Вармастер. Боярская стража. Книга II

Глава 14

Сразу после нападения восстанавливали пострадавших в лазарете, после перевели в комфортабельные пассажирские каюты под строгим наблюдением и контролем. Когда «Князь Владимир» прибыл на место назначения, мы оказались буквально взаперти — до окончания расследования выход дальше прогулочной палубы был запрещен. Для тех, кто мог ходить — на ноги встали еще не все, восстановление пострадавших членов команды продолжалось вот уже пять суток.

Меня привели в порядок одним из последних, за четыре дня, сейчас продолжалось лечение только Барятинского и Марии. Красного князя демонесса серьезно исполосовала когтями — благо, с его стихией огня невозможно заражение скверной, но он уже почти вернулся к норме. А вот у Марии, кроме физических ран и попавшей в кровь инфекции темной скверны, был серьезно поврежден энергетический каркас. Великая княжна не просто с постели пока не вставала, в себя пришла только вчера — сразу после нападения ее погрузили в глубокий сон. И сегодня, получив разрешение навестить, я впервые ее увидел.

В коридоре у двери меня встретили две боярыни с ультрамариновым сиянием в глазах — в экипаже таких раньше не видел, явно прибыли экстренно с большой земли для охраны. Как я понял по услышанным во время лечения недомолвкам, темная скверна не может взять под контроль никого из владеющих стихиями огня и воды, а также ведьмовской магии. Две вейлы, кстати, встречали меня в гостиной номера, где я сейчас осматривался. У нас у всех каюты теперь были гораздо более комфортабельными чем те спартанские пеналы для экипажа, где команду разместили в самом начале пути, но Марии и вовсе достался великокняжеский люкс. И здесь в полную силу виден блеск того самого стиля роскоши и комфорта, соответствующий парадной обстановке внутреннего убранства дирижабля, поразившего меня еще на прогулочной палубе в первый день здесь.

Миновав просторную гостиную, по жесту одной из вейл я повернул направо, заходя в спальную, немалую часть которой занимала просторная кровать под балдахином. Великая княжна лежала на спине, голова приподнята в изголовье на высоких подушках, руки поверх тонкого и аккуратно подвернутого одеяла. Выглядит неважно — щеки впали, лицо бледное, отчего еще более выделяются темные синяки под глазами, хотя смотрит живо. Заметно, что кризис миновал и готова идти на поправку.

Присев на край кровати, невольно обратил внимание на лежащие поверх одеяла руки Марии. На тонких запястьях широкие браслеты со вставленными камнями силы — крупные сапфиры в овальной огранке, через один сияющие зеленым и голубым неоном в такт ударам сердца. Сила жизни и сила воды для стабилизации энергетического каркаса — несмотря на то, что после столкновения с демонами Мария выглядела вполне нормально, по тяжести повреждений досталось ей гораздо сильнее, чем всем остальным вместе взятым. Сила восстанавливающих амулетов, кстати, чувствовалась ощутимо — эти артефакты стоят поболее всего дирижабля, если не брать в расчет его магическую начинку.

Подняв взгляд увидел, что Мария смотрит на меня блестящими глазами. Губа прикушена до белизны и чуть подрагивает — видно, готова заплакать. Похоже, только сейчас начинает осознавать, что находилась на краю гибели или потери силы, поэтому я невольно накрыл ее ладонь успокаивающим жестом. Девушка от этого едва заметно вздрогнула, и я даже заволновался, что нарушил некий протокол. Руку убрал, но Мария взглядом попросила вернуть как было.

— Я ужасно испугалась, — произнесла она негромко.

— Это нормально. Все испугались, — слегка сжал я ее ладонь.

«Фух, Петька, пронесло. Ага, меня тоже!» — всплыл в памяти старый анекдот, так что пришлось сдержать улыбку. Мария между тем прикрыла глаза и неожиданно покраснела — бледные щеки залил яркий румянец. Странная реакция — вряд ли она тоже этот анекдот вспомнила.

Пока великая княжна гасила эмоции, я осмотрелся в каюте. Серьезно все — вон ванная изящная безо всяких ширм, прямо у панорамного окна во всю стену. Да, в такой определенно приятно лежать в мыльной пене, когда дирижабль среди облаков по небу плывет. Сейчас, правда, небо далеко наверху, а дирижабль завис над самой поверхностью воды. Если не знать, что мы на воздушном корабле, то картинка словно из каюты океанского лайнера.

Вдали видна береговая линия, на фоне которой выделяются стоящие на рейде корабли сопровождающего нас отряда Тихоокеанского флота. Всего четыре — судно обеспечения под гражданским флагом чуть поодаль, а ближе к нам три военных корабля. Белые борта, желтые трубы с черный верхом — расцветка повторяет цвета имперского флага. Ближайший к нам, небольшой в сравнении с остальными корабль внимания не привлекал, а вот два выглядящих одинаковыми крейсера напоминали мне что-то очень сильно.

Видел эти корабли второй раз, но впервые это было во время полета в облаках, так что рассмотрел тогда не очень хорошо. Сейчас же как зацепился взглядом, оторваться не могу. Ощущение подобное тому, как видишь лицо знакомое, а узнать человека не можешь никак. Обернулся к Марии и увидел, что она уже смотрит в широкое окно вместе со мной. Румянец, кстати, у нее со щек так и не ушел.

— Ты знаешь, что это за корабли?

— Слева судно обеспечения «Камчадал» из Филиппинской флотилии, ближе к нам императорская яхта «Левана», мы на ней будем жить во время тренировок, а чуть поодаль крейсера «Паллада» и «Диана», — негромко произнесла Мария.

Точно, понял я теперь, что мне очертания этих двух кораблей напоминают! Крейсер «Аврора», стоящий у набережной в Петербурге — они ведь все из однотипной серии, названной в честь римских богинь. Вот на этой мысли я чуть споткнулся — вспомнилось, как вся команда странно волновалась при упоминании Геры и речного божка во время ознакомительного собрания. Но проследить дальше эту мысль не сумел, Мария уже заговорила, отвлекая.

— По официальной версии будет заявлено, что целью нападения была я.

— Я этого пока не знаю.

— Я знаю.

Интересно, откуда. Хотел спросить, но искусавшая все губы Мария опередила, снова заговорила.

— По факту же охотились за тобой.

— Да, — не стал я отрицать очевидное.

— Почему?

— Не знаю.

Поблескивающие ясным голубым сиянием глаза заметно расширились. Похоже, Мария не поняла сразу — то ли я действительно не знаю, то ли в столь грубой форме решил показать, что это не ее дело. Да, как раз во взгляде мелькнул отблеск накатывающей обиды.

— Я действительно не знаю, — еще раз успокаивающе сжал я ее руку. — Да, мне об этом известно чуть больше чем тебе, и я могу тебе все рассказать. Но все равно это будет фрагментарная картина без точного ответа, почему именно я был целью темных демонов.

— Расскажи, — попросила Мария с какой-то странной интонацией. Да и вообще что-то странное с ней происходит, она совершенно по-иному от привычного себя ведет, как будто совсем другой человек. Тут я задумался — нет, не так. Выглядит ситуация не так, как будто она изменилась, а как будто она меня стала воспринимать по-другому, словно совсем другого человека.

Спрашивать о причинах пока не стал, начал рассказывать. После того, как мы чуть не погибли, не видел причин от нее ничего скрывать и рассказал практически все, что мне известно. Кроме того факта, конечно, что его королевское высочество умер в потоке огня, оставив свое тело мне.

В остальном ничего не утаивал. Говорил подробно и про бегство из Волчьей цитадели, и про предшествующему этому «неожиданную» смерть короля и политические интриги; рассказал про формулу «один к одному», позволяющую мне использовать силу по максимуму без боязни перешагнуть порог личного предела возможностей, и про пассивное умение отражения чужих заклинаний из-за выключенных из энергетической схемы глаз. Не умолчал и о более деликатных моментах, таких как способность быть источником силы для противоположного пола даже вне сумеречной зоны. Имен не называл, но Мария похоже прекрасно поняла, что речь о Маргарет и Арине. Когда говорил об этом девушка покраснела еще сильнее, до белизны прикусывая губу, но взгляд не отводила. Глаза она опустила только тогда, когда я закончил — рассказав напоследок содержимое недавнего разговора с Селиверстовой, и судя по виду глубоко задумалась.

Что-то она знает про меня — из того, чего не знаю пока я, из-за этого странность в поведении. У нее ведь не было раньше такого смущения в моем присутствии, даже намека. Сейчас же Мария выглядит практически как гимназистка, случайно попавшая в компанию пьяных слесарей и вынужденная слушать некуртуазную беседу. Такое вот у меня впечатление от ее стеснения. И похоже, это связано с тем, что она в курсе официальной версии про нападение — вопрос, кто ей об этом сказал, снова встал в полный рост. И только я собирался об этом спросить, начиная расставлять все точки над «ё», как Мария заговорила.

— Ты сам как думаешь, кто именно за тобой охотится?

— Скорее не кто, а что. Я предполагаю, что это сама скверна. Вернее, тьма — если рассматривать ее как единый организм, как следующую ступень развития после мглы.

— Тьма? — взметнулись брови Марии, но как-то не слишком высоко и не очень натурально. Похоже, она уже слышала схожую версию.

— Прорыв темной скверны из Ферганского ожога начался сразу после того, как Анненберг — будучи истинным воплощением тьмы, об меня убился. И этот прорыв, насколько у меня есть информация, выглядел действием коллективно-бессознательным, будучи направленным непосредственно на меня с игнорированием абсолютно всего остального. Слушай, если уж у нас пошел такой откровенный разговор, у меня к тебе вопрос.

— Ко мне как к кому? — неожиданно поинтересовалась Мария.

— Как к представительнице самой что ни на есть элиты.

— Поняла, — кивнула Мария, как мне показалось, слегка расстроенно, но в то же время с облегчением. — Задавай свой вопрос.

— Ты уже знаешь, что я частично потерял память. Некоторые базовые вещи остались, а часть просто исчезла, словно не было. Так вот, в попытке восстановить старые знания сразу же после переезда в Россию я начал штудировать самые разные книги. И по мере того, как я знакомился с историей мира, у меня появились некоторые сомнения.

— В достоверности истории?

Судя по интонации, очень похоже, что я на верном пути.

— Да. На мой взгляд некоторые вещи просто не вписываются в логику техномагического развития. Понимаешь, когда после простейшего воздушного шара, запускаемого по маршруту вверх-вниз, на вервях сразу начинают строиться стратосферные дирижабли, это практически то же самое, как если бы за умением активировать стихийный маячок от нас потребовали создать из живой лошади пегаса, минуя весь пласт получения необходимых для этого знаний и умений. Мне кажется, что многие технологические решения выглядят словно не из этого мира. Как будто информация получена не путем естественного исследования, а…

— Так оно и есть, — прервала меня Мария.

Вот это поворот. Нет, я конечно ожидал нечто подобное, но просто не думал получить настолько конкретный ответ.

— Ты можешь мне рассказать подробнее?

— Нет, — покачала головой Мария, отводя взгляд. — Подробнее не могу, у меня у самой по этому вопросу только общие знания. Но на борту сейчас есть человек, который может это сделать.

Вот он и ответ на вопрос, откуда она знает о грядущей официальной версии. И еще это ответ, почему так изменилось поведение Марии рядом со мной — похоже, этот самый человек что-то ей про меня рассказал. Что-то такое, что она теперь постоянно вздрагивает и краснеет.

— И кто этот человек?

— Не могу сказать, он здесь инкогнито.

— Где мне его найти?

— В такой же каюте как у меня, только по правому борту.

— Хорошо. Я еще зайду к тебе.

— Заходи, — Мария отвела глаза, закусив губу.

— Поправляйся, — произнес я, и неожиданно для самого себя поцеловав ей руку. Мария при этом вновь залилась краской чуть ли не до кончиков ушей. Но не шарахнулась, и то хорошо.

Ладно, пора теперь узнать, что же ей про меня рассказали. Вернее, кто рассказал — я уже догадываюсь, кто эта самая тайная личность. Покинув каюту Марии, прошел по широким коридорам, бесшумно ступая по мягкой ковровой дорожке и вышел ко второму великокняжескому люксу на этой палубе. У двери здесь стояло двое матросов в форме экипажа, но лица незнакомые и настолько протокольные, что понятно — серые мундиры госбезопасности на обоих смотрелись бы гораздо естественней. На меня стражи покоя неизвестного гостя не отреагировали ни словом ни взглядом, но едва я приблизился к двери, как она отворилась.

Я уже предполагал, кого увижу, поэтому совсем не удивился, когда в проеме открытой двери встречала меня Варвара Белоглазова, глядя металлически поблескивающим взглядом. Вот она как раз в полагающемся по службе темно-сером форменном мундирном платье госбезопасности. Постояв немного, выключив эмоции и ментально огородившись, спрятавшаяся за маской простой боярыни юная герцогиня сделала шаг в сторону, приглашая меня заходить.

Мда, похоже идея умолчать об опытах близкого общения с Маргарет было не лучшим решением. Хотя мы с герцогиней расстались безо всяких обязательств, тем более после проведенных втроем двух ночей, тем не менее. И что из этого моего решения последует, мне прямо сейчас предстоит узнать.

Едва я перешагнул через порог, как Варвара довольно резко и порывисто закрыла дверь, повернулась ко мне на каблуках. Я хотел поздороваться, сказать хоть что-то, но вместо этого как-то вдруг оказалось, что мы уже стоим обнявшись, жадно целуясь. Не размыкая губ, Варвара чуть отстранилась, торопливо расстегивая пуговицы платья, а когда оно упало вниз, девушка запрыгнула на меня, крепко обхватив ногами.

Великокняжеский люкс был аналогичен тому, где я только что был, только с зеркальной планировкой — спальная комната здесь слева, а не справа, и остатков адекватного соображения мне еще хватило, чтобы это понять. Потом — после того, как я донес Варвару до кровати, и мы упали на перину, обоих накрыло безумной всепоглощающей страстью. Варвара действовала на меня абсолютно сногсшибающе, и я видел, что у нее абсолютно такая же реакция на меня. Вспыхнувшее влечение оказалось гораздо сильнее того, что мы испытывали во время пикника даже под воздействием аффродизиака.

Время словно остановилось в одной точке. Мы никак не могли насытиться, раз за разом доводя друг друга буквально до беспамятства. Потом, выныривая из томной неги, почти без перерыва вновь погружались в настоящее безумие, словно отключаясь от этого мира.

Время словно остановилось, но при этом ночь пролетела как один миг. Более-менее успокоились мы только под утро, лежа на смятых простынях широкой кровати. В панорамное окно заглядывали лучи восходящего солнца, раскрашивая каюту в алые тона. Варвара лежала на спине закрыв глаза, а я смотрел как трепещут ее ресницы, как изгибаются в легкой улыбке припухшие от поцелуев губы. Она почувствовала мой взгляд и порывисто вздохнула, помотав головой.

— Я больше не могу, — обессиленно прошептала герцогиня, не открывая глаз. — Это какое-то безумие…

Я же никак не мог понять причину, почему у нас обоих настолько сорвало крышу. Варвара как раз потянулась, вытянув руки над головой и чуть приподняв спину и бедра, опираясь на лопатки. Когда она так выгнулась, ее небольшая грудь приняла столь манящую форму, что я не мог не накрыть ее ладонью. Варвара негромко застонала, пытаясь отстраниться, но сделала это очень странным образом — вроде бы попыталась откатиться подальше, но как-то вдруг оказалась на мне. Я обхватил ее лицо ладонями, потянув к себе для поцелуя, а она извернулась и ощутимо прикусила мне большой палец, распахнув поблескивающие глаза.

— Ничего, что я здесь вообще-то по делу? — с придыханием спросила девушка.

Впрочем, вопреки логике сказанного она уже целовала мне шею и грудь, постепенно спускаясь все ниже. Когда раздался пронзительный звук оповещения, мы оба вздрогнули и замерли. Варвара, зажмурившись и помотав головой, словно избавляясь от наваждения, слезла с меня и перекатилась по кровати. Повернувшись спиной и лежа на боку потянулась к лежащему на тумбочке магическому планшету. После нажатия на значок вызова раздался бесцветный дежурный голос ее советника:

— Варвара Александровна, напоминаю, что на восемь утра у вас назначено…

— Отмените. В связи с новыми открывшимися обстоятельствами я занята производством неотложных следственных действий, так что перенесите все запланированные дела на завтра.

— Э… Будет исполнено, — обладатель бесцветного голоса лишь на краткий миг потерял самообладание.

Варвара снова потянулась к тумбочке, со звонким щелчком положив планшет на место. У нее, как оказалось, неожиданно открылись «новые обстоятельства», а у меня прямо сейчас открылся невероятно манящий и соблазнительный вид на фигуру девушки. Она лежала так, что очертания ее талии и бедер не оставили бы равнодушным даже каменного сфинкса, поэтому я тоже был вынужден перейти к неотложным действиям.

Второе возвращение в реальность произошло, когда поднявшееся солнце уже весело светило в окно яркими лучами. И было более продуктивным — мы даже смогли подняться с кровати, разойдясь по разным душевым. Кроме ванной у панорамного окна — в которой мы ночью тоже побывали, в люксе их было две, так что ждать не пришлось. Варвара ушла надолго, так что когда закончила, ее уже ждал завтрак из яичницы, овсяной каши и кофе.

Вышла из душа боярыня Белоглазова, она же герцогиня де Монтельфи весьма по-домашнему — в небрежно запахнутом халате, с намотанным на волосы полотенцем. Присела за стол, отхлебнула кофе и зажмурившись, откинулась на спинку стула, держа кружку в руках.

— Ты меня любишь? — не открывая глаз, спросила Варвара.

Помолчал некоторое время, обдумывая вопрос.

— Да.

Не соврал никоим образом. Другое дело, что у меня состояние «влюбленности во всех девчонок нашего двора», как в одной хорошей песне поется. И Варвара, судя по медленному кивку — глаз она по-прежнему не открывала, это понимает. Но это и не нужно, у нас по-прежнему сохраняется эмоциональная связь, возникшая еще на поляне во время памятного пикника у ручья, мы прекрасно друг друга чувствуем.

Помолчали некоторое время — не дождавшись продолжения, я взял свою кружку с чаем.

— Если ты меня не сделаешь своей первой женой, я стану самым настоящим воплощением фурии, — с наслаждением вдохнув аромат кофе, буднично сообщила Варвара. Она так и сидела с закрытыми глазами, не открыв их даже тогда, когда у меня чай носом пошел. Кашлянув, я поставил чашку на блюдце, вытер подбородок салфеткой.

Варвара наконец открыла глаза и отставив кофе, внимательно на меня смотрела.

— Вчера у тебя появились вопросы, ответов на которые в полном объеме у Марии нет.

— Ты нас слушала что ли?

— Нет, ты что! Это было бы неэтично. Просто пока ты сюда шел, она мне сообщила.

— Ясно. У тебя, значит, ответы на мои вопросы найдутся.

— Да. Ты прав, в общепринятой версии истории действительно есть много умалчиваемых моментов. Например о том, что организация Тринити создана выходцами из другого мира. Это строжайшая тайна для всего народонаселения планеты, за исключением избранных членов королевских фамилий десяти государств. К которым, кстати, ты тоже относишься. И либо эта информация у тебя оказалась в числе потерянных знаний, либо тебе ее пока не доводили.

— Поподробнее можешь?

— Конечно. С чего начать?

— Желательно с самого начала.

— Ты знаком с теорией множественности миров?

— Да.

— С концепцией фазового пространства Больцмана?

— Нет.

— Это хорошо, потому что я тоже не особо, — улыбнулась вдруг Варвара. — Про эффект бабочки слышал?

Про эффект бабочки я слышал. В том числе в привязке к рассказу Рэя Брэдбери о том, как гибель бабочки в прошлом может значительно изменить будущее. Вот только это определение из середины двадцатого века, и теперь я уже абсолютно уверен, что пришельцы здесь были не только из других миров, но и времен.

— Ясно. И откуда прибыли эти… бабочки?

— Нет-нет, в этом контексте речь сейчас не о гостях из другого мира. Я говорю о самом принципе, об асимптотической логике течения времени с произвольным множеством точек бифуркаций, создающих неограниченное количество миров — словно бесконечно разливающаяся река в половодье. Хотя, с появлением и активизацией в нашем мире тьмы совсем недавно появилась волнующая версия, что количество разделяющихся миров все же ограничено, а непосредственно тьма — тот самый конец вселенной, к краю которого опасно приблизилась конкретно наша реальность.

— Сложновато. Получается, что один мир — реальность планеты Земля, в какой-то точке своего развития размножается на множество параллельных миров, словно ветви растущего дерева, — постучал я по точке на столе, после поведя от нее руки вперед, постепенно разводя их в стороны. — Но возможности расширения конечны, и те из вариантов реальностей, что слишком удаляются от стержневой парадигмы, просто исчезают во тьме, словно звезды в черной дыре космоса?

— Именно так звучит новая, дополненная версия. И еще есть мнение, что спасение для нашего мира состоит в развороте истории. В том, чтобы вернуться в инвариантную точку, находящуюся в центре русла развития некоторых миров.

— Повернуть историю вспять?

— Скорее сменить парадигму развития цивилизации. Отказаться от силы.

— Есть сторонники такого подхода?

— Немного, но есть.

— Это же будет концом истории.

— Вот поэтому их и немного. Это если говорить по общей картине множественных миров, теперь давай непосредственно к нам, к нашему миру и пути. Итак, 1855 год. К началу осени пал Севастополь, к концу ноября русской армией была взята крепость Карс в восточной Турции. После этого боевые действия по всем фронтам приостановились — война стоила все дороже для каждой из сторон, и дело уверенно двигалось к мирным переговорам. В иных реальностях это закончилось Парижским или аналоговым мирным соглашением. У нас же в этот момент, откидывая далеко в сторону от основной парадигмы нашу ветку развития, в окрестностях крепости Карс происходит разрыв в ткани мироздания, откуда по трем сторонам расходятся плети скверны, прокатившиеся на тысячи километров. Вместе со скверной в наш мир приходит сила, становясь частью стихий — сила теперь есть и в жизни и смерти, в воде, огне, земле и воздухе. Это все есть в общедоступных материалах, вот только нигде не говорится, что в самом эпицентре точки прорыва обнаружилась троица пришельцев из другого мира. Причем оказались они здесь не из одной многочисленных веток нашей реальности, не из нашей модели мира. Они прибыли сюда с туманного Альбиона, планеты принадлежащей даже не нашей галактике.

— Подожди-подожди, ты говоришь: троица чужаков. Организация «Тринити» поэтому так названа?

— Да.

Взглядом и жестом я попросил небольшой перерыв. Мне нужно было осмыслить сказанное.То, что Варвара говорила звучало логично, но пока не укладывалось в голове — словно я пришел на деловую встречу, где мне сходу начали рассказывать о похищениях людей инопланетянами. Даже несмотря на то, что я сам здесь гость, все равно информация не усваивалась сразу, пришлось некоторое время переосмысливать представление о мире. Мирах, вернее.

— Продолжай.

— В нашем мире оказались люди не Земной, но родственной нам Александрийской цивилизации. Трое: Александр Саргон и две его жены — Кайсара и Юлия. Вместе с хаосом скверны в наш мир пришла упорядоченная сила, и они трое стали первыми ее носителями. Саргон — огонь, Кайсара — вода, а Юлия оказалась нимфой, впоследствии таких как она начали называть ведьмами. Прибыли они сюда, скорее бежали с Альбиона после конфликта с внеземным разумом.

— То есть это не они — внеземной разум?

— Нет. Все они, пусть и в разной степени, земляне, изначально дети нашего мира. Александрийская цивилизация была создана потомками Марка Антония и Клеопатры, перемещенных на Альбион волей совершенно иного, чуждого человечеству разума.

— Марк Антоний? Клеопатра? Те самые?

— Да, те самые. Альбион — это планета, оккупированная внеземным разумом и накрытая куполом, под которым не работает большинство известных нам сложных технологий. На Альбионе существовали связанные друг с другом туманные аномалии, куда волей чужого разума перемещались люди с Земли из разных времен и эпох. Из самых разных — в течении десятков тысячелетий в тумане появлялись как наши далекие предки гоминиды, по развитию своему недалеко ушедшие от обычных обезьян, так и обитатели двадцать первого века. Первыми разумными, сумевшими выжить и закрепиться на Альбионе, стали Марк Антоний и Клеопатра вместе с остатками своих легионов, разбитых Октавианом Августом. Он — в стержневой парадигме развития нашей реальности, построил на Земле Римскую Империю, Антоний же с Клеопатрой продолжили строить Республику, только уже в другой галактике. Время на Альбионе идет иначе, чем на Земле — пока у нас прошло две тысячи лет, там минуло восемь. За это время построившие Александрийскую цивилизацию римляне смогли преодолеть границу купола и подняться сначала в небо, закрепившись воздушных городах, а после подняться дальше в космос. Они колонизировали и заселили все планеты доставшейся им звездной системы, повоевали между собой, создали Ассамблею из Республики, Империи и Торгового союза, а также освоили владение силой, хотя и в ограниченном варианте.

— Как именно ограниченном?

— На Альбионе не было ни скверны, ни силы в привычном нам понимании. Из владеющих — только менталисты и нимфы, умениями отдаленно схожие с моими возможностями, и возможностями, например, Арины. Но с появлением в одном из монолитов пришельцев из двадцать первого века, вместе с привнесенными ими технологиями контроля антиматерии, стихийную силу смогли аккумулировать в особых артефактах. Все связанные с ней технологии у Александрийской цивилизации такие же, как на этом дирижабле, способном летать вне сумеречной зоны. Но не это главное. Как я уже сказала, там — пока у нас прошло две тысячи лет, минуло восемь. Оказавшиеся в одной звездной системе люди и внеземной разум — из-за принципиальных различий, были сильно ограничены в возможностях воздействия друг на друга…

— Так что это за внеземной разум?

— Сложно в двух словах. По сути — огромный, планетарного размера паразит, использующий людей как инструмент. Считай, эволюционировавший за миллиарды лет разум по типу улья. Хотя говорить «улей» в этом контексте будет неправильным, это как…

— Как гриб-паразит?

— Д-да, — кивнула Варвара. — У тебя проблески воспоминаний?

Ага, проблески. Сериал смотрел где грибы-паразиты, захватывающих ранее только муравьев, превращая их в зомби, эволюционировали и захватили всю нашу планету. Хватило, правда, только на пару серий, но для понимания сути идеи даже вступления хватило.

— Да, что-то вроде. Проблески воспоминаний.

— В общем, на Альбионе столкнулись две разумные, чуждые друг другу цивилизации, исключающие возможность мирного сосуществования в высшей точке своего развития. Методы воздействия друг на друга при этом у людей и паразита были ограничены, но на исходе восьмого тысячелетия ситуация все же подошла к эндшпилю: над человечеством нависла опасность изменения, перехода на другой уровень существования.

— Подобно тем бледным упырям, которых я видел в Ферганском ожоге? — вдруг догадался я.

— Да. Единый разум, иная ступень развития и восприятия, стирающая все грани человечности — именно это было целью паразита, для которого люди были ресурсом, инструментом. Над всей Александрийской цивилизацией нависла опасность изменения и порабощения, или же… возвышения и эволюции — разные люди называли перспективы по-разному. Были и те, кто стремился стать частью общего разума. Их противники, по крайней мере на Альбионе, успели первыми: уничтожив поддерживающий существование чужого разума планетарный купол, Саргон вместе с Кайсарой и Юлией уходили со своей планеты в совершенно другой мир вместе с группой своих людей. Они уходили по прямому и изведанному пути, вот только втроем попали сюда. Все трое изменились при этом, получив возможность напрямую использовать силу. И похоже, здесь и сейчас начинается новый раунд противостояния, потому что внеземной разум пришел сюда вместе с ними. Тоже изменившись — раньше он был только мглой, а сейчас стал тьмой.

Сказанное Варварой вполне укладывалось в формирующуюся у меня в представлении картину, что атакует меня сама тьма, причем — в человеческом понимании, не вполне разумно. Чего только стоит тупой и бесхитростный прорыв темной скверны в Скобелеве. На языке у меня вертелся вопрос, почему именно я стал приоритетной целью и Варвара это почувствовала, но жестом попросила подождать, продолжая объяснения.

— Троица пришельцев своими знаниями и умениями помогли остановить распространение скверны. Во владении силы они были новичками, но по мере того, как их умения росли, рос и уровень потенциала силы — в какой-то момент выводя всех троих на невероятный уровень. Было две попытки уничтожить троицу — вместе и по отдельности. Закончилось это очень печально для тех, кто решился это сделать, некоторые старые династии даже перестали существовать.

Похоже, я — как представитель молодой правящей фамилии, даже знаю, какие именно династии перестали существовать: в исчезновении северных королевств, с объединением их в Скандинавскую унию, в учебниках истории было заметное количество недосказанности. Теперь я понимаю, почему.

— Да, — кивнула Варвара. — Некоторые страны оказались полностью в сумрачной зоне, где часто рождались дети с потенциалом силы, что привело к быстрому развитию и увеличения числа владеющих. И это способствовало тому, что пока большие державы были заняты переездом столиц в Тихоокеанский регион, очень многие поверили в себя, поверили в возможность забрать себе мировое господство. Но, несмотря на некоторые недоразумения, троица пришельцев всегда была настроена на сотрудничество в рамках человеческой цивилизации, зная кто выступает противником. Именно поэтому их сила стала основой Организации Тринити, став достоянием всех королевских и многих аристократических семей. То, что дворянские рода лучше учат своих отпрысков — лишь часть правды, которая состоит в том, что в королевских фамилиях и родах аристо просто есть сила старшей крови, подаренная троицей.

— А понятие «первая жена» произошло оттого, что…

— Да. По мере ползучего распространения скверны планета стояла на пороге глобальной катастрофы, в результате чего в общепринятый институт семьи были введены исключения, касающиеся только дворянских родов. Когда от количества владеющих силой зависела судьба нашей цивилизации… В общем, ты понимаешь, что если один мужчина и одна женщина за девять месяцев могут дать миру только одного владеющего, а вот девять женщин и один мужчина — уже девять, подобную возможность невозможно было игнорировать. Эта практика в полной мере коснулась поколения моих родителей, а вот в наше время, для нашего поколения она уже почти сошла на нет.

— Но? — слова про «первую жену» я не забывал.

— Но за редким исключением для гениальных носителей силы, под которые ты, после своего преображения, попадаешь.

Похоже, я понял почему так изменилось поведение Марии, которая в моем присутствии то и дело места себе не находила от смущения.

— Мария тоже попадает?

— Да, Мария тоже попадает.

— И ты ей об этом вчера сказала.

— Да.

— То есть… Мария рассматривается как одна из моих жен?

— Да.

— С какого момента?

— Всегда, с того самого момента как ты пересек границу России. Просто сейчас этот вариант стал одним из приоритетных. Еще тебе важно знать, что Александр Саргон представитель нашей, земной цивилизации. Он попал на Альбион через туманный монолит из начала двадцать первого века. Кайсара — глава старшего рода Римской Республики, прямой потомок Птоломеев. Юлия — представитель старшей фамилии Марсианской, или иначе называемой Русской империи. Она из рода ведущего свою историю от союза Клеопатры и Цезаря.

— Какой-какой империи?

— Я упоминала, что Антоний и Клеопатра были первыми, но в аномалиях монолитов оказывались представители самых разных времен и эпох. И да, речь конечно же не о нашем Марсе, а об одноименной планете звездной системы Гелиоса и Селены, дома Александрийской цивилизации. Долгая история, но в общем ты прав в своей догадке: раса вейл, биофермы, передовые научные и технологичные решения — это все последствия вмешательства в историю, последствия внедрения троицей известных им технологий.

— Туда, откуда они пришли, дорога есть?

— Насколько известно, нет. Технология портальных перемещений между мирами была утеряна вместе с бегством троицы с Альбиона.

— Если по прямой прилетят?

— Кто?

— Представители Александрийской цивилизации.

— Система Гелиоса не в нашей галактике. Если и прилетят — через пространство и время, то не в эту югу.

— Не в эту что?

— Не в нашу эпоху.

— Ясно.

Рассказ Варвары наконец-то внес для меня полную ясность в происходящее — через призму взора на прошлое и настоящее. Новые и чуждые этому времени концептуальные решения, а главное — кажущиеся слишком фривольными для начала века нравы, особенно среди высшего света, теперь не казались мне искажением реальности. Тем более, что двое из трех пришельцев — дети римской цивилизационной модели, а в нашей истории не было ничего из такого, чего не происходило бы в Древнем Риме. Так что здесь даже все более чем скромно пока — боюсь представить, что могло стать нормой в римской модели общества, просуществовавшей восемь тысяч лет без гибельного краха античности.

Я вдруг почувствовал неожиданное удовлетворение и спокойствие, закрыв для себя столь важные и подспудно беспокоящие меня вопросы несоответствия. Вопросов, конечно, появилось больше, чем ответов — по той же системе чужих миров буквально голова пухла, если задуматься. Но задумываться я не стал, это мне уже было неинтересно, потому что теперь на первый план вышли более насущные проблемы.

— Скажи, мы по-прежнему по плану будем участвовать в играх?

— Да.

Вот это неожиданно. Я почему-то уверенно предполагал, что услышу сейчас иной ответ.

— Почему?

— В Немейскую долину съедутся представители всех правящих императорских и королевских фамилий из Совета безопасности Тринити. Если в целом, это последний шанс предотвратить большую войну.

— Вот оно что, — кивнул я, глядя на юную герцогиню с вопросом во взгляде. Мол, ты же понимаешь, как это опасно.

— Это… очень сложная тема, — допила кофе Варвара, со звоном поставив кружку на блюдце. А ведь она волнуется, причем очень сильно — щеки алеют так же, как у Марии вчера.

Интересно, она-то почему волнуется? Откуда взялось такое смущение, учитывая события этой, да и прошлых ночей? Ведь даже утром после того, как мы впервые проснулись в одной постели втроем с Ариной, Варвара не смущалась подобным образом.

— Что еще я должен знать?

— Ты знаешь состав сопровождающего вас отряда кораблей? — издалека начала Варвара.

— Диана, Паллада и императорская яхта… забыл, как она?

— Левана.

— Так-так-так, подожди, — я вдруг начал догадываться, словно паззл складывался. — Левана — это тоже какое-то римское божество?

— Дева-покровительница детей. Этой яхтой пользовался великий князь Андрей, сейчас она переходит в распоряжении Марии.

— Среди владеющей силой аристократии существует культ римских богов?

— Не только римских.

— Это какая-то мода, или нечто большее?

— Это мода, которая за последние несколько лет переросла в нечто большее. Ты слышал теорию о том, что мысли материальны?

— Краем если только, — не сдержал я скептицизма в интонации.

— Это несостоятельная в общем теория, если говорить обо всем обществе. Но если мы ведем речь о владеющих силой? За более чем полвека ведьмы стали закрытой группой, внутри которой они фанатично преданы своей Владычице Юлии. Кроме того, отдельные Дома поклоняются девам Люции, Селене и Сильване. И с каждым годом, по мере того как ведьм в мире становилось все больше, постепенно все серьезнее становилась сила правящих родов и верховных жриц.

Я вдруг вспомнил Мари-Анну, которая даже не достигнув совершеннолетия с легкостью показывала просто невероятные возможности.

— Совсем недавно стало понятно, что вера рядовых ведьм не проходит бесследно, она аккумулируется в объекте поклонении словно стихийная сила в камнях-накопителях. Оказалось, что культ Владычицы дает могущество Юлии, а вера в нее возвращается рядовым ведьмам обратно дополнительной силой. В обстановке строжайшей секретности подобная практика в последние два года была опробована на некоторых школах магии. Эксперименты прямо показали, что вера прибавляет силы владеющим, повышая потолок возможностей всех участников культа божества.

— Ты уже выбрала себе богиню покровительницу?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я сама хочу стать богиней.

— Амбициозная задача, — осторожно произнес я, не зная даже как реагировать на сказанное.

— Рядом с тобой эта задача не кажется невыполнимой, — добавила Варвара, после чего у меня вновь чай носом пошел. Зато теперь стало понятно, что именно ее могло смущать так, как смущали Марию мысли о наших с ней перспективах.

— Пояснишь?

— Конечно. В ходе изучения вопроса стало понятно, что нельзя просто так взять и создать эфемерного бога. Нужна его осязаемая форма, земная реинкарнация. Говоря проще — точка опоры для аккумуляции и возврата силы. Именно так растет могущество Юлии и трех ее дочерей — Люции, Селены и Сильваны, именно так возвысились в своем могуществе Саргон и Кайсара. Владеющие силой верили в них, коллективно и бессознательно наделяя могуществом в самом начале новой истории.

— То есть как понимаю, вакантные места еще остались?

— Троица, а также девы леса, солнца и луны — это личности, ориентир для первых владеющих силой. Сейчас же, когда количество владеющих увеличилось, у нас в достатке известных всем богов римского, греческого и любых других, в том числе славянского пантеона, среди которого пока точно занято лишь место двух божеств первого круга.

— Ух ты. И кто же это?

— Первый — Зевс…

— Царь-батюшка⁈ — поразился я, вспомнив недавно виденную статую государя-императора в облике верховного божества.

— Именно.

— Второй?

— Аид.

— Подожди-подожди… Австрийский эрцгерцог? — догадался я.

— Именно, — кивнула Варвара.

Ясно теперь, откуда у тьмы ноги растут.

— И как же австрийский эрцгерцог вступил на эту темную дорожку?

— Особенности исторического развития. Александр Саргон — человек русской культуры. Кайсара и Юлия — римской, поэтому как ты понимаешь вся троица к племенам германской нации откровенно предвзята. Именно поэтому в ходе создания Организации Тринити, во время переселения Европы, было не допущено объединение германской нации вокруг Пруссии, ставшей по итогу частью Австро-Венгрии. Но и троица, и королевские фамилии остальных больших держав недооценили австрийцев, сначала сделавших своей опорой железные легионы, недополучив возможностей для развития через старшую кровь, а после обратившихся к скверне как к инструменту. В ходе чего они столкнулись с тьмой и начали использовать ее силу.

— Подожди, — поднял я руку, вспоминая черные глаза Анненберга. — Если австрийцы контролируют тьму, а тьма охотится на меня, и со всем этим знанием мы тем не менее едем в вотчину Австрийской империи на Олимпиаду?

— Нет совсем так. Эрцгерцог — не воплощение тьмы, он владеющий ее силой. В нынешней роли повелителя темного царства он как начальник тюрьмы, а не преступник. Как славянский Чернобог, ограждающий и охраняющий людей от тьмы, но сам ни тьмой, ни злом при этом не являющийся.

— А все эти нападения на меня, в том числе недавнее…

— Это есть процесс, который австрийцы сейчас пытаются взять под контроль. И это осознанная опасность, которую мы будем держать в уме, отправляясь в Немейскую долину.

Вопрос, стоит ли туда отправляться, как понимаю даже не стоял — ведь на кону не озвученная пока возможность стать богом и для меня.

— Где я буду соревноваться для того, чтобы…

— Где ты будешь не соревноваться, а сражаться, чтобы получить возможность стать богом. Мастер войны, на глазах всего мира в прямом эфире сметающий абсолютно все на своем пути стеной живого огня, чем не…

— Марс?

Варвара замолчала, стянула полотенце с рассыпавшихся по плечам мокрых волос. Аккуратно повесила его на спинку стула и обойдя стол, села ко мне на колени.

— Марс. Или Вулкан. Но лучше Арес — роль Весты или Афины нравится мне больше, чем Минервы. Впрочем, сохранение мифологического конструкта привычной модели пантеона в вопросе становления божественной сущности сильной роли не играет, поэтому у нас немалое количество вариантов… Хотя Афродита из меня получатся вряд ли.

— Ты так в этом уверена? — машинально заглянул я в ворот распахнувшегося халата.

— Я уверена только в том, что если ты от меня откажешься, я потеряю разум и стану или Фурией, или какой-нибудь Беллоной. Но это совсем не тот вариант возвышения, на который я рассчитываю.

Сказав это, Варвара отвернулась. Снова между нами выросла стена — она перекрыла нашу эмоциональную связь из-за боязни узнать правду. Взяв девушку за подбородок, я мягко повернул ее лицо к себе и аккуратно поцеловал в губы.

— Куда я без тебя в этом большом и незнакомом мире? Слушай, как понимаю у тебя же нет больше важных дел в ближайшие сутки?

— Ты же слышал, я все отменила.

— Может проверим теорию насчет твоих возможностей возвышения как Афродиты, например?

— Влад, это серьезный разговор.

— Так это и не шутка.