Весь Браун Картер в одном томе

Глава 1

Медицинское заведение Лэндела располагалось в самой глубинке Коннектикута, посреди подлинного оазиса на пяти или около того акрах земли, весьма живописных. Я припарковался напротив сверкающего трехэтажного здания и вошел внутрь. Какое-то измученного вида существо, скорее женского пола, лет пятидесяти, быстро окинуло меня взглядом, пока я приближался к столу. Немыслимая косынка неопределенно темного цвета, туго стягивающая жесткие, как проволока, волосы, никак не украшала, а, напротив, подчеркивала резко острые черты лица.

— Мое имя Бойд, — представился я. — У меня назначена встреча с доктором Лэнделом.

— Офис мисс Уинтур дальше по коридору. — Кончик шариковой ручки, зажатой в пальцах, указал, в каком направлении следует двигаться. — Вторая дверь направо.

— Полагаю, там живописный вид из окна и мисс Уинтур в восторге от помещения, — вежливо возразил я. — Но у меня встреча не с нею, а именно с доктором Лэнделом.

— Никто не допускается к доктору, не повидавшись предварительно с мисс Уинтур, — сказало существо, как отрезало. — Таково правило!

— О’кей! — Мне пришлось сдаться, так как вид темной косынки начинал действовать мне на нервы.

— Не забудьте постучаться и дождаться приглашения войти.

— Конечно, — буркнул я. — И ни за что не забуду вытереть ноги.

— В последнем сильно сомневаюсь, — хихикнуло существо.

Я прошествовал дальше по коридору, до второй двери справа, постучал, а потом послушно дождался, пока не услышал голос — низкое сопрано, — приглашающий войти. Если бы не письменный стол с обтянутой кожей столешницей, помещение вполне бы можно было принять скорее за гостиную, нежели за офис. Мои ноги тонули в глубоком шерстяном ковре, а кушетка длиной почти во всю стену могла бы вызвать зависть у продюсера из Голливуда. Два кресла, под тон обстановке, выглядели настолько глубокими, что в них, казалось, спрятаться не составило бы труда, а дорогие, плотно задернутые шторы на окнах погружали комнату в приятный полумрак.

Пташка, которая вспорхнула со своего стула и двинулась мне навстречу, стоила того, чтобы сниться по ночам. Отливающие блеском черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой пучок у самой шеи. Большие темные глаза излучали вкупе с теплым пониманием глубокую внутреннюю силу, а пухленькая нижняя губа таила в себе нечто языческое, словно заранее обещала упоительные мгновения близости. Красотка была высокой и облачена в униформу медсестры, что должно было навевать мысли о гигиене, но — увы! — скорее внушало обратное. Полные груди, казалось, натягивали ткань халата до предела, а ноги, видные из-под подола одеяния, едва доходящего до середины бедер, способны были вдохновить скульптора взяться за резец.

— Я Джейн Уинтур, — произнесла дива грудным сопрано.

— А я…

— Нет, нет! — пылко прервала она. — Никаких подлинных имен!

— Но у меня договоренность о встрече с доктором Лэнделом, и…

— Я знаю. — Ее улыбка, очевидно, предназначалась мне в качестве утешения. — Но прежде, чем вы увидите доктора, вам придется побеседовать со мной.

— Таково правило, — окрысившись, закончил я за нее.

— Думаю, мы будем называть вас Байроном, — живо добавила она. — Кажется, это имя вполне отвечает вашим резким манерам и поистине сатанинским чертам лица. — Она махнула рукой в сторону одного из кресел. — Садитесь, Байрон… и называйте меня просто Джейн.

— Я Байрон, — беспомощно пролепетал я, погружаясь в глубины ближайшего кресла. — А вы Джейн, нарочно не придумаешь!

— И впрямь смешно. — Ее улыбка жестче обозначилась по краям рта. — Весьма рада, что вы настолько расслабились, что способны уже шутить.

Она уселась в кресло — точное подобие моего — и в слегка небрежной манере положила ногу на ногу.

— Все последующие беседы будут записываться на пленку — это затем, чтобы исключить участие стенографиста и обеспечить полную приватность вашего досье. Но самое первое интервью, то есть сегодняшнее, не записывается. Просто дружеский разговор тет-а-тет, дабы узнать друг друга получше. — Теплая искорка человеческого понимания затеплилась в ее больших темных глазах. — А тогда почему бы, Байрон, не избавиться от тяжкого груза, давящего вам на плечи? Поведайте мне о вашей проблеме. Вы бы наверняка не оказались сейчас здесь, если бы не верили, что мы можем вам помочь.

— А по-моему, проблема, как таковая, стоит перед доктором Лэнделом, — с нажимом ответствовал я. — Я имею в виду, вот почему он…

— Пожалуйста, Байрон. — Женщина осуждающе покачала головой. — Не будьте столь уклончивы. Таким поведением вы только усложняете себе жизнь. Просто переходите к делу и объясните, в чем состоит ваше затруднение, каким бы оно ни было. Если это, скажем, импотенция, так прямо и скажите.

— Импотенция? — Я чуть было не поперхнулся.

— О’кей, вот и отлично, что вы ею не страдаете, — заметила она ободряющим тоном. — Ну раз не импотенция, тогда что-нибудь еще? Может быть, отсутствие желания? Или другие отклонения от нормального секса?

— Вот уж чего за собой не замечал, — сдавленным голосом вымолвил я.

— Прекрасно! — заявила она все тем же чертовски бодрым тоном. — А как насчет того, что можно определить таким словом, как фетишизм? Ненормальное пристрастие к отдельным частям женского тела или предметам женского туалета, туфельке или кружевному платочку. Возможно, у вас нечто подобное?

— Час от часу не легче! — У меня забулькало в горле. — А вы, случайно, не состоите на учете у психиатра?

— Пожалуйста, Байрон, я же сказала вам — уклончивость, а тем более грубость здесь неуместны. — Улыбка все еще терпеливо кривила ее губы, но во всем облике уже явственно начала проглядывать усталость. — Это лишь усиливает невроз и затрудняет лечение.

Состоит ли она на психучете или нет, сие мне было неведомо, однако я решил, что крыша у этой красотки явно поехала, но мне-то, черт побери, что делать? Может, лучше подыграть ей забавы ради, чем сидеть, словно истукан, и пялиться на ее ноги?

— Ей-богу, дорогуша, — выдал я, затаив дыхание. — Как бы мне хотелось выложить все начистоту, да язык не поворачивается — уж больно я застенчивый!

Теплота и понимание в глазах сразу же усилились, и все ее лицо осветилось, как рождественская елка фонариками.

— Вы должны верить в мое чисто профессиональное умение понимать людей, Байрон, — промурлыкала она, подаваясь ко мне. — Я наслышана обо всех или, скажем так, почти обо всех сексуальных отклонениях лиц обоего пола. Почему бы вам не поведать о своем особом — если оно, конечно, особое — сексуальном расстройстве, и мы сможем тогда обсудить это предметно. Вы даже не представляете, какое испытаете облегчение лишь от одного того, что вслух поведаете о своей проблеме.

— Хорошо, — тут я сделал вид, будто нервно облизываю губы, — будь по-вашему! По части секса я выгляжу прекрасно почти во всех отношениях, да вот только беда — стоит лишь мне когда-либо увидеть привлекательную женщину в униформе…

— В форменной одежде? — уточнила она.

Несколько секунд я беззвучно шевелил губами.

— Нет, — наконец выдохнул я, — не могу, язык не поворачивается.

Она потянулась и нежно похлопала меня по руке:

— Пожалуйста, Байрон, вы должны решиться. Ради меня!

— Это чудовищно, — хрипло выдавил я. — Неприлично до ужаса! Деградировать до такой степени, что я даже думать об этом не могу, не говоря уже о том, чтобы высказать вслух.

— Вы должны высказаться начистоту. — В ее голосе прозвучало такое убеждение, что впору было сдохнуть от зависти ведущим популярной телепрограммы «Здоровье». — Начинайте рассказывать прямо сейчас, Байрон! Итак, стоит вам увидеть привлекательную женщину, одетую… во что?

— В униформу, — простонал я.

— Да, на этом мы и остановились. — Она опять потрепала меня по руке. — Само по себе такое ни о чем плохом пока не свидетельствует, согласны? Возможно, вы мне и не поверите, но униформа — один из самых распространенных так называемых фетишей. Вы реагируете на все виды униформы или только на какой-то один, особенный?

— Лишь на один, — невнятно подтвердил я.

— Американскую униформу? Морскую? — В ее голосе прозвучали одобряющие нотки. — Может, полицейскую?

— На униформу медсестры, — наконец признался я. — Нечто вроде того белого одеяния, что сейчас на вас.

— Понимаю! — Ее голос вновь зазвучал профессионально. — Итак, когда вы видите привлекательную женщину, облаченную в белую униформу медсестры, что же тогда происходит с вами, только поконкретней?

— Меня охватывает странное чувство. — Мой голос зазвучал глухо. — Желание, которому почти невозможно противостоять…

— Желание сделать что?

— Не могу в этом признаться… никому.

— Байрон! — Она одобрила меня быстрой улыбкой. — Мы ведь зашли настолько далеко, что вам уже поздно останавливаться.

— Да вы даже не представляете себе всей бездны, что за этим таится! — пылко уверил я. — Есть одна страшная мысль, преследующая меня неотступно все последние годы. Допустим, я заболею…

— Все заболевают рано или поздно, — сообщила она, как бы констатируя факт. — Но в наши дни, когда столько отличных врачей и медсестер…

— Медсестер! — Я почти задохнулся. — Разве вам еще не ясно? В том-то все и дело!

Я пулей вылетел из кресла и начал мерить офис быстрыми шагами.

— Как по-вашему, почему я делаю по сорок отжиманий ежедневно и полощу рот всякий раз после того, как побываю на улице хотя бы пять минут? Ради чего все? Да чтобы ни в коем случае не заболеть — вот почему! Да потому, что стоит мне заболеть, знаете, что произойдет?

— Ну так скажите мне, Байрон! — пробормотала она.

— Конечно, я скажу! — рявкнул я. — Первым делом мне придется обратиться к врачу, и он заявит, что я должен лечь в больницу. В самую классную, и, по его словам, должен буду сделать это немедленно. А когда окажусь там, меня определят в отдельную палату, обязательно хорошую, с микрофонами для внешней и внутренней связи. Затем медсестра, непременно в белой униформе, зайдет ко мне, улыбнется и скажет снять одежду и лечь на койку. И вы знаете, что случится дальше?

— Нет! — Ее глаза слегка расширились. — Нет, не знаю!

— Да я просто тут же озверею, вот что! — взвыл я. — Кину лишь один взгляд на эту милую услужливую медсестру — и в следующую секунду во мне возобладают дикие инстинкты. Она одета в белое, подумаю я, а белое — это цвет девственности, и может быть, она и есть девственница — кто знает? — но уж точно через десять минут, начиная с этого момента, девственницей она не будет.

— Вы имеете в виду, — голое Джейн Уинтур зазвучал на слишком уж высокой профессиональной ноте, — что будете испытывать сильное желание изнасиловать эту медсестру?

— Я имею в виду, сестра Уинтур, — произнес я с угрожающим рычанием, — что непременно изнасилую эту медсестру. — Я еще разок прошелся взад-вперед по офису и остановился напротив ее кресла. — Это учреждение ведь тоже больница, верно? И вы медсестра, не так ли?

— Байрон! — Ее улыбка внезапно стала нервной. — Думаю, что мы слишком далеко зашли для первого разговора. Я отведу вас сейчас в кабинет доктора Лэндела и…

— Уже поздно! — равнодушно возразил я. — Да вы и сами это понимаете, не так ли? Я пытался изо всех сил бороться с собой и, может быть, справился бы, но… нет!.. Вы продолжали лезть мне в душу и тем самым разбудили во мне зверя. Остается лишь надеяться, что впоследствии вы все-таки поймете — все произошло целиком по вашей вине. Вот и все!

— Байрон! — вырвался у нее отчаянный вопль, когда я сграбастал ее за халат и вытащил из кресла.

— Какая же вы садистка, медсестра! — проскрежетал я зубами. — Привести меня в эту комнату, где такая шикарная кушетка и все наготове…

— Не смейте прикасаться ко мне! — завопила она. — А если дотронетесь хоть пальцем, я призову на помощь доктора Лэндела.

— Наконец-то до вас дошло, — произнес я нормальным тоном и разжал пальцы, выпуская ее халат. — Ваш доктор сам позвонил мне на ночь глядя вчера в Манхэттен и попросил приехать рано утром для встречи с ним. Договаривались на одиннадцать. — Для пущей важности я глянул на свои часы. — Прошло уже целых двадцать минут, поэтому, думаю, он не в восторге от моей пунктуальности и начинает испытывать нетерпение.

Ее темные глаза расширились до невероятных размеров.

— Выходит, вы не Мервин Хиггинс, новый пациент из Айовы, которого ожидали сегодняшним утром?

— Я Дэнни Бойд и мой адрес: Манхэттен, Запад Центрального парка, — уверил я.

— Дэнни Бойд, — повторила она дрожащим голосом. — Какого же дьявола вы в самом начале не сообщили мне о том, что вы на самом деле именно Дэнни Бойд?

— Я же пытался, вспомните! — Тут я скорчил страшную гримасу, оскалив зубы. — Но вы и слушать не хотели. Настояли на том, чтобы назвать меня Байроном, и все потому, что это имя отвечает моей сатанинской внешности.

Она, раскрыв рот и все еще отказываясь верить ушам своим, уставилась на меня:

— Тогда все ваши разговоры о бзике при виде униформы медсестры и о том, что это вызывает у вас желание изнасиловать саму медсестру, — тут ее щеки окрасил яркий румянец, — не более чем попытка разыграть меня?

— Я решил, что раз уж не могу втолковать вам, кто я такой, то лучше подыграть и изобразить из себя потехи ради сексманьяка, — не стал я лукавить. — Затем, после того как начал придуриваться, заметил по вашему виду, насколько вы наслаждаетесь этим спектаклем, и решил продолжать в том же духе, — ухмыльнулся я. — Но никаких взаимных обид и оскорбленных чувств как с той, так и с другой стороны, договорились? Я все еще Байрон, а вы по-прежнему Джейн, согласны?

— Вы сволочь! — произнесла она с сильным нажимом на последнем слове. — Мерзавец и жалкий фигляр. Я сделаю все, чтобы выставить вас дураком, будь это даже последнее, что мне осталось в жизни!

Глава 2

Доктор Лэндел оказался высоким, с развитой, как у атлета, мускулатурой, и возрастом, приближающимся к тому, что принято называть средним. Брюнет с жесткими волосами и элегантной проседью на висках, с медно-красным загаром, он был одет в спортивную куртку оливкового цвета, свитер и красно-коричневые спортивные брюки. Лэндел напоминал одного из тех трехцветных типов из рекламных роликах, которые убеждают в том, что все знают и без этих роликов: как это здорово — пить виски на свежем воздухе.

— Ценю, что сдержали слово и явились в назначенное время, мистер Бойд, — произнес он с басовыми нотками в голосе. — Как понимаю, вы до некоторой степени частный детектив?

— Совершенно верно, — согласился я, — и, как я понимаю, вы врач… до известной степени?

— Можете убедиться в моем профессиональном статусе в любое время, когда захотите, мистер Бойд. — Его губы сжались в жесткую тонкую линию.

— Вот про себя такого сказать не могу, — посетовал я. — Что у вас здесь за заведение, доктор? Нечто вроде последнего прибежища для сексуальных маньяков?

— Я руковожу клиникой, призванной оказывать помощь людям в лечении сексуальных дисфункций, — холодно ответил он. — Мы не занимаемся исследованиями и сбором статистических данных, наша цель состоит единственно в том, чтобы помочь справиться с любой проблемой, которая может возникнуть в наиболее важной — надеюсь, с этим вы спорить не будете? — сфере жизнедеятельности взрослого человеческого организма.

— В силу моего разумения, здесь вполне уместен лозунг типа: «Прекрасная вещь, если вам позволит такое ваш карман», — заголовок из тех, что в изобилии мозолят глаза на страницах газет в разделах рекламных объявлений, — глубокомысленно заметил я.

— Здесь, у нас в клинике, — окрысился Лэндел, — мы применяем сексуальную терапию на порядок выше, нежели наши коллеги в других медицинских учреждениях подобного рода. Мы используем мужской суррогат. — Тут его густые брови надменно поднялись. — Смею предположить, что вам известно значение этого слова?

— Суррогат, — медленно повторил я. — Что-то из архитектурных излишеств в эпоху средневековья?

Доктор тяжело вздохнул:

— Этот термин просто-напросто означает — заменитель. Другие клиники уже давно обеспечивают своих пациентов женскими суррогатами — у нас это также практикуется, — но упорно отказываются использовать мужские. — Тут в его глазах вспыхнуло нечто вроде отблеска священного огня. — Наши коллеги попали в старую как мир ловушку: совместимость медицинской науки с требованиями морали — женщина не должна вступать в сексуальные отношения, если церковью не освящено таинство брака и все такое прочее. — Нижняя губа доктора презрительно скривилась. — Иными словами, отказывают в практической помощи почти половине населения страны.

— Мужской суррогат… — Я на миг задумался. — Проще говоря, если некая особа, представительница слабого пола, испытывает затруднения по части того, как вести себя в постели, то вы обеспечиваете ее партнером, дабы обучить технике секса по полной программе. Я правильно понимаю? — Мое сомнение было явным. — А что показывают выпускные экзамены?

— Пожалуйста, — огрызнулся. Лэндел. — Мы здесь не для того, чтобы дать вам возможность поупражняться в шуточках, используя доступное вам примитивное чувство юмора, Бойд. То, что я рассказал, является новым и многообещающим направлением сексуальной терапии. Естественно, при этом полностью исключается какая-либо эмоциональная связь в будущем между пациенткой и суррогатом.

— А у меня вот никак не выходят из памяти слова человека, учившего меня, что секс — это глубоко взаимное чувство. Правда, возможно, я здорово отстал от жизни.

— Поймите, Бойд! — взорвался Лэндел. — Я пытаюсь дать вам подлинную картину того, чем мы здесь занимаемся, но если вы упорствуете в своем намерении изгаляться в остроумии и намерены тратить на это время и дальше, то…

— О’кей! — сдался я. — Просто услышанное как-то не сразу укладывается в голове, и нужно время, чтобы переварить такое…

— Полагаю — да, — нехотя согласился он. — В любом случае все суррогаты, будь то мужчины или женщины, выбираются самым тщательным образом лично мною. Им надлежит пройти целую серию физических и психологических тестов, прежде чем быть допущенными в клинику. Как я уже сказал, им строго-настрого запрещено завязывать эмоциональные отношения с пациентами или пациентками, и — как дополнительная мера предосторожности — все находящиеся здесь на лечении никому не известны под их настоящими именами. Скажем, Амелия Гудбоди будет просто Дженни на все время, пока находится в клинике.

— И вы, должно быть, единственный, кому доподлинно известно, кто она такая?

— Нет, известно еще и мисс Уинтур, моей личной ассистентке. Персональная история болезни миссис Гудбоди — пленки с записями бесед и мои пометки — содержится в закрытом шкафу с картотекой, ключ от которого есть только у меня.

— И в чем же заключается ваша проблема, доктор? — с нетерпением осведомился я.

— Кто-то залез в этот шкаф прошлой ночью, и три истории болезни бесследно исчезли.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Я знаю, чьих рук это дело, — процедил, заскрежетав зубами, Лэндел. — Потому что и этот человек тоже исчез вместе с папками. Один из мужских суррогатов, по имени Пол Бэйкер.

— Вы хотите, чтобы я нашел его?

— Я хочу вернуть эти папки на прежнее место! — Лэндел ухватил кончик своего мясистого носа большим и указательным пальцами и стиснул так, что на глазах выступили слезы. — Вы должны уяснить себе в полной мере: информация, находящаяся в этих папках, в случае публичной огласки будет означать крах клиники и ее немедленное закрытие. Не говоря уже о том, во что превратятся жизни трех женщин, чьи досье были похищены!

— Возможны ли, по-вашему, какие-то иные причины, кроме шантажа_: из-за которых Бэйкер похитил эти папки?

— Нет! — Доктор поспешно замотал головой. — Какие еще, к черту, могут быть иные причины? Вся загвоздка в том, собирается ли он шантажировать клинику, то бишь меня, или же тех трех женщин, чьи истории болезни теперь у него в руках.

— Дайте мне пораскинуть мозгами, — отчаянно взмолился я. — Так этот Бэйкер был тем самым мужским суррогатом, которого вы задействовали в лечении все этих трех женщин?

— Попали в точку! — Лицо Лэндела исказила гримаса.

— Но как он мог идентифицировать эти папки?

— Мистер Бойд, — последовал глубокий вздох, — я нанимаю вас, чтобы вы нашли эти истории болезни и вернули их туда, где им и следует быть, то есть в клинику. Я уплачу вам вознаграждение — любую сумму в пределах десяти тысяч долларов, не торгуясь, за возврат папок в мой офис.

— Все не так просто! — Нельзя сказать, что его слова произвели на меня неизгладимое впечатление. — Даже если мне и удастся вернуть эти истории болезни, у Бэйкера навалом времени, чтобы сделать дюжину копий с каждой из них.

— И что же вы предлагаете, мистер Бойд?

— Есть один сомнительный шанс, — ответил я. — Если мне удастся добраться до Бэйкера и нагнать на него достаточно страха, чтобы вернуть истории болезни, я заставлю его подписать признание в том, что он украл их из вашей клиники. Вы сможете потом хранить это признание у себя в сейфе или любом другом надежном месте как верное средство от шантажа, если Бэйкер попытается в дальнейшем воспользоваться этими копиями.

— Где искать его — вот в чем проблема! — вздохнул доктор. — Сейчас он может оказаться где угодно. По моим предположениям, Бэйкер в Манхэттене, но вам, как я понимаю, от этого ничуть не легче.

— Если он замыслил шантаж, — терпеливо начал объяснять я, — то ему придется засветиться, чтобы получить деньги в обмен на истории болезни.

— И вы окажетесь тем самым, кого жертва шантажа выберет в качестве своего доверенного лица? — с надеждой предположил Лэндел.

— Прямо скажем, это не самая оригинальная идея в нашей ситуации, — признался я. — Никогда не доводилось прочесть книгу, где обыгрывалась бы подобная идея, зато столько пересмотрено-перевидено фильмов, сценарии которых так или иначе построены на ней. Но в данный момент мне в голову не приходит что-то ничего плодотворного. И главное, что меня беспокоит, — какую из четырех потенциальных жертв выберет Бэйкер для шантажа.

— Да! Либо меня, либо одну из трех несчастных женщин. — Доктор снова до боли стиснул кончик носа. — Полагаю, мы можем ограничить возможный выбор до трех человек, мистер Бойд, поскольку Эврил Пэсколл все еще находится в клинике. Пока она здесь, маловероятно, что Бэйкер попытается ее шантажировать.

— А как насчет двух других пациенток?

— Одна живет в Коннектикуте, другая — в Манхэттене. — Доктор смешался на мгновение. — Это, конечно, никак не согласуется с моими принципами, но я не вижу иного выхода: вам придется, мистер Бойд, установить с ними обеими личный контакт.

— После нескольких недель, проведенных ими с суррогатом Бэйкером, я, пожалуй, окажусь для ваших бывших пациенток приятной заменой, — предположил я со знанием дела.

— Если вы дотронетесь до какой-либо из них, то я… — Лицо Лэндела вытянулось. — Проклятие, как бы мне хотелось, чтобы оказался еще какой-нибудь иной способ выпутаться из этой мерзкой ситуации!

— Еще не поздно обратиться к копам, — утешил я его.

При одной этой мысли из горла доктора вырвался булькающий звук, отдаленно напоминающий стон.

— Две другие, втянутые в эту грязную историю женщины, — Беверли Гамильтон, та самая, что живет в Манхэттене, и Эллен Драри, дом которой на Пятой авеню. Вы должны обсудить с ними создавшуюся ситуацию весьма деликатно… чрезвычайно деликатно, понимаете?

— Детектив Бойд тем и славится — своим умением деликатно обращаться с женщинами, доверенными его попечению, — заверил я как нечто само собой разумеющееся. — Может статься, неплохой окажется идея предварительного звонка? Сделайте это, доктор, сообщите им о моем предстоящем визите. Скажем, в таких выражениях: дескать, мистер Бойд пользуется вашим глубоким доверием, или что-то наподобие этого…

— Ох, как бы мне хотелось, чтобы подобное утверждение хоть немного соответствовало истине, — буркнул Лэндел. — Вам понадобятся их адреса. — И он начал яростно чиркать пером на листке блокнота, лежащего перед ним на столе.

— Расскажите мне поподробнее о Бэйкере, — попросил я.

Лэндел вырвал листок из блокнота и щелчком пустил ко мне по столешнице.

— Из-за него теперь я почти утратил веру в достоинства человеческой натуры. А ведь недавно еще считал лучшим мужским суррогатом. Он идеально подходил для этой работы… Ну, полагаю, ему лет двадцать девять или около того. Высокий, черные усы, вьющиеся волосы, всегда аккуратно постриженные. Над левой бровью небольшой шрам. Глаза голубые… — Голос Лэндела, казалось, утратил силу, но он все же собрался с духом, добавив: — Сдается мне, обе женщины при свидании смогут обрисовать его портрет более детально.

— Пожалуй, вы правы, — согласился я, — ведь они столько времени провели с ним тет-а-тет, не говоря уже…

— Опять вы за свое! Замолчите же Бойд, Бога ради! — чуть ли не взвыл Лэндел.

— И, насколько могу судить, его внезапное исчезновение освободило одну вакансию на должность мужского суррогата, — продолжал я как ни в чем не бывало, напустив на себя самый скромный вид, на какой только был способен. — Хотелось бы, чтобы вы прямо сейчас оценили мою пригодность для столь деликатной работы, доктор. Я тоже высокий, тоже аккуратно пострижен, и — не сомневаюсь, вы успели уже заметить — мой профиль слева — само совершенство. Справа, должен признаться, он выглядит несколько хуже, но разве что на самую малость. И знаете, еще будучи подростком, я всерьез начал заниматься сексом, но теперь встретил человека, готового платить за то, чем я всегда занимался даром. Меня не столько интересует зарплата, сколько возможность заработать на жизнь, занимаясь любимым делом. Готов вкалывать и сверхурочно за почасовую оплату, за что опять же много не запрошу.

На миг мне показалось, что Лэндел вот-вот проглотит свой собственный язык и — как следствие — задохнется, потому что доктор издал слабый блеющий звук и замахал обеими руками — однозначный жест для меня: убираться ко всем чертям из офиса. Что ж, я из тех толковых ребят, которые всегда правильно понимают намек, особенно если он исходит от перспективного работодателя, а посему быстро вскочил на ноги и поспешно ретировался к двери. Мимолетный взгляд через плечо, брошенный перед тем, как оказаться в коридоре, убедил меня, что Лэндел будет жить, даже если заработает после такого напряжения грыжу в паху.

Дверь офиса мисс Уинтур резко отворилась, едва я с ней поравнялся, и два холодных, как Арктика, глаза воззрились на меня.

— Эй, вы! — бросила она. — Давайте сюда!

Я поспешно шагнул внутрь, она быстро затворила дверь и повернула ключ в замке. Затем скрестила руки под навесом пышных грудей, натянувших при этом до предела тонкую ткань халата, и полыхнула на меня огненным взглядом.

— Решение подрядить вас — это, пожалуй, первая трагическая ошибка, допущенная им за всю его жизнь, — холодно заявила мисс Уинтур.

— Вы что, ясновидящая? — опешил я.

— Я его личная ассистентка, и между нами нет секретов, — ровным голосом ответила она. — Кроме того, он случайно оставил нажатой клавишу внутренней связи, поэтому я слышала весь ваш разговор. Сделанного не исправишь, но я все же не исключаю и такое — каким бы смешным это ни казалось, — что вам удастся с успехом выполнить порученную миссию. Но лишь ради него допускаю такую возможность — ради желания его блага, и только!

— У вас что, дисфункция в связи с Лэнделом? — справился я участливым тоном. — Горечь неразделенной любви? Одинокие ночи, проводимые в безысходной тоске и томлении по его мускулистому телу, накачанному в спортивных залах, и представительной внешности?..

— Заткнитесь, — почти прошипела она, — или я задушу вас голыми руками! — Тут последовал глубокий вздох, и я в который раз подивился прочности ткани, выдерживающей натяжение столь рельефно выступающих грудей. — Есть некоторые вещи, которые вам необходимо знать, прежде чем обрушитесь на обеих женщин, иначе ваши шансы на успех уже с самого начала будут сведены к нулю.

— И какие же это вещи?

— Во-первых, причина, которая привела их в клинику. Во-вторых, насколько успешным оказалось лечение. Есть еще и в-третьих, и в-четвертых, и так далее.

— О’кей, — согласился я. — Видите, я само внимание!

— Ну, начнем с Беверли Гамильтон. Понадобилось три развода, прежде чем ее осенила мысль, что должна же быть какая-то иная причина, нежели неправильный выбор спутника жизни, — причина для неудач, постигших нашу мадам во всех трех замужествах. — Голос Джейн Уинтур звучал профессионально бесстрастно, когда она перешла к фактам. — Наконец до нее дошло, что она фригидна, в чем и оказалась совершенно права. Беверли Гамильтон оставалась у нас, пока не прошла полный курс терапии — целый месяц, — и покинула клинику около шести недель назад, преисполненная уверенности, что теперь может рассчитывать на успех в четвертом замужестве.

— Выходит, вылечилась? — вежливо поинтересовался я.

Мисс Уинтур выразительно пожала плечами:

— Будущее покажет. С квалифицированной помощью назначенного для ее случая мужского суррогата она определенно сумела бы преодолеть климакс. Но я не стала бы категорически утверждать, что и с другим мужчиной ей удастся добиться столь же впечатляющих результатов.

— А так как Бэйкер был тем самым суррогатом, с которым ей так повезло, то не значит ли это, что она все еще готова вешаться ему на шею?

— Я не гадаю на кофейной гуще, — с издевкой сообщила мисс Уинтур и добавила: — Надеюсь, не все, сказанное мной, влетело вам в одно ухо и вылетело в другое?

— Что еще вы можете добавить существенного? — Я скрипнул зубами.

— Немногое, — ответила она. — Да вот беда — не знаю, какими словами это выразить, чтобы даже до вас дошло… Эллен Драри была нимфоманкой. Есть надежда полагать, что сейчас-то она в состоянии контролировать свою слабость в большей степени, чем до поступления в клинику, но по сути своей она так и осталась нимфоманкой. Не зная этого и не будучи настороже, вы обнаружите себя в ее постели уже через пару минут, вместо того чтобы заниматься тем, ради чего вас наняли. Иными словами, берегитесь ее!

— Ей-богу, Джейн, — уважительно ответствовал я. — Не знаю уж, какими словами выразить, как высоко ценю я то, что вы сумели объясниться со мной на столь доступном языке. А то впору начать чувствовать себя полным олухом, если не дебилом.

Ее губы скривились в подобие улыбки, от которой кровь могла бы свернуться в жилах.

— Мне несвойствен метод обращения с людьми доктора Лэндела. Докажите, что у вас голова не для шляпы, и я стану говорить с вами другим языком.

— Знаете что, мисс Уинтур, — вымолвил я с ностальгическими нотками в голосе. — Мне больше понравилось, как мы общались с вами в самом начале. Когда нам так легко удалось найти общий язык, называя друг друга запросто Байрон и, Джейн.

— Не напоминайте мне то, за что теперь я презираю себя, Бойд, — огрызнулась она. — Есть, кстати, и еще кое-что, что вам следует знать. Если вы все же найдете Пола Бэйкера, в чем сильно сомневаюсь, то не думайте, что легко нагоните на него страху. — Теперь на ее губах играла вполне натуральная улыбка. — Помимо того, что он не робкого десятка, — радостно сообщила она, — у него черный пояс дзюдоиста.

С этой-то «приятной» новостью напоследок мне и предстояло удалиться восвояси.

Глава 3

Эллен Драри проживала в многоквартирном доме на Пятой авеню. Я поднялся на десятый этаж, нажал кнопку звонка и постарался убедить себя, что мой выбор первого визита именно к ней не имеет никакого отношения к тому, что, по словам мисс Уинтур, Эллен Драри — нимфоманка.

Дверь приоткрылась где-то на фут, затем в отверстие медленно высунулась голова блондинки. Длинные волосы цвета выдержанного бурбона подчеркивали ее высокие скулы, а затем и шейку, когда в живописном беспорядке рассыпались по плечам, после того как она тряхнула головой. Рот был широким и подвижным, а нижняя губа выпячивалась, как бы провоцируя мужчин на активные действия. Глубокие голубые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, окинули меня оценивающим взглядом, а затем она улыбнулась, с целью произвести на мою скромную особу эффект неотразимой женщины.

— Привет, — произнесла она едва ли не шепотом. — Я только что собиралась приготовить себе выпивку, перед тем как одеться. Почему бы вам не войти и не составить мне компанию?

— Уф! — Я судорожно сглотнул и сделал попытку заговорить. — Вы Эллен Драри?

Она шире открыла дверь, давая мне возможность увидеть ее в полный рост, — и это зрелище стало воплощением снов детектива Бойда в явь. Я узрел ее стоящей в просвечивающей ночной рубашке бледно-лимонного цвета, еле доходящей до округлых плотных ягодиц. Будучи ошарашен видом прелестной попки, я даже не сразу заметил явственно проглядывающие через прозрачную ткань зрелые груди с розовыми сосками и чисто символические узенькие трусики. Зрелище было из тех, что захватывают дух, и я вдруг обнаружил, что едва могу дышать.

— Надеюсь, вы получили ответ на свой вопрос — кто я такая? — промурлыкала она и, повернувшись ко мне спиной, направилась в гостиную.

Следуя за ней, я мог наблюдать, как она колышет бедрами и как при этом поочередно подрагивают ягодицы, начиная от того места, где их туго стягивала резинка трусиков; мое разыгравшееся воображение начало рисовать настолько восхитительные картины, что у меня засвербило в паху и началась эрекция. Затем, примерно через пару секунд, эти восхитительно подрагивающие округлости исчезли за стойкой бара.

— Желудок подсказывает мне, что время пить мартини, — твердо заявила она, — а гости должны пить то же самое, что и я.

— Согласен, — не стал я спорить, — и виски тоже.

— А потом вы еще, пожалуй, потребуете вермут?

— Лишь затем, чтобы придать выпивке цвет и аромат, — успокоил я, добавив: — Между прочим, меня зовут Дэнни Бойд, может быть, вы…

— Какого черта!.. Чего ради вам взбрело в голову называть свое имя? Я что, спрашивала?

— Ухм, — вот все, что я успел сказать до того, как у меня отвисла челюсть.

— Да знаете ли вы, что только что сделали? — В ее взгляде вспыхнула ненависть. — Испортили мне все удовольствие, будьте вы прокляты! И это после такого многообещающего начала. Пара выпивок, сделанных в темпе, — и мы могли бы запрыгнуть в постель безо всяких проблем. Но вы все испортили, назвав свое дурацкое имя.

— Да что такого в моем имени? — недоуменно пробормотал я.

— Да то, что я знать его не хочу. Мне до лампочки как вы, так и весь этот дурацкий мир с его чертовыми условностями. — В ее голосе послышалась горечь. — У меня никогда не возникало никаких проблем, когда доходило до того, чтобы переспать с незнакомым мужчиной. Куда лучше, чем лечь в постель со знакомым, так как в последнем случае разговоров не оберешься. Но раз вы назвали мне свое имя, вы перестали быть для меня посторонним мужчиной.

— Чертовски сожалею о своей оплошности, — попробовал я подбить клинья.

— На кой черт мне ваши извинения? — Она слегка пожала плечами. — Думаю, ничего уже не исправить. — Она нацедила из шейкера две щедрые дозы спиртного и протянула один стакан мне. — Да не сидите же сиднем, Дэнни Бойд, скажите хоть что-нибудь. — Она нехотя улыбнулась. — Все, что вам теперь светит, — это задушевная беседа.

— Доктор Лэндел не звонил вам после полудня?

— Нет. — В ее глазах засветился слабый интерес, когда она взглянула на меня. — А что, должен был?

— Ох уж этот Лэндел! — посетовал я. — У него дыра в голове там, где положено быть памяти.

— Это так важно?

Я деликатно откашлялся, дабы прочистить горло.

— Вы помните малого по имени Пол Бэйкер из клиники?

— Смутно, — кивнула она.

— Работал там мужским суррогатом, — пояснил я и пустился в дальнейшие объяснения. — Он взломал шкаф прошлой ночью и похитил из картотеки три истории болезни из тех, что попались под руку. Одна из них оказалась вашей.

— И зачем ему такое понадобилось? — небрежно поинтересовалась она.

— Для шантажа, — не задумываясь ответил я. — Сейчас у него полное досье на вас, включая пленки, записи и пометки Лэндела. Словом — все.

— Ну и что с того, Дэнни Бойд? — Ее выпяченная нижняя губа скривилась как бы сама собой, без ведома хозяйки. — Что может быть такого невероятного в моей истории болезни, чтобы заставить меня платить деньги шантажисту?

— Думаю, вы знаете ответ на свой вопрос куда лучше меня, — хрипло заметил я. — Бэйкер ведь был близок с вами… уф… очень близок к вам все то время, пока вы находились в клинике, разве я не прав?

— Ну, если вы так утверждаете, тогда — да. — Голос ее показался мне каким-то странным.

— Лэндел нанял меня, чтобы я вернул ему эти истории болезни до того, как Бэйкер начнет угрожать бывшим пациентам клиники, чьи папки попали к нему в руки, — сообщил я и тут же поинтересовался: — Кстати, он еще не давал о себе знать?

— Нет. — Она медленно покачала головой.

— Ну а как он выглядит, этот Бэйкер?

— Вы что, не знаете его?

— Знал бы — не спрашивал, — огрызнулся я.

— Ну, по-моему, ему около тридцати. О таком, как Бэйкер, трудно сказать, каков его возраст.;, плюс-минус лет пять. Среднего роста, худоват, на мой взгляд, — лично мне нравятся мужики накачанные. — Ее голос стал более уверенным. — Темно-карие волосы, слегка спадающие на лоб, и глаза того же цвета.

— Есть какие-то особые приметы, шрамы и так далее?

— Нет, правда, об интимных местах сказать не могу — не знаю, может, там и есть особые приметы.

— А как насчет бороды?

— Бороды?.. — Она часто заморгала. — Ох, борода! Ну конечно, у него есть борода.

— Только не говорите, что уже успели забыть о наличии у Бэйкера длинного пушистого хвоста, — с издевкой заметил я. — Запамятовали о третьем глазе, что у него посреди лба, и про язык как у хамелеона, которым он, выстреливая изо рта, ловит комаров.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — вспылила она. — Какую чушь вы несете — понять не могу!

— Зато даже ежу понятно, что вы никогда и в глаза не видели Бэйкера, — процедил я сквозь зубы.

— Я что, по-вашему, все выдумала? — Тут она увидела выражение моего лица и кивнула в знак согласия. — Да, это плод моей фантазии. Ловко вы меня подловили, спросив про бороду.

— И вы не Эллен Драри, — заключил я. — Ну а тогда кто же вы такая, черт побери?

— Кэрол Драри, — злорадно выдала она. — Вы со своей информацией, Дэнни Бойд, ниспосланы свыше в ответ на трогательные сестрины молитвы, то бишь мои. Итак, выходит, она провела три недели в закрытом заведении — некоем подобии публичного дома, где в роли шлюх подвизаются мужчины, — а не в загородном санатории, как она водила меня за нос самым наглым образом. О мой брат во Христе! С этой минуты события в этой квартире будут развиваться совсем по-другому сценарию.

В данный момент у меня не было уверенности, добьюсь я чего-нибудь, кроме отчаянных воплей, если врежу ей промеж глаз. Поэтому пришлось сдержаться.

— Где сейчас ваша сестра?

— Кто знает. — Она небрежно пожала плечами. — Возможно, где-нибудь в городе наносит визит еще в один дом терпимости, где содержатся шлюхи мужского рода. Дождитесь, когда она вернется, и спросите сами. — Тут она замурлыкала, как довольная кошка. — Стоит лишь подумать о тех докучливых лекциях, которые мне пришлось выслушивать о том, как я должна сдерживать свои низменные инстинкты, руки так и чешутся вцепиться ей в волосы. Ведь сама она, как теперь выяснилось, оказывается, была ненасытной нимфоманкой, нуждающейся в лечении.

— Полегче на поворотах! — чуть не взвыл я. — Доктор Лэндел содержит респектабельную клинику, и то, что там специализируются на проблемах по части секса, еще не означает…

— Суррогат? — прервала она меня холодно. — Неправда ли, мудреное название для шлюхи мужского рода?

Я одним глотком вытянул выпивку из стакана и потянулся к шейкеру.

— Нет. — Ответом ей был мой зубовный скрежет. — Это вовсе не то же самое. Насколько я мог понять из объяснения Лэндела, некоторые люди могут правильно функционировать в сексуальном плане лишь с помощью…

— Моя дорогая старшая сестрица, — продолжила она, не слушая меня, низким, полным яда голосом, — подумать только! — допрыгалась до того, что ее вот-вот начнет шантажировать шлюха-самец!

Я судорожным глотком хватанул чуть ли не половину только что налитой в стакан из шейкера выпивки.

— Поймите, Кэрол, — взмолился я, — у вас самое превратное представление о клинике и… — Тут я замолк, увидев, как она повернула голову в сторону двери, явно прислушиваясь.

— Если не ошибаюсь… — от ее улыбки меня едва не бросило в дрожь, — к нам вскоре пожалует она сама, моя старшая сестрица.

У меня еще хватило духу двумя поспешными глотками допить содержимое стакана, прежде чем обратить лицо к двери, потому что ровно через секунду в комнату вошла блондинка и резко остановилась при виде нас с Кэрол у бара. Она, возможно, была старше Кэрол года на три, и фамильное сходство, сразу же бросающееся в глаза, не позволяло усомниться в том, что они сёстры. Высокого роста, она была элегантно одета: длинное черное платье доходило ей до колен и было по всей длине застегнуто на пуговицы. В голубых глазах играл холодный отблеск, когда она окинула нас пристальным взглядом.

— Представь меня своему другу, Кэрол, — натянутым голосом предложила она, — а потом, пока мы будем мило беседовать, ты сможешь, пожалуй, пойти и накинуть на себя какую-нибудь одежду.

— Почему бы тебе не выпить, дорогая сестренка? — сладким голосом спросила Кэрол. — Но если тебе так уж не терпится поскорее запрыгнуть в постель вместе с Дэнни, тогда, пожалуй, я налью выпить вам обоим чуть позже.

Лицо Эллен густо залила краска.

— Да как ты смеешь говорить мне такое? Я не потерплю, чтобы ты дефилировала полуобнаженной перед своими дружками — вряд ли их можно назвать джентльменами! — пока меня нет дома. Немедленно пойди и оденься!

— Дорогая, — сладчайшим голосом произнесла Кэрол, — а у меня для тебя новость. Отныне старому пуританскому режиму пришел конец. Ты и я, мы обе, только что ступили в мир, где все дозволено. Впредь в нашем доме будет совсем иной порядок.

— Ты, должно быть, пьяна или свихнулась, — мрачно отозвалась Эллен.

Кэрол поставила стакан и вышла из-за стойки бара.

Я во все глаза следил, как она не спеша пересекает комнату, виляя всем телом, дабы добиться максимального эффекта от своей сексапильности. Полные груди совсем вылезли наружу из глубокого декольте миниатюрной ночной рубашки, и сейчас колыхались в такт шагам Кэрол, а прелестная попка вызывающе вихляла упругими полушариями ягодиц. Кэрол остановилась, не доходя двух футов до старшей сестры, и положила руки на бедра.

— Ну, так что ты мне говорила? Про какой-то там загородный санаторий? — Ее интонация была сплошной издевкой. — Ну, то самое место, где моя рассудительная старшая сестра, по ее словам, занималась физическими упражнениями для достижения гармонии тела. Единственное, чего ты мне не сообщила, какими именно упражнениями, и для каких именно частей тела, и какие мышцы конкретно достигли наивысшей эластичности к тому времени, когда ты закончила оздоровительный курс.

— Никак не возьму в толк, что за чертовщину ты несешь, — устало произнесла Эллен.

— Да я толкую о прелестной клинике Лэндела, — окрысилась на нее Кэрол. — Не может же быть такого, чтобы ты успела обо всем позабыть? Это же тот самый мужской публичный дом — теперь вспомни-ка! — где так щедро предоставляется суррогат, или, иными словами, шлюха-самец, в личное пользование. И какой еще самец! Здоровенный, волосатый, который заваливается на тебя по первому требованию, не так ли?

— Я уже предупреждала тебя, не смей говорить мне гадости! — резко заявила Эллен. — Ты даже не знаешь, о чем говоришь. Клиника доктора Лэндела — это…

— Бардак, где в роли шлюх выступают мужики, — прервав сестру, закончила за нее Кэрол.

— Да как у тебя только язык поворачивается! — возмутилась Эллен Драри. — Сейчас же замолчи!

— Все эти месяцы ты стояла на страже моей морали, назначив сама себя на роль моей опекунши, — процедила сквозь зубы Кэрол. — Не позволяла мне никакой личной жизни. Да вот только рыльце-то в пуху оказалось у тебя, и будучи нимф…

— Заткнись! — прервала Эллен, еле сдерживаясь.

— Заткнуться? — Кэрол зло засмеялась. — Да я еще и не начинала говорить. Лишь собираюсь сказать, что ты…

Раздался звук смачной оплеухи, и на щеке младшей сестры явственно отпечатался след пятерни Эллен. Мгновение она стояла и с изумлением таращила глаза на старшую сестру, а затем с горловым рычанием ринулась на обидчицу, нацелив на ту острые ногти. Эллен Драри испустила пронзительный крик, перед тем как их телам столкнуться, и через несколько секунд обе уже катались по полу. С того места, где я сидел, это выглядело как одна из тех обычных потасовок между сестрами, где в ход идет весь женский арсенал — царапание, кусание и выдирание волос. Ночная сорочка Кэрол — назовем это так — заголилась еще выше, и ткань узеньких трусиков натянулась до того, что, казалось, вот-вот порвется. Такого можно было ожидать в любую секунду, судя по тому, как Кэрол напрягалась, борясь со своей сестрой, пока они обе катались по полу. Платье Эллен задралось до талии, и она уже больше не выглядела элегантной. На краткий миг моему взору предстали очертания пикантного холмика, когда она, широко раздвинув ноги, пыталась сбросить с себя младшую сестру. Разнимать их было равносильно тому, как с завязанными глазами сунуться в клетку с дикими кошками — лучше и не пытаться, — а посему я занялся тем, что начал готовить себе новую выпивку.

Чуть позже зазвонил телефон, и я глянул оценивающе на обеих женщин, все еще катающихся по полу. Кэрол, по-видимому, на данный момент добилась некоторого преимущества, ибо восседала на сестре и, вцепившись обеими руками в волосы Эллен, методически молотила ее головой об пол. Трусики на ней наконец-то лопнули, и ее обнаженные ягодицы несколько портили глубокие красные царапины в тех местах, куда Эллен успела вонзить свои длинные ногти. Из-за резких телодвижений груди мотались вовсю. Меня тут же осенило, что ни одна из них ни сию минуту, ни чуть позже не сможет ответить на телефонный звонок, поэтому я сам подошел к аппарату на небольшом, ручной работы столике и снял трубку.

— Мисс Эллен Драри, пожалуйста, — попросил мужской голос.

— Извините, — сообщил я невидимому абоненту, — но она… уф… у нее сейчас заняты и руки и ноги.

— Речь идет о деле чрезвычайной важности, — стал канючить голос. — Не будет преувеличением, если скажу: вопрос стоит о жизни и смерти.

В голосе прозвучали показавшиеся мне знакомыми басовые нотки.

— Доктор Лэндел? — осведомился я.

— Да. — В голосе проскользнуло вкрадчивое подозрение. — С кем я говорю?

— Это Дэнни Бойд, — успокоил я.

— Бойд. — В голосе прозвучало облегчение. — Честно говоря, я надеялся застать вас здесь или же, по крайней мере, оставить вам сообщение. Вначале пытался звонить в офис, но секретарша сказала, что не видела вас с самого утра, после того как вы отбыли ко мне в клинику и…

— Вы, наверное, рассчитали время, когда вам надо было звонить Эллен Драри, — холодно прервал я. — Позвони вы чуть раньше, и избавили бы меня от неприятностей, связанных с тем, что, приняв по ошибке сестру за Эллен, выболтал ей много лишнего.

— О?! — Если его голос и звучал виновато, то я этого, признаться, не расслышал. — Ну, весьма сожалею, что так вышло, но сейчас это не столь уж важно. Мне был звонок от Беверли Гамильтон не далее чем пятнадцать минут назад, и она едва ли не сходит с ума. Дело в том, что ей позвонил Бэйкер и требует пятьдесят тысяч долларов в обмен на ее историю болезни. Сказал, что перезвонит ближе к ночи и сообщит, где и как может состояться обмен. Я сказал ей, что нанял вас, чтобы вернуть обратно истории болезни и…

— Истории болезни — именно так: во множественном числе или я ослышался? — Он наверняка услышал, как я заскрежетал зубами в трубку. — Именно так ей и сказали?

— Да, а что тут такого? — последовала пауза, пока до него наконец дошло. — Ох, теперь понимаю. Да, об этом-то я не подумал — не до того было. Вы уж меня из…

— Забудьте об этом, — прервал я, не дожидаясь конца фразы. — Я отправляюсь к ней с визитом в самое ближайшее время.

— Вот и хорошо. — Судя по голосу, доктору явно полегчало. — Полагаю, это та самая ниточка, что приведет нас к Бэйкеру, не так ли?

— По-моему — да, та самая, — ответил я и положил трубку.

На мой взгляд, схватка между двумя сестрами закончилась вничью по причине полного истощения сил с обеих сторон. Кэрол Драри лежала ничком, а то, что осталось от ее хламиды, то бишь ночной рубашки, оказалось накрученным на самые плечи. Обилие царапин на ягодицах делало их похожими на рельефные карты двух горных гребней. Несколько ниже, между слегка раскинутых ног, просматривалась влажная полоска волос рыжеватого цвета. Бок о бок с ней, только на спине, вытянулась Эллен: глаза ее были закрыты, дыхание вырывалось с трудом. Платье было разорвано по всей длине, открывая лифчик, который туго натягивали ходуном ходившие груди, и голубые штанишки, казавшиеся более темными на самом интересном для мужчин месте из-за волос, просвечивающих через тонкую ткань.

Я вытащил из бумажника свою визитную карточку, опустился на колени рядом с Эллен и осторожно подсунул визитку под резинку ее штанишек. Один голубой глаз приоткрылся и с ненавистью глянул на меня, пока я вставал с колен.

— Сейчас не самый подходящий момент, как мне кажется, для представления по всей форме, — вежливо заметил я. — Поэтому я просто решил оставить вам свою визитную карточку.

Она издала тихий звук, похожий на стон, прежде чем смогла перевернуться на живот. «Старик-то мой, оказывается, был прав, — подумал я, пока направлялся к двери. — Он всегда утверждал, что семья только становится крепче, если ее члены время от времени валтузят друг друга до потери сознания».

Глава 4

Беверли Гамильтон проживала в одном из тех шикарных, недоступных для простых смертных пригородов Коннектикута, ставших особенно престижными в последнее время, где строительство самого скромного жилья обходится минимум в сотню тысяч долларов. Живописные подъездные дорожки проложены так, чтобы лишний раз подчеркнуть респектабельность каждого дома, иными словами, чтобы до него нелегко было добраться, дабы — не дай Бог! — лишний раз не потревожить покой обитателей, и я сильно подозреваю, что каждая собака здесь непременно носит усыпанный бриллиантами ошейник.

Гравий на подъездной дорожке был тщательно разровнен граблями, а газоны, судя по всему, были пострижены не иначе как маникюрными ножницами. Я припарковался напротив помпезного сооружения, затем поднялся по трем выложенным мрамором ступеням, ведущим на крыльцо, и нажал кнопку дверного звонка. Приглушенные мелодичные трели донеслись откуда-то изнутри, и затем на крыльце включился свет. Дверь открылась — в проеме стоял какой-то мужик и глядел на меня так, словно я в который раз принес ему извещение на сделанный по почте заказ, уже отвергнутый им по той простой причине, что он ничего не заказывал.

— Да? — Его голос прозвучал как у генерала с четырьмя звездами на каждом погоне, ни разу в жизни своей не отдавшего приказа об отступлении.

— Я бы хотел видеть Беверли Гамильтон, — сообщил я. — Меня зовут Дэнни Бойд.

На мой взгляд, открывшему дверь было лет сорок пять; седеющие густые волосы и такие же усы. Глаза цвета сырой глины были глубоко посажены по обе стороны здоровенного мясистого носа, а тонкие губы сложились в плотную складку, выказывая вечное неудовольствие всем и вся. Даже прошедший таможню дорогой импортный костюм не мог скрыть избыточного веса — фунтов этак с тридцать — своего хозяина. Я решил, что он из той породы людей, которых следует невзлюбить с первого взгляда, что, кстати, и сделал.

— Дэнни — кто? — пролаял он.

— Бойд, — терпеливо повторил я.

— И кого вы хотите видеть?

— Что с вами? — огрызнулся я. — Забыли надеть слуховой аппарат?

Его жирная образина сморщилась, а глаза еще больше помутнели.

— Проклятие! — выдавил он наконец из себя. — Со мной никто еще так не разговаривал, слышите?

— Найджел, — раздался откуда-то позади него женский голос. — Кто там?

— Какой-то недоумок по имени Бойд, — отозвался он. — Не знаю, чем он торгует, но уверен, тебе ничего из этого не нужно.

— Не будь глупцом! — резко одернул его женский голос. — Мистер Бойд — тот самый человек, о котором говорил нам доктор Лэндел. Пригласи его войти!

Мужик неохотно посторонился, и я зашел в передний холл, и только тогда увидел стоящую там женщину с неуверенной улыбкой на лице. Высокая, стройная, с темными волосами, гладко зачесанными назад и собранными в тугой пучок у основания шеи. Далеко не первой молодости, как я определил, однако кожа на лице была без единой морщинки — результат работы косметолога. На ней были черные слаки, плотно обтягивающие ноги, предоставляя возможность полюбоваться на очертания образного бугорка у самого основания бедер, и красная рубашка, расстегнутая по всей длине и открывающая часть живота и небольшие плотные груди, которые сейчас тяжело вздымались, натягивая ткань лифчика.

— Я Беверли Гамильтон, — произнесла женщина мягким голосом. — А это Найджел Морган. Прошу прощения за имевшее место недоразумение, но уверена, что вы не придали этому значения, учитывая тот прессинг, который мы с ним испытываем последние несколько часов.

— Конечно, — заверил я.

— Полагаю, нам всем не помешает выпить, — пробурчал Морган.

Мы прошли в гостиную, обставленную с той ненавязчивой роскошью, которой можно достичь лишь с помощью профессионального декоратора. Морган прямиком направился к бару, тогда как женщина присела на диван и указала мне на кресло против себя.

— Вряд ли имеет смысл говорить об оскорбленных лучших чувствах, в связи с создавшейся ситуацией — это далеко от истины, — начала она. — Найджел и я в ближайшие несколько недель, видимо, поженимся, а он все знает о клинике и о причине, вынудившей меня пройти там курс лечения. Смею предположить, что и вы тоже в курсе дела.

— Доктор Лэндел вскользь упомянул об этом, — буркнул я.

Морган вручил нам всем выпивку, после чего плюхнулся на диван рядом с Беверли Гамильтон.

— Преступная халатность. — Он полыхнул на меня взглядом, словно вина за случившееся лежала на мне. — Если не хуже! Доктора Лэндела следовало бы пристрелить на месте за то, что дал украсть столь важные папки.

— Возможно, вы и правы, — не стал я спорить, — но сейчас это не имеет значения. Главное — вернуть похищенное. Что сказал Бэйкер, когда звонил?

— Он хочет пятьдесят тысяч долларов наличными за историю болезни и снова позвонит ближе к ночи, чтобы оговорить условия обмена. — Голубые, словно затуманенные глаза Беверли Гамильтон пристально изучали мое лицо. — А как обстоят дела с другими, мистер Бойд?

— С другими? — переспросил я.

— Доктор Лэндел сообщил мне, что я не единственная жертва шантажиста. Бэйкер еще не пытался установить с ними контакт?

— Нет, насколько мне известно, — честно признался я.

— Вся загвоздка в том, — прорычал Морган, — как нам, черт побери, теперь быть? Ни Беверли, ни я не можем ни в коем случае допустить той шумихи, которая поднимется, если ее история болезни получит огласку. Но пятьдесят тысяч долларов!.. Этот мерзавец, верно, спятил, настаивая на сумме, равной целому состоянию.

— И, кроме того, у вас нет никакой гарантии, что на шантаже будет поставлен крест, даже если вы ему заплатите, — подлил я масла в огонь. — Все, что ему надо сделать, — это микрокопии с истории болезни, и, скажем, месяцев через шесть он вновь потребует пятьдесят тысяч.

— И какой же выход, мистер Бойд? — В голосе Беверли прозвучала мольба.

— Скажите Бэйкеру, когда он позвонит, что вы готовы платить, — начал излагать я свой план действий. — Когда он сообщит вам место и время обмена, поставьте его в известность, что деньги доставит ваш друг. Бэйкеру такое, конечно, не понравится, но он вынужден будет согласиться.

— А этот друг, — Морган с подозрением покосился на меня, — вы, что ли?

— Да, — кивнул я.

— Вы что же думаете, что мы вот так, за здорово живешь, возьмем и доверим вам пятьдесят тысяч долларов, Бойд? — взревел он.

— Дорогой, — сухо произнесла Беверли Гамильтон. — Не думаю, что мистер Бойд вообще собирается брать с собой какие-либо деньги.

— Все, чего я хочу, — это получить шанс лично встретиться с Бэйкером, — объяснил я.

— Ах вот оно что! — В глазах цвета глины появился осмысленный блеск. — А потом вы вытрясете из него всю душу и отнимете папку. — Морган закивал с победоносным видом. — Да, это идея!

— Ну что-то вроде того, — уклонился я от прямого ответа.

— Но это означает пойти на страшный риск, — в раздумье медленно покачала головой Беверли Гамильтон. — Не хочу быть резкой, мистер Бойд. Но что, если из этого ничего не выйдет?

— У вас есть три возможности, — ответил я. — Известить полицию, уплатить Бэйкеру пятьдесят тысяч либо позволить мне поступать так, как я сочту нужным.

— Бойд прав, — провозгласил Морган. — У нас нет иного выбора, кроме как довериться ему.

— Полагаю, что да. — Судя по неуверенности голоса Беверли Гамильтон, она еще не была окончательно убеждена. — Скажите, случайно, одна из его других жертв не Эллен Драри?

— Да, — признался я, ибо не видел смысла в отрицании. — Вы знаете ее?

— Как же, старая приятельница. — Ее губы скривились в подобии улыбки. — Именно Эллен первой порекомендовала мне клинику Лэндела.

— Что и говорить, хорошенькую она тебе оказала услугу, как говорится, удружила — ничего не скажешь, — окрысился Морган.

— Найджел, дорогой, — она нежно положила на его руку свою, — Эллен никак не могла знать, что такое произойдет, и, кроме того, не будь этой клиники — вспомни? — о нашей предстоящей женитьбе не могло идти и речи.

— Пожалуй, ты права, — нехотя согласился тот.

— Расскажите мне о Бэйкере, — попросил я.

— Что именно? — в свою очередь поинтересовалась Беверли Гамильтон.

— Да все: как выглядит, что за человек…

— Думаю, мне пора немного прогуляться по саду, — буркнул Морган, проявив неожиданный такт и шустро поднимаясь на ноги.

— Бедный Найджел, — пожалела Беверли Гамильтон, после того как Морган покинул гостиную. — Не могу винить его за приступы ревности при одном лишь упоминании имени Пола Бэйкера. Что же до меня, то я думаю в первую очередь о том, что если бы не лечение с его участием, то даже одно упоминание о четвертом замужестве довело бы меня до истерики.

— Понимаю, — терпеливо кивнул я. — Итак, Пол Бэйкер…

Она в свою очередь кивнула:

— Он молод, по-моему, ему лет двадцать шесть, может, чуть больше. Очень высокий, великолепно сложен, черные волосы и усы, глаза голубые. Мужественный, даже слишком, — тут она слегка покраснела, — я имею в виду в определенных ситуациях.

— Знал ли он, кто вы такая, во время вашего пребывания в клинике?

— Нет, — твердо ответила она. — Я знала его как Пола, а ему я была известна все это время как Джанни. Конечно, мы говорили об очень многом, но никогда о личной жизни вне стен клиники.

— Говорил ли он когда-либо о своих амбициях или планах?

— Нет, насколько могу припомнить.

— А еще что-либо вы можете мне сообщить — пусть, на ваш взгляд, даже несущественное, что могло бы хоть как-то помочь в моей работе?

Она секунду подумала, затем отрицательно покачала головой:

— Прошу прощения, но…

— Что ж, благодарю вас, — уныло произнес я и протянул ей свою визитку. — Если вспомните или он даст о себе знать, позвоните.

— Конечно. — Она улыбнулась. — Не знаю, как и благодарить вас за попытку помочь мне, Бойд.

— Обратную дорогу я найду сам, — буркнул я и поспешил на выход.

В ночном воздухе возле моей машины висело синее облачко табачного дыма. Морган вынул толстую сигару изо рта, когда я подошел ближе и хрюкнул в знак того, что заметил его.

— Всякий раз, когда она упоминает эту чертову клинику, я готов лопнуть от злости, — признался он. — Может, там и вылечили ее или же просто запудрили мозги — знает один лишь дьявол! — да нет никакой разницы. Что же до меня, то эта женитьба у меня уже третья по счету, а по части секса я еще никогда не испытывал никаких затруднений. Считаю, что все беды Беверли оттого, что ей прежде ни разу не встретился настоящий мужчина — во всех трех замужествах ей так ни один и не попался — вот где собака зарыта. Встреть она меня раньше, и мы бы сейчас не висели на крючке шантажиста.

— Не все так просто, — глубокомысленно заметил я.

— И вы туда же, Бойд, — прорычал Морган. — Незачем корчить передо мной умника. У меня для вас есть кое-какие мелкие соображения, и я хотел бы сообщи! L их для начала.

— О’кей! — Я закурил сигарету. — Слушаю.

— Например, а что, если Лэндел учредил свою клинику вовсе не затем, чтобы избавлять людей от сексуальных проблем? Это, во-первых, слишком уж подходящее заведение для такого «бизнеса», как шантаж.

— Вполне возможно, — не стал я спорить.

— «Возможно»? — послышался смешок. — А по-моему, это более чем вероятно., Как знать: может, сейчас этот самый прохвост Бэйкер сидит себе преспокойно в клинике за выпивкой на пару с Лэнделом, и оба держатся за животы от смеха?

— Сие нам неведомо, — уклонился я от прямого ответа.

— Сразу же после того, как Лэндел назвал ваше имя Беверли по телефону, я навел о вас справки, Бойд, — важно заявил Морган. — Вошел в контакт с теми, о ком вам знать совсем не обязательно, и они подтвердили, что с вами все о’кей. Поэтому я и решил: вы единственный, с кем я могу быть откровенным. Кстати, если начистоту, сколько пообещал вам заплатить Лэндел?

У меня возникло желание затолкать ему в глотку его же горящую сигару, но что-то вмонтированное в мозгу, наподобие кассового регистра, успело издать предупредительный звонок.

— Если верну ему эти истории болезни и на шантаже будет поставлен крест, — я решил не лукавить, — то Лэндел отстегнет мне десять штук.

— Столько же дам я, — твердо заверил Морган. — За возврат досье Беверли и за то, чтобы потом из нее не выжимали все соки. К дьяволу всех остальных, пусть позаботятся о себе сами. — Он подался ко мне всем корпусом и постучал по груди толстым пальцем. — Это отличное предложение, Бойд. Поэтому пусть вас не мучает совесть, если кинете пристальный взгляд на то, что творится в самой клинике, а не только за ее пределами. Что скажете на это?

— Я подумаю над вашим предложением, — пообещал я.

— Ну хорошо, — недовольно пробурчал Морган. — А Беверли незачем знать о таких вещах. Пусть наш разговор останется между нами, договорились?

— Согласен! А вы знаете Эллен Драри?

— Задушевную подругу, что втравила Беверли во всю эту историю? — Он отрицательно покачал головой. — Нет, да и знать не хочу. Дал бы ей с удовольствием по физии, чтобы зареклась на будущее открывать свою широкую пасть.

— Лучше — ногой под зад, — возразил я, — иногда хороший пинок помогает старым леди при входе и выходе из лифта.

Он все еще потешался над моим замечанием, пока я забирался в машину и трогал ее потом с места.

Перевалило уже за одиннадцать вечера, когда я наконец вернулся к себе в берлогу на Манхэттен, Запад Центрального парка, соорудил выпивку, а затем подошел к окну пятнадцатого этажа, чтобы немного полюбоваться видом, открывающимся из него. Последние два дня в воздухе ощущался холодок осени, и листва на деревьях то здесь, то там уже подернулась желтизной. Вскоре она начнет опадать, и, пробираясь по парку, придется брести в ней по колено. Затем настанет зима — и южная часть Центрального парка вновь начнет мозолить мне глаза, а я — меня томило недоброе предчувствие — все еще буду рыскать в поисках экс-суррогата по имени Пол Бэйкер.

Внезапно раздавшийся в дверь звонок вынудил меня оторваться от философских рассуждений.

Высокая, элегантная женщина, блондинка с короткой стрижкой, проследовала мимо меня в квартиру, едва я успел открыть дверь. К тому времени, как я затворил ее и попытался задержать гостью, она уже стояла посреди гостиной.

— Я извлекла вашу визитную карточку из того места, куда вы ее — не иначе как от очень большого ума — запихнули, — ледяным голосом поведала она. — А также узнала и о многом другом от Кэрол, когда мы обе пришли в себя. Как может такой тупица, как вы, Дэнни Бойд, зарабатывать себе на жизнь, подвизаясь в качестве частного детектива?

— Да уж, — посетовал я, — едва хватает на хлеб с маслом.

— Я устала как собака, — заявила блондинка все тем же ледяным тоном. — Все болит, и синяки на тех местах, где до сегодняшнего дня мне и в голову не приходило, что они могут появиться. Дадите мне выпить?

— Что именно?

— Немного шотландского виски со льдом.

Я выполнил ее просьбу, а заодно приготовил выпивку и себе. К тому времени, когда вернулся из кухни, она уже сидела на диване, полузакрыв глаза. На ней был светлый, под горло свитер, ткань которого туго натягивали пышные груди, и слаки горчичного цвета, плотно облегающие бедра. Прическа была в полном порядке, и трудно было представить ее еще недавно валяющейся на полу в расхристанном виде, какой она запечатлелась в моих глазах в наше последнее с нею свидание.

Она чуть склонила голову — от силы на полдюйма — в знак признательности, когда брала стакан из моих рук, после чего отпила большой глоток. Я тоже сел на диван, но не рядом, а оставив небольшое пространство между нами, чтобы ненароком не коснуться синяков на теле гостьи.

— Ушло немало времени, чтобы вытянуть из Кэрол все подробности, так как сестра и потом все время порывалась вновь затеять драку, — устало поведала она. — Можете себе представить, каково это: пытаться вести вразумительный разговор, сидя у кого-то на животе и прижимая коленями руки того к полу?

— Да, без сноровки нелегко, — согласился я.

— Короче говоря, из ее слов я поняла, что Пол Бэйкер исчез из клиники прошлой ночью, прихватив три истории болезни, и одна из них — моя.

— Верно, — подтвердил я.

— И вы, как и Джон Лэндел, думаете, что в его планы входит шантаж.

— Опять верно.

— А Беверли Гамильтон — одна из тех, других пациенток, оказавшихся вовлеченными в эту грязную историю?

— Вопросы подобного рода вам надо задавать не мне, — буркнул я.

— Лихо! — Лицо ее вытянулось. — Дорогая Беверли и тот недоумок, за которого она собралась замуж, никогда не простят мне случившегося. Это ведь именно я порекомендовала ей эту клинику.

— Бэйкер уже звонил Беверли, — рискнул сообщить я — все равно ей станет известно. — Он хочет пятьдесят тысяч долларов в обмен на ее историю болезни.

— Звучит так, что этот Бэйкер не без амбиций. А как он выглядит?

Я уставился на нее открыв рот:

— Как вас прикажете понимать: вы что, не знаете его?

— Я первой задала вопрос, — огрызнулась она. — Ответьте на мой, и я отвечу на ваш.

— Судя по тому, что слышал, ему перевалило за двадцать, — прорычал я. — Черные волосы и усы, голубые глаза, сложен как полубог и полон мужской силы.

— Никогда в жизни его не встречала, — холодно сообщила она в свою очередь. — Мой суррогат был во всем отличен от него, за исключением разве что мужской силы.

— Лэндел сообщил мне, что общим для всех трех историй болезни, — уточнил я, — был один и тот же мужской суррогат.

— Он вполне мог ошибиться, — бесстрастно произнесла она. — И вам, Бойд, непременно надо уточнить это у Лэндела при первой же возможности.

Она опять прикрыла глаза, затем допила то, что оставалось в стакане, и поднялась на ноги:

— Я очень устала. Единственная причина, по которой побеспокоила вас — настоятельная для меня необходимость сообщить вам две вещи. Первая — я хочу, чтобы вы и доктор Лэндел знали: я абсолютно не намерена платить хотя бы цент шантажисту Бэйкеру, или как бы его там ни звали. И вторая — потребовать, чтобы вы оставили мою сестру в покое.

— Кэрол? — изумился я. — Дьявольщина! Да я и встретил ее сегодня впервые.

— Это ничего не значит. — Ее лицо походило на застывшую маску, когда она впилась в меня взглядом. — Я же видела, что вот-вот могло произойти, когда вошла в комнату. Кэрол здорово повезло, что я вовремя вернулась домой.

— Может, вам стоит приковывать сестру цепью к стене ванной всякий раз, когда собираетесь выйти из дому? — с издевкой предложил я.

— Мне знаком тип такого мужчины, как вы, Бойд. — В ее голосе слышалось нескрываемое презрение. — Весь во власти грубого тщеславия самца, до умопомрачения влюбленного в свой словно высеченный из каменной глыбы профиль. Я хочу еще раз предупредить вас: держитесь подальше от Кэрол, или же я превращу вашу жизнь в сущий ад!

Она проследовала мимо меня так, словно никакого Дэнни Бойда здесь и не было вовсе, и когда я опомнился, то успел догнать ее уже у самой двери.

— Не это ли так гложет вашу душу и превращает вашу далеко не безгрешную жизнь в сущий ад? — спросил я, заскрежетав зубами. — Одна-единственная мысль о том, что вдруг младшая сестра пойдет по стопам старшей и станет тем, чем вы стали на самом деле… сучкой, иного слова здесь и не подберешь?

Какой-то миг ее глаза горели холодной яростью, а потом она стремительно подняла правую руку. Ее ладонь с силой ударила меня по одной щеке, а через долю секунды и по другой.

— Это, — выдохнула она со злобой, — за то, что вы правы, пусть даже и на ничтожную часть процента!

Дверь захлопнулась за ней, а я так и остался стоять, с яростью в душе и горевшими от боли щеками. В этот момент раздался телефонный звонок. Я побрел обратно в гостиную, снял трубку и рявкнул в микрофон:

— Бойд!

— Мое имя Бэйкер, — раздался у меня в ухе нарочито небрежный голос. — Я только что звонил Беверли Гамильтон по поводу наших с ней дел. Она не слишком церемонилась со мной, настаивая на том, что ее друг Бойд позаботится о всех деталях по ее просьбе. Я все проверил по телефонной книге, сразу же как только положил трубку, и теперь хочу выяснить: с тем ли Бойдом разговариваю.

— Валяйте выясняйте и дальше, это вам ничем не грозит, — предложил я.

— Значит, вы и есть тот самый Бойд, — удовлетворенно произнес голос в трубке. — Думаю, нам следует поговорить и попробовать прийти к соглашению, выгодному для нас обоих.

— О’кей! — не замедлил согласиться я. — Когда и где?

— А почему бы и не прямо сейчас? Зачем откладывать в долгий ящик? Я остановился в клоповнике на Таймс-сквер, именуемый с помпой отель «Кэтхэй». Комната номер 203.

— Буду через пятнадцать минут, — уверил я.

— Просто чисто дружеская встреча, — коротко уточнил голос. — Я хочу сказать, что не намерен иметь при себе пушку или какое-то другое оружие, Бойд. А истории болезни припрятаны в надежном месте и оно довольно далеко от отеля.

Глава 5

Отель был из тех, лучшие дни которых пришлись на те времена, когда их просто называли ночлежками. В вестибюле понуро стояла в горшке пальма, увядшая и густо покрытая пылью, а ковер на полу был протерт почти до дыр. Любой, кто к этому времени еще не оказался у себя в номере, решил я, либо жулик, либо ненормальный. Дежурный клерк крепко спал на своем стуле у стены, и рот его был широко открыт. Я поднялся на один лестничный пролет, а затем прошествовал по длинному мрачному коридору, пока не отыскал нужный мне номер.

— Кто там? — спросил приглушенный голос секунды через две после моего стука в дверь.

— Бойд, — отозвался я и осторожно вытащил свой тридцать восьмой из кобуры под мышкой.

Послышался звук ключа, поворачиваемого в замке, и дверь открылась. Плюгавый мужичонка предстал передо мной лицом к лицу, увидел пушку в моей руке и шустро отступил на пару шагов. Росточку в нем было от силы футов пять с небольшим — еще эдак дюйма два, он был совершенно лысым, а кожа лица здорово смахивала на шкуру рептилии, особенно когда морщилась при улыбке.

— Пол как в воду глядел, когда предположил, что вы явитесь с пушкой наготове и ворветесь в номер, с тем чтобы вытрясти из него всю душу. Поэтому и оставил, как теперь понимаю, здесь меня вместо себя.

— Тогда кто вы такой, черт побери?

Он изящно пожал плечами, и, в отличие от физиономии, его безупречно сшитый костюм не собрался в складки.

— Имена здесь большой роли не играют. Можете величать меня Чаком, если вам так угодно.

Я убрал свою пушку обратно в сбрую на плечах, затем закрыл дверь. Он повернулся спиной ко мне, быстро прошел к бюро и достал початую бутыль пшеничного виски.

— Не хотите ли выпить, Бойд?

— Почему бы и нет? — согласился я.

— Достать лед в такой дыре, как этот отель, — вещь просто невозможная.

— В такой дыре вряд ли что вообще возможно, — буркнул я.

Он плеснул виски в стаканы, передал один мне, а в свой вцепился обеими руками.

— Мистер Бойд! Крайне нежелательна бурная реакция с вашей стороны на то, что я собираюсь сейчас вам сообщить. — Проницательные карие глаза Чака с опаской изучали мое лицо. — Я всего лишь посредник и должен в точности передать вам слова Пола.

— Я само внимание, и ничего больше, — заверил я.

— Первое, сказал Пол, что все козыри у него на руках и тон в игре будет задавать он. Истории болезни находятся в известном только ему одному надежном месте. Более того, он знает всех трех потаскух, повязанных в деле, их подноготную и сколько в точности они могут заплатить, не пойдя при этом по миру. — Тут посредник выдержал небольшую паузу и небрежно добавил: — Все они вместе, по расчетам Пола, тянут на сто тысяч долларов.

— Дальше!

— Он также вычислил — в связи с новым развитием событий, — что частный сыщик вроде вас лишь в самом начале может получить некоторое преимущество, используя фактор внезапности. Но Беверли Гамильтон лишила вас этого преимущества, и сейчас вам ничего не светит, Бойд. Ровным счетом ничего!

— Бэйкер мог все это изложить мне спокойно и по телефону, — окрысился я.

— Пол — реалист, — сообщил Чак мне со всей любезностью. — Он знает, что даже обреченный на неудачу человек, если он ловок и сообразителен, способен в самый последний момент заставить колебаться чашу весов. А посему — зачем наживать себе неприятности, если можно купить сотрудничество? — Он вновь выдержал паузу для пущего эффекта. — Он готов выложить вам за содействие двадцать пять штук чистоганом.

— И в чем же оно будет заключаться? Это содействие?

— Для вас участие в деле не станет слишком обременительным. — Чак пожал плечами. — Будете продолжать делать то, чем занимаетесь и сейчас, — пытаться найти Пола и вернуть истории болезни обратно в клинику. Ваш клиент не сможет ни в чем обвинить вас, если вы потерпите фиаско, ведь верно?

— Может, да, а может, нет, — пробурчал я. — А откуда мне знать, доведется ли Дэнни Бойду хотя бы подержать в руках обещанные ему двадцать пять тысяч?

— Пол и на сей счет позаботился. — Он ухмыльнулся. — Идея Беверли Гамильтон состоит в том, чтобы вынудить Пола дать согласие на ваше участие в обмене — передаче денег за истории болезни — и тем самым предоставить вам возможность, пусть и сомнительную, сграбастать его. Ну так почему бы не продолжать придерживаться такого сценария? Почему бы нам не подставить вас в качестве посредника и для всех трех потаскух? Вы принесете с собой сотню тысяч баксов, а взамен получите истории болезни с заверениями, что впоследствии ни одну из этих баб больше не будут шантажировать, и вам тут же на месте отсчитают двадцать пять процентов от суммы.

— Все прелестно и по-дружески, — уточнил я. — И ни у кого никакой мыслишки насчет того, чтобы прихватить на рандеву пушку, а то и парочку здоровенных амбалов, опять же не с пустыми руками?

— Пол сказал, что мы должны доверять друг другу, — возразил Чак серьезным тоном. — Мы можем организовать встречу в каком-нибудь многолюдном месте, например на площади у входа в Центральный парк, где вечно толпится народ и где будет попросту глупо вытаскивать пушку. Такие детали можно оговорить и позже.

— Он уже вышел на Беверли Гамильтон, — заметил я, — и может в любой момент — стоит только поднять трубку — связаться с Эллен Драри. Но как Пол собирается добраться до Эврил Пэсколл, раз она все еще находится в клинике?

Он нахально осклабился:

— Пол еще думал, придет ли вам это в голову. Он сказал: вам не стоит трепаться насчет ее — это его забота.

— Есть и еще кое-что, — не унимался я. — Он мог сделать, а то и уже сделал, копии с этих историй болезни и всякий раз при желании вновь займется вымогательством — аппетит приходит во время еды.

— По словам Пола, это не умно. Годится только на раз и сработает в полную силу ровно на столько же. По первому заходу жертвы со страху не станут возникать и подчинятся как миленькие, но если он попытается вновь пустить в ход шантаж, то эти бабы с воплями кинутся в полицию.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — заявил я.

— Конечно, — кивнул он. — Пол сказал, что в вашем распоряжении до окончательного ответа двадцать четыре часа. Он позвонит вам на квартиру завтра ближе к ночи.

— О’кей! — Я допил свой стакан и поставил его на бюро. — Почему бы ему не раскрутить и Лэндела, коли на то пошло?

Мужичонка энергично замотал головой:

— Исключается по причине отсутствия денег. Вся наличность доктора ушла на организацию этой клиники, он всего лишь шесть месяцев руководит ею и еле-еле сводит концы с концами. Будет большой удачей для Лэндела, если он вскоре и вовсе не вылетит в трубу.

— А вы-то сами, Чак, здесь с какого боку припека?

— Я? — Его карие глазки лучились скромностью. — Я просто друг Пола, а ему был нужен надежный человек для разговора с вами.

— Ну и сколько же лично вам обломится с этого дела?

— Не так чтобы очень уж много. — Он ухмыльнулся и, разведя на дюйм большой и указательный, указал, сколько именно. — Самую малость.

— Итак, на раздумья в моем распоряжении время до завтрашней ночи, — подытожил я, — и Бэйкер сам мне позвонит за ответом.

— Все верно, — быстро кивнул Чак. — Подумайте хорошенько, Бойд. В жизни не слишком часто обламывается шанс так легко заработать кучу денег.

— Вы правы, — глубокомысленно ответил я и пообещал: — Буду думать, пока мозги не начнут капать из ушей.

— Как насчет выпивки на посошок?

— Нет, благодарю! День выдался долгим, а у меня голова и без виски уже идет кругом.

Я направился к двери, и он засеменил рядом.

— Есть одна мыслишка, которая не дает мне покоя, Чак, — признался я. — Допустим, одного из других мужских суррогатов, оставшихся в клинике, вдруг да и осенит та же самая идея, что и Бэйкера? Как бы шантаж не превратился в своего рода эпидемию?

Он зашелся от смеха, словно я рассказал ему самый смешной анекдот из тех, что слышал за последнее время.

— А у вас, пожалуй, незаурядное чувство юмора, — заявил он, отдышавшись.

— У меня? — уточнил я на всякий случай, не веря своим ушам.

— Ну, — он широко распахнул дверь, — надеюсь когда-нибудь мы встретимся снова. Такое более чем возможно, если вы и Пол сумеете-таки договориться. Очень на это надеюсь.

— Все может быть, — уклончиво ответил я.

Я шагнул в коридор, и дверь бесшумно закрылась за мной. Дежурный клерк по-прежнему спал с открытым ртом и слегка похрапывал, когда я прошествовал через вестибюль. Поймать такси не составило труда, и уже до часу ночи по местному времени я оказался в своей квартире. Приготовив выпивку, я без сил плюхнулся в кресло. Были времена, подумал я с примесью ностальгии, когда Дэнни Бойд никому не давал спуску. Реагировал мгновенно. Любая сучка не в настроении, которая заехала бы ему дважды по морде, не только тут же получила бы сдачи, но и подверглась такой экзекуции, что вскоре с воплями начала молить о пощаде и слезно просить прощения. А как насчет «сделки века»? — напомнила о себе злая мысль. Большой бравый Бойд врывается в номер с пушкой 38-го калибра, а затем послушно прячет ее, когда какой-то гном размером с пинту советует ему это сделать! И этот шплинт имел наглость, совершенно не опасаясь, что я могу свернуть ему шею, предложить мне роль вымогателя и приспешника жалкого жиголо, подвизающегося в сомнительной клинике в качестве мужской проститутки. Я допил то, что оставалось в стакане, и отправился в постель, в надежде, что если смогу встать пораньше, то по дороге в клинику верну себе способность здраво мыслить.

Вестник наступающего дня — луч утреннего солнца — просочился сквозь плотно закрытые ставни, и Лэндел с раздражением отвернулся, когда он упал ему на лицо.

— Не вижу, чего ради вы утруждали себя поездкой в такую рань, Бойд. — Он вздохнул. — Насколько понимаю, вы еще не — добились никакого прогресса. Сообщаете мне, что Бэйкер позвонил Беверли Гамильтон и потребовал пятьдесят тысяч долларов в обмен на ее историю болезни, отказавшись при этом наотрез, чтобы вы были ее курьером. Поэтому рухнул ваш единственный шанс перехватить инициативу. И это все, что вы можете мне сказать!

— Я приехал сюда не затем, чтобы давать ответы, — возразил я, — а лишь за тем, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Хорошо, но пожалуйста, будьте кратки: у меня сегодня напряженный график.

— Беверли Гамильтон ни черта нового так и не сообщила мне о Бэйкере, кроме как самого общего описания его внешности, которое ничем не отличается от того, что вы мне уже дали, — пожаловался я. — Зато позже, по возвращении к себе домой, меня удостоила визитом Эллен Драри. Она заявила, что вообще никогда не встречала Пола Бэйкера и не имеет никакого понятия о том, как он выглядит. Ее мужской суррогат был во всем отличен от него, ну разве что кроме неутомимости.

— Она сказала — что? — Лэндел уставился на меня с отвисшей нижней челюстью.

— Да то, что вы только что слышали, — огрызнулся я. — Она решила, что вы попросту ошиблись, когда сказали мне, что во всех трех случаях присутствовал один и тот же мужской суррогат. Поэтому она предложила мне уточнить этот аспект лично у вас.

Лэндел медленно потер лоб длинными гибкими пальцами.

— Вы вконец поставили меня в тупик своими словами, Бойд. Конечно, это был Бэйкер во всех трех случаях. Я… — Он внезапно принял решение и нажал кнопку на устройстве внутренней связи. — Мисс Уинтур?

— Доктор? — прошелестел из динамика голос.

— Пожалуйста, прямо сейчас зайдите ко мне в офис. — Он отпустил кнопку и полыхнул на меня взглядом: — Это, случайно, не проявление чувства юмора в вашем понимании, Бойд?

Джейн Уинтур пожаловала в офис спустя пару секунд, избавив меня тем самым от проблемы: придумывать глупый-глупый ответ на еще более глупый вопрос. Она была облачена в ту же самую ослепительно белую униформу, что и в день моего первого визита в клинику, и испытывала те же трудности: не дать упругим пышным грудям прорваться сквозь тонкую ткань халата. Большие темные глаза глянули на меня, прожгли насквозь и наконец обратились на Лэндела.

— Мисс Уинтур, — резко спросил тот, — вы помните пациентку по имени Эллен Драри?

— Да. Была у нас около трех месяцев назад и провела в клинике пять недель.

Лэндел забарабанил пальцами по крышке стола:

— Кто ей был назначен во время курса лечения в качестве мужского суррогата?

— Пол Бэйкер, — последовал уверенный ответ.

— И никто больше?

— Конечно нет. — Ее брови поднялись ровно настолько, чтобы на лбу не образовались морщинки. — Это одно из строжайших правил нашей клиники. Только один мужской суррогат может быть назначен любой пациентке на все время ее пребывания в клинике.

— Это может служить ответом на ваш вопрос, Бойд? — буркнул Лэндел, обращаясь ко мне.

— Кто знает? — пробурчал я в свою очередь. — Зачем бы Эллен Драри тогда лгать?

— Откуда, во имя дьявола, мне знать — зачем ей это понадобилось! — Он до боли стиснул кончик мясистого носа, чтобы вернуть себе самообладание. — Прошу прощения, Бойд, за то, что сорвался, но…

— Сколько всего здесь у вас работает людей, доктор? — прервал я.

— Даже не знаю. — Он часто заморгал. — Около пятидесяти, полагаю.

— Есть мисс Уинтур, — бойко подсказал я, — и еще регистраторша, которую я тоже уже встречал.

— Целый штат медсестер, — продолжил он, — кухня, прачечная, штат уборщиц, садовник…

— Большая клиника, — не мог не согласиться я. — Должно быть, влетело в немалую сумму одно только строительство, не говоря уже о выкупе земли. Да и обзавестись клиентурой тоже, наверное, обошлось недешево. А сколько точно у вас в штате мужских суррогатов?

Его пальцы вновь выбили барабанную дробь на крышке стола.

— Их число… уф… варьируется.

— В каких пределах? — не отставал я. — Между двумя и тремя? От пяти до шести?

— Что кроется за вашими вопросами, Бойд? — желчно спросила Джейн Уинтур, придя на помощь Лэнделу.

— Просто у меня возникла дикая мысль, — признался я. — А что, если за все время с момента открытия клиники и по сей день в ней побывало всего лишь три пациентки? Причем все три в разное время, и самая первая была Эллен Драри. Затем, когда она выписалась, прибыла Беверли Гамильтон, и после того, как та покинула клинику, сюда заявилась Эврил Пэсколл. Одного мужского суррогата вполне могло оказаться достаточно для всех трех пациенток, разве не так?

— Почему бы вам не предложить ему не лезть не в свое дело? — обратилась к доктору мисс Уинтур звенящим от возмущения, как туго натянутая струна, голосом. — У него не только скверные манеры, но он к тому же совсем некомпетентен!

— Мне понятны ваши чувства, мисс Уинтур, — сдавленным голосом ответил Лэндел. — Но я также думаю, что Бойд вправе рассчитывать на нашу откровенность. — Он взглянул на меня, не скрывая ненависти в глазах. — Вы правы: здесь был только один мужской суррогат — Пол Бэйкер.

— И только три женщины-клиентки?

— Да!

— А как вы объяснили внезапное исчезновение Бэйкера Эврил Пэсколл?

— Я сказал ей, что у него обнаружили вирус, и нам пришлось на несколько дней положить его в изолятор.

— Беверли Гамильтон то ли не может, то ли не хочет рассказать мне о Бэйкере, — начал я рассуждать вслух. — Эллен Драри наотрез отрицает, что вообще знает его. Остался шанс, что с Эврил Пэсколл мне повезет больше, и она окажется в состоянии сообщить хоть что-то о нем.

— Например, цвет глаз, — процедила сквозь зубы мисс Уинтур.

— По моему разумению, даже самый профессиональный суррогат может иногда расслабиться с женщиной, с которой спит по долгу службы, и сболтнуть ей о себе лишнего, — предположил я.

— Согласен, — резко произнес доктор Лэндел, — но мы никак не можем позволить мисс Пэсколл никоим образом узнать о происходящем! — Его даже в дрожь бросило при одной этой мысли. — Она истеричка. Если ей станет известно, что Бэйкер исчез, похитив ее историю болезни…

— Вы правы, — весело подхватил я. — Но есть один способ сделать так, чтобы она стала говорить со мной и при этом совершенно забыла о Бэйкере.

— Это какой же? — Лэндел недоуменно уставился на меня.

— Скажите ей, что вирусная инфекция Бэйкера усилилась, — начал объяснять я, — и уже перешла в четырехстороннюю пневмонию, так что ему придется проваляться на больничной койке минимум шесть недель. Поэтому вы подыскали ей нового суррогата, — я постарался напустить на себя скромный вид, произнося заключительные слова, — некого Дэнни Бойда.

Глава 6

Мисс Уинтур захлопнула за нами дверь своего офиса, затем резко повернулась ко мне, ее большие темные глаза пылали ненавистью.

— Меня все еще не покидает мысль, что доктор Лэндел не иначе как спятил, дав согласие на этот дурацкий маскарад, — в бешенстве выговорила она.

— Может, он и выжил из ума, — не стал я спорить. — Но если нам не удастся быстро найти Бэйкера, то Лэнделу придется распроститься с клиникой, а вам с работой.

— Возможно, вы и правы. — Плечи женщины как-то поникли. — Во всяком случае, ему не в чем будет винить меня, если что-то случится, так как эта безумная идея целиком принадлежит ему и вам.

— Как это понимать, если что-то случится? — насторожился я.

Уголки ее губ изогнулись книзу, придав улыбке зловещий вид.

— У Эврил Пэсколл проблема особого рода. Не будет преувеличением, по-моему, отнести ее к разряду уникальных.

— И что же это за проблема?

— Очень скоро узнаете сами. — Ее улыбка уже стала не просто зловещей, но садистской. — Доктор всегда придерживается политики: не давать суррогату никакой предварительной информации о пациентке, с которой предстоит работать. Он считает, что сведения подобного рода способствуют созданию предвзятого отношения, а это не принесет обоим ничего, кроме вреда.

— Неужели вы не можете дать мне хотя бы слабую зацепку? — с надеждой взмолился я.

Ее улыбка стала совсем отрешенной и еле заметной.

— Нет, Бойд, в этом заведении так дела не делаются. Кроме того, как я вам уже сказала, — моя хата с краю.

— Спасибо и на этом, — пробормотал я.

— Не стоит благодарности, — ответила она, внезапно повеселев. — Теперь мне, пожалуй, лучше пойти и поговорить с Эврил Пэсколл, дабы подготовить ее к появлению нового мужского суррогата. На это уйдет некоторое время, поэтому, если есть что-то такое, что вы хотели бы сделать не откладывая на потом…

Я отрицательно покачал головой:

— Буду ждать вас в вашем офисе, здесь.

— Очень хорошо! — Мисс Уинтур понадобилось дойти до самой двери, чтобы только тогда, обернувшись, бросить мне через плечо с издевкой: — Если найдете что-то интересное в моих ящиках, дайте и мне потом знать.

Дверь захлопнулась за ней с шумом, похожим на салют, произведенный из одного ствола. Я погрузился в кресло и закурил сигарету. В офисе не было зеркала, а посему не представлялось никакой возможности убедиться, в порядке ли мой профиль. Да и какого дьявола! Я замыслил краткую атаку, от силы минут на пять, а этого времени было слишком мало, чтобы успеть рассмотреть свой профиль в деталях, и вполне достаточно, чтобы прийти в экстаз от его совершенства — мой профиль самое испытанное средство воздействия на женщин — и внушить Эврил Пэсколл желание немедленно сдаться. А потом, когда я стал бы заниматься с ней любовью, со свойственным мне темпераментом и утонченностью, она непременно бы раскололась и выложила все, что знала о Поле Бэйкере, — лучшего стимула вызвать ее на откровенность, чем кровать, и не придумаешь!

Джейн Уинтур, казалось, не было чертовски долго. Сверившись по часам, я прикинул, что она отсутствует уже около пятнадцати минут. Я совсем было решил отправиться на ее поиски, когда зазвонил телефон на столе. Я снял трубку и произнес: «Офис мисс Уинтур» — в сугубо деловом тоне.

— Бойд! — Ее холодный голос нельзя было не узнать даже по телефону. — Это Джейн Уинтур. Я только что от Эврил Пэсколл, и она уже ожидает вас.

— А вы не собираетесь нас представить друг другу? — робко поинтересовался я, почти не надеясь на положительный ответ.

— У меня сейчас есть дела и поважней. Как бы то ни было, но я подготовила почву, и она ожидает вас в любой момент. Сверните направо, когда выйдете из моего офиса, и следуйте по коридору до конца. Она в палате под номером 17.

— О’кей! — ответил я. — Уже иду.

— Желаю удачи!

— Благодарю, — отозвался я, и тут мне показалось, что я расслышал на другом конце провода что-то вроде хихиканья.

— А может, вам удача и ни к чему, — произнесла она сдавленным голосом. — Из всех мужчин, виденных мною, вы самый толстокожий, так что… — И тут она повесила трубку.

Коридор дважды круто сворачивал направо и, казалось, тянулся до бесконечности. Я уже готов был отчаяться и вознести молитву святому Бернарду, чтобы тот нашел меня в этих стенах и помог выбраться на свет Божий, когда впереди увидел номер, который искал. Я вежливо постучал в дверь, и она приоткрылась сама на несколько дюймов.

— Входите, — раздался голос с сильным акцентом. — Открыто!

Я вошел в маленькую прихожую, закрыл за собой дверь, и тут до меня дошло, что это не больничная палата, а скорее небольшая квартира. Это имело смысл, так как обеспечивало пациентке комфорт и приватность, не только когда она в процессе лечения использует мужского суррогата, но и на время всего своего пребывания в клинике.

— Ванная комната, — вновь донесся до меня голос из глубины помещения, — через дверь, слева от вас. Пожалуйста, разденьтесь до пояса и наденьте маску.

— Маску? — вырвалось у меня.

— Я никогда не вижусь и не разговариваю с мужчиной, одетым до пояса и без маски на лице, — сообщил голос самым решительным тоном.

«Так вот почему Джейн Уинтур держала рот на замке!» — подумал я. Здесь, судя по всему, мне предстоит встретиться с «шизо», да еще с глазу на глаз. Но отступать было поздно, и я не хотел стать всеобщим посмешищем. Мне нетрудно было представить, как торжествующе посмотрит на меня мисс Уинтур, если признаюсь, что с позором показал пятки в самом начале своего дебюта в роли мужского суррогата.

Ванная комната была как ванная комната, и я снял с себя пиджак, галстук, рубашку и затем примерно с секунду восхищался отражением в зеркале величественного торса Бойда, прежде чем взял бархатную маску, которая небрежно свисала с края раковины. Надев ее, я вновь кинул взгляд на свой профиль в зеркале. С первого взгляда ощутил некоторую нервозность, да и второй взгляд ничем не улучшил первого впечатления. За исключением разве что прорезей для глаз, да и то потому, что без них не обойтись, маска закрывала мне почти половину лица — от середины лба до кончика носа. Это была та самая штука в духе голливудских триллеров, что заставила бы завизжать от страха домашнюю хозяйку, доведись ей заглянуть ненароком в дверь, если вдруг по непонятной причине она забрела бы в клинику. Я нервно помахал рукой своему отражению в маске и вышел из ванной комнаты.

Эврил Пэсколл, как я выяснил несколькими секундами позже, ожидала меня в спальне.

— Закройте дверь! — потребовал как бы доносящийся из самого нутра голос.

Я покорно подчинился и стоял, стреляя глазами, почти в полной темноте. Тяжелые шторы на окнах были плотно занавешены, и мне едва удалось разглядеть силуэт, находящийся от меня футах в шести. Затем мои глаза попривыкли к темноте, и мне осталось только пожелать, чтобы они лучше и не делали этого. Фигура, представшая моему взору, вне всяких сомнений, принадлежала женщине. Женщине с длинными, соломенного цвета волосами, которые в беспорядке падали ей на плечи. Она была тоже обнажена до талии, и ее молочно-белые полные груди с вызывающе торчавшими сосками могли бы вызвать у меня соответствующую реакцию, но — увы — почему-то не вызвали. Все, что было на ней из одежды, — это кожаные коротенькие шортики и кожаные сапоги, доходящие до колен. Я все еще стоял разинув рот, когда услышал слабый свистящий звук. Разум мой отказывался верить глазам моим, но они упорно убеждали, что не лгут. В правой руке она держала кожаную плетку. Рука быстро взметнулась вверх, и на этот раз свистящий в воздухе звук заставил похолодеть кровь в жилах. Маску, что была на ней, — очевидно, точная копия той, что красовалась и на мне, — в темноте разглядеть не представлялось возможным, и создавалось впечатление, что у женщины всего лишь часть лица.

— Кто первый? — прошипела она.

— Первый? — жалобно переспросил я.

— Ты, — ее указательный палец вперился в меня, — лупцуешь? Или я? — Тут она пальцем указала на себя.

— Может, мне следует вначале представиться? — Мой голос сорвался на фальцет, и я поспешно откашлялся, чтобы прочистить горло. — Я о том, что надо бы, наверное, познакомиться, немного пообщаться… пошутить, прежде чем начать… уф… охаживать друг друга плеткой.

— Никаких разговоров! — возразил внутриутробный голос. — Только действовать!

— Вам бы не следовало в таком темпе форсировать события, — промямлил я. — Ведь за нами никто не гонится — это я имею в виду… нет! Вы не смеете… ой-ооуу!

Смазанный синтаксис конца фразы был вызван тем, что витая, из ремешков плетка внезапно обвилась вокруг моих плеч, вызывая мучительную боль в каждом дюйме тела, по которому прошлась.

— Ну как? — Белые, как у кровожадного хищника, зубы ослепительно блеснули в темноте совсем близко от меня. — Тебе понравилось?

— Черта с Два — понравилось! — взревел я. — Еще как не понравилось!

— Хорошо, — опять блеснули белые зубы, — значит, ты садист, это даже лучше. А я мазохистка. — Она внезапно протянула мне плетку, и я чисто инстинктивно отшатнулся. В следующий миг моим глазам предстала спина, все напрягшаяся в ожидании удара. — Теперь… бичуй меня!

— Да что тут творится, во имя дьявола? — взвыл я.

— Хлещи меня!

— О, проклятие! — простонал я, чувствуя, что пока не готов выполнить ее просьбу. Я таращился на ее спину, оголенную по всей длине, на часть ее полных ягодиц, неприкрытую нелепыми коротенькими шортиками из черной кожи, и ощутил, как засвербило в паху и как кровь начинает приливать к члену. Может, именно в силу последнего обстоятельства у меня не было ни малейшего желания внять ее словам.

Ее плечи внезапно содрогнулись, словно я и впрямь огрел их плеткой, затем она очень медленно повернулась лицом ко мне.

— Снимай штаны! — последовал приказ.

— Что? — опешил я.

— Входишь в раж. — Она указала на мой вставший член, явственно обозначившийся через ткань брюк. — Видишь, ты уже начинаешь входить во вкус.

— Вы сумасшедшая!

— Ты звереешь. Тебе понравится лупцевать меня! — Ее губы разомкнулись в улыбке. — Ты выбьешь из меня всю душу, разве нет?

— Это именно то, что делал Бэйкер? — спросил я, задыхаясь.

— А, тот мужчина? — промурлыкала она. — Бэйкер отличный садист! — Она облизнула нижнюю губу. — Скажи, чего ты хочешь. Мне нравится быть твоей рабой. Сейчас ты снимешь штаны — и я покажу тебе… заставлю почувствовать себя лучше.

Ее язык вновь с вожделением медленно облизал нижнюю губу, поэтому мне не составило никакого труда догадаться, что она имеет в виду. Кровь продолжала приливать к моему члену. И он напрягся во всю свою мощь. Ее приглашение представляло сильное искушение, но в тот момент я никак не мог позволить себе поддаться соблазну.

— Повернитесь кругом! — распорядился я.

Она послушно повернулась, и я подошел ближе, затем провел рукой вдоль спины, ощущая, как по всему ее телу от моего прикосновения прошла дрожь.

— Да, лечение ваше быстро прогрессирует, — заметил я с сарказмом.

Последовала очень долгая пауза, затем она сказала:

— Я не понимаю.

— Это не имеет значения, — мягко возразил я. — Главное — вы стоите сейчас так, как мне нужно. Просто отдайте мне плетку и снимайте свои штаны. О’кей, вы изъявили желание стать моей рабой — и станете ею. Сначала я хочу поучить вас хорошим манерам, так, может, самую малость.

Она сделала быстрое движение, пытаясь ускользнуть от меня, но это было не так-то просто.

— Никак шутить изволите? — скороговоркой выпалил я. — Пытаетесь еще сильнее распалить меня, верно? О’кей! — Тут я внезапно просунул два пальца под резинку ее кожаных шортиков. — Для начала позвольте мне их спустить. — Я стащил их как раз настолько, чтобы обнажить до половины упругие и словно точеные ягодицы.

— Да как вы смеете! — Она вне себя взмахнула плеткой, и самый кончик угодил мне точно промеж глаз. — Прочь, вы… извращенец!

Второй удар плетки пришелся впустую: я уже успел отскочить назад и оказаться вне ее досягаемости.

— Ну ладно, — умиротворяюще произнес я, пока осторожно ощупывал лоб и переносицу. — Можете не снимать штаны. Почему бы нам все не переиграть? Вы снимете накладные волосы, и мы просто по-дружески побеседуем. Кстати, на вашей спине нет и не было никаких рубцов от плетки, так что весь этот маскарад ни к чему.

Мое зрение после удара наконец восстановилось, и я увидел, что она стоит словно пораженная громом.

— Ну, — медленно вымолвила она, — мне все же удалось немного разыграть вас, не так ли?

— Удалось, — признался я. — Вот только никак не возьму в толк, за каким дьяволом вам это понадобилось?

Она прикоснулась к своим щекам, затем плавно провела руками кверху и сняла с головы парик блондинки.

— Вы разыграли меня вчера… помните, Бойд? Я поклялась, что отплачу вам той же монетой, пусть это даже станет последней шуткой в моей жизни.

Джейн Уинтур выронила парик и быстро провела руками по черным блестящим локонам. Над резинкой полуспущенных шортиков соблазнительно курчавились черные волосики. — И тут представилась слишком хорошая возможность для розыгрыша, чтобы мне ее упустить. — Улыбка опять разомкнула ее губы и тут же исчезла, когда она, глянув вниз, увидела недавно появившуюся голую полоску живота на самом интересном месте. — Почему бы вам сейчас не пойти и не снять эту дурацкую маску, а заодно и не одеться?

— Пока вы будете делать то же самое, — досказал я за нее. — Звучит так, будто я упустил предоставившуюся мне великолепную возможность…

Она обожгла меня взглядом и поспешно натянула шортики.

— Убирайтесь к черту, Бойд, пока я не пустила в ход плетку на полном серьезе.

Я вернулся в ванную, снял маску и вновь облачился в свою одежду. Отражение профиля в зеркале выглядело несколько вытянутым, но в целом, решил я, сойдет и это. Если очень уж повезет, то, возможно, даже синяка не останется на том месте лба, где она огрела-таки меня плеткой. Я обождал в маленькой прихожей пару минут, а затем явилась мисс Уинтур — вся из себя, в белой, с иголочки, униформе и прежними, чисто профессиональными повадками.

— Шутка удалась на славу, и я готов был сдохнуть со смеху, — сообщил я, а затем поинтересовался: — А где подлинная Эврил Пэсколл?

— У себя в палате, — сухо ответила она. — Ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о новом мужском суррогате. По крайней мере, до завтра она еще не будет полностью готова к столь резкой смене декораций, а посему, полагаю, вам придется потерпеть еще денек, прежде чем попытать с ней удачи.

— А что Бэйкер? — спросил я. — У него тоже была своя палата?

— Только комната, — последовал ответ. — Он прихватил с собой буквально все, когда сбежал, — все личные вещи, я имею в виду, не оставив ничего. Даже зубной щетки.

Мы при полном молчании пустились в долгое обратное странствие по длинному коридору к ее офису.

— Ну, — произнесла она холодно, когда мы остановились возле двери, — время потехи закончилось, Бойд. Мне пора заняться работой.

— Намек понят, — сообщил я глубокомысленно.

— Рада, что даже вашего ограниченного интеллекта хватает на то, чтобы понимать очевидное, — съязвила она. — А теперь до скорого, Бойд. Хотелось бы сказать «прощайте», но боюсь, что надеяться на такое пока не приходится.

— А я вот никак не могу забыть про сапоги на ваших ногах, — признался я с ностальгическими нотками в голосе. — Ловко вы с ними придумали.

— А все затем, чтобы лучше было топтать вас ногами, — огрызнулась она. — Теперь, надеюсь, вам будет легче оценить мою идею по достоинству.

Небольшого росточка мужичонка, облаченный в белую куртку, вышел из-за угла и застыл на месте, увидев нас, а затем опрометью бросился туда, откуда пришел.

— Кто это? — спросил я.

— Что — кто? — К тому времени, когда она повернула голову, коротышка уже исчез.

— Маленького роста мужичонка, — начал я описывать, — лысый как коленка и с кожей на лице как поясной ремень. На первый взгляд смахивает на змею, разгуливающую на двух ногах.

— Чарлз Войгт, — небрежно отозвалась она. — Он психолог, претендует на докторскую степень и один из тех, кто испытывает глубокую веру в теории доктора Лэндела о лечении сексуальных дисфункций. По слухам, Войгт еще и один из самых заядлых морских путешественников.

— Чак Войгт, хм-м?

— Не могу даже представить, чтобы кто-нибудь называл его так по-дружески. — На ее лице явственно читалось отвращение. — Он один из тех, по счастью, редких людей, которые не только выглядят отталкивающе, но и являются таковыми.

Глава 7

Дом Беверли Гамильтон, весь желтый, как спелая дыня, в лучах полуденного солнца являл собой картину из сна торговца недвижимостью. Я прослушал мелодичные трели звонка, еле доносящиеся откуда-то изнутри него, и спустя несколько секунд сама хозяйка открыла мне дверь. Блестящие на солнце волосы были в полном порядке, и на ней вновь красовалась рубашка, расстегнутая так, что видны были груди, похожие на спелые персики.

— Мистер Бойд. — Она тепло улыбнулась. — Рада вас видеть. Не желаете ли войти?

Я проследовал за ней в шикарную гостиную, восхищаясь по пути, как она колышет бедрами, и мы уселись друг против друга. Беверли, казалось, нервничала.

— От Пола Бэйкера по-прежнему никаких известий, — быстро выпалила она. — Боюсь, что немного перегнула палку, когда настаивала, что именно вы будете представлять мою особу при встрече с ним. Я имею в виду наш с ним последний телефонный разговор.

— Не вижу никаких оснований для тревоги, — успокоил я Беверли. — Он все еще питает надежду заполучить ваши пятьдесят тысяч — это уж точно. И вполне возможно, рассчитывает своим молчанием довести вас до такого состояния, что, когда он наконец позвонит, вы будете в дикой панике и безоговорочно согласитесь на все его условия.

— Хорошо, если бы вы оказались правы, мистер Бойд! — В ее голосе не слышалось большой уверенности.

— В прошлый раз я остановился на том, что начал задавать вопросы о вашем пребывании в клинике, — напомнил я.

Ее лицо словно застыло.

— Разве столь уж необходимо вдаваться в интимные детали того, почему я…

— Речь не об этом, — прервал я. — Доводилось ли вам встречать человека по имени. Чарлз Войгт, пока вы находились там?

— Войгт? — в сомнении повторила она. — Думаю, что нет.

— Вы встречали — это очевидно — Бэйкера и Лэндела, — терпеливо продолжал допытываться я. — Кого еще?

— Ну и конечно, еще личную ассистентку доктора Лэндела, мисс Уинтур, — доверительно поведала она. — Не припомню, встречала ли еще кого-нибудь. Каждый пациент находился в отдельной палате в полной изоляции от остальных. — Она вдруг улыбнулась. — Единственный, кого я там встретила, был Найджел.

— Найджел Морган?!

— Полагаю, это стало для меня самым приятным событием за все время пребывания там, — тепло продолжила он-а. — Доктор Лэндел заявил, что есть кое-кто, с кем, как он думает, мне необходимо встретиться, а затем он представил нас друг другу. Не знаю, думал ли он, что это будет для меня хорошей терапией, — встреча с Найджелом, вот я о чем, — но если и думал, то оказался прав в гораздо большей степени, нежели сам предполагал.

— Да, пожалуй, тут вы правы, — согласился я. — Ведь вы, кажется, вот-вот выйдете за него замуж?

Ее лицо опять стало тревожным.

— Если бы мы только могли избавиться от этого ночного кошмара, в который поверг нас обоих Пол Бэйкер, мистер Бойд. Если честно, мистер Бойд, я не столько беспокоюсь из-за этих денег — мне вполне по силам уплатить требуемую сумму, — но ведь над нашими головами и впредь будет постоянно нависать угроза вымогательства. Найджел, должна вам признаться, находится в крайне уязвимой позиции во всем, что касается клиники. Любой публичный скандал, вполне возможно, может в одночасье погубить его.

— Он настолько уязвим? — не замедлил я поймать ее на слове. — И все потому, что однажды был пациентом клиники?

— Пациентом… Найджел? — Она изумленно уставилась на меня, а затем рассмеялась. — Прошу простить меня за бестактность, Бойд, — в голосе прозвучало раскаяние, — но ваш вывод оказался для меня настолько неожиданным, мне даже стало смешно, я-то думала, что вы уже в курсе.

— В курсе чего? — рявкнул я.

— Да того, что еще в самом начале Найджел находился под таким впечатлением от передовых идей доктора Лэндела в области сексуальной терапии, что согласился финансировать весь проект. Можете себе представить, в какую сумму влетело ему это? Все финансовые ресурсы Найджела ушли на проект Лэндела, и если клиника сейчас прогорит, то он окажется банкротом.

— Увы, — нехотя признался я. — Мне неизвестно, что клиника создавалась на деньги Найджела.

— Ну, — она слегка пожала плечами, — так обстоят дела, мистер Бойд, и вот почему мы возлагаем такие надежды на вас в разрешении наших с ним проблем.

— Хотелось бы оправдать их, насколько это в моих силах, — заверил я. — Но на данный момент, увы, я мало что могу, пока Бэйкер снова не установит контакт с вами или же не выйдет на Эллен Драри.

— Он еще не делал попыток связаться с ней?

— Нет, насколько мне известно, — признался я. — Думаю, она достаточно состоятельна, чтобы стать жертвой шантажа, иначе Бэйкер не взял бы на себя труд прихватить и ее историю болезни тоже.

— У Эллен есть деньги, — равнодушно констатировала Беверли. — Но я была бы огорчена, если и ее начнут шантажировать. Для бедной Эллен пережить такое — особенно досадно.

— Это еще почему?

— Ну… — В ее голосе внезапно послышались нотки удовлетворения. — Бедняжка Эллен оказалась первой неудачей доктора Лэндела: пребывание в клинике не дало Эллен ровным счетом ничего.

— Да, это прискорбно, — вежливо посочувствовал я.

— Еще бы! — Как Беверли ни старалась, злорадства в своих глазах она скрыть так и не смогла. — Дорогая Эллен такая душка, и я так переживаю за нее. — Опять легкое пожатие плечами. — Но уж если такой выдающийся человек, как доктор Лэндел, не смог помочь ей, то я — тем более.

— Не могу не согласиться с вами. — Я поднялся. — Мне уже пора, миссис Гамильтон.

— Пожалуйста, называйте меня Беверли, — предложила она. — Мне очень неудобно, но я вынуждена попросить вас об одной услуге: пусть наш нынешний разговор останется сугубо между нами, мистер Бойд. — Ее смех прозвучал как-то натянуто. — Мистер Бойд — не правда ли, звучит ужасно формально, вам так не кажется?

— Мое имя Дэнни, — сообщил я, стараясь не скрежетать зубами.

— Дэнни! — Ее лицо вспыхнуло так, словно ей вправили мозги, а глаза засверкали фальшивым восхищением. — Я знала, что мы станем друзьями, еще с первой нашей встречи, Дэнни… — Тут она опять смешалась и оставалась такой, пока не сделала глубокого вздоха. — Особенно ни слова Найджелу — я очень вас прошу об этом.

— Можете не сомневаться!

— Ну, если вы сможете договориться с Полом Бэйкером — понимаете, именно договориться, чтобы он вернул историю болезни и дал гарантию, что поставит крест на столь отвратном бизнесе, то я буду готова заплатить ему пятьдесят тысяч долларов. Ну и вам, конечно, вознаграждение за все хлопоты, — быстро добавила она. — Но Найджел ничего не должен знать о том, что я готова платить шантажисту, — это непременное условие!

— Вы что, и впрямь готовы раскошелиться — ушам своим не верю!

Она кивнула:

— Готова, и даже очень. Мое будущее счастье с Найджелом для меня намного дороже всех денег. Если вам удастся добиться того, что я вам только что сказала, буду вам бесконечно благодарна.

«Бесконечная благодарность Беверли Гамильтон, — подумал я уныло, — вещь такая же стоящая, как постоянная мигрень на всю оставшуюся жизнь».

— Ладно, посмотрю, что можно сделать, — осторожно пообещал я. — Если Бэйкер позвонит, скажите ему, что все предоставили мне, и пусть он свяжется со мной.

— Благодарю вас, Дэнни. — Она порывисто встала и быстро чмокнула меня в щеку. — Знаю, что могу положиться на вас.

— Буду держать вас в курсе, — заверил я ее и опрометью бросился к двери, дабы избежать дальнейших проявлений признательности со стороны Беверли Гамильтон.

Было уже около половины девятого вечера, когда я оказался в своей берлоге. Перед этим пришлось потратить некоторое время на итальянскую закусь в греческом ресторане, в котором всем заправлял некий албанец, а шеф-поваром был пуэрториканец. Не зря же говорят: Манхэттен — космополитический центр. Аборигены остались лишь в Центральном парке, где грабят по ночам прохожих. Тем плевать на вашу расовую принадлежность, религию или политические взгляды: все, что их интересует, — это ваш бумажник!

Я приготовил себе выпивку и начал заново переосмысливать события дня минувшего, что продолжалось недолго; в противном случае все бы закончилось тем, что пришлось бы мне с усохшими мозгами завалиться с ботинками на оттоманку. Вспомнил липовую блондинку в кожаных сапогах по колено — и этого оказалось достаточно, чтобы отправиться за новой дозой выпивки на кухню.

Телефон зазвонил около девяти, и я не слишком спешил снять трубку, ибо решил, что малый на том конце провода вряд ли куда-либо опаздывает.

— Это Бэйкер, — услышал я знакомый небрежный голос. — Ну как вы себя чувствуете этим прекрасным сентябрьским вечером?

— Сбитым с толку, — ответствовал я. — Прошлой ночью я ожидал встречи с неким — если верить описаниям — поистине мужественным совершенством, но когда прибыл на место, то испытал сильное разочарование, Пол. Меня встретило какое-то жалкое существо, рептилия с лысой головой, но не из крупных подвидов и выглядевшая так, словно ее слишком долго коптили на солнце.

— Вы заставили сегодня беднягу Чака изрядно поволноваться, — небрежно бросил он. — Надо же додуматься — ввалиться в номер с пушкой в руке! Такое теперь разве что в фильмах увидишь, а нормальные люди давно уже себя так не ведут.

— Стоило бы, конечно посостязаться с вами в остроумии и дать ответ под стать вашему замечанию, приятель, — огрызнулся я. — Но это было бы нечестно: ведь не я, а вы опустили десять центов в автомат — а вдруг у вас есть что сказать по существу на свой потраченный дайм?

— Вы просили время на обдумывание моего предложения, изложенного вам той ночью Чаком, — бодро выпалил Бэйкер. — Отведенные вам двадцать четыре часа уже почти истекли. Итак, каково же ваше решение?

— Я все еще думаю, — ответил я. — Если верить Чаку, вы прикинули, что все три истории болезни тянут вместе на сотню тысяч баксов, это так?

— Так, — подтвердил он.

— И все за одну ходку — никаких поползновений в будущем?

— Именно так!

— Беверли Гамильтон решила во всем положиться на меня, — сообщил я.

— И по части денег тоже?

— Да, на все пятьдесят тысяч долларов у нас с ней полная договоренность. Можно считать, что они уже у меня в кармане, — самодовольно заявил я. — Ну, что теперь скажете?

— Это хорошо, — произнес он после некоторой паузы.

— Хорошо, когда будет фифти-фифти, — возразил я.

— А вы ничего не запамятовали, Бойд? Например, у кого именно в руках эти еще тепленькие истории болезни?

— Шантаж — дело тонкое и всегда является предметом переговоров. — Теперь уже я говорил небрежным тоном. — Если копнуть поглубже, то все, чем шантажист располагает, — это угроза разоблачения. Если угроза не срабатывает, то крыть ему нечем, считай, остался на бобах! Двадцать пять тысяч баксов, за которые не надо потеть и упираться рогом, — гораздо лучше, чем вообще ничего.

— Вы пытаетесь ловчить, Бойд. — В голосе прозвучала напряженность. — И мне это не нравится.

— Время пока еще терпит, — уверил я. — Почему бы теперь и вам не обдумать мое предложение? Позвоните мне завтра, как только примете решение — не важно какое.

— Может, я решу послать вас к черту, Бойд, и провернуть дельце на свой страх и риск, — окрысился он.

— Вам решать, — согласился я. — Но почему бы вам прямо сейчас не позвонить Беверли Гамильтон, не услышать все от нее самой и уже потом принимать окончательное решение?

Я положил трубку почти одновременно с ним и затем проверил часы. На все про все должно уйти не более пяти минут, возомнил я в гордыне своей, но, как вскоре выяснилось, ошибся, так как ушло целых восемь минут. Я позволил телефонному звонку прозвенеть трижды, перед тем как снять трубку — просто на случай, если ошибся в своих расчетах и это опять Бэйкер.

— Дэнни! — Взволнованный голос Беверли Гамильтон трудно было не узнать. — Только что звонил Бэйкер.

— И что же сказал?

— Начал было объяснять, как передать ему деньги, но я прервала его, заявив, что получить их он сможет единственно через вас. Мистер Бойд пользуется моим полным доверием, сказала я, и до тех пор, пока с ним вы не оговорите всех условий, о сделке не может быть и речи.

— И какова была его реакция?

— Он сказал, что видел вас на… простите, но я не могу позволить себе произнести такое, и присовокупил еще кое-что, но уже в мой адрес, и тут уж я не выдержала и положила трубку.

— Вы сделали то, что надо, Беверли, — торжественно заверил я ее.

— Да, неужели, Дэнни? И вы уверены?

— Вы поступили абсолютно правильно. Он взбеленится, решив, что это всего лишь трюк с нашей стороны. Но после того, как обдумает все на досуге, обязательно свяжется со мной, и тогда дело будет в шляпе.

— Вы думаете, это сработает, Дэнни?

— Неудача исключается, — высокомерно уверил я. — Так что перестаньте тревожиться и предоставьте остальное мне. О’кей?

— Благодарю вас, Дэнни, — едва ли не шепотом произнесла Беверли, ибо от избытка чувств почти потеряла дар речи. — Вы и не представляете, какое для меня облегчение знать, что вы сейчас полностью контролируете ситуацию и я могу спать спокойно.

После того как была положена трубка, я мог бы поклясться, что целое мгновение слышал, как в душе моей играют скрипки. После чего опомнился, сказав себе, что в Беверли Гамильтон слишком много такого… словом, она из тех, кому можно доверять. Но пятьдесят тысяч долларов в мелких купюрах слишком сильное искушение даже для самой целостной натуры, а судя по тому, как развивались события, мне вскоре предстояло держать их в руках и доказать на деле, насколько обоснована вера в меня Беверли.

Все подсказывало мне, что сейчас самое время соорудить себе еще одну выпивку, и я совсем уже было принялся за дело, когда в дверь позвонили. Если это с визитом Бэйкер, решил я, то выходит, он не только человек быстрых решений, но еще и живет в соседней квартире.

Я еще и дверь не успел толком открыть, как они на пару ворвались в прихожую так, словно спешили застать хотя бы самый конец оргии. Кэрол Драри в линялых джинсах и рубашке в клетку казалась недовольной жизнью и выглядела ничуть не скромней, чем датская королева порнобизнеса при исполнении своих прямых обязанностей. Ее рубашка была распахнута настолько, чтобы выставить напоказ достаточно голого тела и не мешать дыханию, ибо облегала Кэрол так плотно, что будучи застегнутой на все пуговицы, непременно расползлась бы по швам. Сквозь тугие джинсы явственно проступали очертания Ѵ-образного бугорка на стыке бедер.

Позади нее топтался здоровенный детина, здорово смахивавший на самое уродливое творение доктора Франкенштейна, созданное по ошибке. Топорная верхняя часть тела напоминала туловище призового быка, вставшего на задние ноги, да и в лице этого типа было мало такого, что говорило бы не в пользу такого сравнения. Нет, не то чтобы я много повидал быков на своем веку — к счастью, нет, — но сходство почему-то с бугаем так и напрашивалось само собой. Длинные космы ниспадали на крошечный лоб и огромные уши, а остальную часть лица скрывали всклокоченная борода и лохматые усы, едва позволяя разглядеть приплюснутый нос, словно на бычьей морде. Ненависть, горевшая в его маленьких, налитых кровью глазках, говорила, что он помнит меня по вчерашнему дню в Палаццо дель Торро. Я был тот самый матадор, что пырнул его шпагой по-предательски сзади, когда он и не смотрел в мою сторону, и тем самым отнял у него победу. И это все на глазах широкой публики!

Кэрол уперла руки в боки и воззрилась на меня. Жажда убийства в ее голубых глазах внезапно сменилась огнем лютой ненависти.

— Ты жалкая вонючая сволочь!. — процедила она сквозь зубы. — Такого ты никак уж не ожидал, верно?

— Да, не ожидал, — вежливо признался я.

— Проклятие, еще бы! — воскликнула она с величайшим удовлетворением. — Ты ожидал, что я приду одна, ради спасения своей сестры патетически настроенная, и готовая предложить тебе свое тело на потеху, чтобы ты смог удовлетворить самые низменные инстинкты с садистской жестокостью.

— Садизм… инстинкты? — Я вытаращил глаза.

— Да, именно! Вот только осечка вышла, Бойд, — торжествующе произнесла она. — К счастью для себя, я обрела друга в лице Пита. — Кэрол сделала красноречивый жест в сторону бугая. — И Пит готов преподать тебе такой урок, который ты никогда не забудешь.

— Ты скользкая сволочь, шантажист, — густо пробасил бугай.

Блондинка цвета бурбона плотно скрестила руки под навесом пышных, впечатляющих грудей и облизала пухлую нижнюю губу в злобном предвкушении предстоящего удовольствия.

— Ладно, Пит, — произнесла она сатанинским шепотом. — Можешь приступать. И не останавливайся, пока Бойд не изъявит желания собственноручно отдать мне историю болезни моей сестры, похищенную им из клиники.

Глава 8

Бугай снял серую клетчатую спортивную куртку, и я пожелал, чтобы он лучше не делал этого, когда увидел режущий глаз кричаще яркий, канареечного цвета свитер, оказавшийся под ней. Затем, аккуратно сложив куртку, он бережно повесил ее на спинку ближайшего кресла. Приготовления завершились тем, что он поиграл бицепсами, и — скажу прямо — зрелище было впечатляющим.

— Притормози. — Я сдерживающе выкинул руку, когда он вразвалку двинулся ко мне. — Мне надо сперва зайти в ванную.

Это выбило Пита из колеи настолько, что заставило остановиться, пока его примитивный мозг с трудом осваивал новую мысль. Я одарил его быстрой благодарной улыбкой и, минуя ходячую глыбу, ринулся в спальню.

— Останови его, Пит! — истошно взвыла Кэрол Драри. — Это, должно быть, очередная грязная уловка Бойда!

Я поспешно вытащил свою пушку 38-го калибра из верхнего ящика бюро, а затем вернулся в гостиную. Бугай посмотрел на меня, потом на пушку в моей руке и снова на меня. В его налитых кровью глазках появилось нечто похожее на отчаяние, когда до него дошло, что вновь придется утруждать мозги еще одной мыслью.

— Не позволяй ему запугать себя своей пушкой, — наставительно учила Кэрол Драри. — Он только блефует и никогда не осмелится пустить ее в ход в квартире.

— Может, она и права, — процедил я, плотно упирая ствол в пузо бугая. — Но если ошибается, приятель, тогда ты — труп.

Думать — этот процесс для него был долгим, мучительным и явно непривычным. Но бугай прямо на глазах становился мыслителем. Я все это прочитал с легкостью на его лице. Сначала — непроизвольная ярость, когда ствол пушки больно вонзился в мышцы живота, затем — мучительный напряг в поисках решения, когда пришлось вслушиваться в слова женщины, и, наконец, утрата решимости по мере того, как до него доходило то, что я говорил.

— Стоит мне лишь шевельнуть указательным пальцем, и пуля продырявит тебя насквозь, — сообщил я ради поддержания разговора. Дыра получится настолько здоровой, что через нее люди без труда смогут рассмотреть то, что находится за твоей спиной.

Может, виной оказался неудачный подбор мною слов или же картина, вызванная ими в его ставшем более живым воображении, получилась слишком впечатляющей — не знаю. Но бугай издал хриплый хрюкающий звук, и в следующий момент его клешня, как тисками, сжала мое запястье. Пушка выпала из моих онемевших пальцев и грохнулась на пол. Я знал, что угодил в большую беду, когда увидел увесистый, как окорок, кулак, двигающийся по воздуху в моем направлении. Оставалось только чуть пригнуть голову, и кулак проплыл мимо моего уха — на это ушло, как мне показалось, целых две секунды. Такого просто быть не могло. Моя мысль отказывалась в это поверить и приписала всю вину замедленному рефлексу восприятия. Оставался единственный способ убедиться, ошибся я или нет. Сжав пальцы так, словно собирался постучаться в дверь, я забарабанил костяшками по его переносице. Бугай издал звук, похожий на тихий поросячий визг, и я стал наблюдать, как его другой кулак-окорок поплыл по воздуху в мою сторону. Выходит, мои рефлексы были в норме, не обманув меня и в первый раз. И едва я это понял, как сразу почувствовал себя гораздо лучше. Бугай был или слишком отягощен грузом своих мышц, или же страдал сильной близорукостью. Я медленно отвернул голову — и только через секунду кулак миновал мое ухо.

— Не валяй с ним дурака, Пит! — резко вмешалась Кэрол. — Врежь ему!

Я счел, что теперь моя очередь, и сильно наступил ему на стопу. Он испустил дикий вопль от боли и начал прыгать на одной ноге. Все смахивало на то, что настало самое время вырубить его, — пока ему было лишь до самого себя, — поэтому я с силой врезал ему в солнечное сплетение — и он грохнулся на пятую точку. Его задница шмякнулась об пол с таким шумом, что, должно быть, снизу доверху содрогнулся весь дом, и тут бугай внезапно разразился слезами.

— Вставай! — приказала девушка и описала вокруг него что-то вроде ритмичного ганца. — Вставай и сражайся, ты, трус!

Налитые кровью глазки с застывшими в них слезами взглянули на нее с бесконечным упреком.

— Так больно, — всхлипнул бугай. — Я не собираюсь больше сражаться с ним! Он маньяк, убийца на дому! Сначала пытался убить меня из пушки, а потом дрался не по правилам. Я хочу домой!

Он с трудом поднялся на ноги и медленно заковылял к двери. Град проклятий из уст визжащей блондинки сопровождал каждый его шаг. Когда бедняга наконец оказался у двери, он оглянулся на мгновение и заморгал глазами.

— Вот что я скажу тебе, Кэрол, — пробормотал он. — Если ты не считаешь его крутым, дерись с ним сама.

Через несколько секунд дверь за ним захлопнулась, и на короткое время воцарилась полная тишина. Затем Кэрол с булькающими звуками в горле — что свидетельствовало о ее кровожадных намерениях — бросилась на меня, размахивая кулаками. Я предостерегающе вытянул руку, но она продолжала наступать, и мне пришлось ради самозащиты несильно толкнуть ее. Кэрол попятилась, готовая вот-вот потерять равновесие, поэтому мне пришлось быстро схватить ее, чтобы удержать на ногах. Пальцы мои коснулись теплого упругого тела, соскользнули ниже и стиснули край клетчатой рубахи. Груди, выскользнувшие из-под ткани, выказали себя в полной красе — зрелые, пышные, — а их хозяйка тем временем до того досопротивлялась, что грузно осела на пол; дабы доказать, что рыцари еще не перевелись на этом свете, я склонился к ней и протянул руку, чтобы помочь подняться.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Всегда к вашим услугам, — галантно ответил я.

Она вцепилась мне в руку и рывком подтянула ее к самому своему лицу.

Я взвыл от боли, когда ее зубы вонзились в мой большой палец. Она отчаянно трясла головой вместе с моей рукой, пока я пытался высвободить палец, но ее зубы не разжались ни на дюйм. Я решил, что если ей еще немного удастся продержаться в таком положении, то ее зубы сомкнутся, а мне светит остаться без большого пальца до конца дней своих. Поэтому, сжав свободную руку в кулак, я резко ударил Кэрол по макушке. Рот ее открылся, и я быстро отдернул то, что осталось от моего пальца, пока она, раскачиваясь, какое-то время сидела с отсутствующим выражением лица. Я крепко ухватил ее за плечи и поставил на ноги, а затем, увидев, что Кэрол больше не тянет на подвиги, прошел в ванную и подставил кровоточащий палец под кран с холодной водой, размышляя: не понадобится ли мне укол от столбняка? Из пальца наконец перестала сочиться кровь. Я осторожно вытер его, стараясь не смотреть на отметины зубов, оставшиеся на нем. Затем, приготовив пару выпивок такой крепости, что, если все это выпить залпом, вполне можно было отправиться на тот свет, я пошел со стаканами в гостиную. Кэрол уже сидела на кушетке, обнаженная до самой талии. То, что осталось от ее рубашки, валялось на полу, а ее груди, достойные резца скульптора, колыхались в такт прерывистому дыханию. Соски, как я заметил, стояли торчком в обрамлении красных ореолов. Волосы цвета бурбона были в страшном беспорядке, и клок их свисал, закрывая правый глаз. Левый взирал на меня с недоброжелательностью и недоверием. Кэрол приняла предложенный мною стакан, глотнула почти неразбавленного бренди, и ее всю бросило в дрожь.

— Ты сволочь, Бойд, — произнесла она, как бы размышляя вслух. — Нет, ты даже хуже.

— Жизнь заставляет, — незамедлительно согласился я. — Всему виной чувство самосохранения.

— Не пытайся меня задобрить! — свирепо огрызнулась она. — Дохлый номер!

— Из-за чего, между прочим, весь этот сыр-бор? — поинтересовался я. — Ты ворвалась сюда с этим бугаем…

— Бугаем? — Ее глаза вспыхнули. — Скорее кроликом. Хватило одного твоего удара, чтобы заставить его свалиться на пол и заплакать как ребенка. В следующий раз, увидев Пита, пну его ногой побольнее! — Она мгновение подумала, а затем устало пожала плечами. — А может, и не стоит.

— Хватит о Пите! — рявкнул я. — Чем вызван твой налет на мое скромное жилище?

— Ты лгал мне, — обвиняюще заявила Кэрол, — когда притворялся, будто принял меня за Эллен при нашей первой встрече. Ты сказал, что некий Бэйкер украл ее историю болезни из клиники и вот-вот начнет шантажировать. Но моя сестра никого не встречала с таким именем, пока находилась в клинике. Поэтому если и существует шантажист, таящийся во мраке, то им можешь быть только ты.

Она замолкла на какое-то время, пока пила бренди.

— Вот почему я и привела Пита. План был предельно прост. Пит должен был мордовать тебя до тех пор, пока ты не сознаешься в краже и не вернешь историю болезни сестры. Откуда мне было знать, что эта гора мышц на деле окажется жалким трусом?..

— И еще каким, бросившим тебя на произвол судьбы.

— И это тоже, — энергично закивала она.

— Глядя на то, как ты и твоя сестрица дрались в тот раз, мне бы и в голову не пришло, что ты так радеешь о ее благе.

— А я и не радею, — откровенно призналась Кэрол. — Просто хочу заполучить в свои руки ее историю болезни. Если кому-то и следует шантажировать ее, то лишь мне одной.

— Если тебе улыбнется удача, — в раздумье заметил я, — то ты далеко пойдешь, Кэрол.

— Ты просто не знаешь, что это такое, — плаксивым тоном начала она объяснять. — Быть от природы здоровой девушкой, проявляющей повышенный интерес к лицам противоположного пола, а затем вдруг оказаться под башмаком сучки из сучек, старшей сестры, которая постоянно командует тобой и указывает, как поступать в том или ином случае.

— Мне трудно представить такое, — кивнул я.

— Могу сказать про Эллен лишь одно, ну… в порядке иллюстрации, — зло продолжила Кэрол. — Надо отдать ей должное: она никогда не позволяет этим сучкам, своим подружкам-лесбиянкам, никаких поползновений в отношении меня. Но она всегда следит за мной, как ястреб, и стоит лишь мужчине оказаться около меня на расстоянии вытянутой руки, моя старшая сестрица уже тут как тут, готовая отогнать его чуть ли не палкой.

— А почему бы тебе попросту не съехать от нее? — предложил я. — И не найти себе другую квартиру?

— Не могу, из-за того, что отчудил мой глупый папаша. Он все предоставил опеке, наделив сестру правом единолично распоряжаться состоянием, пока мне не исполнится двадцать пять лет, а до этого еще целых три года. Поэтому в ее распоряжении все деньги и имущество. И у меня нет иного выбора, кроме как жить с ней.

— Ты всегда можешь найти себе работу.

— Работу? — Единственный видный мне глаз взглянул на меня с испугом. — Иного конструктивного предложения мне и не следовало ожидать от тебя, Бойд. — Она допила спиртное и протянула мне стакан. — Дай-ка мне еще бренди, а то от холода я вся покроюсь мурашками.

— Могу предложить тебе свитер или еще что-нибудь из одежды.

Она покачала головой.

— Только бренди, — упрямо повторила Кэрол.

Я сделал новую дозу и принес стакан к кушетке. Она едва не выхватила с жадностью выпивку у меня из рук и сделала большой глоток, пока я усаживался рядом.

— Рассказывала ли тебе Эллен о клинике?

Она кивнула:

— Старшая сестренка начала прикладываться к спиртному еще вчера с вечера, где-то с семи. Часа через три она так набралась, что уже еле держалась на ногах. И вдруг неожиданно начала рассказывать мне историю своей жизни, целую серию из отдельно взятых эпизодов. Главная беда сестрицы в том, что ей никогда не нравилось быть сучкой, пардон, лесбиянкой, а она всегда была только ею.

— Это и стало истинной причиной, заставившей ее обратиться в клинику?

Глаза Кэрол с неприязнью глянули на меня через ободок стакана.

— Ты хочешь слушать историю Эллен или рассказывать ее самому?

— Хочу слушать, — поспешно заверил я.

— Тогда захлопни свою пасть и слушай, — огрызнулась Кэрол. — Лучшей подругой-сучкой у Эллен всегда была Беверли Гамильтон. Однажды вечером у себя дома Беверли познакомила ее с мужчиной по имени Найджел Морган. Он с пониманием отнесся к слабости Эллен, восприняв это как своего рода болезнь, да и сестре Найджел тоже понравился на свой лад. По даже связь с ним не помогла ей избавиться от лесбиянства. Морган рассказал ей о блестящем докторе, которого недавно встретил, Лэнделе, вознамерившемся учредить клинику, чтобы апробировать методы решения женских проблем с помощью мужских суррогатов. Он находился под таким впечатлением от Лэндела, что даже собирался финансировать проект доктора. Затем, позже, когда клинику построили и она начала функционировать, мою старшую сестренку осенила яркая идея — предложить себя в качестве пациентки.

— Но, по словам Эллен, она никогда не встречала Бэйкера, — рискнул вставить я.

— Я к этому и подхожу. — Кэрол покончила с выпивкой и протянула мне пустой стакан. — Еще, Бойд! Ну ты и жадюга — тебе никто этого не говорил? — трясешься над каждой каплей.

Я поплелся на кухню готовить следующую порцию выпивки. Ибо, как мне представлялось, на данный момент это был самый легкий способ заставить Кэрол продолжить рассказ. И скрестил пальцы на удачу, в надежде, что она не успеет совсем окосеть до того, как доберется до конца повествования.

— Итак, на чем мы остановились? — спросила Кэрол, сделав большой глоток из стакана.

— Эллен решила предложить себя в качестве пациентки.

— Я уже говорила это, — укоризненно произнесла она. — Если ты будешь сбивать и путать меня, то я вообще не стану ничего говорить.

— Дико извиняюсь, — с рычанием вырвалось у меня. — Должно быть, выпил лишнего.

— Опасная привычка — не знать меру, — упрекнула Кэрол заплетающимся языком. — Вот и Эллен прошлой ночью хватила лишнего и — представь себе! — не успела я опомниться, как она выложила мне историю своей жизни.

— Да, и, как догадываюсь, это была серия из отдельно взятых эпизодов.

— Что-то вроде того, — согласилась она, — разве что я бы подобрала для этого более точное выражение, в отличие от сказанного тобой. — Она еще отпила бренди. — Где ты достаешь себе спиртное, Бойд? Никогда еще не пробовала более паршивой подделки под шотландское виски.

— Это подлинное шотландское, — уверил я. — Правда, разлито по бутылкам в Италии.

— Ох, фу! — Она брезгливо поморщилась. — Тогда, может, ты налил его в грязный стакан или разбавил какой-нибудь дрянью.

— Если Эллен никогда даже и не встречала Бэйкера в клинике, — сделал я отчаянную попытку спасти положение и перевести разговор в нужное мне русло, — тогда кто же вместо него выступал в качестве мужского суррогата?

— Лэндел! — огорошила она меня. — А я то-то думала, что даже такой недоумок, как ты, мог бы догадаться об этом. Доктор знал, что Морган сохнет по Эллен, и менее всего хотел лишиться финансовой поддержки ее дружка.

— И лечение прошло успешно?

— Нет, — спокойно ответила Кэрол. — Наоборот, обернулось полной неудачей.

— Неужели? — притворно изумился я.

Она кивнула, да так энергично, что выплеснулась часть выпивки. Я изо всех сил старался не смотреть, как струйка стекает по желобку между ее эффектных грудей, так как хотел всецело сосредоточиться на ее словах.

— Эллен не посвящала меня во все детали, — призналась Кэрол. — Но я догадываюсь, и это совсем нетрудно, что она ничуть не изменилась к концу своего пребывания в клинике, а вот Лэндел, тот выдохся окончательно. Было и еще кое-что неприятное для Эллен — побочный результат неудачного лечения, который она обнаружила уже по выходе из клиники. Пока Эллен находилась в заведении Лэндела, Беверли усиленно занималась тем, что охмуряла и подбивала клинья к Найджелу. Можешь представить, каково было Эллен узнать об этом! Поэтому она и придумала, как насолить побольше этой сучке Беверли, — посоветовала ей обязательно лечь в клинику, так как якобы убедилась на себе, какие там творят чудеса. — Блондинка цвета бурбона громко икнула. — Беверли, конечно, ринулась в клинику, и Эллен вообразила было, что ей представился шанс вернуть себе Моргана. Да не тут-то было: Лэндел уже успел сообщить Моргану о постигшей его крупной неудаче с Эллен и что, по его мнению, она неисправимая сучка. Посему Морган ограничился пожеланием Эллен всех благ и сделал ручкой; а следующее, что она услышала, было сообщение о том, что он собирается жениться на ее лучшей подруге-сучке, то бишь Беверли Гамильтон. Вообрази только, какой удар для Эллен!

— Конечно, — согласился я. — Особенно в свете того, что лечение, обернувшееся для Эллен полной неудачей, якобы увенчалось полным успехом для ее соперницы.

— А ты не так туп, как прикидываешься, Бойд! — Кэрол медленно повернулась ко мне, и ее взгляд, казалось, столкнулся с серьезной проблемой, пока она пыталась сосредоточиться на моем лице. — Кто бы мог подумать?

— Что же еще рассказала Эллен? — снова попытался я вернуть разговор к прежней теме.

— Ничего, так как вскоре вырубилась.

Кэрол сделала поистине героическое усилие и осушила стакан до дна. После чего ее пальцы внезапно разжались, и стакан, отскочив от ее бедра, упал на пол, по счастью не разбившись.

— Если ты думаешь, используя мое состояние, овладеть мною, — произнесла она заплетающимся языком, — то тебе лучше поторопиться.

Через пару секунд ее глаза закрылись и голова склонилась на подушку. Я водрузил ее ноги на кушетку, а затем укутал верхнюю часть тела тем, что осталось от ее рубашки. Не вызывало сомнений, что моя гостья проспит до самого утра, а посему Кэрол представляла проблему, с решением которой можно пока и подождать. Допив то, что оставалось в моем стакане, я отправился в спальню, чувствуя, что на сегодня с меня хватит. Да и кто бы не выдохся на моем месте, позвольте спросить? Через десять минут я уже крепко спал в своей постели.

Я и понятия не имел, который был час, когда внезапно проснулся. Слабый лунный свет в окне не оставлял, во всяком случае, сомнений, что на дворе еще ночь. И — о дьявольщина! — кто-то лежал со мной в кровати, рядом я ощутил теплое тело, а чья-то рука упиралась мне в плечо. А тут еще и раздался голос, он прозвучал вполне реально:

— Подвинься — я замерзаю!

Я повернулся и разглядел на соседней подушке лицо Кэрол Драри в обрамлении волос цвета бурбона. Даже сумел заметить в ее полуприкрытых тяжелыми веками глазах некий интерес ко мне.

— Я же говорила, что ты сволочь, Бойд, — спокойно напомнила она. — Любой джентльмен в подобных обстоятельствах уступил бы мне кровать, а сам лег бы на кушетку. Быть может, «сволочь» слишком сильно сказано, но как прикажешь называть мужика, который сам укладывается спать в теплую постель, а меня заставляет коченеть от холода на кушетке в гостиной?

— Решил, что ты до того опьянела, — огрызнулся я, — что где спать — тебе уже все равно.

— У меня поистине фантастический метаболизм, — самодовольно сообщила Кэрол. — Сколько бы я ни выпила, за каких-то три часа все это превращается в возбуждающие и полезные для организма витамины.

Она внезапно села, и ее чудные груди колыхнулись, когда одеяло спало до талии — я ощутил жар, исходящий от этого прекрасного тела.

— А сейчас, — вымолвила она с улыбкой, — надеюсь, ты не собираешься вышвырнуть меня вон, не так ли? Не до такой же ты степени сволочь, полагаю?

— Нет, конечно, — пробормотал я, ощущая некий зуд у себя в паху.

Никаких сомнений — мой член приобретал твердость подсыхающего бетона.

— Сейчас увидим, джентльмен ты или нет.

Кэрол Драри отбросила одеяло, оставив нас обоих закрытыми только до колен, если не меньше. Кровь, прилившая к моему члену, заставила его вытянуться в струнку и предстать во всей красе. Кэрол Драри тоже была в чем мать родила. Она глянула на мой «клинок», находящийся в полной боевой готовности, и из горла у нее вырвался хриплый звук, когда она прильнула ко мне, став на колени.

— Вот это мне уже нравится, — нежно проворковала она, беря мой пульсирующий член пальцами и нежно целуя в самую головку. — Очень мило с твоей стороны.

Надо ли говорить, что мой «инструмент» еще более напрягся после таких слов, а затем и еще, когда вокруг него сомкнулись жаркие губы Кэрол.

Закинув руки за голову, я наблюдал с отрешенным интересом за ней, пока ее губы и язык все больше распаляли мою страсть, забирая член глубже в рот, и, наконец, больше уже не мог выдерживать. Резко подавшись к ней, я ухватил Кэрол за волосы и заставил лечь на спину рядом с собой. Затем, положив руки ей на плечи, начал удерживать в таком положении, прижимая к матрасу, пока раздвигал ей ноги, грубо втискиваясь между ними нижней половиной своего тела. Потом я ввел напрягшийся до предела член в податливые, влажные нижние губы Кэрол и сильным рывком ввел его еще дальше до конца.

Наши тела слились воедино, достигая абсолютной гармонии в те моменты, когда я входил и выходил из нее. Долгие мощные рывки сначала заставляли Кэрол слегка вздрагивать, а затем зайтись криком в экстазе, когда я, ухватив ее за ягодицы, завел ноги Кэрол себе за плечи, чтобы можно было войти в нее еще глубже. Наклонив голову, я мог видеть, как мой тугой член упруго скользит между ее влажных податливых нижних губ. Кэрол вся извивалась и корчилась под моим бурным натиском; глаза ее были закрыты, голова металась по подушке, и она по мере приближения кульминации издавала то стоны, то крики. Я ощущал в себе нарастающую мужскую силу. Мои руки стиснули ее груди, и я весь напрягся, готовясь к заключительному рывку.

Мы достигли кульминации одновременно. Пока в нее изливалась Дающая новую жизнь чудесная струя, Кэрол Драри изо всех сил сдерживала крик, напрягшись всем телом. Она проклинала меня в запальчивости, обзывала, себя не помня, и старалась сбросить, но я удерживал Кэрол, и, наконец, ее тело обмякло, она бессильно растянулась подо мной, выдохшаяся, но все еще продолжающая всячески обзывать меня слабеющим голосом.

Глава 9

Это была длинная ночь. Мы еще дважды занимались любовью перед тем, как оба, будучи совсем обессиленными, наконец заснули глубоким сном, а затем, часа через три, вновь занялись сексом, едва успев продрать глаза. На сей раз мы занимались любовью без спешки и даже с ленцой: Кэрол Драри лежала спиной ко мне, изогнувшись, плотно прижав ягодицы к моему паху, пока я осторожно входил в нее сзади.

Я закурил сигарету уже после второй по счету чашки кофе и наблюдал, как Кэрол разгуливает по комнате в моей старой рубашке, которая едва доходила ей до середины ягодиц, поэтому я вдоволь мог налюбоваться их округлыми формами вкупе с прелестным венериным бугорком, покрытым рыжеватого цвета волосиками.

— Разве твоя сестра не взбеленится, когда ты заявишься домой? — поинтересовался я. — Ведь тебя не было всю ночь?

— Черт с ней, моей старшей сестрицей! — возмутилась Кэрол. — Отныне пусть она живет своей жизнью, а я буду жить своей. А если ей моя идея придется не по нраву, я напомню Эллен о ее собственных грешках, в которых она сама покаялась мне прошлой ночью по пьянке.

— Ты сама знаешь, слышала ли она вообще что-нибудь о Бэйкере?

— Бэйкере? — Кэрол подняла брови. — О, ты имеешь в виду шантажиста Бэйкера? Если она и слышала, то держит это в большом секрете.

— Если она и не слышала еще, то скоро услышит, — уверенно заявил я. — А как бы тебе понравилась такая идея: помочь своей сестре прижать к ногтю шантажиста?

— Шутишь! — Она с недоверием уставилась на меня. — Мне… помочь Эллен?

— Как знаешь, — пожал я плечами. — Он пытается вытянуть пятьдесят тысяч долларов у Беверли Гамильтон. Думаю, не меньше потребует и от твоей сестры. Только вот вопрос, из каких денег она сможет заплатить ему?

Кэрол сразу же вскинула голову и насторожилась.

— Но ведь все доверено Эллен на правах опеки. Она не осмелится дотронуться до моих денег, чтобы… Да нет, она не сможет!.. Или сможет?

— Кто ее знает? — ответил я. — Если придет в отчаяние, то, полагаю, найдет способ добраться и до твоих денег.

Кэрол в раздумье пожевала пухлую нижнюю губу:

— И что же мне тогда делать — может, посоветуешь?

— Ты навещала Эллен в клинике хотя бы раз?

— Конечно нет, — презрительно ответила она. — Сестра сказала мне, что это вроде загородного санатория, и это было все! При наших-то с ней отношениях, как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

— Ты никогда не встречала доктора Лэндела?

— Ничего не знала о нем, пока ты не нагрянул к нам на квартиру.

— А как насчет Беверли Гамильтон?

Ее лицо слегка вспыхнуло.

— Она из той части жизни Эллен, которая не распространялась на наш дом. К счастью для меня, должна сказать.

— А насчет Найджела Моргана?

— Нет, его не встречала. — Кэрол сердито уставилась на меня. — Что все это значит — своего рода тест, и если получу восемьдесят плюсиков из ста возможных, то вывод очевиден: я антисоциальная личность и меня следует изолировать от общества?

— У тебя есть проблемы с сексом?

Ответом мне стал наглый смех.

— Суди сам после сегодняшней ночи.

— Я к тому клоню, что нам придется подыскать тебе что-нибудь подходящее из сексуальных дисфункций.

Кэрол резко выпрямилась — и голубая рубашка уже вовсе не скрывала самых интимных мест, в том числе и соблазнительную щелку, покрытую рыжеватыми кудряшками, ставшую частично видимой на стыке ее бедер. Зрелище вызвало слабый зуд у меня в паху, но этим все и ограничилось.

— Как это — подыскать? — недоуменно спросила она.

— Ты же не можешь просить Лэндела вылечить тебя, если сначала не обнаружишь у себя секспроблему? — резонно пояснил я.

— Сейчас я точно знаю — ты спятил, — заявила она с подкупающей уверенностью.

— В этой клинике чертовски много творится такого, о чем я пока понятия не имею, — терпеливо начал я объяснять. — Но будь у меня там свой человек, кому бы я мог доверять, как ты например, это в корне изменило бы ситуацию.

— А кого они подсунут мне в качестве мужского суррогата? — Тяжелые веки опустились ниже на ее глубокие голубые глаза, когда Кэрол задумалась об открывающихся перед ней перспективах.

— С тех пор как Бэйкер исчез, у них теперь никого нет. — В ее глазах мелькнуло разочарование. — Но ты можешь абонировать Лэндела, чтобы ему нашлось что писать в истории болезни, — было бы желание.

— Может быть. — В ее голосе послышалось сомнение. — Но прежде всего скажи, как мне попасть в клинику? Не могу же я просто собрать сумку и возникнуть у них на пороге.

— А по-моему, это самый верняк, — возразил я. — Лэнделу сейчас не слишком докучают пациентки, их почти нет. Все, что тебе потребуется, — это хорошая легенда.

— На предмет чего? — излишне поспешно потребовала ответа Кэрол.

— На тот предмет, что ты вся в отчаянии, — ответил я после долгой паузы. — Мол, если тебе прямо сейчас не окажут помощь, тогда ты уж точно покончишь с собой.

Она опять пожевала нижнюю губу:

— Ну а как я вообще узнала про клинику? Я про то, что мне вряд ли поверят, если скажу, будто увидела вывеску, когда случайно проезжала мимо.

— Верно, — согласился я. — Было бы слишком опасно упоминать про твою сестру или же Беверли Гамильтон. По-моему, лучше сослаться на подругу твоей подруги. Вышло, мол, так, что подруга Эврил Пэсколл как-то на вечеринке упомянула при тебе про клинику. Ты можешь не вдаваться в подробности, чтобы не дать шанса Лэнделу задать тебе слишком много вопросов. А будет пытаться — вешай ему лапшу на уши: мол, ты в таком отчаянии, что тебе нужна срочная помощь, а не досужие расспросы.

— Хорошо. — В ее голосе все еще слышалось сомнение. — Ну а в чем же будет заключаться моя жизненно важная сексуальная проблема?

— Надеюсь, найдешь ее сама — тут тебе карты в руки.

— Если ты намекаешь на то, что я в некоторой степени нимфоманка, — ледяным тоном заявила она, — то не очень далек от истины. Хэй! Вот и нашли!

— Прекрасно, — подхватил я. — Поэтому отправляйся домой, собирай сумку и двигай в клинику как можно скорее.

— Предположим, задумка сработает, и вот я в клинике. Что дальше?

— Выясни, кто посетители, — начал я инструктировать. — Постарайся навестить Эврил Пэсколл и посмотри, что с ней. Есть там у них штатный психолог, лысый гном по имени Чарлз Войгт. Понаблюдай за ним, если сможешь.

— А ты точно не подставляешь меня, Дэнни Бойд?

— Я на полном серьезе, — заверил я. — Твоя миссия может оказаться жизненно важной для твоей сестры и для Беверли Гамильтон.

— Если обнаружу то, что мне покажется важным, что тогда делать?

— Позвони мне, если сможешь.

— Может, я и чокнутая, но все это мне кажется гораздо привлекательнее, чем сидеть дома и собачиться с сестрой. — Тут ее голос стал слишком уж безразличным. — А ты уверен, что у них где-нибудь в чулане не припрятан про запас лишний мужской суррогат?

— Все возможно, — согласился я. — Они вполне могли нанять вчера нового на вакантную должность, насколько мне известно.

— Я согласна, — заявила она с внезапной решимостью. — Но если выйдет прокол, Бойд, то отвечать придется тебе.

— Само собой, — не стал я спорить. — Но уверен, ничего страшного не случится. Если тебе надоест участвовать в спектакле, ты всегда сможешь выйти из игры.

— Полагаю — да, — с облегчением произнесла Кэрол и вздохнула. — Эхма! Да что я теряю? Разве лишь то, что будет установлен постыдный факт: мне срочно нужен групповой секс, и Лэнделу придется назначить для лечения Кэрол Драри сразу трех квалифицированных самцов… Но Боже, разве можно от такого отказываться?..

Через две минуты я распрощался с нею и уже стоял у окна, глядя на то, как Центральный парк все еще вполне удачно имитирует «бабье лето», а по сравнению с предыдущим днем появилось совсем немного пожухлой и облетевшей листвы. Кажется, я начал понимать, почему падают листья: пора срочно сделать что-то стоящее, а не то начну усыхать и последую их примеру. Сначала я накинулся на телефонный справочник, с остервенением полистал страницы, а затем с самым решительным видом набрал номер на диске.

— Клиника Лэндела, — услышал я в трубке несколькими секундами позже.

— Я хотел бы поговорить с мистером Чарлзом Войгтом!

— Обождите, пожалуйста, на линии.

Мне так не терпелось, что ожидание, казалось, длилось целую вечность.

— Войгт слушает.

— Вы, должно быть, супермен в некотором роде, — заявил я. — Днем вы благовоспитанный неприметный психолог, работающий в поте лица на благо ближних в клинике, а по ночам — посредник шантажиста, плетущий свою зловещую паутину в скромном номере отеля пятого разряда на Таймс-сквер.

— Мистер Бойд? — осведомился он приятным голосом. — Я так и думал, что вы вчера заметили меня. Мог бы и не попасться вам на глаза, но меня заверили, что вы вот уже с час как покинули клинику.

— У меня сообщение для вашего верховного главнокомандующего, — произнес я. — Скажите Бэйкеру, что я сыт по горло. Устал от этой игры в прятки и прочей чепухи. Образно говоря, мое терпение лопнуло.

— И это все, что я должен сообщить ему? — кротко спросил он.

— Есть и еще кое-что. Передайте, что я настаиваю на встрече с ним… сегодня, чтобы расставить все точки над «і». Беверли Гамильтон сейчас горит желанием — ждет не дождется — вручить ему пятьдесят тысяч долларов… но она в любой момент может поумерить свой пыл и начать охладевать, а мы так не договаривались. Знаете такую поговорку: куй железо, пока горячо!

— Не уверен, смогу ли я сообщить все это. — В голосе проскользнуло сомнение. — У меня с ним односторонние контакты: он никогда не говорит, где в то или иное время находится, поэтому нужно ждать, пока он сам не объявится.

— Не посвящайте меня в ваши проблемы, — огрызнулся я, — с меня и своих достаточно. Если сегодня я не встречусь с Бэйкером, то наша сделка с ним побоку!

Аккуратно положив трубку на рычаг, я опять подошел к окну. Центральный парк ничуть не изменился за то время, что прошло с тех пор, как я любовался им в последний раз. На моих часах было пять минут одиннадцатого, и все за окном говорило за то, что день обещает быть прекрасным. Однако теперь, после звонка Войгту, я был обречен на заточение в квартире в ожидании звонка Бэйкера. И, как я с горечью сознавал, он может и не последовать, как в ближайшие двенадцать часов, так и вообще никогда. Поневоле пришлось приготовить себе смесь с мрачным названием «Кровавая Мэри», ибо я убедил себя, что томатный сок — ингредиент смеси — обеспечит организму две разновидности витаминов, необходимых для его нормального функционирования. Во всяком случае, они в какой-то степени могли помочь мне выдержать, не свихнувшись, весь оставшийся — и как мне теперь начинало казаться — чертовски долгий день.

Минут через тридцать телефон ожил, и я снял трубку только после второго звонка.

— Дэнни, — произнес голос на выдохе. — Это Беверли Гамильтон. Только что звонил Бэйкер.

— Что же он сказал?

— Дал согласие на ваше участие в качестве посредника. — Теперь в голосе явно звучали благодарные нотки. — Разве это не здорово? Вы на диво толковый малый и были правы с самого начала. Он сказал, что войдет с вами в контакт, чтобы оговорить условия и место обмена, а я должна буду уже к сегодняшней ночи приготовить деньги.

Может, настал момент открыть ей всю правду? Я скрестил пальцы на удачу и решил: была не была!

— Есть нечто такое, что вам следует знать, Беверли, — торжественно начал я. — Бэйкер ведет двойную игру, и я притворялся до сих пор, что пляшу под его дудку. Поначалу он предлагал мне за участие в сделке небольшой процент от всей суммы, полученной за шантаж. Поэтому прошлой ночью, когда он позвонил, я сказал, что вы готовы уплатить ему пятьдесят тысяч, но только если я возьму на себя все руководство процедурой обмена. В связи с этим я потребовал от него половину от пятидесяти тысяч долларов: вот почему Бэйкер крыл вас на чем свет стоит, когда вы предъявили ему ультиматум: сделка без моего участия в качестве вашего полномочного не состоится.

— Дэнни, я в страшном замешательстве. — Этим ее словам предшествовала долгая пауза — секунд пять. — Выходит, вы все это время вели с ним переговоры за моей спиной? Это еще полбеды. Но я думала, что вы уяснили, когда я сообщила вам, что готова уплатить эти деньги, чтобы спасти от банкротства Найджела.

— Конечно, я понял. — Изворачиваться не имело смысла. — Но Лэндел нанял меня затем, чтобы вернуть в клинику истории болезни, а не для помощи Бэйкеру, чтобы тот получил деньги за шантаж.

— А мне-то казалось, что вы на моей стороне, — плаксиво пожаловалась Беверли.

— Но зачем же потворствовать шантажисту? Разве не предпочтительнее другой вариант — дать ему по рукам так, чтобы навсегда отбить охоту заниматься этим грязным бизнесом? К тому же в этом случае вам не придется платить ни цента.

— Ваш вариант связан с риском, — резко возразила она. — Страшным риском! Я за то, чтобы не осталось ни единого шанса на такой исход, при котором может свершиться непоправимое. Предпочитаю заплатить деньги и покончить с этим кошмаром. Я-то думала, вы меня прекрасно поняли, когда мы вчера беседовали на эту тему.

— Может, вам следует открыться Найджелу?

— Нет! — От ее визга у меня чуть не лопнула барабанная перепонка. — Найджел никогда не должен узнать о том, что я заплатила деньги. Это сокрушит его гордость, веру в себя — словом, все! А с нашим общим будущим будет покончено навсегда, если он узнает, что я заплатила деньги или хотя бы только собиралась. — Визг сорвался на высокой ноте, по причине нехватки воздуха в легких, а посему, сделав короткую паузу, она закончила злобным тоном: — Я разочарована в вас, Дэнни, очень разочарована!

— Весьма огорчен, что вы изменили свое мнение обо мне, — с полным безразличием ответствовал я. — Но так обстоят дела на данный момент.

— Если мне удастся договориться с доктором Лэнделом насчет Бэйкера, — в раздумье произнесла она, — это повлияет на ваши намерения?

— Может быть, — ушел я от прямого ответа. — Он мой клиент.

— Я поговорю с ним, — пообещала Беверли, — но разговор будет не из легких. Пообещайте, что ничего не выкинете на сей раз до тех пор, пока мне не удастся переговорить с доктором Лэнделом и все с ним обсудить. От вас ведь, кроме глупостей, как я теперь понимаю, ничего другого ждать не приходится.

— Конечно, обещаю, — заверил я. — А то, что я способен на глупости, — это всего лишь плод вашего больного воображения. Конечно, я могу допустить ошибку, но глупость — никогда!

— И на том спасибо. — В ее голосе проскользнула горькая нота. — Попробую связаться с вами сразу же, как только переговорю с доктором Лэнделом.

Не успела еще Беверли и толком трубку положить на рычаг, как я решил, что пришла пора еще для одной «Кровавой Мэри». Но вышло так, что мне хватило времени на две порции, прежде чем телефон опять зазвонил.

— Чарлз Войгт на проводе, — прозвучало в трубке.

— Ах да, Чак! — По моему голосу нетрудно было догадаться, что я не сразу припомнил такого.

— Я только что говорил с Полом. Он готов встретиться с вами сегодня поздно вечером.

— Прекрасно! Когда и где?

— По вполне понятным причинам Пол предпочитает пока не показываться на людях, чтобы не быть узнанным, поэтому встреча состоится в глухом и уединенном месте, — сухо сообщил он. — Если ехать на север по дороге, что проходит возле клиники, мили три, то слева по ходу движения будет крутой съезд. По сути дела, это скорее проселочная колея, чем дорога. Следуя по ней примерно с полмили, вы наткнетесь на хижину с правой стороны, где и будет ждать вас Пол в восемь вечера. Вы никак не проскочите мимо: это единственное строение на целую милю в округе.

— Непременно буду, — заверил я.

В трубке послышался смешок.

— Пол в этом тоже не сомневается.

— Раз уж мы с вами так премило болтаем, — обратился я к нему, — то мне бы хотелось узнать ваше мнение, как профессионала, насчет одной деликатной вещи.

— Если насчет того, является ли ваше невыносимое тщеславие легкой паранойей, то мой ответ будет однозначен — да!

— Две женщины, и обе они сучки, — холодно начал я, оставив его шпильку без ответа. — Обе прошли курс лечения в клинике. Одна вылечилась, а другая осталась такой же, как и была. Почему?

— Это вопрос такого рода, на который нельзя дать однозначного ответа, — медленно начал объяснять он. — Любая форма сексуального отклонения от нормы, такая как в нашем случае, лесбианизм, зависит от многих факторов, таящихся в личности самой пациентки. Заочно могу с уверенностью сказать, что одна из них имела более весомую причину для своего лесбианизма — отсюда и более глубокие его корни; иными словами, проблема одной носит сугубо личностный характер, а не более общий, как у другой.

— А я вот считаю, что есть и более простой ответ, — возразил я, — такой, как разница в мужских суррогатах.

Последовало недолгое молчание, прежде чем он прореагировал на мою реплику:

— Даже в таком гипотетическом случае, как этот, разница в мужских суррогатах никак не могла бы оказать существенного влияния на окончательный результат.

— Не стоит так уж сокрушаться по поводу моего дилетантства и примитивизма, Чак, — упрекнул я, — пусть вам даже и светит получить степень доктора психологии, вспомните-ка, вы всего лишь мальчик на побегушках у шантажиста.

В трубке раздались шумы, которые вполне можно было принять за хрипы, вырвавшиеся из горла за неимением слов, или же за помехи на линии, прежде чем он бросил трубку.

Я полистал справочник и нашел в нем еще один номер, который медленно набрал.

— Эллен Драри слушает, — спустя пару секунд произнес ровный женский голос.

— Дэнни Бойд, — назвался я в свою очередь. — Думаю, мы могли бы вдвоем приятно провести время за ленчем.

— Что натолкнуло вас на такую мысль? — Голос звучал все так же ровно.

— Взаимный интерес, — непринужденно ответил я, — и то, что нас на данный момент объединяет, — ваша сестра и сексуальная клиника.

Глава 10

И опять она выглядела холодной, что подчеркивала и ее прическа, настолько тщательно сделанная, что напоминала гладкую блестящую шапочку. Одежда элегантная и вместе с тем строгая. Получивший щедрые чаевые метр нашел для нас столик в некотором подобии алькова, вдали от прочих посетителей, которых во время ленча здесь было предостаточно. И мы уже успели заказать из имеющегося меню столько, что с лихвой хватило бы на целый сценарий из быта финансовых воротил, чьи состояния оцениваются минимум в шестьдесят миллионов долларов.

Я наблюдал, как Эллен Драри пригубила из своего бокала, и это выглядело так, словно она всерьез дегустирует напиток, а все прочее ее нисколько не волнует.

— Бэйкер не давал о себе знать?

— Нет. — Она покачала головой. — Да мне это и безразлично. Я уже прежде говорила вам, что не намерена ни цента платить шантажисту. Он может делать все, что захочет, с моей историей болезни из этой чертовой клиники. — Ее холодные голубые глаза глянули на меня через ободок бокала. — Надеюсь, вы привели меня сюда не ради этого, в противном случае…

— Нет, конечно нет, хотя… — Я сделал паузу и спросил: — Скажите, вы никогда не пытались представить себе проблемы, с которыми сталкиваются люди моей профессии?

— Давайте не играть в игры, Бойд, — вымученно предложила Эллен.

— Да нет, я просто надеюсь, что подобное может заинтересовать вас, — возразил я. — Кто-то где-то и как-то должен заиметь проблему, прежде чем выпустить на сцену меня. Если проблемой является шантаж, то это со всей очевидностью означает, что моему клиенту есть что скрывать. Когда же приходится сталкиваться с целой группой людей — как в нашей нынешней ситуации, — и у каждого есть что скрывать, это превращает мою позицию почти в патовую. Рассчитываешь, что только часть из клиентов лжет, и притом лишь время от времени, но когда выясняется, что лгут поголовно все и постоянно… — Тут я выразительно пожал плечами. — Если вы только понимаете, о чем я?..

— Понимаю только то, что вы огульно обвиняете меня во лжи, — вяло сопротивлялась Эллен.

— Но вы оказались в славной компании, — приободрил я ее. — По сравнению со своей младшей сестрой вы выглядите по части соврать жалкой дилетанткой.

На краткий миг в ее глазах возник испуг.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Бойд?

— Вы видели сегодня Кэрол?

— Ее не было всю ночь, — натянуто сообщила Эллен. — Явилась около одиннадцати дня и наотрез отказалась от объяснений. Затем собрала сумку и снова ушла, заявив, что ее не будет несколько дней, — и это все!

— Вам известен некий Пит? — продолжил я допрос. — Внешне смахивает на быка, вставшего на дыбы. Почти все лицо — если можно, конечно, так назвать эту образину — так заросло волосами, что и не различишь, — оно и к лучшему, особенно для тех, кому он попадается на глаза.

— Нет. — Она задумалась. — А что, следовало бы о нем знать?

— Кэрол прихватила его с собой, когда нагрянула ко мне на квартиру прошлой ночью. По ее планам он должен был выколачивать из меня пыль до тех пор, пока я не отдам ей вашу историю болезни. Раз нет и не было мужского суррогата по имени Бэйкер — так решила она, исходя из своей собственной блестящей дедуктивной логики, — то, выходит, я и есть тот самый шантажист.

— И что же было дальше? — В голосе Эллен почти не слышалось интереса.

— Пит оказался скорее кроликом, нежели быком. Одного хорошего тычка хватило, чтобы он ретировался с поля брани восвояси с воплем, который наверняка переполошил половину обитателей Центрального парка.

— А что Кэрол?

— Напилась, поведала мне интимную сторону вашей жизни, затем достаточно протрезвела, чтобы забраться ко мне в постель.

Губы Эллен сжались в тугую складку.

— Я не стану вам льстить, поздравляя со столь сомнительной победой, мистер Бойд. Кэрол всегда готов лечь в постель с любым мужиком, который окажется поблизости. Даже семидесятилетний швейцар, по ее мнению, лучше, чем вообще никого.

— Вы помните тот первый вечер, когда мы встретились у вас в квартире? — поинтересовался я. — Я принял Кэрол за вас и пребывал в этом заблуждении, пока она не допустила слишком много ошибок при описании внешности Бэйкера. Затем Кэрол разыграла целый спектакль: вот, мол, наконец, открыла ужасный секрет своей старшей сестры, оказывается-де она на самом деле нимфоманка и вынуждена была в связи с этим даже обратиться в клинику за лечением. Но исходя из того, как Кэрол вела себя с того самого момента, как я вошел в квартиру, то именно Кэрол я бы охарактеризовал как нимфоманку, кстати сказать, еще и потому, что чуть было не принял ее за вас. Если честно, то на ее фоне вы выглядите чистой, как горный снег, и непорочной, как королева девственниц.

— Благодарю вас, мистер Бойд, — с кислой миной отозвалась Эллен.

— Я не мог не заметить целую кучу мелочей, которые ну никак не увязывались между собой, — продолжал я тем временем. — Наверное, ее описание Бэйкера слишком уж не соответствовало истине, чтобы не предположить, что ошибки эти допущены с умыслом: и то, как Кэрол сразу начала оскорблять вас еще с порога, тоже вызывало подозрение. Матч на предмет выяснения отношений между сестрами с выдиранием волос, царапаньем и прочими атрибутами женской драки, затеянный ею вскоре, тоже выглядел не случайным, так как избавлял вас обеих от необходимости отвечать на мои прямые вопросы.

— И к чему же вы клоните, мистер Бойд, если вообще клоните? — резко осведомилась Эллен.

— Я считаю позором для клиники, что там так ничего и не смогли сделать для Кэрол, — сочувственно заявил я.

— Для Кэрол? — Ее лицо превратилось вдруг в застывшую маску.

— О’кей, можете это убрать, — приказал я официанту и, дождавшись, когда он ушел, продолжил, обращаясь к Эллен: — Кэрол рассказала мне, что прошлой ночью, будучи подшофе, вы поведали ей едва ли не все о вашей насущной проблеме. Вы-де сучка, и попытка лечения в клинике окончилась для вас полной неудачей. Мало того, когда вы в чисто сучьей манере попытались отомстить Беверли, рекомендовав ей обратиться в клинику за лечением, случилось то, чего вы никак не могли ожидать: она не только избавилась от той же секспроблемы, от которой так и не смогли избавить вас, но еще и увела Найджела Моргана прямо у вас из-под носа. Верно?

— У вас прямо-таки дар — популярно излагать низкопробную вульгарщину, мистер Бойд, — холодно заметила Эллен. — Но на большее вас явно не хватает.

— По словам Лэндела, из клиники были похищены три истории болезни — и одна из них ваша. — Я едва не скрежетал зубами. — Когда вы посетили мою квартиру, то сказали, что не намерены платить шантажисту ни цента и что не встречали никогда человека по имени Пол Бэйкер. Ваш-де суррогат был разительно отличен от него, и посоветовали мне обратиться к Лэнделу за разъяснениями. Что я и сделал. Он отрицал возможность ошибки со своей стороны, но был при этом так взволнован, что мог бы подпрыгнуть до потолка, вздумай кто-нибудь кашлянуть под дверью. Как я уже говорил, все заврались до того, что голова пошла кругом, но настало время говорить правду, и у вас есть шанс стать в этом отношении первой.

— Вы даже и не представляете, как я ненавижу вашу бульдожью хватку и наглость, с которой вы лезете в чужую душу! — вырвалось у Эллен с неподдельной страстью. — Хорошо! То, что рассказала вам Кэрол этой ночью обо мне — правда, как и то, в чем вы заподозрили ее. Она была не поддающейся контролю нимфоманкой еще с подросткового возраста, когда я все же убедила ее обратиться в клинику в отчаянной надежде, что ее, возможно, вылечат и она наконец начнет вести нормальный образ жизни. Но к несчастью, ее лечение оказалось не более успешным, чем мое. Вы удовлетворены?

— Я вот и размышляю, — медленно произнес я, — а что, если это оказалась история болезни Кэрол, а не ваша — та, которую прихватил с собой Бэйкер? И если я прав, то есть ли для вас в этом какая-нибудь разница?

— Никакой, — спокойно ответила она. — Деньги Кэрол находятся под моей опекой, а я не собираюсь платить ни цента за шантаж любой из нас, будь то я или сестра.

— А почему?

— Да потому, что мы ничего особенно не потеряем, если ваш Бэйкер предаст огласке наши истории болезни из этой проклятой клиники. Ни одна из нас не является видной общественной фигурой, мы не знаменитые актрисы или кто-нибудь в этом роде. Кому интересны сексуальные беды и проблемы двух никому не известных сестер? Кто возьмет на себя труд опубликовать наши досье и рисковать быть привлеченным к суду за вмешательство в частную жизнь? — Эллен обдала меня презрительным взглядом, словно вина за потенциальную огласку уже лежала на мне. — Даже если кто-то и пойдет на это, всей шумихи хватит дней на десять, не более. Мы можем предпринять поездку в Европу, и к тому времени, когда вернемся, о нас уже все напрочь забудут.

— А знаете, — не без уважения заметил я, — ведь вы, пожалуй, правы.

— Конечно, права, — огрызнулась она. Думаю, что и ваш Бэйкер уже пришел к аналогичному выводу. Вот почему он даже не пытается войти со мной в контакт.

— Зато у Беверли Гамильтон дела обстоят иначе, — не преминул заметить я. — Она настолько обеспокоена возможностью закрытия клиники и в связи с этим потерей Найджелом Морганом всех его капиталовложений в бизнес Лэндела, — это в случае широкой общественной огласки, — что готова заплатить Бэйкеру пятьдесят тысяч долларов, лишь бы тот оставил ее в покое.

— Бедняжка Беверли! — Злорадная улыбка на миг скривила губы Эллен. — Она всегда изо всех сил пыталась бороться с неизбежным. Ведь, осознав после трех неудачных замужеств, в чем заключается главная проблема, а у Беверли она та же самая, что и у меня, любая бы на ее месте махнула на все рукой и решила плыть по течению. Ан нет же, Беверли все еще тянет на подвиги.

— А я думал, лечение пошло ей на пользу, — в моем голосе прозвучало деланное удивление, — и поэтому она так рвется выскочить замуж за Моргана.

— А я вот что думаю: Беверли лишь убедила себя, что и впрямь излечилась, — сладеньким голосом ответствовала Эллен. — У нее подлинный дар к самообману. Мне предстоит в скором времени пригласить ее к себе на обед — будет только она и я, — и тогда посмотрим!

— А мне сейчас пришло в голову увековечить вас в анналах своей памяти, — процедил я сквозь зубы, — под грифом одной из самых отвратных личностей, виденных мной когда-либо.

— Все люди глупцы, — презрительно ответила Эллен, — но вы особенно преуспели по этой части, Бойд.

— Ешьте, не то остынет, — еле сдерживаясь, напомнил я.

— Что-то пропал аппетит. — Она неожиданно резко отодвинула тарелку. — А вы, случайно, не в курсе, куда отправилась моя сестричка?

— Обратно в клинику, — огорошил я ее.

— Что?! — Ее нижняя челюсть отвисла, и она один долгий миг дико взирала на меня с очевидным испугом. — Почему?

— Чтобы выступить там в роли моего тайного агента, — небрежно объяснил я. — Во всяком случае, так по ее мнению. Я представляю то, чем она будет там заниматься.

— Вы попросили Кэрол отправиться туда вновь, и она, послушавшись вас, так и сделала? — Эллен вдруг прищелкнула пальцами. — Вот так запросто?!

— Да, так запросто, — подтвердил я. — А что здесь особенного?

— Она поклялась, когда вернулась из клиники, что ноги ее больше там не будет, — произнесла Эллен так, будто говорила сама с собой. — И вдруг — такая смена настроения! С чего бы это? Уж не вы ли тому причиной? — Тлеющая до этого ненависть теперь ярко вспыхнула в ее глазах, когда она взглянула на меня. — Хотя что тут странного? Моя слабоумная сестренка, пожалуй, готова на все, чтобы угодить хорошему кобелю.

— Вот уж чего про вас никак не скажешь — любите делать приятное людям, — подковырнул я. — А сейчас ешьте, не пропадать же закуске.

— К чёрту еду! — в сердцах вырвалось у Эллен. — И вас туда же, Бойд!

В следующий миг Эллен была уже на ногах и, не оглядываясь, поспешно зашагала прочь из ресторана.

— Что-нибудь не так, сэр? — чуть позже спросил меня услужливый официант, явно обеспокоенный престижем заведения.

— Думаю, что да, — признался я. — Только вот исправить положение ни вы, ни я уже не в силах.

Было около четырех часов дня, когда я прибыл в особняк в Коннектикуте. Блики солнечного света, как бы уступая настойчивому требованию общественности, проникали повсюду, приятно радуя глаз, и стайки птиц — из чувства долга, не иначе? — прилежно распевали в листве деревьев. Пригород — это то место, которое приятно посещать, но постоянно там жить — нет уж, увольте! Мне хватает и красоты Центрального парка, той его части, что видна из моего окна.

Входная дверь открылась, и на пороге неожиданно возник Найджел Морган; глаза цвета сырой глины с подозрением уставились на меня.

— Никак опять вы, если не ошибаюсь? — пролаял он.

— Нет, это мой брат-близнец, — пошутил я. — Тот, за кого вы меня приняли, остался дома отдыхать.

— Кончайте ваш дурацкий треп и входите! — прорычал Морган.

Я последовал за ним в пышный мавзолей, именуемый здесь гостиной, и увидел Беверли Гамильтон, сидящую на диване; лицо ее излучало блаженство. На ней опять была красная рубашка с расстегнутым воротом, через который проглядывала глубокая ложбинка между грудей, но это зрелище меня совсем не впечатляло.

— Садитесь, Бойд, — предложил Морган. Надо же, догадался! — У меня есть что сказать вам.

Я уселся, закурил сигарету и стал терпеливо дожидаться, пока он, дважды кашлянув, не прочистит горло.

— Беверли во всем мне призналась, — вымолвил он наконец.

— Что значит — во всем? — поинтересовался я с наигранным изумлением, и его лицо приобрело багровый оттенок.

— Я имею в виду, — обозлился он, — ее идею заплатить этому грязному шантажисту втихаря от меня. Она также поведала мне, как пыталась заставить вас пойти на компромисс с Бэйкером. И о том, как у вас хватило честности признаться ей этим утром, что Бэйкер уже предложил вам куш за содействие ему, но вы сочли для себя такое предложение оскорбительным, ибо помогать шантажисту противоречит вашим моральным принципам. Ну как, я все изложил верно?

— Все верно, — согласился я. — Вот только насчет моей этики вы малость перегнули палку.

Он уселся рядышком с Беверли и обнял ее за плечи с видом собственника.

— Хочу поблагодарить вас, Бойд, — произнес он с чувством. — Спасибо за то, что сумели-таки заставить нас с ней осознать свои ошибки… Да, в деловой хватке вам не откажешь. Теперь благодаря вам мы стали еще ближе друг другу.

— Как мило! — осторожно восхитился я.

— Вы подсказали нам единственный правильный путь, — продолжил Морган, повышая голос так, словно выступал в сенате древнего Рима. — И мы собираемся вместе, лицом к лицу, встретить опасность.

Я ждал, что вот-вот из амбара донесется грохот тамбуринов и хрипение старой гармоники, но все, чего дождался, — это громкое сопение, исходящее от Моргана.

— Мы не намерены уплатить этой гниде-шантажисту даже ломаного цента! — объявил он с зубовным скрежетом. — И если Бэйкер предаст огласке эти истории болезни и тем самым развалит клинику до основания — ну что ж! — мы поднимем ее из руин и все начнем сызнова.

Лицо Беверли зарделось.

— Найджел уверяет, что вдвоем мы сможем противостоять любой опасности. — В ее внезапно осветившей лицо улыбке было что-то от экстаза. — И я подумала: он прав!

— Рад за вас обоих, — восхитился я, надеясь, что фальшь, прозвучавшая в моем голосе, не так заметна им, как мне. — Эллен Драри тоже не намерена платить шантажисту.

— О! — Казалось, Беверли не испытывала особого удовольствия при упоминании имени своей лучшей подруги.

— Мое предложение насчет десяти тысяч за возврат истории болезни Беверли по-прежнему остается в силе, Бойд! — заявил Морган таким тоном, что напрашивалась мысль: куда там Рокфеллеру. — И я все еще не доверяю Лэнделу.

— Как ты можешь говорить такое, Найджел? — Беверли выглядела шокированной. — Он один из самых милых мужчин — после тебя, конечно! — каких я только встречала в своей жизни, поэтому и мысли не допускаю о его непорядочности.

— Я вот что подумал: не будете ли вы возражать, если задам вопрос о вашем пребывании в клинике? — вежливо осведомился я.

— Конечно нет, Дэнни. — Ее глаза сразу стали настороженными.

— Дэнни! — предостерегающе окликнул меня Морган.

— Отказать ему было бы просто невежливо, — поспешно обратилась к нему Беверли, — после всего того, что Дэнни сделал для нас обоих.

— Может быть, ты и права, — неохотно согласился Морган.

— Вы уверены, что назначенный вам мужской суррогат был именно Бэйкером? — спросил я.

Ее глаза расширились.

— Конечно, уверена: именно Бэйкер, и никто другой. В чем, в чем, а в этом-то я никак не могу ошибиться — смешно даже!

— Не ошибиться — да, — осторожно возразил я. — А солгать сознательно, чтобы выгородить по возможности хорошего друга?

— Во имя дьявола, что все это значит? — взревел Морган.

— Эллен Драри так просто уверена, что никого не встречала по имени Пол Бэйкер за все время своего пребывания в клинике, — объяснил я. — Ее суррогатом был сам Лэндел!

— Как — Лэндел?! — взорвался Морган.

— Но это невозможно! — жалобно воскликнула Беверли. — Я имею в виду, такого просто быть не могло! Хотя бы с точки зрения этики.

— Эллен была первой пациенткой, обратившейся в клинику, — пустился я в объяснения. — Лэндел был особенно озабочен, чтобы лечение оказалось успешным, так как знал о ее особых… — уф! — отношениях в то время с тем, кто финансировал клинику.

— Ох! — в изнеможении воскликнула Беверли.

— Не стоит заострять на этом внимание, — сдавленным голосом заявил Морган. — Черт бы вас подрал, Бойд. Переходите к главному!

— Допустим на миг, что Лэндел выступал в качестве мужского суррогата в обоих случаях, — продолжил я бесстрастно. — Но чтобы обезопасить себя от обвинений в нарушении этических норм, он предложил обеим женщинам называть его Бэйкером при всех разговорах вне стен клиники.

— Это для меня как обухом по голове, — пробурчал Морган. — Но допустим, что так? А дальше?

— А дальше — где же тогда Бэйкер?

— Ну это… — Тут Морган умолк и уставился на меня. — Вы полагаете, что, возможно, вообще не существовало никакого Бэйкера? И все это время был только Лэндел?

— Какая чушь! — возмутилась Беверли. — Я же по крайней мере полдюжины раз говорила с Бэйкером по телефону.

— И я тоже… по телефону, — не стал я спорить. — Но это был только голос. А голос можно изменить и даже купить. Это еще не доказательство существования Бэйкера.

— Лэндел! — фыркнул Морган так, что я целый миг на полном серьезе ожидал, что у него из ноздрей одновременно вырвется пламя. — Это грязный, ведущий двойную игру сукин сын! А что я говорил вам, Бойд, помните? Кто, как не я, предложил вам сунуть нос в клинику и выяснить, что там творится на самом деле, и оказался чертовски прав, как вы теперь убедились сами.

— Не спеши делать неправильных выводов, Найджел, — резко осадила его Беверли. — Если все здесь поостынут хотя бы на секунду, то, возможно, я получу шанс ответить на столь оригинальный вопрос Дэнни. Моим мужским суррогатом, назначенным на все время, пока я проходила курс лечения в клинике, был Пол Бэйкер, а не доктор Лэндел. Я уже описала Дэнни его внешность, но могу и повторить, если хотите.

— В этом нет никакой необходимости, — заверил я.

— Раз так, то вопрос исчерпан. — Холодный стальной отблеск в ее глазах заставил Моргана на пару секунд стушеваться. — Конечно, если ты не считаешь меня лгуньей, Найджел?

— Конечно, не считаю, — поспешил он ответить. Не будучи, однако, полностью убежденным.

— Ну, — подытожил я, поднимаясь на ноги, — теперь мы все уверены, что где-то скрывается настоящий Пол Бэйкер и что он и есть шантажист.

— Как это мило с вашей стороны принять мои слова на веру, Дэнни, — ледяным голосом произнесла Беверли. — Ведь еще совсем недавно вы были убеждены, что я лгу.

— Только затем, чтобы выгородить душку доктора, — поспешно заверил я и добавил: — А теперь мне пора уходить. Сразу же, как только в моих руках окажется ниточка, ведущая к Бэйкеру, я тут же дам вам знать.

— Я провожу вас, — предложил Морган.

— До свидания, Беверли, — учтиво откланялся я.

— До свидания, Дэнни, — сухо ответила она. — От души надеюсь, что вы более компетентны в поимке шантажистов, нежели в своем умении различать, когда люди говорят вам чистую правду, а когда лгут.

— И я от души на это надеюсь, — подхватил я и тут же постарался не остаться в долгу: — У меня был ленч с Эллен Драри… по чистой случайности. Она сказала, что должна вскоре пригласить вас на обед, где, кроме вас двоих, никого не будет. — Я гадко ухмыльнулся. — Эллен уверена, что эта встреча будет точно такой же, как в добрые старые времена.

Едва мы успели выйти на крыльцо, как Морган крепко ухватил меня за руку.

— Поймите, Бойд, — произнес он, понизив голос. — Беверли славная женщина и будет мне отличной женой. Но я все еще не убежден, что она не покрывает эту сволочь Лэндела. Выясните это для меня, ладно? И если сможете доказать, что именно Лэндел фигурировал в качестве суррогата на протяжении всего этого времени, а Бэйкер существовал лишь в его воображении, — как вы недавно изволили предположить, — то я уплачу вам премию в две тысячи долларов сверх уже обещанных мною десяти тысяч за возврат истории болезни.

— Вы поистине щедрый человек, Морган, — заявил я, осторожно высвобождая руку из его железной хватки. — Но вы уверены, что хотите именно этого? Я имею в виду, если мы докажем, что именно Лэндел и есть тот самый шантажист, то какая участь ждет ваши деньги, вложенные в клинику?

Затравленное выражение, появившееся в глазах цвета сырой глины, убедило меня, что Морган об этом еще не думал. Но сейчас задумался, и, судя по тому, как багровели его лицо и шея, моего щедрого спонсора в любой момент могла хватить кондрашка. Я оставил Моргана торчать на крыльце, а сам поспешил к машине. Солнечные блики быстро угасали на фасаде дома, и птицы на ветках распевали уже не так дружно. «Может, все это лишь иллюзия богатого пригорода, а вовсе не явь? — размышлял я по дороге домой. — Своего рода фата-моргана, созданная с помощью трехмерного проектора». Тогда становится понятным, откуда возник и Пол Бэйкер — он всего лишь мираж, кисло решил я.

Глава 11

Я миновал дорогу, проходящую возле клиники, потом сделал три мили к северу и нашел съезд, круто забиравший влево, который представлял собой, как и говорил мне Войгт, скорее узкую проселочную колею. Проехав по нему ярдов тридцать, я остановился и закурил сигарету. Настало время хорошенько пораскинуть мозгами. Мои часы показывали без пяти восемь, и не было смысла слишком торопиться, особенно если держишь путь на собственные похороны: все равно они без тебя не начнутся. Всякий раз, прижимая левую руку к боку, я ощущал бодрящее прикосновение увесистой пушки 38-го калибра у себя под мышкой, и это меня несколько успокаивало.

Остатки дневного света быстро угасли, и тени деревьев впереди заметно густели на проселочной колее. Еще полмили — и я должен буду наткнуться на хижину, в которой, как предполагалось, ожидал меня Бэйкер. Ожидал для того, чтобы заключить со мной сделку? Или же просто затем, чтобы улучить шанс и снести мне с плеч башку. Вот одна из сомнительных прелестей профессии частного сыщика, подумалось мне. Одно неверное решение — и получишь шанс найти о себе сообщение на страницах газет в разделе, где печатают некрологи. Докурив сигарету, я выщелкнул окурок из открытого окна машины. Был только один способ выяснить, что у Бэйкера на уме, и я вполне отдавал себе отчет, насколько мне при этом придется тяжко.

Хижина, вся покосившаяся на неизвестно зачем сделанном для такой халупы высоком фундаменте, выглядела так, как того и следовало ожидать от жилья, построенного в такой глуши. Я ударил по тормозам, а потом заглушил движок. Глубокая тишина и покой сельской местности сразу же обступили меня и тут же распространились на всю близлежащую округу, и я уже вскоре различал в общем хоре насекомых назойливый писк комаров и гудение каких-то букашек. Я вылез из машины и начал вышагивать по направлению к хижине, на ходу доставая пушку из своей сбруи на плечах.

Эти двадцать ярдов показались мне самыми длинными из тех, что довелось пройти за всю предшествующую жизнь. Я взобрался по трем расшатанным лестничным пролетам на изъеденную термитами веранду и почувствовал, как на лбу выступила испарина. Входная дверь была закрыта. Я притаился за косяком, затем с силой пнул нижнюю часть дверной панели, и дверь широко распахнулась с протестующим визгом петель, основательно проржавевших от времени.

— Бэйкер! — настороженно окликнул я.

Целый мириад насекомых загудел на все лады, соперничая за честь привлечь к себе мое внимание, но это было все, что я получил в ответ. Быстро заглянув в дверной проем, я тут же отдернул голову, успев различить, однако, длинный темный коридор. А, будь что будет, решил я и уже окликнул Бэйкера громко, во весь голос.

— Бойд! — послышался еле различимый ответ откуда-то из глубины хижины. Голос был настолько слаб, что я совсем было уже подумал, что это всего-навсего плод моего больного воображения.

— Бэйкер! — заорал я. — Где вы там, черт побери?

— Здесь, внутри. — Ответный голос настолько усилился, что походил уже на внятный шепот. — Я в задней комнате и не могу пошевельнуться. Одна из гнилых половиц подвернулась подо мной, и я, как мне кажется, вывихнул ногу.

— О’кей! — крикнул я. — Сейчас иду!

— Пожалуйста, — проскулил голос, — пожалуйста, помогите мне!

Похоже, настало время не раздумывать, а действовать. Я встал на четвереньки, затем прокрался через открытую дверь и продолжал двигаться таким же манером, пока не преодолел, по моим расчетам, более половины зловещего коридора.

— Где вы, Бэйкер? — громко окликнул я и уже через считанные доли секунды вынужден был растянуться на пыльном полу.

Всплески оранжевого пламени мгновенно разорвали мрак впереди меня, и звуки выстрелов громом отдались в ушах. Я мог бы поклясться, что слышал, как пули засвистели над моей головой, но может быть, опять подвело разыгравшееся воображение. Мой палец на спусковом крючке отреагировал чисто рефлекторно, и, не успев даже осознать, что делаю, я выпустил пару ответных пуль. Эхо от выстрелов медленно стихало, пока я плотнее пытался вжаться в гнилые половицы. Я так и лежал, выставив пушку перед собой, — как мне показалось, чертовски долго, — и вдруг услышал слабый скрип закрываемой двери.

Итак, Бэйкер или смылся через задний выход, или же хотел меня заставить поверить, что смылся через него. Я сосчитал до пятидесяти, затем еще разок пальнул в темноту и в следующую секунду был уже на ногах. Единственной ответной реакцией был громкий стук моего сердца. Я вышел тем же путем, что и вошел: опять через коридор на веранду. Ночь уже спускалась на землю, и я, должно быть, проворонил убийцу. Не было ни луны, ни звезд — так, наверное, начинается дорога в чистилище, решил я, пока добирался до своей машины. Присев сначала на корточки возле задней дверцы, я затем дотянулся рукой и открыл переднюю. Включившийся в салоне свет показался мне не менее ярким, чем фейерверк в первую ночь открытия карнавала в Лас-Вегасе, но никто так и не открыл огонь по машине. Спустя немного времени я настолько осмелел, что и в самом деле запрыгнул на переднее сиденье и врубил движок. Мои часы показывали всего лишь половину девятого, когда я припарковался перед клиникой, но мне эти полчаса показались целой вечностью.

Стол регистраторши был пуст, поэтому я прошествовал по коридору прямо к офису Лэндела и открыл дверь. Он работал за письменным столом, и свет настольной лампы серебром высвечивал седые пряди в его черной блестящей шевелюре.

— Надеюсь, штат мужских суррогатов у вас еще недоукомплектован? Если так, то я готов предложить вам свои услуги — вдруг да какая-нибудь пациентка осталась лежать в постели одна-одинешенька.

Он быстро поднял голову с испуганным выражением на лице.

— Бойд! Что вы здесь делаете в столь поздний час?

— Ищу, где бы выпить. Я только что обогатил свой опыт по части помощи пострадавшим от травм, и притом самым печальным для меня образом.

— Пожалуйста, без ваших шуточек, Бойд! — Он до боли ущипнул кончик своего мясистого носа. — Я не в том настроении.

— И никто не в настроении платить Бэйкеру деньги за шантаж, — поспешил я обрадовать его. — Беверли на сей счет заручилась полной поддержкой Моргана, а Эллен Драри, так та с самого начала не собиралась давать ему хотя бы цент. Правда, Бэйкер пока еще ничего у нее и не требовал.

— Мне бы очень хотелось услышать от вас то, в чем есть хоть крупица здравого смысла, — окрысился Лэндел.

— Вот потому-то мне и нужна выпивка, — продолжал настаивать я. — Алкоголь оказывает чудотворное влияние на присущее мне от рождения глубокое чувство логики.

— Хорошо, — нехотя сдался доктор. — Раз вы так настаиваете…

Я наблюдал с невольным восхищением за тем, как ловко он извлек из верхнего ящика картотеки бутылку виски и два стакана. Лэндел налил щедрые дозы — своя рука владыка! — и пустил один стакан по столешнице в мою сторону.

— Благодарю! — Я хлебнул неразбавленного виски и почувствовал себя немного лучше. — Как там Кэрол Драри?

— Хорошо, — последовал краткий ответ. — А почему вы об этом спрашиваете?

— Вы никогда не говорили мне, что она была вашей пациенткой.

— В этом не было необходимости, — огрызнулся он. — Ее история болезни осталась на месте после исчезновения Бэйкера. Я естественно желаю сохранить ее анонимность, впрочем, как и любой другой пациентки.

— А она сообщила вам, почему вернулась?

Его пальцы выбили стаккато на крышке стола.

— Что-то насчет того, что крупно повздорила со своей сестрой. Похоже на то, что она рассматривает нашу клинику как своего рода убежище. Я не вижу во всем этом особого смысла, но ей уж точно не повредит, если она немного побудет у нас.

— Особенно когда она платит за привилегию находиться здесь, не будучи пациенткой, — не замедлил согласиться я.

— Типичный для вас комментарий, хотя, вопреки обыкновению, он не совсем лишен здравого смысла, — процедил Лэндел сквозь зубы. — Не верится что-то, будто вы ехали сюда, в такую даль и в столь поздний час, только затем, чтобы обсудить причины, из-за которых Кэрол решила вернуться в клинику.

— Вы правы. Мой приезд вызван желанием увидеть Эврил Пэсколл.

— Для чего?

— Я бьюсь над вашим делом вот уже около трех суток. Ни Эллен Драри, ни Беверли Гамильтон так и не смогли мне дать никакой зацепки относительно Пола Бэйкера. Эврил Пэсколл — моя последняя надежда.

— Боюсь, для вас будет просто невозможно увидеть ее в такой поздний час, — уклончиво ответил Лэндел. — Она уже легла спать.

— Придется ее разбудить, — огрызнулся я.

Не спеша потягивая виски, я ждал ответа в наступившей тишине.

— Я же сказал вам, — сердито настаивал Лэндел, — это невозможно.

— Джон, — раздался неожиданно позади меня бодрый голос. — Я вот думаю, что мы… ох! Прошу прощения, но я не сразу заметила, что ты не один.

Я обернулся и увидел стоящую в дверях Джейн Уинтур, с выражением на лице, которое с большой натяжкой можно было считать виноватым. Если бы я не видел ее в коротеньких кожаных шортиках и сапогах, то ничуть бы не сомневался, что, кроме белой униформы, она отродясь ничего не носила. Ее большие темные глаза глянули мимо меня так, словно в упор не видели, а затем обратились на Лэндела.

— Извините, если помешала вам, доктор, — переменив тон на официальный, заявила она. — Я зайду позже.

— Может, вам будет лучше остаться? — предложил я. — У нас тут возникла небольшая проблема, и вы в состоянии помочь решить ее.

— Спрашивается, почему Бойд внезапно нагрянул к нам на ночь глядя, — вымученно произнес Лэндел. — Видите ли, у него очередной бзик насчет того, что только Эврил Пэсколл может помочь ему отыскать Бэйкера.

— Не слишком ли поздно? — как-то уж очень поспешно заявила мисс Уинтур. — Не лучше ли отложить визит до утра?

— А Чарлз Войгт тоже еще здесь? — поинтересовался я.

— Войгт? — Лэндел нахмурился, затем отрицательно покачал головой. — Нет, он ушел где-то около пяти.

— Я должен поговорить с Эврил Пэсколл, — упрямо требовал я.

— Пожалуй, мне самому надо будет утром побеседовать с Войгтом, — буркнул Лэндел. — У меня и в самом деле не все в порядке с головой, раз я решил нанять вас, а это верный признак легкого помешательства.

Дежурное выражение вежливости все еще оставалось в глазах мисс Уинтур, когда я взглянул прямо ей в лицо.

— Плетка, сапоги и парик блондинки, — начал я, — ловко, ничего не скажешь. И то, как вы объяснили мне все: мол, это ваша месть за мой розыгрыш в нашу первую встречу — тоже звучало вполне правдоподобно. Ладно, допустим, что это просто совпадение, а не предлог, чтобы предотвратить мою встречу с Эврил Пэсколл, пусть так, согласен. Но кто же она такая — затворница, что ли? Вчера ей, видите ли, нужно было время, чтобы подготовить себя для встречи с новым мужским суррогатом, поэтому мне было сказано ждать до завтра. Сейчас и наступило самое завтра, но она, видите ли, спит и ее нельзя беспокоить. Что за дела? Где она и существует ли вообще?

— Я хочу, чтобы вы убрались отсюда куда подальше, Бойд! — вырвалось у Лэндела с нарастающей ноткой отчаяния в голосе. — Сочту за личное одолжение, если вы позабудете о том, что я вас нанял, и выставите счет за потраченное время.

— И не надейтесь, — невозмутимо ответил я.

— Джон? — За все то время, что я был знаком с нею, я впервые уловил в голосе мисс Уинтур замешательство. — Может, будет лучше, если ты ему все расскажешь?

— Сильно в этом сомневаюсь. — Лэндел опять ущипнул кончик своего носа, да так, что вздрогнул от боли. — А может, ты и права. — В его голосе, однако, не слышалось уверенности. — Раз уж вы должны знать, Бойд, так знайте: мисс Эврил Пэсколл страдает от сильнейшего нервного срыва.

— С каких это пор? — недоверчиво спросил я.

— С той самой ночи, как Бэйкер исчез с этими историями болезни, — уныло ответил он.

— Вы считаете это простым совпадением?

— Я ничего не считаю. — Лэндел заскрипел зубами. — Я не какой-то там дешевый частный сыщик, чтобы позволить себе роскошь тратить время на праздные умозаключения. Я врач, понимаете? Или, может, осмыслить даже такой пустяк — непосильная нагрузка для вашего ограниченного интеллекта?

— Полегче, Джон, — мягко упрекнула шефа мисс Уинтур.

— Ты права. — И в качестве доказательства Лэндел снова быстро ущипнул себя за кончик носа. — Опять я сорвался. Прошу простить за грубость, Бойд. Что же до вашего вопроса, то я не знаю, совпадение это или нет. Все, что мне известно, — это то, что одна из моих пациенток переживает сильнейший нервный стресс. Она на грани истерии, всего боится, речь ее бессвязна. Хоть я и специализируюсь в первую очередь на сексуальных дисфункциях, но — представьте себе — являюсь еще и доктором медицины. Ее нынешнее состояние, очевидно, обусловлено тяжкой душевной травмой, но уж никак не физическим недугом. Войгт осмотрел ее по моей просьбе, но так же теряется в догадках, как и я. — Во взгляде Лэндела возникло выражение нестерпимой муки, словно его подвергли пытке. — В этой клинике я занимаюсь тем, что, как пионер, иду непроторенными тропами, Бойд, и вы должны понять меня. Если я обращусь за помощью к кому-то вне стен своей клиники, это будет означать крах всего моего грандиозного проекта. Поэтому, во имя дьявола, что мне делать?

— Я не знаю, — не кривя душой ответил я. — И мне до лампочки, что станется с вами и вашей клиникой. Но я хочу видеть Эврил Пэсколл!

— Недоумок! — Лэндел с мольбой обратил взор на Джейн Уинтур. — Как можно что-то объяснить недоумку, способному мыслить лишь в одном направлении?

— Сие мне неведомо. — Она медленно улыбнулась. — Может, проще удовлетворить просьбу Бойда, нежели попусту тратить время на пространные объяснения?

Пальцы Лэндела опять выбили дробь на крышке стола.

— Ну хорошо, — произнес он наконец напряженным голосом. — Но в таком случае ты должна полностью отдавать себе отчет, что будешь нести всю ответственность за нежелательные последствия, могущие возникнуть в результате столь опрометчивого шага.

— Конечно, доктор. — Ее голос звучал почти презрительно. — Я беру всю ответственность на себя.

Лэндел потер рукой глаза:

— Я совсем не то хотел сказать, Джейн. Ты же знаешь, в каком я нахожусь состоянии последние несколько дней.

— Знаю, — спокойно ответила она и обернулась ко мне: — Я сейчас отведу вас к ней в палату, Бойд.

Я вышел в коридор следом за мисс Уинтур, и она тихонько прикрыла за собой дверь офиса Лэндела.

— Он здорово не в себе, — заметил я, чтобы как-то поддержать разговор.

— Оно и понятно, — резко ответила Джейн. — И все же я думала, что он решительнее, чем оказался на самом деле.

— Может, ему следует кардинально поменять род занятий, — предположил я, — пока общение с секс-маньячками не довело его до гробовой доски?

— Гм-м-м? — Это было все, что я услышал в ответ.

Мы поднялись на один пролет лестницы, весьма стерильной, блистающей чистотой, и прошли по коридору, еще более стерильному, почти в самый его конец. Я проследовал за Джейн в отдельную палату и невольно встал на цыпочки, когда вошел в нее.

Эврил Пэсколл оказалась изнуренного вида блондинкой лет тридцати, и она, конечно, и не думала спать. Ее потускневшие голубые глаза взглянули на нас с опаской, она всхлипнула и повернулась на кровати спиной к нам.

— Эврил? — произнесла Джейн Уинтур бодрым профессиональным тоном. — Это мистер Бойд. Он хочет поговорить с вами.

— Уходите! — прошептала блондинка. — Я ничего не знаю.

— Скажите, вы помните Пола Бэйкера? — робко спросил я.

— Нет. — То, как она прошептала это слово, вполне можно было принять за тихий крик души. — Нет. Совсем не помню.

— Но он был вашим суррогатом! — не сдавался я. — Вы определенно должны его помнить.

— Пожалуйста, — проскулила она, — не пытайтесь заманить меня в ловушку.

— Чего ради? — мягко возразил я. — Напротив, я полагаю, что он вам даже нравился. И потому, что он вам нравился, вы должны помочь нам найти его. Мы беспокоимся о Поле. Все мы, кто очень любит его, очень тревожимся за Пола. Он исчез, и никто не знает, где его искать. Не сказал ли он вам, случайно, куда собирался отправиться?

— Убийца, — прошипела она, в ответ. — Ты и сам знаешь, где его найти.

Я взглянул на Джейн Уинтур, которая в ответ только покачала головой и выразительно пожала плечами.

— Нет, Эврил, — мягко возразил я. — Мне неизвестно, где его надо искать.

— Я… я любила Пола. — Тут она зарыдала, что сразу подействовало мне на нервы. — Все было определенно похоже на шутку — вот и все. Я-то это понимала. Но они не желали больше смотреть на это как на шутку. — Эврил опять повернулась на бок, и ее поблекшие голубые глаза взглянули на меня с маниакальным блеском. — Но я не знаю, что случилось с Полом. Вы понимаете меня?

— Конечно, понимаю, — заверил я. — Вас же не было там, верно?

Эврил быстро кивнула:

— Я узнала об этом… позже… от подруги.

— Иметь друзей это хорошо, — поддакнул я. — А ваша подруга сказала вам, что случилось с Полом?

— Нет. — Во взгляде Эврил появилась подозрительность. — Никто не знает, что случилось с Полом. — Она закусила нижнюю губу. — Даже моя подруга, которая все видела, ничего не знает.

— Надо же такому случиться! — притворно удивился я. — А вот мой друг, который тоже все видел, говорит, что Пол просто сбежал.

— Ваш друг глупец, — мрачно заметила Эврил. — Или он глупец, или же просто лгун.

— Может, вы и правы: ваша подруга наверняка гораздо умнее моего приятеля.

— Моя подруга, — самодовольно заметила Эврил, — следовала за ними, так как ей хотелось знать, что они собираются с ним делать.

— И она выяснила? — дрожа от нетерпения, спросил я.

— Розы… — Ее лицо исказилось, и слезы, хлынув из глаз, потекли по щекам. — Я всегда любила розы, они мои любимые цветы.

— Они прекрасны, — согласился я, — особенно когда цветут.

— Когда придет весна, — она вся сотрясалась от молчаливых рыданий, что было гораздо хуже громких всхлипов, — вот тогда я вспомню про Пола.

— Бога ради, — взмолилась Джейн Уинтур. — Давайте уйдем отсюда и оставим ее одну!

— Все цветы сначала нужно посадить, — хрипло вырвалось у меня. — И где же они посадили розы Пола?

— Позади дачи, — прошептала Эврил Пэсколл. — И это очень жестоко с их стороны, потому что туда никто не ходит. Весной, когда розы начнут цвести, там никого не будет, чтобы вспомнить Пола. Словно он никогда и не жил.

Глава 12

Силуэт дачи в свете фонарика выглядел и впрямь каким-то примитивным сооружением. Мы зашли за строение, и я наблюдал, как лучик света медленно скользит по земле; затем он застыл, высвечивая то, что выглядело как свежевскопанная земля вокруг четырех или пяти розовых кустов.

— Собираюсь на все махнуть рукой, — усталым голосом сказала Джейн Уинтур, выключая фонарик, и мир внезапно погрузился во мрак.

— Может, именно здесь разгадка душевной травмы Эврил Пэсколл, ключ к ее бреду? — предположил я. — Почему бы вам не вернуться в клинику и не подождать, пока я тут немного пошарю?

— Хорошо, — согласилась она с дрожью в голосе. — Вы уж меня простите, Бойд, но мои нервы просто на пределе.

— Ничего удивительного, — ответил я. — Можно попросить у вас фонарик?

Она вручила мне фонарик, затем повернулась и едва ли не бегом пустилась обратно к клинике. Я не винил ее за это. Стоило бы поблизости ухнуть филину — и я бы тотчас последовал примеру мисс Уинтур, и даже резвее, чем это сделала она. Включив фонарик, я положил его на землю, а затем опустил лопату, которую нес на плече, и начал копать. Минут через десять я вытащил два куста роз и выкопал яму глубиной около восемнадцати дюймов. Ночь оказалась теплой, как я внезапно выяснил, когда отер капли пота со лба и немного отдохнул. Неплохо бы было закурить сигарету, но мудро решил, что вряд ли курение поможет мне копать. Я поднял лопату и опять принялся за работу.

Яма достигла уже глубины фута в два и пока еще ничем, кроме обилия сырой земли, меня не порадовала, когда случилось… это. Не было ничего, что могло бы послужить мне предостережением — ни малейшего постороннего звука вообще, просто болезненный нажим холодного кружочка стали прямо мне в загривок.

— Вам нет никакой необходимости копать дальше, Бойд, — тихо в самое ухо произнес голос. — Все верно: он здесь, только на фут глубже.

— Разрази меня гром, — воскликнул я, кладя лопату и выпрямляя натруженную спину, — если это не тот самый человек с тысячью голосами!

— И чего бы вам не угомониться раньше и не лезть, куда не просят, так нет же!.. — В голосе прозвучала горечь. — Могли бы запросто положить себе в карман половину от тех злосчастных пятидесяти тысяч и глазом не моргнув, но вам понадобилось доказать, какой вы умный.

— Искушение было велико, — признался я, — но тогда бы на карту оказалась поставленной моя профессиональная репутация.

— Это даже не смешно, — уныло промолвил голос. — Подумайте только, сколько проблем у меня возникло из-за вас!

— Но вы же не пожелали вести честную игру, — возразил я. — Надо же было такое придумать, взывать к моим лучшим чувствам, вешая лапшу на уши о якобы вывихнутой ноге, да еще таким жалобным голосом?

— Зато сейчас буду предельно искренен с вами, Бойд, — прошипел он злобно. — Лично мне без разницы — убить вас тут же на месте или позже и не здесь. Но пожалуй, мы вернемся обратно в клинику мирно и тихо через заднюю дверь, которую я предусмотрительно оставил открытой. Только посмейте пикнуть — и вы станете тем же, чем стал и Бэйкер, — ничем иным, как естественным удобрением для тех двух розовых кустов, которые сами же только что выкопали. Вам понятно?

— Я все понял, Чак, но мне бы хотелось, чтобы вы перестали говорить со мной голосом Пола Бэйкера, — заявил я категорически, — меня это сбивает с толку.

— Лучше быть сбитым с толку, чем покойником! — Дуло пистолета болезненно уперлось мне в позвоночник. — Ну, начинайте двигаться, Бойд. И если, паче чаяния, нам повстречаются в клинике Лэндел или Джейн Уинтур, не забудьте сделать вид, будто у нас с вами чисто дружеская беседа.

Мы вошли в клинику через заднюю дверь, затем стали пробираться сквозь лабиринт коридоров — и все это время Чарлз Войгт полушепотом давал мне указания, куда идти. Я узнал два поворота под прямым углом направо, которые уже встречал прежде, и наконец мы остановились у двери под номером 17.

— Входите, открыто, — нетерпеливо приказал мне Войгт.

Я толкнул дверь и ступил через порог, затем, повинуясь нажиму пистолетного дула в спину, проследовал прямиком в спальню через маленькую прихожую. Кэрол Драри сидела на краю кровати и курила сигарету. Ее волосы цвета бурбона в беспорядке рассыпались по плечам, а в глазах возник вызов, когда она глянула на меня из-под полуприкрытых тяжелых век.

— Привет, Дэнни! — произнесла она гортанным голосом. — Ты что, и есть тот самый новый здешний мужской суррогат?

На ней были те же самые полинялые джинсы в обтяжку, что и тогда, когда он видел Кэрол последний раз, только вместо клетчатой рубахи — другая, зеленого цвета, однако выставляющая голого тела напоказ ничуть не меньше, чем прежняя. Нижняя губа моей приятельницы чуть выпятилась, когда она, улыбаясь, наблюдала мою очевидную реакцию.

— Привет, Кэрол, — отозвался я. — Твой друг, что за моей спиной, настоял на том, чтобы мы с ним нанесли тебе визит.

Войгт закрыл дверь спальни и прислонился к ней, все еще держа меня на мушке. Некоторым пушка здорово идет — с ней в руке Войгт уже не казался жалким лысым гномом.

— Так кто же убил Бэйкера? — спросил я у него.

Он устало пожал плечами:

— Какое это сейчас имеет значение, Бойд. Все это было бы на мази, если бы эта сволочь Лэндел не нанял вас сдуру расследовать исчезновение историй болезни вместе с Бэйкером.

— А вы хотели, чтобы все выглядело так: был Бэйкер, да сплыл, — предположил я, — поэтому и выкрали эти истории болезни, чтобы создать видимость причины для его исчезновения: ведь кража со взломом должна была указывать на Бэйкера как на потенциального шантажиста. Кстати, где эти истории болезни, Чак?

— Я сжег их в ту же самую ночь, — ровным голосом ответил он.

— И только когда Лэндел нанял меня, вы и предприняли некоторые действия — пришлось-таки! — по части шантажа, чтобы поддержать версию, будто Бэйкер живехонек. — Я криво ухмыльнулся. — Вот это-то меня и смущало. Никогда прежде не встречал шантажиста, который так долго бы тянул резину с вымогательством, и притом никак не мог ни на что решиться.

— Мне крупно не повезло, что вы заметили меня вчера в клинике, — посетовал он. — Лэндел сообщил мне, будто вы уже полтора часа как уехали, поэтому я и вообразил, что мне ничего не угрожает. Какая удача для вас!

— Это произошло бы рано или поздно в любом случае, — заверил я его. — Все указывало на кого-то, тесно связанного с клиникой. Беда в другом: все вокруг заврались так, что хоть святых выноси. Лэндел старался скрыть все, что только можно, а Джейн Уинтур усиленно ему в том помогала. Они лгали по поводу истинных причин, почему Эллен Драри и Беверли Гамильтон стали пациентками клиники, и даже словом не обмолвились, что Кэрол Драри тоже побывала здесь.

— Пол был хорош, — отчужденно высказалась Кэрол. — Почти так же хорош, как и ты, Дэнни. Хотя, если быть откровенной, одна ночь — это еще слишком мало для окончательных выводов.

— Твоя сестра всячески старалась выгородить тебя с той самой секунды, как наткнулась на нас с тобой тогда в квартире, — продолжил я тем временем. — Беверли Гамильтон лгала, чтобы выгородить Найджела Моргана, а Морган — чтобы избежать банкротства. У всех нашлось что скрывать, и никто не желал говорить правду, если была хотя бы малейшая возможность уклониться от этого.

— Ближе к делу, — скрипнул зубами Войгт.

— Тот здоровенный бугай, что оказался на поверку кротким ягненком, — кажется, его звали Пит? — обратился я к Кэрол, игнорируя требование Чака. — Зачем тебе понадобилось тащить его с собой ко мне на квартиру, Кэрол? Ты же знала, что у меня нет историй болезни?

— Пит оказался для меня огромным разочарованием, — печально призналась она. — Я решила, что он достаточно туп, чтобы поверить мне, — так оно и вышло, кстати, — и еще вообразила, будто ему хватит силенок, чтобы хорошенько тебя измордовать. И вот тут-то я дала маху! — Она тяжело вздохнула. — Если бы все вышло по-моему, то он мог бы уложить тебя в ближайшую больницу на пару недель, а после нее ты, возможно, потерял бы всякую охоту продолжать поиски Бэйкера.

— А потом, когда убедилась, что Питу со мной не справиться, решила встать под мои знамена?

— Для этого от меня многого не потребовалось, — медленно улыбнулась она.

— Да, я немало получил удовольствия, пока мы с тобой входили в контакт, — согласился я и взглянул на Войгта: — Почему вы убили Бэйкера?

— Он не убивал, — небрежно вмешалась Кэрол. — Это я.

— Ты?! — Я уставился на нее с недоверием.

— Это длинная история, Дэнни, — сказала она. — Но если хочешь послушать…

— У нас нет для этого времени, — поспешно прервал Войгт. — Мы должны еще решить, что делать с Бойдом, и…

— А ну, заткнись! — цыкнула она на Войгта, и кожа на его физиономии от бессильной ярости приобрела болезненно-серый оттенок. — Все началось с идеи, осенившей мою многомудрую старшую сестрицу, — начала Кэрол тоном, обещающим долгое повествование. — Она питала глубокую веру в теории Лэндела, пусть даже он так и не излечил ее сучьи наклонности. Потом она подумала: вдруг ему больше повезет с такой простой, без комплексов нимфоманкой, как ее собственная младшая сестра? Я и слушать-то ее особенно не хотела до тех пор, пока Эллен не выдвинула парочку отвратительных альтернатив — как поступит со мной, если я не соглашусь. Затем в тот день, когда я явилась в клинику, Лэндел обрадовал меня, сообщив, что у меня будет свой персональный мужской суррогат и относительная свобода. Врать не стану — мне тут же здорово полегчало. Я имею в виду, что показалось не столь уж трудным выдержать несколько недель в отдельной палате с таким красавцем самцом, как Пол Бэйкер.

Она медленно покачала головой.

— Вся беда в том — я бы никогда не поверила в это, если бы не убедилась на собственном горьком опыте, — что уже через пару недель одного секса оказалось недостаточно. Вы начинаете нуждаться и в других сопутствующих вещах, таких, как, например, разговор, пусть даже самый обычный. Именно тогда я обнаружила, что за холеной внешностью Пола скрывается самый последний сукин сын из всех, с которыми мне когда-либо пришлось столкнуться в жизни. Он начал непрестанно язвить, и я отвечала ему тем же. Это еще больше раздражало его, поэтому однажды ночью Пол начал рассказывать мне об Эллен и ее пребывании в клинике. В роли мужского суррогата сестры выступал сам Лэндел, но Бэйкер как-то сумел раздобыть из картотеки историю ее болезни, прослушал ленты с записями и знал о ней все досконально.

— И конечно, не замедлил посвятить тебя в самые интимнейшие детали?

— Это было так отвратительно, — прошептала Кэрол. — Он говорил мне о сестре такие вещи, которые знать никто не имел права, и чем больше я пыталась заставить его молчать, тем пуще Пол начинал изгаляться. И так из ночи в ночь. Затем как-то раз, будучи уже не в силах дольше выдерживать его издевательства, я схватила маникюрные ножницы и расцарапала ему грудь. Это были всего лишь небольшие порезы, но он воспринял это так — подумать только! — будто я и впрямь нанесла ущерб его мужской красоте, и едва ли не обезумел от мысли, что будет носить на себе шрамы всю оставшуюся жизнь. Пол вопил благим матом минут десять, а потом вдруг заявил, что знает верный способ, как свести со мной счеты, после чего с шумом выбежал из комнаты. Минут через десять он вернулся с ножом в руке и в славной компании.

— Кэрол, — хрипло произнес Войгт, — не надо…

— Я уже сказала тебе: закрой свою широкую пасть! — прервала она его с презрением. — Ты только посмотри на него хорошенько, Бойд! Карлик топорной работы, сделанный из чурки, на голове ни волосинки, с кожей как на потрескавшемся ботинке. Даже моя тетка — старая дева лет пятидесяти, толстая и вечно испытывающая проблемы со свищами, — и та бы померла со смеху, если бы такое убожество попробовало подбить к ней клинья. Извращенец-коротышка, Урод как внутри, так и снаружи, безвылазно торчащий в клинике. Я чувствовала, как он раздевает меня глазами всякий раз, когда случайно проходила мимо него по коридору. Он и составил компанию своему напарнику Полу Бэйкеру, рослому, мужественного вида симпатяге, зарабатывающему на жизнь тем, что трахает пациенток по первому их требованию. А теперь, Бойд, еще раз взгляни на Чака!

Она встала и, соблазнительно выгнувшись, направилась в сторону Войгта. На лице Кэрол застыла отталкивающая улыбка. Свет лампы отбрасывал глубокую тень в ложбинку между грудей, и соски вызывающе натягивали тонкую ткань рубашки. Бедра картинно колыхались, и она слегка поводила бюстом, надвигаясь на плюгавого мужичонку, который взирал на Кэрол словно зачарованный, даже пот начал выступать крупными каплями на его морщинистом лбу. Она издала гортанный смешок, затем, отвернувшись от него, вернулась обратно и вновь уселась на край кровати.

— Ну что, видел? — обратилась она ко мне. — Он похож на загипнотизированного удавом кролика.

— Ну что же произошло дальше? — резко спросил я.

— Только такой отпетый негодяй, как Бэйкер, мог придумать столь изощренный способ отомстить мне и одновременно оказать колоссальную услугу своему закадычному дружку. — Лицо Кэрол посуровело, превратившись в маску воительницы. — Он заставил меня лечь на кровать и приставил нож к горлу. Бэйкер пообещал, что изуродует меня на всю жизнь, если попытаюсь сопротивляться, и в тот момент я ему поверила. Поэтому оставалась лежать, пока этот, — тут Кэрол выразительно кивнула на Войгта, — омерзительный урод насиловал меня. Клянусь, если ты не веришь мне, Дэнни, — она внезапно содрогнулась, — но я видела, как у него на губах выступила пена!

— Ну а потом? — в ужасе пробормотал я.

— Потом… — Пару секунд она выдерживала паузу. — Потом Войгт, как пласт, растянулся подле меня, пыл из него весь вышел, и на какое-то мгновение я подумала даже, что он отдал концы. Пол положил нож на столик у кровати и начал смеяться. Затем вдруг, прервав смех, плюнул мне в лицо, повернулся и не спеша направился к двери. Вот тут-то я схватила нож со столика и вонзила его в Пола.

— Ты, наверное, вконец спятила, коли сразу же не поставила в известность о случившемся доктора Лэндела, — упрекнул я Кэрол. — С учетом всех обстоятельств, ни один окружной прокурор, будь он в здравом уме, не смог бы предъявить тебе обвинение ни в чем более худшем, нежели в непреднамеренном убийстве, и ни один суд присяжных в нашей Богом проклятой стране не признал бы тебя виновной.

— Мне надо было подумать и о других вещах, Дэнни, — прошептала Кэрол. — Скажем, о том, каково придется моей старшей сестренке, когда со страниц всех газет на нее будут смотреть кричащие заголовки о необычном изнасиловании и убийстве в сексуальной клинике. Это дало бы ей вескую причину подвергнуть меня заточению, а мне это совсем не по душе. — Она опять содрогнулась всем телом. — Провести остаток дней своих в какой-нибудь психушке.

— И кроме того, она ударила ножом Пола не один раз, — каким-то скрипучим голосом подал реплику Войгт. — Таких ударов было по меньшей мере дюжина. Даже после того, как он замертво повалился на пол, она продолжала вонзать в него нож снова и снова…

— Пока Чак не вырубил меня, с силой ударив кулаком по макушке, — подхватила Кэрол. — Когда я пришла в себя, то уже не питала особой злобы к кому бы то ни было, а Чак тем временем успел тщательно упаковать тело Пола в одеяло.

— Оно и понятно! — посмотрел я на него. — Стань случившееся известным, вам бы грозила даже более худшая участь, чем Кэрол.

Войгт быстро кивнул в знак согласия и продолжил вместо нее:

— Был единственный выход. Мы дождались полночи, затем вынесли тело и захоронили его позади дачи. По пути обратно меня осенила отличная идея: выкрасть эти истории болезни, с тем чтобы внезапное исчезновение Пола связали с пропажей папок из картотеки.

— А как Эврил Пэсколл узнала о случившемся?

— Она, оказывается, наблюдала за всем в окно. — Чак скорчил гримасу. — Пол обещал провести с ней ночь, и Эврил все еще дожидалась его. Когда мы вернулись, то она уже через пару секунд выбежала из палаты и набросилась на нас. Конечно, ей не было доподлинно известно, что мы выносили из клиники, но она сильно подозревала нас и почти не сомневалась, что в одеяло был завернут Пол. Пришлось мне показать ей нож и пригрозить, что если она скажет кому-то хоть слово, то ее ожидает смерть. Ей хватило лишь взгляда на окровавленное лезвие, чтобы лишиться чувств, и я должен был вдобавок еще и ее тащить обратно в палату.

— Неудивительно, что я долго не мог прибиться ни к какому берегу! — с горечью вырвалось у меня. — Жалкие дилетанты! Вы с самого начала наломали столько дров, что я закрывал глаза на очевидное, настолько это мне казалось нелепым.

— Мы и так уже слишком много попусту потратили драгоценного времени, — окрысился на нас Чак. — Теперь нам осталось лишь одно, Кэрол, — пуститься в бега.

— И куда же? — лениво поинтересовалась она.

— Подальше отсюда. В нашем распоряжении еще почти сутки, а то и больше, пока нас хватятся.

— И кто же пустится в бега — ты и я на пару? — Брови Кэрол слегка приподнялись, когда она пристально взглянула на Чака.

— Ну а кто же еще?

— А как же Дэнни? Разве ты не собираешься прихватить его с нами? — процедила она сквозь зубы.

Губы Чака сжались.

— Если бы Бойд не совал свой нос куда не следует, мы бы сейчас не оказались в столь отчаянном положении. Я собираюсь позаботиться о нем, когда будем готовы отчалить отсюда. Тебе лучше, Кэрол, начать в темпе собирать свои вещи.

— И как же вы собираетесь позаботиться о моей скромной персоне, Чак? — полюбопытствовал я подчеркнуто вежливо.

— Я собираюсь убить вас, Бойд, — ровным голосом ответил он. — И поверьте, мне это доставит несравненное удовольствие.

— Вы жалкий дилетант, Чак, — бросил я ему в лицо. — Вы уже пытались однажды пристрелить меня совсем недавно в хижине. Вспоминаете, что тогда произошло?

— Я промахнулся! — Глаза карлика с горящей в них жаждой мести уставились на меня. — Но здесь я не промахнусь, с такого расстояния — нет!

— Но ведь было и еще кое-что, имевшее место там, в хижине, помните? — с издевкой спросил я.

— Вы даром тратите время, Бойд. Ничто не может заставить меня сейчас изменить свое намерение.

— Подумайте, Чак. — Я осуждающе покачал головой. — Это исключительно важно для вас! Вы стреляли в меня и промахнулись. Что произошло потом?

— Вы выстрелили в меня и тоже промахнулись. Потом, когда я вышел через заднюю дверь наружу и… — Тут его лицо вытянулось.

— Похоже, до вас наконец дошло, — сказал я ободряюще. — Я выстрелил в вас из пушки. Теперь вы понимаете, почему я обозвал вас жалким дилетантом? С того самого момента, как вы приставили дуло пистолета к моей спине на даче, и вплоть до этой секунды вы даже и не вспомнили, что у меня тоже есть оружие.

— Где оно? — хрипло спохватился Чак.

— В кобуре у меня под левой подмышкой, — . ответил я. — Хотите, чтобы я вынул пушку и показал ее вам?

Его палец слегка надавил на спусковой крючок.

— Не двигайтесь ни на дюйм, Бойд, или я влеплю в вас пулю! Кэрол, возьми у него пушку, но так, чтобы не оказаться между ним и мной.

Кэрол Драри лениво поднялась на ноги, затем потянулась, картинно вытянув руки над головой, и ее пышные груди при этом рельефно обрисовались, натянув тонкую ткань рубашки.

— О’кей, Чак! — произнесла она с улыбкой. — Тебе нет нужды быть столь нетерпеливым.

Она сделала шаг ко мне, тщательно избегая оказаться на мушке Войгта, и запустила руку под мою куртку, после чего вытащила пушку и быстро отступила назад.

— Хорошо! — В голосе лысого гнома прозвучало явное облегчение. — Брось пистолет на кровать и начинай Одеваться!

— Незачем пороть эту чертову горячку! — огрызнулась Кэрол. — А ты знаешь, я впервые в жизни держу в своих руках пистолет! — Она дважды прикинула его на вес. — Даже и не подозревала, какой он тяжелый. Это вот спусковой крючок? Да?

— Без глупостей, Кэрол! — поспешно буркнул я. — Пистолет не на предохранителе.

— Правда? — Ее глаза расширились, когда она взглянула на меня. — Ты имеешь в виду, достаточно мне потянуть за спусковой крючок — и эта штука выстрелит?

— Именно так, — с расстановкой заверил я.

— Кончай дурачиться с оружием, пока ты никого еще не ухлопала! — заорал на Кэрол Войгт.

— Ты имеешь в виду, — она вывернула запястье так, что оружие оказалось направленным на него, — это, что ли?

Кэрол выстрелила трижды подряд, и с расстояния менее шести футов все пули попали в цель. Войгт несколько секунд, будучи уже мертвым, еще удерживался на ногах; ужас застыл в его выпученных глазах, а кровь темными струями хлестала из простреленной груди. Затем он медленно завалился на пол и остался лежать на боку; его глаза пристально вглядывались в нечто неведомое мне, там, во мраке вечности.

Где-то в темной глубине клиники во весь голос завопила женщина, и не составило большого труда догадаться, что это Эврил Пэсколл.

— Думаю, это наилучший выход, — ровным голосом произнесла Кэрол. — Сама мысль о том, чтобы сбежать с этим мерзким коротышкой, могла бы показаться мне смешной, не будь она столь ужасной!

— Отдай мне пушку, Кэрол! — мягко предложил я.

— И кроме того, смерть твоя, Дэнни, если бы он убил тебя у меня на глазах, стала бы слишком тяжелой утратой для бедной Кэрол Драри. — Она улыбнулась, глядя на меня в упор, и ее пухлая нижняя губа непроизвольно скривилась от сожаления. — Я думаю, одна ночь — это еще не то, что запоминается на всю жизнь, но я никогда тебя не забуду, Дэнни Бойд. Ты был так добр и нежен, когда занимался со мной любовью в ту единственную нашу ночь, что это стало поистине уникальным эпизодом в жизни жалкой нимфоманки.

В коридоре все слышнее раздавался топот бегущих ног.

— Бедный доктор Лэндел! — Кэрол невесело рассмеялась. — Похоже, его идея облагодетельствовать женскую половину человечества, создав новое направление в сексуальной терапии, рухнет как карточный домик вместе с клиникой.

— Оружие, Кэрол, — напомнил я и протянул руку, стараясь делать это без спешки. — Пожалуйста, отдай мне пистолет!

— Секундочку! — предостерегла меня Кэрол. — Ты должен знать, как опасно пытаться отнять оружие у такой дилетантки, как я. Вполне возможно, что по неопытности я могу допустить ужасную ошибку — случайно нажать на спусковой крючок или выкинуть еще какую-нибудь штуку.

Дверь в спальню чуть приоткрылась и застряла, упершись в ногу Войгта. Затем из-за филенки послышалось краткое, но сочное ругательство, после чего дверью с силой хлопнули о ноги Чака, и от этого толчка его тело перевернулось на живот. Лэндел сделал шаг в комнату — и застыл как вкопанный, увидев пушку в руке Кэрол, нацеленную прямо на него.

— Я до глубины души огорчена случившимся, доктор, — обратилась к нему Кэрол с легкой горечью. — В следующий раз, надеюсь, вам больше повезет с пациенткой, а пока… — Она повернула голову ко мне — и слезы стали скапливаться в уголках ее глубоких голубых глаз. — Нет, никаких психушек! — прошептала она самой себе, а затем чуть громче произнесла: — Прощай, Дэнни!

Я отчаянно метнулся к ней, поднырнул под руку, но она действовала быстрее: прижала дуло пистолета к горлу под подбородком и спустила курок.

Прошло две недели. Газеты уже не пестрели заголовками о случившемся в клинике Лэндела и на все лады склоняли демонический культ, обнаруженный в Огайо. К настоящему времени местная полиция нашла уже три обезглавленные жертвы, захороненные нелегально на тамошнем кладбище, и ожидалось, что не исключены и еще находки подобного рода.

Я все еще переживал глубокую депрессию всякий раз, когда вспоминал Кэрол Драри и это проклятое дело. Вот уж точно: это была одна не из самых удачных операций Дэнни Бойда. Слишком долго я ходил вокруг да около, а затем под самый финиш вынужден был выступить в роли зрителя, наблюдавшего, как Кэрол сначала убивает Войгта, а затем и себя. Концовка всей этой истории обернулась для меня тем, что я остался на бобах: доктор Лэндел в связи со скандалом, разразившимся вокруг клиники, остался без средств и не смог уплатить мне ни цента. Морган также отказался наотрез под тем предлогом, что я-де так и не вернул историю болезни Беверли Гамильтон. И он был прав, ибо Войгт сжег ее папку вместе с остальными в ту ночь, когда Кэрол убила Бэйкера. И еще Морган не преминул зло добавить, что я стал причиной краха клиники и тем самым разорил и его самого.

Дождь не прекращался последние два дня, и «бабье лето», судя по всему, кануло в Лету. Центральный парк выглядел мрачным, как побитая собака, и все листья на деревьях, словно сговорившись, пожухли за одну ночь. По причине такой погоды и от своих проблем — ей под стать — я пребывал в маниакально-депрессивном настроении. Была суббота, девять часов вечера — жизнь в городе кипела, а мне ничего другого не приходило в голову, как только оставаться в квартире и накачиваться спиртным в гордом одиночестве. Внезапно зазвонил телефон, и я на радостях рванулся к нему из кресла так, что пролил на ковер часть отличного напитка.

— Дэнни Бойд! — с надеждой гаркнул я в трубку, но ответом было лишь молчание. — Дэнни Бойд слушает, — снова попытался я вызвать абонента на откровенность. — Говорит его брат-близнец и — можете мне поверить — рекомендую Бойда без лишней скромности как величайшего частного детектива во всем Манхэттене и целом мире. — В трубке царила гробовая тишина, неприятно действуя на мои барабанные перепонки. — Может, вы женщина, молодая и красивая? — Я пустил в ход последнее средство. — Тогда вам следует взглянуть на его профиль. Одного взгляда на профиль Бойда хватит, чтобы избавиться от всех сомнений и очиститься как физически, так и морально. Бойд занимается любовью с таким же совершенством, с каким Форд создает свои автомобили. Многие мужчины занимаются тем же, но никто не может сравниться в этом с Бойдом. — Послышался щелчок — явное доказательство того, что повесили трубку.

Я поплелся обратно к своему креслу, чтобы опять погрузиться в одиночество, жалея о пролитой выпивке и досадуя на то, что какой-то сукин сын, видимо, по ошибке набрал не тот номер. Время вновь потянулось бесконечно долго: одна казавшаяся вечностью минута сменяла другую точно такую же. Я всерьез начал подумывать, не выпрыгнуть ли мне в окно разнообразия ради, но тут вспомнил, что подо мною еще пятнадцать этажей и одними переломами не отделаешься.

В дверь позвонили, и я отказывался верить ушам своим. Раздался второй звонок, а я все еще не шевельнулся. Затем находящийся за дверью — кто бы там ни был — начал жать на звонок с таким остервенением и постоянством, что мне ничего другого не оставалось, как отправиться открывать дверь, пока не сели батарейки звонка.

На пороге стояла она, вне себя от раздражения. Ее блестящие черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой пучок у основания шеи — прическа, памятная мне еще по клинике Лэндела. На ней было коричневое, ниже колен кожаное пальто, застегнутое по всей длине на пуговицы, а большие глаза лучились нетерпением.

— У вас, должно быть, не все в порядке со слухом, — произнесла она таким знакомым мне низким сопрано.

— Я принимал душ.

— В одежде?

— А что, разве нельзя? — буркнул я первое, что пришло на ум.

— Я женщина, молодая и красивая, — скромно сообщила она, — и вправе рассчитывать на вашу помощь.

— В чем же?

— Чтобы избавиться от сомнений и очиститься как физически, так и морально, но для этого мне понадобится взглянуть на него не раз и не два.

— На кого взглянуть? — нервно осведомился я.

— На профиль Бойда. — Она прошла мимо меня в гостиную, недвусмысленно предложив отправиться за ней следом, после того, как была закрыта дверь.

— Так это вы сейчас звонили по телефону? — осенило меня.

Она кивнула с рассеянным видом:

— Просто хотела убедиться, что вы дома.

— Так оно и есть: я дома.

— Физически, — возразила она, — но я бы не могла с полной уверенностью сказать того же о ваших мыслях. Похоже, они блуждают где-то далеко. — Она засунула руку в карман и вытащила листок бумаги. — Найджел Морган просил меня передать вам вот это.

Я взял листок, взглянул на него и не поверил своим глазам:

— Чек на пять тысяч долларов?!

— Он продал клинику со всеми ее причиндалами, — объяснила она. — Какая-то химическая компания подыскивала место для экспериментальной лаборатории, и здание подошло им как нельзя лучше.

— Лихо! — воскликнул я. — А как же доктор Лэндел?

— Не так уж плохо, если начистоту, — небрежно ответила она. — Он согласился на предложение возглавить исследовательскую группу в Иллинойсе, занимающуюся изучением проблем, связанных с сексуальными дисфункциями. У компании прочная финансовая основа и хорошие перспективы на будущее. Я присоединюсь к нему в понедельник.

— Слышали ли вы что-нибудь о Эллен Драри?

— Она отплыла в Европу два дня назад в тур, который может продлиться не менее двух лет. — Джейн Уинтур внезапно улыбнулась. — С ней отправилась и ее лучшая подруга… думаю, вы, может быть, еще помните ее, Дэнни? Беверли Гамильтон!

— А как же Найджел Морган?

— Он совершенно случайно наткнулся на них обеих в доме в Коннектикуте, застав в классической шестьдесят девятой позиции. Но вместо того, чтобы присоединиться к ним, — как сделал бы на его месте любой мужчина с пылкой кровью, — Найджел опрометью бросился вон — и был таков!

— Ну и дела! — В моем мозгу уже рисовались самые радужные картины будущего, пока я запихивал чек в бумажник. — Хотите выпить, Джейн?

— Пожалуй, была бы не прочь. Полагаю, вы ломаете голову, почему я здесь?

— Вот уж нет! — твердо заверил я. — Пока я буду ломать голову, вы, еще чего доброго, удерете от меня — ведь я тугодум, а вы такая нетерпеливая особа.

— Тогда скажу сама, это вполне можно подать под заголовком: «Дела, нуждающиеся в завершении».

— Ох! — только и смог я вымолвить, после чего отправился на кухню готовить выпивку.

Когда я вернулся со стаканами, она уже стояла посреди гостиной, распустив волосы так, что они ниспадали на ее прекрасные плечи переливающимися черными волнами. Полные молочно-белые груди горделиво были выставлены напоказ, соски набухли и стояли торчком, сразу же бросаясь в глаза. Кожаные, до колен сапоги придавали моей гостье нечто вызывающее — кровь бурно застучала у меня в висках, когда я, взглянув на Джейн Уинтур, начал теряться в догадках: чего же недостает в ее облике? И наконец понял! На сей раз не было коротеньких кожаных шортиков, сквозь которые так рельефно проступали очертания заманчивого бугорка, а моим глазам предстал он сам во всей красе — треугольник, покрытый черными кудряшками, которые снизу пересекала влажная соблазнительная ложбинка, частично видимая на стыке бедер. Надо ли говорить, как отреагировал мой член! Он тут же напрягся, натягивая плотную ткань брюк, и жизнь больше уже не казалась мне скучной.

— В тот раз мы так и не зашли слишком далеко, — произнесла Джейн гортанно. — Сгораю от желания узнать, что же могло бы все-таки произойти дальше?

— Твой поезд отходит в понедельник? — справился я.

— В понедельник!

— Тогда, пожалуй, мне хватит времени продемонстрировать тебе в точности, как должны были развиваться события дальше в тот самый раз, — пообещал я и направился к ней, готовый подтвердить свои слова делом.