Вармастер. Боярская стража. Книга II

Глава 2

Губы у Марианны оказались неожиданно вкусными, не оторваться.

Банальный прием рассеивания внимания — едва завидев движение оборачивающегося ко мне размытого силуэта, еще даже не полностью осмыслив увиденное, я уже действовал: притянул и обнял принцессу-вейлу, изображая влюбленную парочку. Благо еще мы оба не в боярских одеждах, вполне обычные люди на первый взгляд.

Поцелуй неожиданно захватил — природная аура вейлы, до этого искусственно ею приглушенная, похоже активировалась непроизвольно. Накрыло нас обоих и довольно серьезно. Это не было похоже на поцелуи с Ариной — когда влечение накатывало неотвратимо, словно волной цунами. С Мари оказалось все совершенно по-другому. Я словно на берегу ласкового моря оказался, всем телом прочувствовав легкий бриз, несущий в себе тонкие цветочные ароматы, как будто ухватил рукой нежный, ласковый персик с теплотой кожи младенца…

Опомнившись — невероятным усилием возвращая контроль разуму, я замер. Одна моя рука продолжала оставаться на талии Мари, вторая — скользнув в растянутый вырез туники, накрывала ладонью небольшую девичью грудь. Замерла и девушка, даже не дыша. Не убирая руку с ее груди, аккуратно чуть-чуть развернул вейлу и, все еще не размыкая губ, посмотрел вдоль улицы.

Машина с пассажирами, спрятавшимися за размытием мглистой скверны, замедляла скорость. Насторожился было, но такси просто свернуло на перпендикулярную улицу. Запомнив поворот, я все же убрал ладонь. Посмотрел на Мари, потянув ее за собой, но девушка словно в оцепление впала, находясь как будто в прострации. Подхватил ее на руки и зашел в свою комнату. Здесь посадил бывшую принцессу на кровать, посмотрел в поблескивающим зеленым металликом глаза.

— Прости, я не смог ничего другого придумать. Хотел обнять и поцеловать для вида, но потом сработала твоя аура, и… ну, в общем потерял контроль.

Отвечать девушка не стала, просто кивнула. Она все еще находилась в ошарашенном состоянии, не в силах вымолвить ни слова. Вот как мне теперь с ней? Одно дело Арина и Варвара, уже опытные леди, а Мари ведь, по сути, недавний подросток. Пусть и лишенная трона принцесса, но в делах амурных она ж впервые, наверное. Что она теперь надумает себе, как мне теперь себя вести?

— Так это… что с нами произошло? — промолвила все же вейла. Похоже, мои недавние слова она даже не восприняла.

— Я хотел обнять и поцеловать тебя, чтобы два сокрытых тела не поняли, что мы их видим. Ты их видела?

— Да.

— Один из них поймал мой взгляд, поэтому я… сделал, что первое в голову пришло. В момент поцелуя непроизвольно сработала твоя природная аура вейлы, накрыв нас обоим влечением.

— Меня не должно было…

— Мари, это я тебе потом объясню. Сейчас послушай, это важно: мне категорически нельзя показывать свои возможности и умения, тем более связанные с сумраком…

По мере того как я говорил, Мари приходила в себя. Прикусила губу, вернула фокус во взгляде, подобралась.

— Я не могу поднять тревогу, но мне обязательно нужно посмотреть, куда поехала эта машина.

— Я могу, я же вижу в сумраке.

Хм, точно, не подумал даже.

— Это будет долго, не хочется терять время. Ты останешься здесь, и если я не вернусь через…

— Я хочу пойти с тобой.

Уговаривать и объяснять времени не было. Можно было приказать, но после спонтанного поцелуя не хотел так осаживать девушку. Все же в таком возрасте там такое может быть в голове, что потом последствия можно устать разгребать.

— Хорошо, ты со мной. Иди одевайся.

Мари кивнула, исчезла — все же в легкомысленной прозрачной тунике и босиком даже по Орску ночью ходить не стоит. Понятно, город безопасный, привычный ко всему — толпы обучающихся владению силой бояр, самое разное население, все же центр региона. Можно даже сказать мегаполис с нравами относительной свободы и кого здесь только на улицах не встретишь, но тем не менее. Нечего такими нарядами лишнее внимание привлекать.

Я уже открыл свой чемодан — тот самый, с которым еще из Волчьей цитадели бежал, достал бумагу и ручку. Быстро в пару штрихов набросал план улиц, обозначил стороны горизонта, стрелочкой направление движения машины. Снизу дописал дату, время и комментарий: «Городское такси комфорт, пассажиры как АА, 2 шт. Пошел смотреть куда поехали».

Когда быстро, почти бегом спускался на первый этаж, застегивал ремни портупеи и пояса с пистолетами. Кто замечал, на меня удивленно смотрели — боярское оружие за время в пути я первый раз достал. Но удивление вызывало, конечно, сразу два ствола — и я могу его понять, хотя объясняться не готов.

Большинство, впрочем, мое появление не заметило. В зале шумело гомоном разговоров, смехом, самыми разными звуками — три десятка человек в помещении, тихо не будет. «Мещанская дочь» на мое приближение смотрела с недоумением. Вроде как только что отослал прочь подумать и тут же сам пришел. Да, я бы тоже удивился.

— Мария, у вас есть средства экстренной связи?

— С кем?

— Неважно. С кем-нибудь, главное, чтобы можно было прямо сейчас связаться с ответственным лицом.

— Нет.

Если Мария не врет, это плохо, потому что непредусмотрительно. Если врет — еще хуже. Но если из вредности не говорит что есть, не заставишь же ее сейчас признаться. Обернувшись, я подозвал к себе боярина Федора, быстро отвел его вместе с Марией в сторону.

— Федор, трубишь отбой, назначаешь караулы и старшего. Всем держать оружие наготове. Код опасности — почти красный, пусть никто не расслабляется. Сам берешь двух-трех человек кому доверяешь и вместе с Марией прямо сейчас бежишь в храм на горе, там должен быть магический пост. Переночуете там, за Марию…

— А мое мнение никого не…

— Мария, так вы из императорской семьи?

— Нет!

— Ну тогда закройте рот и выполняйте мои указания, иначе всю следующую неделю будете сортиры драить с утра до вечера. Федор, вот письмо, считай, что оно запечатано. Если я не вернусь к утру, или в течении ночи увидишь что-то необычное, свяжись как можно скорее любыми доступными путями с Варварой Белоглазовой и передай ей содержимое записки.

— Понял, — лаконично ответил богатырь, убирая лист во внутренний карман.

В том, что читать записку он не будет, я не сомневался. Другое время, другие понятия. Нет, конечно Федор может посмотреть, что там написано — по приказу, например, императора. Вот только после того как Федор это сделает и доложит императору о содержимом, он отойдет в спокойное место и пулю себе в голову пустит. А это уже будет неприятность большая — зачем аристократии такой император, который отдает указания, идущие против правил чести? Так что я был уверен в сохранности содержимого записки в тайне до моего возвращения. Если вернусь, конечно.

— Федор, за Марию отвечаешь головой.

— Понял.

Не дожидаясь больше ни вопросов, ни ответов, я схватил Марианну за руку, и мы выбежали на улицу. Она оделась, но не в мундирное платье — просто обулась в невысокие ботфорты и накинула плащ с капюшоном. Надевать боярскую одежду не стала потому, что она мешает ей в применении способностей сокрытия в тенях. Нет, была бы серая форма-экипировка, как у Белоглазовой, тогда было бы наоборот, работало усилением — боярские кафтаны тоже в специальном исполнении делаются. Но не для курсантов первой ступени, так что сейчас имеем то, что имеем.

Быстрым шагом добрались до перекрестка, куда как я запомнил свернула машина. Здесь уже замедлились, изображая гуляющую парочку неспешно пошли под руку по деревянной мостовой, внимательно оглядываясь по сторонам. Своеобразная оказалась улица. «Тусовочная», как назвали бы ее в моем мире — почти как улица Рубинштейна в Питере, только архитектура отличается. Здесь дома больше одно– или двухэтажные, хотя веселья и увеселительных заведений не меньше.

Прошли мимо нескольких кабачков, миновали открытую и украшенную китайскими фонариками летнюю веранду ресторана, после чего Мари сжала мне руку. Я тоже почувствовал — из проезда слева, видимого между двумя темнеющими окнами купеческими зданиями, неуловимо холодом дохнуло. Вот оно — в отдалении от дороги двухэтажный дом-особняк с высокими окнами бельэтажа, сейчас ярко сияющими. Дом светится весь, но холодком именно оттуда тянет. Так, и вывеска над крыльцом…

«Клуб Грёзы». Бордель по факту. Реально бордель, вполне официальный, я слышал это название в поезде, когда был свидетелем обсуждений куда простому курсанту хотелось бы сходить, но не по средствам. Да, серьезное заведение. Охрана на входе, десяток машин на стоянке. «Нашей» нет, по пути ее мы тоже не встречали. Может уехало другой дорогой, конечно, но кажется мне, что, доставив гостей, таксист должен все же ждать на месте.

— Прямо туда опасно идти, лица запомнить могут. Да и не пустят нас скорее всего в таком виде. Но надо посмотреть, что… — это я уже вслух думал, бормоча несвязно.

Мы уже прошли мимо проезда между домами, сияющий в ночи огнями высоких окон клуб скрылся из вида. Мари вдруг потянула меня за собой, в темную арку. Прошли, и надо же — как в деревне оказались. В десяти метрах улица европейской архитектуры, а здесь вон курицы гуляют и белье на веревке сушится за изгородью из тонких штакетин.

— Обними и держи меня, — вдруг заметно смущаясь, произнесла вейла, встав в тени.

Обнял, держу. Вейла же подняла руку и вдруг на ее ладони из дымного сгустка сформировался серый мотылек. Мари дунула, сдувая его в полет и сразу же тело девушки обмякло, глаза закатились. Как у повелителя зверей, которого я однажды наблюдал. Но в отличие от повелителя зверей, Мари в таком состоянии пробыла всего несколько секунд.

— Заведение закрыто на частное мероприятие, — произнесла она, приходя в себя.

— Можешь облететь здание, посмотреть есть ли второй…

— Нет, на такое расстояние не могу.

— Ясно. Пойдем посмотрим тогда. Если заведение респектабельное, должен быть еще один вход для важных персон.

Прошли мимо забора, протиснулись в проулок между двумя домами, уткнулись в тупик с колодцем. Оглянулись — нет никого, залезли в чужой двор. Первой отправилась Мари, свернув плащ под локоть — когда ее подсаживал, не удержал взгляда на задравшуюся на мгновенье тунику. Когда вейла оказалась за забором, ее тут же облаяла пара прибежавших собак — я заволновался, но собаки моментально отправились спать. Не знаю, что Мари с ними сделала, но лежат не шевелятся.

Их гавканье между тем всю улицу всполошило — теперь кроме музыки с летних веранд над районом полетел массовый собачий лай. Мы уже перемахнули еще через пару заборов, по чужим дворам обходя клуб по широкому кругу. На нас еще пару раз выскакивали собаки, но Мари отправляла их спать, поблескивая глазами. Отлично, просто отлично — не знаю, как бы я с ними сладил, если бы один пошел.

Когда оказались с другой стороны стало понятно, что я был прав — в здании имелся и вход с заднего двора, для важных персон. У двери стоял плечистый охранник в хорошем костюме. И машина искомая тоже здесь — среди десятка других. Хорошо модели разные, так что «нашу» я сразу узнал, а вот таксиста нет нигде. Да и вообще таксистов нет, похоже вон там они, в кабаке на соседней улице, чтобы прибывающих випов не видеть и на глаза уважаемым людям не лезть.

Достав ручку, похвалив себя за предусмотрительность, я оттянул манжету рукава и записал на запястье номер такси: «07−03–13 ОРСК». Номер легкий, можно конечно и запомнить, но лучше тупой карандаш, чем самая острая память. Принцип, не раз меня выручавший.

— Три человека у крыльца, два под пеленой сокрытия, — сообщила мне Мари.

«Какие еще два?» — едва не кашлянул я от такой информации. Не заметил даже, как так?

Не отвечая пока вейле, аккуратно выломал нижний край широкой доски забора. Отогнул, взглянул. Точно, вот еще двое под пеленой, в сторонке стоят. Нет, уже один — второй, отбросив на землю дымящийся окурок, внутрь зашел. А первый еще курил, над размытым антропоморфным силуэтом дымок поднимается. Что же там внутри происходит сейчас, если там даже перекурить нельзя? Пока думал, выломал еще одну широкую доску в заборе, расширяя проем. О шуме не заботился — в здании музыка громко играет, так что внимание не привлекаю.

— Надо понять, что там происходит. Есть идеи?

— Если останется один охранник, я могу его обездвижить и допросить ментально.

— Зачем ментально, можно обычным способом?

— У него может быть тревожный амулет, например.

— Он может и не знать ничего.

— Не факт, что я смогу обездвижить того, что под пеленой. Если его не убить сразу, может поднять тревогу.

Так, она что, изначально предлагала убить того, кто под пеленой сокрытия? Мне почему-то показалось, что рассматривается вариант, пока он внутрь зайдет.

— Или он может нас убить, — вспомнил я преображение Анненберга.

— Нет, он слаб. Его скрывает только плащ, это заемная сила, не собственные способности. Он меня даже не заметит, когда я к нему пойду.

— То есть ты можешь его убить, а охранника пленить?

— Могу.

— Может лучше подождать, пока он внутрь уйдет?

— Тогда мы не сможем войти внутрь вместо него.

Хм, точно, я и о таком варианте не подумал.

— Точно можешь справиться с обоими?

— Точно могу.

— Мне нужна твоя полная уверенность, если есть шанс неудачи. Рисковать нельзя.

— Я уверена.

— Хорошо. Действуй.

Мари скинула с себя плащ и сняла ботфорты, вновь оказавшись лишь в короткой полупрозрачной тунике. Мгновением позже она исчезла под пеленой, вышла сквозь дыру в заборе и двинулась к охраняемому крыльцу. Я провожал ее взглядом, чувствуя, как сердце колотится в горле — за себя так не боялся, как за нее. Оружие уже наготове — крышки кобур открыты, только достать. Но в руки пистолеты я пока не брал, свечением моментально выдаст.

Мари между тем — ее размытая сумраком фигура, уже оказалась рядом со входом. Дальнейшее я наблюдал словно диафильм из сменяемых изображений, чередой стоп-кадров. Больше догадался, чем увидел, что охранник получил удар в горло и замер в неподвижности не в силах вздохнуть. Второй незнакомец уже проявился из сумрака — показалось, что демон. Но потом понял, что человек — просто в черном с серебром балахоне с капюшоном и в театральной, скрывающей все лицо и голову маске. Мари воткнула ему в левое ухо кинжал, острие которого торчало из правого, натягивая капюшон плаща.

Призрачная фигура вейлы заискрилась эманациями сила, а плотный балахон вдруг сдуваться начал. Тело убитого усыхало, а вокруг Мари все сильнее плясали сумеречные всполохи. Недолго: принцесса-вейла уже бежала ко мне, причем «мумию» тащила за собой словно картонный рекламный манекен, держась за рукоять воткнутого в голову кинжала.

Глядя на происходящее, я впал в состояние, мягко говоря, некоторого недоумения. Все же на Мари была туника легкая и короткая настолько, что я — за сегодняшний вечер, пусть и невольно, осмотрел ее со всех сторон и ракурсов, пусть и не специально. И у нее не было с собой кинжала, откуда она его достала?

Отогнув обе доски, я ждал приближающуюся вейлу. Оказавшись рядом, Мари сначала забросила в проем усохшую мумию в балахоне — реально как картонный манекен теперь, там похоже даже плащ тяжелее. Запрыгнув в дырку в заборе сама, вейла обернулась к крыльцу, где так и стоял замерший на месте охранник.

Мелькнул сопровождаемый серым росчерком взмах руки. Как будто человек-паук паутиной швыряется, только Мари вместо паутины использовала сотканную из концентрированного дымчатого сумрака живую лиану. Которая — именно лиана возвратным движением, пусть и по воле Мари, притянула тело к нам. Сама девушка силы к этому не прикладывала, у нее не такая физическая подготовка, чтобы охранник, такое тело здоровое, к нам прилетело как пращой пущенное.

Сотканная из дымчатого сумрака лиана мгновенно развеялась, а Мари уже села сверху и обхватила руками голову охранника, надавив ему большими пальцами на глаза. Он все еще был обездвижен не в силах ни вздохнуть, ни закричать, только лицо гримасой перекошено.

— Что-там-сейчас-происходит-что-там-сейчас-происходит-что-там-происходит… — безостановочно начала повторять Мари, причем голос ее становился все тише, но слышался все отчетливей, начиная ощущаться буквально физически. Он звучал словно отовсюду, с неприятным звоном ввинчиваясь прямо в мозг — как тогда, когда инфернал со мной говорил.

Я, если честно, принцессу-вейлу уже слегка опасаюсь.

— … что-там-сейчас происходит⁈

Одновременно с последними словами, прозвучавшими на грани ультразвука, Мари убрала пальцы и посмотрела в глаза допрашиваемого. Несколько секунд прошло в полном молчании, потом тело охранника резко выгнуло дугой и сразу обмякло, когда он опал замертво. Из глаз, ушей, ноздрей хлынула кровь, раздался протяжный хрип. Мари с гримасой отвращения поднялась, отходя от тела на пару шагов, заметно качаясь. Схватилась за живот, кашлянула, согнувшись.

Возникло ощущение, что ее сейчас стошнит, но нет, сдержалась. Вейла все же упала бы, если бы я не подхватил, усадил спиной к забору. Выглядит не очень, действительно как будто съела что-то не то.

— Я…

Мари снова сглотнула тягучую слюну, справляясь с тошнотой.

— Я считала образы его памяти. Сейчас в особняке самые разные люди, местный бомонд. Встреча закрытого клуба. Пьют, курят и не только, веселятся. Первый круг, хотя и в него сложно попасть, с улицы невозможно. После полуночи появляются гости инкогнито, в балахонах. Это уже узкий круг избранных. Все стремятся попасть в их число, там манит невиданная награда, не могу понять, что. Избранные изредка кого-то выбирают, принимая в свое общество. В общем зале с гостями этот охранник несколько раз был, но никогда не присутствовал на таинстве избранных, — показала Мари в сторону усохшего под балахоном.

Я уже присел рядом с телом, снял с головы маску. Мумия, реально — я такие в Эрмитаже видел. Только у этого кожа светлая, не превратившаяся в желтый пергамент от времени. Стянул и балахон, удивился — ничего кроме него, ну и обуви, на избранном из узкого круга не было.

— У них там какое-то тайное общество, что-то с деньгами связанное. Ну, такое тайное, сам понимаешь — о каких в газетах пишут. Другое дело, что иногда прятать легче всего на видном месте…

— Масоны что ли? — поинтересовался я машинально, размышляя как опознавать убитого.

— Нет, ты что, какие масоны, — даже замотала головой Мари. — Это что-то другое. Думаю, ковен колдунов, которые якшаются с тьмой. Я ее чувствую.

Мари уже приходила в себя, ее больше не тошнило. Но смотрел я на вейлу новыми глазами. Еще минут двадцать назад после поцелуя я думал, какая она молодая и ранимая. Взвешивал каждое слово, чтобы не обидеть. Сейчас она спокойно убила двоих, высушив одного полностью, а второму вскипятив мозги, причем буквально. И ведь уровнем владения сумрачной, пограничной магии она не то чтобы сравнима, но по моим ощущениям недалеко ушла от Белоглазовой, а серая боярыня магистр. Но Мари еще месяц назад была адептом магии живой природы, где и когда она смогла овладеть силой на таком уровне? Ладно, не сейчас эти вопросы задавать, пока дела поважнее есть.

Коротко выглянув из-за забора, я задумался. Попробовать посмотреть, что там внутри, благо один черный плащ с маской у нас есть? Или забрать мумию, и уже по ней пусть следователи пробуют выйти на участников?

— Ты точно не хочешь позвать подкрепление? — спросила вейла.

— Я здесь никого не знаю, можно только хуже сделать. Или не отреагируют, или отреагируют так, что только хуже сделают. А если обращаться к тем, кого я знаю, здесь все уже разойдутся. Завтра буду пытаться связаться.

— Тогда пойдем отсюда, место же нашли.

— Нет, сначала пойду посмотрю, что там творится, — принял я наконец решение. Внутри появилась какая-то бесшабашная веселость, никакого страха и даже опасения. Да, безрассудно и даже глупо действую, но меня гнало что-то вперед, я чувствовал важность происходящего. Можно назвать это предчувствием.

— Я могу пойти с тобой…

— Одна маска всего, как ты пойдешь? Да и я за тебя волнуюсь, не готов подвергать опасности.

— Спасибо.

— За мной следом ни в коем случае не иди. Если что-то серьезное начнется, действуй по ситуации, но лучше всего — беги.

Я уже надевал балахон. В широком капюшоне в месте удара ножом была дырка, но ее не сильно заметно. Накинув на себя плащ, оказавшийся довольно тяжелым, надел и маску — словно рыцарь глядя в узкие прорези шлема, повернулся в сторону дома.

— Я могу накинуть на тебя его образ.

— Что? — обернувшись, поймал я Мари в узких прорезях для глаз.

— Я забрала всю его жизненную энергию, — кивнула Мари на мумию. — Могу бросить на тебя слепок его образа, так что те, у кого есть амулеты истинного зрения будут видеть его отпечаток.

— Для меня это опасно?

Не просто так она сказала «я могу сделать», а не «давай сделаю».

— Если только у тебя слабый дух, тогда ты кратковременно можешь лишиться рассудка. Или не кратковременно.

— Делай. Проверим.

Мари кивнула, обошла меня, сосредоточилась и взмахнула рукой.

— Все?

— Да.

— Я ничего особо не чувствую.

— Значит твой дух значительно его превосходит, — кивнула Мари на мумию. Она уже совсем пришла в себя, свежа и бодра. Надо же, так легко обнулила двух человек и кашлянула только от бурления в животе, а совсем не от переживаний по этому поводу.

Я вдруг вспомнил, как рябой Бока истово доказывал великану Тоше, что свободные ведьмы — те еще мрази. И вот думается мне, откуда у Мари такая информация и умения? Интересный вопрос. Как говорится, не спрашивайте у женщины возраст, у мужчины размер заработной платы, а у аргентинца чем занимался его эмигрировавший из Германии дедушка.

Кивнув и улыбнувшись ободряюще принцессе-вейле (не сразу поняв, что за маской не видит), я выбрался сквозь дырку в заборе. Шел к крыльцу спокойно — ну, бывает, отлучался, в кусты отбегал. Впрочем, у крыльца никого не было, ничего объяснять не пришлось. Судя по всему, акцию Мари никто не заметил, да и уложилось действие всего в несколько секунд.

Зайдя в здание, прошел по темному коридору, поднялся по небольшой лестнице и оказавшись в большом зале с высокими потолками, окунувшись с порога в море света, красок и праздника. Вокруг сновали гости, слышался женский смех, лилось рекой шампанское — буквально вечеринка из фильма «Великий Гэтсби», просто масштаб поменьше. В одном углу тесной группой вполне обычные мужчины во вполне обычных костюмах курили под анекдоты, в другом шла бесконтрольная раздача сильнодействующих веществ, наркоконтроля на них нет. Впрочем, в этом времени пока все легально.

Понятно, почему оба избранных на улице перекуривали — в закрытой маске не покуришь, не попьешь. Сделав несколько шагов вперед, я вдруг почувствовал себя Томом Крузом в фильме про тайные сборища. Только там все сначала ходили в балахонах, потом раздевались, а здесь просто безликие избранные бродят. Нет, не бродят — кроме меня, никого и не видно. Мое появление, кстати, не осталось незамеченным, один из распорядителей уже шел ко мне.

«Ну и зачем я сюда пришел?» Рациональное мышление вернулось очень не вовремя, и я вдруг понял, что совершил огромную дурость.

— Достопочтимый мастер, позвольте… — в поле зрения появилась дама средних лет в вечернем платье, блестя драгоценностями на бюджет небольшой страны. Еще несколько женщин похожего типажа маячили за ее спиной, обмахиваясь веерами, тоже на вид не на рынке купленными.

Дама попыталась сказать что-то, но я резким жестом показал, что нет, не позволю. Правильная стратегия — склонила голову и отошла беспрекословно. Подошедший между тем ко мне распорядитель в ливрее склонился в приглашающем жесте и повел меня сквозь толпу.

Так. Не скажу, что мне это понравилось, но хотя бы действие сразу начинается, пока я себя выдать не успел. Следуя за провожатым, я прошел к выходу из зала и оказался на лестнице. Сверху продолжалось веселье, играла музыка, а вот снизу уже ощутимо потянуло неприятным холодком скверны. Держась за перила, я спустился по узкой каменной лестнице, на уровень подвала. Пройдя по неширокому коридору мимо двух охранников, оказался в необычном полусферическом помещении. Словно эскимосское иглу, только построенное не из ледяных блоков, а из каменных. По стенам в держателях и на полу сотни, если не тысячи свечей, пахнет благовониями. Как в церкви, неожиданно.

Прошел вперед, внимательно осматриваясь. На полу — нарисованная кровью пентаграмма. Но вроде не человеческой кровью — вон по стенам головы животных. Свиньи, козлы, собаки, лошади, бараны. Выпученные глаза, вываленные языки.

Остальные безликие были уже здесь, похоже «меня» ждали пока перекуривал. С моим появлением прозвучал гонг, все сразу же начали расходиться по сторонам, двигаясь как привидения. Одиннадцать избранных, я двенадцатый. На меня посматривали — ах, вот оно что: у многих из них почти пустые белые маски, а у меня несколько черных росчерков, еще и вязь узора. Похоже, я тут если не самый главный, то недалеко от этого. Нет, не самый главный — вот еще двое, у них маски более расписные.

Но все равно понятно, что здесь кружок колдунов-любителей — это не Анненберг, который если бы не моя способность отражения, нас с Варварой как котят бы аннигилировал. Потому что тот, с кого я снял балахон здесь один из главных, но при этом способностью к владению силе обладает самой мизерной. Кто-то из недоучившихся бояр?

Возможно, возможно.

Осознание уровня возможных противников немного поуспокоило. Но все еще не понимая, как я вообще вписался в это действие, я топтался на месте — медлил и наблюдал, как все не торопясь разошлись-расставились по кругу. Выждав остальных, занял оставшееся пустым место, встав рядом с лошадиной головой. Что-то происходило, но я не чувствовал и не слышал — похоже, не настроен на волну восприятия.

— Встречайте нового инициала, тринадцатого избранного, — раздался вдруг глухой голос. Я так и не понял, кто это сказал, даже не понял женский или мужской голос.

Тринадцатый избранный оказался самым настоящим атлетом, который вел за собой хрупкую девушку. Похоже, они готовились заранее — оба обнажены, тела смазаны маслом и блестят в свете свечей, на коже кровью начертаны грубые символы. Девушка заметно сосредоточена и испугана. Нет, женщина — обманчивая тонкость фигуры, ей лет сорок уже, сразу не понял.

Черт, главное, чтобы не жертвоприношение.

Громко заскрежетало — массивная дверь закрылась, изолируя помещение. Постояли некоторое время, пока один из избранных в это время совершал пассы руками. Нет, вроде не жертвоприношение — впереди нас ждало таинство в акте совокупления. Причем эти доморощенные колдуны сатанистов изображают: затянули хором песнопения, читая молитвы наоборот, в руках одного появилось перевернутое распятие. А вот и вино, как глумление над причастием.

За разворачивающимся действием я мог не смотреть, и я особо не смотрел, неприятно. Как будто злые и тупые дети чем-то мерзким занимаются, стремясь друг друга сильнее шокировать. Пока шла глумливая пародия на церковную службу, атлета уместили в пентаграмме, а двое избранных уложили его в позе витрувианского человека да Винчи. Меня и Варвару Арина так же раскладывала, когда лечила, значит не просто так.

Все же здесь не просто игры, а заигрывания с тьмой, я ее приближение уже нутром чую. Хрупкая женщина между тем оседлала атлета и демонстрировала отличные навыки верховой езды. Не сразу, но мы с ним вдруг поняли, что ошиблись — инициалом оказался совсем не атлет, а такая недавно взволнованная худощавая красотка, которая превратилась сейчас в настоящую демоницу. Другое дело, что моя ошибка не стала фатальной, в отличие от его.

Визг тринадцатой избранной уже бил по ушам, многократно отражаясь от стен помещения, она металась как разъяренная фурия; хоровое пение усилилось, даже не понял когда началось, вокруг зримо закружились лоскутья темной скверы. Один из безликих оказался рядом с пентаграммой, протягивая девушке кинжал, и я глазом моргнуть не успел, как она воткнула клинок в грудь захрипевшему атлету.

Все. Все кончилось, наступила тишина. Тьма пропала, я ее больше не чувствую.

Однако, здравствуйте — если не чувствую, это не значит, что ее нет. На меня сейчас, глазами тринадцатой избранной, смотрела та самая тьма. Черные провалы как у Анненберга, словно два черных шлифованных камня вставили.

Вот только мощь у коснувшийся тьмы девы явно невелика, мою сущность она явно не чувствует. Просто в экстазе, все еще получает наслаждение от потоков разлившейся внутри силы, по гримасе видно. Атлет под ней уже превратился в прах — ритуал, похоже, переплавил в тьму его душу и жизненную энергию.

Я уже начал примерно понимать, что здесь происходит. Именно здесь, в этом помещении. Владеющие с силой рождаются, обращаясь к элементарным стихиям и развивая умение. Эти же, «избранные» — непонятно только кем, выкручиваются как могут. Силы получают мизер, но один приз мне понятен: дама-инициал заметно помолодела, сбросив пару десятков лет. Небольшой едва заметный животик пропал, грудь подтянулась, лицо посвежело, став заметно юным, а густые локоны блестящих волос как в рекламе шампуня по плечам рассыпались.

Ну точно аналог продажи души дьяволу, просто не в формате «ты мне, я тебе», а обращением к опасной и запретной силе, отрекаясь от человечности. За молодость некоторые не отягощенные принципом люди и не то могут натворить. Другое дело, какие мотивы у тех, что веселится наверху, и почему это так открыто происходит?

Вялотекущие мысли о подоплеке происходящего вдруг ушли, как не было. Потому что один из безликих скинул балахон, за ним сразу второй, третий — оказавшаяся третьей, четвертая, пятый, шестая, седьмой… Летели в сторону черные плащи, маски. Фигуры — самые разные люди самого разного возраста и физических кондиций, шли в центр круга, стремясь соединиться с силой, биение которой я кожей ощущал. Правда, для меня она была враждебна, а для них желанна.

Границы круга пентаграммы обрели материальность — через них протискивались, как через вязкую пелену. Совершенно прозрачную, но в момент прохождения края мутнели и волновались, как вода от брошенного камня. Последний, кроме меня, избранный уже зашел в круг, и я уже видел направленные на меня взгляды.

В общем-то, выбора к действию у меня оказалось немного. Отговориться «ребят, мне в туалет, сейчас приду» получится вряд ли, даже пробовать не буду. Поэтому я — скидывая балахон, уже держал в руках оба вспыхнувших огнем маузера.

— Привет.

Один из избранных — пожилой и дряблый мужчина с курчавыми седыми волосами на груди, попытался меня атаковать. Силен, внутри пентаграммы он даже действовал примерно на одной со мной скорости, явно душу не на внешность разменивал. Но все равно он быстро умер, его взрывающаяся черной жижей голова замерла в моменте замедлившегося времени.

Три сдвоенных выстрела слились в одни. Целился я просто в центр людской кучи и шесть накопителей на десять Больцманов каждый были мгновенно израсходованы. Сверкнуло так, что я прикрыл глаза на мгновенье и приготовился к худшему.

Приоткрыл глаза, осмотрелся.

Почесал затылок — с маузером в руке не удобно, но я справился.

— Вот это прикол, — не сдержался я от возможности прокомментировать произошедшее.