В плену гамулов

Глава 41. Владимир Ильич Бэтмен и кровяной суп с луком

Начиналось большое путешествие.

Самолёт из аэропорта Толмачево вылетал полупустой, поэтому Пашка с разрешения бортпроводника подсел к Джону, поболтать. Остальные устроились парочками: Сашка с Настей смотрели испанский сериал про ограбление банка, Егор рассказывал Катерине о любимых художниках, Артём с Максом обсуждали майское восхождение на Эльбрус, гиды Андрей и Иван слушали музыку в наушниках.

Спустя шесть часов в иллюминаторе показались заснеженные вершины гор и вулканов, да так близко, будто рукой можно было достать. Заснеженные конусы прорезали ватно-белые облака. Самолёт летел над Авачинской бухтой, по берегам которой протянулся город Петропавловск-Камчатский.

— Ребята, посмотрите в иллюминатор, — нагнулся через проход Андрей к Пашке и Джону, — отсюда мы можем наблюдать вулканы Корякский, Авачинский и Козельский. Жители города называют их ласково домашними, потому что их видно из окна каждой квартиры. По ним местные даже определяют погоду. Если на вершинах пушистые, белые шапки — значит, скоро на город обрушится циклон. Если они приветливо открываются — осадков не будет.

Парни последовали его совету. Вершины горных цепей тянулись на сотни километров вдаль. Дух захватывало.

Катерина сжала руку Егора и беззвучно говорила «вау», раскрывая рот от восторга. Он и сам был приятно удивлен.

Увидеть вулканы вблизи удалось уже в аэропорту Елизово. Они будто нависали над взлетно-посадочной полосой, давили сверху величием до головокружения и притягивали к себе.

— Какие громадины! — поразилась Настя, спускаясь с трапа самолёта.

— Говорил же, что здесь очень красиво. Это Авачинский вулкан. Я был вон там, на самой вершине, — сказал Сашка, следовавший за ней.

Джон попросил Пашку сфотографировать его на фоне Корякского вулкана.

— Не хочу ждать каких-то лучших видов, я в восторге уже сейчас!

Он сел на асфальт, скрестил ноги, как йог, положил рядом рюкзак и улыбнулся в камеру. Пашка запечатлел его с заснеженным исполином, купающимся в августовских солнечных лучах.

— Ирина с детьми будут пищать от восторга!

Женя воодушевленно тыкал на кнопки загрузки и отправки фото в мессенджере.

Группа заселились в гостиницу с налётом советской роскоши и сразу же отправилась в центр города, где открывался живописный вид на Авачинскую бухту и ее окрестности. На площади Ленина Иван обратился к группе:

— Друзья, мы находимся на площади Владимира Ильича Бэтмена.

Туристы засмеялись от сходства развевающегося плаща великого вождя с одеждой героя комиксов.

— Следуйте за мной на пирс бухты «Моховая», посмотрим на ушастых тюленей. Будем надеяться, что они греют там свои бока, — сказал Андрей.

Но сивучи не приплыли на лежбище — не сезон.

— Что ж, ребята, тогда идем на Никольскую сопку, это будет наша первая кардиотренировка, — Андрей развел руками. — На горе, куда мы поднимемся, расположена смотровая площадка, лавочки, торговые павильоны. Оттуда можно посмотреть на весь город, на бухту и сделать красивые фотографии.

Группа разбрелась по парку на горе. Сашка и Настя устроились на лавочке. Они смотрели, как далеко внизу, у подножия сопки, бирюзовые волны с белыми барашками обгоняли друг друга, а заснеженные вулканы вдали тонули в синеве неба. Настя достала блокнот для зарисовок и чернографитный карандаш и начала делать набросок бухты. Перед ними мирно проплывали маленькие рыбацкие лодочки и небольшие грузовые судна. Вдалеке кучевые облака перескакивали через небольшие холмы и обнимали вершины домашних вулканов. Сашка наблюдал, как на бумаге штрих за штрихом возникает изображение морского залива с пришвартованными корабликами.

Умиротворенная атмосфера, легкий ветер и плеск волн располагали к неспешным беседам.

— Меня никто никогда не понимал, — начала откровенничать Настя. — Родители не обращали внимания, что я — человек хрупкой души и тонких мыслей, не понимали, что я чувствую этот мир по-другому. Мне часто было некомфортно: кофта сильно кололась, кровать была неудобная, люди вокруг слишком громко и эмоционально разговаривали. Однажды утром папа купил музыкальный центр и микрофон и начал петь песни на всю квартиру. Я рыдала от громкого звука и от недосыпа. Я вообще очень много сплю, мне требуется десять-двенадцать часов, чтобы восстановиться, — Настя улыбнулась и посмотрела на Сашку. Он любовался на воду и слушал ее рассказ.

— В юности интуитивно понимала, что этот мир другой, — продолжила Настя, — и он будто навязывал мне отношение ко многим вещам: искать хороший заработок и стабильность, пусть даже работа была бы не по душе, покупать одежду известных брендов и следовать моде, хотя тенденции мне не нравились. Когда начала работать в офисе финансистом, где была строгая иерархия, у меня появились панические атаки и хроническая тревожность. Коллеги рекомендовали мне стать жестче, не расстраиваться из-за криков начальства, отрастить броню. Но советы других людей мне не помогали. Мне все равно было плохо. Или, например, спрашивали — почему я не покупаю квартиру, машину? Зарплата позволяла. Мне это не было нужно. Всегда думала, почему людей интересуют поверхностные, пустые вещи. Мне же хотелось быть полезной этому миру, отдавать свой ресурс и получать в ответ благодарность людей. Долго думала, чем могу пригодиться. Но только после встречи с тобой поняла, что надо заглянуть внутрь себя и заниматься тем, что интересно мне, куда меня зовет талант, данный природой.

— Согласен. Всегда есть что-то, что ты хочешь делать без денег, просто потому что тебе это нравится. Тогда приходят спокойствие, удовлетворенность и деньги. Большой путь всегда начинается с того, к чему тебя тянет, — Сашка фотографировал ветви зеленых деревьев, качающихся над ними, через листву струились последние лучики заходящего солнца, приближалось время заката.

— Мне морочили голову учителя, родители, друзья, которые не обладали моими качествами. Говорили, что нужно получить образование и сразу после получения диплома — идти работать в офис, где есть стабильность. Почти так и вышло. Я решала вопросы планирования бюджета, разбирала бумаги, но делала это только потому, что нужны были деньги для существования. Система и социум любят одинаковость и удобность, не правда ли?

— Да, правда, — кивнул Сашка.

Он фотографировал пролетавших чаек, проходивших мимо горожан, рыбака, кидающего с берега удочку. Настя продолжала шуршать карандашом по бумаге, поглядывая на природный пейзаж перед собой.

— Люди вообще мало знают о том, как видят мир творческие люди, чем они живут, о чем мечтают, — добавил он.

— Да… Кстати, свои первые деньги я потратила не на платья, фирменные сумки и кроссовки, а на инструменты для рисования. У меня всегда было понимание, что хочу от этой жизни чего-то нематериального.

— Старое уходит, наступает новое время. Думаю, что ближайшие годы поменяется восприятие ценностей. А ты… Может быть, ты вообще перелетная птица, у которой не будет дома всю жизнь, которая будет путешествовать по миру, вдохновляться его красотой и создавать шедевры на полотнах.

Насте нравилось, что Сашка ее понимает. Давно ей не встречался такой тонкий, чувствующий человек. Ее душу заполняло вдохновение и радость. Она неожиданно обвила его шею руками и поцеловала в щеку. Он даже немного смутился, но улыбнулся ей в ответ. После чего она достала из рюкзака маркеры и начала расцвечивать скетч в сине-зеленые тона.

— Знаешь, Саша, хочется изменить этот мир к лучшему, разбудить людей, их глубинное сострадание к проблемам этого мира. Чувствую, что могу это сделать через картины, через цвета и оттенки. Умение чувствовать дано мне природой, я с этим родилась, но долгие годы открещивалась от этого, будто бы это была моя слабость. Пыталась играть по правилам этого мира и жить как все. Но надо было жить просто по-другому, делать то, что по-настоящему люблю.

Она закончила раскрашивать изображение бухты.

— На основе этого скетча попробую нарисовать картину, когда вернусь в Новосибирск.

— Поддерживаю! Надеюсь, эта поездка тебя вдохновит оставить скучное издательство и работать на себя. Идем на ужин. Стало прохладно. Кажется, наша группа уже вернулась в отель.

Сашка взял ее за руку, и они неспешным шагом направились к гостинице.

***

Катерина и Егор заселились в один номер. Чтобы справиться с неловкостью, они переоделись в пижамы и плюхнулись на диван поболтать об ожиданиях от путешествия.

— Уже не терпится надеть рюкзак и отправиться в глушь, где тишина, и только шум ветра путается в ветвях деревьев и высоких травах, — сказала она. — На природе я отдыхаю от суеты большого города. Находится время на то, чтобы почитать в палатке или полюбоваться россыпью звезд в ночном небе, подумать о том, какие же мы крошечные в безграничном космосе. В городе темное небо не увидеть.

Рядом с ней Егора затапливали трепет и волнение. Он не удержался и поцеловал ее в шею, вдыхая теплый аромат московской квартиры, пропитавший ее домашнюю одежду. Он ждал этого момента достаточно.

В дверь постучали.

Егор посмотрел на Катерину. Она смущенно улыбнулась. Он подумал мгновение и сказал:

— Может быть, никому не открывать? Может быть, нас тут нет?

— Вдруг что-то срочное.

Он вздохнул, приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

— Не помешаю? — спросил Пашка.

— Нет, проходи.

Егор открыл дверь и пригласил жестом пройти его внутрь.

— Скучно одному в номере сидеть, — весело оправдывался Пашка, — парни ушли купить фальшфейеры, чтобы отгонять медведей. Я задремал и не успел с ними.

Егор вернулся на диван, положил ноги Катерины себе на колени, снял с нее гостиничные тапочки и начал массажировать ее ступни. Пашка сел возле чайного столика.

— Хотел вас пригласить в бассейн на первом этаже, а вы, смотрю, уже переоделись, — продолжил он.

— Мы можем и в пижамах спуститься, — Катерина пожала плечами. — Правда же, Егоша?

— Конечно, мы косых взглядов и критики не боимся.

На ресепшене доброжелательная девушка выдала им махровые халаты, полотенца и резиновые сланцы. В рюкзаках кстати оказалась купальная одежда, взятая для того, чтобы после возвращения с заснеженной вершины погреться в бане.

Когда Катерина зашла в помещение с бассейном, Пашка и Егор уже плавали. Пахло хлоркой и влажными полотенцами. Здесь было пусто, и только в углах слегка покачивали листьями гигантские зелёные хамедореи в глиняных вазонах. Другие постояльцы были либо на ужине, либо в баре.

В Пашке проснулся дух соперничества, он решил посоревноваться с другом и планировал приплыть первым, чтобы Катерина непременно это увидела. Они одновременно оттолкнулись от прыжковых стартовых тумб. Пашка оставил Егора позади. Он первым финишировал, задев рукой бортик бассейна. Девушка в этот момент вышла выпить воды и не увидела результат соревнований. Вернулась, подготавливалась к погружению в воду.

Пашка предложил Егору ещё один заплыв, они снова одновременно прыгнули в воду. Несмотря на систематические занятия плаванием Егор остался позади, потому что рост друга давал ему преимущество. Когда Пашка вернулся первым на исходную позицию, Катерина отвернулась к шезлонгу, где развязывала халат и снимала сланцы. Он злился. Ему снова не удалось поразить ее своим результатом. А она и не подозревала, что должна была стать главным зрителем и судьей.

Халат скользнул вниз, открыв красный купальник на стройном теле. Он упал на шезлонг, где она аккуратно сложила его и подошла к краю бассейна. Егор был увлечён плаванием и не заметил ее появления. Он нырял и резвился в воде, улыбаясь Пашке, не переживая по поводу второго места в заплыве, так как знал свои сильные стороны и чувствовал полную самодостаточность.

Он вынырнул из воды, смахнул крупные капли воды с бровей и увидел ее. Катерина стояла в красном раздельном купальнике и готовилась нырнуть.

— Прыгай бомбочкой, — весело крикнул ей Пашка, сидящий на стартовой тумбе.

Она прижала ноги к телу в прыжке и закрыла нос. Плюх! Брызги полетели в разные стороны. Егора накрыло волной и мелкими каплями. Девушка вынырнула и двумя руками убрала несколько локонов волос, прилипших к лицу. Егор щекотал ее за ноги под водой, а она пыталась в шутку от него убежать. Он вынырнул возле неё, обнял и быстро поцеловал в губы. Пашка в этот момент почувствовал себя одиноким. Он склонил в задумчивости голову и рассматривал голубую плитку на полу.

— Идём к нам, — позвал Егор, — что ты там сидишь?

Пашка посмотрел на него и улыбнулся. Он услышал голос друга детства, голос замарашки Егора, что жил вместе с ним в общежитии. Ведь это же он. Мальчишка из ободранной дыры с обшарпанными обоями и тараканами. На душе отлегло, близкий человек был рядом.

Он забрался на тумбу и прыгнул в воду, забрызгав их. Катерина и Егор засмеялись. Они играли в водный волейбол и плавали на скорость, пока не подступил голод.

— После бассейна всегда хочется перекусить. Может, сходим в бар при гостинице? — спросил Егор.

— Только без алкоголя. Ты же знаешь — я против выпивки, — Пашка всплеснул руками.

— Попробуем местную кухню и выпьем чай, — ответил Егор.

Они пошли в бар в махровых халатах, сланцах и с мокрыми волосами. В зале было много молодых постояльцев, таких же туристов, как и они. На их наряды никто даже не обратил внимания.

— Осень — благодатное время для посещения Камчатки, — Пашка окинул взглядом помещение, — сколько здесь приезжих!

Они увидели пустой стол в углу и направились к нему.

— Хорошо, что все сложилось так, как мы хотели. Сейчас больше, чем на день планировать невозможно, — продолжил он оживленно болтать, — читал сегодня новости — все по-прежнему мрачно.

Полчаса спустя Пашка ел салат из измельченной вареной кеты с брусникой и кипреем, заправленный топленым жиром нерпы. Катерина заказала рыбные котлеты, начинённые картофельным пюре, и поддевала вилкой строганину из оленины и кижуча. Егор хлебал наваристую уху из чавычи и сёмги на талой воде из ледников.

— Вы видели в меню кровяной суп с луком и медвежье сало? Брр! — Катерина поморщилась.

— А я бы попробовал, — Пашка пожал плечами.

— Кровожадный, — улыбнулась Катерина.

Он обаятельно улыбнулся в ответ.

— Вы уже собрали рюкзаки?

— Да, сложили одежду, снаряжение и еду по непромокаемым пакетам. Думаю, завтра в холле ещё добавим в сумки часть из общих продуктов, — задумчиво протянул Егор.

— Моя мама не понимает, зачем ходить в горы, ведь такие походы всегда рискованные. Но для меня нахождение вне душного города — это всегда разговор с самим собой, — сказал мечтательно Пашка, откинувшись на стул, — самовыздоровление, проверка физических и моральных сил. Я будто становлюсь лучше, чище. Восхищение величием природы, ее дикой первозданной красотой. Мне точно будет о чем вспомнить на пенсии. Почти все деньги трачу на путешествия.

— Согласна. Покорённые вершины навсегда остаются в сердце. Бонусом находишь настоящих друзей, проверенных сложностями похода.

— А для меня горы — это про ответственность и собранность, я всегда тщательно готовлюсь ко встрече с ними. И, чаще всего, отправляюсь в пеший треккинг с рюкзаком и палаткой для того, чтобы увидеть самые живописные локации. Думаю, этот поход покажет нам разнообразную Камчатку: ее реки и озера, сопки, сложнопроходимую тайгу, горячие источники, океан, занесенные пеплом поля. И, конечно, хочется покорить высочайший вулкан Евразии — Ключевскую сопку.

— Художник! — усмехнулся Пашка.

Повисла недолгая пауза. Они продолжали наслаждаться местной кухней.

— Я немного волнуюсь, хватит ли у меня сил и здоровья на восхождение, — Катерина посмотрела на Егора. — Всё-таки здесь северные широты, и погода быстро меняется.

— Если станет нехорошо, всегда можно развернуться обратно, — сказал он в ответ, наливая облепиховый чай с медом и мятой в маленькую чашечку на блюдце. — Только люди, зараженные гордыней, хотят достичь цель несмотря ни на что, иногда себе в ущерб. Всегда сравнивают себя с другими. Болезненно реагируют на чужие успехи: например, если кто-то имеет силы взойти и увидеть кратер, а он нет. Его превосходят, а от этого становится обидно. Гордыня всегда заставляет сравнивать себя с другими. Она очень хитрая. В самый неподходящий момент искушает, раздувая значимость человека до небес, чтобы он совершал опрометчивые поступки и хотел, чтобы им восхищались, предвкушая зависть окружающих, смакуя чувство превосходства над другими.

— Может быть, я и горделив, тем не менее, собираюсь идти только вперёд, к вершине, затем и приехал, — казалось, Пашка принял его слова на свой счет.

— А я вернусь назад, если скрутит горняжка, — Катерина взяла чашку с чаем, — при удушье, учащенном пульсе и тошноте уже ничего неинтересно. Паша, почему ты не пьешь алкоголь?

Он помолчал, продолжая копаться вилкой в остатках салата и раздумывая что ответить.

— Потому что невкусно, страдает здоровье, разрушается сердечно-сосудистая система, ухудшается состояние кожи, появляются синяки под глазами и морщины. И вообще, сейчас выпивать немодно… Много причин, — ответил он, не сказав о самом главном, что пробуждало в нем нестерпимый стыд, — о воспоминаниях об отце, спящем в собственной рвоте и мокрых штанах, что моментально отбивало желание даже понюхать пробку, пропитанную спиртом.

Пашка посмотрел на часы.

— Завтра рано вставать, предлагаю отправиться в кровати, нас ждет многочасовая дорога в Козыревск, — пробормотал он. Ему была неприятна тема, поднятая Катериной.

— Да, надо хорошенько выспаться в комфортных условиях, уже завтра будем ночевать в палатках, — усмехнулся Егор, вставая из-за стола.

Они расплатились и разошлись по номерам.

Егор с волнением вложил карточку в скважину двери и впустил Катерину внутрь.

Она подошла к окну и приоткрыла тюль в сумрачной комнате. Вид завораживал.

— Посмотри, как заходящее солнце заливает вулканы фиолетово-розовым светом.

Егор подошел к ней, развернул к себе лицом и развязал пояс ее махрового халата.