, которые улыбались мне, подняв большие пальцы. Хорошо, я смогу это сделать.

— Я Джессика. — Мой голос дрожал, но я продолжала. — Песня, которую я собираюсь спеть, рассказывает историю, которая началась с издевательств, но превратилась во что-то другое. Она несет в себе особое послание, и я надеюсь, что вам понравится. Она называется «В ловушке».

Ничего не произошло.

Я закрыла глаза и провела пальцами по струнам, сыграв первые несколько нот. Мои руки так дрожали, что я была уверена, что пропущу что-то, но мелодия, которая получилась, была хороша. Она была даже более чем хороша. Она обняла меня и вывела из места, полного неуверенности, в место радости, позволив мне забыть о своем страхе.

Все началось с ненависти,

А закончилось любовью

Ты и я, мы загнаны в угол

В мире пыли,

В этом бесконечном круге

Наша история как разбитое стекло.

Я не могу перестать любить тебя.

Я не могу начать прощать тебя.

Я в ловушке.

Я загнана в угол.

В этом мире, где нет ничего, кроме нашей боли

Я разрываюсь,

Мне остается только гадать

Было ли все это просто одной большой игрой?

Судьба хорошо сыграла с нами

Между раем и адом

Я в ловушке

Я открыла глаза и позволила им найти Блейка, замедляя темп перед вторым куплетом. Я почувствовала толчок в животе, когда наши взгляды встретились, притянутые той же невидимой нитью, которая всегда держала нас связанными.

Подсолнухи цветут,

Но некоторая любовь никогда не расцветает.

Это мое извинение

И последнее признание тебе.

Шрамы слишком глубоки, чтобы зажить

И все, что осталось — это страх

Я не могу перестать любить тебя

Я хочу начать прощать тебя

И я в ловушке

Я загнана в угол

В этом мире, где нет ничего, кроме нашей боли

И я разрываюсь,

Мне остается только гадать,

Было ли все это просто игрой?

Судьба хорошо сыграла с нами

Между раем и адом

Глаза Блейка не отрывались от моих, и грубое выражение на его лице разрезало меня. Это были тоска, благоговение и тоска, объединенные вместе, позволяющие мне излить душу — позволяя мне соединиться с ним, как никогда раньше, и моя грудь сжалась от любви к нему.

Я принимаю свою любовь, наблюдая, как ты уходишь

На краю прошлых сожалений, боли и печали

Просто тень под звездным небом, ты и я

А потом поцелуй

Или два

Или три

И я в ловушке

Я загнана в угол

В этом мире, где нет ничего, кроме нашей боли

Я разрываюсь

Мне остается только гадать,

Было ли все это просто игрой?

Судьба хорошо сыграла с нами

Между раем и адом

Я в ловушке.

Я дернула за струны и остановилась. Моя грудь сжалась от эмоций, которые вызвали слезы на моих глазах. Я не могла отвести взгляд от Блейка, по-настоящему захваченная его взглядом, который передавал его истинные чувства. Он никогда раньше не смотрел на меня так — взгляд такой нежный и безмерно мягкий, что он почти разрушил меня.

Теперь он знал. Теперь он знал, что я люблю его. Я сняла с себя все слои лжи, сомнений и ограничений и позволила ему увидеть это. Я позволила себе увидеть это, приняв правду. Я люблю его.

Вокруг раздались аплодисменты, и я вздрогнула, глядя на публику, только сейчас вспомнив, где я нахожусь. Не было никаких насмешливых лиц или усмешек, только широкие улыбки и выражения восхищения, когда они устроили мне овацию стоя, и облегчение нашло свое продолжение во мне.

Я смогла излить свою душу. Мне удалось выступить соло перед всеми и поразить зал. Волна гордости за себя, сильнее, чем когда-либо прежде, нахлынула на меня. Я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас.

Я улыбнулась Кевину, и только сейчас я поняла, что меня сильно трясет. Публика все еще хлопала, что развеяло все оставшиеся у меня сомнения или неуверенность.

— Ты была великолепна, Джесс, — сказал Кевин, выключая свою GoPro. — Это было потрясающе.

— Спасибо, — пробормотала я, прежде чем встать и поклониться.

Я посмотрела на родителей и почувствовала, что могу расплакаться в любой момент, потому что они никогда не выглядели так гордо по отношению ко мне, как сейчас. Они оба были на ногах, яростно аплодируя мне. Мама вытирала слезы, а я приложила руку к сердцу.

Я всегда надеялась, что мои родители будут смотреть на меня так из-за моей музыки, и теперь, когда это произошло, я почувствовала, что могу покорить весь мир своим голосом и своей гитарой. Я могла бы воплотить свои мечты в реальность.

— Джессика, это было чудесно! — Сказала мне мисс Донован. — Я узнаю талант, когда вижу его, и позволь мне сказать тебе — однажды ты станешь большой звездой.

Ее похвала значила так много, что у меня не было нужных слов, чтобы выразить признательность. Поэтому я просто сказала:

— Спасибо, мисс Донован.

Миссис Агуда объявила об окончании программы, и все начали расходиться. Я сошла со сцены вместе с другими участниками хора, с неизменной улыбкой на лице, когда они поздравляли меня с выступлением. Мои шаги стали легче, когда я дошла до друзей и позволила им обнять меня и осыпать комплиментами.

— Ты хорошо поработала, — сказал мне Хейден. На его лице не было улыбки, но я видела одобрение в его глазах.

— Спасибо, — смущенно ответила я, а затем наконец позволила себе посмотреть в сторону Блейка. Однако его место было пустым.

Я поискала его глазами по всему спортзалу, прежде чем смогла остановиться. Я нигде его не нашла, и мои губы опустились вниз. Ну, я же не могла ожидать, что он поздравит меня или сделает мне комплимент, не так ли?

Мои родители подошли ко мне и заключили меня в свои объятия.

— Ты была восхитительна, дорогая, — сказала мама мне в волосы, крепко обнимая меня. — Твой голос уникален. — Она отстранилась и потерла плечи. — У меня до сих пор мурашки!

— Мы так гордимся тобой, — сказал папа с мягкой улыбкой, взъерошив мне волосы.

— Папа! Не делай этого! — Я отстранилась от него и провела рукой по волосам, чтобы пригладить их. — Я потратила много времени, чтобы их поправить. — Он усмехнулся.

— Твое соло было лучшим, — тихо сказала мне мама, проверяя, нет ли поблизости Шелли и других участников хора. — Остальные тоже хорошо выступили, но в твоем выступлении было что-то особенное. И песня! — Она положила руку себе на грудь. — Так красиво! Так эмоционально.

Я отвела взгляд.

— Спасибо, мам.

Поддержка моих родителей значила очень много. Она заглушила предыдущую вспышку разочарования из-за того, что Блейка больше нет.

Пока его отсутствие не имело значения. Мне удалось преодолеть свой страх и победить себя, и ничто не могло этого испортить.

Я помогала мистеру Мейнарду устанавливать реквизит для конференции на следующий день в спортзале, поэтому я осталась в школе намного позже окончания фестивальных мероприятий. Я работала рядом с ним, тихо считая минуты до того момента, когда мы закончим, и я смогу отправиться к Мел на очередную ночевку.

— Это все, мисс Меттс, — сказал мистер Мейнард через некоторое время. — Спасибо за помощь.

Я отряхнула пыльные ладони о джинсы. Мои ноги ныли от того, что я стояла весь день, но даже усталость не могла притупить мое чувство выполненного долга. Это был прекрасный день.

— Пожалуйста. Приятного вам остатка дня!

— И вам тоже.

Я направилась на парковку, и оставила куртку расстегнутой, потому что погода была теплой. Я была рядом с машиной, когда проверила телефон на наличие сообщений от Мел или Сары, но по моему позвоночнику пробежал холодок, и я остановилась.

Я огляделась, и заметила несколько студентов тут и там, но никто не смотрел в мою сторону. Ничего подозрительного не было, но мое тело гудело от странного осознания того, что кто-то наблюдает за мной.

Я поспешила к своей машине, оглядываясь через плечо каждые несколько секунд, но никого не увидела. Я внутренне усмехнулась, что была параноиком без причины. Никто не наблюдал за мной. Я просто воображала.

Я остановилась рядом со своей машиной и пошарила в рюкзаке в поисках ключей. В этот момент я взглянула в окно со стороны водителя и заметила размытое отражение смутно знакомой мужской фигуры в кепке в двадцати ярдах позади себя. Он смотрел на меня. С ахом я развернулась к нему лицом и вскрикнула, когда чья-то грудь материализовалась прямо перед моим лицом.

Прижавшись к своей машине, я резко подняла глаза и встретилась взглядом с Блейком.

— Б-Блейк?

На его лице было выражение разбитости, от которого у меня свело живот, а в голове возникло бесчисленное количество вопросов, которые усилили мои опасения. Был ли это он? Нет, этого не могло быть, потому что этот человек стоял вдалеке, а на Блейке не было кепки.

Я выглянула из-за Блейка, чтобы найти таинственную фигуру, но никого не было. Я покачала головой. Я не вообразила это. Я не могла…

— Что… что ты делаешь? — Он не ответил, его глаза внимательно изучали каждый дюйм моего лица, и мои щеки потеплели. Только сейчас я заметила, что его глаза покраснели. — Блейк?

— Тебе нужно было сделать это еще труднее для меня, — сказал он хриплым голосом. — Тебе нужно было…

Моя грудь сжалась от того, каким измученным он выглядел. Он положил руки на крышу моей машины по обе стороны от меня и низко опустил голову.

— Я не хочу доверять тебе. Я не хочу хотеть тебя… Я… — Он закрыл глаза, его тяжелое дыхание коснулось моих щек. — Прости.

Мое дыхание участилось.

— Простить? За что?

Он улыбнулся, но улыбка была пустой.

— За многое. За все. За то, что всегда был мудаком. За то, что не имел понятия, как себя чувствовать. После прошлой субботы я сказал себе, что ты останешься в прошлом, но это ложь, а потом эта песня… Черт. Эта песня. Слеза скатилась по его щеке, и я просто тупо уставилась на него, потрясенная тем, что он плачет. Он быстро вытер ее и откинулся назад.

— А что насчет песни? — Я очень хотела услышать его ответ. Я хотела точно знать, что он чувствовал, когда я ее пела.

Еще одна слеза сбежала из его глаза, когда он ответил на мой взгляд.

— Ты и я… в ловушке. Чувства, которых никто из нас не хочет. Ходим по кругу, потому что не можем держаться подальше друг от друга.

Он коснулся моей щеки. Я знала, что должна отстраниться, но не могла. Я не хотела, и это меня пугало, но я также приняла это.

— Я никогда не верил, что ты тот человек, которым я надеялся тебя видеть, — сказал он. — Я взорвался в субботу, ища любую возможную причину ненавидеть тебя еще больше, и ты дала мне идеальную.

Я облизнула губы.

— Мне правда жаль, Блейк. Это было так неправильно с моей стороны сделать это по стольким причинам. Мне так жаль. Пожалуйста, поверь мне.

— Я знаю. — Он коснулся моей другой щеки. — Я знаю. Я был так зол, но почему-то это не важно. Это даже не сравнится с тем, что я сделал с тобой.

— Но это важно. Конечно, это важно. Я никогда не хотела причинить тебе боль. Это было глупо и совершенно неправильно. Я бы хотела никогда не заходить в твою комнату.

Он просто посмотрел на меня, отчаянно ища что-то в моих глазах. Кажется, он нашел то, что искал, потому что на его лице появилась тень улыбки.

— Песня прекрасна, Джессика. — Он приблизился ко мне, и его взгляд переместился между моими губами и моими глазами. — Ты прекрасна. Ты так прекрасна, а я даже не видел этого. Я не хотел этого видеть. Я продолжал говорить себе, что ты плохая, но я ошибался. Я был так неправ. Эта неделя была для меня дерьмовой. Я не мог спать, и как бы я ни пытался убедить себя, что, то, что я сказал тебе в субботу вечером, было правильным, это не казалось правильным. Я хотел увидеть тебя. — Его глаза прожгли меня. — Я хотел поговорить с тобой. И когда этот парень толкнул тебя, мне потребовалось все силы, чтобы не схватить тебя и не обнять.

Он прислонился лбом к моему, его руки крепко обхватили мое лицо. Его отчаяние было ощутимым, и я не знала, что делать. Я не знала, каким будет мой следующий шаг. Это было похоже на ходьбу по скользкой земле в полной темноте, где даже один неверный шаг мог сильно ранить меня.

Я положила свои руки на его и убрала их от своего лица. Мне пришлось отойти на некоторое расстояние между нами, как бы я ни жаждала его близости. Я отстранилась от него и остановилась, повернувшись к нему спиной.

— Я хотела того же, Блейк, но с другой стороны… мне страшно. В один момент все хорошо, а в другой — все плохо. Я хочу найти золотую середину с тобой, но каким-то образом она всегда ускользает. — Я сжала руки в кулаки, уставившись вдаль. — Я бы хотела, чтобы между нами все было по-другому. А не взлеты и падения, взлеты и падения… когда мы сможем это преодолеть?

Он молчал. Каждая секунда, проведенная в тишине, приносила мне все больше боли, но затем он сказал:

— Когда мы научимся доверять друг другу. Я хочу доверять тебе. Я верю, что могу доверять тебе. Ты можешь доверять мне?

Я закрыла глаза, борясь со слезами. Доверие. Казалось бы, простая вещь, но ее так трудно достичь, когда у тебя плохая история с кем-то. Все, что я знала, это его холодность и оскорбления, и я только начинала видеть его другую сторону. Но нам нужно было сделать первый шаг к доверию, чтобы достичь его, и я задавалась вопросом, был ли это наш первый шаг, мост к чему-то лучшему.

— Я хочу доверять тебе, — тихо ответила я.

Я почувствовала, как он двигается позади меня, а затем он положил руку мне на плечо. Я резко открыла глаза.

— Как насчет того, чтобы сначала выслушать меня? — Спросил он с надеждой.

Я втянула воздух.

— О чем?

— Обо всем. С самого начала. Мое гребаное прошлое… Я хочу, чтобы ты все знала.

Я изо всех сил старалась выровнять дыхание. Мое тело было слишком осведомлено о его близости, и было трудно бороться с потребностью во мне. Он хотел открыться мне. Он был готов открыться.

— Ты была права, — продолжил он. Все, — что я тебе дал, было полуправдой. Ты дала мне свою песню, свою честность, и теперь я хочу быть честным с тобой.

Я сделала глубокий вдох, медленно поворачиваясь.

— Хорошо. Я выслушаю тебя.

Его губы изогнулись в легкой улыбке, и это было так мучительно прекрасно. Он был прекрасен.

— Тогда пойдем ко мне домой прямо сейчас.

Я наклонила голову набок.

— К тебе?

— Да.

— Но твои родители…

— Они в командировке моего отца на все выходные. У него какая-то конференция в Хартфорде, моя мама с ним, и у наших горничных выходной. Никто не помешает нам.

Мой пульс участился. Блейк и я. В его доме. Наедине. Мое тело согрелось от одной мысли об этом. Его глаза стали умоляющими.

— Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу, чтобы ты знала правду.

Во рту пересохло. Я стояла на краю, взвешивая плюсы и минусы.

— Доверься мне, — добавил он, почти умоляя меня.

Бабочки порхали по моему животу, когда я сделала еще один глубокий вдох.

— Хорошо. Я пойду.