Весь Браун Картер в одном томе

Глава 1

Она забралась с ногами на диван и тихонько сидела там, обхватив колени и сосредоточенно покусывая кончик большого пальца правой руки. Темные круги залегли вокруг голубых и казавшихся теперь невероятно огромными глаз; длинные светлые спутанные волосы напоминали скорее клоунский парик из растрепанного мочала. Весь ее наряд состоял из крохотных черных трусиков, а белевшие в полумраке упругие обнаженные груди казались выточенными из мрамора.

— Ладно, — сказал я. — Так в чем все-таки дело?

Она подняла глаза и тупо уставилась на меня.

— Рик… — в конце концов прошептала она. — Как, черт возьми, ты сюда вошел?

— Парадная дверь открыта нараспашку, — сообщил я. — А тебе, кажется, в очередной раз стало скучно? Что, так уж необходимо было звонить мне среди ночи с истерическими призывами о помощи? Ну, ясно, опять напилась до поросячьего визга, а балдеть в одиночку тебе не в кайф.

— Я не пьяная, — замотала она головой. — Может, и была… Но сейчас — нет.

— Когда зазвонил телефон, — сурово объявил я, — мне снился чудный сон. Будто все мужики на свете вдруг стали импотентами. Кроме меня, естественно. И тогда мне составили специальный рабочий график. По десять девок в день, и будто бы по выходным, то есть один раз в две недели, по пятницам, мне дозволялось трахать, кого захочу, по собственному выбору…

— В спальне, — сказала она, не слыша меня.

— И в спальне, и в ванной, — с готовностью подхватил я, — и на пляже. А также на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинг и даже на телевидении! Я мог иметь их везде, где только душе угодно, потому что оказался единственным мужиком, способным спасти все человечество от полного вымирания.

— В спальне, — настойчиво повторила она.

— Что?

— Я не хочу ничего говорить! — хищно прошипела она. — Зайди туда и все сам увидишь.

В спальне царил полнейший разгром, как если бы по ней пронесся ураган. На зеркальном комоде лежала опрокинутая бутылка, содержимое которой давно вытекло на ковер, отчего на полу образовалось небольшое озерцо виски. Повсюду была беспорядочно разбросана одежда, а покрывала на постели скомканы и свалены в кучу. На полу перед закрытой балконной дверью лежал на спине совершенно голый мужчина, рядом с ним валялась кожаная плетка. Я направился было туда, но затем резко остановился. Лицо бедолаги представляло собой сплошное кровавое месиво, а стекло одной из створок балконной двери было забрызгано кровью и сгустками какой-то неописуемой гадости. Внутри у меня все сжалось, к горлу подступил ком, и тогда, резко развернувшись, я поспешил выйти обратно в гостиную. Линди Картер даже не взглянула в мою сторону. Она по-прежнему с задумчивым видом покусывала собственный палец.

— Он умер, да? — растерянно пробормотала она.

— Кто это был? — поинтересовался я.

— Я услышала жуткий грохот. Было слышно даже в ванной. В какой-то момент мне показалось, что началось землетрясение и дом вот-вот рухнет…

— Кто это? — прорычал я.

— Хэл Лессинджер, — ответила она. — Рик, думаю, мне лучше чего-нибудь выпить.

— Хэл Лессинджер? — тупо переспросил я. — Знаешь, пожалуй, я тоже выпью с тобой.

Я направился к бару, где разлил выпивку по стаканам, и вернулся с ними обратно к дивану. Линди робко приняла стакан из моих рук и тут же залпом осушила его.

— Это был какой-то кошмар, — проговорила она. — Я вошла туда и не поверила своим глазам. И не могла не позвонить тебе. Ведь, кроме тебя, у меня больше не осталось друзей. К тому же ты, кажется, разбираешься в подобных вещах, да? — Она с надеждой заглянула мне в глаза.

— Ты в тот момент находилась в ванной? — уточнил я.

— Хэл был мазохистом, — сказала Линди, как будто уже одно лишь это само по себе могло служить достаточным объяснением. — С этой поркой я измучилась до полусмерти, а когда он сказал, что, мол, хватит, то выдумала предлог, чтобы выйти в ванную и там хоть немного передохнуть.

— И там ты услышала выстрел?

— Это был ужасный грохот. Мне даже показалось, что я глохну.

— И что потом?

Она закусила нижнюю губу и немного помедлила с ответом:

— Знаешь, Рик, я, наверное, была немного выпивши, а этот шум окончательно выбил меня из колеи. Я не знала, что делать, и вообще очень плохо соображала.

— И осталась в ванной?

— Да. — Она кивнула. — Затем, спустя какое-то время, я наконец решилась открыть дверь и прокралась в спальню. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он мертв.

— В комнате был еще кто-нибудь?

— Нет. Иначе меня тоже убили бы!

— Он точно мертв? Ты проверяла?

— Зачем? — Она зябко поежилась. — Это и так видно. Я вышла сюда и позвонила тебе.

— Примерно полчаса назад, — сказал я. — А как долго ты оставалась в ванной после того, как услышала шум?

— Не знаю. — Она беспомощно пожала плечами. — Мне показалось, что прошла целая вечность.

— Похоже, что в него пальнули из обреза. Причем сразу из двух стволов, — предположил я. — Здорово, однако, ему чердак разворотило.

— Тебе обязательно напоминать мне об этом? — Она снова закусила губу. — Что же теперь делать, Рик?

— Позвонить в полицию, — ответил я. — Что же еще тут сделаешь?

— Ты что, спятил? И вся карьера псу под хвост?! После такого мне уже никогда не вернуться на экран.

— К черту карьеру! — не выдержал я. — А что ты предлагаешь? Засунуть труп под кровать и дожидаться, пока он там не сгниет окончательно?

— Ну почему ты так жесток ко мне? — со слезами в голосе проговорила Линди. — Для начала мог бы, по крайней мере, забрать меня отсюда и отвезти домой.

— Отвезти домой? — недоуменно переспросил я. — Хочешь сказать, что это не твой дом?

— Не будь дураком! — огрызнулась она в ответ. — Откуда у меня деньги на такие хоромы в Бель-Эйре? Это дом Хэла.

— И в котором часу ты приехала сюда?

— Где-то около одиннадцати, — прозвучал ответ.

— Вы были вдвоем?

Она криво ухмыльнулась:

— Хэла не привлекал групповой секс!

— А раньше ты здесь уже бывала?

— Ага, — призналась Линди. — Вчера ночью. А что?

— Нет, ничего, — сказал я. — Для начала пойди надень что-нибудь на себя.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась в спальню? — Она гневно сверкнула глазами. — Да я лучше сдохну, чем войду туда еще раз!

— Как знаешь, — процедил я сквозь зубы, начиная терять терпение. — Тогда я вызываю полицию.

Едва заслышав об этом, Линди опрометью слетела с дивана и устремилась к двери в спальню. А я взял пустые стаканы и, ополоснув их под краном, тщательно вытер салфеткой. Линди бывала здесь и раньше, а поэтому отпечатки ее пальцев не должны вызывать особых вопросов. А вот следы моего присутствия в этом доме могут навлечь на меня крайне нежелательные подозрения. Я старался припомнить, к чему еще мне пришлось прикасаться, и напоследок начисто протер бутылку с виски. Все это было мне крайне не по душе, но в свое время Линди Картер оказала мне огромную услугу, и с тех пор я чувствовал себя ее должником. В те дни, когда моя карьера только-только начиналась, а Линди уже успела снискать себе немалую известность, она не побоялась вступиться за меня, когда на одной крупной киностудии грозились занести мое имя в черный список. Той студии давно уже нет, но должок, как мне казалось, за мной все равно оставался.

Минуты две спустя Линди вышла обратно в гостиную. На ней было длинное вечернее платье с глубоким вырезом, в котором она казалась еще более обнаженной, чем минуту назад. Растрепанные волосы были наспех приглажены, а пальцы правой руки мертвой хваткой вцепились в крохотную дамскую сумочку.

— Я готова, — тоненьким голоском сказала она.

— Тогда пошли, — незатейливо скомандовал я.

Мы вышли в прихожую. Входная дверь была по-прежнему открыта, и тут — совершенно неожиданно — на пороге возникли двое. Увидев их, Линди тихонько захныкала и застыла на месте как вкопанная. Я сжал в своей руке ее локоть, надеясь таким образом подбодрить ее, но, полагаю, она не обратила бы на меня никакого внимания, даже если бы в тот момент я занялся с нею любовью.

Один мужчина был повыше ростом, с густой шевелюрой черных блестящих волос и ганфайтерскими усами. Для полуночного визита он выглядел вполне элегантно — в белой шелковой рубашке и черных брюках. Приятель усатого смотрелся гораздо внушительнее, как если бы все его накачанные мускулы уже начали потихоньку заплывать жиром, но тем не менее этот процесс еще не зашел слишком далеко. Он был совершенно лысым — может, специально брил голову? — и его маленькие поросячьи глазки смотрели холодно и надменно, что тоже не сулило ничего хорошего. Костюм из легкой ткани был порядочно измят, как если бы на протяжении всей последней недели толстяк спал в нем вместо пижамы, но надетая под него рубашка выглядела безупречно, как будто ее только что вынули из магазинной упаковки. В критических ситуациях я обычно становлюсь очень наблюдательным и начинаю обращать внимание на разные дурацкие подробности.

— Ну что? — Темноволосый расплылся в широкой улыбке, обнажая ряд ровных белых зубов. — Уже уходите?

— Да, — осторожно ответил я.

Незнакомец смерил меня неторопливым взглядом.

— Джейк? — требовательно произнес он.

— Девку зовут Линди Картер, — объяснил толстяк. У него был негромкий, хорошо поставленный голос. — Похоже, Лессинджер трахался с ней.

— Кто она такая, я знаю, — ответил высокий. — Я хочу знать, кто он такой.

— Холман, — лаконично ответил толстяк. — Рик Холман. Личность довольно известная в здешних местах. Сыщик-любитель. Представляется промышленным консультантом. Осторожен, не болтлив и все такое прочее. Знает, как замять дело и избежать нежелательной огласки. Этот боров неплохо откормился в звездном хлеву.

— Что ж, Джейк, довольно образно. Темноволосый поднес к глазам руку и взглянул на часы в платиновом корпусе. — Решили уйти в три часа ночи, Холман?

— А вы кто такие? — спросил я у него. — Активисты местного «комитета бдительности»?

— Я Расс Блэр, — сказал он. — А как дела у Хэла?

— Он отдыхает, — ответил я.

Тогда он перевел взгляд на Линди:

— У тебя обеспокоенный вид, детка. Так чем, говоришь, Хэл занимается? Отдыхает?

Она открыла рот, чтобы ответить, еще секунд пять силилась вымолвить хотя бы слово, а потом решительно стиснула зубы, так и не произнеся ни звука.

— Слушай, Холман, она что, была твоей подружкой? — вкрадчиво предположил Блэр. — В конце концов тебе надоело мириться с тем, что Лессинджер ее регулярно трахает, и ты приехал сюда, чтобы вызволить ее из этой грязи и заново начать совместную жизнь на какой-нибудь тихой ферме?

— Я бы, конечно, с радостью остался, чтобы поболтать с вами, ребята, — ответил я, — но в это время ночи меня обычно ужасно клонит в сон. Надеюсь, вы нас извините…

— Ни за что! — уверенно шагнул вперед Блэр. — Правда, Джейк?

Толстяк распахнул полы пиджака, вынул из кобуры пистолет и направил дуло на меня.

— Еще чего! — эхом отозвался он.

— Вы приятель Лессинджера? — поинтересовался я.

— Скорее, его партнер по бизнесу. — Блэр старательно пригладил усы. — Тут, чувствую, что-то не так. Что же случилось?

— Расскажи ему, — приказал я Линди.

Она укоризненно подняла на меня свои огромные глаза и замотала головой.

— Расскажи! — прикрикнул я, начиная терять терпение.

Она снова тихонько всхлипнула, а затем ее глаза закатились. Я успел вовремя подхватить ее и осторожно опустить на пол.

— Весьма эффектно! — похвалил Блэр.

— Но на то она и актриса, — отозвался Джейк. — Вернее, была ею до того, как начала усиленно прикладываться к бутылке.

— Думаю, сейчас она нам ничего не расскажет, — с сожалением сказал Блэр. — Так что, Холман, дело за тобой.

Я пересказал ему историю случившегося в том виде, как услышал ее от Линди Картер. Он внимательно выслушал меня, и взгляд его серых глаз казался озадаченным.

— Значит, она позвонила тебе среди ночи и ты немедленно примчался сюда, даже не спросив, в чем дело?

— Да, — подтвердил я.

— Она твоя подружка?

— Просто давняя знакомая, — ответил я, не погрешив против истины. — В свое время она оказала мне одну услугу, и теперь я в долгу перед ней.

Он обернулся к толстяку:

— Дай сюда пистолет.

Толстяк передал ему оружие, и Блэр опять повернулся ко мне, направляя ствол мне в грудь.

— Пойди глянь, Джейк, — приказал он. — А то, может, просто у этого Холмана очень своеобразное чувство юмора.

Джейк прошел мимо меня, направляясь в гостиную. Лежавшая на полу Линди пошевелилась, но глаз не открыла.

— Значит, по-твоему, кто-то пальнул в него из двустволки? — переспросил Блэр.

— От лица почти ничего не осталось, — сказал я.

— А девица утверждает, что в это время была в ванной.

Я кивнул.

— Оружия нигде поблизости не оказалось.

— И полицию вы не вызывали?

— Она не хотела, чтобы я звонил в полицию, — объяснил я. — Мне все это с самого начала было не по душе. Но, как я уже сказал, я ее должник.

Джейк вышел обратно в прихожую. Он был по-прежнему спокоен, и умиротворенное выражение его лица ничуть не изменилось.

— Холман прав, — подтвердил он. — Там настоящий бардак.

— И не только там, — с внезапным раздражением огрызнулся Блэр. — Кто-то пустил кота в голубятню, Джейк. Ну и что это за кот?

— Как бы там ни было, но он недавно позвонил нам и велел побыстрее ехать сюда, — ответил толстяк. — Неясно только зачем.

— Чтобы застать Холмана до того, как он уйдет? — Блэр решительно покачал головой. — Он не мог знать о Холмане. Возможно, ему было известно, что шлюха здесь.

— Он мог также позвонить в полицию, — подсказал Джейк. — Чтобы легавые приехали и застукали нас с тобой здесь.

— А вот это мне уже совсем не нравится, — нахмурился Блэр. — Теперь у нас возникло миллион вопросов, ни на один из которых мы не можем ответить.

— Так почему бы тебе не нанять для этого Холмана? — предложил Джейк, радуясь собственной сообразительности.

— Действительно, почему бы нет? — Блэр натянуто улыбнулся, глядя на меня. — Ладно, Холман. Я поручаю тебе выяснить, кто убил Хэла Лессинджера и почему.

— Нет уж, обойдетесь без меня! — решительно не согласился я. — Найдите кого-нибудь другого.

— Но ты же сам сказал, что она твоя давняя знакомая. — Он снова улыбнулся, однако вид у него был совсем не дружелюбный. — И ты ее должник.

— Так и есть, — подтвердил я.

— Ну вот. Приступай! А она останется у нас, — продолжал он, — пока ты не выполнишь задание. Для пущей надежности, ясно?

— Черта с два! — . разозлился я и шагнул к нему.

Ствол наставленного на меня пистолета качнулся, и я застыл на месте. Нас разделяло около двух метров, так что если дело дойдет до стрельбы, то скорее всего он не промахнется.

— Я мог бы пристрелить тебя прямо сейчас, — заметил он. — И полицейские поверили бы мне на слово. Скажем, мы шли по подъездной дорожке, а ты выбежал из дома и наставил на нас пушку. И даже если у тебя при себе нет пистолета, мы запросто можем тебе его одолжить! Так что, Холман, кончай дурить.

Я был вынужден с горечью признать, что он прав. Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться и выполнить их требования. Или же расстаться с жизнью. А умирать не хотелось, тем более что Линди моя смерть тоже не принесла бы облегчения.

— Ладно, — неохотно согласился я.

— Я еще свяжусь сегодня с тобой, — пообещал Блэр. — Естественно, ты можешь рассчитывать на всемерное содействие с нашей стороны.

— Естественно, — повторил я.

— Девке ничего не угрожает, — продолжал он, — покуда ты роешь носом землю, чтобы выяснить то, что от тебя требуется.

Толстяк расплылся в улыбке, когда я проходил мимо него, направляясь к двери.

— Как говорит Расс, — заговорил он, — рой землю носом, Холман. Иначе ты труп. — Он улыбнулся еще шире. — А если тебе необходим стимул, то попомни, что я могу забавляться с этой шлюхой ночи напролет и ее далеко не юные годы меня ничуть не смутят!

Глава 2

Проснулся я лишь к полудню, когда утро было уже в самом разгаре. Принял душ, побрился, не забыв почистить и зубы, которые конечно же не стали от этого такими же ослепительно белыми, как у Блэра, но, в конце концов, нельзя же требовать от жизни всего сразу. Затем сел завтракать, и едва успел приняться за третью чашку кофе, как в дверь позвонили.

Я открыл на звонок и лишился дара речи. Можно было подумать, что в кои-то веки Санта-Клаус наконец сумел правильно угадать мое самое заветное желание и, спохватившись, все-таки доставил вожделенный подарок по назначению. Ее черные волосы были расчесаны на прямой пробор и мягко спадали на плечи.

Изумрудно-зеленые глаза смотрели дерзко, а полные губки были надменно поджаты. Полы расстегнутой сверху донизу рубашки завязаны узлом у пояса, и под тонкой тканью угадывались маленькие, вздернутые грудки. Коротенькая мини-юбка едва-едва доходила до середины бедра, открывая взору загорелые, стройные ноги.

— Холман? — уточнила она. — Рик Холман?

— Так точно, — подтвердил я. — А вы, наверное, наш новый водопроводчик?

— Меня прислал Расс Блэр.

Она вошла в дом, пройдя мимо меня, будто я был пустым местом. Я закрыл дверь и проследовал за ней в гостиную. К тому времени, как я пришел туда, она уже со скучающим видом сидела на диване, закинув ногу на ногу.

— Мне хочется выпить, — заявила девица. — Мартини со льдом, примерно пять к одному.

Я выполнил указание и протянул ей бокал. Она взяла его у меня из рук и широко зевнула.

— Сама я бы не стала, — пояснила девица, — мне это ни к чему. Но Расс сказал, что надо.

— Пить мартини? — уточнил я.

— Прийти сюда и поговорить с тобой. — Она задумчиво потягивала мартини. — Ладно, задавай свои вопросы, но только уж постарайся управиться побыстрей, хорошо?

— Как себя чувствует Линди Картер?

— Нормально, наверное. — Она пожала плечами. — Джейк говорит, что она в порядке. Похоже, он лично опекает ее. Но тебе не о чем беспокоиться. По крайней мере, пока.

— А у тебя есть имя? — спросил я.

— Штучка, — ответила она. — Расс называет меня просто Штучкой с ручками. По-моему, весьма остроумно.

— Неужели нельзя было выбрать что-нибудь поблагозвучнее? — простонал я.

— Тогда Лотти, — сказала она. — А то Шарлотта как-то не звучит.

— Значит, ты Лотти и тебя прислал ко мне Расс, — с умным видом повторил я. — А для чего?

— Ты должен выяснить, кто и почему убил Хэла Лессинджера. Так? — Она снова зевнула. — А я должна оказывать тебе всяческую помощь в этом нелегком мыслительном процессе. Ты просто задавай вопросы, а я буду отвечать.

— Так если ты знаешь все ответы, то зачем Блэру понадобилось связываться со мной?

— Слушай, Холман, кончай умничать, — натянуто проговорила девица. — Чего не могу терпеть в мужиках, так это когда они начинают строить из себя умников! Если бы ты был голубым, то это еще как-то можно было бы понять. Но ведь ты не голубой, правда?

— Не голубой, — подтвердил я. — А что, Расс так занят, что не смог прийти сам?

— Расс всегда занят, — ответила она. — У него зачастую даже для секса времени нет, так что чаще всего мы с ним занимаемся этим наспех и в самый неподходящий момент. Например, бывает, я только нагнусь, чтобы поднять что-нибудь с пола, а он уже тут как тут. Да это, наверное, и к лучшему. Но реального удовлетворения все равно нет, если ты, конечно, понимаешь, о чем идет речь.

— Расскажи мне о Хэле Лессинджере, — попросил я.

— Сперва сам расскажи, что ты о нем знаешь, а потом я добавлю недостающее. Так будет быстрее.

Внезапно я почувствовал, что в горле у меня пересохло, и направился обратно к бару, собираясь налить выпивки и себе.

— Лессинджер был знатным прощелыгой, — сказал я. — И непревзойденным ловкачом. У него были связи повсюду. Например, кое-кто собирается запустить новый проект, а для этого нужны деньги. Лессинджер сводит заказчика с нужным человеком и забирает себе некоторый процент от суммы сделки в качестве платы за услуги.

Она усмехнулась и посмотрела на меня, как мне показалось, даже с некоторым сожалением.

— И что, Холман, это все, что ты о нем знаешь?

— Все, — признался я.

— Лессинджер был шантажистом, — сказала она. — Но только не в общепринятом смысле этого слова. Он пользовался этим как рычагом для заключения сделок. И недоброжелателей у него было предостаточно. Особенно среди тех, кого он шантажом и угрозами вынуждал соглашаться на не слишком-то выгодные сделки.

— Удивительная история, — честно признался я. — А Расса Блэра он тоже шантажировал?

Она устало покачала головой:

— Скорее всего наоборот. Он сумел уговорить Расса на две сделки, которые оказались убыточными, а Расс не любит терять деньги. Поэтому у них с Джейком был долгий и серьезный разговор с этим Лессинджером. Ему было сказано, что им нужна еще одна сделка. Но на этот раз все должно быть по-крупному. То есть чтобы в результате можно было бы не только вернуть потерянное, но также получить солидный навар за прежние, потраченные впустую усилия. Наверное, поэтому они даже немного огорчились из-за того, что Лессинджера вчера кто-то убил. Ведь без него скорее всего сделка не состоится.

— Они что же, угрожали ему? — спросил я.

— Расс никогда никому не угрожает, — ответила она. — Для этого он держит при себе Джейка. Конечно, может быть, Лессинджера и припугнули, но это больше так, для порядка, чтобы ему лучше соображалось, когда станет подыскивать то, что от него требуется.

— Что именно?

— Выгодную сделку, — напомнила Лотти, — которая гарантировала бы им солидную прибыль. Слушай, Холман, ты что, и впрямь такой тупой или только прикидываешься?

— Давай подробности новой сделки, — прорычал я в ответ.

— Помнишь, была такая Айрис Меривейл? — спросила она. — Секс-символ большого экрана! — Она пренебрежительно фыркнула. — Ну и давно же это было!

— Айрис Меривейл я помню, — подтвердил я. — Она умерла недели три тому назад.

— А перед тем как умереть, она снималась в одном фильме, — продолжала Лотти. — Производство пришлось свернуть, потому что роль она явно не потянула. Она уже тогда была одной ногой в могиле, и все об этом прекрасно знали, кроме нее самой. И Тони Феррелла, разумеется.

— Он, кажется, был режиссером всех картин, в которых она снималась, — припомнил я.

— А в последней еще и продюсером, — поправила меня Лотти. — Какой-то богатенький придурок согласился профинансировать их фильм. Когда же денежки у Феррелла закончились, то благодетель лишь взглянул на уже отснятый материал и понял, что переводить деньги на такое дерьмо может лишь самый распоследний идиот, коим он себя не считал.

— И что тогда? — заинтересовался я.

— И тогда Феррелл остался на бобах с наполовину отснятым дурацким и никому не нужным фильмом. Он вложил в него все свои сбережения. Так что сейчас бедолага совершенно разорен, а Айрис мертва. Хотя кто-то все же сжалился над ним и одолжил десять тысяч долларов под залог уже готового негатива. Но только Феррелл оставил за собой право закончить фильм в качестве режиссера и продюсера. Если, конечно, до конца вообще когда-либо дойдет дело. Ведь все это происходило, разумеется, еще при жизни Айрис, а Феррелл, как мне кажется, всегда любил помечтать.

— Хочешь еще выпить? — спросил я у Лотти.

Она задумчиво посмотрела на опустевший бокал и покачала головой:

— Нет, Холман. У тебя на редкость паршивый мартини.

— Тогда расскажи мне поподробнее о Феррелле, — попросил я.

— Хэлу Лессинджеру было известно об этом, — сказала она. — Надо сказать, он всегда все про всех знал. Тогда-то у него и появилась эта грандиозная идея. А что, если Феррелл все-таки закончит свой фильм? Принимая во внимание, какую шумиху вызвала в прессе смерть Айрис Меривейл, то его прокат мог принести очень даже неплохую выручку.

— Но каким образом можно закончить съемки без Айрис, ведь она умерла? — терпеливо допытывался я.

— Для того чтобы понять это, нужно обладать воображением Лессинджера. — Девушка снисходительно усмехнулась. — Он говорил, что с лица Айрис выглядела совсем неплохо, хоть ей уже и было за сорок. Но вот пристрастие к наркотикам, выпивке и беспорядочное увлечение мужиками лишили ее тело былой красоты. Выражаясь образным языком незабвенного Лессинджера, от шеи и ниже она напоминала старый мешок из дерюги. Поэтому он рассчитывал, что Феррелл смог бы закончить картину, используя на крупных планах тело какой-нибудь другой актрисы. А уж снять общий план, надев на нее парик и все такое — кем бы она ни была, — вообще не проблема. Тем более, что раньше такое уже делалось, и не раз.

— Фильм все равно получился бы паршивым, — заметил я, — но только теперь это уже было бы больше похоже на порнографию. С некрофильным уклоном.

— Какие высокие слова! — Она пожала плечами. — Наверное, ты прав. И тем не менее Лессинджер безо всякого труда продал эту идею Рассу. Оставалось лишь выкупить негатив у приятеля Феррелла и дать ему закончить фильм. Он говорил, что это можно сделать задешево. По его подсчетам выходило, что общие затраты не должны превысить тридцати тысяч долларов. Зато выручить потом можно было раз в десять больше, если бы только, конечно, удалось всучить картину толковому прокатчику. Расс взялся за дело с большим энтузиазмом, но затем возникли непредвиденные трудности. Тот парень, что одолжил Ферреллу денег, оказался совсем не прост и прежде, чем расстаться с негативом, потребовал, чтобы его тоже приняли в долю. А тут и Феррелл вдруг заупрямился. Заявил, что эта затея якобы оскорбляет его утонченную художественную натуру и он не позволит поливать грязью имя и память великой актрисы. — Лотти снова пожала плечами. — Думаю, вчерашняя ночь стала логическим продолжением этой истории и кто-то решил раз и навсегда вывести Лессинджера из игры.

— А этот приятель Феррелла, — напомнил я. — У него есть имя?

— Джемисон, — ответила Лотти. — Алек Джемисон.

— Ты знаешь, где я могу найти его? — спросил я. — Или хотя бы Феррелла?

— Расс считает тебя неплохим детективом, а раз так, то тебе не составит труда самому разыскать их, — ответила она.

— А где сам Расс?

— Он будто предполагал, что ты окажешься настолько глупым, что спросишь об этом, — невозмутимо продолжала она. — И вот что велел передать тебе, Холман. Даже и не пытайся разыскивать его, или придется иметь дело с Джейком и тебе будет очень плохо. Он сам свяжется с тобой, когда сочтет нужным. Он также велел передать, чтобы ты не волновался за Линди Картер. С ней ничего не случится, но для этого ты должен вести себя хорошо и выяснить все, что от тебя требуется. — Она разжала пальцы, и пустой стакан упал на диванные подушки. — Ладно, Холман, думаю, для первого раза достаточно. А теперь мне пора.

— Я буду очень скучать по тебе, Лотти, — сказал я.

Она встала с дивана, когда я подошел и легонько толкнул ее в грудь. Девица не устояла на ногах, потеряла равновесие и плюхнулась обратно, глядя на меня с плохо скрываемым удивлением.

— Что это ты задумал, Холман? — Ее губы скривились в презрительной усмешке. — Уж не хочешь ли ты меня изнасиловать?

— Ты меня не возбуждаешь, Лотти, — успокоил я ее. — Кстати, и Блэр меня несколько разочаровал.

Мне казалось, он мог бы быть поразборчивее по части женщин.

Гневно сверкнув глазами, она опять вскочила с дивана. На этот раз я ткнул ее открытой ладонью в лицо, снова отбрасывая назад. Скрипнула пружина, в то время как Лотти по инерции пару раз подскочила на диванной подушке, а на ее лице начали проступать красные пятна.

— Ты, тупой ублюдок! — зло прошипела она. — С чего это ты взял, что можешь меня задерживать?

— Линди Картер осталась у Блэра, а у меня теперь есть ты, — сказал я. — Сделка, конечно, не равноценная, но если он пожелает произвести обмен, то я согласен.

— Холман, ты совсем свихнулся! — возмутилась она. — Да я сейчас закричу так, что сюда сбежится вся округа!

Зажмурившись, Лотти широко открыла рот и набрала в легкие побольше воздуха. В этот момент я резко ударил ее ребром ладони по горлу, и она зашлась в кашле прежде, чем ей удалось завизжать.

— Не выводи меня из себя, Лотти, — примирительно сказал я, — или я сорву с тебя все шмотки, и ты почувствуешь себя полной идиоткой, когда станешь в таком виде перемывать тарелки и вообще хлопотать по хозяйству.

Она провела по шее ладонью, пару раз сглотнула и плотоядно уставилась на меня. Сняв телефон с журнального столика, я перенес его к дивану и небрежно швырнул ей на колени.

— Звони ему, — велел я. — Это сэкономит мне уйму времени.

— Иди ты к черту! — зло огрызнулась Лотти.

— Ладно, — сказал я. — Тогда раздевайся. Тарелки на кухне.

В ответ она лишь издевательски усмехнулась, после чего закинула руки за голову и откинулась на спинку дивана. Тогда, развязав узел, я распахнул на ней рубашку, обнажая маленькие, упругие грудки. Но стоило мне лишь взяться за «молнию» на юбке, как она схватила меня за руки.

— Отвали, ты, козел! — выкрикнула Лотти, густо краснея от охватившего ее негодования. — Ладно, давай я позвоню ему.

Она набрала номер и поговорила с Блэром, коротко описав ему ситуацию и заодно дав мне образную характеристику, состоявшую из нескольких исключительно бранных эпитетов. После чего протянула трубку мне.

— Он хочет с тобой поговорить, — коротко бросила она.

Я взял у нее трубку и радостно сказал:

— Алло!

— Что, черт возьми, происходит, Холман? — раздался недовольный голос Блэра.

— Все как только что тебе сказала Лотти, — ответил я. — Ты оставил у себя Линди Картер, а значит, Лотти побудет у меня. Не хочешь поменяться?

— Немедленно отпусти ее! — решительно отчеканил он. — Или хочешь, чтобы я прислал к тебе Джейка?

— Вчера в доме Лессинджера вы застали меня врасплох, — ответил я. — Вы оба были вооружены, но сейчас ситуация изменилась. Вот он я — готов на все и полон решимости. Так что, полагаю, теперь торг уместен. Если хочешь, можешь прислать сюда и своего Джейка, и всех его долбаных амбалов. И, будь спокоен, уж я позабочусь о том, чтобы встретить их не с пустыми руками.

— А теперь послушай меня, Холман…

— Нет, это ты послушай, урод! — рявкнул я. — Работать по твоему заданию я буду лишь при соблюдении двух условий. Во-первых, я получаю обратно Линди Картер, а во-вторых, в качестве аванса ты даешь мне чек на пять тысяч долларов.

— Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?! — взвился он.

— Сейчас я брошу трубку, — спокойно предупредил я. — Потом сорву с твоей девки остатки одежды и от талии донизу разрисую ее голубой краской. А когда просохнет, верхнюю ее часть выкрашу в веселенький красный цвет и…

— Заткнись! — Было слышно, как Блэр тяжело дышит в трубку. — Ладно, — в конце концов сквозь зубы процедил он. — Уговорил, но только, Холман, кончай борзеть, или тебе больше не жить.

— У тебя есть час на то, чтобы привезти сюда Линди Картер, или я начинаю малярные работы, — объявил я, — и не забудь захватить с собой чековую книжку.

Не дожидаясь ответа, я бросил трубку на рычаг, после чего взял телефон в руки и отнес его обратно на журнальный стол. Затем обернулся и увидел, что девица сидит, ошалело уставившись на меня и разинув от удивления рот.

— Может быть, все-таки прикроешься? — поинтересовался я. — Или хочешь простудиться и умереть?

— Никогда не слышала, чтобы кто-то осмелился так разговаривать с Рассом, — озадаченно проговорила она. — Теперь, наверное, он точно убьет тебя.

— Может быть, выпьешь еще, пока будем ждать? — спросил я.

— А насчет этой покраски… — Она взволнованно провела кончиком языка по пересохшим губам. — Ты ведь это говорил не серьезно, правда?

— А вот это ты узнаешь через пятьдесят пять минут, — ответил я, — если до тех пор здесь не объявится Блэр. Так как, хочешь выпить?

Лотти медленно покачала головой, а затем встала с дивана. Я смотрел на то, как она проворно скинула с себя рубашку, а затем расстегнула «молнию» на юбке. Под мини-юбкой оказались черные шелковые трусики с рисунком в виде золотистой бабочки, раскинувшей свои крылышки на самом соблазнительном месте.

— Ну как, нравится? — Одним движением она стащила трусы до самых щиколоток, а затем переступила через них. — Может быть, Холман, приступишь к делу прямо сейчас?

У нее была стройная и довольно женственная фигура. Маленькая, округлая грудь, узкая талия, плавно переходящая в упругие бедра. Треугольник темных вьющихся волос между бедрами, поджарое холеное тело. Она медленно повернулась спиной, представляя моему взору высокие, округлые ягодицы.

— Ну так давай, неси свои краски, — скомандовала Лотти, снова повернувшись лицом ко мне.

Я снова перешел к бару и налил себе еще стаканчик. Она же осталась стоять подбоченясь и презрительно усмехаясь.

— В чем дело, Холман? — продолжала допытываться она. — Ты струсил или как?..

— Нет, — объяснил я, — просто у меня недавно закончились краски.

— Я останусь в таком виде до приезда Расса, — объявила она. — А потом скажу ему, что ты меня изнасиловал.

Тут раздался звонок в дверь, и Лотти нервно вздрогнула. Я же не спеша потягивал выпивку, с отсутствующим видом поглядывая на нее и улыбаясь.

— Кого еще черти несут? — спросила она.

— Понятия не имею, — резонно заметил я. — Но знаю точно, что это не Блэр. Не на вертолете же он прилетел…

— И ты что, даже не спросишь, кто пришел?

— А на кой черт он мне сдался? — Я беззаботно махнул рукой. — Пускай звонит сколько влезет. Вот так позвонит-позвонит, а потом плюнет на это дело и просто уйдет.

— Это может быть Джейк. — При мысли об этом ее лицо просветлело, тем более что в дверь снова позвонили и на сей раз звонок был длиннее и настойчивее. — Наверное, он уже ехал сюда, и именно поэтому Расс стерпел твое хамство. Он же знал, что Джейк разберется с тобой сразу же, как только прибудет на место.

— Значит, может быть, это и Джейк, — согласился я. — Если хочешь, можешь пойти и открыть ему дверь.

— Прямо вот так? — Она выразительно взмахнула рукой, как бы желая подчеркнуть свою наготу.

— Если стесняешься, то можешь одеться, — разрешил я.

— Я скажу Джейку, что ты попытался меня изнасиловать, — пригрозила Лотти. — За это, Холман, он разорвет тебя на мелкие кусочки и расшвыряет их по всему дому!

Напустив на себя самый решительный вид, она вышла из комнаты, и, глядя на ее округлый, гордо покачивающийся зад, я был вынужден признать, что у нее великолепное тело, хотя, на мой вкус, сама она и могла бы быть немного поупитаннее. Вынужденная пауза длилась не более минуты, а затем Лотти вернулась обратно в гостиную. Она была мрачнее тучи, и на ее лице проступил нервный румянец. Не глядя в мою сторону, девица прошествовала к дивану и, подобрав с пола валявшиеся там трусики, принялась молча их натягивать.

В это время в дверях возник незнакомый мужчина, с лица которого не сходило учтивое и несколько смущенное выражение.

— Я спросил, что, мол, может, я пришел не ко времени, — проговорил он извиняющимся тоном, — но она сказала, что я никому не помешаю. А вы Холман, да?

— Я-то Холман, — подтвердил я. — А вот вы кто такой?

— Возможно, мое имя вам ничего не скажет, — скромно ответил незваный гость. — Меня зовут Хэл Лессинджер.

Услышав это, Лотти, которая как раз в этот момент сосредоточенно натягивала на себя мини-юбку, тихонько застонала и, закатив глаза, без сознания рухнула на диван.

Глава 3

Окинув пришедшего взглядом, я подумал, что ему, должно быть, около сорока лет. В густых черных волосах уже была заметна седина, а голубые глаза смотрели дружелюбно. Он совершенно не походил на призрака, а, наоборот, выглядел даже вполне реальным человеком. Пребывая в полнейшей растерянности, я потягивал мартини и опомнился, лишь когда отставил в сторону пустой стакан.

— Что это с ней? — Он озадаченно посмотрел на Лотти, лежащую ничком поперек дивана, а затем снова перевел взгляд на меня. — Она больна… или что?

— Скорее всего смущена, — осторожно проговорил я. — Честно говоря, я тоже несколько растерян.

— Правда? — Он недоуменно уставился на меня. — А в чем дело?

— Вы не будете возражать, если я прежде задам вам несколько вопросов? — Тут я обнаружил, что мои руки сами собой потянулись к бутылке, чтобы плеснуть в опустевший стакан новую порцию выпивки. — Скажем, где вы живете?

— В Бель-Эйре, — ответил он. — А что?

— Тогда опишите мне, пожалуйста, свою гостиную, — попросил я.

И он самым подробнейшим образом принялся описывать обстановку гостиной, а когда я попросил его продолжить, то и спальни тоже.

— А когда вы были в последний раз дома, мистер Лессинджер? — вежливо поинтересовался я.

— Три дня назад, — ничего не подозревая, ответил он. — Я находился в Палм-Спрингс, где у меня должна была состояться одна выгодная сделка, но, к сожалению, дело сорвалось. Послушайте, Холман, а к чему все эти вопросы?

— В ваше отсутствие в доме кто-нибудь жил? — не отвечая ему, спросил я.

— Только гостивший у меня приятель, — сказал он.

— Приятель? — переспросил я.

— Майк Роулинс, — уточнил визитер, — мы с ним дружим очень давно.

Лотти застонала, а затем приподнялась, с трудом принимая сидячее положение.

— Все в порядке, — быстро сказал я ей. — Это действительно Хэл Лессинджер, живой и невредимый. И очень даже настоящий.

— Но если вы Хэл Лессинджер, — хрипло проговорила она, — то кто… как…

— Очень скоро мы это узнаем, — заверил я ее. — Может быть, тебе все-таки одеться? А то еще простудишься и умрешь.

— Что, черт возьми, наконец, здесь происходит? — не выдержал Лессинджер.

— Это долгая история, мистер Лессинджер. — Я заметил, что Лотти, несмотря на волнение, удалось натянуть мини-юбку, и теперь она пыталась дрожащими пальцами завязать узлом концы рубашки. — Кстати, скажите, а какое дело привело вас ко мне?

— По-моему, один из нас сошел с ума! — Он осторожно провел рукой по волосам. — И уверяю вас, Холман, что это не я!

Я как раз был занят обдумыванием достойного ответа, когда в дверь позвонили.

— А вот это уже точно Расс! — радостно объявила Лотти, будто это разом разрешало все ее проблемы, и направилась к двери.

— Стой! — прикрикнул я на нее и с вкрадчивой улыбкой обратился к Лессинджеру: — Надеюсь, вы не откажете мне в одолжении? Прошу вас, пойдите и откройте дверь.

— Что с вами? Это одна из ваших причуд? — недоумевал он. — Вы что, никогда не открываете сами, когда в дверь вашего дома звонят? В последний раз вы предпочли послать открыть мне голую девицу, вместо того чтобы выйти самому. А теперь просите об этом меня.

— Ну пожалуйста! — взмолился я. — Вы даже представить себе не можете, как я буду вам за это признателен!

— Как я уже сказал, вы точно какой-то озабоченный псих!

И он вышел из комнаты, продолжая на ходу сокрушенно качать головой.

— Почему ты послал его открывать дверь? — подозрительно спросила Лотти.

— Потому что мне кажется, это предупредит множество вопросов, — сказал я. — А на некоторые из них можно будет даже получить ответы. Ну так как, хочешь выпить?

— Да! — с готовностью закивала она. — Это было бы очень кстати! Не откажусь от твоего паршивого мартини!

Едва я успел передать ей бокал с выпивкой, как в комнату вошла Линди Картер. На ней было все то же вечернее платье, в котором она уходила из дома Лессинджера посреди ночи накануне. Длинные светлые волосы были старательно расчесаны, но лицо оставалось по-прежнему бледным, без следов косметики, и с него не сходило испуганное выражение.

— Привет, Рик. — Она устало улыбнулась. — Я знала, что ты меня спасешь.

— Привет, Линди, — ответил я. — А где Блэр?

— Все еще разговаривает с тем мужиком, который открыл нам дверь, — сказала она. — Понятия не имею, кто он такой. Но, судя по тому, как Блэр бурно его приветствовал, увидев на пороге, они, наверное, хорошо знакомы. Я подумала, что им нужно о чем-то поговорить, вот и пришла сюда. — Ее лицо немного оживилось. — А можно и мне что-нибудь выпить?

— Конечно, — с готовностью согласился я. — Чего тебе налить?

— Мне все равно, — ответила она. — Просто налей в стакан, а затем брось туда два кубика льда.

— Слушай, Линди, — сказал я, наливая выпивку в бокал, — а как долго ты была знакома с Хэлом Лессинджером?

— Две ночи, — натянуто проговорила она. — А что, обязательно говорить о нем?

— Думаю, что нет, — согласился я.

Я налил ей большой стакан мартини, и она ухватила его обеими руками, а затем благодарно мне улыбнулась. Лотти тоже подошла к бару за своей выпивкой, и на какой-то миг могло показаться, что наша компания стала напоминать сходку алкоголиков. Затем в коридоре послышались приближающиеся голоса, обладатели которых, по-видимому, направлялись из прихожей в гостиную.

— Послушайте, девочки, почему бы вам не взять свои стаканчики и не пойти прогуляться во дворе у бассейна? — предложил я.

— С чего это? — хмыкнула Лотти.

— Потому что если ты не выйдешь отсюда сама, то я выволоку тебя за волосы и швырну в бассейн, — угрожающе прорычал я.

Наверное, вид при этом у меня был настолько свирепый, что она не стала спорить и направилась к двери. Линди последовала за ней, но, пройдя всего две ступеньки, вдруг резко развернулась и снова подошла к бару.

— Мне нужно собраться с духом, прежде чем снова выйти отсюда, — тихо, но довольно уверенно проговорила она.

— Собраться с духом? — переспросил я.

— Еще бы! — Она обольстительно улыбнулась и взяла в руки стоявшую на стойке бара початую бутылку джина, после чего поспешно вышла вслед за Лотти через заднюю дверь дома, ведущую во двор.

Несколькими секундами позже в комнату вошли Блэр и Лессинджер в сопровождении громилы Джейка. Все трое гневно уставились на меня, как будто именно я был виновником всех их бед.

— Это правда? — срывающимся голосом спросил Лессинджер. — Все было так, как мне только что рассказал Расс? Неужели кто-то убил Майка, а вы все решили, что это я?

— Это он сказал нам, что это ты, — уточнил Джейк. — Мы ему поверили, и это была большая ошибка с нашей стороны!

— Линди Картер сказала мне, что это Хэл Лессинджер, и у меня не было никаких оснований ей не верить, — сказал я.

— Значит, она нас обманула! — хищно процедил сквозь зубы Блэр.

— Думаю, вы обратили внимание на то, как она отреагировала, будучи уличенной во лжи, — напомнил я.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Блэр.

— А то, как она вела себя, когда только что дверь вам открыл Лессинджер собственной персоной, — терпеливо объяснил я. — И то, как голосила и билась в истерике накануне.

— И правда, — недоуменно проговорил он. — Она прошла мимо, не обратив на него никакого внимания.

— Потому что для нее он не существует, — сказал я. — Она уверена, что настоящий Хэл Лессинджер мертв. Тем более, что познакомились они лишь позавчера вечером.

— У меня мурашки бегут по спине, — дрожащим голосом сказал Лессинджер. — Мне нужно выпить.

— Полагаю, нам всем не помешает выпить, — проворчал Блэр.

— Только не мне, — возразил Джейк. — А где Лотти?

— Прогуливается у бассейна на заднем дворе и присматривает за Линди Картер, — ответил я. — За последние двенадцать часов мне уже столько раз закатывали истерики, что этого с лихвой хватит до конца недели.

— Я выпью мартини, — сказал Лессинджер, сосредоточиваясь на главной проблеме.

— И я тоже, — отозвался Блэр.

Я разлил выпивку по стаканам, ощущая на себе все это время пристальный взгляд безжалостных поросячьих глаз Джейка.

— Но кому, черт возьми, могло понадобиться убивать беднягу Майка? — задал риторический вопрос Лессинджер, когда его бокал почти опустел.

— Возможно, что никому, — безмятежно отозвался я. — Может быть, они собирались угрохать Хэла Лессинджера, но только прежде не удосужились узнать, каков он из себя.

— Что? — Он испуганно вытаращил глаза. — Но за что меня убивать?

— Думаю, вам самому это должно быть лучше известно, — вежливо заметил я.

Он издал тихий блеющий звук, а затем залпом прикончил остатки мартини. Стакан с размаху опустился на крышку бара, и я снова наполнил его.

— Итак, Холман, давайте все-таки разберемся, — с расстановкой проговорил Блэр. — Значит, вы считаете, что эта потаскушка Картер не знала о том, что это не Хэл Лессинджер, потому что была знакома с ним лишь пару дней.

— Дело в том, что Линди оказалась просто в отчаянном положении, — объяснил я. — Должно быть, кто-то ей сказал, что Лессинджеру нужна актриса, которая помогла бы ему закончить фильм, в котором начала сниматься Айрис Меривейл, и тогда она отправилась к нему домой. Гостивший там приятель Лессинджера открыл дверь, и она, очевидно, приняла его за самого хозяина, будучи заранее готовой решительно на все. А он не смог устоять перед таким искушением.

— Очень может быть, — согласился Блэр. — А как ты думаешь, Хэл, он был на это способен? Твой приятель?

— Майк-то? — Лессинджер задумчиво отхлебнул мартини. — Тебя интересует, мог ли Роулинс оказаться таким беспринципным ублюдком, чтобы воспользоваться женщиной при подобных обстоятельствах? — Он уверенно кивнул. — Разумеется, мог!

— Как ни печально, — проворчал Блэр, — но я вынужден признать, что Холман прав. Значит, Линди Картер приняла твоего дружка, этого Майка, за тебя, и тот парень с двустволкой совершил ту же ошибку.

Лессинджер пожал плечами:

— Полицейские, наверное, тоже так решили.

— Какие полицейские? — невинно поинтересовался Блэр.

— Те, которые… — Лессинджер испуганно захлопал глазами. — Хочешь сказать, что вы так и не позвонили в полицию?

— Холман с этой потаскушкой уже выходили из дома, мы перехватили их у самого порога, — сказал Блэр. — Вызывать полицию они не собирались, и в этом мы с ними были солидарны. Если ты уже мертв, то к чему лишние хлопоты?

— Ты хочешь сказать, что труп Майка все еще там? — сдавленным голосом проговорил Лессинджер. — В моем доме?!

— Поезжайте домой, найдите тело, — сказал я, — и только после этого звоните в полицию. Учитывая, что последние три дня вы провели в Палм-Спрингс, у вас железное алиби. Ведь у вас найдутся свидетели, которые могут это подтвердить, не так ли?

— Да, наверное, — тупо подтвердил он. — Я встречался со многими людьми. У меня просто не хватило бы времени на то, чтобы тайком приехать сюда и грохнуть своего давнего приятеля Майка. — Лессинджер в отчаянии уставился на нас. — Слушайте, да вы что, с ума все посходили, что ли?

— Вам необходимо поехать домой, убедиться, что тело там, и заявить об этом в полицию, — повторил я. — Сейчас для вас это единственный способ избежать подозрений.

— Нет, они запишут меня в главные подозреваемые, — простонал он. — Мне устроят допрос с пристрастием и выбьют показания!

— Слушайте, выкиньте этот киношный бред из головы! — прикрикнул я на него. — Все, что от вас требуется, это сказать полиции правду. Вы только что возвратились после трехдневной деловой поездки в Палм-Спрингс, вошли в дом и наткнулись на труп. Полицейские проверят ваше алиби и отпустят с миром на все четыре стороны.

Но Лессинджеру, похоже, не было никакого дела до моих увещеваний.

— Майк! — воскликнул он трагическим голосом. — Но ведь им наверняка захочется выяснить, кому и зачем могло понадобиться убивать его, и я буду вынужден сказать, что не знаю. Тогда они пойдут дальше, и рано или поздно додумаются до того, до чего вы, ублюдки долбаные, уже додумались: то есть что убийца ошибочно принял Майка за меня. И тогда фараоны станут допытываться, кто и почему мог желать моей смерти!

— И вам есть что рассказать? — вроде бы безучастно поинтересовался я.

— А то! — Он грустно усмехнулся. — Я могу с ходу перечислить десяток человек, кто с радостью увидел бы меня в гробу.

— Ну вот и назовите их имена, — посоветовал я.

— Чтобы потом от меня все начали шарахаться, как от чумного? — взвизгнул он. — У вас что, совсем ум за разум зашел? — Лессинджер глубоко вздохнул. — Послушайте, Холман, я не хочу умирать. И именно поэтому желаю воспользоваться вашими услугами. Потому что это может сохранить мне жизнь.

— Все нужно продумать тщательнейшим образом, — отрезал Блэр. — Как раз сейчас у Холмана во дворе прогуливается одна пьянчужка, которая была у тебя дома, когда этому твоему дружку вышибали мозги. Ее, конечно, допросит полиция, и она все выложит. С ней-то нам как быть?

— Я о ней позабочусь, — тихо сказал Джейк. — Будьте уверены, у нее будет о чем поразмыслить на досуге. Запрячем ее куда-нибудь подальше, пока здесь страсти не улягутся, и не о чем беспокоиться.

— У меня появилась идея получше, — заметил я. — Дайте ей то, чего ей хочется больше всего на свете.

— Ты это о чем? — фыркнул Джейк.

— Да о той роли в фильме с Айрис Меривейл, — терпеливо объяснил я.

— Судя по всему, теперь никакого фильма не будет, — уныло возразил Лессинджер. — Феррелл и Джемисон заговорили совсем по-иному.

— Но знаете-то об этом только вы, — продолжал я развивать свою мысль. — И мы трое. Но не Линди Картер. Пообещайте ей роль, и она будет молчать как рыба. И вообще расшибется в лепешку ради такого дела.

— Вполне разумно, — объявил Блэр голосом, не терпящим возражений. — Так и сделаем. Полагаю, девку можно оставить на попечение Холмана. Пусть сам приглядывает за нею. Что дальше?

— Лессинджер немедленно едет домой и обнаруживает труп, — сказал я. — А то не хватало еще, чтобы полицейские заинтересовались тем, почему он так долго добирался домой из Палм-Спрингс.

— Ладно. — Лессинджер снова болезненно поморщился. — Но не забывайте, Холман, что я нанял вас, чтобы вы гарантировали мою безопасность.

— Единственное, что я могу сделать для вас в этом смысле, так это попытаться для начала выяснить, кто вас пытался убить, — пообещал я. — Но если этого не достаточно, почему бы вам какое-то время не побыть у Блэра? Думаю, его лапочка станет хорошо приглядывать за вами. — Я усмехнулся, глядя на Джейка, который в ответ одарил меня ледяным взглядом своих поросячьих глаз, однако счел за лучшее не проявлять эмоции.

— И правда, почему бы нет? — спокойно сказал он. — Ну а теперь нам пора. Уладишь дела с полицией и сразу же приезжай ко мне, Хэл. — Он обернулся к Джейку. — Сходи за Лотти, и поехали.

— И еще один вопрос напоследок. — Я взглянул на Лессинджера. — Скажите, а чем именно ваш старый приятель Майк Роулинс зарабатывал себе на жизнь?

Похоже, это его несколько смутило.

— Ну… мне кажется, что в некотором смысле он был вашим коллегой.

— В каком это смысле?

— У Майка всегда был отменный нюх на разного рода грязные делишки, — пояснил Лессинджер. — Все то, что имеет отношение к частной жизни и к бизнесу, если, конечно, вы понимаете, что я имею в виду. Майк умел и любил находить первопричину, докапываясь до самой сути вещей.

— Так он работал на вас?

— В некотором роде, — промямлил Лессинджер.

— Ты, Хэл, почему-то нам об этом никогда не говорил, — холодно заметил Блэр.

— Это была всего лишь идея. — Бормотание Лессинджера стало еще более невнятным. — А что, неплохая, прибыльная сделка — закончить фильм с этой Меривейл! Я никак не мог взять в толк, почему они отказываются ухватиться за такую возможность, И это навело меня на некоторые размышления о троице, имеющей самое непосредственное отношение к данному делу: Феррелл, Джемисон и Сэнфорд.

— Сэнфорд? — переспросил я.

— Джерри Сэнфорд, тот псих, что первоначально отвалил сто тысяч на съемки, — пробормотал Лессинджер. — Ведь сделка, как вы понимаете, затрагивала и его интересы. Поэтому я попросил Майка проверить их. Его дом и контора — в Санта-Барбаре, вот я и подумал, что все значительно упростилось бы, если бы он погостил у меня какое-то время.

— И что, ему удалось выяснить что-нибудь существенное? — поинтересовался я.

— До моего отъезда — нет. — Он смутился еще больше и густо покраснел. — Но вчера он звонил мне в Палм-Спрингс и сказал, что, кажется, ему удалось напасть на какой-то очень важный след и что к тому времени, как я вернусь в Лос-Анджелес, он уже будет в состоянии сказать что-то определенное.

— Эх, чтоб тебя! — выругался я в сердцах.

Глава 4

Вся компания благополучно отбыла, а минутой позже в комнату неуверенной походкой вошла Линди и широким жестом водрузила на бар пустую бутылку из-под джина. Теперь она сидела на диване и сжимала обеими руками пустой стакан, обратив ко мне затуманенный взгляд и пребывая в благодушном настроении, потому что я в очередной раз наполнил ее бокал, и она внимательно выслушала все, что я ей рассказал.

Я не был уверен, доходит ли до нее смысл моих слов, но, по крайней мере, она слушала не перебивая.

— Значит, убитый мужик не был Хэлом Лессинджером, — изрекла Линди спустя минуту после того, как я замолчал.

— Именно, — подтвердил я.

Она закусила губу, и на какое-то время в комнате снова воцарилась тишина.

— Ты хочешь сказать, что я там занималась с ним развратом, а он вовсе не был Хэлом Лессинджером.

— Точно, — согласился я.

— Мерзкий сукин сын! — громко объявила она, отчетливо выговаривая каждое слово. — Я замучилась хлестать его этой дурацкой плеткой. В первую ночь он вообще едва не затрахал меня до смерти, а сам, значит, при этом вовсе не был Хэлом Лессинджером!

— Тот мужик, что открыл дверь, — осторожно напомнил я. — Тот, появлению которого так изумился Блэр. Вот он-то как раз и есть настоящий Хэл Лессинджер.

— А ты нас даже не познакомил. — Линди укоризненно глядела на меня. — Я бы сделала для него все, что угодно, даже если бы мне пришлось повторить все с самого начала. Я готова на все, лишь бы только получить эту роль, Рик.

— Помочь ему закончить фильм Айрис Меривейл?

— Ну да. — Она осторожно кивнула, как будто опасаясь, что ее голова может вдруг сорваться с плеч и упасть в стакан, и тогда хорошая выпивка забрызгает ковер. — Это был бы мой шанс. И тогда все увидели бы, что я все еще хорошая актриса. Я бы всем им доказала…

— Им не нужна хорошая актриса, — сказал я: — Они ищут роскошное тело для съемок крупным планом, а потом собираются смонтировать все так, будто это тело самой Айрис Меривейл.

— Мне плевать, что они собираются делать потом, — рассудительно проговорила Линди. — Пойми, это мой последний и единственный шанс, Рик.

— Ладно, — сказал я. — Считай, что роль твоя. Хэл Лессинджер обещал все устроить.

На мгновение ее лицо радостно просветлело, но мгновение спустя она снова нахмурилась:

— А почему же он сам не сказал мне об этом?

— Он очень спешил, — соврал я. — У него назначена чрезвычайно важная встреча, так что, Линди, роль твоя, но, чтобы получить ее, ты должна выполнить два условия.

— Если он хочет меня трахнуть, это не проблема, — быстро ответила она.

— Он хочет, чтобы ты навсегда забыла о том мужике, который был убит у него в доме вчера ночью, — медленно проговорил я. — Если полицейские пронюхают, что ты там была, они затаскают тебя по допросам, а это нарушит график съемок.

— Уже забыла! — заверила меня Линди.

— И еще одно. Он хочет, чтобы ты бросила пить, — сымпровизировал я.

— Бросить пить? — Она отхлебнула глоток чистого джина и пожала плечами. — Конечно, запросто!

— Тебе пора завязывать с выпивкой, Линди, — продолжал я. — Я знаю одну хорошую частную лечебницу, где специализируются… — Я замолчал, потому что все это время она отчаянно мотала головой.

— Я и сама могу бросить в любой момент, если только захочу, — уверенно возразила Линди. — И не нужна мне никакая паршивая лечебница! — Она снова отпила большой глоток неразбавленного джина. — Вот завтра прямо с утра и брошу.

— А почему не сейчас? — поинтересовался я.

— Завтра с утра, — повторила она голосом, не терпящим возражений. — В последнее время я сильно перенервничала, и это меня совершенно выбило из колеи, но к завтрашнему утру все будет в порядке. Вот увидишь.

— Ну ладно, — тупо согласился я. Что еще, черт возьми, тут можно сказать?

— А когда начнутся съемки? — нетерпеливо спросила Линди.

— Где-нибудь через неделю, — соврал я. — Слушай, может быть, до тех пор поживешь здесь, у меня?

— С удовольствием, — согласилась она. — Но тогда мне нужно забрать из дома кое-какие вещички.

— Дай мне ключи, — предложил я. — Я сам съезжу и все привезу.

— Хорошо, Рик. Спасибо. — Линди допила остатки джина и протянула мне пустой стакан. — А можно мне еще немножечко выпить? Ну, совсем чуть-чуть? Нервы что-то совсем расшалились…

Забрав у нее стакан, я направился к бару, где принялся возиться с бутылками.

— А какими судьбами тебя занесло в дом к тому парню? — задал я очередной вопрос.

— Кто-то сказал при мне, что Хэл Лессинджер решил связаться с кино и им нужна девка с хорошим телом, — ответила Линди. — Вот я и решила, что лучше всего наведаться к нему прямо домой.

— И тогда ты пришла, позвонила в дверь и… — подсказал я.

— Тот мужик открыл мне. Я представилась, объяснила, кто я такая, и, кажется, обратилась к нему «мистер Лессинджер». Он спросил, что мне нужно от мистера Лессинджера, и тогда я сказала, что мне нужна эта роль и что я буду просто-таки счастлива доказать ему, что мое тело подойдет для нее как нельзя лучше. Вот так все и началось… Рик, так ты мне дашь выпить?

Я протянул ей бокал. У Линди был уже осоловелый, блуждающий взгляд, который, по-видимому, невозможно уже сфокусировать на чем-то одном. Как известно, настоящие алкоголики никогда не пьянеют. Они просто напиваются до бесчувствия, пока не потеряют сознание.

— Постарайся вспомнить, Линди, — взмолился я. — Он, случайно, никого с тобой не обсуждал? Не упоминал какие-нибудь имена?

— Нет, не помню. — Она покачала головой. — Мы много пили, много трахались. Вот и все. Он так разошелся, что это были, наверное, самые долгие кинопробы за всю историю кино.

— И что, пока вы были там, никто не звонил? — спросил я упавшим голосом, уже ни на что особенно не надеясь.

— Раза два, — ответила Линди, — но он снимал трубку в гостиной, так что я не слышала, о чем шел разговор. — Она снова отпила из бокала. — Постой-ка, Рик! Получилось так, что в какой-то момент он вышел в туалет, а в это время зазвонил телефон и мне пришлось ответить на звонок. Телефон верещал долго и противно, и это начало действовать мне на нервы!

— И кто звонил?

— Он не сказал.

— Но ведь хоть что-то все-таки было сказано, черт возьми? — прорычал я.

— Я даже подумала, что ошиблись номером. — Линди смущенно подняла на меня глаза. — Мужской голос спросил какого-то Майка Роулинса… так, кажется… И тогда я сказала ему, что тут таких нет. На что он мне ответил что-то в том смысле, что, мол, не надо ему вешать лапшу на уши и что номер он набрал правильно. Тогда, чтобы только отвязаться от него, я сказала, что этот Роулинс вышел. И тот мужик велел передать ему, как вернется, чтобы он соглашался, а иначе ему будет очень плохо. А потом положил трубку.

— Ты рассказала Роулинсу об этом, когда он вернулся из туалета?

Она кивнула:

— Он лишь посмеялся в ответ и сказал, что какие-то психи постоянно донимают его всякими дурацкими звонками.

— Что-нибудь еще можешь припомнить, Линди?

Она устало покачала головой:

— Я провела там всего две ночи, Рик, и все это время была ужасно занята. Это же какой-то ненасытный маньяк!

— Теперь уже нет, — заметил я.

Она снова поднесла бокал к губам и, закинув голову, осушила все до последней капли. Затем безвольно уронила руку, и выскользнувший из разжатых пальцев бокал неслышно упал на ковер.

— Я немножечко устала, Рик, — проговорила Линди заплетающимся языком. — День сегодня был таким длинным… Очень хочется спать.

С этими словами она закрыла глаза, и вскоре ее дыхание стало глубоким и размеренным. Я подошел к телефону и набрал номер частной клиники. Через несколько секунд меня соединили с доктором Слейтером.

— Беспокоит Рик Холман, — представился я. — Слушай, друг, ты, кажется, увлекаешься кино, да?

— Спрашивай, — авторитетно заявил он.

— Помнишь Линди Картер?

— Линди Картер? А как же! Первый фильм с ее участием вышел в шестьдесят пятом году, и это был вестерн, — сказал он. — Там еще снимались Дейл Форест и Делла Огаст. Линди играла роль городской проститутки, девушки с золотым сердцем, которая в самом конце фильма спасает от смерти персонажа Дейла Фореста, но сама погибает. Вслед за этим она в течение года снялась еще в трех фильмах. Хочешь, чтобы я перечислил названия?

— Ты лучше спроси у меня, что случилось с Линди Картер, — предложил я.

— Хорошо. Так что же там случилось с Линди Картер? — покорно поинтересовался доктор.

— Она совсем спилась, — ответил я. — В настоящее время сидит у меня на диване, совершенно пьяная. И еще ей мерещится всякая чертовщина. Как будто ее друзей и знакомых убивают, потому что кто-то задумал помешать ей снова вернуться на экран. Прямо-таки мания преследования какая-то.

— Похоже на то. — Теперь его интонация стала сугубо деловой. — И что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты поскорее забрал ее к себе, — сказал я. — На мой взгляд, будет лучше, если тот, кого ты пришлешь сюда, сделает ей укол какого-нибудь снотворного, чтобы по дороге в твое заведение она вела себя спокойно. Думаю, она будет очень недовольна, когда придет в себя и узнает, где находится.

— Да уж, это характерная реакция наших клиентов, — печально согласился Слейтер. — У нее есть родственники?

— Понятия не имею, — признался я. — Всю ответственность я возьму на себя.

— И финансовую в том числе? — вкрадчиво напомнил он.

— Ладно, — проворчал я.

— Через сорок пять минут жди машину, — сказал Слейтер. — Я сам приеду за ней. Значит, Линди Картер, а? Знаешь что, Рик, признаться, я когда-то считал ее самой прекрасной женщиной во всем мире!

— Возможно, она снова станет такой, — предположил я. — После того, как с твоей помощью бросит пить.

Когда он приехал, Линди все еще спала и не проснулась даже после того, как ей под кожу скользнула игла шприца. Ее переложили на носилки и вынесли из дома к дожидавшейся там машине «Скорой помощи». Стоя на пороге, я видел, как захлопнулись задние дверцы и она тронулась с места, выруливая обратно на дорогу. Я смотрел вслед удаляющейся «скорой помощи», пока та совсем не скрылась из виду, и не испытывал при этом ни малейших угрызений совести. Вернувшись обратно в дом, заглянул в телефонный справочник. Сэнфорд и Феррелл оказались в списках абонентов. Блэра и Джемисона найти не удалось. Расклад, на мой взгляд, получался совсем неплохой; с этой мыслью я вышел из дому и вывел машину из гаража.

Часы показывали половину четвертого дня, когда я припарковал ее перед парадным крыльцом большого дома. Жарко припекало солнце, в небе ни облачка, и в знойном потоке горячего воздуха лениво парили две пташки, изредка принимающиеся махать крыльями, наверное, для того, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в царившее тут сладостное безделье. Мне было вполне понятно их настроение. Дом был выстроен на самом краю каньона, как бы зависая над ним, и я подумал, что кем бы ни оказался этот Сэнфорд, но только боязнью пространства он не страдал, это уж точно. Массивную дверь, отделанную дубовыми панелями и украшенную тяжелым дверным молотком из начищенной меди, стук которого был похож на удары гонга, долго не открывали. И мне пришлось стучать дважды, прежде чем она отворилась, но когда это все-таки произошло, я понял, что старания мои были не напрасны.

Ее светлые волосы были тщательно уложены и вились тонкими упругими колечками; голубые глаза с поволокой, а опущенные уголки губ придавали лицу выражение обманчивой беззащитности. Под черным свитерком в мельчайших подробностях угадывались очертания полной, упругой груди, и короткие шортики в обтяжку открывали взору длинные, безупречной формы ноги, покрытые золотистым загаром.

— Если вы решились на изнасилование, — доверительно проговорила она низким голосом с хрипотцой, — то, пожалуйста, заходите. В доме намного прохладнее.

— Мне нужен Джерри Сэнфорд, — сообщил я, — но, полагаю, с этим можно повременить, пока не закончим с изнасилованием.

— Он у себя, — ответила она. — И ему, наверное, тоже будет небезынтересно поглядеть. Джерри очень интересуют новые технологии и приемы в этом деле. Но его беда в том, что он по большей части только и занимается тем, что читает об этом, а на то, чтобы воплотить теоретические знания в жизнь, времени почти не остается. — Приоткрыв рот, она медленно провела языком по нижней губе. — А меня, знаете ли, в такие вот жаркие дни всегда охватывает страстное желание.

Она попятилась назад и распахнула дверь пошире.

Я вошел в большую прихожую, где царила спасительная прохлада и полумрак.

— Может быть, вам сначала все-таки переговорить с Джерри? — предложила девица, закрывая за мной дверь. — И тогда уже у вас ничего не будет висеть над душой. Вот уж что я ненавижу больше всего на свете, так это заниматься любовью с мужчиной, переживающим из-за ситуации, складывающейся на рынке ценных бумаг. Это уже не любовник, а изменщик в самом худшем смысле этого слова.

— А вы не обидитесь? — находчиво сострил я.

— Он на балконе, — продолжала она. — Туда можно попасть через гостиную. Скорее всего сидит там и притворяется мертвым. Пусть вас это не смущает и не пугает, у него всегда такой вид, даже когда с ним разговаривают.

Я молча подчинился ее указаниям, решив, что прерывать данный монолог бессмысленно. Гостиная была просторной и богато обставленной. Длинный ряд застекленных дверей выходил на балкон, который казался таким же огромным, как и сама гостиная. Там стояло кресло-качалка, в котором действительно сидел, закинув ноги на балконные перила, человек. В руке он держал высокий бокал и либо сосредоточенно думал о чем-то, или же только что умер от сердечного приступа. На вид лет пятидесяти, не меньше. Аккуратно подстриженные волосы с проседью, болезненно-бледное лицо и весьма крючковатый нос, при взгляде на который любой специалист по пластическим операциям принялся бы радостно потирать руки в предвкушении скорой работы. На нем был двубортный пиджак, синяя рубашка и брюки, а на шее повязан галстук изысканной расцветки.

— Мистер Сэнфорд, — окликнул я, подойдя поближе.

— Это я, — недовольно ответил он неожиданно писклявым голосом. — Вас, наверное, впустила в дом Паула? У этой девчонки совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Просто поразительно!

— Я Рик Холман, — представился я. — Мне хотелось бы поговорить с вами о фильме с участием Айрис Меривейл, съемки которого вы финансировали.

— Это все равно что бросить сто тысяч долларов в помойное ведро, — сказал он. — А потом узнать, что у этого ведра нет дна. Стоило выкладывать сто тысяч кровных, чтобы в этом убедиться!

— Айрис Меривейл умерла, — заметил я. — Но если бы кому-нибудь удалось в сжатые сроки закончить фильм, на этом, вероятно, можно было неплохо заработать. Вы вернули бы затраченные деньги. А возможно, даже и получили некоторую прибыль.

— Вас прислал ко мне Джемисон? — Он широко зевнул. — Так ступайте и передайте ему, что я не собираюсь менять своего мнения. Мне это неинтересно.

— Меня нанял человек по фамилии Лессинджер, чтобы я предотвратил возможное убийство и тем самым спас бы ему жизнь, — возразил я.

— Если бы кто-нибудь убил Хэла Лессинджера, он тем самым оказал бы миру неоценимую услугу, — констатировал Сэнфорд. — А вы, молодой человек, понапрасну отнимаете у меня время.

— У Лессинджера был друг, частный детектив, — сказал я, — по имени Майк Роулинс. Он жил какое-то время в доме у Лессинджера. А вчера ночью кто-то вышиб ему мозги, пальнув сразу из обоих стволов двуствольного обреза. Лессинджер считает, что убить собирались его, и он несколько обеспокоен сложившимися обстоятельствами.

Сэнфорд повернул голову и взглянул на меня; его серые глаза проницательно смотрели из-под нависших век.

— Я весьма наслышан о вас, Холман, — ворчливо проговорил он. — И поэтому верю вам на слово. Но каким образом, по-вашему, это должно касаться меня?

Мельком оглянувшись, я заметил, что открывшая мне блондиночка тоже неслышно выскользнула на балкон и теперь стояла чуть поодаль, прислушиваясь к нашему разговору.

— Сперва вы согласились финансировать фильм, режиссером и продюсером которого должен был стать Тони Феррелл, — сказал я. — Потом, когда на это дело уже было истрачено сто тысяч долларов, вы, отсмотрев готовый материал, решили, что затея себя не оправдала, и отказались дать деньги на продолжение съемок. Так, по крайней мере, мне рассказали об этом.

— Так оно и было, — согласился Сэнфорд.

— После смерти Айрис Меривейл на ум Лессинджеру пришла шальная мысль, что было бы неплохо закончить фильм и затем сделать на его прокате хорошие деньги. Тем более, что некий Блэр последнее время оказывал на него сильное давление, требуя, чтобы тот подыскал ему дело, куда можно было бы выгодно вложить деньги. Феррелл же к тому времени уже успел занять десять тысяч долларов у некоего Алека Джемисона, предоставив в залог негатив незаконченного фильма. Но оставил за собой право закончить картину в качестве продюсера и режиссера, если до этого вообще когда-либо дойдет дело. Лессинджер говорит, что на пути этого проекта уже возникли две трудности. Джемисон отказывается отдавать негатив, требуя отчисления большого процента с прибыли от реализации фильма. А Феррелл внезапно заартачился, объявив, что вся эта идея противоречит его высоконравственным художественным принципам.

— И зачем вы рассказываете мне весь этот бред? — Сэнфорд снова демонстративно зевнул.

— Потому что в любом случае подобная сделка не может быть совершена без вашего непосредственного участия в ней, — сказал я. — Ведь те сто тысяч долларов вы отдали Ферреллу отнюдь не в качестве безвозмездного пожертвования.

— Вот именно! — согласился он. — После полнейшего фиаско с недоснятым фильмом Феррелл имел наглость явиться ко мне с просьбой одолжить ему денег. Я же лишь рассмеялся ему в лицо и выставил вон. Тогда он отправился к Джемисону, но у него не было никакого права оставлять негатив в залог, потому что юридически владельцем негатива являюсь я.

— И вы не хотите, чтобы фильм был закончен?

— Решительно не хочу, — подтвердил он. — Мне не хотелось бы показаться сентиментальным, но Айрис Меривейл была единственной и величайшей любовью всей моей жизни. Я не стану утомлять вас печальными подробностями последних лет ее жизни, скажу только, что к тому времени, как Феррелл пришел ко мне с идеей сделать новый фильм, в котором она играла бы главную роль, от нее осталась лишь жалкая оболочка опустившейся женщины. И тем не менее я подумал, что попробовать стоит. Если что-то и могло уберечь ее от себя самой, то это работа в привычном для нее окружении. Но, видимо, было слишком поздно и ничто уже не могло спасти бедняжку Айрис!

— Значит, даже если бы Лессинджеру и удалось уговорить Джемисона и Феррелла закончить фильм, то без вашего на то согласия у них все равно ничего не вышло бы?

— Вы абсолютно правы, Холман, — сказал он. — Мне это совершенно неинтересно. Позволю себе заметить, что мне также глубоко безразлично, зачем кому-то понадобилось убивать Лессинджера. Но в любом случае я очень надеюсь, что следующая попытка таинственного злоумышленника будет гораздо удачней предыдущей. Всего хорошего, мистер Холман.

— До свидания, мистер Сэнфорд, — хмыкнул я.

— Паула, будь добра, проводи нашего гостя до дверей, — распорядился Сэнфорд, не поворачивая головы. — Или куда-нибудь еще, где вам будет удобней.

Глава 5

Комната была залита ярким светом солнца, уже начавшего клониться к закату. Блондинка проворно потянула за шнур, и ажурные жалюзи превратились в непроницаемую стену из алюминия. Затем она повернулась ко мне, и я был вынужден признать, что внезапный полумрак очень настраивал на интимный лад. Черт побери! Здесь решительно все было призвано поддерживать эту атмосферу. Просторная кровать круглой формы, застеленная черными атласными покрывалами, такие же подушки, зеркало во всю стену, на котором отражалась все та же кровать, и черные шерстяные коврики на полу. Все это скорее напоминало обстановку в номерах высококлассного борделя, чем обычной спальни.

— Меня зовут Паула, — с некоторым запозданием представилась блондинка. — А тебя?

— Рик, — ответил я.

— Не смущайся, Рик, — сказала она. — Он не возражает.

— Это Сэнфорд-то?

— А то кто же еще? — Она передернула угловатыми плечиками. — С точки зрения физических отношений, я его совершенно не интересую. Тебе трудно в это поверить?

— Еще бы, — согласился я. — В такое верится с трудом.

— Поначалу я тоже очень удивлялась, — продолжала она. — Пыталась соблазнить его, придумывая для этого миллионы разных способов, но так ничего и не добилась. И это очень ранило мое самолюбие. Понимаешь?

— Могу себе представить, — с серьезным видом кивнул я.

— И дело вовсе не в том, что он не может этим заниматься, — призналась Паула. — Лично я, по крайней мере, в этом глубоко убеждена. Ему просто не хочется. Ни со мной, ни с кем-нибудь еще.

— Вот как? — удивился я, делая вид, что понимаю, о чем именно идет речь.

— Она была любовью всей его жизни, — сказала она. — Он сказал тебе правду. И другая женщина ему попросту не нужна. Мне кажется, все это так безумно романтично!.. А ты как думаешь?

— Ты имеешь в виду Айрис Меривейл? — на всякий случай уточнил я.

— Он ее боготворил, — вздохнула Паула. — Наверное, здорово, когда мужчина вот так относится к тебе. — Она закрыла глаза и восторженно произнесла: — Мне это нравится!

— Прошу прощения за назойливость, — вкрадчиво заметил я. — Но если он не испытывает к тебе физического влечения, то зачем вообще ты ему здесь нужна?

Она открыла глаза и удивленно посмотрела на меня:

— Для престижа, наверное. Это своего рода символ, его благополучия. Я живое доказательство того, что он богат, удачлив в делах и все у него идет хорошо. То есть так должны думать другие мужчины, когда мы вместе появляемся на людях.

— А Сэнфорд действительно такой? — заинтересовался я. — Богат, удачлив в делах и все у него хорошо?

— А то как же, — подтвердила Паула. — Он ведь миллионер! — Она расчетливо взглянула на меня. — И еще он патологический врун.

— И что, мне сейчас он тоже врал?

— Он врет всем и всегда, — просто сказала она. — И еще он ужасно коварен. Слушай, Рик, а тебе не жарко? Ведь в окна целый день светило солнце. Почему бы тебе не снять пиджак и не расслабиться? Может быть, хочешь выпить?

— Нет, спасибо, — отказался я. — Так в чем же конкретно он меня обманул?

— А вот этого я тебе не скажу, — игриво заявила Паула, — по крайней мере, до тех пор, пока ты будешь стоять здесь одетым!

Одним эффектным движением она стянула с себя легкий свитерок и уронила его на пол. Ее груди с большими красными сосками при этом слегка качнулись, а потом снова замерли, гордо выдаваясь вперед.

— Люблю, когда ничто не стесняет движений, — сказала она. — А так легче всего добиться этого ощущения.

Затем она расстегнула «молнию» на шортиках и позволила им сползти вниз, до самых щиколоток, а затем неторопливо перешагнула через них. Треугольник вьющихся волос между бедер оказался того же цвета, что и волосы на голове. И тут у меня появилось ощущение, что на мне слишком много одежды. Затем девица подошла ко мне и обвила руками шею.

— А ты, случайно, не голубой или что-нибудь в этом роде? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, просто меня несколько смущает тот факт, что на балконе за стенкой сидит Сэнфорд, — признался я.

Она страстно прильнула ко мне всем телом, и я почувствовал, как ее мягкие груди оказались прижатыми к моей груди. Мои руки скользнули вниз по ее спине и крепко стиснули упругие бедра. Мы слились в поцелуе, в то время как она одной рукой аккуратно расстегнула «молнию» у меня на брюках и, взяв в руку мой восставший член, слегка сжала пальцы.

— К черту Сэнфорда! — сказал я.

Она улыбнулась мне и отступила назад, а в следующее мгновение уже лежала на кровати, широко разведя ноги. Я же поспешно скинул с себя всю одежду, уложившись в рекордно короткое время, и тоже забрался в кровать. Она несколько отстранилась, упреждающе сдерживая меня, и снова улыбнулась.

— Ненавижу заниматься любовью и разговаривать, — сказала она. — Так что давай сначала поговорим. Ладно?

— Это что-то новенькое, — признался я. — Ну ладно, почему бы и нет.

Она снова взяла в руку мой член и принялась нежно его поглаживать от основания к концу.

— Он тебе соврал, — неожиданно сказала она, — потому что очень хитрый. Ему ужасно хочется, чтобы этот фильм с Айрис Меривейл был закончен, но так, чтобы при этом он бы еще и стал единоличным владельцем всех прав на картину. Вот почему он делает вид, будто бы все это ему совершенно неинтересно. На самом же деле ему так нужен Феррелл, что он готов согласиться на любые условия с его стороны. Но больше ему никто не нужен — ни Джемисон, ни Лессинджер, ни кто-то другой.

Я лежал на спине рядом с ней. Движения ее руки были поистине виртуозны, и мне показалось, что с моей стороны было бы крайне нечестно не ответить ей взаимностью. Моя рука скользнула вниз между округлых бедер, и пальцы пробирались сквозь мягкую, влажную поросль, пока не раздвинули горячие губки, нащупывая клитор. Затем я начал осторожно водить по нему пальцами.

— Хм-м! — сказала она. — Это здорово, Рик! О, мне это действительно нравится!

— Значит, Сэнфорд выжидает, пока Феррелл не впадет в отчаяние, рассчитывая, что остальные тогда просто отступятся от своей затеи и оставят его в покое, — подытожил я.

— Именно! — хрипло выдохнула она. — Знаешь что? Я хочу, чтобы ты взял меня прямо сейчас, я больше не могу терпеть!

— Так ты же сама предложила сначала поговорить, — напомнил я ей.

— Сволочь! — Она конвульсивно вздрогнула, а затем внезапно с такой силой сжала мой член, что в какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот сломается пополам. — Как я уже сказала, он очень хитрый. Возможно, у него на этот счет есть свои планы, но я могу попросту этого не знать. Знаю только, что он задумал увековечить этим фильмом память Айрис Меривейл и ради этого пойдет на все!

— Да, жаль, конечно, что он отказал Ферреллу в деньгах, когда фильм был снят всего наполовину, — сказал я. — Интересно, почему он сейчас передумал?

— Лессинджеру на ум пришла неплохая идея, — ответила Паула. — Закончить фильм, задействовав для этого в съемках другую актрису. Просто загримировать ее! Джерри считает, что тогда Айрис смотрелась бы на экране совсем неплохо, а ему больше ничего и не надо. — Она снова принялась нежно поглаживать мой член. — Я рассказала все, что знаю, Рик. Может быть, хватит разговоров?

Она неожиданно села на кровати и тут же склонилась надо мной, и ее ловкий язычок заставил меня испытать всю гамму плотских наслаждений. Затем она снова легла, широко раскинув ноги, и призывно улыбнулась мне, а примерно пять минут спустя дико вскрикнула, когда наши тела одновременно содрогнулись в конвульсивном оргазме. Но это было только начало. За время короткой передышки Паула опять всерьез взялась за мой член, пока тот снова не обрел прежнюю твердость. Второй оргазм наступил довольно быстро, а вот на достижение третьего пришлось затратить несколько больше времени. К тому времени, как это случилось, мой пыл значительно поугас. Устало покачиваясь, я удалился в примыкавшую к спальне ванную комнату, где наскоро принял душ. Когда я снова вернулся в комнату, Паула все еще лежала поверх сбившегося покрывала и ангельски улыбалась.

— Цыпочка! — сказала она.

— В былые времена я занимался этим самым по двадцать раз за ночь, — сказал я, — но все это происходило лишь в мечтах. А девицы-первокурсницы в колледже поднимали визг, даже когда я просто пытался взять их за ручку.

— Было здорово, — призналась она. — Мне очень понравилось, Рик. Джерри тоже будет доволен.

— Сэнфорд? — переспросил я, всовывая ногу в штанину брюк.

— Ему нравится видеть меня умиротворенной, — просто сказала она. — Когда же я начинаю сходить с ума от желания, то у меня портится настроение, и это его раздражает.

Я тем временем закончил одеваться и снова взглянул на нее. Паула томно возлежала на постели, широко раскинув ноги, и я уже в который раз пожалел о том, что человеческие возможности не безграничны.

— Я знаю! — усмехнулась она. — Тебе было хорошо со мной. Мне тоже было хорошо с тобой, Рик. В следующий раз, когда ты зайдешь к нам, я уговорю Джерри остаться в гостиной, и мы сможем заняться этим на балконе. Я могла бы перегнуться через перила. Или может быть, ты боишься высоты?

Я ничего не ответил и, простившись, самостоятельно прошел через весь дом, вышел в прихожую. Там меня уже дожидался Сэнфорд, и это обстоятельство показалось мне довольно странным.

— Вот, хотел просто сказать вам «до свиданья», мистер Холман, — объявил он своим противным писклявым голосом. — А заодно и поздравить с очередным успехом. Три раза подряд — хотя, конечно, умению Паулы тоже надо отдать должное.

— А у вас что, есть шапка-невидимка? — буркнул я в ответ, и тут меня осенило. — Неужели зеркало на стене?

— Именно. Обычное полупрозрачное зеркало, — подтвердил он и глупо ухмыльнулся. — Прямо-таки широкоформатное изображение.

— А Паула знает? — осторожно поинтересовался я.

— Конечно! — подтвердил он. — И ей нравится. Говорит, что это придает сексуальным ощущениям особую остроту.

— Ну да, и до некоторой степени позволяет как бы подглядывать за происходящим со стороны, — подсказал я. — А целых двое озабоченных под одной крышей — это уже что-то.

— Помимо всего прочего, спальня еще и прослушивается, — продолжал он. — Паула знает, где стоит «жучок». Ей каким-то образом удалось зажать его, пока вы разговаривали, перед началом основного действа. Так скажите, Холман, о чем же вы говорили?

— О том, почему вы сами не занимаетесь этим делом, — не задумываясь, соврал я. — У меня сложилось впечатление, что это как-то связано с величайшим любовным увлечением всей вашей жизни, с Айрис Меривейл. Скажите, Сэнфорд, вам удалось хотя бы раз трахнуть ее?

Его лицо исказила гневная гримаса, а кулак правой руки оказался занесенным для удара.

— На вашем месте я не стал бы этого делать, — заметил я.

Сэнфорд покорно опустил руку.

— Не смейте порочить имя этой поистине святой и самой прекрасной женщины на свете, — с достоинством выпалил он, действуя в лучших традициях старомодного благородства. — Я боготворил ее при жизни, Холман, и свято чту ее память теперь, когда ее больше нет со мной.

— А как она умерла? — спросил я.

— Она не была готова противостоять жизненным обстоятельствам, которые сложились задолго до того, как я встретил ее, — медленно проговорил он. — Она оказалась слишком безвольной и неприспособленной к жизни. А потом было уже слишком поздно. Так получилось, что она утратила всякий интерес к жизни, наказывая себя таким образом за прежние ошибки, и осознанно встала на путь самоуничтожения, обвиняя в своем грехопадении собственное тело, которому не были чужды человеческие слабости и похоть.

— Вы не ответили на мой вопрос, — отрезал я.

— Она умерла от передозировки наркотиков, — вздохнул Сэнфорд. — Я уверен, что все было подстроено специально, но в коронерском суде на такие случаи обычно смотрят сквозь пальцы. Я же скажу вам другое: те негодяи, что подтолкнули ее к самоубийству, рано или поздно понесут наказание. В этом, Холман, можете не сомневаться!

— И кто же их накажет? Уж не вы ли?

— Всех их ожидает возмездие, где каждый получит по заслугам, — горячился он. — Хотя, наверное, в том, что случилось, есть отчасти и моя вина.

— Почему же?

— Потому что я совершил огромную ошибку, решив, что новый фильм поможет ей, — угрюмо проговорил он. — И как я только мог забыть, что все ее проблемы возникли изначально именно из-за работы с Ферреллом? — Он сокрушенно покачал головой. — Это настоящий псих, одержимый манией величия! Чудовище, непомерное тщеславие которого поглощает всякого, кому приходится иметь с ним дело; сначала поглощает, а потом уничтожает окончательно. Он как кукловод, полагающий, что марионетки должны дрыгаться на своих веревочках, во всем повинуясь лишь его, Феррелла, воле, а он бы лишь безраздельно владел их телами и душами! Ему необходимо во всем ощущать свое превосходство над ними — и умственное, и физическое! Уж можете мне поверить, Холман. Я в жизни не встречал такого чудовища, как Феррелл.

Он часто заморгал, а потом покачал головой.

— Право же, не стоит утомлять вас моими откровениями, особенно теперь, зная, что общение с Паулой отняло у вас последние силы. — Он ухмыльнулся. — Знаете, подглядывать за другими не так уж и плохо. Когда видишь, как человек у тебя на глазах превращается в похотливого самца, это во многом помогает понять его сущность. И мне кажется, что теперь я вас знаю достаточно хорошо. Во всяком случае, достаточно, чтобы позволить себе дать вам небольшой совет.

— Не могу дождаться! — хмыкнул я.

— Тот, кто задумал прикончить Лессинджера, все равно убьет его, и очень скоро, — невозмутимо объявил он. — Во всяком случае, лично я в этом не сомневаюсь. Я также уверен, что если вы все-таки попытаетесь вмешаться в это дело, то сами окажетесь в довольно опасном положении. Мне же в сложившейся ситуации бояться нечего, так как у меня на руках главный козырь. По закону мои права на этот фильм неприкосновенны и неоспоримы, и в случае моей внезапной смерти сам негатив перешел бы в разряд наследуемого имущества, что из-за одной бюрократической волокиты сделало бы его недосягаемым для всех на многие месяцы. Однако от несчастья не гарантирован никто. Они сцепились, словно дикие хищники в джунглях, которые из-за падали готовы перегрызть друг другу глотки. И, не скрою, мне доставляет огромное удовольствие сидеть в сторонке, наблюдая за тем, как они разрывают друг друга в клочья. Так что вмешательство в эту драку смельчака со стороны таит в себе огромную опасность для него же самого.

Он открыл мне дверь и холодно улыбнулся:

— Честно говоря, Холман, мне-то наплевать, убьют вас или нет. Хотелось бы, конечно, чтобы вы дожили хотя бы до следующего рандеву с Паулой. Ваше поведение в постели отличается особой животной одержимостью, что, на мой взгляд, придает самому процессу большое сходство с откровенно первобытным насилием. А судя по тому, как стонала и верещала под вами Паула, полагаю, она тоже так считает. В следующий раз я буду рад предложить вам несколько вариаций на тему кожаного кнута и промасленных резиновых простыней. Не сомневаюсь, что за вашей с виду благообразной внешностью, Холман, скрывается ярко выраженный элемент садизма.

— Дать бы тебе в морду, — сожалеюще проговорил я, изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать достаточно вежливо, соответственно моей благообразной внешности. — Но только кому охота связываться с полоумным стариком, из которого давно уже сыплется песок? С немощным импотентом, который только и может, что ловить кайф, подглядывая за другими?

Глава 6

Одного взгляда на Феррелла было вполне достаточно, чтобы понять, что ему уже перевалило за сорок, но он тем не менее лезет из кожи вон, чтобы выглядеть этак лет на тридцать с небольшим. Длинные, темные, неухоженные волосы; кончики ганфайтерских усов уныло опущены вниз. Глубоко посаженные глаза какого-то неопределенно мутного цвета, а недовольно поджатые и невероятно тонкие губы придавали его рту поразительное сходство с захлопнувшимся стальным капканом. На нем был костюм из синей ткани с отливом, в тон которому была подобрана рубашка и галстук с абстрактным набивным рисунком. Довершали картину ботинки на мощной платформе.

— Но кому могло понадобиться убивать Лессинджера? — в который раз раздраженно вопрошал он, с рассеянным видом покусывая ноготь на большом пальце. — То есть я имел в виду, зачем убивать Лессинджера из-за сделки с последним фильмом Айрис Меривейл? Ведь никакой сделки-то и нет!

— Я думал, вы можете мне помочь разобраться в этом, — пожалел я. — Возможно, Лессинджер сам не понимает, насколько он близок к успеху. А кто-то, напротив, все отлично понимает и хочет остановить его.

— Это чушь! — Он решительно замотал головой. — Без моего согласия подобная сделка попросту не может состояться. А я вообще не желаю заканчивать этот фильм, тем более в сотрудничестве с Лессинджером и его подельниками. Это же все равно что заключить сделку с мафией и надеяться, что все обойдется!

— Имеете в виду Блэра? — подсказал я.

— Да, черт возьми, я имею в виду именно его! — взорвался он. — Вот вы, например, знаете, на чем Блэр делает деньги?

— Нет, — честно признался я.

— И никто этого не знает! Но в том, что это грязные деньги, можно не сомневаться. Вы видели того амбала, которого он постоянно держит при себе?

— Джейка-то? — уточнил я.

— Его самого! — с горечью в голосе сказал Феррелл. — Да только от одного его вида меня уже с души воротит!

— С готовностью верю, — согласился я. — А скажите, вам доводилось когда-нибудь встречаться с человеком по имени Майк Роулинс?

— Не думаю. — Он в недоумении уставился на меня. — А что? Это так важно?

— Это его убили по ошибке, приняв за Лессинджера, — осторожно сказал я. — А может быть, и не по ошибке, а нарочно. Лессинджер нанял его, чтобы разузнать, какой грязи, порочащей заинтересованные стороны, ему удастся накопать. Ведь Лессинджеру нужно было за что-то уцепиться, чтобы начать продвигать эту затею с фильмом. И вполне вероятно, что Роулинсу и в самом деле что-то удалось разузнать.

Феррелл обвел задумчивым взглядом крохотную гостиную своей тесной квартирки, хотя смотреть тут было особенно не на что. Убогая обстановка состояла из разностильного, видавшего виды мебельного хлама, а из окна открывался великолепный вид на обшарпанный бетонный фасад дома напротив.

— Грязь, — повторил он. — Нечто такое, что Лессинджер мог бы использовать для шантажа.

— Нечто в этом роде, — согласился я.

— Но я здесь ни при чем! — Феррелл взволнованно задвигал плечами. — Вы что, Холман, подозреваете меня? Считаете, что я убил этого человека? — Его глаза еще больше помутнели. — Ведь вы именно поэтому пришли сюда?

— Лессинджер нанял меня, чтобы я гарантировал его безопасность, — ответил я. — А для этого мне необходимо найти того, кто желал его смерти. Но ведь есть и другой вариант, верно? Возможно, тот, кто убил Майка Роулинса, и собирался убить именно его.

— Ничем не могу вам помочь. — Его голос снова сделался бесцветным. — Видите ли, у меня полно своих проблем. Честно говоря, если кто-то и задумал убить Лессинджера, я от всей души желаю ему удачи!

— Ладно, — сказал я. — Оставим это! Но меня беспокоит еще кое-что. Вы заняли у Джемисона десять тысяч и отдали ему под залог негатив незаконченного фильма. Но ведь, по сути, он не являлся вашей собственностью, так как юридически им владеет Сэнфорд. Ведь так?

Он посмотрел на меня как на идиота.

— Сэнфорд не является единоличным владельцем негатива, — возразил он. — Ему принадлежит лишь половина. Вторая половина — моя. Такое условие оговаривалось с самого начала. Я режиссер и продюсер фильма, а Сэнфорд должен был давать на него деньги. Но когда картина была уже наполовину готова, он отказался финансировать съемки. Так что, — Феррелл усмехнулся, обнажая кривые, редкие зубы, — в данный момент Сэнфорду принадлежит лишь половина от наполовину снятого фильма. Я же передал свою половину Алеку Джемисону в качестве залога за выданную мне ссуду. Но если Сэнфорду не терпится заполучить назад причитающуюся ему часть за недоделанную картину, то, полагаю, остается одно: взять ножницы и разрезать пленку точно посередине. Надеюсь, я выражаюсь ясно?

— Вполне, — согласился я. — Сэнфорд собирается держаться до последнего, дожидаясь, когда все потеряют интерес к этому делу, чтобы потом единолично закончить фильм.

— Тут я защищен, — ответил Феррелл. — Ибо никто не может закончить эту картину без меня в качестве ее продюсера и режиссера. А я не собираюсь продолжать над ней работать на потребу кучке слюнявых кретинов, которым не терпится поглумиться над покойной кинозвездой!

— Звучит весьма благородно! — согласился я. — А на жизнь, позвольте спросить, вы чем зарабатываете? Уж не спичками ли приторговываете?

— Послушайте, вы! — Он едва не задохнулся от охватившего его негодования. — Я…

— Нет, это вы послушайте, — рявкнул я на него. — Вы надолго застряли здесь, в этой убогой, нищенской дыре без лифта. И должны Джемисону десять тысяч. Я готов поспорить на что угодно, что в данный момент вы не наскребете в своих карманах и сотни баксов. Единственный выход для вас — закончить фильм. Но вы не можете сделать этого без согласия Сэнфорда. И не поэтому ли он упрямится, дожидаясь, когда ваше положение станет настолько невыносимым, что вы придете к нему на поклон и согласитесь на любые его условия, лишь бы только снова получить работу.

— Слушайте, а почему бы вам не убраться отсюда к чертовой матери? — рассвирепел Феррелл.

— Где можно найти Алека Джемисона? — задал я между тем свой очередной вопрос.

— Попробуйте съездить на Стрип, — ответил Феррелл. — Он держит там бар. Заведение называется «Счастливая Алиса». Там все девушки ходят либо с обнаженной грудью, либо без трусов, либо еще как-нибудь, и всех их зовут Алисами. — Он презрительно выпятил нижнюю губу. — Джемисон считает, что это чрезвычайно остроумно!

Я спустился вниз по лестнице и вышел на улицу, где была припаркована моя машина. На город опускались сумерки, и незабываемая, бурная встреча с Паулой напоминала о себе приятной усталостью. Я подумал, что было бы, пожалуй, здорово отправиться сейчас домой и завалиться в кровать с хорошей книжкой. К тому же до следующего постельного поединка с Паулой мне следовало бы отточить свои технические навыки по части секса, тем более что Сэнфорд наверняка снова станет глазеть на нас, расположившись по другую сторону зеркала. Уже от одной только этой мысли мне стало тошно.

В интерьере «Счастливой Алисы» было много хрома, плюша и кожзаменителя. Возможность самолично убедиться в этом представилась мне всего через каких-нибудь полчаса после того, как я вышел от Феррелла. Я присел на диванчик в уголке, и ко мне тут же направилась решительного вида блондинка. Глядя на нее, можно было подумать, что здесь проводилась «Неделя памяти Билла Коуди»[169]. Наряд ее состоял из ковбойской шляпы, прозрачной блузки и коротеньких замшевых шортиков, бахрома по нижнему краю которых едва прикрывала ее мясистые бедра. Высокие сапоги были сильно стоптанными, со сбитыми каблуками. И улыбка ее казалась нарочито небрежной.

— Привет, напарник! — прокаркала она. — Что будешь пить?

Я посмотрел сквозь ее прозрачную блузку и понял, что зря. Полное или частичное раздевание в общественных местах всегда является большой ошибкой, по-философски рассудил я. И еще ее груди казались какими-то беззащитными и одинокими, что ли. Дешевая философия для затрапезного бара.

— Во-первых, — начал я, — я хочу…

— С выпивкой проблем не будет, — лукаво сказала она. — А что же «во-вторых»?

— Я только что примчался из Техаса, — объявил я, — с нефтяной скважиной в одном кармане и с собственным ранчо в другом. Но ваш шикарный наряд, мэм, свел меня с ума, и я влюбился с первого взгляда. Да уж! Такого возбуждения я не испытывал с тех пор, как впервые в жизни увидел телку!

Она устало пожала плечами:

— Нам велено общаться с клиентами! Я что, виновата, что ли?

— Наверное, нет, — согласился я. — А хочу я бурбона со льдом, и еще мне надо поговорить с Алеком Джемисоном.

— С выпивкой проблем не будет. — Она по-дружески улыбнулась. — А вот со вторым могут возникнуть затруднения. Я могу лишь доложить ему.

— Меня зовут Рик Холман, — сказал я. — Передай ему, что я хочу поговорить с ним насчет той половины негатива, что ему оставили в залог.

— Чушь какая-то несусветная! — Она на мгновение задумалась, а потом махнула рукой: — Ладно, так и скажу.

— Спасибо, Алиса, — сказал я.

— Да пошел ты… — беззлобно ответила девица.

Прошло несколько минут, и вскоре она вернулась с моей порцией выпивки.

— Хозяин велел передать, что скоро выйдет, — объявила она. — Но выпивка все равно не за счет заведения.

— Так рассчитайся со мной! — согласился я.

Я успел прикончить больше половины содержимого своего стакана, прежде чем появился Джемисон. Он оказался невысоким, энергичным человеком в безупречном костюме. Блестящие черные волосы, карие глаза. У него была внешность прилежного бухгалтера, который во время годовой отчетной конференции неизменно садится позади своего босса и с ходу называет ему точные цифры, даже не заглядывая в разложенные на коленях бумаги. На мой взгляд, его можно было отнести к тому типу людей, непродолжительного общения с которыми оказывается зачастую вполне достаточно, чтобы потом люто возненавидеть их на всю жизнь.

— Я Джемисон, — отрывисто сказал он, присаживаясь рядом со мной на диванчик. — А вы, насколько я понимаю, Холман. Ваше имя ничего мне не говорит, а вот упоминание о половине негатива, очевидно, намекает на уровень вашей осведомленности. Так что же вам от меня нужно, мистер Холман?

Я рассказал ему про Лессинджера и о том, как кто-то разнес голову Майку Роулинсу, и он все внимательно выслушал от начала до конца.

— Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, — сказал он, и в его голосе звучало искреннее сожаление. — Начать хотя бы с того, что у меня не было никакого желания ссужать Тони Ферреллу деньги. Но так уж получилось, что мы были одно время очень дружны, и к тому же когда-то он оказал мне одну услугу. Сам Тони, похоже, ничуть не сомневался в том, что фильм будет закончен в самом ближайшем будущем, и я ему поверил. Разумеется, я побывал у Лессинджера и, естественно, потребовал выплатить причитающуюся мне долю от сделки с картиной, прежде чем я отдам негатив. А уж если быть до конца точным, — он самодовольно улыбнулся, — прежде чем я расстанусь с принадлежащей мне половиной негатива.

— С вашей половиной? — переспросил я. — А разве после возврата Ферреллом ссуды право собственности не возвращается к нему автоматически?

— Это была не просто ссуда, — вкрадчиво заметил он, — а сделка с условием. Я, мистер Холман, конечно же всегда рад помочь другу в беде, но, с другой стороны, благотворительность — не мой профиль. Единственной более или менее ценной вещью, находившейся в распоряжении Тони, когда он пришел ко мне просить денег, была его половина негатива. Поэтому я заплатил ему десять тысяч, оставляя за ним право в течение девяноста дней выкупить ее у меня обратно, но уже за одиннадцать тысяч долларов. Этот срок истекает в пятницу, и я сильно сомневаюсь, что Тони удастся раздобыть необходимую сумму в течение ближайших сорока восьми часов.

— Имея такого друга, как вы, ему и враги не нужны, — заметил я.

Он снова улыбнулся:

— Но ведь кое-какие права у него все-таки остаются. Если картина будет когда-нибудь завершена, то он станет ее продюсером и режиссером.

— Я так и понял, — сказал я. — Значит, если у кого-то вдруг возникнет желание закончить фильм, то ему будет необходимо заручиться вашим согласием, а также испросить разрешения у Джерри Сэнфорда, верно?

— Абсолютно, — подтвердил он.

— А Лессинджер тут как бы и ни при чем.

— Лессинджер — первостатейный ловкач и прощелыга, — мягко заметил Джемисон. — И теперь он изо всех сил старается влезть в дело, на котором, как ему кажется, можно неплохо наварить. Только и всего.

— Тогда зачем кому-то его убивать?

Джемисон недоуменно пожал плечами:

— Понятия не имею. По-моему, это не имеет никакого отношения к фильму с Айрис Меривейл. Вероятно, тот, кто пытается его убить, руководствуется какими-то своими причинами. Тем более, что в этом городе недоброжелателей у Лессинджера более чем достаточно.

— Или, возможно, Майк Роулинс раскопал некий компромат на кого-то из тех, кто имеет самое непосредственное отношение к сделке с фильмом, и был убит прежде, чем смог передать его Лессинджеру, — предположил я.

— Что ж, очень даже может быть, — согласился он.

— Но отношение к сделке имеют лишь трое, — уточнил я. — Феррелл, Сэнфорд и вы.

— Значит, на меня падает тридцать три целых и одна треть процента подозрений. — Он снова улыбнулся и покачал головой. — Здесь вам, мистер Холман, уже давно не Город Ангелов, да и сам я, конечно, далеко не святой. Но все же не думаю, чтобы за всю свою жизнь я сотворил нечто такое, что нужно было бы скрывать любой ценой и даже пойти на убийство.

— Как знать… — Я любезно улыбнулся в ответ. — Возможно, и мне удастся что-нибудь раскопать.

— Как вам будет угодно, — ответил он. — Ко мне еще есть вопросы, мистер Холман?

— Пожалуй, нет, — сказал я.

Он щелкнул пальцами, и к столику поспешно подошла моя Алиса.

— Выпивку мистера Холмана запишешь за счет заведения, — распорядился он, — но впредь его не обслуживать. Если же у него хватит наглости снова явиться сюда, то позовешь Бенни, чтобы он вышвырнул его вон. Тебе все ясно?

— Да, мистер Джемисон, — ответила Алиса.

Он встал с диванчика:

— К вашему сведению, мистер Холман, Бенни — это наш вышибала. И работает он довольно эффективно. Так что на вашем месте я не стал бы искушать судьбу.

И он отошел от меня, деловито направляясь в дальний конец зала, как если бы от него требовалось уточнить еще кое-какие показатели в бухгалтерской отчетности и ему не терпелось поскорее засесть за бумаги.

— Кажется, мистер Джемисон на тебя сильно обиделся, — сочувственно проговорила моя Алиса.

— А скажи, что он представляет собой как босс? — поинтересовался я.

— Руки любит распускать, — ответила она. — От меня, конечно, не убудет, если он время от времени ухватит меня за задницу, потому что все остальные здесь делают то же самое. Но меня выводит из себя другое: то, что я при этом должна делать вид, будто мне это ужасно нравится, и мило ему улыбаться лишь потому, что он хозяин. — Внезапно она усмехнулась: — А ты, видать, дал ему повод над чем-то призадуматься, если уж он так взъелся на тебя. Если хочешь выпить перед уходом, то я могу это организовать.

— Не хочу, — отказался я, — но все равно спасибо.

— А Бенни совсем не крутой, — продолжала она. — Ему просто очень хочется, чтобы все его таким считали!

— Придется поверить тебе на слово, — сказал я.

— Не придется, — возразила она и поджала губы. — Потому что Бенни уже идет сюда. Так что желаю удачи и счастливо оставаться!

Она быстро отошла от столика, а я увидел, как через весь зал по направлению ко мне решительно направляется здоровенный и, несомненно, воинственно настроенный верзила. Несколько редких прядок рыжих волос были старательно приглажены и равномерно распределены по его обезьяноподобному черепу, а глубоко посаженные маленькие глазки налились кровью. Я поспешно вскочил с диванчика и двинулся ему навстречу, приветственно протягивая правую руку.

— Эй, Бенни! — воскликнул я. — Какая встреча! И где ты только так долго пропадал?

— Чего? — не понял он.

Моя выходка явно застала его врасплох, и он просто остановился, осоловело глядя на меня. Воспользовавшись секундным замешательством, я изо всей силы ударил его ногой в обе голени, и это, похоже, озадачило его еще больше. Видимо, он никак не мог решить, ударить ли первым делом меня, или же начать растирать ушибленные ноги. Пока он пребывал в нерешительности, я провел три сокрушительных удара правой по его дряблому пузу, метясь в солнечное сплетение. Он захрипел, и колени его начали медленно подгибаться. Когда же его голова оказалась на уровне моего пояса, я еще раз врезал ему между глаз. Падая, он задел за краешек стола, попутно опрокидывая и его, так что дальний край столешницы при этом со всего маху треснул его по лбу.

— С каждым может случиться, — громко сказал я. — Все-таки паршивую выпивку здесь подают.

Глава 7

Вернувшись домой, я первым делом позвонил Лecсинджеру, но на том конце провода трубку никто не снял. Так что, возможно, его все еще допрашивали полицейские, или он просто вышел куда-то, — или же его уже и вовсе не было в живых. Несмотря на то что он был моим клиентом, мне, признаться, было решительно наплевать, какой именно из этих ответов соответствовал действительности. Я побрел на кухню и вынул из холодильника бифштекс. Не прошло и пятнадцати минут, как мой по-королевски роскошный сандвич с салатом был уже готов. Секс-многоборцы должны быстро восстанавливать силы и всегда быть в хорошей форме. Но полной уверенности в том, доведется ли мне выступить на следующей секс-олимпиаде, у меня не было. Возможно, я просто куплю себе билетик на зрительские трибуны и понаблюдаю за происходящим со стороны, через полупрозрачное зеркало.

Покончив с едой, я отправился обратно в гостиную и налил себе выпить. Будь я полицейским, то разобрался бы во всем в два счета. Просто проверил бы всех лиц, имеющих отношение к делу, на предмет наличия у них алиби минувшей ночью между двумя и тремя часами, а затем действовал бы методом исключения. Но я не был полицейским. А всего-навсего обыкновенным человеком, которому навязали нежелательного клиента, у которого еще есть давняя знакомая, которую он должен во что бы то ни стало вызволить из беды. Тут мне стало по-настоящему стыдно: оказывается, за последние четыре-пять часов я так ни разу и не вспомнил о Линди. И тогда я позвонил в лечебницу.

— Она великолепно себя чувствует, — официальным тоном заверил меня доктор Слейтер.

— Не ври! — сказал я.

— Час назад она очнулась после укола, который я сделал ей еще у тебя дома, — продолжал он, — и нам пришлось надеть на нее смирительную рубашку. Знаешь, Рик, по-моему, она на тебя сердится.

— Вполне понятно, — сказал я. — Я могу с ней увидеться?

— Только не сегодня, — ответил он. — Это было бы равнозначно тому, как если бы матадор заявился после корриды в гости к матушке заколотого им быка. Может быть, завтра как-нибудь…

— С ней все будет в порядке?

Он грустно вздохнул:

— Откуда, черт возьми, мне знать? Как раз сейчас мы пытаемся уговорить ее хоть немного поесть. Если же она будет продолжать упрямиться, то мне придется снова ввести ей снотворное. Я могу сделать ее трезвой, хорошо кормить, чтобы на ее щеках снова заиграл здоровый румянец, мускулы снова обрели силу, кожа разгладилась и с нее исчезли морщины, и все было бы просто замечательно. Зато потом, выйдя из лечебницы, она прямиком отправится в ближайший бар, чтобы начать все сначала.

— Да, — промямлил я. А что еще, черт возьми, тут можно было сказать? — Слушай, док, а Айрис Меривейл, случайно, не приходилось бывать в твоей клинике?

— Все они рано или поздно попадают к нам, — ответил Слейтер. — В среде знаменитостей наша лечебница пользуется очень хорошей репутацией, а по популярности мы даже можем сравниться с тобой, Рик.

— Она пришла добровольно? Или ее кто-то доставил?

Он помедлил с ответом:

— Ты спрашиваешь из любопытства?

— Нет, мне важно это знать, — сказал я.

— Значит, это доверительный разговор, — еще более осторожно заметил он.

— Да, — ответил я. — Мне нужно просто знать это. Вот и все.

— Некий Сэнфорд, — сказал он. — Очень богатый человек.

— Как давно это было?

— Месяца два назад, — ответил Слейтер. — Она пробыла у нас три недели. Но мы уже были практически бессильны ей чем-либо помочь. Перепробовали все! Она долгое время сидела на барбитуратах и была уже настолько слаба, что у нее не осталось никаких шансов пережить ломку.

— И что дальше?

— Я сказал об этом Сэнфорду. Он был крайне недоволен, но все-таки прислушался к моим словам. Затем он решил, что нет никакой необходимости и дальше держать ее в лечебнице, подумал, что, может быть, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Разубеждать его в этом было бессмысленно, и он забрал ее отсюда.

— И она умерла.

— Она умерла бы в любом случае, — устало ответил Слейтер. — Просто ее отъезд с Сэнфордом означал, что свои последние дни она проведет в роскоши и достатке.

— Так где же это случилось?

— В доме у Сэнфорда, — сказал он. — Вдали от суеты, на самом краю каньона, где всегда царит тишина и где даже птицы не начинают петь, не испросив предварительно на это разрешения у Сэнфорда.

— Значит, передозировка барбитуратов, — задумчиво произнес я.

— С той зависимостью, которая выработалась у нее, ей пришлось бы есть их пригоршнями, чтобы доза оказалась смертельной; так что скорее всего она знала, что делает, когда начинала глотать таблетки, — урезонивающе заметил Слейтер. — По моим подсчетам, она протянула бы в лучшем случае еще месяца два, не больше.

— Айрис Меривейл снималась в фильме, но картина так и осталась незаконченной, — сказал я. — Она когда-нибудь говорила об этом?

— Слушай, Рик, а под кого ты копаешь на сей раз? — В его голос закралось явное подозрение.

— Картина осталась незаконченной, — повторил я. — Теперь же, когда Айрис нет в живых, кое-кто подумывает о том, чтобы довести фильм до ума.

— Без Айрис Меривейл?

— Подыщут другую актрису, наденут на нее парик, и на укороченных средних планах при удачно выбранном ракурсе она вполне сойдет за Айрис.

— Она говорила о съемках, — ворчливо признался Слейтер. — И винила режиссера, что тот не закончил фильм. Кажется, она называла имя — Феррелл, сказала, что это получилось из-за него. И вообще, все время казалась очень расстроенной.

— В чем же его вина?

— Насколько я понял, он был педантом. Конечно, Айрис Меривейл употребила другое, хотя и сходное по смыслу, слово. Он был недоволен всегда и всеми. И именно из-за этого съемки так затянулись и обошлись столь дорого. В результате деньги закончились, а фильм так и остался незавершенным.

— А она, случайно, не говорила, кто финансировал проект?

— Что-то не припоминаю.

— Сэнфорд был большой любовью всей ее жизни, — подсказал я. — Ну как, это тебе ни о чем не говорит?

— Я уже давно ни в чем не ищу тайного смысла, старина, — вежливо ответил Слейтер.

Тогда я попробовал зайти с другой стороны:

— Когда Сэнфорд забрал ее из твоей клиники и увез к себе в каньон, не знаешь, кто там за ней ухаживал? Кроме Сэнфорда, разумеется.

— Его дочь, — ответил Слейтер. — Я очень хорошо ее запомнил, хоть и видел всего один-единственный раз. Блондинка. Такая, что одним взглядом может свести с ума любого мужика.

— А имени ее, случайно, не помнишь? — осторожно спросил я.

— Паула, — не задумываясь, ответил он. — Я виделся с ней лишь однажды. И только профессиональная этика удержала меня от того, чтобы не сорвать с нее одежду, а потом повалить на пол и оттрахать по полной программе.

— Спасибо, док, — поблагодарил я и положил трубку.

Затем, взяв стакан, я снова вернулся к бару и налил себе еще выпить. Здесь какая-то ошибка, убеждал я себя. Паула не может быть дочерью Сэнфорда, этого озабоченного извращенца, подглядывающего за ней сквозь зеркало. Это наверняка какая-то ошибка, твердил я и был не в силах разубедить сам себя. Так что в конце концов решил, что существует лишь один-единственный способ выяснить все наверняка.

Ночь раскинула над каньоном высокий шатер звездного неба, и его бархатная чернота казалась почти осязаемой. Я постучал в дверь особняка и замер в ожидании. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем дверь открылась и на пороге появилась хозяйка дома собственной персоной.

На ней было сногсшибательное черное вечернее платье и держалось на узеньких бретельках; вырез был таким глубоким, что открывал для посторонних взоров заветную ложбинку между роскошных грудей; туго затянутый поясок подчеркивал узкую талию, собирая тонкий материал в мягкие складки, изящно струившиеся книзу, почти до самого пола. Кажущаяся простота этого великолепия была обманчива, и за него, наверное, пришлось выложить уйму денег из расчета не менее доллара за один квадратный дюйм. В ушах у нее сверкали скромные бриллианты, так что, на мой взгляд, любому становилось ясно, что перед ним самая обыкновенная женщина.

— Ну надо же, какие люди к нам пожаловали! — сказала она своим теплым, чуть хрипловатым голосом. — Вот уж не думала, что ты можешь так быстро восстанавливать силы, Рик! Пришел, чтобы взять реванш?

— А у вас, кажется, вечеринка? — поинтересовался я.

— Мы всегда одеваемся к ужину, — ответила Паула. — Джерри так больше нравится.

— Джерри? — переспросил я. — Или все-таки «папуля»?

Ее голубые с поволокой глаза как-то странно вспыхнули и тут же погасли.

— Мы ужинали, — продолжала она. — И еще у нас гости. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.

— Отец, наблюдающий через зеркало за сексуальными упражнениями собственной дочери, — проговорил я. — Или, может быть, это одно из проявлений родительской любви?

— Они на балконе, — сказала она, словно не слыша моих слов. — Почему бы и нам не пойти туда?

Я последовал за ней через весь дом и вышел на балкон. Здесь горели светильники, положение которых было тщательно рассчитано так, чтобы освещение было мягким и ненавязчивым. Сэнфорд сидел в своем кресле-качалке. Его костюм был дополнен черным галстуком-бабочкой и всеми прочими приличествующими случаю аксессуарами. В одной руке он держал сигару, в другой — бокал с бренди и, казалось, пребывал в хорошем расположении духа. Двух мужчин, расположившихся напротив него, я тоже узнал с первого взгляда; и по тому, как один из них постоянно страдальчески морщился, даже сделал вывод о том, что Джейку, наверное, было ужасно неудобно сидеть, втиснув свою огромную тушу в тесное кресло.

— Призрак смерти, являющийся на пир, — изрек Сэнфорд и тоненько захихикал. — Вот уж никогда не подумал бы, Холман, что у вас хватит силенок опять явиться сюда уже сегодня!

Блэр же воззрился на меня с явным недовольством.

— Какого черта тебе здесь понадобилось? — спросил он.

— Просто зашел на огонек, — ответил я.

Паула отошла от сервировочного столика и подала мне наполненный бокал.

— Бурбон со льдом, — сказала она. — Тебя устроит?

— Вполне, — ответил я.

— Мистер Блэр и его коллега сделали мне деловое предложение, — пояснял Сэнфорд. — Они вносят сумму, необходимую для завершения фильма, и готовы поучаствовать в прибылях из расчета пятьдесят на пятьдесят. Так что вы думаете об этом, Холман?

— Да кого волнует, что он там себе думает?! — прорычал Блэр.

— Меня, например, — отозвался Сэнфорд.

— За это они получат право использовать вашу половину негатива, — сказал я.

— Половину? — напряженно переспросил Блэр.

— Ему принадлежит лишь половина, а второй половиной владеет Феррелл, — пояснил я. — Но получилось так, что Ферреллу позарез нужны были деньги, и он обратился к Джемисону. Есть один такой умник, Джемисон. Он купил у Феррелла его половину негатива за десять тысяч долларов, предоставив ему возможность в течение девяноста дней выкупить ее обратно, но уже за одиннадцать тысяч. Восемьдесят восемь дней уже прошло, и, насколько я понимаю, Джемисон ни минуты не сомневается в том, что за оставшиеся сорок восемь часов денег он с Феррелла так и не получит.

Блэр сурово взглянул на Сэнфорда:

— Это правда?

— Чушь полнейшая! — фыркнул Сэнфорд. — Ничего подобного.

— Джемисон так не считает, — безучастно заметил я.

— Ну и что, какие проблемы-то? — вкрадчиво сказал Джейк. — Мы заплатим этому Джемисону деньги за его часть негатива и выполним условие, которое он поставил Ферреллу. И тогда половина негатива наша.

— Если бы все было так легко, то Сэнфорд давно выкупил бы его для себя, — резонно возразил ему на это Блэр.

— Джемисон наверняка не продаст негатив никому, кроме Феррелла, — заметил я. — Хотя сильно сомневаюсь в том, что теперь он возьмет деньги даже у него. У меня сложилось такое впечатление, что Феррелл почему-то его побаивается.

— Мне кажется, Холман просто набивает себе цену, — сказал Сэнфорд. — Итак, джентльмены, вернемся к обсуждению более насущных вопросов. Объясните мне еще раз, как, по-вашему, можно закончить фильм без самой Айрис Меривейл.

— Вам когда-нибудь приходилось слышать о Линди Картер? — Тут Блэр свирепо взглянул в мою сторону, будто провоцируя меня снова похвастаться своей осведомленностью. — Замечательная актриса, просто в последнее время ей не слишком-то везло. Мы можем закончить картину с ней. К тому же у нее великолепное тело. Вот увидите, она справится с ролью. А на экране будет смотреться даже лучше самой Айрис Меривейл. Уж можете не сомневаться.

— В прошлый раз основная трудность состояла в том, что как продюсер и режиссер Феррелл доказал свою полную профессиональную несостоятельность, — вежливо заметил Сэнфорд. — Как вы предполагаете решить эту проблему?

— Проблем не будет, — уверенно заявил Блэр. — Посадим у него над душой Джейка, и дело с концом. Если уж Феррелл боится какого-то там Джемисона, то при виде Джейка он и вовсе умрет со страху.

— Позвольте узнать, мистер Блэр, каким бизнесом вы занимаетесь? — поинтересовался Сэнфорд.

— Я инвестор, — скромно ответил Блэр.

Сэнфорд медленно расплылся в улыбке:

— Услышав впервые ваше имя, я не поленился навести кое-какие справки и должен сказать, мистер Блэр, это весьма впечатляет.

— Вы так считаете? — натянуто улыбнулся Блэр.

— Не слишком оригинально, но все равно весьма впечатляюще, — повторил Сэнфорд. — Азартные игры, наркотики и прочие сомнительные источники дохода, позволяющие без особых усилий разжиться деньгами.

Поэтому от одного только упоминания вашего имени, мистер Блэр, меня уже с души воротит.

— Слушай, ты… — рявкнул Блэр.

— Нет, это ты послушай! — решительно отрезал Сэнфорд. — Единственная причина, по которой я впустил тебя к себе домой, состоит в том, что сегодня вечером мне просто захотелось поразвлечься. Но теперь шутки в сторону. Все эти твои дурацкие идеи нажиться на последнем и, к сожалению, незаконченном фильме с Айрис оскорбляют ее память. Что же касается лично меня, то никаких дел с тобой я не стал бы вести никогда и ни при каких обстоятельствах. А теперь выметайся из моего дома вместе со своим жирным ублюдком!

Со стороны Сэнфорда это было довольно смелое высказывание. Я бы сказал, даже чересчур смелое. Блэр вскочил со своего кресла, лицо его гневно побагровело, а в уголках губ даже выступила пена.

— Нет, Сэнфорд, ты еще как будешь делать бизнес вместе со мной и радоваться этому! — процедил он, задыхаясь от охватившей его ярости. — А если нет, пожалеешь, что вообще родился на свет! Джейк!

Толстяк тяжело встал, и в его злых поросячьих глазках вспыхнула искра неподдельного интереса.

— Что? — с готовностью откликнулся он.

— Наглядно продемонстрируй мистеру Сэнфорду, как нехорошо отказываться от сотрудничества с нами, — приказал Блэр. — Но только сделай так, чтобы никто не пострадал. По крайней мере, на данном этапе.

Джейк задумчиво огляделся по сторонам, а затем подошел к тележке с выпивкой; все молча наблюдали за тем, как он покатил ее к балконному ограждению. Это была внушительного вида тележка, сплошь заставленная многочисленными бутылками, фужерами и прочими предметами сервировки. Нагнувшись, Джейк крепко ухватил ее обеими руками за края, а затем, поднатужившись, резко выпрямился, перебрасывая через перила балкона тележку вместе со всем ее содержимым. При этом оглушительный грохот бьющихся бутылок и посуды был сравним разве что со взрывом бомбы. Затем Джейк обернулся, и взгляд его поросячьих глаз остановился на Пауле.

Я было поспешно шагнул ему наперерез, но тут же застыл на месте, ощутив, как мне в ребра уткнулся ствол пистолета Блэра.

— Не нужно геройства, Холман! — сказал он. — Ты здесь всего лишь зритель.

Паула попятилась, но уйти от наступающего на нее Джейка ей все равно не удалось. Он набросился на нее, вцепляясь мертвой хваткой в ворот черного вечернего платья, резким движением разрывая тонкую ткань, и уже в следующий момент она осталась совсем голой, если, конечно, не принимать в расчет оставшиеся на ней крохотные черные трусики. Джейк довольно хмыкнул и протянул к девушке свои огромные ручищи, хватая ее за грудь. Она вскрикнула от боли, и он снова довольно хмыкнул.

— Отстань от нее! — Сэнфорд поспешно вскочил со своего кресла. — Скоты! Я не позволю…

Джейк выпустил Паулу и оттолкнул ее от себя, отчего та опрокинулась навзничь, не удержавшись на ногах. Затем он развернулся и не спеша направился к Сэнфорду. На лице Сэнфорда застыло выражение неподдельного ужаса, и он тоже попятился назад. Но вот он уперся спиной в перила балкона — больше отступать было некуда. Несколько секунд Джейк просто неподвижно стоял перед ним, а затем его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Он подхватил Сэнфорда под мышки и медленно поднял его, не обращая никакого внимания на кулаки, неистово колотившие его в грудь. Затем сделал два шага вперед, приподнял Сэнфорда чуть повыше, держа своего беспомощно болтающегося пленника на вытянутых руках уже за перилами балкона над пропастью глубиной в три сотни футов. Сэнфорд истерически взвизгнул и обмяк. Джейк усмехнулся, после чего с легкостью втащил его обратно на балкон и с размаху швырнул бесчувственное тело в кресло-качалку. Бросок был такой силы, что кресло опрокинулось, и Сэнфорд вывалился на пол.

— Что ж, думаю, на первый раз этого с них достаточно, — беззаботно объявил Блэр. Он снова расплылся в улыбке, обнажая свои ослепительно белые зубы и переключая внимание на меня. — Так что заруби себе на носу, Холман, мне наплевать, кто убил этого говнюка Роулинса. Мне также плевать, уделали ли его специально или же вместо Лессинджера. И если завтра грохнут самого лоха Лессинджера, то я из-за этого даже не почешусь!

— Весьма образно! — заметил я.

— Холман, ты для меня как гвоздь в заднице, — хмыкнул он. — Так что забудь обо всем, что услышал, и не суй свой длинный нос в чужие дела. А не то Джейк и о тебе позаботится. — Он хищно усмехнулся. — Ничто не вечно. Может быть, и отделаешься переломанными ногами да рожу придется по кусочкам собирать. Примерно так. Тебе все ясно?

— Ты не поверишь, но когда мне в бок тычут пистолетом, я становлюсь на редкость понятливым, — огрызнулся я.

— Я с самого начала знал, что ты лох, — презрительно проговорил он. — И тебе лучше сменить род занятий, устроиться, к примеру, оформителем витрин. — Взгляд его стал отрешенным. — Попрощайся с дядей, Джейк.

С большим опозданием я понял, что все это время мне следовало бы не выпускать Джейка из поля зрения. Каким-то образом ему удалось незаметно зайти мне за спину, и в следующий момент мне показалось, будто меня со всего маху ударили кувалдой по почкам. Боль была такой нестерпимой, что в глазах у меня потемнело, ноги подогнулись сами собой, и я рухнул на колени.

— До свидания, Холман, — вежливо попрощался Джейк.

Я же ничем не мог ему ответить, так как у меня во рту все еще продолжала собираться горькая слюна, которую я изо всех сил пытался сглотнуть.

Глава 8

Прошло какое-то время, прежде чем мне удалось снова подняться на ноги. Я прислонился к перилам балкона и принялся осторожно растирать правый бок. Паула опустилась на колени рядом с Сэнфордом и исступленно шлепала его по щекам. Я сильно сомневался в том, что это пойдет ему на пользу, но, возможно, ей было необходимо хоть чем-то занять себя. Вскоре Сэнфорд оттолкнул ее руку и с большим трудом принял сидячее положение.

— Дай выпить, — хрипло попросил он.

— Пойду посмотрю, может, удастся найти хоть одну бутылку, — ответила Паула.

— Тогда налей и мне, — с надеждой попросил я.

— Тоже мне, герой! — усмехнулась она. — И как это ты не разревелся, когда тот жирный раздолбай врезал тебе?

Она поспешно направилась к балконной двери — при этом ее полные груди свободно покачивались при каждом шаге — и скрылась в гостиной. Пронзительная боль в правом боку начала понемногу утихать, сменившись тупой, ноющей, и я почувствовал себя несколько лучше. Сэнфорд с трудом поднялся на ноги, кое-как доковылял до перил и тяжело к ним привалился. Большая выбившаяся прядь черных волос с проседью ниспадала на один глаз, подчеркивая необычайную бледность лица и делая его похожим на восставшего из могилы мертвеца.

— Скоты! — хрипло выдохнул он. — А этот жирный — настоящий садист! Я уж подумал, что он швырнет меня вниз с балкона.

— Может быть, в следующий раз он именно так и сделает, — беззаботно согласился я.

Паула вернулась на балкон, держа в руках два полных бокала. Один из них она отдала Сэнфорду, а второй протянула мне. Я тут же отпил большой глоток и тихонько застонал. На вкус неразбавленное виски оказалось таким крепким, как будто в нем было не меньше ста градусов, и оно тут же обожгло мне рот и глотку.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Паула у Сэнфорда. — Заявишь в полицию?

— Никакой полиции! — Он энергично замотал головой. — Мне не нужна огласка. Не хочу, чтобы память Айрис была осквернена упоминанием ее имени в одном контексте с этими скотами.

— Так вы же собирались заключить с ними сделку, — напомнил я.

— Еще чего! — огрызнулся он.

— Тогда они вернутся, — сказал я, — и в следующий раз вам будет еще хуже.

— Ничего, уж я позабочусь о том, чтобы они больше никогда сюда не вернулись! — натянуто проговорил он. — У меня тоже есть кое-какие связи. Одно мое слово — и все будет устроено в наилучшем виде.

— Так что же случилось, когда Айрис Меривейл жила здесь? — спросил я у Сэнфорда.

Он медленно повернул голову, и в конце концов его взгляд остановился прямо на мне.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, Холман.

— Я в том смысле, — осторожно пояснил я, — что, возможно, тогда была очередь Паулы подглядывать за вами с Айрис через зеркало?

Он натужно сглотнул, и его рука, державшая стакан с выпивкой, мелко задрожала.

— Ты редкостный ублюдок, Холман! — зло сказала Паула. — Что ты к нему пристал? По-твоему, ему мало сегодня досталось?

— Мне просто стало интересно, — ответил я. — Если отец ловит кайф, наблюдая, как дочка упражняется с мужиками в постели, то, возможно, и дочка не прочь посмотреть на то, как это получается у папаши.

— Холман, если ты немедленно не уберешься из моего дома, — прошипел Сэнфорд, — я тебя убью!

— Откуда ты знаешь? — устало спросила Паула. — То есть с чего ты взял, что я его дочь?

— А какая разница? — вопросом на вопрос ответил я.

— Это полупрозрачное зеркало установили здесь несколько лет тому назад, — равнодушно начала рассказывать она. — Оно всегда было скрыто за тяжелыми портьерами. Я обнаружила это совершенно случайно, когда мне было всего восемнадцать лет, и чуть не сошла с ума от восторга. И с тех пор уже не упускала случая, чтобы лишний раз заглянуть туда. Я подглядывала за тем, как у нас в доме трахались его друзья и как он сам трахал Айрис. Но потом, в один прекрасный день, он застал меня за этим занятием и ужасно разозлился. Ты даже представить не можешь себе, каким он бывает во гневе. Псих да и только! Сказал, что раз я этим занимаюсь, то и он, пожалуй, не откажется. У нас в то время служил шофер — огромный, грубый верзила. Джерри позвал его в дом и велел ему немедленно овладеть мной, в то время как сам Джерри смотрел на это через зеркало. — Ее губы скривились в самоуничижительной усмешке. — И знаешь что? Мне понравилось. Мне понравилось, чтобы меня брали силой, а осознание того, что все это происходило на глазах у моего собственного отца, придавало ощущениям особую остроту. И если ты это называешь развратом, значит, такая я и есть — развратница!

— Не говори, что ты развратница, — возразил я. — Иначе не останется слов для обозначения поведения твоего милого старенького папашки!

— Я ответила на твой вопрос, — вздохнула Паула. — А теперь уходи.

— У меня еще один вопрос, — продолжал я. — Покинув лечебницу, Айрис Меривейл жила в этом доме. Скажи, ты и тогда продолжала подглядывать через зеркало или же она стала слишком слаба для… этого?

Сэнфорд тихонько зарычал и даже выронил от неожиданности бокал. Он начал надвигаться на меня, неистово размахивая руками и норовя вцепиться мне в лицо. Я протянул руку и уперся ему ладонью в грудь, после чего сам двинулся вперед, вынуждая его пятиться назад до тех пор, пока он не добрался таким образом до самого кресла-качалки. Тогда напоследок я с силой толкнул его, так что он с размаху шлепнулся в закачавшееся под его тяжестью кресло.

— Если ты задумал его убить, то почему не возьмешь пистолет? — невозмутимо спросила Паула.

— Так они занимались этим? — повторил я свой вопрос.

— Несколько раз, — ответила она. — Айрис была… такой ненасытной…

— А потом она приняла смертельную дозу барбитуратов и умерла, — заключил я. — Почему?

— Откуда мне знать? — Она с явным безразличием пожала своими белоснежными плечиками. — Почему вообще люди накладывают на себя руки?

— Возможно, это было нечто большее, чем просто самоубийство, — сказал я. — Не исключено, что Майку Роулинсу вчера удалось выяснить это точно. И может быть, именно поэтому его и убили?

— Понятия не имею, к чему весь этот разговор, — устало проговорила она. — Но теперь очень тебя прошу, проваливай отсюда к чертовой матери!

— Уже ухожу, — сказал я, — но еще вернусь. Возвратится и Блэр со своим жирным амбалом. Так что, Паула, твоему распрекрасному папашке лучше побыстрее, пока еще не поздно, сообразить, что он собирается делать дальше.

Я вытянул руку за перила балкона и разжал пальцы. Мой бокал полетел в темноту, и через несколько секунд со дна каньона донесся приглушенный звон разбивающегося стекла.

— Или твой папашка оперативно решает, как ему быть с Блэром, — задумчиво проговорил я, — или тебе, детка, лучше срочно научить его летать.

Паула проследовала за мной через гостиную и затем вышла в прихожую. Когда же я открыл дверь, собираясь выйти на улицу, она упреждающе взяла меня за руку.

— Тот последний фильм, — сказала она, — который так и остался незаконченным. Так он пытался отплатить ей. В том смысле, чтобы дать ей деньги и последнюю возможность.

— Отплатить ей? — переспросил я.

— Он, конечно, не в себе, — уверенно продолжала она. — В свое время я даже всерьез подумывала о том, чтобы засадить его в психушку. — Она передернула плечами. — Но с другой стороны, у меня, наверное, тоже не все дома. Знаешь, Рик, у них были просто чумовые отношения. Они дрались, ругались, швыряли друг в друга всем, что только подвернется под руку, унижали один другого. И в конце концов он решил загладить свою вину перед ней. И дал денег на фильм. Но оказалось, слишком поздно. Ее время давно прошло, и Айрис прекрасно это знала. Она старалась. Видит Бог, она старалась изо всех сил, Рик, но было уже слишком поздно. Мне кажется, именно поэтому она и решила свести счеты с жизнью. Ей стало просто невмоготу. И тогда Джерри сделал этот широкий жест, а она не могла ничем ему ответить, поэтому просто не нашла в себе сил жить дальше.

— Я старательно прислушиваюсь, — сказал я, — но жалостливой музыки почему-то не улавливаю.

Ее лицо сделалось каменным.

— Что это значит, Рик?

— Ужасно сентиментальная история, — сказал я. — Такая сентиментальная, что даже противно. К тому же меня гложут сомнения насчет ее правдоподобности. Возможно, Джерри так разозлился на нее за то, что она не справилась с ролью, что сам накормил ее таблетками барбитурата. А Роулинс каким-то образом прознал об этом, за что и поплатился жизнью.

Я вышел на улицу и слышал, как у меня за спиной тихо закрылась дверь. Ночное небо было по-прежнему усеяно звездами, но только его чернота больше почему-то уже не казалась мне бархатистой. Приехав домой, я припарковал машину во дворе и отправился спать. Минувший день выдался долгим и тяжелым, и к тому же у меня все еще болела ушибленная почка. И странное дело: стоило лишь подумать о доме на краю каньона, как во рту у меня появлялся горький привкус.

Я проснулся около десяти утра, оделся и уже сидел в кухне за первой чашкой кофе, когда в дверь позвонили. На крыльце стоял встревоженный Лессинджер. Я провел его на кухню и предложил выпить со мной кофе. Он отказался. Его лицо было изможденным, а взгляд голубых глаз больше не казался дружелюбным: в них застыл испуг.

— Холман, я вас нанял, чтобы вы обеспечивали мою безопасность, — заявил он. — А вы даже близко ко мне не подходите!

— Я же вам уже сказал, — принялся терпеливо объяснять я, — что единственный способ сохранить вам жизнь — это выяснить, кто убил Роулинса и почему.

— У меня вчера в полиции выспрашивали то же самое, — пожаловался он. — Особенно один лейтенант, который разговаривал со мной так, словно это я убил Майка!

— А затем проверили ваше алиби и отпустили, — закончил я.

— Да уж, похоже, они не слишком-то спешили с этим, — бросил он в сердцах. — Ко мне отнеслись предвзято, будто подозревали в том, что я пытаюсь от них что-то утаить.

— И что же вы пытались от них утаить?

Лессинджер уставился куда-то в стену над моей головой.

— Ничего! — ответил он. — Ровным счетом ничего. Я рассказал им все, что знал, однако это показалось им крайне мало.

— Но о чем-то вы, очевидно, все-таки предпочли промолчать, — терпеливо настаивал я.

— Нет! — зло бросил он.

— Лессинджер, вы мой клиент, — напомнил я. — Но если будете скрывать от меня какую-то информацию, то я вообще откажусь заниматься вами.

— Возможно, мне и следовало им сказать… — Он явно встревожился. — Но ведь у меня не было разрешения на эту чертову штуковину!

— Ружье? — Я глядел на него в упор.

— Да. — Он кивнул. — Полгода назад один приятель одолжил мне его. Я тогда оказался втянутым в сомнительную сделку, в которой, кроме меня, были замешаны еще два крутых типа, и решил хоть как-то позаботиться о собственной безопасности. Конечно, я никогда бы не пустил его в ход.

— Это был обрез? — уточнил я.

— Да. — Он опять кивнул. — Он так и лежал в стенном шкафу в коридоре. Но я никогда не стал бы им пользоваться, решив, что уже одного его присутствия в моем доме достаточно, чтобы напугать кого угодно. Во всяком случае, сам я точно испугался бы при виде такого оружия.

— И теперь обрез исчез?

— Да, черт возьми, исчез!

— Он был заряжен?

Лессинджер смущенно замялся:

— Ну, в общем-то да. Получилось так, что он был заряжен.

— Роулинс знал, что в доме есть оружие?

— Конечно, я ему сказал, полагая, для его же собственного блага. Не хотел, чтобы он случайно наткнулся на него.

— А еще кто-нибудь знал об этом вашем обрезе?

Лессинджер покачал головой:

— Нет, больше я никому не говорил. Незачем было. Хранил его на всякий случай, вот и все. А Майку сказать пришлось, потому что он оставался один в доме, а мне нужно было уехать на несколько дней.

— У меня складывается такое впечатление, что Роулинса убили вовсе не по ошибке, — честно признался я. — Я склонен думать, что его убили именно из-за того, что он разузнал кое-что об одном из действующих лиц, имеющих отношение к сделке с фильмом Айрис Меривейл. А кое-кому, видимо, очень не хотелось, чтобы это стало известно посторонним.

— Но кому? — Он испуганно вытаращил глаза.

— В этом-то и состоит главная сложность, — ответил я. — Выяснить, кому и что именно понадобилось скрывать.

Тут он впервые перевел дух и позволил себе несколько расслабиться. Его щеки немного порозовели, а взгляд голубых глаз сделался почти таким же располагающим, как и прежде. До какого-то момента он очень тревожился за собственную безопасность, оплакивать же безвременно погибшего приятеля было гораздо легче.

— Вы так считаете? — переспросил он, и в его голосе снова зазвучала уверенность. — Интересно, что такое особенное нужно было скрывать, ради чего пришлось даже убить человека.

— А как вообще, скажите, возникла у вас эта идея с фильмом? — спросил я.

— Я знал, что существует некая неоконченная картина, — сказал он. — А идея как таковая возникла уже после смерти Айрис Меривейл. Ведь как обычно бывает? Умер человек — и все. Но ведь у нее-то половина последнего фильма была уже готова.

— И кто первый узнал об этом вашем замысле?

— Феррелл, — не задумываясь, ответил Лессинджер. — И тогда же он сказал мне, что ему пришлось занять десять тысяч у Джемисона, оставив тому в залог негатив. Именно тогда я поделился своей идеей с Блэром. И подумал, что если он даст деньги, чтобы вернуть ссуду и заполучить обратно негатив, то все устроится наилучшим образом.

— Однако Джемисон не пожелал расставаться с негативом.

Лессинджер поджал губы:

— Он хотел, чтобы его тоже взяли в долю, и требовал себе третью часть с дохода! А пока я ломал голову над тем, как бы получше с ним договориться и уладить эту проблему, вдруг начал чудить Феррелл: видите ли, эта затея оскорбляет его чувствительную творческую натуру!

— А как насчет Сэнфорда? — спросил я.

— Еще одна проблема, — мрачно проговорил Лессинджер. — Я лишь недавно узнал о том, что ему принадлежит стоимость половины этого проклятого негатива. И хотя он важно надувает щеки и твердит, что весь негатив принадлежит ему, но только это все вранье.

— Почему вы так считаете?

— Потому что Феррелл тоже совсем не дурак, — ответил он. — Взять бы да послать все к черту! Я бы так и сделал, если бы не Блэр.

— А Блэр так легко не отступится, — напомнил я.

— Грязные деньги, — пробормотал Лессинджер. — Мне с самого начала не нужно было с ним связываться. Но дело в том, что под руку подвернулось одно, казавшееся ужасно выгодным дельце, а Блэр оказался единственным, кто мог вложить необходимую сумму. Дело не выгорело, и я остался ему должен. И попытался поскорее возместить ему убытки, наверное, слегка перенервничал, потому что у меня снова ничего не получилось. Так что и следующая сделка провалилась. Так я оказался по уши в долгах!

— На вашем месте я бы не стал так сильно беспокоиться о Блэре, — посоветовал я. — Вчера вечером он был в доме у Сэнфорда, там мы встретились. И уж во всяком случае, на вас-то ему точно наплевать. По-моему, он серьезно взялся за это дело и будет пробивать его, даже если ему придется убить всех и каждого, кто только посмеет встать у него на пути.

— Вы шутите! — Лицо Лессинджера опять начала заливать бледность. — Нет, — кисло проговорил он в конце концов. — Наверное, вы все-таки правы. У этого Блэра на редкость извращенное воображение.

— Ага, а для большего эффекта он всегда держит при себе этого жирного садиста, — поддакнул я.

— Выходит, что так, — пробормотал он. — Но только что, черт возьми, мне-то теперь делать?

— Возвращайтесь в Палм-Спрингс и спокойно грейтесь на солнышке, — посоветовал я. — Дождитесь, когда все устроится само собой.

— А как же Блэр? Он же наверняка станет меня разыскивать!

— Блэру сейчас не до вас, — сказал я. — Он намерен довести дело до конца, и вы в эту картину никоим образом не вписываетесь. Лично я на вашем месте уехал бы тихонько подальше отсюда и пересидел бы там тревожное время, пока все не будет кончено.

— Но если у него все получится, он должен будет выплатить мне комиссионные, — заявил Лессинджер.

— Тогда оставайтесь-здесь и рискните стребовать с него свои деньги, — вздохнул я. — Думаю, вам достанется тот же процент, что уже получил ваш приятель Роулинс. Если вы добиваетесь именно этого, то и флаг вам в руки. Действуйте.

— Что ж, наверное, вы правы. — Он задумчиво пожевал губами.

— Кстати, когда вы появились здесь в самый первый раз, в то время, как вас уже все считали мертвым, — напомнил я, — вы ведь так и не объяснили, что привело вас ко мне.

— У меня возникло подозрение насчет Майка Роулинса, — сказал он. — Если ему и удалось раскопать нечто важное, то я совершенно не был уверен, что могу во всем на него положиться. — Он выразительно взмахнул обеими руками. — Конечно, о мертвых плохо не говорят… Но Майк был редкостной сволочью и лживым ублюдком. Вот я и подумал, что если бы удалось нанять вас, чтобы присматривать за ним, то я смог бы узнать наверняка, честен он со мной или нет. — Лессинджер устало покачал головой. — Должно быть, все это звучит более чем странно.

— И тем не менее, — напомнил я ему, — даже узнав о смерти Роулинса, вы все равно наняли меня, но уже для обеспечения собственной безопасности. И единственное, что я могу посоветовать вам в этой связи, так это поскорее убраться из Лос-Анджелеса и не возвращаться сюда еще какое-то время.

— Я улечу сегодня же дневным рейсом, — не споря, согласился он. — Мне почему-то кажется, что партнеры, с которыми я встречался там, могли изменить свое отношение к предлагаемой мною новой сделке.

— Тем более, — поддакнул я.

— Что ж, спасибо, Холман. — Лицо его скривилось в болезненной гримасе. — Так сколько я вам должен?

— Ничего, — ответил я.

— Ничего? — Он недоуменно уставился на меня. — Но почему?

— Потому что меня обманом вынудили взяться за эту работу, — сказал я. — Мне же самому, сказать по правде, было решительно наплевать на то, убьют вас, Лессинджер, или нет.

Глава 9

Выдвинув нижний ящик комода, я извлек оттуда револьвер с наплечной кобурой, которую немедленно надел на себя. Проверив оружие, я сунул его в кобуру и снова надел пиджак, справедливо полагая, что в самом скором времени мне предстоит новая встреча с Блэром и Джейком, и совершенно не желая еще раз оказаться в ситуации, напоминающей ту, когда Блэр держал меня на прицеле, а Джейк молотил по почкам. Дело в том, что я терпеть не могу выяснять отношения с помощью кулаков. Но если ничего другого не остается, то предпочитаю иметь под рукой пистолет.

На мой взгляд, заведение «Счастливая Алиса» было не самым подходящим местом для деловых встреч за обедом, но я подумал, что, возможно, там удастся совместить полезное дело если и не с удовольствием, то хотя бы с поеданием сандвича.

Когда я вошел, в баре царило обычное для этого времени дня затишье, а у стойки ошивалось человек шесть завсегдатаев. Я прошел через зал и расположился все на том же диванчике в углу. Подошедшая к моему столику Алиса на сей раз оказалась брюнеткой, и ее прозрачная блузка открывала взгляду небольшие, дерзко вздернутые грудки. Ее длинные, стройные ноги и прилегающие к ним части тела, едва прикрытые тесными кожаными шортиками, смотрелись чрезвычайно изящно и соблазнительно.

— Привет, напарник, — радостно объявила она. — Что пить будешь?

— А как чувствует себя сегодня Бенни? — поинтересовался я у нее.

— Бенни? — Мой вопрос, похоже, ее озадачил. — А, ты, наверное, имеешь в виду вышибалу?

— Именно, — подтвердил я.

— Понятия не имею, — ответила она. — Его что-то сегодня не видно на работе.

— Принеси мне бурбон со льдом и сандвич с мясом, — сказал я, — и еще передай мистеру Джемисону, что пришел Рик Холман.

— Холман? — Она во все глаза разглядывала меня. — Уж не тот ли Холман, который?..

— Да, Алиса, тот самый, — кивнул я. — И даже если Джемисон выйдет ко мне прежде, чем ты успеешь принести выпивку и сандвич, ты все равно меня обслужишь, договорились?

Она поджала губки:

— А если нет? Что тогда? Обойдешься со мной так же, как с Бенни?

— Но только более страстно, — уточнил я.

Она смерила меня долгим оценивающим взглядом:

— Слушай, а тебе обязательно встречаться с Джемисоном? А то я через час заканчиваю работу.

— Не искушай меня, Алиса, — решительно сказал я. — Встречаться с Джемисоном мне совершенно не хочется, но нужно. И вообще, по четвергам у меня обычно завал работы. Может быть, как-нибудь в другой раз, а?

— Я свободна только в четверг, — холодно ответила она. — Что ж, мистер Холман, очень жаль!

Она развернулась и быстро зашагала прочь, обиженно покачивая упругими бедрами. Лично у меня, в отличие от Лонгфелло, корабли, проплывающие мимо в ночи, не вызывают никаких эмоций, но только вряд ли можно равнодушно пройти мимо таких вот разбитных красоток в ковбойских нарядах. Я едва успел закурить сигарету и даже сделать пару затяжек, как неведомо откуда возникший Джемисон уже стоял рядом с моим столиком.

— Холман, убирайся отсюда к чертовой матери! — потребовал он. — А не то я…

— А не то ты — что? — усмехнулся я. — Отправишь такси в больницу за Бенни?

Еще с минуту он стоял молча, бешено вращая глазами, скрытыми за стеклами очков в массивной черной оправе, а потом нервно сглотнул и опустился на диванчик рядом со мной.

— Ладно, — натянуто проговорил он. — Какого черта тебе здесь нужно на сей раз?

— Блэр мог бы выплатить долг за Феррелла, — сказал я, — но ты, очевидно, не согласился бы на это, ведь так?

— Так, — кивнул он.

— Значит, было бы вполне логично, если бы Блэр дал деньги Ферреллу, чтобы он сам рассчитался с тобой.

— Может быть, Блэр просто до этого не додумался.

— Если бы да кабы… — хмыкнул я. — Ты же загнал Феррелла в угол.

— Признаться, вчера я несколько недооценил твои таланты: ты, оказывается, способен к физическому насилию, а ведь против тебя был выпущен Бенни, — холодно проговорил он. — Впредь, учти, подобной ошибки уже не совершу! Кроме того, считаю, что продолжать данный разговор, Холман, совершенно бессмысленно!

— Блэр не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего, — предупредил я. — Не далее как сегодня утром я говорил с Лессинджером и настоятельно посоветовал ему срочно исчезнуть из Лос-Анджелеса, вообще затаиться на какое-то время; считаю, это пойдет ему только на пользу. В настоящее время Блэр занят выяснением отношений с Сэнфордом, и что-то подсказывает мне, что он выбьет из него согласие на сотрудничество, даже если для этого ему и придется поколотить немножко Сэнфорда головой об пол. Зато потом — берегись: Блэр доберется и до тебя, Джемисон!

— Вот когда доберется, тогда и стану забивать себе этим голову, — с апломбом ответил Джемисон.

— Вчера вечером я совершенно случайно оказался в доме у Сэнфорда и имел возможность лично наблюдать процедуру уговоров, — как бы невзначай заметил я. — Блэр приказал Джейку устроить специально для Сэнфорда небольшое показательное выступление. И тогда Джейк перекинул Сэнфорда через перила балкона и добрых секунд двадцать держал его болтающимся над пропастью. Дочке Сэнфорда тоже немного досталось.

— А ты в это время просто стоял в сторонке и пялился на экзекуцию, разинув рот?

— Главным образом потому, что в бок мне упиралось дуло пистолета Блэра, — объяснил я. — Конечно, потом Сэнфорд хорохорился и размахивал кулаками, но, уверен, он уступит, и очень быстро. Ведь далеко не каждый вынесет подобный напор. А затем, как я уже сказал, Блэр явится и по твою душу.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Потому что хочу узнать, кто убил Роулинса, — сказал я. — Его застрелили вовсе не по ошибке и не вместо Лессинджера. Уверен в этом! Скорее всего потому, что ему удалось раздобыть некий компромат на одного из главных действующих лиц, имеющих самое непосредственное отношение к намечающейся сделке с фильмом Айрис Меривейл. Если же ты до такой степени запугал Феррелла, что у того напрочь пропало всякое желание выкупать обратно негатив, то, выходит, ты знаешь о нем нечто такое, что заставляет его опасаться шантажа с твоей стороны. Ведь так? Возможно, Майк Роулинс прознал об этом, а ты поспешил избавиться от него, своевременно позаботившись о том, чтобы он успел поделиться добытыми сведениями с Лессинджером.

— Ничего подобного! — безапелляционно возразил Джемисон. — Феррелл не хочет выкупать обратно свою долю, потому что прекрасно понимает, что не сможет выдержать давления таких дельцов, как Блэр. А мне это по силам, и ему об этом тоже прекрасно известно. Так что сделка будет совершена, и Феррелл закончит работу над картиной в качестве режиссера и продюсера. И уж конечно, для него куда предпочтительнее работать на меня и Сэнфорда, а не на Блэра с его жирным приятелем-садистом!

— Но только если Блэру удастся заполучить долю Сэнфорда, тебе-то волей-неволей придется иметь с ним дело, — напомнил я.

— И опять, Холман, в корне неверное суждение. — Он с сожалением покачал головой. — Напротив, я был бы очень доволен, если бы Блэр завладел второй половиной негатива. Сэнфорд — редкостная сволочь и к тому же упрямый как осел, Блэр же рассудителен. Нам обоим эта сделка принесет неплохой доход. — Он вежливо улыбнулся. — Надеюсь, я ясно выражаюсь?

В это время к столику подошла Алиса, поставила передо мной стакан с заказанной выпивкой, загадочно улыбнулась и снова удалилась.

— В моем заведении сандвичи не подают, — сказал Джемисон. — Здесь тебе не какая-нибудь забегаловка, Холман!

— Ты прав, Джемисон, это больше смахивает на бордель, но только без кокаина, — согласился я. — И знаешь, я тебя даже в каком-то смысле зауважал. Ни минуты не сомневаюсь, что у тебя есть компромат на Феррелла, и, судя по твоим речам, склонен думать, что и о Блэре тебе известно нечто такое, чего не знают другие.

— Можешь думать, как тебе больше нравится, — резко ответил хозяин заведения. — А теперь доканчивай свою выпивку и проваливай отсюда!

— И ты больше ничего не хочешь рассказать мне, прежде чем я уйду? — поинтересовался я.

Он на минуту задумался, а потом неожиданно спросил:

— Скажи, Холман, а кто твой клиент?

— Лессинджер. Я, конечно, очень настаивал на том, чтобы он поскорее исчез из города. Но все оказалось гораздо сложнее. Я не могу дать гарантий его безопасности, пока не выясню, кто и почему убил Роулинса.

— Вопреки здравому смыслу я склонен думать, что тебе, Холман, все-таки не чуждо представление о порядочности, — медленно проговорил Джемисон. — Ты грубый, беспардонный, возможно, даже жестокий, но все же порядочный. Надеюсь, что это и в самом деле так.

— И я тоже, — поддакнул я.

— Блэр держит при себе одну девицу, — сказал он, — Лотти.

— Да, Лотти, — подтвердил я. — Я тоже с ней знаком.

— Ей всего лишь восемнадцать, — тихо проговорил Джемисон. — Отец в ней души не чает. Одно время, в свою бытность в Сан-Диего, Блэр был деловым партнером ее отца, человека влиятельного и могущественного, имеющего огромный авторитет в определенных кругах. Он уверен, что его дочь сбежала с очередным юнцом из колледжа, и, похоже, даже мысли не допускает о том, что она могла увязаться за Блэром. Если же отец все-таки прознает об этом, то уверен, не остановится ни перед чем, чтобы вернуть ее обратно, а заодно и как следует проучить Блэра, чтобы того уже больше не тянуло на подобные подвиги. Никогда.

— Откуда ты об этом знаешь? — спросил я, у Джемисона.

— Мне бы очень хотелось поразить тебя своей проницательностью, — ответил он, — но это не так. Примерно год назад мне довелось однажды встретиться с этим человеком в Сан-Диего. В то время нас связывало одно очень незначительное дело. Я побывал у него в доме и познакомился с его дочерью. А некоторое время спустя я увидел ее в обществе Блэра. Разумеется, данный факт меня заинтересовал, поэтому я позволил себе навести кое-какие справки.

— И поэтому тебя не беспокоит участие Блэра в намечающейся сделке с фильмом? — с умным видом заключил я.

— Именно, — подтвердил он. — Совершенно очевидно, что я могу с успехом воспользоваться этими знаниями в личных целях. Но все-таки интересно, неужели и Роулинсу тоже удалось что-то пронюхать? Я слышал, в Санта-Барбаре за ним прочно закрепилась довольно сомнительная репутация. Так что не исключено, что он тоже решил извлечь материальную выгоду из собственной осведомленности. И наверное, начал шантажировать Блэра.

— И тогда Блэр его убил?

Джемисон неопределенно пожал плечами:

— Не утверждаю, что все было именно так. Я лишь предполагаю, что возможно и такое.

— Но мне-то зачем об этом говорить?

— А затем, чтобы поскорее отвязаться от тебя, Холман, — прошипел он. — Чтобы ты перестал мозолить мне глаза, а проваливал бы на все четыре стороны. И мне совершенно наплевать, куда ты отправишься отсюда и к кому начнешь приставать. Надеюсь, это будет Блэр и ему не составит труда отправить тебя на тот свет. Или же ты сам его в конце концов замочишь, но, полагаю, ты не станешь слишком торопиться и это произойдет не раньше, чем он успеет завладеть долей Сэнфорда. Когда же негатив окажется в руках у Блэра, у меня больше не будет никаких проблем.

— Ты редкостная сволочь, Джемисон, — объявил я, — но я тебе верю.

— Весьма польщен! — холодно обронил он.

— А теперь скажи мне, как зовут отца Лотти.

Джемисон свирепо уставился на меня, а затем зловеще ухмыльнулся.

— Хендерсон, — сказал он. — Род Хендерсон. Можешь навести о нем справки у кого-то, кто знаком с положением дел в Сан-Диего.

— Всенепременно, — пообещал я.

Джемисон встал с диванчика.

— Конечно, ты запросто можешь отправиться к Сэнфорду и выложить ему все это, — заметил он. — Я заранее предвидел такую возможность, но затем подумал, что не настолько ты туп. Ведь это все равно что подписать Сэнфорду смертный приговор. — Он снова ухмыльнулся. — Ну и себе, разумеется!

И Алек Джемисон торопливо удалился с таким видом, как если бы ему нужно было без промедления возвращаться обратно к своей бухгалтерии и конторским книгам.

Я же поехал домой и приготовил себе на обед яичницу из нескольких яиц, утешаясь мыслью о том, что даже если в «Счастливой Алисе» мне и принесли бы затребованный сандвич, то мясо в нем наверняка оказалось бы жестким. У меня был один знакомый в Сан-Диего. Его звали Дэн Карсон, мы были знакомы вот уже несколько лет и время от времени оказывали друг другу на взаимовыгодной основе небольшие услуги. Поэтому, расправившись с яичницей, я позвонил ему. Он подтвердил, что Хендерсон был именно таким, каким описал его мне Джемисон. Мой знакомый не знал, имел ли он дочь или нет, но вот телефон у него был совершенно точно. Я сказал, что этого вполне достаточно, и через мгновение уже набирал заветный номер, попросив пригласить к телефону Рода Хендерсона.

— Дело в том, что сейчас у мистера Хендерсона совещание, — ответил настороженный голос на другом конце провода. — Оставьте свой номер, и, возможно, позже он сам свяжется с вами.

— Передайте ему, что я звоню насчет его дочери, — сказал я.

В трубке воцарилось короткое молчание, и через несколько секунд все тот же голос вежливо предложил мне:

— Не вешайте трубку.

Я терпеливо дожидался у телефона; вскоре в трубке раздался щелчок, и уже совсем другой голос возвестил:

— Хендерсон слушает.

— Мистер Хендерсон, у вас есть дочь? — вежливо поинтересовался я. — Будьте так добры, опишите, как она выглядит.

— Вздумал пошутить со мной, идиот долбаный?! — взревел Хендерсон. — Да я тебя…

— Заткнись! — грубо оборвал я его. — Просто я должен быть уверен, что здесь нет никакой ошибки. Скажите, как выглядит ваша дочь.

В трубке воцарилось напряженное молчание, и на другом конце было слышно лишь тяжелое дыхание.

— Ее зовут Шарлотта, — сказал он наконец. — Ей восемнадцать лет. У нее темные волосы, зеленые глаза и…

— Этого вполне достаточно, — прервал я его. — Скажите, мистер Хендерсон, вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась обратно к вам?

— Вы чертовски правы, я хочу заполучить ее обратно! — заскрежетал он зубами. — И если речь идет о выкупе…

— Никакого выкупа, — сказал я. — Вы помните Расса Блэра?

— Расса? — переспросил он, и его голос внезапно сорвался на крик. — Расса?

— Она сейчас с ним, — продолжал я, — в Лос-Анджелесе.

— А кто вы? — хрипло спросил он.

— Мое имя Холман, — сказал я. — А Блэр препятствует одной сделке… У меня к ней личный интерес. И мне лишь сегодня удалось выяснить, что девица, которую он возит за собой, ваша дочь.

— Где можно разыскать сейчас Блэра?

— Я не знаю, где он живет, — признался я. — Но могу сказать, где он будет сегодня вечером.

— Этого вполне достаточно, — зловеще процедил он.

— Но только вместе с ним туда придет и его жирный приятель, Джейк, — глубокомысленно добавил я.

— Мне все равно, — ответил он. — Это меня волнует меньше всего.

И тогда я продиктовал ему адрес, имя хозяина дома и назвал время.

— Послушайте, Холман, а вы что, тоже придете? — поинтересовался Хендерсон.

— Вообще-то собирался, — сказал я.

— Я наведу о вас справки, — пообещал он. — В Лос-Анджелесе я знаком со многими.

— В вашем городе живет человек по имени Дэн Карсон, — подсказал я. — Можете спросить у него.

— Спрошу обязательно, — пообещал он. — Так что в ваших интересах, Холман, чтобы все вами рассказанное оказалось правдой. Если же это просто дурацкая шутка, то я вас…

— Не сомневаюсь, мистер Хендерсон, — сказал я и положил трубку.

Затем я набрал номер телефона Сэнфорда и долго слушал унылые длинные гудки, терпеливо дожидаясь, чтобы на том конце провода хоть кто-то подошел к телефону и снял трубку.

— Да? — ответил мне наконец испуганный голос.

— Это Рик Холман, — объявил я.

— И что я теперь должна делать? — съязвила Паула. — Танцевать от радости?

— Я знаю, как отвязаться от Блэра, — сказал я. — Но ты должна мне доверять.

— Еще чего! — фыркнула она.

— Уговори своего отца позвонить ему, — продолжал я. — Он должен сказать, что все хорошо обдумал и, возможно, они могли бы заключить сделку. Пусть он пригласит Блэра к вам сегодня часам к девяти вечера. Скажи еще отцу, чтобы тот передал Блэру, что он якобы слышал, будто у Блэра живет очень симпатичная девица, и, вполне возможно, во второй части фильма она смогла бы заметить Айрис Меривейл. Пусть он и ее с собой привезет.

— Что за ерунду ты затеял на сей раз? — ехидно поинтересовалась Паула.

— Это единственный возможный и верный способ навсегда избавиться от Блэра, — ответил я. — Но, конечно, если тебя это не интересует, я не обижусь. Ты только подумай, как здорово оказаться в постели с тем жирным бугаем, в то время как Блэр и твой папаша будут через зеркало наблюдать за вашими упражнениями.

— Ты всегда предлагаешь сногсшибательные альтернативы, — грустно вздохнула Паула. — Ладно, я передам Джерри. Но не уверена, согласится ли он.

— А ты напомни, что у него есть потрясающий запасной вариант, — угрожающе прорычал я. — Например, когда он в следующий раз будет болтаться над каньоном, Джейк может просто нечаянно его уронить!

Глава 10

Тони Феррелл распахнул дверь своего убогого жилища, но, увидев меня на пороге, хотел было тут же закрыть ее. Желая помешать этому, я навалился на нее с другой стороны, и он неожиданно быстро сдался. Я вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.

— Ладно! — раздраженно бросил он. — Выкладывайте, какого черта вам здесь нужно.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Айрис Меривейл, — потребовал я.

— Она умерла. — Феррелл страдальчески поморщился. — И это все, что я могу сказать вам о ней.

— Мне нужно знать, — продолжал я, — об ее отношениях с Сэнфордом и с вами.

— Какая теперь разница, черт возьми? — пожал он плечами. — Она мертва. Что было, то прошло!

— Для меня это очень важно, — настаивал я. — Что вам необходимо для того, чтобы вызвать эти воспоминания? Спиртное? У меня в машине есть бутылка водки. Хотите принесу?

Он покачал головой:

— Я с этим делом завязал, хотя раньше и приходилось выпивать. Что вы за человек, Холман? Некрофил?.. Она умерла. Так оставьте ее в покое хотя бы после смерти.

— Она умерла, — согласился я, — и Роулинс тоже. Я знаю, почему умерла Айрис Меривейл — из-за передозировки барбитуратов. И мне также известно, как умер Роулинс — ему вышибли мозги. Но я до сих пор не знаю, почему его убили.

— А при чем тут Айрис? — недоумевал он.

— Да все при том же! Потому что после нее остался незаконченный фильм, — ответил я.

Он сел в кресло и замер без движения, уныло ссутулившись и опустив плечи. Кончики ганфайтерских усов, казалось, тоже поникли, неясный взгляд стал еще мутнее.

— Я был единственным человеком на свете, кто мог понять Айрис, — неожиданно заговорил Феррелл. — То есть ее талант. Знаете, ведь она была поистине великолепной, неподражаемой актрисой. Но вот только заставить ее проявить в полной мере это дарование было чрезвычайно трудно. Приходилось работать не покладая рук, копать все глубже и глубже, чтобы отказаться от всего наносного и добраться до человеческой сути. — Он неожиданно усмехнулся. — А вам, наверное, все, что я говорю, кажется просто высокопарным бредом?..

— Нет, не кажется, — искренне признался я.

— Когда работаешь в таком бешеном темпе, между тобой и окружающими людьми складываются довольно странные взаимоотношения, — продолжал он. — Случается, ты только что испытывал ни с чем не сравнимое умиротворение и блаженство, а в следующий момент уже выходишь из себя, начинаешь метать громы и молнии. Как говорится, где кончается любовь, там начинается ненависть!.. Думаю, что Айрис по большей части меня ненавидела. Однако я был единственным режиссером, с которым она работала на протяжении последних пяти лет своей карьеры.

— А как насчет ее отношений с Сэнфордом?

— С этим сукиным сыном? — Он взволнованно провел по губам тыльной стороной ладони. — Да он уничтожил ее! Вам об этом-то хоть известно? Он был без ума от нее, но так и не оставил ее в покое.

— Так почему же она не ушла от него?

— Потому что к тому времени, как она наконец поняла, что это единственно возможный выход, было уже слишком поздно, — сказал он. — Она уже не могла обходиться без наркотиков, от былой славы остались одни воспоминания, и идти ей было больше некуда. Но только для того, чтобы понять Айрис, вам необходимо знать, что представляет собой Сэнфорд. Он же псих! Просто ненормальный!

— Как это? — продолжал подначивать я.

— Он извращенец, — разволновался Феррелл. — Озабоченный! Получает удовольствие только от того, что наблюдает, как этим занимаются другие.

— Но, наверное, когда-то он все-таки был нормальным, — предположил я. — Ведь у него есть дочь.

Феррелл криво усмехнулся:

— Его дочь? Жена ушла от него, не прожив с ним и года, а через три месяца у нее родился ребенок. Через несколько месяцев после этого она погибла в автомобильной катастрофе, и Сэнфорд взял ребенка к себе. Но все, кто знал их достаточно хорошо, ни минуты не сомневались в том, что отцом девочки мог оказаться кто угодно из полудюжины знакомых мужчин, бывавших у них в доме, включая шофера, но только не сам Сэнфорд.

— Я знаю, что он извращенец, — сказал я. — И это знаменитое зеркало у него в доме тоже видел.

— Я любил Айрис Меривейл, — тихо проговорил Феррелл, — но у меня не было желания обладать ею физически. Вы можете это понять, Холман?

— Наверное, могу, — осторожно ответил я.

— За свою жизнь я перетрахал достаточно женщин, чтобы чувствовать себя более или менее полноценным мужиком, — продолжал он. — Но вот с Айрис все было совсем иначе. Мне кажется, я был влюблен более в ее талант, чем в нее как женщину.

— И что случилось потом? — поинтересовался я.

— А потом настал такой момент, когда карьера ее была закончена; она глотала барбитураты в огромных количествах, словно это были обыкновенные конфеты, а я пытался навсегда вычеркнуть ее из своей памяти. Как-то она позвонила мне из дома Сэнфорда и сказала, что у нее есть новый сценарий, по которому можно снять замечательный фильм, где ей очень хотелось бы сыграть главную роль. И она видела режиссером картины только меня. Я решил тогда, что она, должно быть, окончательно выжила из ума, поэтому позволил себе восторженно поахать и выразил свое восхищение идеей. Потом она рассказала, что Сэнфорд согласен дать денег на фильм и что он хочет немедленно со мной встретиться. Тем же вечером я отправился к ним. Паулы дома не было, так что нас там оказалось трое.

Феррелл закурил сигарету и глубоко затянулся.

— Сэнфорд обещал дать денег. Айрис показала мне сценарий, и, пока я его читал, они сидели напротив и молча смотрели на меня. Сам по себе сценарий был просто гениален, он как будто был написан специально для Айрис — для той Айрис, какой она была когда-то. И в тот вечер она действительно невероятным образом преобразилась. Просто сияла от счастья, замечательно выглядела, говорила осмысленно и даже шутила. И в конце концов я согласился. Сговорились на том, что я буду продюсером и режиссером картины, а Айрис сыграет главную роль. И тут Сэнфорд сказал, что у него есть еще одно условие.

Феррелл нервно загасил сигарету в стоявшей перед ним пепельнице.

— Он хотел, чтобы мы с Айрис занялись любовью, а он бы наблюдал за нами через свое проклятое зеркало! Я был возмущен подобным предложением до глубины души и не преминул наговорить ему в ответ всяких гадостей; потом мой взгляд остановился на Айрис, которая просто сидела и тихонько плакала. Она твердила, что это ее последний шанс. Ее последний и единственный шанс снова вернуться на экран. Ведь Сэнфорд просил о такой малости. Неужели я ее так ненавижу? Неужели она мне до такой степени противна, что сама мысль о том, чтобы один-единственный раз заняться с ней любовью вызывает у меня такое стойкое отвращение? А Сэнфорд — ублюдок! — сидел и самодовольно ухмылялся, наблюдая за этой сценой!

— И вы согласились? — спросил я.

— Согласился. — Он резко кивнул. — Я согласился. Хотя мне и стоило больших усилий довести дело до конца, зная, что все это время на нас из-за зеркала пялит глаза эта сволочь. К тому же все порочные увлечения Айрис и страсть к наркотикам не могли не наложить своей роковой печати и на ее тело. Как женщина она уже ничего не представляла собой. Я имею в виду — физически. Но я сделал это ради нее, ради той женщины, в которую был когда-то безумно влюблен.

— И затем вы начали снимать фильм, — подсказал я.

— Да. И это превратилось в одну сплошную неудачу, начиная с самого первого дня съемок, — признался Феррелл. — Я пригласил на съемки одного из самых опытных операторов. Мы работали с приглушенным освещением, с полупрозрачной сеткой поверх объектива, но никакие приемы, никакие спецэффекты не могли скрыть главного, и просмотры отснятого материала представляли довольно жалкое зрелище. К тому же она растеряла весь свой талант, утратила уверенность в собственных силах. Это было все равно что иметь парализованную руку и пытаться работать кукловодом! И тем не менее я продолжал снимать, потому что другого выхода попросту не видел. Когда было потрачено около ста тысяч долларов и отснята примерно третья часть всего материала, начал возникать Сэнфорд. Он заявил, что не собирается больше переводить добро на дерьмо. И, честно говоря, его трудно винить за это. Да и много ли найдется людей, кто согласится выложить сто тысяч долларов в обмен на возможность один раз подглядеть, как кто-то занимается любовью?

— Вам принадлежала половина негатива, — сказал я, — и вы в обмен на ссуду оставили весь отснятый материал в залог Джемисону?

— Он приобрел мою долю и предоставил мне возможность в течение девяноста дней выкупить ее обратно, — уточнил Феррелл.

— До окончания этого срока остается всего два дня, — напомнил я. — Джемисон уверен, что вы не станете выкупать у него негатив, так как в случае если картина будет когда-либо закончена, за вами сохраняется право продолжить работу над ней в качестве продюсера и режиссера и вы предпочли бы иметь дело с ним, а не с Блэром.

— Это Джемисон так считает? — Он откинулся в кресле и тихонько засмеялся.

— А что, черт возьми, в этом смешного? — поинтересовался я, начиная злиться.

В ответ он лишь покачал головой:

— Холман, я принес в жертву собственную карьеру. Сделал широкий жест в память о некогда великой актрисе… А знаете что? Я передумал, пожалуй, мне все-таки не мешает выпить.

Спустившись к машине и забрав из нее бутылку водки, я возвратился обратно в тесную, убого обставленную квартирку. Феррелл к тому времени уже держал наготове два стакана с кубиками льда, так что мне оставалось лишь наполнить их.

— У меня есть тост, — мрачно объявил он, поднимая свой стакан. — Давайте помянем безвременно ушедшую от нас Айрис Меривейл, которая могла бы стать величайшей актрисой на свете, но так и не стала ею.

Мы выпили, а он опять начал подхихикивать.

— Может быть, вы все-таки скажете, с чего это вам стало так весело? Возможно, и я посмеюсь за компанию, — прорычал я.

— А почему бы нет? — Он снова наполнил свой стакан. — Сам-то я вот уже восемьдесят восемь дней ухохатываюсь над этой шуткой. И все в одиночку. — Он еще отхлебнул водки. — Ладно, слушайте! После всей этой истории с прекращением съемок Сэнфорд так ни разу и не вспомнил о негативе, который остался у меня. Узнав, что Айрис умерла, я вдруг подумал о том, что, наверное, обязательно отыщется умник, которому захочется закончить картину и нажиться на ее смерти. Но я не мог этого допустить! Ведь она когда-то была известнейшей актрисой. Поймите, Холман, я просто не мог допустить этого!

— И что вы сделали? — спросил я.

Он снова нервно рассмеялся:

— И тогда я сжег проклятый негатив!

— Вы… — В какой-то момент я даже начал опасаться, что Феррелл лишился рассудка.

— Я сжег его! — радостно повторил он.

— А во что же тогда сейчас вцепился своими загребущими ручонками Джемисон? — недоуменно спросил я.

— Давным-давно один мой приятель снял порнографический фильм, — начал рассказывать Феррелл. — В те времена единственным местом проката подобных шедевров были холостяцкие вечеринки и тому подобные сборища. Не то что сейчас, когда их показывают в любом кинотеатре по всей стране. Потом этот мой знакомый задумал перебраться на восток и попросил меня взять на хранение негатив этого фильма. За последние пять лет он так ни разу и не дал о себе знать и скорее всего уже и думать забыл о существовании того непотребства, в которое теперь мертвой хваткой вцепился Алек Джемисон. Этикетки на банках с пленкой утверждают, что внутри находится незаконченный фильм с Айрис Меривейл в главной роли. На самом же деле он стал счастливым обладателем не слишком качественного негатива, где два озабоченных парня и одна девица бегают по лесу и непрерывно трахаются.

— А Джемисон что, даже не проверял? — усомнился я.

— Он и ему подобные никогда ничего не проверяют, — нетерпеливо махнул рукой Феррелл. — И уж вам ли, Холман, не знать об этом! У этих людей вечно не хватает времени на то, чтобы прочитать сценарий, не говоря уж о книге, по которой он написан! Специально для таких приходится составлять краткий пересказ сюжета страниц на пять. Их интересует не сам фильм, а те деньги, которые на нем можно заработать.

— Бездуховность и падение голливудских нравов в животрепещущих описаниях Тони Феррелла! — заметил я. — Но ведь когда-нибудь подлог все-таки будет обнаружен.

— Обязательно! — Он понимающе закивал и с умным видом еще налил себе водки. — Но к тому времени меня здесь уже не будет. Нету меня! Испарился! А в этой дыре я до сих пор торчу лишь потому, что Джемисон может заподозрить неладное, если я вдруг резко снимусь с места и исчезну из поля зрения раньше времени.

Я усмехнулся:

— Вы хотите сказать, что на самом деле все дерутся из-за какого-то старого безобидного порнофильма?

— Ага, и я многое бы отдал за то, чтобы увидеть их рожи в тот момент, когда они устроят наконец просмотр фильмокопии с этого негатива!

— Что ж, спасибо за рассказ, — поблагодарил я.

— Может быть, Холман, вы оставите мне бутылку? — замялся в смущении Феррелл.

— Конечно! — кивнул я. — Пейте на здоровье.

— Вы собираетесь рассказать Джемисону, что именно он получил в залог за свои десять тысяч долларов?

— На мой взгляд, — серьезно сказал я, — такая сволочь, как Джемисон, вполне заслуживает того, чтобы выяснить это самостоятельно.

— Завтра меня здесь уже не будет, — мечтательно проговорил Феррелл. — Вырою себе надежную нору, заберусь в нее и затаюсь! Только они меня и видели!

— Что ж, желаю вам удачи, — сказал я. — Ваше благородное отношение к памяти Айрис Меривейл достойно всяческого восхищения.

Я вернулся на стоянку и сел в машину. Дорога до лечебницы заняла около часа времени. Клиника находилась среди зеленеющих холмов, где всегда царит тишина, и крики страждущих приглушаются стенами, обитыми войлоком. Доктор Слейтер возглавляет небольшую, но ужасно дорогую лечебницу, где в коридорах не воняет хлоркой, а все медсестры одеты в очень симпатичные нежно-голубые халатики. Меня сразу провели к нему в кабинет, и, завидев гостя на пороге, он по привычке настороженно улыбнулся.

Слейтеру под сорок, у него густые черные волосы, большие глаза, взгляд которых всегда исполнен душевности и сострадания, словом, внешность человека, умудренного жизнью. Если бы он родился чуть пораньше, скажем, в начале века, то наверняка стал бы первым красавцем немого кино, и, увидев его на экране, женщины сходили бы с ума. Ходили слухи, что один раз в месяц, на выходные, он ударялся в загул, устраивая в своей служебной квартире настоящую оргию, длящуюся два дня, задействуя в данном мероприятии минимум трех самых симпатичных медсестер из своей клиники. Я был склонен верить слухам и неизменно чувствовал себя обделенным, потому что за все время он так ни разу и не пригласил меня составить ему компанию.

— Привет, Рик, — сказал он. — Как у тебя дела?

— В порядке, — ответил я. — А как дела у Линди Картер?

Он пожал плечами:

— Как раз сейчас она не в духе и ее одолевают угрызения совести. Пить она зареклась, клянется, что до конца жизни не возьмет в рот ни капли. Это состояние продлится еще дня два, а потом, наверное, ее снова придется связать на какое-то время.

— А проведать ее можно?

— Разумеется. — Тут его голос вдруг сделался вкрадчивым. — Но только потом снова зайди ко мне, ладно?

Одна из его прелестниц медсестер — это была высокая рыжеволосая красавица с длинными, стройными ногами и пышным бюстом — проводила меня в палату к Линди.

— Знаете, мистер Холман, это очень здорово, что мисс Картер попала сюда к нам, — сказала она, направляясь в самый конец длинного коридора. — Я большая поклонница ее таланта и в свое время пересмотрела все фильмы, в которых она снималась.

— А правда, что док Слейтер устраивает здесь раз в месяц вечеринки? — непринужденно, без предисловий поинтересовался я. — Если это так, то как бы и мне попасть в число приглашенных?

Ее голубые глаза метнули стремительный взгляд в мою сторону.

— Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Холман, — сдержанно ответила она, — но думаю, что единственный человек, кто может помочь вам с приглашением, это сам доктор Слейтер.

— Вообще-то я всерьез подумываю о том, чтобы составить доктору здоровую конкуренцию и начать устраивать собственные вечеринки, — сказал я. — Но исключительно для двоих. Так кому мне послать приглашение?

— Вы производите впечатление сексуально озабоченного мужчины, мистер Холман, — тихо заметила рыжеволосая красавица.

— Прекрасная златовласка в халатике медсестры, вы сводите меня с ума! — признался я. — Так вы свободны завтра вечером?

— Моя смена заканчивается завтра утром, и у меня будет целых два свободных дня, — ответила она. — Так где вы устраиваете эту вашу вечеринку?

— У себя дома в Беверли-Хиллз, — сказал я.

— Я найду, где это, — согласилась она. — Так во сколько, часов в восемь?

— Это было бы просто замечательно! — согласился я.

— Подумать только, впервые в жизни меня зовет к себе в гости сексуальный маньяк, — вздохнула она. — Отказаться невозможно.

Наконец она остановилась перед одной из дверей и постучала. Из-за двери послышался голос Линди Картер.

— Вы можете войти, мистер Холман, — строго сказала златовласка, и ее интонации снова стали сугубо официальными.

— Спасибо, сестра, — вежливо поблагодарил я.

— Салли Морган, — поправила она. — Относительно завтрашнего вечера. Из еды я предпочитаю филейные отбивные с зеленым салатом, а из напитков — кампари с содовой.

— Учту, — пообещал я.

Она расплылась в мечтательной улыбке:

— И я просто обожаю трахаться!

Глава 11

Это была уютная палата, вся в ярком солнечном свете, струившимся с улицы сквозь зарешеченные окна. Линди Картер сидела в кровати, опираясь на ворох подложенных под спину подушек. Ее длинные светлые волосы, тщательно расчесанные, выгодно оттеняли искусно наложенный на лицо неброский дневной макияж. Ночная черная шелковая рубашка с кружевными оборками подчеркивала изящную линию глубокого выреза. Я закрыл за собой дверь и радостно улыбнулся. Она тоже нерешительно улыбнулась в ответ, но ее голубые глаза глядели настороженно.

— Привет, Рик, — сказала она. — Ну ты и сволочь!

— Иначе было нельзя, — объяснил я. — И как тебе здесь нравится?

— Весело безумно, — ответила она. — Масса ощущений, особенно когда на тебя натягивают смирительную рубашку и привязывают к кровати, а ты лежишь и орешь до изнеможения. Если ты хоть однажды не испытал этого на собственной шкуре, считай, что жизнь прожита зря!

— К тебе здесь хорошо относятся?

— Наверное. Слушай, Рик, а ты, случайно, не захватил сюда с собой хоть маленькую фляжку всего с одним глотком выпивки?

— Если ты бросишь пить, у тебя появится отличный шанс вернуться к работе и нормальной жизни.

— Может быть. — Она передернула плечами. — Я, наверное, просто тварь неблагодарная. Ты что, действительно собираешься сам платить за все?

— Это не имеет значения, — уклонился я от ответа.

— А пока я валяюсь здесь и бросаю пить, роль, которую играла Айрис Меривейл, отдадут кому-нибудь другому, — грустно вздохнула она.

— Этот фильм уже никому и никогда не удастся закончить, — сказал я. — Уж можешь поверить мне на слово.

— Что ж, это еще куда ни шло, — ответила она. — Значит, пребывая здесь, я ничего не теряю. А ты выяснил, кто убил того мужика? Ну, которого я приняла за Лессинджера? Как там его звали?

— Роулинс, — напомнил я. — Майк Роулинс.

— Точно. — Она кивнула. — Так удалось что-нибудь узнать?

— Помнишь тот звонок, когда он был в туалете, а к телефону подходила ты? — спросил я. — Звонивший мужик еще просил передать Роулинсу, чтобы он соглашался, а не то ему несдобровать? Так помнишь?

— Теперь кажется, что это было так давно… — проговорила Линди.

— Но все-таки ты помнишь тот звонок?

— В принципе да. — Она помрачнела.

— А голос в трубке, случайно, не показался тебе знакомым?

— Голос как голос, самый обыкновенный, — пожала она плечами.

— Я не утверждаю, что ты должна была его непременно узнать. Но может, потом у тебя возникли какие-нибудь ассоциации? — продолжал допытываться я. — Скажем, это мог быть Блэр?

— Да, это мог быть голос Блэра, — раздраженно кивнула она. — Или еще какого-нибудь долбаного придурка типа тебя! И вообще кого угодно. Откуда мне знать?

— Мне кажется, что Роулинсу удалось кое-что узнать о Блэре, — терпеливо пояснил я. — Нечто такое, чем его можно было шантажировать, но только Блэр не из тех, кто станет терпеть подобные «наезды» на свою персону.

Ее глаза испуганно округлились.

— Рик, ты и вправду считаешь, что это Блэр убил его?

— Нет, — как можно осторожнее ответил я. — Думаю, он и в самом деле собирался убить Роулинса, когда вместе с Джейком заявился в дом к Лессинджеру, застав нас врасплох у самого порога. Но опоздал, потому что к тому времени ты уже прикончила его.

Линди недоуменно захлопала глазами:

— Потому что я прикончила его? Но, Рик, как ты думаешь, зачем мне понадобилось его убивать?

— Потому что только законченная идиотка не обратила бы внимания на подобный звонок! — уверенно сказал я. — Полагаю, сразу же после этого ты учинила Роулинсу допрос, и ему не оставалось ничего другого, как сознаться в том, что он Роулинс, а никакой не Лессинджер. Он намеренно обманывал тебя все это время, а все твои усилия и жертвы в виде секса и унижений, которые ты безропотно терпела от него, оказались напрасной тратой сил. Осознание этого привело тебя в бешенство. И тогда ты вышла в прихожую, достала из стенного шкафа обрез, а затем снова вернулась в спальню и разрядила оба ствола прямо ему в лицо.

— И знаешь, что ужаснее всего, Рик? — чуть слышно, едва не лишившись сил, прошептала она. — Я до сих пор не могу вспомнить этого! Единственное, что осталось у меня в памяти, так это жуткий грохот, а в следующий момент я вдруг поняла, что стою посреди комнаты с ружьем в руках. А потом я увидела, что Роулинс лежит на полу и вместо лица у него кровавое месиво, и тогда… — Она отвернулась, и ее тело содрогнулось от рыданий.

— И куда потом девалось ружье? — спросил я.

— Я припрятала его, пока ты был в спальне, — ответила она. — А перед твоим приходом я вынесла его обратно в прихожую и засунула обратно в шкаф.

— Так, — сказал я. — Значит, пока я в спальне глядел на Роулинса, ты вынула обрез из шкафа. И куда ты его в самом деле спрятала?

— К тебе в багажник, — просто ответила она.

— О нет! Только не это! — воскликнул я. — Ты хочешь сказать, что третий день я повсюду вожу с собой ружье, из которого не далее как позавчера был застрелен человек?

— Я не знала, что с ним делать, — виновато призналась Линди. — Ведь бросить его в спальне тоже было нельзя. Ведь тогда никто бы не поверил, что я его не убивала, разве не так?

— Наверное, так, — согласился я.

— И что теперь будет? — Она изобразила на лице некое подобие жалкой улыбки. — Ты сдашь меня в полицию?

— Насколько я понимаю, часом позже Роулинса все равно прикончили бы, — сказал я. — Ведь Блэр с Джейком явились в квартиру Лессинджера именно с этой целью. Но ведь в этом случае им пришлось бы избавиться и от тебя как нежелательного свидетеля. Роулинс был редкостной сволочью и гнусным шантажистом, так что горевать о нем никто не станет. Почему бы нам в таком случае вообще не выбросить все это из головы?

— Ты думаешь, у нас получится?

— Я лично о нем уже и думать забыл, — объявил я.

— А если мне больше не придется напиваться, чтобы только не думать о нем, то, может быть, я вообще брошу пить, — неожиданно пришла она к выводу.

— Замечательная мысль! — похвалил я. — Продолжай в том же духе, и у тебя все получится.

— А ты еще придешь меня навестить, Рик?

— Конечно. — Я кивнул. — У тебя есть какие-нибудь пожелания? Чего тебе хочется?

— Вообще-то было бы хорошо заняться любовью, — ответила она, — но мне почему-то кажется, что здешними правилами это не разрешается. Что ж, придется довольствоваться бутылочкой домашнего лимонада. И это было бы здорово!

— Будет исполнено в наилучшем виде, — пообещал я.

Я уже открыл дверь, собираясь выйти в коридор, когда Линди тихонько окликнула меня, и я обернулся.

— И все-таки, Рик, ты подлец. — Она грустно усмехнулась. — Но временами ты бываешь таким милым, что даже хочется тебя поблагодарить.

Слейтер дожидался меня в своем кабинете, и когда я вошел, на его лице снова появилась сдержанная улыбка.

— Ну и как она тебе, Рик?

— Выглядит хорошо, — ответил я. — Возможно, тебе больше не придется ее связывать.

— Очень на это надеюсь, — сказал он, нервно барабаня кончиками пальцев по столу. — А ты мне ничего не хочешь рассказать?

— Вообще-то нет, — признался я.

— В прошлый раз ты сказал, что у нее мания преследования, — напомнил он. — И, знаешь, ты оказался абсолютно прав. Она бредила какое-то время. В самом начале, до того, как мы снова ввели ей снотворное. Белая горячка. Все твердила о каком-то человеке и о том, какие ужасные вещи он с ней проделывал; она все безропотно терпела, а он, оказывается, ей врал. Совершеннейший бред, никакой логики! К тому же по ходу дела там постоянно фигурировало какое-то ружье.

— Правда? — удивился я.

— Да, — подтвердил Слейтер. — И тогда мне в душу закралось невероятное подозрение… да и к тому же памятуя о том, каким образом ты зарабатываешь себе на жизнь… — Он добродушно улыбнулся. — Мне вдруг подумалось: что, если твоя клиентка и в самом деле кого-то убила, и раз уж так совпало, что она оказалась настоящей алкоголичкой, то, наверное, удобнее всего прятать ее здесь, в моей лечебнице?

Я искренне улыбнулся:

— Как ты сам только что сказал, это исключительно невероятное подозрение.

— Скажи, Рик, она кого-нибудь и в самом деле убила?

— Нет, — ответил я.

— Ведь ты не станешь врать мне?

— Сам подумай, какой напряг начнется у тебя, если ты решишь, будто я тебя обманываю, — сказал я.

— И все-таки ты не ответил на мой вопрос. — Слейтер страдальчески поморщился. — Хотя, наверное, ты прав. Глупо с моей стороны придавать серьезное значение тому, что у нее вырывалось в бреду. И все-таки странно: ее бред изобиловал живописными подробностями и огромным количеством деталей. Включая то, что произошло после предполагаемого убийства. Ну… что она потом сделала с ружьем и тому подобная чушь.

— Сам же говоришь, что все это чушь! — Меня не покидало ощущение, что открытая, честная улыбка словно приросла к моему лицу и вот-вот превратится в судорогу.

— Ты, конечно, еще заедешь ее проведать, — сухо сказал Слейтер на прощанье.

— Да, дня через два, — пообещал я.

— Что ж, будем надеяться, что к тому времени она будет чувствовать себя гораздо лучше. Еще увидимся, Рик.

— Конечно, док, — поддакнул я.

Он прибегнул к тому же трюку, что и Линди: дождался, когда я дойду до двери, и окликнул. Я медленно обернулся, ощущая, как мои губы начинает сводить судорогой.

— Чуть не забыл, — мило улыбаясь, сказал он. — Ты в последнее время, случайно, не заглядывал в багажник своей машины?

— Вообще-то нет, — признался я.

— А зря, — продолжал Слейтер. — Оно все еще там.

Пышногрудая златовласка сидела за столом в приемной, когда я направлялся к выходу. Завидев меня, она расплылась в улыбке.

— Мистер Холман, надеюсь, вы остались довольны визитом к мисс Картер? — спросила она.

— Все просто замечательно, спасибо, Салли! — ответил я. — Кстати, меня зовут Рик.

— Обязательно запомню. Завтра вечером мне это пригодится, — сказала она.

— Замечательно! — отозвался я и тут же спохватился: — Послушай, ты давно сидишь здесь, в приемной?

— Минут десять, — ответила она. — А что?

— А ты не заметила, доктор Слейтер, случайно, не выходил из кабинета?

— Вообще-то я его не видела, — призналась она. — Насколько я знаю, он все это время был у себя.

— Замечательная у вас клиника, — похвалил я. — Здесь так тихо и вообще здорово. Наверное, и оборудована она по последнему слову техники.

— По самому последнему, — согласилась златовласка. — Хотя, Рик, лично меня, признаюсь, в данный момент куда больше волнует твое персональное оборудование.

— Надо же, во всех палатах установлены «жучки» и все такое! — не унимался я.

— Это позволяет экономить уйму времени и избавляет от лишних хождений, — сказала она, а затем понимающе улыбнулась: — Что такое, Рик? Ты что, сболтнул лишнее в палате у мисс Картер?

— Думаю, вышло совсем наоборот, — ответил я, — а этому придурку доктору Слейтеру следовало бы найти себе занятие поинтереснее, чем подслушивать чужие разговоры!

Возвращаясь в город, я размышлял над сложившейся ситуацией. Некий Рик Холман ставил палки в колеса правосудия и только что беззастенчиво обманул своего старинного приятеля, доктора Слейтера. Однако при помощи крохотного «жучка», установленного в палате у Линди Картер, хитрый доктор Слейтер не только узнал правду, но он узнал и о том, что я ему соврал. А раз уж общий счет и так два — ноль не в мою пользу, то, наверное, не будет большим грехом, если я нарушу обещание, данное Ферреллу.

С приближением вечера клиентов у «Счастливой Алисы» заметно прибавлялось, и когда я вошел, в баре сидело уже полно посетителей. Поманив к себе ближайшую из Алис, я выяснил, как пройти в кабинет к Джемисону. По всему было видно, что он не слишком-то будет рад опять лицезреть меня в своем заведении, что, как мне казалось, вполне объяснимо. Так и вышло.

— Какого черта ты приперся сюда? — буркнул он, увидев меня. — Не видишь, что я занят?

— Будучи твоим добровольным консультантом по вложению инвестиций, — сказал я, — начну с плохой новости.

— Ты что, совсем рехнулся?

— Незаконченный фильм с Айрис Меривейл в главной роли был настолько плох, что уже сам факт его существования крайне оскорблял ранимую творческую натуру Феррелла, — продолжал я. — Но когда он прознал, что, возможно, картина все-таки будет закончена и выпущена в прокат, то решил, что это станет оскорблением светлой памяти Айрис Меривейл. Поэтому он сжег негатив.

— Да ты точно рехнулся! — Джемисон вскинул голову, грозно сверкнув стеклами очков. — Этого не может быть, потому что негатив лежит здесь, вот в этом самом сейфе.

— У тебя в сейфе лежит негатив одного очень старого порнофильма, — поправил я его. — Взгляни сам, если мне не веришь.

Окончательно в правоте моих слов он убедился, лишь когда на столе перед ним стояли три открытые жестянки и было размотано примерно сотни две футов извивающейся, словно змея, кинопленки, ворох которой теперь был навален на столе и на полу.

— Вот ведь сволочь! — гневно взорвался он. — Вонючий раздолбай! Да он у меня под суд пойдет! Я ему башку оторву! Я…

— Ты сначала найди его, — посоветовал я. — Тютю твой Феррелл. Смотал по-быстрому удочки, лег на дно и затих.

Джемисон со злостью грохнул кулаком по столу и тут же взвыл от боли.

— А теперь хорошая новость, — объявил я. — Я готов купить у тебя вот это непотребство за пять тысяч долларов.

— Чего-чего? — Он с подозрением уставился на меня.

— За пять тысяч долларов, — повторил я и вынул из кармана чековую книжку. — Выпишу чек прямо сейчас.

— Но я выложил за него десять тысяч! — негодующе воскликнул Джемисон.

— Как хочешь. — Пожав плечами, я спрятал чековую книжку обратно во внутренний карман пиджака. — Тогда не получишь ничего.

— А что ты собираешься с ним делать? — недоверчиво спросил он.

— А тебе-то что? — холодно отозвался я.

— Значит, говоришь, пять тысяч? — Он на мгновение задумался, а потом неохотно кивнул: — Ладно, уговорил.

Я выписал чек и передал его Джемисону. Еще минут пять ушло на то, чтобы смотать пленку и уложить ее обратно, после чего я был готов идти, унося с собой пять плоских жестянок с эпизодами из никому не нужного порнофильма.

— Теперь пиши расписку, — приказал я. — Сочини что-нибудь в том духе, что, мол, в связи с невыполнением Ферреллом условий сделки ты продал его часть негатива мне.

Джемисон покорно написал все, что от него требовалось, поставил свою подпись и наконец протянул листок мне.

— Послушай, Холман, сделай одолжение, — сказал он. — Проваливай отсюда и оставь меня в покое. А то меня уже тошнит от тебя!

— Всегда рад услужить. — Я одарил его лучезарной улыбкой. — Не плачь, Алиса, и будь счастлива!

Глава 12

Когда я подъехал к дому Сэнфорда, часы показывали четверть десятого. Припаркованный перед домом большой черный седан свидетельствовал о том, что Блэр прибыл сюда раньше меня, и это было просто замечательно. Я вышел из машины и подошел к седану. Багажник оказался не заперт, что многократно упрощало стоящую передо мной задачу. Открыв багажник своей машины, я взял в руки лежавший там обрез, затем достал из кармана носовой платок и тщательно протер его, после чего переложил оружие в багажник автомобиля Блэра и захлопнул крышку. Как сказал кто-то из умных людей, именно неожиданные подарки приносят больше всего радости. Затем я собрал уложенные на заднее сиденье моей машины пять жестянок с пленкой и прихватил их с собой.

Когда Паула открыла мне дверь, я обратил внимание на то, что она была одета в облегающую хлопчатобумажную блузку и еще более тесные потертые голубые джинсы. Наверное, ей просто не хотелось рисковать после того, как Джейк накануне так безжалостно обошелся с ее шикарным нарядом из черного бархата.

— А, это ты, — безо всякого воодушевления протянула она.

— Ну как, все уже в сборе, можно начинать? — спросил я.

Она кивнула:

— С ними приехала девица. Я как только увидела ее, сразу поняла, что Блэр мазохист.

Я пропустил ее вперед, что дало мне возможность захлопнуть за собой дверь, а затем снова чуть приоткрыть ее. Когда мы вышли на балкон, в мою сторону устремились взгляды сразу четырех пар глаз. Паула быстро отошла и встала у перил, будто давая тем самым понять, что у нас с ней нет и не может быть ничего общего. Я осторожно сложил жестянки с пленкой на ближайший стул и затем распрямил затекшую спину.

— Мне бурбон со льдом, если можно, — объявил я.

Паула презрительно повела плечиком:

— Здесь нет слуг.

Посреди балкона стоял новый сервировочный столик с расставленной на нем внушительной батареей бутылок, поэтому я направился к нему и начал неспешно готовить себе напиток.

Блэр медленно повернул голову и посмотрел на Сэнфорда, сидевшего в своем любимом кресле-качалке.

— А какого черта здесь нужно Холману? — прошипел он.

— Понятия не имею, — отозвался Сэнфорд и глупо хихикинул. — Может быть, лучше спросить об этом его самого?

— Слушай, Расс, если хочешь, я вышвырну его отсюда вон, — предложил Джейк.

— Швырни его лучше вниз с балкона, — подала голос Лотти. — Он всего-навсего жалкий мозгляк!

Лотти была одета так же, как в день нашей с ней первой встречи: расстегнутая рубашка, завязанная у пояса, и коротенькая юбчонка, едва прикрывавшая ее прелести. Изумрудно-зеленые глаза смотрели с невыразимой скукой, но я очень надеялся на то, что сегодняшний вечер еще преподнесет ей парочку самых неожиданных сюрпризов.

— Я подумал, что мы могли бы устроить аукцион, — сказал я.

— Что за чушь он мелет? — воскликнул Блэр.

— Аукцион? — Сэнфорд недоуменно захлопал глазами.

— Феррелл не пожелал воспользоваться предоставленным ему правом и выкупить негатив у Джемисона, — продолжал я. — Поэтому за него это сделал я.

— Врешь! — выкрикнул Блэр.

Я вытащил из бумажника расписку и протянул ее Блэру, который не спеша прочитал документ, после чего снова возвратил его мне.

— Не пойму только, зачем Джемисону понадобилось продавать его тебе? — спросил он.

— Потому что Джемисон прекрасно понимает, что он не в твоей весовой категории, — ответил я. — Если ты собираешься заключить сделку с Сэнфордом, чтобы закончить картину, то Джемисону тут делать нечего. Поэтому он уступил мне часть негатива, принадлежавшую прежде Ферреллу, избавив себя тем самым от дальнейших проблем.

Неслышно ступая, Джейк подошел к стулу, передвигаясь с необычной для его туши грацией. Взяв в руки ближайшую из жестянок с пленкой, он внимательно изучил надпись на крышке, после чего с той же тщательностью проверил и остальные.

— Да, это действительно тот самый негатив, — констатировал он.

— И, значит, ты, Холман, хочешь продать свою долю? — уточнил Блэр.

— Именно. — Я кивнул. — Так что, можно начинать торги?

— Первоначальная цена была одиннадцать тысяч, — сказал он. — Я даю пятнадцать.

— Прямо сейчас? — поинтересовался я.

— Если ты согласен взять чек.

— Постойте-ка! — взволнованно закудахтал Сэнфорд. — Мне казалось, что это и в самом деле будет аукцион.

— Чек я возьму, но он должен быть выписан на банк в Лос-Анджелесе, — сказал я Блэру.

— Даю двадцать, — быстро отреагировал Сэнфорд. — Слышишь, Холман? Двадцать тысяч!

— Я лучше возьму пятнадцать у Блэра, — ответил я. — Тем более, что ты, Джерри, лишен права участия в торгах до закрытия аукциона.

Он удивленно заморгал:

— Это почему?

— Потому что у Холмана есть голова на плечах, вот почему. — Блэр закончил выписывать чек, вырвал его из чековой книжки и отдал мне. — Все, что ему было нужно, так это быстро и с наименьшими осложнениями спихнуть с рук товар. Правильно я говорю, а, Холман?

— Совершенно верно, — согласился я, а затем аккуратно сложил чек и убрал его в бумажник.

— Надо же, стоило всего разок слегка пнуть его по почкам, и он сразу же взялся за ум, — усмехнулся Джейк.

— Дело сделано. — Блэр обернулся к Сэнфорду. — Итак, теперь каждый из нас владеет половиной негатива. Предлагаю поступить по справедливости. Расходы и прибыль — все поровну.

— Не надо меня торопить, — сказал Сэнфорд. Его серые глаза оценивающе разглядывали меня из-под нависших век. — А как насчет девчонки?

— Лотти? — Блэр пожал плечами. — А что насчет Лотти?

— Ну, она же хочет получить роль в фильме?

— Ты что, рехнулся, что ли? — решительно возразила Лотти. — Чтобы я играла Айрис Меривейл? Она же была совсем старухой, когда начинала сниматься!

— А тут особого таланта и не требуется, — злобно проговорил Сэнфорд. — Достаточно лишь хорошей фигуры и опытного режиссера. Фигура у тебя уже есть, а режиссер за нами.

— А что, и в самом деле неплохая идея, если уж на то пошло, — заметил Блэр. — Послушай, малыш, это было бы просто здорово, да и ты сама подзаработала бы немного денег. Сэнфорд прав, ведь все равно это будет «как будто бы». Никто и не узнает, что это была ты.

— Не буду! — как отрезала она.

Сэнфорд тяжело вздохнул.

— Значит, никакой сделки не будет, — сказал он. — Очень жаль!

— А это что еще, черт возьми, за новости? — угрожающе рявкнул Блэр. — Сделка состоится в любом случае!

— Нет, только при условии, что роль будет играть именно она, — возразил Сэнфорд, — и я настаиваю, чтобы пробы состоялись прямо здесь, сегодня же.

— Джерри! — в ужасе воскликнула Паула. — Нет! Нельзя же так!..

Сэнфорд раздраженно пожал плечами.

— Пусть Блэр сам решает, — сказал он. — Если ему нужна эта сделка, то таковы мои условия.

— Пробы? — недоуменно переспросил Блэр. — Какие еще пробы?

— С твоим участием, Блэр! — ответил Сэнфорд и похотливо хихикнул. — Паула, объясни ему, что за пробы я имею в виду.

— Нет! — Паула решительно замотала головой. — Я не желаю иметь с этим ничего общего.

— Может быть, тогда ты объяснишь, а, Холман? — обратился ко мне Сэнфорд.

— Он извращенец, — просто растолковал я. — Ловит кайф от того, что подглядывает за другими через полупрозрачное зеркало.

Блэр изумленно уставился на меня:

— Хочешь сказать, что он хочет посмотреть, как мы с Лотти…

— Будем трахаться, — ледяным тоном докончила за него мысль Лотти. — Пойми же, Расс. Этот старый вонючий ублюдок хочет сидеть и, пуская слюни, смотреть, как мы с тобой трахаемся.

— Может быть, на этот раз мне все же стоит перекинуть его через перила и отпустить? — предложил Джейк.

— Погоди, — медленно проговорил Блэр. — Мне необходима эта сделка.

— Значит, ты хочешь, чтобы… — На щеках Лотти проступил яркий румянец. — Если ты думаешь, что я унижусь до такого…

— Заткнись! — прикрикнул на нее Блэр. — Мы закончим фильм и заработаем на нем кучу денег. Это будет целое состояние!

— А я все равно не буду, — упрямо замотала головой Лотти. — Ты меня слышал? Не буду!

Но Блэр не слушал ее. Он повернулся к Сэнфорду.

— Значит, так, — сказал он. — Мы будем трахаться, а ты — смотреть за нами через зеркало, так?

— Так, — подтвердил Сэнфорд, — а после этого ударим по рукам. Доходы и расходы — все поровну.

— Я не буду! — завизжала Лотти.

— Будешь, детка, куда ты денешься, — мрачно проговорил Блэр.

Она затравленно огляделась по сторонам, куда бы убежать, но тут ее перехватил Джейк. Обхватив девушку одной рукой за талию, он поднял ее и без труда удерживал на весу. Лотти начала биться в истерике, а Джейк лишь улыбался в предвкушении захватывающего зрелища.

— Я провожу вас в комнату, — радостно объявил Сэнфорд, вставая из своего кресла.

— Неси туда, Джейк, — распорядился Блэр. — Может, подержишь ее, пока я буду репетировать, а? Тебе понравится.

В злых поросячьих глазках появился масленый блеск.

— Ты говоришь дело, Расс, — согласился Джейк. — Мне наверняка понравится. Как ты думаешь, а мне можно тоже порепетировать? После тебя, разумеется.

— А почему бы и нет?! — великодушно разрешил Блэр. — Последнее время эта чертова шлюха слишком действует мне на нервы. Будь добр, сделай так, чтобы она заткнулась.

Джейк с готовностью зажал Лотти рот свободной рукой, и теперь были слышны лишь приглушенное мычание и хлюпающие звуки.

— Ради бога! — Паула умоляюще глядела на отца. — Пожалуйста, не надо! Останови их, ты же можешь!

— Уговор дороже денег, — сказал Сэнфорд и снова хихикнул: — Правильно я говорю, Блэр?

— А то как же! — согласился тот. — Так идем, закончим с делами!

— Возможно, до того, как начнется репетиция, вам будет небезынтересно узнать еще кое-какие подробности, — вежливо вмешался я.

— Заткнись, Холман! — отмахнулся Блэр. — И вообще, не понимаю, какого черта ты все еще здесь торчишь? Чек свой ты получил, так что выметайся отсюда, да побыстрее!

— Ты купил у меня тот самый негатив, который Феррелл оставил в залог за полученную у Джемисона ссуду, — продолжал я.

— Ну и что теперь? — прорычал он.

— Феррелл не хотел, чтобы фильм был закончен, — сказал я. — Он считал, что это оскорбило бы память Айрис Меривейл. Поэтому он сжег негатив.

— Сжег негатив? — фыркнул Блэр. — Ты что, Холман, за дурака меня принимаешь? Негатив вон в тех банках, что сложены на стуле.

— Это совсем другой негатив, — объяснил я. — Негатив старого порнофильма, оставленный Ферреллу на сохранение одним из его приятелей.

Сэнфорд жалобно всхлипнул и сорвался со своего места, проявив необычайную прыть, какой я от него никак не ожидал. Сорвав крышку с первой попавшей под руку банки, выхватил лежащий внутри ролик. Я смотрел на заструившиеся на пол кольца пленки, пока Сэнфорд судорожно разглядывал кадры в рассеянном свете ламп, вмонтированных в стену.

— Все это довольно занятно, джентльмены, — продолжал я. — Все вы, включая Лессинджера и Джемисона, сцепились, словно свора бешеных псов, борясь за право закончить фильм, которого к тому времени уже давно не существовало в природе.

Сэнфорд уныло ссутулился, выпуская из рук остатки размотанной пленки.

— Это действительно так, — сказал он и поплелся обратно к своему креслу-качалке.

Гневно багровея, Блэр смерил меня тяжелым взглядом.

— Так, значит, это какая-то «левая» порнуха? — переспросил он. — Это за него я только что заплатил тебе пятнадцать тысяч долларов?

— Я сам отдал за него Джемисону пять тысяч, — ответил я. — С тем расчетом, что мне удастся быстро спихнуть товар с рук и подзаработать на этом.

Он хотел было тотчас броситься ко мне, но вовремя удержался от этого порыва, заметив у меня в руке пистолет.

— Джейк, — внятно приказал Блэр, — сосчитай до трех, и, если Холман за это время не бросит свою пушку, ты свернешь шею этой сучке, чтоб больше не вякала!

— Никаких проблем! — с готовностью ответил Джейк. — Шейка-то тоненькая.

Совершенно обезумев от ужаса, зажатая в его железных объятиях девушка сделала отчаянную попытку вырываться, а Джейк, усмехаясь, уставился на меня.

— Раз, — произнес он.

Я разжал пальцы, и пистолет со стуком упал на пол. Блэр со злостью отшвырнул его ногой в сторону, визгливо закричал:

— А теперь гони назад чек!

Я вынул из кармана бумажник и уже собирался отдать чек, когда увидел, как на балкон выходят какие-то люди. Их было трое, двое вооружены пистолетами. Блэр нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Чек, я сказал! — повторил он.

— Похоже, сюда только что пожаловал один твой старый знакомый, — сообщил я ему. — Разве тебе не хочется с ним поздороваться?

— Хватит мне пудрить мозги! — рявкнул Блэр.

Человек, стоявший в середине троицы, тот, что был без оружия, молча подал знак своим подручным, и в следующий момент на голову Джейка со всего маху опустилась тяжелая рукоятка пистолета.

— Здравствуй, Расс! — тихо сказал стоявший посередине.

Джейк тяжело упал на колени, от неожиданности ослабляя хватку и выпуская девушку из рук, после чего последовал второй, еще более сокрушительный удар пистолетной рукояткой по затылку.

— Папочка! — всхлипнула Лотти, бросаясь в объятья к Хендерсону. — Ты не представляешь, какие ужасные вещи они собирались со мной сотворить! — истерично выкрикнула она. — Расс хотел меня изнасиловать, а этот вонючий старикашка в кресле-качалке собирался смотреть на это сквозь полупрозрачное зеркало. И еще Расс хотел отдать меня Джейку, чтобы он сделал со мной то же самое и…

— Успокойся, детка! — сказал Хендерсон. — Теперь все уже позади. — Он обратился к Пауле: — Вы ей поможете? Уведите ее отсюда, пусть успокоится, ладно?

Паула кивнула, а затем обняла Лотти за плечи и увела ее с балкона.

— Это вы Холман? — спросил Хендерсон.

— Да, это я, — подтвердил я.

— Я вам очень признателен, — сказал он. — Полагаю, мы подоспели как раз вовремя.

Блэр, как громом пораженный, неподвижно застыл на месте. Я видел, как он судорожно сглотнул, отчего у него на шее дернулся кадык. И тут он медленно обернулся к Хендерсону.

— Послушай, Род, — начал оправдываться он. — Это совсем не то, что ты думаешь.

— Хочешь сказать, что моя дочь меня обманула? — удивленно спросил Хендерсон. — И ты совсем не собирался изнасиловать ее на потеху этому старому пердуну, а потом подложить ее под своего жирного борова?

Блэр нервно облизал пересохшие губы.

— Да ты что! Я бы никогда не посмел! — воскликнул он. — Мы решили просто посмеяться на Сэнфордом, и только. Род, пойми, это же была просто шутка. Чтобы посмотреть, как далеко зайдет в своих фантазиях этот вонючий ублюдок.

Хендерсон задумчиво взглянул на массивную тушу Джейка, распростертого на полу, и внезапно с силой пнул его ногой, отчего Джейк перекатился на спину.

— Вряд ли он издох, — вслух усомнился Хендерсон. — А ты как думаешь, Чак? По-твоему, он уже готов?

Чаком звали парня, что прежде огрел Джейка по голове рукояткой своего пистолета. Это был жизнерадостный молодой человек с фигурой профессионального футболиста, с лица которого не сходила открытая улыбка. Он в свою очередь тоже пнул голову Джейка, а потом пожал своими массивными плечами.

— Трудно сказать, мистер Хендерсон, — ответил он. — Но по-моему, он еще жив. Во всяком случае, пока.

— Род, — воскликнул Блэр дрогнувшим голосом. — Ты не можешь поверить! Я бы никогда никому не позволил и пальцем тронуть Лотти! Она приехала со мной в Лос-Анджелес, потому что мы любим друг друга и…

Блэр неожиданно вскрикнул, и Хендерсон отступил от него, зажав в руке нож. На щеке у Блэра появилась тонкая кровавая линия, которая затем начала быстро расползаться.

— У тебя воняет изо рта, — бросил ему Хендерсон.

— Мистер Хендерсон, похоже, с Джейком у нас будут проблемы, — озадаченно проговорил Чак.

— Это почему еще? — удивился Хендерсон.

— Слишком тяжелый, — ответил Чак. — Нам придется тащить его на себе, а это весьма проблематично.

— Интересно, а почему свиньи не летают, — задумчиво произнес Хендерсон. — Ты когда-нибудь слышал такое выражение, Чак?

— Да, сэр. — Чак кивнул. — Эту фразу я слышал.

— Так почему бы тебе самому это не выяснить? — продолжал Хендерсон. — Думаю, получился бы весьма занятный эксперимент.

Блэр молча наблюдал за происходящим, прижимая к щеке насквозь пропитанный кровью платок, и его начала бить дрожь, когда Чак поволок бесчувственного Джейка к ограждению балкона, а потом придал его телу, насколько это было возможно, вертикальное положение и, крякнув от натуги, наконец приподнял его, усаживая на перила.

— Лети, свинья! — сказал он и подтолкнул Джейка.

Тот сначала медленно опрокинулся назад, а потом полетел вниз головой в пропасть. Через несколько секунд где-то далеко внизу раздался глухой звук от удара о камни тяжелого тела.

— Знаете, мистер Хендерсон, мне кажется, свиньи все-таки не летают, — радостно возвестил Чак.

— Отведи моего старого приятеля в машину, — распорядился Хендерсон, — только смотри, чтобы он не запачкал своей кровью обивку.

— Будет сделано, мистер Хендерсон.

Чак подошел к Блэру и со знанием дела обыскал его, одновременно вынимая пистолет из наплечной кобуры. Затем его огромная ручища легла Блэру на плечо, и тот вскрикнул от боли, в то время как сильные пальцы впились в его плоть.

— А знаете что, мистер Блэр, — все так же весело сказал Чак, волоча свою добычу к балконной двери. — По сравнению с вами, я думаю, вашему другу, борову, еще повезло, что он так легко отделался!

После их ухода на балконе воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим поскрипыванием кресла-качалки.

— Полагаю, осталось разобраться лишь со старым пердуном, — как бы между прочим заметил Хендерсон.

— Они все тут наврали! — захныкал Сэнфорд. — Это неправда! Он просто ненормальный, этот Блэр! Псих! Спросите у Холмана, он подтвердит!

— Ладно, — терпеливо согласился Хендерсон и взглянул на меня. — Спросим у Холмана.

— Вы правы, — подтвердил я. — Он действительно старый пердун и извращенец.

Сэнфорд тихонько заскулил, но поймал на себе взгляд Хендерсона и тут же замолк.

— Ты действуешь мне на нервы! — брезгливо проговорил Хендерсон. — И знаешь почему? А потому что меня тошнит при мысли о том, что порядочным людям, таким, как мистер Холман и я, приходится иметь дело с такой мразью, как ты!

Сэнфорд испуганно вскрикнул, с ужасом глядя на Хендерсона, неторопливо направившегося к нему. Подойдя вплотную к креслу-качалке, Хендерсон остановился и наклонился к Сэнфорду, совершенно заслоняя его своей широкой спиной. На этот раз Сэнфорд испустил еще один, душераздирающий крик и затих. Минуло еще несколько долгих мгновений, прежде чем Хендерсон отступил от него, держа в руке окровавленный нож. Сэнфорд сидел в кресле, согнувшись в три погибели, и на его страдальчески искаженном лице застыло выражение безграничного ужаса. Хендерсон старательно вытер нож о лацканы пиджака Сэнфорда и лишь после этого убрал его.

— Это единственный способ избавить старого извращенца от порочной привычки, — сказал он. — Больше ему уже никогда ничего не захочется.

— Сделайте милость, окажите мне две небольшие услуги, — попросил я у него.

— Для вас, Холман, все, что угодно, — великодушно ответил он. — Я вам очень обязан.

— У меня в бумажнике лежит чек от Блэра на пятнадцать тысяч долларов, — сказал я. — Мне бы хотелось получить по нему деньги завтра утром.

— Что ж, на мой взгляд, у вас не должно возникнуть с этим никаких проблем, — ответил он.

— И еще. Когда вы станете увозить Блэра, то, может быть, захватите заодно и его машину? — предложил я.

— А это важно?

— Чрезвычайно важно, — подтвердил я. — В его машине находится одна штучка, но сам Блэр об этом не знает.

— А что, неплохая идея, — согласился Хендерсон. — Пусть Блэр заливает кровью чехлы в своей собственной машине. — Он протянул мне руку. — Счастливо оставаться, мистер Холман. Будете в Сан-Диего, обязательно заходите, в любое время. Вы меня поняли?

— Конечно, — пообещал я.

— Может быть, после сегодняшнего Лотти хоть немножко образумится, — выразил он надежду. — Она у меня всегда была маленькой своенравной негодницей.

— Может быть, — согласился я.

— Что касается этого старого извращенца, — продолжал он, — то я слегка полоснул его ножичком именно в том месте, где это принесет ему больше всего пользы. Впрочем, сами понимаете, это не смертельно. Но все-таки, думаю, будет лучше, если после нашего ухода та, вторая, девчушка вызовет к нему доктора.

— Я ей передам, — пообещал я.

— Вряд ли он станет болтать о событиях и обстоятельствах сегодняшнего вечера, — сказал Хендерсон. — Но на всякий случай все же скажите ей, пусть передаст этой гниде, что если он только вздумает распустить язык, то я вернусь. — Он зловеще усмехнулся. — Ну вот и все как будто?

— Да, — согласился я.

— И все-таки вы меня заинтриговали, — признался он. — Скажите, что такое спрятано у Расса в машине, о чем он сам не знает?

— Двуствольный обрез в багажнике, — ответил я.

Он понимающе кивнул:

— Вы хотите, чтобы на нем появились отпечатки?

— Это было бы просто замечательно!

— Нет ничего проще. — Хендерсон перевел взгляд на другого парня, приехавшего с ними, все еще стоявшего рядом с пистолетом наготове. — Что ж, Эрл, думаю, нам пора. Ты вместе с моей девочкой сядешь в нашу машину, а мы с Чаком поедем в машине Блэра. Ясно?

Молодой человек молча кивнул и быстро ушел в дом. Хендерсон вздохнул, пожав плечами.

— Очень вам благодарен, Холман, — сказал он. — Я навел о вас справки у Карсона в Сан-Диего, и он заверил меня, что с вами можно иметь дело. И это действительно так. Так что не забудьте, теперь, как только окажетесь в Сан-Диего, обязательно загляните ко мне, не стесняйтесь. Договорились?

— Хорошо, — пообещал я.

Он дружески хлопнул меня по плечу, отчего я едва не сел на пол, а затем развернулся и тоже скрылся в доме. Я же подобрал с пола свой пистолет и сунул его обратно в кобуру, после чего дождался, когда с улицы донесутся звуки заведенных моторов. Паула сидела в гостиной, уронив руки на колени и уставившись куда-то в пустоту.

— Я знаю, что он сделал с Джерри, — проговорила она каким-то бесцветным голосом. — И тебе вовсе не обязательно рассказывать мне об этом.

— А тебе лучше вызвать доктора, — посоветовал я.

— Всему свое время, — вздохнула она. — Если бы кто-нибудь всадил ему нож в яйца лет двадцать назад, то теперь все было бы намного проще!

— Хочешь, я сам позвоню доктору? — осторожно спросил я.

— Нет! — Она решительно замотала головой. — Я позвоню сама. А ты уходи отсюда, Рик Холман, и больше никогда не возвращайся!

— Может быть, все-таки я могу для тебя что-нибудь сделать?

— О Боже! — Она подняла на меня глаза, и ее лицо исказила злобная гримаса. — Тебе не кажется, что ты и так уже достаточно сделал для меня?

Вечером следующего дня в выпуске новостей прошло интересующее меня сообщение. Труп Расса Блэра был найден в его собственной машине где-то за городом, среди холмов. Блэр застрелился, и экспертиза установила, что двуствольный обрез, обнаруженный в багажнике его автомобиля, и является тем оружием, из которого был застрелен недавно в Бель-Эйре частный детектив Майк Роулинс. И так далее. Я выключил радио и целиком сосредоточился на перемешивании зеленого салата. Утром того же дня, через пять минут после открытия банка, я обналичил чек Блэра и пребывал в до того умиротворенном настроении, что, пожалуй, даже не отказался бы послать цветы ему на похороны.

Примерно полчаса спустя зазвонил телефон, и в голове у меня промелькнула мысль, что если это звонит Салли Морган, чтобы отменить наше свидание, то я наложу на себя руки. Но, к счастью, это была не Салли Морган.

— В новостях говорили, что застрелился некий Блэр, — сказал доктор Слейтер. — Ты слышал об этом?

— Слышал, — признался я.

— У него в багажнике нашли обрез, — продолжал Слейтер. — Тот самый, из которого убили Роулинса в Бель-Эйре.

— Правда? — искренне удивился я.

— Непонятно только, как он попал туда, — задумчиво сказал доктор. — То бишь в машину к Блэру.

— Да, тут определенно есть над чем призадуматься, — согласился я.

— Ну, Холман, ты и хитрец! — Он усмехнулся. — И вообще, оставь в покое мой медперсонал!

— А ты почаще приглашай меня в гости, — посоветовал я. — И тогда я буду звать тебя к себе.

— Надеюсь, ты не веришь всему этому бреду, что болтают о якобы устраиваемых мною дурацких вечеринках, лишь потому, что это отдаленно похоже на правду, а? — поинтересовался он.

— Как дела у Линди? — задал я встречный вопрос.

— Просто замечательно, — ответил Слейтер. — Я пересказал ей содержание последнего выпуска новостей. И похоже, она осталась очень довольна. Вот я и подумал, что тебе, пожалуй, тоже будет небезынтересно узнать об этом.

— Что ж, док, спасибо за звонок, — сказал я. — А что, в телефоне у тебя тоже стоит «жучок»?

— Я поступил гораздо дальновидней, — радостно объявил он. — Я снабдил «жучками» и скрытыми телекамерами всех своих медсестер. И поэтому не сомневаюсь, что шоу, которое мне предстоит увидеть сегодня вечером, даст сто очков вперед любому телеканалу!

Когда я положил трубку, он все еще хихикал. Минут через десять в прихожей раздался звонок, и я так поспешно распахнул дверь, что она едва не сорвалась с петель.

— Добрый вечер, — объявила с порога пышногрудая златовласка. — Вы должны делать все, что прописал доктор. — Она лениво улыбнулась. — Или вы запамятовали, что он назначил вам именно меня?

Она прошла мимо в гостиную и бросила на пол объемистую сумку.

— Что ж, у вас очень мило! — сказала гостья.

— Кампари с содовой и со льдом сейчас прибудет, — пообещал я.

— Не нужно торопить события, Рик, — ответила она. — У нас впереди еще сегодняшний вечер, а также весь завтрашний день и еще ночь.

Мы поужинали вместе. Она воздала должное приготовленным мною отбивным с зеленым салатом. Я открыл бутылку хорошего вина и сам же ее и выпил, в то время как моя гостья отдавала предпочтение кампари с содовой, щедро бросая себе в бокал кубики льда. Затем мы снова вернулись в гостиную. Затянувшаяся беседа уже как будто подходила к своему логическому завершению, когда она вдруг бросила встревоженный взгляд на часы.

— С ума сойти, как быстро летит время, — воскликнула она. — Мне уже давно пора быть на работе.

— На работе? — переспросил я упавшим голосом, и внутри у меня все оборвалось.

— На работе, — подтвердила она. — Мне нужно пойти и срочно переодеться.

Схватив свою сумку, она устремилась в спальню. Мне показалось, что она либо сошла с ума — это плохо! — или же просто утратила способность ориентироваться — а это хорошо! Минут через пять она вернулась, одетая в свой симпатичный голубой халатик.

— У меня нет времени на пустую болтовню с пациентами, — строго объявила она. — Раздевайтесь.

— Раздеваться? — пробормотал я.

— Да, и побыстрее!

Я в точности выполнил ее приказание. А когда наконец снял и трусы, она одобрительно хмыкнула и схватила меня за член.

— Все очень запущено, — объявила она. — Скажите на милость, что можно делать с этой штуковиной, пока она в таком вот состоянии?

Голубой халатик спереди застегивался на пуговицы. Я начал расстегивать их одну за другой. Наполовину распахнув халат, я обнаружил, что на ней нет бюстгальтера. У нее была прекрасная, мягкая грудь с твердыми нежно-розовыми сосками. Еще три пуговицы — и халат соскользнул вниз, падая на пол, к ее ногам. Трусиков на ней тоже не было, а треугольник между бедер был покрыт мягкими ярко-рыжими волосиками. Я нежно погладил его, и ее хватка стала крепче.

— Медсестры не должны выставлять напоказ свои чувства, — сказала она, — но прошу тебя, не останавливайся!

Я подхватил ее на руки и понес в спальню, где бросил на кровать, лег рядом, взял в руку правую грудь и начал целовать упругий сосок. Она одобрительно застонала, протянула руку вниз и снова взяла мой напряженный член.

— Терпеть не могу заниматься этим второпях, — проговорила она, задыхаясь. — Но сейчас я очень спешу, Рик!

Я лег на нее, и она широко развела ноги, рукой направляя мой член в теплое, истомившееся ожиданием лоно. И тут я понял, что мне тоже некогда. Примерно через три минуты мы одновременно достигли бурного оргазма, и она вскрикнула от восторга.

Пять минут спустя мы уже лежали рядом, а я все еще никак не мог отдышаться.

— Он не хочет вставать, — сказала она, проводя указательным пальцем по моему поникшему члену. — Ты знаешь об этом, Рик?

— Ему нужно немного времени, чтобы снова дойти до нужной кондиции, — объяснил я.

— Что за глупости! — фыркнула она. — Я могу сделать это лучше и гораздо быстрее. — Ее голова скользнула вниз по моей груди и животу, оставляя после себя прочерченную кончиком языка дорожку приятного тепла. — В конце концов, — заметила она как бы между прочим, — ведь для этого и существуют на свете медсестры, верно?

А немного погодя, уже не помня себя от исступления, я все-таки понял, для чего именно нужны медсестры!