Весь Браун Картер в одном томе

Глава 1

Ночь была просто восхитительна. На бархатное небо выкатилась ослепительная луна, и ее отражение тихо закачалось рядом со мной в чистой воде. Я перевернулся на спину, неторопливо доплыл до конца бассейна, выбрался на бортик, накинул махровый халат и, удостоверившись, что луна и ее отражение по-прежнему великолепны, пошел в гостиную.

Джин «Том Коллинз» в моем полном распоряжении, спешить было некуда, неприятности остались в прошлом, и скоро я погрузился в то блаженное состояние, которое в последнее время не очень часто выпадало на мою долю. Все было просто прекрасно — ничего не надо делать, ни о чем не надо беспокоиться.

Резкий, нетерпеливый звонок безжалостно разрушил сладостное состояние нирваны. Пришлось подниматься и идти открывать входную дверь. На краю крыльца стояла девушка. Позади нее, на дороге, застыл черный силуэт автомобиля. Ее лицо скрывала тень, но все остальное было достаточно различимо — длинные черные волосы, плавные очертания элегантной фигуры, белый свитер и черные брюки в обтяжку.

— Прошу вас, помогите! — торопливо заговорила она низким взволнованным голосом. — Там моя мама. У нее, кажется, сердечный приступ! — Она показала в сторону машины. — Я везла ее домой, и вдруг ей стало плохо. Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать врача?

— Конечно, — ответил я.

— Не могли бы вы посмотреть за ней, пока я буду звонить? — Ее голос дрожал.

— Пожалуйста, — сказал я. — Телефон в гостиной.

Я прошел с ней к автомобилю и распахнул дверцу.

Свет внутри почему-то не зажегся, и в то же мгновение мне в лоб уткнулся холодный ствол пистолета.

— Только никаких глупостей, мистер Холман! — послышался позади меня голос девушки. — Когда палец на спусковом крючке, Чак становится очень нервным!

— Не волнуйтесь, — мрачно отозвался я. — Я сейчас нервничаю не меньше, чем он.

Кто-то — это, конечно, была все та же девушка — ловко завязал мне глаза черным шелковым шарфом, затянув на затылке тугой узел.

— Кажется, мне полагается попросить выкурить последнюю сигарету? — попытался пошутить я. — Не находите, что это очень смешно — расстрел на пороге моего собственного дома?! Репортеры будут в восторге!

— Заткни пасть и повернись! — оборвала меня девица.

Я подчинился, и тут же дуло пистолета твердо уперлось мне в затылок. Кто-то быстро и умело связал мне руки за спиной, затем схватил меня за локоть и потащил вперед. На ступеньках крыльца я споткнулся и чуть было не упал, но державший меня за локоть даже не остановился. Затем я услышал, как закрылась входная дверь, и мы наконец-то остановились посредине гостиной.

— Что теперь? — спросил я. — Будете казнить или миловать?

— У нашего друга большие неприятности, — послышался спокойный девичий голос. — Так уж сложились обстоятельства, да и характер у него… Кроме всего прочего, его неприятности очень деликатного свойства, он не хотел бы взывать к полиции. Мы почти уверены, что единственный человек, к кому он может обратиться, — это вы — гениальный консультант по самым щекотливым вопросам Рик Холман, которого в Голливуде многие называют мастером на все руки. Так вот, великий детектив-консультант, он, по нашим расчетам, свяжется с вами через пару дней. Выйдет на вас, очевидно, не напрямую, а через своего человека по фамилии Маннинг. Вам придется под любым предлогом отказаться от этой встречи и поручения нашего друга.

— Почему? — спросил я.

— Именно это мы и попытаемся сейчас объяснить.

Я почувствовал, как пальцы девушки развязали мой пояс и распахнули на мне халат. Послышался похотливый смешок.

— Не советую вам впредь плавать голым, мистер Холман. Даже в вашем собственном бассейне вам не избежать встречи с людьми, которые могут заявиться буквально в любую минуту. Вам следует встречать их в более приличном виде. Можешь приступать, Чак. Давай мне пистолет и постарайся, чтобы он хорошенько все понял.

— Мне кажется, вы уже убедили меня не принимать приглашение, — без всякой надежды на взаимное согласие пробормотал я.

— Поверим, когда вы повторите это минут через десять, — ответила она. — Наши аргументы должны быть достаточно весомыми, не правда ли, Чак?

Дуло пистолета перестало давить мне на затылок. Я догадался, что оружие теперь держала девушка, оставив Чаку свободными обе руки. С завязанными глазами, со связанными за спиной руками я чувствовал себя стопроцентно уязвимым. Услышав какое-то движение перед собой, я напряг мышцы живота. Но это не очень-то помогло — меня схватили за горло. Задыхаясь, я забыл, что надо по-прежнему держать мышцы живота в напряжении. Страшная боль от удара кулаком в солнечное сплетение объяснила мне мою ошибку. Я бы сказал, что в глазах у меня потемнело, если бы они у меня не были завязаны. Мне казалось, что это длится бесконечно — методичное битье, специально рассчитанное на то, чтобы причинить сильнейшую боль, но не изувечить до смерти. Через некоторое время я опустился на колени, затем упал на пол. Откуда-то сверху донесся голос девушки:

— Надеюсь, мы убедили вас, мистер Холман?

Я не стал утруждать себя ответом, но, когда в мою правую почку, как повторный вопрос, с глухим стуком ударил ботинок, я невольно вскрикнул. Может быть, они приняли это за ответ.

— Хорошо, Чак, — подытожил довольный женский голос. — Я думаю, на этом можно закончить. — И снова прозвучал все тот же непристойный смешок. — А не сделать ли ему еще кое-что? Тогда он станет совсем красавчиком!

С невероятной силой Чак долбанул меня ребром ладони по шее, и я вырубился окончательно.

Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии, но приходить в себя было очень больно. Я лежал на кровати, руки мои были свободны, повязки на глазах не было.

Через некоторое время мне удалось сесть и медленно свесить ноги. Я поднял глаза и увидел, что напротив, разглядывая меня, сидит Оно. В моем мозгу шевельнулась мысль, что я, должно быть, брежу: такое создание просто не может существовать в действительности. Это был какой-то чудовищный гермафродит с телом мужчины и длинными черными женскими волосами, падающими на плечи. Я сморщился от отвращения, и Оно в ответ тоже гадливо сморщилось. Только тогда ко мне вернулась способность здраво рассуждать, и то, что я понял, уничтожило последние остатки моего былого тщеславия. С пронзительным чувством ярости я вспомнил последние слова, которые сказала девушка, прежде чем Чак вырубил меня: «Тогда он станет совсем красавчиком!» Уставившись на свое собственное обезображенное отражение в зеркале на двери клозета, я запустил пальцы в шевелюру из грубых черных волос и снял ее с головы. В руках я держал дешевый парик. Мое тело превратилось в одну сплошную боль, и это абсолютно лишило меня всякого чувства юмора.

Заснуть я смог только с помощью снотворного и проснулся где-то после полудня с тяжелой, ничего не соображающей головой. Телефон зазвонил, когда я ковылял по направлению к ванной. Подумав, кто бы это мог быть, черт возьми, я не остановился. Долго стоял под горячим душем, долго чистил зубы, пока не удалось перебить противный вкус во рту, затем осторожно оделся. Когда я завтракал (впрочем, это вполне можно было посчитать и обедом), снова затрещал телефон, и я опять мысленно послал к черту звонившего. После третьей чашки кофе я решил, что у меня еще есть кое-какие шансы дожить до завтрашнего дня — пожалуй, пятьдесят на пятьдесят. По-прежнему все болело, тело онемело, я почти не мог двигаться. При всем желании мне никак не удавалось забыть садистские издевательства моих вчерашних посетителей.

Телефон между тем продолжал звонить с регулярными десятиминутными интервалами. Около четырех часов пополудни я не выдержал и снял трубку.

— Мистер Холман? — спросил раздраженный женский голос.

— Да.

— С вами очень трудно связаться. Я звоню вам весь день.

— Я слышал, как звонил телефон, — подтвердил я.

Наступило молчание — так, наверное, немеет студентка, только что узнавшая, что она беременна.

— Меня зовут Сара Маннинг, — наконец произнесла она. — У меня к вам срочный конфиденциальный разговор, мистер Холман.

— Понятно, — сказал я без всякого воодушевления.

— Что-то вы не очень приветливы! — В ее голосе снова зазвучало раздражение.

— Я всегда неприветлив по вторникам, — объяснил я. — Это у меня по гороскопу трудный день.

— Могли бы мы встретиться в вашем офисе?

— У меня нет офиса.

— Однако! — Было слышно, как она глубоко вздохнула. — Тогда подскажите, где я могу вас увидеть?

— У меня дома, — предложил я. — Часов в восемь?

— Хорошо.

— Только с одним условием, — попросил я, — не берите с собой маму.

— Маму? — удивилась она. — Зачем мне…

— Затем, что, если с ней, бедняжкой, случится сердечный приступ возле моего дома, я этому просто не поверю, — сказал я и повесил трубку.

Телефон снова зазвонил секунд через пять.

— Это номер мистера Рика Холмана? — сердито спросил тот же женский голос.

— Да, это я, и вы приходите сюда сегодня вечером, в восемь.

— Да? — Чувствовалось, что она слегка ошарашена. — Я вдруг подумала, что могла набрать не тот номер и говорила с каким-то психом! — И она повесила трубку.

Я неплохо провел следующие три часа. Полежал на кровати, потом пообедал бифштексом с кровью. Когда время стало приближаться к восьми, я достал из верхнего ящика письменного стола пистолет, проверил, заряжен ли он, и спрятал в карман. Теперь я готов был встретиться с кем угодно. Ровно в восемь раздался звонок, и я открыл дверь.

— Мистер Холман? — Плотно сжатые губы стоявшей на крыльце блондинки изобразили слабую безразличную улыбку. — Я Сара Маннинг.

Она была высокой, гибкой, длинноногой. Ее волосы, чуть темнее шотландского виски двенадцатилетней выдержки, были зачесаны назад. Серые глаза широко расставлены, нос строгий и прямой. Ее деловая улыбка, как мне показалось, легко могла превратиться в хищный оскал или насмешливую ухмылку опытной соблазнительницы. На ней был экстравагантный черный шелковый костюм. Низко сидящие на крутых бедрах брюки поддерживал пояс с деревянными шариками. Свободная блузка была совершенно прозрачна, и только нагрудник из ярких бус соблазнительно скрывал большую часть ее крупных грудей. С первого же взгляда я понял, что Сара Маннинг вполне могла бы стать тем средством, которое вылечило бы меня в два счета. Мы вошли в гостиную, она уселась в кресло, а я подошел к бару. Сделав ей и себе шотландское виски со льдом, я подал гостье напиток и сел в кресло напротив. Она глубоко вздохнула, и яркие бусы на груди замерцали отраженным светом.

— Мистер Холман, — начала она очень серьезно, — я представляю всемирно известную кинозвезду.

— Великолепно, — сказал я и сделал большой глоток.

— Прежде чем раскрыть имя, я хочу, чтобы вы дали слово, что примете наше предложение и будете держать это имя в тайне.

— Рассказывайте о предложении.

— Надо найти потерявшегося человека. — Она помолчала пару секунд и добавила: — В течение семидесяти двух часов.

— Это невозможно, — спокойно возразил я.

— Мы думаем, что вы единственный человек, который смог бы сделать это возможным, мистер Холман. — Ее серые глаза пристально изучали мое лицо. — Вы попробуете?

— Ладно, — пожал я плечами. — Надеюсь, вы понимаете, что нет никакой гарантии успеха.

Она кивнула и спросила:

— И вы будете держать в секрете имя вашего клиента?

— В разумных пределах.

— Что это значит?

— Буду держать в секрете до тех пор, пока это не станет бессмысленным.

— Упрямый сукин сын! — Она гневно сверкнула на меня глазами, но тут же успокоилась. — Думаю, нам придется положиться на вашу репутацию и принять это условие.

Открыв свою расшитую бисером черную сумочку, она вытащила свернутый клочок бумаги и подала его мне. Это оказался банковский чек на пять тысяч долларов. Я аккуратно расправил его и положил в бумажник.

— Клиент считает, что это вполне приличная плата за ваши специальные услуги в течение последующих трех дней, — обронила она. — Если вы все-таки найдете пропавшего человека за это время, он готов удвоить вознаграждение.

— Звучит неплохо, — признал я. — Может быть, пора теперь назвать имя моего клиента?

— Эрл Рэймонд, — заявила она не без торжественности.

Я тут же ясно представил себе грубое, помятое лицо, клочок черных волос, свисающих на один глаз, вечную ухмылочку, словно говорящую каждому: «Плевать я хотел на весь этот ваш проклятый мир». Фильмы с участием Рэймонда всегда имели бешеный кассовый успех, но еще больше он был известен как скандалист и бабник. Тем не менее он всегда возвращался к своей жене, которая терпела все это уже лет двадцать. Во всяком случае, это тянулось до тех пор, пока он не снялся в одном фильме с Клаудией Дин. Их пылкий роман вызвал скандал, о котором судачили во всем мире. Насколько мне помнилось, он закончился тем, что Рэймонд женился на Клаудии Дин примерно год назад.

— Неужели пропала Клаудиа Дин? — спросил я.

Она слегка улыбнулась и покачала головой:

— Пропала его дочь Чарити. Знаете историю с его разводом и женитьбой на Клаудии?

— Кто ее не знает?

— Его первая жена, когда он ее бросил, очень ожесточилась. Она отсудила себе огромную сумму денег и еще настояла на том, чтобы он мог видеть Чарити, пока ей не исполнится двадцать один, только раз в год и всего три недели. Сейчас уже кончается третья неделя ее ежегодного визита к отцу, и вдруг она исчезает. Специально для трехнедельного ежегодного свидания мы вернулись из Европы. Мы — это Эрл, Клаудиа и я — личный секретарь Клаудии. Мы встретили ее в доме Эрла в Бель-Эре, потому что по соглашению между бывшими супругами ежегодное свидание должно проходить только в пределах США. Вчера утром она не вышла к завтраку, мы подумали, что она еще спит. Когда же она не спустилась к обеду, Клаудиа поднялась в ее комнату и обнаружила, что Чарити исчезла. Постель была не разобрана, значит, она даже не ночевала дома.

— Что было дальше?

Она пожала плечами — гладкие плечи под прозрачным шелком…

— Мы предприняли, наверное, то же самое, что сделал бы каждый в таких обстоятельствах. Обзвонили ее друзей, проверили гараж — все ли машины на месте. Потом Эрл решил, что надо подождать, пока она не объявится сама. Когда она так и не вернулась к сегодняшнему утру, он пришел в отчаяние. Если Чарити хотя бы на один час опоздает к матери, будут очень большие неприятности. Она обвинит его в безответственной неосторожности или еще в чем-нибудь похуже!

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И никто из вас не имеет ни малейшего представления, куда она могла уйти?

— Смутные догадки. Я еще вернусь к ним.

— Может быть, она решила возвратиться к матери на несколько дней раньше?

— Ее мать вчера вечером звонила по междугородному, чтобы поговорить с дочерью. Мы извинились перед ней, сказали, что Чарити нет дома, что она ушла на вечеринку и придет очень поздно.

— Как выглядит Чарити?

Сара Маннинг снова открыла свою черную бисерную сумочку, достала фотографию и протянула ее мне. Я увидел молодую девушку с длинными черными волосами, мятежным взглядом и отцовской ухмылочкой.

— Чарити — бунтовщица, — вдруг сказала моя посетительница. — В отношениях с отцом у нее то любовь, то ненависть, а как с матерью — не знаю.

— Как она относится к Клаудии Дин?

— Ненавидит! Клаудиа хотела остаться в Европе, пока не закончится визит Чарити, но Эрл настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. — Ее губы искривила улыбка. — Он сказал, что нуждается в ее моральной поддержке. В более точном переводе это означало: если ее не будет рядом, он найдет с кем спать. Клаудиа это сразу поняла.

— Вы говорили о каких-то смутных догадках…

— В Биг-Суре есть один из тех знаменитых дурдомов, где занимаются групповой терапией. Сестра Клаудии недавно провела там неделю и рассказывала нам об этом за ужином позавчера вечером. Они забираются в горячий серный источник по шею, становятся в круг и берут друг друга за руки для общего физического контакта. Я видела, что Чарити всем этим очень заинтересовалась.

— Разве Рэймонд не проверил, там ли она?

— Видите ли, там гарантируют анонимность пациентов. Это одно из условий их терапии. По телефону они никогда не назовут ни одного имени. У вас есть ручка, мистер Холман?

— Конечно.

Я взял ручку и записную книжку.

— Это называется «Санктуари». — Она продиктовала номер телефона, который я старательно записал. — Занятия ведет психолог Даниэла.

— Даниэла… А фамилия?

— Не знаю. — В ее голосе чувствовалась усталость. — Чтобы попасть в «Санктуари», вам надо спросить Даниэлу, объяснить ей, что ваши комплексы совершенно разболтались, нервы ни к черту и что Мэри Рочестер порекомендовала вам обратиться к ней. Мэри — это сестра Клаудии.

— Если и другая ваша догадка из той же серии, я, пожалуй, откажусь от этого дела прямо сейчас!

Она, не скрывая презрения, глянула на меня, но, подумав, решила продолжать:

— Эрл обыскал ее комнату. В одном из ящиков стола нашел записку от какого-то Джонни. Цитирую по памяти (память у меня отличная!): «Встретимся в кабачке на Стрипе не позже одиннадцати. Я сейчас в таком напряге, детка, что, кажется, вот-вот расколюсь пополам». Думаю, вам ясно, что никто из нас никогда не слышал, чтобы Чарити когда-либо имела какое-то отношение к кому бы то ни было по имени Джонни?

— Дружок, наверное?

— Судя по этому вопросу, мистер Холман, кажется, Рэймонд сделал большую глупость, нанимая вас. Мне наверняка известно, что Чарити проводит сорок девять недель в году со своей матерью на севере штата Нью-Йорк. Заиметь за пару недель в Лос-Анджелесе дружка — не находите ли, что это было бы слишком?

— Мне кажется, мы с вами поладим, мисс Маннинг, — улыбнулся я. — Только оставьте при себе все ваши личные мнения, мне нужны только факты.

— Всего две наводки, о которых я вам сообщила, — это все, с чего мы можем начать, мистер Холман. Эрл надеется на чудо и на то, что вы как раз тот человек, который способен творить подобные чудеса.

— И у меня целых три дня, прежде чем я буду вынужден разочаровать его, — проворчал я.

— Похоже на то. — Даже не пригубив свою рюмку, она поставила ее на столик и встала. — Я желаю вам удачи, мистер Холман. Спокойной ночи.

— Только один маленький вопрос… — удержал я ее. — Что, если я захочу связаться с Эрлом Рэймондом? Мне что — щелкнуть пальцами три раза — и он материализуется прямо передо мной?

— Как же я забыла! — Она медленно, по одной цифре, назвала номер телефона. — Это закрытый номер. Не исключено, что где-нибудь на прогулке вы можете случайно наткнуться на Чарити.

Я проводил ее к выходу. У самой двери она повернулась ко мне. Ее серые глаза загадочно блестели. Медленно, осторожно она взяла меня за запястье, подняла мои руки и крепко прижала к своим грудям, теплым и податливым под тонким черным шелком.

— Я вам нравлюсь, мистер Холман? — тихо спросила она. — Я имею в виду — чисто физически, конечно.

— Да, мисс Маннинг, — согласился я, — чисто физически — несомненно.

— Спасибо. — Она оттолкнула мои руки от своих грудей. — Прожив три года в тени Клаудии Дин, девушка начинает комплексовать…

— В любое время, когда вы почувствуете, что вам надо избавиться от ваших комплексов, вы найдете мой телефон в справочнике, — вежливо сказал я.

Она повернулась ко мне спиной и терпеливо ждала, пока я открывал дверь, затем шагнула на крыльцо.

— Спокойной ночи, мистер Холман.

— Еще одна маленькая деталь… Я могу понять, что Эрл Рэймонд расстроен исчезновением своей дочери, — естественная реакция отца. Странно только, что он беспокоится, что газеты поднимут шум, когда узнают о случившемся. Мне кажется, ему не привыкать к большим черным заголовкам.

Она пожала плечами:

— Наверное, он стал чересчур чувствительным. Только не просите меня объяснить его характер. Клаудиа упорно изучает его, но я думаю, она не намного продвинулась вперед в этой науке.

— Мне кажется, мисс Маннинг, — осторожно заметил я, — вы ревнуете Эрла Рэймонда к Клаудии. Во всяком случае, в вашем ответе прозвучало нечто похожее на это.

Она улыбнулась, но ее улыбка выглядела не очень естественно.

— Мысль о том, что Клаудиа тайная лесбиянка, весьма забавна, мистер Холман. Если бы вы ее знали так же, как я, вам бы это никогда не пришло в голову. В глубине души она скорее безрассудная нимфоманка!

— А кто вы в глубине души, мисс Маннинг?

— Глубоко просверленная дырка. — Ее серые глаза неторопливо оглядели меня сверху донизу, как будто раздевая. — Не ложитесь спать сегодня слишком рано, мистер Холман. Я могу попозже вернуться и изнасиловать вас.

Пока она шла к своей машине, я смотрел на ее свободно покачивающийся зад, очертания которого проглядывали через тонкий черный шелк, и думал, что женская агрессивность растет не по дням, а по часам: вчера ночью на меня напала предводительница шайки налетчиков, а сегодня мне угрожает женщина-насильница. Если так будет продолжаться дальше, скоро мужики не будут чувствовать себя в безопасности даже в своей собственной постели!

Вернувшись в гостиную, я допил свой напиток, сделал еще один и только принялся за него, как зазвонил телефон. Я снял трубку, назвал свое имя, мне ответил грубый мужской голос:

— Это Эрл Рэймонд. Сара Маннинг у вас?

— Ушла пять минут назад.

— Вы приняли предложение?

— Без всякого энтузиазма.

— Тогда вам лучше прямо сейчас приехать ко мне, Холман.

Он тщательно, как будто маленькому ребенку, продиктовал адрес.

— Понял, — сказал я. — Почему так срочно?

— Потому что подо мной ад разверзся, — свирепо прорычал он и повесил трубку.

Поняв, что мне перестало грозить на сегодня изнасилование в собственной постели, я почувствовал глубокое разочарование. Но может быть, предводительница шайки налетчиков шляется где-нибудь неподалеку и ждет, когда я выйду? Я почувствовал себя намного лучше, когда пистолет 38-го калибра оказался в кобуре, висящей у меня на поясе. Только после этого я вышел из дому.

Глава 2

Я припарковал свой автомобиль на дорожке, ведущей к дому Рэймонда, поднялся на парадное крыльцо и увидел, что входная дверь широко распахнута, Сара Маннинг ждала меня в холле.

— Если бы Рэймонд позвонил всего на пять минут раньше, мы бы поехали вместе, — сказал я. — И если бы вы вели машину, я бы чувствовал себя в безопасности. Я имею в виду — вы держали бы в руках руль, и я бы не боялся, что вы меня изнасилуете.

Она не улыбнулась.

— Они ждут вас в гостиной, — сообщила она. — Эрл уже наполовину сошел с ума.

Она проводила меня в гостиную, которая имела поразительно нежилой вид. Мгновенно узнаваемый Эрл Рэймонд прислонился к дальней стене с рюмкой в руке.

Мгновенно узнаваемая Клаудиа Дин сидела на кушетке, тоже с рюмкой в руке. Брюнетка, которую я совсем не узнал, сидела на другом конце кушетки без рюмки. Все трое так пристально уставились на меня, словно я только что не выдержал проверки на умственную полноценность.

— Это Рик Холман, — представила меня Сара Маннинг. — Мистер Холман, это Эрл Рэймонд, Клаудиа Дин и Мэри Рочестер.

Клаудиа Дин вяло улыбнулась мне, а ее сестра от меня отвернулась. Дружелюбный прием, нечего сказать.

— Дайте ему выпить, Сара, — сказал Рэймонд. — Садитесь, Холман.

Я сел в ближайшее кресло, а он убрал прядь волос с глаза и уставился на меня.

— Сразу после того, как это случилось, — произнесла Клаудиа Дин своим глубоким, гортанным голосом, — ты сказал, дорогой, что мистер Холман — единственная возможность. Так?

— Так! — проскрипел Рэймонд. — Никак не могу свыкнуться с тем, что случилось. Когда-то Беверли-Хиллз и Бель-Эр были тихими, уютными уголками, и, если ты мог позволить себе жить в этих районах, тебе уже ни о чем не надо было беспокоиться. Все это кончилось, когда была убита Шарон Тэйт!

— Думаю, ты прав, — согласилась она. — Но может быть, мистер Холман все-таки поможет нам вернуть Чарити? Одно я знаю точно — философствовать здесь бесполезно!

Сара Маннинг задержалась на мгновение у моего кресла, подала мне рюмку, отошла и встала позади кушетки, где сидели женщины.

— Перед тем как я позвал вас, мне звонила Чарити, — сказал Рэймонд. — По тому, как она говорила со мной, мне стало ясно, что она испытывает сильнейший стресс. Пару раз у нее срывался голос, она не могла говорить. Из того, что она сказала, я понял, что у нее пока все в порядке, но кто-то ее похитил и держит в плену. Они созвонятся со мной позднее, сообщат, сколько денег они хотят за ее освобождение. Приказали не предпринимать никаких мер. Если я свяжусь с полицией, то никогда больше ее не увижу. Потом она заплакала, и они отключили телефон!

— У вас только один выход, как мне кажется. Обратитесь в местное отделение ФБР. У них есть специалисты по похищениям; они пойдут на все, чтобы жизни девушки не угрожала опасность. Даже на то, чтобы позволить вам заплатить выкуп.

— Знаю! — проворчал он. — Я даже снялся несколько лет назад в одном паршивом фильме точно с таким сюжетом. Но я не собираюсь вызывать ФБР или полицию. Они раздуют это дело! Если вся эта история связана с моим именем, то об этом трудно будет умолчать. Кто-нибудь где-нибудь разболтает все репортерам.

— Тогда делайте все так, как вам велят похитители, — сказал я. — Платите, сколько бы они ни запросили, когда они захотят и где они захотят. И все же у вас не будет никакой гарантии, что вы получите назад свою дочь.

Он неприязненно посмотрел на меня:

— Я все это знаю! Единственный маленький шанс, на который я надеюсь, — это вы, Холман. В том случае, если я сделаю вас посредником между мной и похитителями.

— Что вы конкретно от меня хотите?

— Дайте им их проклятые деньги, как и когда они скажут. Но непременно заполучите взамен мою дочь. А если будет уже слишком поздно, непременно заполучите их самих!

Все это выглядело так, словно мы были на съемках того самого паршивого фильма, в котором Рэймонд снимался несколько лет назад. Мы даже говорили теми же пошлыми фразами. Я уже готов был в любой момент услышать команду режиссера: «Снято!»

— Ну? — В голосе Рэймонда звучало явное нетерпение. — Вы сделаете это, Холман?

— Нет, — сказал я.

— Нет?! — Выражение его лица говорило, что он этому не верит. — Но… но вы не можете отказаться при таких обстоятельствах! Поставлена на карту жизнь невинной девятнадцатилетней девушки. — Его лицо перекосила свирепая гримаса. — Если речь о деньгах, Холман, можете сами, черт побери, назвать свою цену!

— Дело не в деньгах, — мягко заметил я.

— Тогда в чем?

— Вы можете обратиться к кому-нибудь другому, — осторожно сказал я. — Например, в агентство Трушмана. Они занимаются этим, пожалуй, лучше всех. Вы можете на них положиться.

— К черту агентство Трушмана, — проворчал он. — Мне нужны вы, Холман, и, если вы не беретесь за это дело, я хочу знать, почему?! — Он вдруг развернулся и бросил через всю комнату свою пустую рюмку. Ударившись о камин, она вдребезги разбилась. — Если вы, Холман, не скажете сами, я из вас выбью ответ!

— Я бы не стала угрожать мистеру Холману, дорогой, — мягко сказала Клаудиа. — Здесь нет режиссера для постановки драки, и поэтому нет никакой гарантии, что он будет махать кулаками вполсилы.

— Считаешь, что это чертовски смешно? — огрызнулся Рэймонд.

Она пожала плечами:

— Не смешно, просто практично. Ты забыл, что сейчас ты не на съемках в своем очередном фильме. Почему бы тебе не попытаться по-хорошему попросить мистера Холмана объяснить причину его отказа.

— Пошел он! — снова разозлился Рэймонд. — Я сам с ним справлюсь, если захочу! Кишка тонка у этого козла против меня!

— Не лучше ли тебе, дорогой, заткнуться! — В ее голосе зазвучали стальные нотки. Она слегка повернула голову и посмотрела на меня с неожиданной нежностью в темно-фиолетовых глазах. — Пожалуйста, забудьте, если можете, о глупости и плохих манерах Эрла, мистер Холман. Мы все были бы вам глубоко признательны, если бы узнали, по каким причинам вы отказываетесь нам помочь.

— Я думаю, это своего рода предчувствие, — сказал я ей, — основанное на нескольких пустяковых фактах, которые не складываются вместе.

В ее глазах промелькнул неподдельный интерес.

— Например?

— Как рассказала мне мисс Маннинг, вы обнаружили, что Чарити потерялась вчера, примерно в обед, и, судя по всему, она ночью не спала в своей кровати?

— Все правильно, — кивнула она.

— По-видимому, ее похитили во вторник вечером, если не днем. Похитители ждали до сегодняшнего вечера, прежде чем связаться с вами, — прошло сорок восемь часов. За это время вы уже должны были обратиться в полицию и заявить, что Чарити потерялась. Они или очень неразворотливы, или просто дилетанты. — Я повернулся к Рэймонду: — Мисс Маннинг сказала, что вы решили пригласить меня только сегодня утром?

— Да, — подтвердил он.

— А прошлой ночью со мной произошел довольно забавный случай — у меня до сих пор не прошли синяки.

И я рассказал им историю о девушке и ее несуществующей матери, с которой случился сердечный приступ в машине у моего дома. Они внимательно выслушали мой рассказ и, когда я кончил, довольно долго молчали.

— Ничего не понимаю, — сказал наконец Рэймонд.

— Я тоже, — согласился я. — Но получается так, что мои ночные посетители наверняка знали еще до того, как вы это решили, что вы пригласите меня. Знали и то, что вы пошлете мисс Маннинг сказать мне об этом.

— Как они выглядели? — спросила Клаудиа Дин.

— Было темно… На девушке был парик, а мужчину мне так и не удалось разглядеть. — Я вспомнил про рюмку у меня в руке, отпил глоток. — И вот еще что… Мисс Маннинг смогла предложить мне только две улики, которые могут иметь некоторое отношение к исчезновению Чарити: написанная каким-то Джонни непонятная записка и еще тот факт, что она была восхищена описанием сеансов групповой терапии, которые посещала Мэри Рочестер в психушке в Биг-Суре.

Рэймонд снова убрал с лица прядь волос.

— Итак?..

— Итак, за какую ниточку вы бы сначала потянули на моем месте?

— Я бы начал с Биг-Сура.

— Вы совершенно правы, — холодно сказал я. — Потому что тянуть за другую ниточку не имеет никакого смысла — слишком уж она тоненькая. Просто чертовски тоненькая!

— К чему вы ведете, мистер Холман? — тихо спросила Клаудиа Дин.

— Не люблю, когда меня держат за сосунка, — сказал я. — Не люблю, когда меня используют.

— Вы думаете, мы пытаемся использовать вас? — зарычал Рэймонд.

— По-моему, я совершенно ясно дал вам это понять, — резко ответил я.

— Видишь, дорогой, он дал нам понять, — пробормотала Клаудиа. — Совершенно ясно дал понять!

Помятое лицо Рэймонда сморщилось. Он посмотрел на жену, потом на меня, потом снова на жену. Мне показалось, что сейчас у него над головой, как в комиксе, появится надпись: «Думает!»

— Не пойму, что происходит? — устало спросил он.

— Почему бы мне не увезти мистера Холмана в какое-нибудь тихое местечко, где бы мы остались одни и где я бы ему объяснила, что все это для него значит? — спросила Клаудиа.

Рэймонд обмяк.

— Ты считаешь, так будет лучше? — промямлил он.

— Конечно, иначе зачем бы я это предлагала? — Она была сама невинность с широко раскрытыми фиолетовыми глазами. — Как ты думаешь, Сара?

— Кто-то ведь должен все объяснить, — сухо сказала Сара Маннинг. — Я думаю, вы сможете это сделать лучше нас всех.

— Мэри, — Клаудиа Дин сладко улыбнулась своей сестре, сидящей рядом с застывшим выражением лица, — а ты как думаешь?

— Групповая терапия тут ни при чем! — жестко сказала побледневшая сестра. — Это оскорбительно для Даниэлы. В конце концов, она квалифицированный…

— Я знаю, дорогая, — сладким голосом пропела Клаудиа. — Я не это хочу разъяснить мистеру Холману.

Она встала и пошла к двери, а дойдя до нее, грациозно оглянулась:

— Идете, мистер Холман?

— Конечно, — с готовностью сказал я и встал с кресла.

— А вы все попытайтесь расслабиться, — пропела она успокаивающим голоском. — Сара, налей Эрлу еще рюмку и постарайся сделать так, чтобы он меньше волновался.

Я вышел вслед за ней на крыльцо и подождал, пока она не закроет входную дверь.

— Я думаю, мы поедем в вашей машине, мистер Холман, — промурлыкала она. — Домой я всегда смогу добраться на такси.

— Куда же мы едем? — удивленно спросил я.

— К вам, куда же еще!

Мы ехали, может быть, минут десять. Клаудиа си-, дела возле меня и заговорщически молчала. Я сосредоточил все внимание на дороге, потому что думать о чем бы то ни было стало вдруг чертовски трудно. Когда мы вошли в дом, она остановилась в центре гостиной и стала осматриваться.

Я прошел к бару.

— Что бы вы хотели выпить?

— Чего-нибудь меланхоличного, — ответила она и тихонько вздохнула. — Водки со льдом и с долькой лимона. — И снова вздохнула. — Я всегда хотела жить одна, но мне это никогда не удавалось. Я имею в виду — по-настоящему одна. Без личного секретаря, без прислуги, без мужа и даже любовника, который прячется на чердаке.

Я приготовил напитки и поставил их на откинутую крышку бара.

— Знаете что? В жизни вы даже лучше, чем в кино.

— Спасибо. — Она быстро провела руками по изгибу своих бедер.

— Эти прекрасные черные волосы, ловко собранные в простенькую прическу, как у маленькой девочки, — продолжал я. — Эти великолепные фиолетовые глаза, которые всегда смотрят так невинно, этот рот, как будто созданный для нежных поцелуев… А ваше решение — надеть на это великолепное тело закрытое шелковое платье с длинными рукавами — просто гениально. По сравнению с вами Сара Маннинг выглядит совершенно вульгарно!

Она потрясающе улыбнулась мне:

— С каждой минутой вы начинаете нравиться мне все больше и больше, Рик Холман!

— Все дело в стиле, — согласился я. — Это удается немногим. Сколько вам лет, Клаудиа?

Она бросила на меня быстрый взгляд, и уголки ее губ слегка дрогнули.

— Тридцать четыре. Вы почти испортили начало прекрасной дружбы.

— Вы не выглядите ни на день старше тридцати трех, — сказал я. — Волшебные тридцать три года: полная зрелость и красота женственности, которая появляется от совершенствования природных качеств благодаря долгому ученичеству у настоящих мужчин.

— Я надеюсь, вы не пользуетесь этим методом с каждой девушкой? — спросила она, медленно двинувшись к бару. — Страшно подумать, что весь этот поток слов может излиться на какую-нибудь идиотку, которая с утра до вечера продает лифчики старым разжиревшим бабам!

— Вы единственная и неповторимая Клаудиа Дин, — продолжал я в том же тоне. — Я смотрел все ваши фильмы, но не помню ни одного сюжета. Помню только, как вы выглядели — одетая и раздетая, всю вашу фигуру во весь рост, анфас и в профиль.

Она уселась по другую сторону стойки бара, внимательно посмотрела на меня и медленно улыбнулась:

— Никогда еще не встречала поклонника, который бы так точно выражал свои мысли. Мне это нравится, Рик!

— Можно выразиться и по-другому, — сказал я. — Я уже давным-давно покорен вашей красотой — с тех пор как увидел первый фильм, в котором вы появились. Так что понравиться мне больше, чем вы мне нравились всегда, вам вряд ли удастся. Лучше расслабьтесь и, если хотите, снимите свой поясок.

Она медленно подняла бровь, что уже само по себе было достаточно красноречиво, укоризненно посмотрела на меня своими широко раскрытыми фиолетовыми глазами, и ее нижняя губа слегка дрогнула.

— Ну-у, Рик, — произнесла она низким голосом, — что за ужасные вещи вы говорите!

— Вы могли бы сыграть и получше, — уважительно отозвался я. — Однажды я видел — и даже крупным планом! — как у вас из уголка глаза выкатилась слезинка…

— Вы ублюдок! — хихикнула она. — Я рассчитывала на то, что повалю вас на ближайшую кушетку, и все бы уладилось за тридцать страстных минут!

— Уверен — Эрл думает, что как раз это тут сейчас и происходит, — сказал я. — Как вы считаете, это будет его волновать?

— С его точки зрения, это меньшее из двух зол. — Она подняла рюмку. — Кроме того, ему тоже стоит преподать урок в искусстве беспрестанных супружеских измен.

— К сожалению, у меня буквально все болит, — признался я. — Но прошлой ночью было избито не только мое тело. Гораздо серьезнее было уязвлено мое самолюбие, да еще таким странным способом. Больше всего на свете, черт побери, мне хотелось бы разобраться, в чем тут дело.

— Это единственное, чего я никак не могу понять, — серьезно сказала она. — И никто не смог бы: вы видели, как ваш рассказ поверг бедного Эрла в полную прострацию? Но все остальное я, наверное, смогу объяснить. — Она пожала плечами. — Что поделаешь, приходится объяснять, я ведь замужем за этим уродом уже больше года!

— Я, как всегда, надеюсь и терпеливо жду, — скромно заметил я. — Вы помните ту костюмированную киношку «Рабыня султана», в которой снимались в молодые годы? Вы там сбрасывали с себя всю одежду. К сожалению, спиной к камере! Я видел ее три раза в трех разных кинотеатрах, надеясь увидеть вариант, где вы поворачиваетесь к камере лицом.

Она чуть не поперхнулась водкой.

— Никогда не забуду этой сцены! Как только это было снято, откуда-то вылетела проклятая пчела и ужалила меня в правую… щечку. Я потом неделю сидеть не могла!

— Так какую же, черт возьми, выгоду кто-то — и я предполагаю, что это Эрл Рэймонд, — пытается извлечь из похищения дочери? — резко спросил я.

— Вы, должно быть, читали о нас с Эрлом? Он был женат на одной женщине двадцать лет, и все эти годы пресса трубила об их безмятежном счастье. Потом он встретился со мной, роковой женщиной, которая совратила его и увела от верной супруги. Никто не удосужился упомянуть, что его первая жена была сукой и он стал жить отдельно от нее еще за три года до того, как встретил меня.

— Итак?

— Итак, из-за этой вонючей кампании, раздутой газетчиками, все козыри остались у нее на руках. За развод она запросила чуть ли не полцарства в придачу! Эрл был вовсе не расположен к торгу, поэтому он дал ей все, что она пожелала.

— Включая соглашение — видеть свою дочь только три недели в году до достижения ею двадцати одного года?

— Это ему кишки узлом завязало с того дня, как мы поженились, — сказала она. — Попытаться объяснить эту дурацкую ситуацию, Рик, не так-то легко. Давайте я вам сначала расскажу кое-что о его дочери.

— Можно, — согласился я. — Я никуда не тороплюсь.

— Чарити была испорчена ими обоими, начиная с того дня, как она родилась. Когда брак распался, она посчитала, что Эрл бросил ее, а не ее мать. Поэтому через три месяца она ушла из дома. Ее мать была слишком напугана, чтобы рассказать Эрлу, что случилось. Можете себе представить, как он был шокирован, когда она заявилась на свой ежегодный трехнедельный визит — в таком виде!..

— Ну, как же она выглядела? — терпеливо спросил я.

— Он открыл входную дверь и увидел на крыльце двух хиппи. Они были замызганы донельзя: на ней было рваное ситцевое платье и нитка буе, на парне — то же самое. Правда, у него имелась еще длинная спутанная борода. Я думаю, для того, чтобы можно было определить его пол. Чарити сказала отцу, что его зовут Джонни и что она притащила его с собой на свое ежегодное посещение, так как им захотелось попробовать, хорошо ли спится в кровати. Думаю, до этого они прекрасно обходились без нее. Эрла чуть удар не хватил, но, когда она рассказала, как провела последние несколько месяцев после того, как убежала из дома, ему стало еще хуже. Он понял, что у него нет другого выхода, кроме как впустить их обоих — Чарити отказывалась остаться без своего дружка.

— Где теперь Джонни?

— Смылся неделю назад. Заявил Чарити, что она стала мещанкой, и они поссорились. Примерно в это время Мэри вернулась из Биг-Сура и прожужжала нам о нем все уши, каждый вечер добавляя в свое описание все новые и новые подробности. Ее рассказы так заинтересовали Чарити, что однажды вечером она заявила, что это все очень здорово и что, наверное, подобная терапия могла бы помочь и ей. Тогда Эрлу и пришла в голову блестящая идея.

— Мне надо налить еще, — сказал я. — Меня нервирует даже сама мысль о том, что Эрлу пришла в голову блестящая идея.

— Я отреагировала точно так же, — мрачно сказала она. — И оказалась права! Эрл с помощью Мэри устроил ее в Биг-Сур на двухнедельную интенсивную терапию, а потом связался со своим менеджером Дэнни Малоуном и попросил его организовать все остальное. — Она медленно покачала головой. — С самого начала я говорила ему, что это безумная затея и что он сошел с ума, если думает, будто это ему поможет. Но он ничего и слушать не хотел.

— Действительно, это была безумная затея! — согласился я.

Ее глаза широко раскрылись.

— А вы откуда знаете? Я ведь вам еще ничего не сообщила.

— Рад, что наконец-то вы об этом вспомнили, — раздраженно сказал я. — Может, расскажете, наконец?

— В Биг-Суре сейчас живут всякие разные хиппи и психи, — продолжила она. — Эрл считал, что это просто идеальное место для организации постановки, которая была ему нужна. В этой постановке он собирался предстать перед общественностью в самой выгодной роли — благородного страдающего отца. Дэнни должен был затесаться в компанию хиппи в Биг-Суре, потом похитить Чарити и некоторое время подержать ее в укрытии. Конечно, Дэнни это не стал бы делать сам, а нанял бы парочку парней, которым он мог бы доверять, и проследил бы, чтобы все сработало. Затем, по плану Эрла, для большей убедительности он нанял бы вас для поиска своей потерявшейся дочери и подбросил бы вам хорошую улику насчет групповой терапии в Биг-Суре. Вы бросаетесь в Биг-Сур, а Дэнни уже тут как тут и подкидывает вам кое-какие сведения насчет местных хиппи и насчет того, что пару дней назад видел тут Джонни. В конце концов они вывели бы вас туда, где они прятали Чарити, а те два парня исчезли бы перед вашим приездом. Вы в очередной раз предстали бы перед публикой героем, и благодаря вашей репутации ни один репортер, каким бы подозрительным он ни был, не стал бы сомневаться во всей этой истории. Эрл появился бы на первых полосах газет как заботливый отец, которому удалось спасти свою дочь от похищения или чего-нибудь похуже, а виноватой во всем оказалась бы мать. Он считал, что после этого ни один суд нашей страны не утвердил бы первоначальное решение, по которому он виделся с дочерью только три недели в году.

— Он псих! — убежденно сказал я.

Она энергично кивнула в знак согласия:

— Я говорила ему, что это не сработает. Вы, Рик, разгадали все еще сегодня вечером, до того, как все вышло наружу!

— А какова же тогда была цель визита моих ночных посетителей? — спросил я. — Выбить из меня мозги, чтобы я от злости непременно взялся за работу, которую мне предложит Сара Маннинг?

Она зажала зубами свою полную нижнюю губу и легонько покусывала ее пару секунд.

— Это было первое, от чего поехала крыша у Эрла. Он этого не организовывал. Он об этом от вас впервые услышал. Все мы впервые услышали!

Я мысленно выругался и вытер пот со лба.

— Счастлив признать тот факт, что Эрл Рэймонд, а может быть, и все вы вместе с ним сошли с ума. Только почему вы хотите, чтобы и я к вам присоединился?!

— Клянусь вам, Рик! — страстно воскликнула она. — Пусть лопнет мое сердце и треснет голова, если я говорю неправду! У Эрла этого и в мыслях не было! Никто из нас не имеет ни малейшего понятия, кто эти люди! — Она с беспокойством посмотрела на меня. — Вы бы присели на кушетку и отдохнули. Вы плохо выглядите.

Чувствовал я себя действительно не очень хорошо, поэтому без возражений поплелся к кушетке и плюхнулся на нее. Клаудиа встала позади меня и начала нежно массировать мне лоб своими прохладными пальцами.

— Теперь лучше? — спросила она через пару минут.

— Да, спасибо, — сказал я, с удивлением почувствовав, что мне действительно стало легче.

Она принесла обе наши рюмки и поставила их на маленький столик перед кушеткой.

— Подумайте о чем-нибудь приятном и расслабляющем, Рик, — сказала она успокаивающим голосом. — Например, о том, что вы не дали Эрлу сделать из себя идиота и что он не собирается просить вас вернуть его чек на пять тысяч долларов!

— Да, эта мысль успокаивает, — согласился я.

— По-моему, я тоже могу немного расслабиться, прежде чем вызвать такси, — сказала она. — Вы, кажется, сказали несколько минут назад, что мне можно снять поясок?

— Вы же моя гостья, — ответил я.

— Спасибо. — Ее голос был по-прежнему мягок, но внезапный блеск в глубине фиолетовых глаз насторожил меня.

Она завела руки за спину, и в следующее мгновение скромное шелковое платье аккуратно соскользнуло к ее ногам. Теперь она стояла передо мной в белом атласном лифчике и трусиках. Лифчик едва удерживал восхитительную волну ее полных грудей, а трусики крепко держались на изгибах ее бедер, плотно облегая все, что им положено было облегать.

— Я думаю, с вашей стороны нечестно было намекать на то, что я ношу поясок, — проговорила она беззаботно. — Попробуйте, Рик, сказать теперь — нуждаюсь ли я в нем…

Она медленно, как манекенщица на подиуме, повернулась и секунд на десять показала мне, как она выглядит сзади. Зад у нее нисколько не обвис, и самый придирчивый ценитель в худшем случае мог бы назвать его восхитительно пухлым. Затем она оборотилась ко мне, во взгляде ее мерцало ожидание.

— Признаюсь, с моей стороны это был дешевый, гадкий и совершенно не соответствующий действительности намек, — произнес я с раскаянием в голосе. — Простите меня, Клаудиа.

— Я знала, что вы замечательный! — радостно воскликнула она. — Вы совсем не пытались меня обольстить. Просто сказали правду о моих прекрасных черных волосах и обворожительных фиолетовых глазах!

В следующую секунду я был распростерт на спине по всей длине кушетки, а она распласталась на мне сверху. Ее губы крепко сомкнулись с моими, и тут же ее язык начал исследовать мой рот. Ее пальцы свирепо вцепились в мою грудь, а одна голая нога протиснулась между моими.

Я обычно умею держать себя в руках и прохладно реагировать на любое проявление страсти со стороны красивой женщины, но тут я пришел в неистовство! Мои пальцы уже наполовину стянули ее трусики, когда раздался звонок в дверь. Потом еще и еще раз — зло, нетерпеливо.

— О черт! — с яростью воскликнула Клаудиа. — Неужели этот ублюдок стал меня ревновать?

— Надо ли пойти посмотреть, кто там? — неуверенно спросил я.

Она вскочила на ноги и подтянула трусики на место.

— Сначала дай мне одеться, любимый. Пусть он не думает, что помешал нам, — я не хотела бы доставить ему такое удовольствие!

Я тоже поднялся.

— Возможно, это не Эрл. Может, это вернулись мои друзья, которые немножко поиграли со мной прошлой ночью. Подготовили какую-нибудь новую репризу.

Ее глаза широко раскрылись, когда она увидела, как я вытащил из-за пояса свой пистолет 38-го калибра.

— Ты что, все время носил эту штуку? — Ее всю передернуло. — Представь себе, если бы он выстрелил, когда мы… — Она побледнела. — Я могла бы получить пулю прямо в…

— Он стоял на предохранителе, — успокоил я ее.

— Все равно, — с женской логикой возразила она и попыталась через силу улыбнуться.

Глава 3

— Что вы, черт возьми, делали тут так долго, если не занимались любовью? — зарычал Рэймонд.

Позади него я увидел Сару Маннинг, губы которой искривила ироническая ухмылка. Рэймонд быстро шагнул вперед, но тут же остановился, увидев у меня в руке пистолет.

— С ума сошел?! — взревел он. — Убери эту проклятую штуку, пока она никого не убила!

— Во мне проснулся бойскаут, — сказал я ему и засунул пистолет на место. — В чем дело?

— Где Клаудиа?

Он направился мимо меня в гостиную, выкрикивая во весь голос ее имя.

Сара Маннинг аккуратно закрыла за собой дверь.

— Который час, мистер Холман?

Я посмотрел на часы:

— Четверть одиннадцатого.

— Прошло сорок пять минут с тех пор, как мы с вами расстались. Десять минут на дорогу, так? Догадываюсь, что мы прибыли или на пять минут раньше, или на пять минут позже, чем надо было. С точки зрения Эрла, конечно.

— Я рад, что вы решили вернуться и изнасиловать меня, — сказал я, — но зачем было тащить с собой Эрла? Если я что-то ненавижу в спальне, так это когда за мною подглядывают!

— А если я что-то ненавижу в спальне, так это быть второй по очереди. У Эрла есть новости, мистер Холман. Я думаю, вам стоит их выслушать.

К тому моменту, когда мы вошли в гостиную, Клаудиа уже сидела на кушетке, обхватив свой бокал обеими руками, — сама невинность с фиолетовыми глазами. Похоже было, что Рэймонд перестал быть разъяренным ревнивым мужем и начал входить в новую роль — алкоголика. Он стоял за стойкой бара, наливая себе доверху самый высокий бокал.

— Может, ты поможешь, Сара? — устало произнесла Клаудиа. — Я уже дважды объяснила ему, что рассказала про его сумасшедший план Рику и Рик уже забыл о нем. Но у него заело пластинку — продолжает орать, что Чарити потерялась.

— После того как вы уехали, Эрл позвонил Дэнни Малоуну, — ровным голосом заговорила Сара Маннинг, — чтобы сказать ему, что похищение отменяется. Дэнни не ответил, и Эрл решил, что он уже начал. Потом он позвонил Чарити, чтобы сообщить ей, что если кто-нибудь ее похитит, то это всего-навсего неудачная шутка, пусть похитители позвонят ему, и все будет улажено. Только вот Чарити в Биг-Суре уже не оказалось.

— Что? — Клаудиа сразу выпрямилась на кушетке.

— Я разговаривал с той сумасшедшей женщиной, которая руководила этим заведением, — сказал Эрл Рэймонд. — Ее, кажется, зовут Даниэла? Так вот, она сообщила, что Чарити исчезла пару дней назад. Это ее нисколько не обеспокоило, потому что некоторые пациенты внезапно решают бросить заниматься терапией, пройдя половину курса. Она посчитала, что Чарити сделала то же самое и вернулась домой.

— Когда Малоун собирался похитить ее? — спросил я.

— В любое время, когда ему будет удобно, — нехотя ответил Рэймонд. — Сегодня вечером был последний срок, поэтому я вызвал вас и рассказал о звонке от похитителей.

— Может быть, он ее уже похитил? — предположил я. — Поэтому не ответил на ваш звонок — его не было на месте…

— Кончай, Холман! — зашелся он в гневе. — Где же тогда была Чарити последние два дня, черт возьми?

Это был хороший вопрос, мне самому следовало сначала подумать об этом. Поэтому я на время заткнулся, делая вид, что зажигаю сигарету.

— Может быть, она пришла к выводу, что ей стоит жить только среди хиппи? — пробормотала Клаудиа. — Снова надела свое старое ситцевое платьишко, снова перестала мыться и…

— Ах ты, сука! — Рэймонд, казалось, готов был ее убить. — Тебе ведь этого только и хотелось бы, не так ли? Ты ненавидишь Чарити! Потому что она поняла, кто ты такая, поняла с первой же минуты, как только вы встретились!

— Нравится вам это или нет, — спокойно сказал я, — не исключено, что Клаудиа права, Рэймонд. И если она права, то вам уже ничего с этим не поделать.

Одним конвульсивным глотком он отпил из своего бокала примерно на дюйм и со злостью поставил его на место, так что хороший ликер расплескался по стойке бара.

— Тут-то вы и не правы, Холман. Я могу с этим кое-что сделать.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и выдал мне ту самую фирменную улыбочку Эрла Рэймонда со сжатыми губами — «плевать я хотел на весь мир, и в особенности на тебя».

— Я нанял вас, чтобы найти свою дочь, которая внезапно исчезла, помните? Вы приняли предложение и взяли чек на пять тысяч. Так идите и найдите ее!

— Но Рик знает, — начала Клаудиа, — что все это входило в твой сумасшедший план…

— Закрой свой поганый рот! — огрызнулся он. — Это между мной и Холманом. Кто бы ему поверил, если бы он сказал, что я нанял его ради какого-то заранее задуманного сумасбродного плана? Так или иначе, но теперь она на самом деле пропала, и его профессиональная репутация под угрозой. — Он взглянул на меня, ухмылочка еще шире расползлась по его пьяной физиономии. — Я могу замолвить словечко, где надо, Холман, и вы это знаете! И если я это сделаю, то ваша профессиональная репутация через неделю не будет стоит ломаного гроша.

— О’кей, — сказал я. — Только вот еще что. Вы наняли меня на семьдесят два часа, и за это вы мне заплатили деньги независимо от результата. Так?

Какое-то мгновение он колебался, ухмылочка стала тускнеть.

— Так.

— Место, с которого надо вести поиск, — Биг-Сур, а человек, с которого надо начать, — Дэнни Малоун. Я с ним никогда не встречался, не знаю, где его найти, к тому же понятия не имею даже, как он выглядит.

— Все ясно, Холман! — Он отхлебнул из бокала еще на дюйм. — Сейчас вы захотите, чтобы Клаудиа поехала с вами, так? Вам обоим этого очень хочется! Не думайте, что я не видел, как засветились ее глаза, когда вы вошли в комнату. Словно пара ламп в борделе!

— Пожалуйста, перестаньте, — как можно убедительнее попросил я. — У вас сегодня уже достаточно неприятностей и без разбитой челюсти.

— А у вас есть какие-то другие идеи?

— Конечно, — сказал я. — Со мной поедете вы.

Он подумал над этим пару секунд, потом медленно покачал головой:

— Все же еще есть шанс, что она придет домой, и я хочу быть там, чтобы ее встретить.

— Значит, придется ехать мне? — кротким голосом спросила Сара Маннинг.

— Правильно! — воскликнул Рэймонд с внезапным энтузиазмом. — Возьмите с собой Сару. Она прекрасно знает Дэнни и может вам здорово помочь. У Сары есть голова на плечах!

— Да, особенно если ее загнать в угол, — пробормотала Клаудиа.

Рэймонд хотел было снова окрыситься на нее, но посмотрел на меня и сдержался.

— Решено — Сара едет с вами, и непременно сегодня же ночью!

— Но не в такой одежде, — твердо сказала она. — Мне надо переодеться и собрать сумку.

— Договорились, — кивнул Рэймонд. — Дадим ей тридцать минут, а потом вы, Холман, подъедете за ней к моему дому.

— Хорошо, — согласился я.

Он взглянул на Клаудию:

— Пошли. Только пешком, Клеопатра. Баржа с Нила только что уплыла.

— Тогда забирай домой эту маленькую змею и помоги ей уложить вещи, — холодно произнесла Клаудиа. — Рик подвезет меня до дому, когда поедет за ней.

— Ах ты… — Он быстро скользнул взглядом по моему лицу и снова переменил свое решение: — Ладно, делай что хочешь!

Я вышел проводить их на крыльцо, и напоследок Рэймонд сделал еще один выпад:

— Насколько я понимаю, Холман, в течение последующих семидесяти двух часов я вам плачу что-то около семидесяти центов в минуту. Поэтому, когда я говорю, что вы заедете за Сарой через тридцать минут, я считаю, что вы не опоздаете!

— Буду вовремя, — не очень охотно ответил я.

— Догадываюсь, что вы все равно управитесь быстро, — огрызнулся он. — С Клаудией-то!

Я вежливо закрыл дверь у него перед носом и вернулся в гостиную. Клаудиа была занята тем, что делала себе другой напиток, и я заметил, что она уже привела в порядок стойку бара после того, что оставил там Рэймонд.

— Это мой четвертый брак, — сказала она. — К сожалению, получается то же самое, что и с остальными тремя. Только в позапрошлом месяце, когда мы были в Риме, он переспал с графиней, со служанкой на нашей вилле и с англичанкой, студенткой университета, которая проводила каникулы в Европе, набираясь впечатлений о жизни.

— Пытаюсь вспомнить какую-нибудь оригинальную фразу, подходящую к твоему рассказу: «В чужом глазу соринку…» — что-то в этом роде.

Она повернулась ко мне:

— Не обращай внимания на то, что подумает Эрл! Я осталась здесь, не рассчитывая на то, что мы можем снова повалиться на кушетку и начать все сначала. Веришь мне, Рик?

— Конечно, — кивнул я.

— Меня очень беспокоит, что это может оказаться каким-то еще более сумасшедшим поворотом, который он придал своей первоначальной безумной схеме, поскольку она развалилась прямо у него на глазах.

— Догадываюсь, что скоро мы узнаем, так ли это, — сказал я. — Он был прав, когда говорил, что нанял меня для поиска своей дочери, и доказательство этого лежит у меня в бумажнике. Поэтому я должен ему следующие семьдесят два часа, независимо от результата. Во всяком случае, мне нечего терять.

— Я в этом не уверена, — обеспокоенно сказала она. — Дело в том, что он теперь убежден, что мы занимались любовью, когда он приехал. Я знаю, как он мыслит, Рик, и даже злая гремучая змея не идет с ним ни в какое сравнение. Дэнни Малоун — это его парень с большой дороги, за много лет он переделал немало грязной работы для Эрла. Они могут договориться между собой, и с тобой в Биг-Суре, возможно, случатся большие неприятности!

— Буду иметь это в виду, — сказал я ей, — и спасибо за предупреждение.

— Карелли хочет, чтобы я снялась еще в одном фильме в Испании, — сказала она, словно себе самой. — Я думаю, мне стоит принять его предложение и немножко отдохнуть от Эрла. — Ее фиолетовые глаза некоторое время изучали мое лицо. — Ты когда-нибудь бывал в Испании, Рик?

— Никогда.

— Тебе надо как-нибудь туда съездить, — промурлыкала она. — Ты ее полюбишь. Особенно осенью, когда опадают все листья и тебя ждет Клаудиа Дин.

— Это, должно быть, чудесная страна, — согласился я. — Можно я пойду соберу сумку?

— Было бы здорово, — сказала она с тоской в голосе, — если бы Эрл решил поехать с тобой в Биг-Сур. Ты бы его легонечко подтолкнул, когда, допустим, он бы стоял на краю высокого утеса, и мы могли бы поехать в Испанию вместе!

Когда мы добрались до дома в Бель-Эре, Клаудиа открыла входную дверь своим ключом и прошла в зал. Я закрыл за собой дверь и увидел ее застывшее лицо.

— Проходи в гостиную, — тихо сказала она. — Я иду в свою комнату. У меня нет никакого желания видеть торжествующее выражение лица этой суки Маннинг, когда вы будете вместе выходить к машине.

Она повернулась и быстро взбежала по лестнице. Я прошел в гостиную и обнаружил, что она пуста, если не считать Мэри Рочестер. Если сравнивать ее с Клаудией, то может показаться просто невероятным, что они сестры. У Клаудии было все, что может сразить наповал мужчину, и она знала, как этим пользоваться. У Мэри не было ничего, что может взволновать мужчину, да ее это, пожалуй, и не интересовало. Она была лет на пять или шесть старше своей знаменитой сестры; высокая худая женщина с вытянутым лицом и зачесанными назад жиденькими коричневыми волосами с проблесками седины.

— Мистер Рэймонд плохо себя чувствует, поэтому он пошел спать, — холодно сообщила она мне. — Насколько я понимаю, мисс Маннинг скоро будет внизу, мистер Холман.

— Спасибо, — вежливо сказал я.

— Если вы не против, я продолжу вязать. — Она взяла спицы и шерсть. — Я знаю, что это старомодно, но поверьте — это хорошая терапия.

— Охотно верю, — согласился я.

Спицы двигались секунд десять, потом резко остановились.

— Надеюсь, вы мне простите, что я вам об этом напоминаю, мистер Холман, но «Санктуари» — это не психушка, как вы говорили!

— Извините.

— Я знаю, что вы не это имели в виду. — Ее голос дрожал. — Но если бы вы только видели, какую замечательную работу они там проводят! Даниэла твердо верит в гештальтпсихологию. Вы, наверное, все об этом знаете?

— Боюсь, что нет.

— Ну, как я это понимаю, фрейдисты, да и все прочие, считают, что все происходит в детстве. Знаете, травмы и прочие гадкие вещи. — У нее даже голос потеплел, как только она заговорила на свою любимую тему. — Но в гештальтпсихологии вы имеете дело со всей личностью, такой, какая она есть теперь, — вы понимаете, о чем я говорю? Групповая терапия ломает все искусственные барьеры, созданные обществом, и поэтому люди наконец могут видеть самих себя такими, какие они есть на самом деле, а также осознавать, чего они действительно хотят от жизни. Для меня это стало настоящим чудом, я могу вам все рассказать!

— Очень рад, — заметил я, а про себя выругался.

Ее светло-карие глаза заблестели неподдельным энтузиазмом.

— Честное слово, я думаю, что Даниэла — это какая-то святая, только работает по-другому, хотя и параллельно с церковью. Вот почему я была так уверена, что она могла бы помочь бедной Чарити со всеми ее проблемами.

— Понимаю, — произнес я с полным безразличием.

— Когда Эрл позвонил мне по междугородному и сообщил, что Чарити у него, я была так рада, как никогда в жизни! Три месяца от нее не было ни слова! — Она яростно замотала головой. — Я чуть с ума не сошла. Я убеждена, что только Даниэла своим милосердием спасла мое душевное здоровье. А когда я услышала, что Чарити жива и здорова, — пусть даже попала в плохую компанию! — у меня снова появился шанс!

— Представляю себе, — буркнул я.

Спицы снова стали громче позвякивать, а я не мог понять, какого черта Сара Маннинг так долго копается.

— Конечно, когда Эрл сообщил мне, что Чарити здесь, я настояла на том, чтобы немедленно прервать свои занятия. При обычных обстоятельствах я бы сочла его право на три недели с ней неприкосновенным, но после того, что случилось, это было только право матери — быть рядом с вновь обретенной дочерью. Этот ужасный молодой человек Джонни Легарто! — Ее аж всю передернуло. — Не передать, какое облегчение я почувствовала, когда он решил уехать.

— Право матери? Вы знаете мать Чарити?

— Это у вас такая шутка, мистер Холман? — Ее голос, словно кислотой, капнул мне на нервы. — Я и есть мать Чарити!

Я вытаращил глаза:

— Но я думал, что вы сестра Клаудии.

— К сожалению, это правда. — На ее вытянутом лице промелькнула ледяная улыбка. — Это было единственное, что нам в свое время все-таки удалось скрыть от газет! После развода я вернула себе девичью фамилию — Рочестер. Наверное, это и сбило вас с толку, мистер Холман?

— Еще как, — грубо ответил я.

Она наклонила ко мне голову и, сдерживая волнение, понизила голос до шепота:

— На вашем месте, мистер Холман, я бы не стала принимать это предполагаемое похищение всерьез. Это все входит в какой-то безумный план, который изобрел Эрл, чтобы насовсем отобрать у меня дочь. Но я полностью доверяю Даниэле. Она не допустит, чтобы с моей девочкой что-нибудь случилось. — Она мрачно усмехнулась, и внезапный резкий звук ее голоса царапнул мне нервы. — И, кроме того, я приняла меры, чтобы гнусный план Эрл а не сработал!

— Меры? Какие меры?

В следующее мгновение через открытую дверь донеслись звуки шагов. Проклятое совпадение! Мэри Рочестер приложила палец к губам, схватила свое вязанье, и спицы снова начали громко звякать. На пороге появилась Сара Маннинг с чемоданом.

— Извините, что заставила вас ждать, мистер Холман, — задыхаясь, проговорила она. — Я просто не могла найти ничего из того, что хотела.

— О’кей, — сказал я. — По-моему, нам пора. — Я кивнул мрачной женщине на кушетке: — Спокойной ночи, мисс Рочестер.

— Спокойной ночи, мистер Холман. — Спицы по-прежнему выстукивали бодрое стаккато. — Приятной вам поездки.

— До свидания, Мэри, — сказала Сара Маннинг. — Не волнуйся. Я уверена, что все будет хорошо.

— Я тоже, дорогая, — как-то слишком уж благодушно отозвалась первая миссис Рэймонд. — Я тоже!

Глава 4

Петляя по лесу из мамонтовых деревьев, дорога круто поднималась вверх. Потом вдруг лес кончился, и мне показалось, что машина несется прямо в пропасть. Дорога, зажатая между скалами и обрывом, исчезла за поворотом. Я резко затормозил.

— Вы нарочно сделали это? — холодно спросила Сара Маннинг, когда ее отбросило назад на сиденье.

— Это все-таки лучше, чем если бы мы оба взлетели над утесом, — резонно ответил я.

— Я была так уверена, что мы наконец-то нашли правильную дорогу, — ругалась она. — Может, мы опять слишком рано повернули?

— Мы уже полчаса болтаемся взад-вперед по этим дорогам, — сказал я. — Вы уверены, что знаете, где находится этот проклятый домик?

— Я же говорила вам, что видела его только при дневном свете. — Она громко зевнула. — Который час?

— Около двух.

— У меня чувство, будто я не спала уже целую неделю! — пожаловалась она, изгибаясь на сиденье. — Хотите попытаться еще раз!

— Будто у меня есть выбор, — проворчал я. — Но если и на этот раз ничего не получится, то я возвращаюсь назад в Лос-Анджелес, и к черту Эрла Рэймонда с его дочерью!

— Согласна! — Она откинулась назад на сиденье. — Но не забудьте и дорогую Клаудию Дин. Ее тоже к черту!

Я осторожно выруливал назад и вперед: наконец мне удалось развернуться, и я вновь повел машину по той же дороге, пока мы не добрались до развилки, где свернули в прошлый раз.

— Куда теперь? — спросил я.

— Направо, потом еще раз направо, — вяло посоветовала она.

Я послушно повернул, и через пять минут стало казаться, что мы делаем те же самые круги в том же самом лесу между мамонтовыми деревьями. Потом дорога вдруг нырнула вниз, и через несколько секунд машина напоролась на водопроводную трубу.

— Вот он! — Она крепко схватила меня за руку. — Я помню этот ужасный бугор!

Я пожал плечами:

— Если бы вы вспомнили до того, как мы на него наехали. А так — что толку?

— Прямо на вершине холма есть поворот налево, — сказала она. — Домик через четверть мили по той дороге.

На этот раз она была права. Через несколько минут я остановил машину, темный силуэт домика четко обозначался в свете фар. После того как я заглушил мотор, наступила полная тишина. В ночном воздухе остро пахло эвкалиптом.

— Не похоже, чтобы кто-нибудь был дома. — Голос Сары Маннинг звучал нервно.

— Если они дома, то спят, — сказал я. — Только такие чокнутые, как мы, шатаются где попало в третьем часу ночи. Но все равно пойдем посмотрим.

— У вас есть фонарик, мистер Холман?

— Должен быть. — Я пошарил под приборной доской и нашел фонарик. — Слушай, а не пора ли тебе начать называть меня Риком?

— Полагаю, пора, — нехотя согласилась она. — Только не считай это своего рода неприличным предложением.

— Ну, Сара, — сказал я обиженным голосом. — Ты хочешь, чтобы я совершенно выкинул из головы твой светлый образ в темной прозрачной накидке?

— По-моему, — процедила она сквозь зубы, — нам надо пойти и посмотреть, дома ли Дэнни Малоун!

Я постучал кулаком в дверь домика, и со второго раза она со скрипом открылась. Луч фонарика пробежал по стенам, по трем собранным раскладушкам в дальнем углу единственной комнаты и по деревянному столу, на котором стояла керосиновая лампа.

— Нет никакого Дэнни Малоуна, — подвел я итоги осмотра. — Ни похитителей, ни жертвы похищения.

Сара прислонилась к косяку двери.

— Что мы теперь будем делать?

— Останемся здесь до утра, — уверенно сказал я, — что же еще?

— Пожалуй, ты прав. Принесешь мою сумку из машины, Рик?

— Конечно.

Я подошел к керосиновой лампе и обнаружил, что она почти полная. Я зажег фитиль, и теплый мягкий свет высветил грубый интерьер домика. Затем я вернулся к машине и взял из багажника обе сумки. Когда я снова вошел в домик, Сара выглядела уже немного бодрее.

— Я тут уже все осмотрела, — доложила она. — Там, сзади, — баня, а вот за этой дверью — что-то вроде кухни. Мы утром не помрем с голоду, потому что Дэнни оставил много всяких припасов. И в том числе, — она торжествующе вытащила руку из-за спины, — вот это!

— Этот Дэнни Малоун — настоящий ирландский гений! — с восхищением произнес я, увидев у нее в руке полную бутылку шотландского виски.

Нашлись и стаканы. Я наполнил оба стакана и подошел к ней — она стояла у камина.

— Думаю, Дэнни не обидится, если мы зажжем огонь, ведь он так заботливо все приготовил, — сказала она.

— Дэнни — заботливый хозяин, — уважительно заметил я. — Подержи-ка минутку мой стакан.

Пришлось истратить, наверное, дюжину спичек, но наконец камин разгорелся. Через десять минут мы согрелись и внутри и снаружи, и окружающий мир сразу стал гораздо уютнее.

Сара от удовольствия вытянула руки вверх.

— Еще немножко выпить, и мне хватит.

— Мне тоже, — сказал я, забирая пустые стаканы.

Когда я вернулся с полными стаканами, Сара стояла возле раскладушек с недоуменным выражением лица.

— Не понимаю, — сказала она. — Кроватей нет, только эти дурацкие брезентовые раскладушки! Да еще и брезент такой грязный! И рваный, и вообще смешной!

— Есть еще заднее сиденье машины и коврик перед камином, — предложил я. — Выбор за тобой.

Она взяла у меня стакан и пошла назад к камину.

— Если бы я не знала наверняка, я бы могла поклясться, что ты это все специально подстроил, Рик Холман, — задумчиво проговорила она.

— Ты о чем? — безразлично спросил я.

Она помахала свободной рукой:

— Отдельные раскладушки… Одна в одном конце домика, другая — в другом: никаких проблем! Но ты же, черт побери, хорошо знаешь, что я слишком напугана, чтобы спать одной, когда вокруг шатается неизвестно кто. Так что у меня не такой уж большой выбор, правда? Или я лягу с тобой на заднем сиденье машины, или растянусь возле тебя перед камином!

— Мне бы хотелось сказать, что при любых обстоятельствах я буду вести себя как джентльмен, но ты же знаешь, что это только шутка.

С напряженным, вопрошающим выражением в серых глазах она повернулась ко мне:

— Поклянись, что ответишь правду на мой вопрос, Рик?

— Клянусь, что отвечу или правду, или вообще ничего, — осторожно сказал я.

— Вы с Клаудией занимались любовью сегодня вечером у тебя дома?

— Нет.

— Она даже не пыталась?

— Конечно пыталась.

— А ты сопротивлялся? — В ее голосе послышались недоверчивые нотки.

— Не совсем, — признался я. — Скорее, этот звонок в дверь все спас.

— Спасибо за честность, Рик. — Она улыбнулась с неподдельной теплотой. — Тогда совсем другое дело.

Я не был настолько глуп, чтобы спрашивать, почему это совсем другое дело. Женская логика — это вещь в себе.

Она села на коврик перед камином, обхватив свой стакан обеими руками. Я сел рядом.

— Сумасшедший мир, — тихо сказала она. — Около двенадцати часов назад ты был просто какой-то псих по фамилии Холман на другом конце провода, а теперь — полюбуйтесь-ка на нас!

— Разговор о психах, — сказал я, — напоминает мне о Мэри Рочестер.

— Давай не будем говорить о ней, да и обо всех остальных. — Она зябко передернула плечами. — Хотя бы сегодня ночью я хотела бы забыть даже о самом существовании всего внешнего мира.

Я щелкнул пальцами:

— Да будет так! Только мы вдвоем.

Она засмеялась:

— Спасибо за то, что ты применил свои магические дарования, Рик. Ты заметил, как сейчас здесь стало?

— Как в духовке, — согласился я.

С задумчивым выражением лица она отпила немного виски.

— По-моему, с этим надо что-то делать.

— Ты первая, — сказал я. — Женщина, стоящая обнаженной перед мужчиной, который все еще одет, смотрится совсем даже неплохо. Но мужчина, стоящий обнаженным перед женщиной, которая все еще одета, выглядит чертовски глупо.

Засмеявшись, она встала и пошла через комнату. Керосиновая лампа потухла, я ждал, и тишина становилась все более напряженной. Потом внезапно она вернулась и остановилась передо мной. Она быстро провела руками по своим длинным белым волосам, освобождая их от прически, и они рассыпались у нее по плечам. Пламя отбрасывало мерцающие блики на ее блестящее тело, когда она стояла не двигаясь и смотрела на меня сверху вниз. Ее груди были чуть-чуть более полными, чем мне казалось раньше. Мой взгляд скользнул вниз вдоль ее тела, и ее непристойный комментарий подоспел как раз вовремя:

— Предмет личной гордости. — Она снова тихонько засмеялась. — Я имею в виду… ну… теперь ты сам видишь, что я натуральная блондинка!

Она отдалась мне со страстью, и наш взаимный экстаз достойно увенчал ее.

Прошло много времени, огонь почти догорел, она спала у меня на руках. Где-то в ночи ухала сова, и это был самый одинокий и самый таинственный звук в мире.

Замерзнув, мы проснулись около восьми утра. Сара быстро встала и оделась.

— Я зажгу горелку на кухне, — сказала она. — А ты принеси воды из бани.

— А где ведро?

— Там же, в бане, — быстро ответила она. — Я его еще ночью обнаружила.

Было по-прежнему холодно, когда я шагнул из домика наружу, но уже поднималось солнце, и все чудесно пахло свежестью и чистотой. Или, может быть, это только так казалось после любовной эйфории? Так или иначе, но под всем этим я мог бы подписаться: «Одобряю. Холман».

Баня была примитивно проста. Там имелись резервуар для воды и древний эмалированный тазик, стоявшие рядом на шатком столике. В поисках более жизненно важных мест общего пользования я прошел еще ярдов десять по узкой тропинке, и точно — там стоял простой и грубый деревенский туалет. Но там было и еще кое-что. Справа привольно раскинулся большой куст, и из него торчала голая грязная нога. Тело лежало лицом вниз, хлопчатобумажное платье было разорвано. Я подумал, не дочь ли это Эрла Рэймонда, но эта мысль меня почему-то не взволновала. Наверное, я сразу не поверил в нее. Я осторожно перевернул тело и увидел лицо, обросшее густой бородой. В широко раскрытых глазах застыл ужас, а в центре лба зияла дырка с корочкой запекшейся крови. Я вернул тело в первоначальное положение, лицом вниз под кустом. Оно было уже окоченевшим, и я с достаточной долей вероятности предположил, что этот человек, должно быть, умер около двенадцати часов назад. Значит, он уже лежал мертвый под кустом, когда мы подъехали к домику. От этой мысли моя утренняя эйфория мгновенно улетучилась.

— Что-то долго, — сказала Сара, когда я принес ведро воды на кухню.

— Наслаждался красотой природы, — сообщил я ей. — Я даже умыл лицо и руки.

— Могу предложить тебе яичницу с беконом по-деревенски.

— Нет, спасибо, только кофе. Я не голоден.

Ее брови слегка приподнялись.

— Я удивлена, мистер Холман. Ты же должен чем-то восполнить всю ту энергию, которую истратил прошедшей ночью?

— Всего один взгляд на тебя, и мои батареи мгновенно подзаряжаются, — соврал я.

Она вздрогнула:

— Пожалуйста, не раньше, чем я поем!

Я зажег сигарету и, допивая вторую чашку кофе, наблюдал за тем, как Сара методично расплавляется с яичницей. «Сейчас она в любой момент может опять начать мурлыкать, — мрачно подумал я, — придется, наверное, стукнуть ее по носу».

— Клаудиа говорила мне вчера вечером, что у Чарити был дружок-хиппи, — сказал я как бы между прочим. — Джонни Легарто, кажется?

— A-а, этот чудак!

— Который носил рваное хлопчатобумажное платье и нитку бус.

Она кивнула:

— Я же сказала, чудак!

— Как ты думаешь, может, он какой-нибудь трансвестит — достигает полового удовлетворения, переодеваясь в женскую одежду? — предположил я.

— Нет, это просто часть обряда хиппи. Видимый протест против условностей мещанского мира. — Она положила вилку на пустую тарелку. — А с чего это вдруг такой интерес к Джонни Легарто, Рик?

— Может быть, если мы найдем его, то обнаружим и Чарити?

— Дом в Бель-Эре показался ему слишком мещанским, и, насколько я догадываюсь, он посчитал, что Чарити тоже постепенно становилась обычной мещанкой под влиянием дома и отца. Вот почему он тихо смылся однажды ночью.

— А ты не знаешь, почему Чарити внезапно отважилась все-таки явиться на свое ежегодное свидание с отцом?

— Трудно сказать. Она странный ребенок. Может быть, она решила, что ей требуется помощь, а отец мог бы поспособствовать ей лучше всех?

— Глупо искать помощи у целого букета заядлых лжецов, — подумав, сказал я.

— У кого, например?

— У отца, матери, у Клаудии, у тебя.

— Почему ты думаешь, что я заядлая лгунья?

— Потому что ты мне очень много лгала. И другие — тоже.

Ее серые глаза стали холодными как лед.

— Мне это не нравится, Рик Холман!

— Есть у меня дурная привычка задевать за живое, — пожал я плечами. — Если ты кончила есть, хочу спросить: где ты предлагаешь искать Дэнни Малоуна?

— Я знаю только одно место, где его можно искать, и это явно не здесь. Если ты такой умный, подумай.

— «Санктуари», — догадался я. — Психушка. Ты знаешь, где это?

— Да, я знаю, где это… или — нет, понятия не имею, где это, — огрызнулась она.

— Ну и что это значит, черт возьми?

Она насмешливо улыбнулась:

— Одно из тех утверждений — ложь, так по-твоему? Вот и вычисли, какое из них?

— Не думай, что я не могу ударить женщину, — я ударю! — зарычал я.

— Я знаю, где это, — холодно сказала она. — Хочешь ехать сейчас?

— Почему бы и нет?

— Мне сначала надо сходить кое-куда.

— Позади домика есть тропинка, которая ведет к туалету, ярдов десять, — сказал я.

— Спасибо.

Я подождал, пока она дошла до двери домика, и сказал:

— Если чего-нибудь захочешь, кричи.

Она нахмурилась:

— Какой-нибудь розыгрыш?

— Серьезное предложение.

Она закатила глаза, недоуменно пожала плечами и вышла. Я закурил еще одну сигарету и ждал, когда она закричит. «Если бы она не была такой неисправимой лгуньей, я бы этого не сделал, — оправдываясь перед самим собой, подумал я. — Но может быть, эта неисправимая лгунья, внезапно столкнувшись с трупом, начнет говорить правду?» Ждал я долго, а крика все не было. Она могла упасть в обморок, увидев тело, подумал я, надо пойти проверить. Голая нога все так же торчала из-под куста, но Сары, лежащей в обмороке, рядом не обнаружилось. Я решительно постучал в дверь — ответа не было. Тогда я открыл дверь и увидел, что туалет пуст. Я почувствовал, что волосы у меня на затылке неприятно зашевелились, — не могла же она растаять в воздухе? Может быть, она в панике убежала в лес? Я мог бы бродить среди огромных деревьев дня два и все равно не найти ее. Несколько раз я позвал ее, но в ответ только шелестели листья.

Вернувшись в домик, я решил, что мне ничего не остается, как только ждать, не вернется ли она назад. Чтобы убить время, я заварил кофе и выкурил одну за другой полдюжины сигарет. В конце этого одного из самых длинных часов в моей жизни я понял, что дальше ждать бесполезно, поэтому схватил наши сумки и отнес их в машину. Солнце пекло мне спину, над головой пели птички. Похоже, денек обещал быть хорошим. «Во-первых, — тоскливо размышлял я, — он начался с того, что я нашел труп, а потом исчезла Сара Маннинг». Я попытался вообразить, что еще противного могло бы случиться сегодня, и в конце концов чуть не захныкал, как ребенок.

Глава 5

Их было пятеро. Две девушки в длинных платьях и три парня в коротких кожаных куртках, джинсах, с индейскими лентами вокруг головы. Я остановил машину и подождал, пока они подойдут.

— Как проехать в «Санктуари»? — спросил я.

— Он перед тобой, мужик, — охотно ответил первый парень.

— Биг-Сур, — мечтательно проговорила девушка позади него, — рай на земле.

— Я имею в виду учреждение под названием «Санктуари», — терпеливо объяснил я.

— Ах вот оно что… — улыбнулась мне девушка. — Ты едешь правильно. Еще примерно милю прямо, и увидишь указатель.

— Спасибо.

— Слушай, мужик, — укоризненно посмотрел на меня сквозь очки в толстой оправе первый парень, — если у тебя такой напряг, что тебе нужна помощь, почему бы тебе не позабыть про свои колеса и не прогуляться немножко с нами? Это будет для тебя самая лучшая терапия.

— Может, как-нибудь в другой раз, — пообещал я. — Но вообще-то мне нравится ваше приглашение.

Он вздохнул и посмотрел на девушку:

— Теперь ты видишь, какие они? У него даже нет времени, чтобы спасти свою душу!

Девушка расхохоталась:

— Так вот что вы делали прошлой ночью — спасали мою душу! Вы наверняка одурачили меня, Питер!

Примерно через милю я увидел вырезанный из дерева указатель «Институт „Санктуари“» и припарковал машину позади него. Извилистая тропинка спускалась вниз по склону утеса, и я прошел по ней сотни две ярдов, пока за углом не показалась вдруг группа строений. Логично было зайти в то, где висела табличка «Офис». Я толкнул дверь и шагнул внутрь. После яркого солнечного света внутри было довольно мрачновато. Потасканного вида блондинка, на которой были надеты только изодранные в лохмотья белые шорты, сидела за письменным столом, положив на него свои длинные голые ноги.

— Что, неформальные взаимоотношения — ключевой принцип института «Санктуари»? — спросил я.

— Даниэла позволяет нам бродить где мы захотим, а иногда еще и кормит нас, — серьезно сказала девушка. — Поэтому мы с удовольствием помогаем ей по хозяйству — своего рода благодарность.

— Это согревает мое сердце, — сказал я ей.

— А мое согревает солнце. — Она с удовольствием посмотрела на свои загорелые голые груди. — Чем могу вам помочь?

— Я хотел бы увидеть Даниэлу.

— Пожалуйста. — Она показала пальцем назад через плечо. — В ту дверь. Войдите прямо туда.

— Стучать не надо?

— Если вам от этого станет легче, постучите!

— А если я решу заниматься групповой терапией, вы обещаете стать членом моей группы? — спросил я с надеждой.

— Всех мужчин с четырьмя лапами помещают в отдельную специальную группу, — непринужденно ответила она.

Когда я проходил мимо нее, она вдруг ущипнула меня. Чуть не вскрикнув от боли и неожиданности, я резко повернулся к ней:

— Что бы это значило, моя милая?

— Я просто проверила, существуете ли вы на самом деле, — сказала она. — Такие, как вы, у нас не часто бывают.

Я постучал в дверь, и приглушенный женский голос пригласил меня войти. По сравнению с тем, как голо выглядела приемная, — я имею в виду мебель, а не девушку, — кабинет был обставлен довольно богато. На стенах внушительные книжные полки, а массивный письменный стол, покрытый сверху кожей и стоящий в центре ковра с роскошным ворсом, выглядел прямо-таки устрашающе. За ним сидела женщина, слегка поворачиваясь из стороны в сторону во вращающемся кресле. Ее густые блестящие черные волосы были коротко подстрижены, кожа казалась тонкой и нежной, а глубоко посаженные черные глаза мерцали, как хорошо отполированные драгоценные камни. На ней была надета черная шелковая блузка и брюки в обтяжку. Выражение лица казалось таким надменным, что я не удивился бы, если бы через пару недель ее сделали первой женщиной-генералом морской пехоты.

— Доброе утро. — Ее голос был глубоким и музыкальным. — Меня зовут Даниэла. Вы хотели видеть меня?

— Я Рик Холман, — сказал я.

— Холман? — Она с интересом посмотрела на меня. — Случайно, не тот самый убийца Холман?

— Что?!

— Мне так сказала Сара Маннинг около получаса назад.

— Можно я сяду? — измученным голосом произнес я. — У меня просто ноги подкашиваются.

— Пожалуйста, — любезно пригласила она.

Я упал в ближайшее кресло и нащупал в кармане сигарету.

— Сара Маннинг здесь?

— Сейчас она отдыхает. Мне пришлось дать ей успокоительное.

— И она говорит, что я убийца?

— Да! — Она улыбнулась. — Я бы сказала, что вы не похожи на убийцу, мистер Холман, но я раньше с убийцами никогда не встречалась.

— Это был внезапный импульс, — застенчиво признался я. — Было такое прекрасное утро, и я подумал: почему бы не сделать сегодня что-нибудь такое, чего я никогда раньше не делал?

— Насколько я поняла из ее рассказа, вы и мисс Маннинг провели ночь в домике, принадлежащем мистеру Малоуну, — сказала она. — Сегодня утром, когда вы пошли за водой, вы довольно долго отсутствовали. Когда вы вернулись, она заметила в вас резкую перемену. Вы ни с того ни с сего обвинили ее в том, что она неисправимая лгунья, затем, объяснив, где найти туалет, зловеще посмотрели на нее и сказали, чтобы в случае чего она закричала. Возле самого туалета она увидела, что из-под куста торчит голая нога. Оказалось, что это труп — мужчина, одетый в женское платье. Он был застрелен. Она подумала, что может стать следующей вашей жертвой, и убежала. Ей еще повезло, что она нашла дорогу в этом лесу.

— Вы вызвали полицию? — спросил я.

— Нет.

— Почему?

Она пожала плечами:

— Это могла быть просто истерика. Может быть, все это она выдумала. Если бы полиция начала расследование и не нашла бы тело, это бы очень повредило репутации моего института. Я решила подождать, пока мисс Маннинг оправится от шока, а потом вернуться с ней к домику, где она показала бы мне тело.

— Джонни Легарто, — сказал я.

Она удивленно посмотрела на меня:

— Что?

— Это его тело лежит под кустом, — сказал я. — Но я его не убивал. Насколько я догадываюсь, к тому времени как я нашел его, он был мертв уже по крайней мере двенадцать часов.

— И вы намеренно послали туда мисс Маннинг, зная, что она тоже найдет тело, мистер Холман?

— Я посчитал, что это будет своего рода шоковой терапией для лечения лгуньи, — сказал я. — Возможно, это заставило бы ее сказать правду, хотя бы для разнообразия.

— Правду о чем?

— Да хоть о чем, мне бы все пригодилось.

Она недоверчиво уставилась на меня своими черными глазами.

— Мистер Холман, — мягко сказала она, — вы или психически больны, или самый большой садист из всех, кого я встречала за всю свою профессиональную карьеру!

— Выбор незавидный, но я интуитивно предпочитаю значиться садистом, — сказал я ей.

Тут я вдруг вспомнил о сигарете, которую все еще держал в руке, сунул ее в рот и зажег.

Даниэла продолжала недоверчиво смотреть на меня.

— Я, конечно, могу понять, почему Сара Маннинг была в глубоком шоке! Если верить тому, что она рассказала, то каким же чудовищем надо быть, чтобы провести с женщиной ночь, а утром задумать ее убийство?! Ее рассказ выставляет вас не в лучшем свете, мистер Холман!

— Если вы назначите сеанс групповой терапии по поводу моих садистских наклонностей, — сказал я, — то нельзя ли будет пригласить блондинку, которая сидит в приемной, чтобы я мог ее немножко пощупать?

Ее глаза холодно сверкнули.

— Я догадываюсь, что ваша вульгарность вполне естественна, мистер Холман, но я хотела бы знать, с какой целью вы пытаетесь оскорбить меня?

— Вся штука в том, что я имел дело с целой компанией неисправимых лжецов. Все они знают вас, и это заставляет меня задуматься: может быть, вы тоже одна из них?

— Тоже неисправимая лгунья?

— А как вы сами считаете? — вежливо спросил я.

Пальцы ее правой руки несколько секунд выбивали мелкую дробь по крышке стола.

— Думаю, вам лучше объяснить, зачем вы здесь, — резко сказала она. — А я изо всех сил буду стараться выдумать какую-нибудь ложь для ответа!

Это подействовало! Мгновение я сдерживался и тут же рассмеялся. Она удивленно приподняла брови, а потом тоже засмеялась.

— Ладно, мистер Холман, — наконец сказала она. — Почему бы нам не продолжить разговор не оскорбляя друг друга?

— Хорошая идея, — согласился я.

— Но прежде… — Она показала на ближайшую ко мне стену. — Видите этот внушительный ряд книг в кожаных переплетах?

— Популярное изложение гештальтпсихологии в двадцати томах?

— Бутафория. За ними бар. Вам ведь хочется выпить, правда? Мне налейте мартини со льдом.

Я слегка нажал на полку, и фальшивые ряды книг исчезли. Вместо них появился чудесный компактный бар, дополненный маленьким морозильником. Смешав напитки, я поставил ее бокал на стол, а свой взял с собой и сел в кресло.

— Спасибо. — Она отпила немного. — С чего начнем, мистер Холман?

— С Чарити Рэймонд, — сказал я.

— Ее отец и мать — это те неисправимые лжецы, о которых вы говорили?

— А также его нынешняя жена Клаудиа Дин и ее личный секретарь Сара Маннинг.

— Ее мать — Мэри Рочестер, как она теперь себя называет, — некоторое время была здесь моей пациенткой. Я думаю, вы это знаете? Именно она убедила Чарити приехать сюда на лечение.

— Почему она ушла от вас пару дней назад? — спросил я.

Она снова пожала плечами:

— Я не знаю. Это случается со многими пациентами. Иногда им не нравится лечение, иногда их тревожит то, что терапия раскрывает их истинное «я». — Ее пальцы вновь забарабанили по крышке стола. — Вы уверены, что этот Джонни Легарто был убит?

— Уверен, — сказал я.

— Тогда почему вы не сообщили в полицию, мистер Холман?

Я отпил немного мартини и подумал, что хорошо было бы найти на этот вопрос разумный ответ. Она терпеливо ждала, ее лицо и тело были неподвижны, время, казалось, остановилось.

— Как мне представляется, вы могли бы назвать это инстинктивной реакцией на причины, слишком сложные для объяснения, — с надеждой в голосе сказал я.

— Почему вы озабочены судьбой Чарити Рэймонд?

— Ее отец нанял меня, чтобы найти ее.

— Но зачем было ехать сюда, если вы знали, что она исчезла два дня назад?

— Надо же с чего-то начинать, — сказал я. — Я думал, что вы сможете помочь мне. Может быть, у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, куда она могла бы отсюда направиться.

— Понятно. — Она откинулась назад в своем вращающемся кресле, поднесла к глазам свой бокал и стала его внимательно рассматривать. — Вам нравится работать на Эрла Рэймонда, мистер Холман?

— Терпеть не могу этого ублюдка, — откровенно признался я. — Но я у него на крючке.

Я рассказал ей о сумасшедшем плане Рэймонда вовлечь меня в фальшивое похищение. Мое участие должно было придать этой истории правдоподобие. Но после того как его дочь действительно пропала, мне осталось только одно — попытаться найти ее.

— Вот почему я не сообщил о найденном трупе в полицию, — сказал я. — Это значило бы рассказать им о том, что дочь Эрла Рэймонда потерялась, и эта история, вместе с убийством Легарто, вызвала бы еще более сенсационные заголовки в газетах, чем придуманное Рэймондом похищение. Учитывая, что именно этого он хочет сейчас больше всего на свете, я не стал помогать ему.

— По-моему, вы правы, — решительно сказала она. — Я имею в виду, что большинство из них действительно неисправимые лжецы.

Она легко поднялась с кресла и подошла ко мне.

— Встаньте, пожалуйста, мистер Холман.

Я послушался, и она, подойдя вплотную, обхватила руками мою спину и крепко прижалась ко мне всем телом. Мы стояли прижавшись щека к щеке, и я ощущал, какая у нее мягкая, гладкая, тонкая кожа. Мы стояли так, не двигаясь, может быть, целую минуту. Потом она снова отодвинулась, и я увидел у нее на губах слабую улыбку.

— Я обычно не делаю ничего такого вне групповой терапии, мистер Холман, — мягко сказала она. — Но очень важно испытать чувственный контакт с человеком, прежде чем полностью ему доверять.

— Правда? — недоверчиво спросил я.

— Вы согласны с тем, что самое важное сейчас — безопасность Чарити?

— Конечно, — согласился я.

— Тогда вам будет приятно узнать, что вы успешно выполнили условия вашего соглашения с Эрлом Рэймондом. Чарити находится здесь, в «Санктуари». Она вернулась сегодня рано утром.

— Почему она вернулась?

— Я думаю, потому, что это единственное место, где она действительно в безопасности. — Черные глаза Даниэлы гневно сверкнули. — Она была в истерике от страха, почти голая, из порезов на ногах и теле текла кровь. По сравнению с ней мисс Маннинг, можно сказать, сохранила полное самообладание, когда явилась сюда. Чарити была в тяжелом шоке, и единственное, что могло ей помочь, — это снотворное. Когда она проснулась, около двух часов назад, то, похоже, впала в кататоническое состояние. Но я уверена, что оно у нее скоро пройдет.

— Как вы думаете, когда я смогу поговорить с ней? — спросил я.

— Групповая терапия, с участием только нас троих, могла бы дать результат. Но было бы бесполезно пробовать это раньше чем сегодня вечером. Почему бы вам не приехать сюда снова около шести тридцати вечера, мистер Холман, и не поужинать со мной, чтобы я могла объяснить основы этой особой терапии, до того как мы попробуем применить ее на практике?

— Отлично, — согласился я. — Я буду здесь в шесть тридцать.

— Что бы они ни замыслили сделать с Чарити, мне, чувствую, это не нравится. — Ее голос звучал мягко и зловеще. — Особенно мне это не нравится потому, что, по-моему, и институт и меня они используют в своих собственных неблаговидных целях. Я хочу с вашей помощью, мистер Холман, остановить их!

Я улыбнулся ей:

— Я с вами, Даниэла!

— Смотрите не передумайте, — холодно предупредила она. — Увидимся сегодня вечером.

Блондинка с голыми грудями бросила на меня задумчивый взгляд, когда я осторожно проходил мимо ее стола.

— Вы не останетесь с нами, мистер Холман?

— Даниэла сказала, что все это было у меня в голове, поэтому то, что от меня осталось, может быть свободным, — торжественно произнес я.

Она с сожалением вздохнула:

— Как я уже говорила, такие, как вы, не часто приходят. Да почти никогда, я думаю. — Она почесала свою правую ляжку. — Если вы очень заняты сегодня вечером, почему бы вам не прийти на пляж? Я могла бы преподать вам такой ускоренный курс групповой терапии, от которого у вас глаза бы на лоб полезли!

Приняв к сведению это предложение, я стал подниматься в гору, возвращаясь к дороге. К тому времени, когда я дошел до машины, я тяжело дышал, а мой желудок настойчиво напоминал мне о том, что я не ел со вчерашней ночи. На мгновение мне показалось, что я пришел не к той машине, но поскольку номера на ней были явно мои, то пришлось задать себе вопрос: какого черта в ней делают два незнакомца, расположившиеся на заднем сиденье? Я вежливо улыбнулся им:

— Покорнейше прошу извинить, но только кто вы такие и какого черта забрались в мою машину?

У того, что сидел ближе ко мне, было сплющенное лицо и массивное тело борца-профессионала. Его друг выглядел лет на десять старше, седой, с дружелюбным рассеянно-интеллигентным выражением лица. Было похоже, что он никак не может вспомнить, куда же подевались его записки к следующей лекции.

— Холман? — проворчал борец.

— Холман, — подтвердил я.

— Очень рад, — сказал его старший друг с вежливостью образованного человека. — Было бы очень неловко, если бы мы ошиблись номером машины. Залезайте, мистер Холман, и можете меня немножко прокатить.

Большой вышел из машины, и она качнулась, когда он захлопнул дверцу.

— Я поеду за тобой, Джордж, — сказал он и направился через дорогу к машине, припаркованной на другой стороне.

— Я останусь сзади, а вы садитесь за руль, мистер Холман. — Джордж дружелюбно улыбнулся мне, потом поднял правую руку, и мне в лицо уставилось дуло пистолета, — Простите за драматизм, но я просто был обязан внести ясность.

— Будем считать, что вы ее внесли, — сказал я, садясь за руль. — Куда едем?

— Дэнни Малоун очень хочет встретиться с вами, мистер Холман, — ответил он. — Он так ждет вас, так жаждет вас видеть, словно вы черт знает какая знаменитость, мистер Холман.

Глава 6

Это был все тот же знакомый домик. Я остановил машину в нескольких ярдах от него и подождал, пока Джордж вылезет с заднего сиденья моего кабриолета.

— А неплохо мы прокатились с опущенным верхом, мистер Холман, — похвалил он. — Одна из маленьких радостей жизни!

— Где вы изучали философию? — спросил я его.

— В Гаване. Только не философию. — Он вздохнул. — Мне так не хватает тех дней и тех мест, где можно было зарабатывать себе на жизнь свободным художником. А вот и Эдди.

Позади моего кабриолета остановилась машина, но водитель продолжал сидеть за рулем.

— Его что, заклинило там? — спросил я.

Джордж усмехнулся:

— Такая система. Эдди остается здесь для страховки. Если вы решите нас покинуть без разрешения хозяина, то вам обязательно придется проехать мимо машины Эдди. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Прекрасно понимаю!

— Тогда пойдемте в домик, где Дэнни Малоун с таким нетерпением ждет вас, мистер Холман!

— Было бы просто стыдно заставлять его ждать, — согласился я.

Джордж шел позади меня, и пистолет 38-го калибра свободно покачивался у него на пальце правой руки.

— Я буду с вами вполне откровенен, мистер Холман, — сказал он, понизив голос. — Мне совсем не нравится Дэнни Малоун, но в наши дни приходится работать на того, кто платит.

— Конечно, — подтвердил я.

Дверь домика была широко раскрыта, поэтому мы прошли прямо внутрь. Красномордый детина, телосложением напоминающий бочонок, стоял у деревянного стола, наливая себе что-то из бутылки.

Джордж осторожно кашлянул.

— Мистер Малоун, могу я вам представить мистера Холмана?

Малоун закончил возню с бутылкой, отхлебнул изрядный глоток и наконец удосужился посмотреть на меня. Ему было лет сорок пять, и его вполне можно было считать лысым. Налитые кровью глаза глубоко сидели на испещренном красными жилками рябом лице, и я мог бы держать пари, что кончик его носа-картошки светится в темноте.

— У меня и без того, черт возьми, забот хватало, а тут еще Эрл вас сюда подбросил, чтобы все окончательно испортить! — грубо сказал он. — Где эта баба Маннинг?

— Понятия не имею, — сказал я. — Она убежала от меня сегодня утром.

— Вы провели здесь ночь, превратили этот гадский домик в бардак, вылакали мое шотландское виски! И после этого говорите, что она убежала! Любая баба, которая провела ночь с мужиком, вряд ли убежит от него утром. Тогда уже, черт побери, слишком поздно! — Он мрачно усмехнулся. — Правда, Джордж?

Джордж вежливо улыбнулся и, глядя на пятно над головой Малоуна, ничего не ответил.

— Мы думали, что застанем вас здесь, — сказал я. — Что с вами случилось?

— Что со мной случилось? — Он отпил еще один глоток из стакана и вытер рот рукой. — Забавный вопрос! Правда, Джордж? — Ответа он не стал дожидаться, по-видимому зная, что он все равно не последует. — Я в свое время организовывал кое-какие шалости по заказу этого сумасшедшего ублюдка Эрла Рэймонда, но эта будет последней. Это я вам говорю, Холман!

— Похоже, вы немного нервничаете, Малоун, — осторожно предположил я. — Что-то не так?

— Все не так!.. — Тут он вставил несколько непарламентских выражений. — Этот маньяк Эрл хотел, чтобы я ему разыграл похищение его собственной дочери, ни больше ни меньше! Я сказал ему, что он сошел с ума, но идиот уперся — мол, все будет путем, он все рассчитал. Позовите Холмана, дайте ему все верные улики, и в последний момент мы тихо исчезнем со сцены и позволим ему спасти девчонку. И вправду просто! Только если что-нибудь произойдет не так, как надо, то в результате — девяносто девять лет тюрьмы для всех нас или еще хуже! Единственное, что у нас получилось, Холман, — схватить девчонку в этом распрекрасном доме пару ночей назад!

Я удивленно уставился на него:

— Вы схватили ее? Я слышал, что она ушла оттуда добровольно.

— Просто так гладко у нас прошла операция, — проворчал он. — Расскажи ему, Джордж.

— Мы с Эдди заранее очень тщательно изучили это заведение, мистер Холман, — тихо сказал Джордж. — Выяснилось, что легче всего схватить девчонку ночью, когда они возвращаются от источника к себе в комнаты. Как раз в ту ночь она отстала от других. Поэтому мы без проблем схватили ее, засунули ей кляп в рот, и Эдди притащил ее в машину. А я проник в ее комнату, собрал ее вещи и присоединился к Эдди.

— Но, по идее, все это должно было выглядеть как похищение, — сказал я.

— Это была идея Эрла, — уточнил Малоун. — Лично я не хотел неприятностей на свою шею. Если бы этот дурдом заявил, что девчонку выкрали, то через несколько часов весь Биг-Сур был бы переполнен полицией и агентами ФБР. Поэтому я хотел, чтобы никто не узнал о похищении до ее спасения знаменитым Холманом, после чего я бы благополучно вернулся в Лос-Анджелес.

— Где же она теперь? — спросил я самым невинным голосом.

Он осушил свой стакан.

— Расскажи ему и об этом, Джордж!

— Мы привезли ее сюда, — продолжил Джордж с нарочитым безразличием. — Надо было сделать так, чтобы она не увидела мистера Малоуна и не узнала его, если бы позднее случайно увидела с отцом. Поэтому мистер Малоун остановился в мотеле в нескольких милях отсюда, в то время как мы с Эдди охраняли ее. Мы работали по двадцать четыре часа. Я дежурил первые сутки. Эдди сменил меня вчера около семи часов вечера, и я вернулся к мистеру Малоуну в мотель.

— А потом, — перебил его Малоун, — примчался этот болван и чуть не разломал дверь моей комнаты! Говорит, услышал, вроде бы, осторожные шаги возле домика, пошел посмотреть, кто это, и кто-то ударил его снизу в его толстую челюсть. Когда он встал и пришел в себя, девчонки уже не было! Так что теперь вы знаете, где мы были прошлой ночью, Холман! Мы всю ночь рыскали по этому проклятому лесу, пытаясь в кромешной тьме отыскать сбежавшую девицу! А вы в это время были здесь, вам было очень уютно, и вы трахали эту чертову бабу Маннинг!

— Вы не нашли девушку? — спросил я.

— А что, разве похоже, что нашли?

— Но ведь вы нашли ее дружка, Джонни Легарто!

Стакан замер в дюйме от его рта, потом он осторожно поставил его на стол.

— Кто такой Джонни Легарто?

— Ее дружок-хиппи, — объяснил я. — Вы ведь нашли его.

— Вы что, хотите меня одурачить, мистер Холман? — взревел он. — Говорю вам, я не знаю никакого Легарто!

— Я тоже не знал его, — холодно сказал я. — До тех пор, пока не обнаружил его тело под кустом возле вашего сортира!

Он вытер пот со лба.

— Так, значит, сейчас прямо возле сортира лежит труп? Вы в своем уме, мистер Холман?

— Если вы не верите мне, — сказал я, — почему бы вам не пойти и не взглянуть на него?

Томительные секунды он сверлил меня недобрым взглядом, потом быстро сделал глоток из стакана.

— Я, пожалуй, так и сделаю, — буркнул он. — Только не уходите, Холман. Потому что, если вы меня разыграли, я с удовольствием разыграю вас по-своему, когда вернусь.

Джордж все это время развлекал себя тем, что крутил свой пистолет 38-го калибра на указательном пальце и весьма немузыкально насвистывал. Мне вовсе не нравились такие забавы, и я был почти рад, кода Малоун вернулся. Нетвердой походкой он прошел мимо нас, быстро устремился к стакану и поспешно допил почти всю оставшуюся там жидкость, остатки вылились ему на рубашку.

— Какой-то сумасшедший парень, — проворчал он. — Носит бороду и бабское платье. Лежит там под кустом с дыркой от пули прямо промеж глаз!

— Этот Эдди такой лентяй! — ласково объяснил Джордж. — Я велел ему избавиться от трупа прошлой ночью, а он оставил его под кустом рядом с сортиром! Придется серьезно поговорить с ним.

— Ты велел ему прошлой ночью… — Нижняя челюсть Малоуна отвисла, и он уставился на стоявшего напротив пожилого человека с таким выразительно-приятным выражением лица. — Что случилось? Почему, черт побери, никто мне об этом не сказал ни слова?

— Мы сразу как-то ничего не сообразили, — сказал ему Джордж. — Этот парень — его фамилия Легарто, так? — шатался возле домика, и это услышал Эдди. Наверное, он хотел спасти подругу — выманил Эдди наружу и ударил его по голове чем-то твердым. К тому времени, когда Эдди привел нас обоих сюда, эта фря уже давно исчезла. Но Легарто зачем-то вернулся — мы, наверное, никогда не узнаем зачем.

— Вернулся! — взорвался Малоун. — Это, черт побери, и так понятно! Я только хочу знать: как это он так вдруг оказался мертвым?

— Там, в лесу, в темноте, когда мы потеряли друг друга, я сделал круг и снова оказался у домика. В нескольких футах впереди вдруг увидел девушку. — Джордж пожал плечами. — По крайней мере, я думал, что это девушка. Меня сбило с толку платье. К тому же темнота… Я подкрался к ней сзади и слегка похлопал по плечу. Я ожидал, что раздастся визг, а он ударил меня по горлу локтем и сбил с ног. Потом достал нож. Я не молод и не силен, Дэнни. Я подумал, что он собирается убить меня, и мой палец поневоле отреагировал на это, нажав на спусковой крючок.

— Только этого мне и не хватало, — с горечью произнес Малоун. — Теперь на нас висит убийство!

— Это была самооборона, — пробормотал Джордж. — Только этому вряд ли кто поверит.

Малоун вылил себе в стакан все, что не успел допить, и в сердцах запустил бутылкой в дальний угол комнаты.

— Прекрасно! К черту Эрла Рэймонда и его проблемы! Я пас! Желаю вам удачи в поисках девчонки, Холман! Только не споткнитесь об этот проклятый труп возле сортира, когда будете отсюда выбираться.

— Собираетесь сообщить Эрлу, что выходите из игры? — с интересом спросил я.

— Конечно! — зарычал он. — Позвоню ему по междугородному откуда-нибудь из Нью-Йорка, может быть, даже из Лондона!

— Сначала надо кое-что уладить, Дэнни, — извиняющимся тоном напомнил о себе Джордж.

— Что, например? — гаркнул Малоун.

— Я не хочу отвечать за это убийство, — сказал Джордж. — В моем возрасте и с моей репутацией мне это совсем ни к чему.

— Ты думаешь, я побегу в полицию и расскажу, что ты убил какого-то сумасшедшего хиппи? — проворчал Малоун.

— Я не беспокоюсь насчет тебя или Эдди, — приятным голосом проговорил Джордж. — Вы оба знаете, что если легавые схватят меня по обвинению в убийстве, то я расскажу им, как мы трое были вовлечены в похищение. — Он даже слегка улыбнулся. — Я знаю, что могу доверять тебе, Дэнни. А вот кто меня действительно беспокоит, так это Холман.

— Холман? — Налитые кровью глазки Малоуна вдруг забегали. — А что Холман?

— Он не был замешан в похищении. Поэтому никто не помешает ему рассказать легавым, что это я убил Легарто.

— Послушай, Джордж, — резко сказал Малоун. — Холман — частный детектив или что-то в этом роде. Он специализируется на работе для кинозвезд типа Эрла Рэймонда. Не захочет же он губить свою карьеру из-за паршивого чувства удовлетворения — лишь бы рассказать о тебе полиции!

— Чушь! — возразил Джордж. — И ты это знаешь, Дэнни. Он не будет рисковать своей лицензией и какими бы то ни было отношениями, которые у него уже есть с легавыми, только для того, чтобы быть добрым ко мне, бедному маленькому человеку.

Малоун допил свой стакан, старательно избегая смотреть на кого-либо из нас.

— С меня хватит! Кончено! — объявил он. — Я смываюсь отсюда сейчас же.

— Эдди отвезет тебя сейчас в мотель, — сказал Джордж. — И скажи, чтобы он захватил с собой на обратном пути канистру бензина.

— О’кей, — пробормотал Малоун. — Я скажу ему.

— Теперь вы выступаете против меня, Малоун, — сказал я. — По сути дела, вы дали разрешение Джорджу пристрелить меня.

Он затрясся от смеха:

— Не лезьте в бутылку, Холман. Я уверен, что вы вдвоем как-нибудь разберетесь между собой.

Подождав, пока он проходил мимо меня, я повернулся на пятке и стукнул его сбоку кулаком в лицо, вложив в этот удар всю силу. Малоун завизжал от боли и рухнул лицом вниз в открытый дверной проем. Несколько секунд он лежал там и хныкал. Потом ему удалось встать на ноги и нетвердой походкой направиться к машине.

— Поздравляю вас, мистер Холман, — сказал Джордж. — Я только хотел бы, чтобы все было наоборот — вы бы выходили к машине, а Малоун остался бы здесь.

— Это очень любезно с вашей стороны, Джордж, — сказал я. — Почему вы считаете, что два убийства безопаснее, чем одно?

— Мертвые не говорят, — вздохнул он. — Старая банальная поговорка, но все такая же верная.

— А та канистра бензина, которую привезет Эдди? Вы что, собираетесь меня кремировать?

— Вас обоих, — уточнил он. — Нам еще надо избавиться от трупа этого Легарто.

— Здесь? — поинтересовался я. — Этот домик будет долго гореть, Джордж, даже с помощью канистры бензина!

— Ваша машина, — вкрадчиво произнес он. — С вами обоими, облитыми бензином, на переднем сиденье. На краю одного из этих милых утесов в тысячу футов высотой. По пути вниз она должна удариться и взорваться. Тогда останется совсем немного того, что легавые смогут наскрести для своей криминалистической лаборатории. — Он немного отодвинулся от меня, пистолет 38-го калибра он теперь крепко держал в правой руке, дуло было уверенно направлено мне в грудь. — Вас еще что-нибудь интересует? — вежливо спросил он.

— Совсем немногое, Джордж, — ответил я. — Этот мальчишка Легарто… У него ведь не было ножа, не так ли?

— Темень стояла, видите ли… Я думаю, мы оба очень напугали друг друга. Боюсь, что с моей стороны это было чисто условным рефлексом. Я застрелил его, прежде чем успел подумать, что делаю.

— Насколько я догадываюсь, этот ваш условный рефлекс пальца на спусковом крючке берет начало в Гаване?

— Увы, задолго до того, мистер Холман. Начало у меня было в Чикаго, в последние годы сухого закона. Приятно слышать, что я выгляжу немного моложе, чем на самом деле.

— Сколько мне еще осталось? — спросил я.

— Я думал об этом, — непринужденно признался он. — По вполне понятным причинам поднимать машину на утес мы будем поздней ночью. Если оставить вас в живых, я буду вынужден наблюдать за вами все это время. С тех пор как я обнаружил, что Эдди стал лентяем, я ему больше не доверяю. Откровенно говоря, я не уверен, что смогу выдержать такое напряжение до самой ночи, мистер Холман.

— Мы могли бы совершить сделку, Джордж, — предложил я. — За пять тысяч долларов вы могли бы оставить меня здесь в домике связанным. Малоун уж точно не вернется! Может пройти неделя, пока кто-нибудь меня найдет.

— Или пара часов, пока вам удастся освободиться? — Он пожал плечами. — Да и где вы найдете пять тысяч долларов, мистер Холман?

— Как раз сейчас в моем бумажнике лежит банковский чек на эту сумму, — ответил я. — Мне остается только дать его вам, так?

— А по-моему, мне остается только забрать его или сейчас, или потом. — Он откашлялся. — Извините, но я не думаю, что вы можете предложить мне какую-либо приемлемую сделку, мистер Холман.

— О’кей, — осторожно сказал я. — Я немного повышу ставки. Пять штук сейчас и еще пять штук в пределах двадцати четырех часов.

— Вы что, принимаете меня за ребенка, мистер Холман?

— А почему вы не побеспокоились о том, чтобы Малоун держал язык за зубами? — спросил я.

— У него нет выбора. Вы, конечно, помните, как я сказал о том, что мы все вместе замешаны в похищении?

— Пять штук сейчас и пять штук в течение следующих двадцати четырех часов. И будьте уверены, вы получите вторые пять штук, Джордж, потому что к тому времени мы оба будем замешаны еще в одном убийстве.

— Я ничего не понял из того, что вы сейчас сказали.

— Вы сами говорили, что он стал лентяем и разгильдяем, поэтому вы больше не можете ему доверять. — Тут я сделал длинную паузу, а потом очень медленно заговорил: — Это просто, Джордж. Все, что вам надо сделать, — позволить мне убить Эдди, когда он сюда вернется.

— Вы с ума сошли!

— Подумайте об этом! Вы избавляетесь от бесполезного партнера и становитесь богаче на десять штук, которыми вам не надо будет ни с кем делиться. Что касается меня, вы можете быть уверены, что я не осмелюсь заговорить, потому что это я убил его. Мы положим два трупа в машину, спрыснем их бензином и скинем с края утеса высотой в тысячу футов! — По внезапному блеску в его выцветших голубых глазах я понял, что он задумался, и задумался крепко. — Другое дело, — поддразнил я его, — если дружба такой тупой жирной скотины, как Эдди, стоит для вас больше десяти тысяч долларов…

— Как вы его убьете? — прошептал он.

— Предложите мне что-нибудь. Согласен на любой вид оружия.

— Как бы я ни восхищался вашей сообразительностью, мистер Холман, я не думаю, что мог бы заставить себя одолжить вам свою собственную пушку!

— Вы ударите его рукояткой по затылку, а я позабочусь обо всем остальном, — успокоил я его. — Переехать его шею одним из колес моего кабриолета не составит труда!

— Эдди? — Он плотно сжал губы. — Если удар по голове, который он получил прошлой ночью, так самортизировался, интересно, какой же маленький мозг находится внутри этого толстого черепа?

— Такое окончание его жизненного пути было бы для него почти гуманным, — ухмыльнулся я.

— По-моему, вы правы, — улыбнулся он мне в ответ. — Итак, мы заключили сделку, мистер Холман. Мы позволим ему войти сюда, потом я ударю его по затылку, и он потеряет сознание. Остальное будет за вами. Я, конечно, все это время буду самым заинтересованным и внимательным зрителем!

— И ваша пушка тоже будет все время смотреть на меня! — напомнил я.

— Точно!

Прошло, наверное, еще минут пятнадцать, прежде чем мы услышали звук мотора возвращающейся машины. Мне удалось склонить Джорджа к разговорам о старых добрых временах в Чикаго, потом о Гаване — о чем угодно, лишь бы он вдруг не вспомнил о том, что не обыскал меня и не проверил, нет ли у меня оружия. Моя рубашка прилипла к спине от пота, когда я слушал тяжелые шаги Эдди, идущего к домику. Лишь когда он вошел в дверь, я вздохнул свободнее.

— Я привез канистру бензина, как ты сказал, Джордж, — гордо объявил он. — Она в багажнике.

— Отлично, — похвалил Джордж. — Сделай мне еще одно одолжение, Эдди. Вытащи бумажник Холмана из его внутреннего кармана, пока я буду держать его под прицелом. Он сказал мне, что внутри должно быть много денег.

Эдди кивнул и медленно направился ко мне.

Когда громила на мгновение закрыл меня от Джорджа, я расстегнул пуговицу куртки и выхватил из-за пояса свою короткоствольную игрушку. Эдди вытаращил глаза и открыл рот, чтобы закричать, но тут послышался глухой звук удара. Глаза Эдди остекленели, и он медленно повалился на пол, а мне стал виден Джордж, который все еще держал свой пистолет за ствол.

— Ни с места! — Я прицелился ему в живот.

Его лицо побледнело от неожиданности и злости, но он не шевельнулся.

— А теперь разожми пальцы, — приказал я ему.

Он сделал, как я сказал, и его пистолет упал на пол.

— Пни его сюда.

Он неуклюже пнул, пистолет заскользил по полу и остановился у моих ног. Я нагнулся, поднял его и положил в карман.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он. — Пожалуйста, не убивайте меня, мистер Холман! Прошу вас!

— Повернись! — скомандовал я и с наслаждением увидел, как в его глазах медленно угасает последняя надежда.

Он повернулся и стоял ссутулившись. Я стукнул рукояткой по старческому затылку (не слишком сильно), и убийца упал на пол. Я подумал, что ему будет очень весело, когда, придя в себя, он попытается объяснить Эдди, что случилось.

Их машина стояла рядом с моей. Я открыл багажник и увидел там канистру бензина. Сначала она вызвала у меня довольно неприятное чувство. Потом я дал задний ход своему кабриолету, развернулся и оставил мотор включенным. Между двумя машинами было ярдов тридцать, и я посчитал это расстояние достаточным. Мне показалось, что было бы очень кстати преподнести им подарок на прощанье, чтобы они оставались такими же дружными, а может, и вообще не ссорились друг с другом. Я воспользовался пистолетом Джорджа. Досадно было только, что мне понадобилось целых четыре выстрела (с первым!), чтобы наконец-то попасть в канистру бензина, стоящую в открытом багажнике. Раздался оглушительный взрыв, и вскоре вся машина была охвачена пламенем. «Если им повезет, они получат страховку», — подумал я.

Глава 7

Я нашел мотель, но не тот, где остановился Малоун (я проверил регистрационный журнал). От легкой выпивки и хорошего бифштекса мне стало так хорошо, что я завалился в снятую комнату и проспал до пяти тридцати. Потом принял душ, побрился, переоделся во все чистое и был вполне готов к званому ужину. Когда я ехал к «институту „Санктуари“», с океана дул прохладный бриз и снова везде ощущался приторный запах этого проклятого эвкалипта.

Точно в двадцать пять минут седьмого я поставил машину позади резного деревянного указателя и стал спускаться по дороге к институту. Даниэла ждала меня внизу. На ней были все те же черная шелковая блузка и брюки, что и утром.

— Добрый вечер, мистер Холман, — улыбнулась она. — Утром я забыла вам сказать, как найти квартиру, где я живу, поэтому я подумала, что лучше будет подождать вас здесь.

Она занимала первый этаж небольшого дома, стоявшего посреди своего рода цветущего оазиса; второй этаж использовался как склад для оборудования. Мягкий свет свечей придавал столовой интимный вид, стол был безукоризненно аккуратно накрыт на двоих.

— Я не так часто позволяю себе развлечения, — сказала она, как бы отвечая на мои мысли. — Поэтому уж если я развлекаюсь, так вовсю. Чего бы вы хотели выпить, мистер Холман?

— То же, что и сегодня утром в офисе, — сказал я, — и, если вы не прекратите эти формальности, я буду вынужден называть вас мадам Даниэла или еще как-нибудь по-дурацки!

— Хорошо, — улыбнулась она. — Я буду называть вас Риком. В любом случае мне придется так сделать, когда мы начнем терапию. Никаких формальностей! Извините!

Она вышла из комнаты и через минуту вернулась с напитками. Мы сели напротив друг друга за маленький столик. Казалось бы, атмосфера должна была стать более непринужденной, но этого не случилось. Между нами продолжал оставаться какой-то барьер, и я ощущал его так сильно, что, казалось, мог его потрогать.

— Как чувствует себя Чарити? — спросил я.

— Примерно так же. Если специальная групповая терапия не выведет ее из этого состояния, то я не знаю, что мне предпринять.

— Групповая терапия с участием только нас троих? — поинтересовался я.

— Нас четверых, — непринужденно поправила она. — Я решила включить в группу Сару Маннинг.

— Зачем?

— Это наименее садистский способ заставить заядлую лгунью говорить правду. Во всяком случае, я думаю, стоит попытаться.

— Как только она увидит меня, она закричит: «Убийца!»

— Нет, она уже успокоилась. Мы с ней сегодня после обеда долго говорили, и, по-моему, я убедила ее, что вы, по крайней мере, не убийца. Что она еще о вас думает — это уже другой вопрос.

— Представляю себе! — проворчал я.

Ее черные глаза сверкнули.

— Вы не против, если я задам вам личный вопрос, Рик? Чисто из профессионального интереса, конечно.

— Задавайте.

— Мы сегодня говорили о неисправимых лжецах. — Она поставила локти на стол и осторожно сложила вместе ладони своих длинных тонких рук. — Не являетесь ли вы неисправимым бабником? Я имею в виду, важно ли для вашего «я» иметь каждую привлекательную женщину, с которой вы встречаетесь?

— Что заставляет вас так думать?

— Сара сообщила мне, что вы занимались любовью с ее хозяйкой, Клаудией Дин, в ту ночь, когда вы уехали из Лос-Анджелеса. Потом вы занимались любовью с Сарой в домике. Две привлекательные женщины за одну ночь. Не говоря уже о физической нагрузке, сам факт, пожалуй, дает основания для моего предположения.

— Кажется, вы правы, — не сразу ответил я. — Меня весь день беспокоила эта идея групповой терапии втроем. Я никак не мог решить, кого оставить на потом — Чарити Рэймонд или вас. Но вы решили эту проблему, пригласив Сару. И поскольку для нее это уже не впервой, поэтому, думаю, она не будет возражать, если ей придется подождать.

— Я рассердила вас? — В ее голосе появились едва заметные мурлыкающие нотки. — Это значит, что вы не уверены в себе.

— Я думал, что вы пригласили меня на ужин, а не на лечение, — проворчал я.

— Прошу меня извинить, — быстро проговорила она. — Тема закрыта. — Помолчав, она подняла бокал. — Почему бы нам не выпить за счастливое будущее Чарити?

Немного погодя я опустил свой бокал и пристально посмотрел на нее:

— Если говорить попросту, вы без ума от меня, Даниэла. Я прав!

— Абсурд! — сердито возразила она. Но в ее голосе я не почувствовал уверенности.

— Что вам еще рассказала Сара?

— Я думала, что мы эту тему уже закрыли!

— Я имею в виду не мои мифические сексуальные успехи, — пояснил я. — Что она говорила обо мне, о Рэймонде и обо всех остальных?

— Пожалуй, вы имеете на это право. — Она поставила свой бокал на стол и снова сложила ладони вместе. — То, что рассказала она, очень сильно отличается от того, что рассказали мне сегодня утром вы, Рик.

— Чем отличается?

— Я не думаю, что это сейчас важно. Просто это огорчило меня. Я поверила в вас сегодня утром, Рик. Поверила настолько, что рассказала вам о том, что Чарити вернулась сюда сегодня утром. Если я ошиблась насчет вас, то это задевает только мое личное самолюбие, но если я поставила под удар совершенно беззащитную. Чарити, то я никогда не прощу себе этого!

— Ничего не понимаю, — откровенно признался я. — Хотелось бы все-таки узнать, чем рассказ Сары отличается от моего. Может быть, это нам поможет?

Она вздохнула:

— Хорошо. Сара говорит, что Эрл Рэймонд действительно считал, что его дочь была похищена из этого заведения, а не покинула его добровольно. Но когда вы обвинили его в фабрикации всей этой истории, он пришел в такое отчаяние, что был готов на все, чтобы изменить ваше мнение. Поэтому он признался вам, что все якобы было сфабриковано, лишь бы польстить вашему самолюбию. Потом он сказал, что его дочь все еще не нашлась. Он думал, что так он не дает вам шанса отказать ему снова.

— Чарити была похищена отсюда, — сказал я. — Похитители забрали вещи из ее комнаты, чтобы это выглядело так, словно она ушла по собственной воле. И именно Эрл Рэймонд организовал всю эту акцию.

— Откуда вы знаете? — с любопытством спросила она.

— Не важно. Так или иначе, я не могу пока это доказать. Вы по-прежнему можете мне верить только на слово. Понимаю, что для вас это звучит не очень убедительно.

— Думаю, мне следует подавать ужин, — спохватилась она. — Пока не поздно.

Ужин состоял из нежного холодного фаршированного омара и охлажденного белого кьянти. Даниэла извинилась за то, что подала только одно блюдо (которое, пожалуй, можно было считать за два), потом объяснила:

— Я полагала, что легкий ужин для нас более уместен. Тяжело стоять по горло в горячем серном источнике, слишком плотно наевшись.

— Стоять по горло в горячем серном источнике? — уныло переспросил я. — Это то, чем мы собираемся заниматься?

— Это наиболее эффективная терапия для Чарити, — ответила она.

— А почему нельзя сделать так, чтобы она стояла по горло в грязи, а мы сидели где-нибудь рядом на камушке и разговаривали с ней? — поинтересовался я.

— Групповая терапия так просто не работает, — снисходительно улыбнулась она. — Мы должны быть все вместе в воде и находиться в физическом контакте, чтобы наши тела могли расслабиться и почувствовать взаимное доверие. Тогда наши эмоции освободятся и выйдут на поверхность.

— И Сара Маннинг будет там же, по шею в грязи, вместе с нами?

— Разумеется.

— Это мне уже нравится немножко больше!

Под конец ужина она подала черный кофе и коньяк. Я предложил ей сигарету, она отказалась, но мне курить разрешила. Между нами по-прежнему был барьер, но уже не такой ощутимый, как вначале.

— Вся идея групповой терапии состоит в том, чтобы избавить людей от их зажимов, — внезапно стала объяснять Даниэла. — Поэтому они должны рассказывать о себе честно и объективно. Надо, чтобы их враждебность, агрессия, страхи проявились открыто, чтобы они не стеснялись говорить о них. Это выглядит так: шесть или восемь человек орут друг на друга или плачут. Можете быть уверены: вам не будет скучно!

— Я верю вам, — искренне сказал я.

Она посмотрела на часы:

— Думаю, будет лучше, если мы, три женщины, спустимся к источнику первыми, а вы присоединитесь к нам через несколько минут. Подождите, я сейчас приду.

К тому времени, когда я докурил сигарету, она вернулась в комнату. На ней был купальный халат до колен.

— Я оставила вам халат в спальне, — сказала она. — Вы можете переодеться там, когда я уйду.

— Переодеться?

— А вы собираетесь залезть в серный источник во всем своем наряде?

— Мы там будем голыми?

— Конечно! — подтвердила она. — Сейчас я зайду за Чарити и Сарой Маннинг. Дайте мне на это десять минут, а потом спускайтесь вниз и присоединяйтесь к нам. Вы знаете, как пройти к офису?

— Знаю, — кивнул я.

— Прямо позади него вы найдете тропинку, которая ведет вниз. Идите по ней, и вы не заблудитесь. Источник находится в естественном скальном образовании, из которого получился небольшой бассейн футов пять глубиной. Даже те, кто не умеет плавать, не боятся заходить в него.

— Звучит весьма забавно!

— И вот еще что, Рик. Я начну разговор, но вам надо будет присоединиться к нему, а то остальные двое не будут контактировать с нами. Возможно, вам будет трудно сохранить спокойствие, но, если вы рассердитесь, ничего страшного. Не забывайте, что главная цель — помочь Чарити!

— Не забуду, — пообещал я.

Ее темные глаза вдруг вспыхнули.

— Если так — да поможет вам Бог.

Она повернулась и вышла из комнаты. Услышав, как за ней закрылась входная дверь, я встал из-за стола и пошел в спальню. На кровати лежал приготовленный для меня купальный халат, а рядом с ним — ее черная шелковая блузка и брюки. Я снял свою одежду и тоже положил рядом. Потом, подумав, засунул под нее свой пистолет в кобуре. Посмотрев на часы, я понял, что, согласно ее инструкциям, мне надо ждать еще пять минут, поэтому я вернулся в столовую, чтобы выпить еще бокал кьянти. Пять минут пролетели, как пять секунд, и я вышел навстречу вечерней прохладе решительно, если не сказать — храбро.

Как и сказала Даниэла, найти тропинку позади офиса не составило труда. Половинка убывающей луны рано появилась на небе и светила достаточно ярко. Каменный бассейн вдруг появился прямо передо мной, и когда я подошел ближе, то увидел над поверхностью воды три головы, повернувшиеся в мою сторону.

— Присоединяйся к нам, Рик, — спокойно пригласила Даниэла.

Я скинул халат, быстро скользнул в теплую воду и побрел к ним. Сару можно было сразу же узнать по светлым волосам, но ее лицо скрывалось в тени. Она стояла между Даниэлой и темноволосой девушкой, которая, как я понял, и была Чарити Рэймонд.

— Подойди и встань сюда, Рик, между мной и Чарити, — сказала Даниэла. — Сару ты, конечно, знаешь.

— Ты права, черт побери, он меня знает! — огрызнулась Сара. — И я его знаю, этого ублюдка-садиста!

— Скажи Чарити «привет», Рик, — спокойно попросила Даниэла.

— Привет, Чарити, — послушно сказал я.

— Чарити, скажи «привет» Рику. — Даниэла подождала до тех пор, пока не стало ясно, что девушка не намерена говорить. — А теперь мы все положим руки друг другу на плечи и просто расслабимся.

Я положил ей руку на плечо, чувствуя под своей ладонью ее гладкую тонкую кожу, а ее рука обвилась вокруг моей шеи. Потом я положил руку на плечо Чарити и почувствовал, какое оно худое и холодное.

— Прекрасно, — промурлыкала Даниэла. — Теперь мы должны в течение некоторого времени наполниться ощущением друг друга.

Так мы стояли молча, может быть, пару минут. И тут я почувствовал, как по моей спине медленно двинулась рука и ладонь Чарити осторожно коснулась моего плеча.

— Я рад, что ты это сделала, Чарити, — тихо сказал я.

Пальцы Чарити еще крепче сжали мое плечо, и вдруг взорвалась Сара.

— Меня тошнит от тебя, Рик Холман! — прошипела она. — После всего, что перенесла Чарити, ты еще смеешь приставать к ней! Для тебя ни одна женщина не личность, не так ли? Просто сексуальный объект, которым можно пользоваться, когда тебе этого захочется!

— Рик пристает к тебе, Чарити? — спросила Даниэла.

— Нет, — послышался тихий голосок рядом со мной.

— Держу пари, он к этому только и ведет! — огрызнулась Сара. — С ним чувствуешь себя в безопасности, пока он не получит то, что хочет, а потом — будьте осторожны!

— Ты думаешь о том, что случилось в домике сегодня утром? — спросила ее Даниэла.

— Он отправил меня туда одну, зная, что там под кустом лежит труп! — шипела Сара. — Нужно быть самым распоследним ублюдком, чтобы устроить такое женщине!

— Домик? — Это был все тот же тихий голос возле меня. — Какой домик?

— Это не важно, — сказала ей Сара. — Важно то, что этот ублюдок со мной сделал. Я не знала, что значит «остолбенеть от ужаса», пока не посмотрела вниз и не увидела голую ногу, торчавшую из-под куста!

Ногти Чарити стали впиваться мне в плечо.

— Труп? — Она судорожно глотнула воздух, содрогнувшись всем телом. — Какой труп?

— Ты думаешь, я остановилась, чтобы узнать, в чем дело? — с горечью проговорила Сара. — Я просто побежала, и у меня внутри все кричало. Этот крик стоял комком у меня в горле!

— Почему ты не вернулась ко мне в домик? — спросил я ее.

— Потому что была уверена, что ты убил бы любого, что ты по-садистски послал меня туда, чтобы я увидела труп твоей первой жертвы. Я поняла, что второй жертвой ты наметил меня!

— Дэнни Малоуна не было, когда мы приехали, — сказал я. — Тебя это не удивило?

— Конечно удивило! — воскликнула она. — Но потом я решила, что он не знал, что мы приедем. Поэтому, наверное, и не ночевал в этом домике.

— Холодно, — сдавленным голосом произнесла Чарити. — Негде укрыться!

— Ты запаниковала, когда увидела тело, потому что еще до этого была уверена, что там что-то случилось. Что-то очень нехорошее, — сказал я Саре. — Когда ты поняла, что я наткнулся на тело, ты не захотела оставаться со мной и отвечать на неприятные вопросы. «Санктуари» был единственным местом, до которого было не слишком далеко бежать, и ты знала, что Даниэла примет тебя. Теперь самым главным для тебя было позвонить Рэймонду, рассказать ему, что случилось, и узнать, где найти Малоуна. Но ты слишком старательно разыграла истерику, и Даниэла дала тебе успокоительное, что задержало телефонный звонок по крайней мере на несколько часов.

— Ты с ума сошел! — Ее голос звучал устало. — По-моему, я тоже сошла с ума. Стоять здесь, по горло в этой грязной воде, и выслушивать твою грязную ложь!

— Не уходи, Сара! — попросила Даниэла мягким укоризненным голосом. — Это может все испортить.

— Извини, — оборвала ее Сара. — С меня хватит. Я больше не могу! Особенно после того, что случилось сегодня утром.

— Дэнни Малоун останавливался в мотеле где-то неподалеку отсюда, — сообщил я ей. — Когда я в последний раз его видел, он сказал, что выходит из игры и ему наплевать, что скажет Эрл Рэймонд. А тут еще это убийство: главное, что его сейчас интересует, — как бы самому скрыться.

— У тебя фантастическое воображение, Рик, — ледяным тоном произнесла Сара. — Теперь ты будешь говорить мне, что Дэнни — убийца!

— Нет. Он просто слишком поздно понял, что нанял убийцу, вот и все.

— Ну и задаст же тебе Эрл! — злорадно выкрикнула она. — Я бы на твоем месте даже не утруждала себя возвращением в Лос-Анджелес, Рик. В этом городе теперь тебе все косточки перемоют!

— Ублюдок! — вдруг с яростью произнесла Чарити.

— Черт возьми, ты права: Рик Холман — ублюдок! — радостно согласилась Сара.

— Не он, а Эрл!

— Эрл? — удивилась Сара. — Но он твой отец, Чарити.

— Все равно он ублюдок, — упрямо повторила Чарити. — Я думала, что это моя мать такая плохая, поэтому убежала. Все время ждала, когда смогу снова увидеть своего знаменитого киноактера, а потом поняла, что именно он все время был ублюдком. Хиппи! — Ее голос медленно слабел. — Сначала я думала, что там одни только цветы и все любят друг друга. А они готовы изнасиловать тебя, если ты не отдашься, когда им этого захочется… — Ее голос перешел на шепот. — До тех пор, пока не появился Джонни Легарто. Он не такой, совсем не такой. Джонни любит меня… Я хотела бы любить его так же, но я не могу… Джонни защищает меня… Джонни мой брат… — Она замолчала.

— Почему Эрл ублюдок, Чарити? — тихо спросил я.

— Оставь ее в покое! — набросилась на меня Сара. — У бедного ребенка и так нервы расшатаны донельзя, а ты еще подсказываешь ей всякие слова!

— Рик не подсказывал ей никаких слов, — возразила Даниэла. — Это Чарити сказала, что ее отец ублюдок, а не он.

— А, к черту все это! Я уже сыта по горло вашей дурацкой групповой терапией!

Сара отошла от нас, добралась до края бассейна и вылезла из воды. На какое-то мгновение лунный свет окутал ее нагое тело ласковым сиянием, потом она, дрожа от холода, накинула свой халат и направилась вверх по тропинке к институту.

Даниэла придвинулась поближе и положила руку на плечо Чарити.

— Почему твой отец ублюдок, Чарити?

— Я еще не уверена, — пробормотала девушка. — Я сначала думала, что это мать такая… убежала… Теперь думаю, что это он такой, а не она. Надо бы как-то узнать правду. Джонни поможет… — Ее голос уже был почти не слышен. — Я так устала… устала…

— По-моему, ей достаточно, Рик, — сказала Даниэла. — Ты иди первым, а я уложу ее в постель и приду.

— Тебе помочь?

— Нет, — резко сказала она. — Я сама справлюсь.

Когда я вылез из бассейна и завернулся в купальный халат, снова послышался голос Чарити:

— Смешно! — Она еле слышно рассмеялась. — Когда мне будет двадцать один, я получу все деньги, стану богатой, а он разорится. — Она снова засмеялась. — Надо будет подождать, когда эта всемирно известная кинозвезда выйдет просить подаяние. Я плюну ему в глаза!

Глава 8

Я вернулся в дом Даниэлы и встал под душ, чтобы избавиться от запаха серного источника, потом оделся. Через полчаса явилась Даниэла. К тому времени я успел прочитать пятнадцать страниц книги по дзен-буддизму, не понимая ни слова.

— Извини, что я так задержалась, Рик. — Она засунула руки в глубокие карманы купального халата и прислонилась к стене. — Мне надо выпить!

— Сейчас сделаю, — охотно отозвался я.

— На кухне есть бутылка хорошего бурбона, — сообщила она. — Сделай мне со льдом, и давай выпьем. Только в гостиной, а? Эта столовая напоминает мне зону бедствия!

Я приготовил напитки и принес их в гостиную, где Даниэла развалилась в глубоком кресле.

— Спасибо! — Она взяла у меня бокал и сделала большой глоток. — Мне уже лучше.

— Как Чарити? — Я сел на кушетку напротив нее.

— Спит. — Ее темные глаза смотрели на меня с таким выражением, какого я еще никогда не видел. — Сегодня вечером я немного позавидовала тебе, Рик. Не знаю, как ты это сделал, но результат блестящий! Ты ее сразу же вывел из глубокой кататонии, и я уверена, что теперь это больше не повторится.

— Это мой природный талант, — скромно признался я.

— И вот еще что… — Ее голос был уже не таким радостным. — Сара Маннинг уехала. Один из моих ассистентов дежурит ночью в офисе. Она вошла и стала звонить по телефону, который стоит у него на столе, совершенно не обращая на дежурного внимания. Она говорила с каким-то мужчиной, называла его Малоуном и просила забрать ее, когда она выйдет на дорогу.

— Это впечатляет, — заметил я. — Думаю, стоило провести этот сеанс групповой терапии, чтобы увидеть ее реакцию. Вопросы были такими, что они ей явно не понравились.

— Застрелиться можно! — воскликнула она с внезапной злостью. — А я-то боялась, что подвергаю Чарити опасности, сообщив тебе, что она здесь. А сама что сделала?! Пригласила эту Маннинг на сеанс групповой терапии вместе с Чарити! Она уже, наверное, рассказала этому Малоуну, что Чарити у нас. И это моя вина!

— Не переживай, — успокоил я ее. — Насколько я догадываюсь, Чарити будет здесь в безопасности. У них был шанс, когда они похитили ее два дня назад, но они его не использовали!

— Ты искренне в это веришь?

— Клянусь, — улыбнулся я. — Знаешь что? Еще сегодня утром я бы не поверил, что ты можешь вести себя вполне нормально, по-человечески.

— У меня тоже есть свои слабости, — сухо сказала она. — Ты себе не представляешь, как я была близка к тому, чтобы выдрать все волосы у этой Маннинг, когда мы были в бассейне!

— Может быть, тебе еще представится шанс это сделать, — обнадежил я. — Последнее, что я услышал от Чарити, когда вы выбирались из бассейна, — это то, что она получит все деньги, когда ей исполнится двадцать один, а ее отец будет разорен. Ты что-нибудь поняла?

— Да. — Она насторожилась.

— Я все забываю, что именно мать Чарити убедила ее приехать сюда, — сказал я. — А тебя профессиональная этика заставляет держать язык за зубами, верно?

— Да, что-то в этом роде, — осторожно призналась она.

— Сегодня утром ты сказала, что тебе очень не нравится то, что они пытались сделать с Чарити, — напомнил я ей. — И еще тебе не понравилось, что они используют тебя и твой институт в своих целях. Вы по-прежнему собираетесь расправиться с ними, мадам Даниэла?

Она мрачно улыбнулась:

— Вот сейчас я готова согласиться с Сарой: ты действительно садист, Рик Холман. Да, я собираюсь расправиться с ними.

— Целый букет профессиональной этики, — вежливо заметил я.

— Что ты хочешь узнать? — спросила она.

— Что-нибудь вразумительное о том, что Мэри Рочестер сообщила тебе о своей дочери, о своем бывшем муже и о деньгах.

Она отпила из своего бокала и посмотрела на меня с выражением, близким к активному неприятию.

— Она была замужем за Эрлом Рэймондом двадцать лет, и он потерял к ней интерес около шести лет назад, — сказала Даниэла жестким, профессиональным голосом. — Это ее не очень волновало, потому что она была уверена, что он обожает свою дочь, и считала, что он и помышлять не будет о разводе: риск остаться без Чарити был слишком велик. Поэтому для нее было шоком, когда он все-таки потребовал развода, потому что хотел жениться на другой женщине. Это стало двойным ударом, когда она узнала, что эта другая женщина — ее собственная сестра. Младшая сестра, очаровательный и сексуально привлекательный бесенок! К тому же не последняя в ряду кинозвезд. Понятно, она очень разозлилась и попыталась взять реванш, потребовала от Рэймонда огромную долю имущества и денег — и все получила. Затем она настояла на том, чтобы дочь жила с ней, и Рэймонд согласился видеть свою дочь максимум три недели в году. По этому вопросу он с ней спорил, но она осталась непреклонна, и в конце концов он уступил. Но после того как развод состоялся, дочь во всем стала обвинять ее. Их ссоры становились все более частыми и все более злыми, а потом Чарити убежала из дома. Мэри сделала все возможное, чтобы найти ее, но безуспешно. Своему бывшему мужу она боялась рассказать о случившемся, потому что не знала, какой будет его реакция. Приступы депрессии становились все сильнее, и тогда подруга порекомендовала ей приехать сюда, в «Санктуари».

— Каким бы жестким ни было решение суда по финансовым вопросам, этого недостаточно для того, чтобы разорить Рэймонда, — сказал я.

— Мэри говорила мне, что у нее достаточно своих денег, чтобы жить с комфортом, — сказала Даниэла. — Поэтому она оформила доверенность на всю собственность, получаемую по решению суда о разводе, на свою дочь. Все это немалое состояние перейдет к Чарити, когда ей исполнится двадцать один год. Она также рассказала мне, что карьера Рэймонда, как и карьера его жены, с того дня, как они поженились, явно пошла на спад. Не знаю, правда ли это. — Она улыбнулась. — Но похоже, что это доставляет Мэри Рочестер огромное удовольствие!

— Легко могу ее понять, — сказал я. — Что-нибудь еще?

— Больше ничего не помню. Тебя ведь вряд ли интересуют ее сексуальные проблемы?

— Пожалуй, нет, — непринужденно ответил я. — Твои, наверное, гораздо интереснее?

— Сомневаюсь. — Она допила свой напиток и протянула мне бокал. — Ты сделал вполне благородный алкогольный коктейль! Попробуй еще раз, и, когда я его выпью, я, наверное, буду ходить по потолку!

Я вышел на кухню и приготовил ей еще порцию благородного алкогольного нектара. Она слегка улыбнулась мне в знак благодарности. Я снова сел, и ее грустные черные глаза уставились на меня.

— Если хочешь знать мое профессиональное мнение, Рик, то ты вовсе не лжец, это совершенно точно, — вдруг сказала она.

— Рад это слышать.

— С другой стороны, совершенно ясно, что ты профессиональный бабник! Не совсем в том смысле, о чем говорила Сара, — это нечто более тонкое. — Она попробовала только что приготовленный напиток и одобрительно кивнула. — Я всегда считала, что во вкусе бурбона есть что-то уникальное, не так ли?

— Особенно в этом, — сказал я. — Действует со стопроцентной гарантией!

— Намекаешь, что я становлюсь пьяной? — спросила она ледяным голосом.

— Пока только слегка навеселе.

— Я была о тебе лучшего мнения, Рик Холман.

— Почему? — спросил я.

— Это так глупо. Накачивать меня спиртным, надеясь, что я настолько опьянею, что ты сможешь соблазнить меня!

— Пока я вижу, что ты сама накачиваешь себя спиртным, надеясь опьянеть настолько, чтобы суметь соблазнить меня, — тихо сказал я.

— Интересная гипотеза. Почему бы нам обоим не подождать и не узнать, кто прав?

— У тебя был длинный, напряженный день, Даниэла. — Я встал. — А я просто пошутил. Я сейчас уйду, а ты ложись и немного поспи.

— Слабак! — презрительно и хлестко, словно выстрел, произнесла она.

Я тут же снова сел.

— Хорошо, только помни, что я тебе предлагал.

— Кто они? — неожиданно спросила она. — Те, кто преследует Чарити? Ее отец и Маннинг? Или этот… Малоун, которому Сара сегодня звонила?

— Не уверен, — откровенно признался, я. — Может быть, я узнаю это, когда вернусь в Лос-Анджелес.

— Чарити, кажется, любила того мальчишку, которого они убили?

— Не так сильно, как он ее, — сказал я. — Он спас ее из домика, и они с ним расправились.

— Мне надо помнить об этом, когда придет время сообщить ей, что он мертв, — прошептала она. — Все это похоже на какой-то ужасный кошмар!

— Мне только одно пока непонятно: если Эрл Рэймонд так любит свою дочь, то почему его подручные действуют не по задуманному им сценарию?

— Ты прав, — кивнула она. — Даже Мэри Рочестер, которая ненавидит его, совершенно уверена в его нежных отцовских чувствах к Чарити.

Я допил свой коктейль.

— Ты действительно хочешь, чтобы я остался?

— Еще на пять минут. — Она с излишней аккуратностью поставила свой недопитый бокал и встала. — Извини, я сейчас вернусь. — Она снова глубоко засунула руки в карманы своего халата и посмотрела на меня, причем ее лицо совершенно ничего не выражало. И вдруг в ее глазах мелькнуло что-то совсем уж распутное. — Знаешь что? — произнесла она низким хриплым голосом. — В порядке эксперимента. В священных научных целях! Надо убедиться, что совместимость чувств, уже установившаяся, обязательно означает и совместимость плоти!

— Если бы я знал, что ты имеешь в виду, я бы поддержал разговор, — неуверенно отозвался я. — Ты, кажется, собралась куда-то идти?

— Да, — согласилась она. — Я ненадолго.

Когда она вышла из комнаты, я еще плеснул себе в бокал и подумал о том, что у меня больше шансов понять дзен-буддизм, чем Даниэлу. Ее босые ноги ступали по мягкому ковру совершенно беззвучно, и я чуть не подпрыгнул до потолка, когда она вдруг заговорила прямо мне в ухо.

— В юности мне часто снились всякие такие эротические сны, — доверительно сказала она, — будто я иду полураздетая — а иногда и совсем голая — перед мужчинами. При этом они все сходят с ума от страстного желания!

— Не надо! — оборвал я ее.

— Что — не надо? Ходить голой перед мужчинами?

— Подкрадываться ко мне сзади, а потом внезапно кричать в ухо. Со мной чуть не случился сердечный приступ!

— Главное, ни с того ни с сего, — прошептала она, неровно дыша. — Я должна это иметь в виду!

— Особенно когда ты собираешься сводить мужчин с ума от страстных желаний.

— Кто? Я? — проворковала она. — Ты меня так возбуждаешь, что я про это уже почти забыла.

Из-за спинки кушетки ее было видно только до пояса, и я увидел, что она опять надела свою черную шелковую одежду. Но когда она вышла и остановилась передо мной, оказалось, что на ней была только черная шелковая блузка, едва доходившая до середины бедер, и больше ничего.

— У меня очень красивые ноги, правда? — самодовольно спросила она.

— Очень, — ответил я, задыхаясь.

— И другие не менее прелестные принадлежности… — Она повернулась ко мне спиной, потом слегка наклонилась вперед, и перед моими удивленно вытаращенными глазами предстал ее крепкий округлый зад. — Приятно пошлепать, согласись?

В ответ у меня вырвалось что-то нечленораздельное, и это, наверное, оскорбило ее, потому что она снова вышла из комнаты.

Не успел я отхлебнуть глоток бурбона, как она вернулась. Я был ошеломлен: даже профессиональная танцовщица не смогла бы переодеться так быстро, как Даниэла. Теперь на ней были только черные шелковые брюки.

— Я знаю, что они не такие большие, как у Сары, — скромно заметила она, — но они приятно округлые и нисколько не обвисшие. Ты согласен?

Я снова издал нечленораздельный звук, и это, похоже, послужило для нее командой еще раз покинуть комнату. На третий раз она появилась уже совершенно голой, если не считать тяжелой металлической цепочки, обвитой вокруг ее талии.

— Это мой окончательный вид, — самодовольно объявила она. — Рабыня, готовая распластать свое прекрасное тело у ног своего хозяина и с радостью подчиниться каждому его капризу! — Опершись руками в крутые бедра, она с нетерпением смотрела на меня. — Ну? Ты уже без ума от страсти ко мне или нет?

— Я в изнеможении, — ответил я ей. — В твоих снах кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что завоевателем положено быть мужчине? Пожалуйста, соблазняй его сколько угодно своими женскими хитростями, возбуждай его до неистовства, а потом смиренно подчинись его объятиям! А ты, проделывая все это, не оставляешь мужчине никакой возможности быть чем-то иным, кроме персонажа твоих девичьих фантазий!

— Да? — Ее рот медленно приоткрылся. — Ты имеешь в виду, что я только довела тебя до безумия, а желание у тебя так и не появилось?

— Не совсем, — нехотя признался я. — Вот как раз тут и можно было бы начать все сначала.

— Хочешь, чтобы я пошла и надела свой халат? — покорно спросила она.

— Да к черту все это! — сказал я ей. — Дай мне только возможность самому проявить хоть какую-то активность. Например, вот так…

Я встал, крепко взялся правой рукой за цепочку у нее на поясе и потащил ее за собой в сторону спальни. Она пронзительно взвизгнула, когда я бросил ее лицом вниз на кровать, и еще громче, когда я сильно шлепнул ее по заднице.

— Ты прав, — пробормотала она сдавленным голосом, глубоко зарывшись лицом в подушку: — Гораздо больше удовольствия, когда позволяешь играть ведущую роль мужчине. Что ты делаешь? Хочешь еще раз шлепнуть меня по моей бедной беззащитной попе?

— Я раздеваюсь, — проворчал я. — Ни один джентльмен не занимается любовью в ботинках!

— А когда ты раздеваешься, ты же не перестаешь думать, правда? Думать о всех тех нехороших вещах, которые ты собираешься со мной сделать, когда твое желание возрастает до неконтролируемого неистовства!

Я взял маленький тайм-аут, чтобы снова шлепнуть ее по заднице, на этот раз посильнее, и она радостно завизжала. Наконец, последний предмет одежды отлетел в сторону, я сел на кровати и перевернул ее на спину.

— Может быть, теперь ты замолчишь? — ласково спросил я и с нежностью провел руками вдоль ее прекрасного тела.

— Я уже… — прошептала она. — Я обещаю…

Ее длинные ресницы медленно опустились вниз, и под их покровом скрылось лучистое сияние ее глаз. Ее руки разжались и опустились, и вот она уже лежала, полностью расслабившись.

— Не обращай внимания на детские фантазии, — пробормотал я. — Пусть у нас будет немножко взрослой реальности!

Глава 9

Мэнни Крюгер осторожно посмотрел на меня через тяжелые линзы своих очков.

— Такому старому другу, как ты, Рик, я, конечно, всегда готов помочь. Но ты даже не представляешь, о чем ты просишь! Эти цифры настолько конфиденциальны, что мне придется залезть в сейф с фонариком, прежде чем я осмелюсь их прочитать. А я ведь, кажется, президент этой студии!

— Я бы не спрашивал, если бы это не было так важно, Мэнни, — терпеливо объяснил я. — Цифры мне не нужны. Я только хочу узнать, какой у них рейтинг. У Клаудии Дин и у Рэймонда? — Он вытащил из кармана завернутую в целлофан сигару и напряженно уставился на меня. — Который час?

Я посмотрел на часы:

— Без четверти двенадцать.

— Ты уверен, что твои проклятые часы не отстают? — Он с явной неохотой положил сигару обратно в карман. — Я заключил пари сам с собой, что не буду курить сигары до полудня целую неделю. Мне осталось продержаться всего пару дней.

— И что ты получишь, если выиграешь?

— Коробку сигар! — усмехнулся он. — Но если проиграю, получу то же самое!

— Послушай, Мэнни, — предпринял я новую атаку, — если ты скажешь «нет» прямо сейчас, я, по крайней мере, сэкономлю немного времени!

— Ты всегда был нетерпеливым сукиным сыном! — Он изо всех сил пытался смотреть на меня недоброжелательно, но для Мэнни это было то же самое, что для кролика завыть по-волчьи. — Последние несколько лет Эрл медленно сползал вниз. Такому, как он, нетрудно поставить себя в безвыходное положение. Ты продолжаешь запрашивать все более высокую цену, и тебе платят, пока это приносит кассовый успех. Потом кто-то на тебе теряет деньги, и весть об этом разносится очень быстро. Если ты запросишь более низкую цену, значит, признаешь свое поражение. Ни один актер этого делать не станет! Поэтому через некоторое время он попадет в такую ситуацию, когда никто уже и не спрашивает, сколько он стоит. Он сидит дома и медленно стареет. Но с Эрлом было по-другому! — продолжал Мэнни, наклонившись ко мне через стол. — Его развод отнял у него почти все, что он имел. Насколько я слышал, его бывшая жена обобрала его до нитки!

— А как насчет фильма, в котором он снялся с Клаудией Дин? — спросил я. — Весь этот шум вокруг него, потом развод и второй брак, должно быть, прибавили ему популярности?

Мэнни передернулся от отвращения:

— Ты когда-нибудь видел этот фильм?

— Нет, — признался я.

— Так присоединись к молчаливому большинству! Если ты можешь себе представить город, почти полностью разрушенный землетрясением, объявленный зоной бедствия, а потом стукнутый еще тремя землетрясениями подряд, то ты получишь примерное представление о том, насколько плох этот фильм!

— А Клаудиа Дин?

— Клаудиа… кто? — Он посмотрел на меня с жалостью. — Кто в здравом уме захочет смотреть на стареющую секс-бомбу, трясущую задницей, обтянутой шелковыми штанишками, если можно заскочить в соседний кинотеатрик и посмотреть европейскую киношку, где на широком экране крупным планом показывают, как занимается своим делом пара лесбиянок?

— Неужели она такая плохая актриса? — удивился я.

— Да ты где был, Рик? Ты что, ездил по Транссибирской железной дороге? — Он раздраженно заморгал. — Фильм делал Джерри Дагган. Как раз в это время он трахал Клаудию, поэтому посчитал, что кое-что ей должен. А еще ему показалось, что имя Эрла сможет вывезти весь фильм, и в этом он тоже был не прав! Он заплатил Клаудии как какой-нибудь третьеразрядной актрисе, снимающейся в эпизодах, и все равно она была ему глубоко признательна. Поверь, это самый смешной анекдот во всем нашем кинематографе: Клаудиа выходила замуж за Эрла из-за его богатства, а когда они поженились, все деньги достались его бывшей жене!

— Я знаю, что ты не склонен преувеличивать, Мэнни, — вкрадчиво заметил я, — но ты уверен, что не приукрашиваешь действительность? Немножко, совсем чуть-чуть.

— Я говорю тебе все как есть, Рик! — обиженно ответил он. — Для кинематографа они остались в прошлом. Что же касается денег, то я не выдал бы ему кредита ни на цент!

— Спасибо, Мэнни. — Я посмотрел на часы. — Теперь ты можешь выкурить сигару. Можно я воспользуюсь твоим телефоном?

— Пожалуйста! — Он улыбался мне, сдирая с сигары целлофановую обертку. — Возьми вот этот, — он показал на средний из пяти телефонов, — это прямая линия.

Я начал набирать номер и увидел, как он шевелит губами, считая цифры.

— Черт возьми, куда же ты звонишь? — воскликнул он наконец. — Ном, штат Аляска?

— На север, но всего лишь в Биг-Сур, — сообщил я ему.

В это время голос в трубке ответил:

— Институт «Санктуари».

Попросил позвать Даниэлу и секунд через десять услышал ее сухой, безликий голос.

— Дело вот в чем, доктор, — с отчаянием в голосе сказал я. — Я постоянно вижу во сне какую-то сумасшедшую бабу, совсем голую, с большой цепью вокруг талии! Она все время меня преследует!

— Обычное явление в подростковом возрасте, — серьезным голосом ответила она. — К пятнадцати годам все пройдет.

— Как твои дела? — спросил я.

— Больно, но приятно! Я позвонила Мэри Рочестер, как ты просил. Мне ответила женщина, она попыталась бросить трубку, но я настояла на том, чтобы поговорить со своей бывшей пациенткой.

— Молодец, — похвалил я ее.

— Сегодня она будет у тебя дома примерно между двумя и тремя часами дня.

— Отлично, — сказал я. — Еще раз спасибо.

— Я соскучилась по тебе, — ласково произнесла она. — Это, конечно, просто смешно после семи часов разлуки. Но ты уж лучше возвращайся поскорее, а то я могу начать обучать свои группы совершенно новой концепции терапии!

Я повесил трубку и посмотрел на удивленного Мэнни:

— Если тебя это так волнует, можешь выставить мне счет за звонок.

— Не в звонке дело, — живо отозвался он. — Это… это что-то сверхъестественное! У меня почти точно такой же сон. В моем — баба тоже совершенно голая, только на шее у нее тонкий золотой воротник. — Его тройной подбородок задрожал, когда он снова наклонился ко мне через стол. — Что сказал доктор?

— Попытайся однажды ночью дать бабе возможность поймать тебя, — серьезным тоном ответил я. — Он считает, что это разрешит проблему — так или эдак.

Я оставил Мэнни раздумывать над всеми этими проблемами, вывел свою машину со стоянки возле студии и поехал домой.

Ровно в три часа раздался звонок в дверь, и я увидел на моем крыльце Мэри Рочестер с явно неодобрительной гримасой на вытянутом лице.

— Хочу кое-что пояснить с самого начала, мистер Холман, — жестко сказала она. — Я здесь только потому, что Даниэла настоятельно просила меня посетить вас.

— Я вам признателен, — сказал я. — Входите.

Она примостилась на краешке кресла в гостиной, выпить отказалась.

— Я глубоко разочарована вами, мистер Холман, — резко сказала она. — Я думала, что моя маленькая девочка будет в безопасности, если вы, известный эксперт по самым деликатным делам, как о вас все отзываются, будете защищать ее! Я содрогаюсь от одной только мысли о том, какими бы могли быть последствия, если бы она благополучно не вернулась под защиту Даниэлы.

— Но вы же полагались не только на меня одного, — возразил я.

Она с подозрением уставилась на меня:

— Что вы имеете в виду?

— Позавчера ночью вы сообщили мне, что приняли меры.

— Это просто слова.

— А Джонни Легарто?

— Он покинул дом Эрла еще до того, как Чарити приехала в «Санктуари»!

— Джонни Легарто спас жизнь Чарити, и они убили его.

— Это неправда! — прошептала она.

— Зачем мне лгать вам о таких вещах? Джонни любил вашу дочь, и вы это знали. Поэтому вы послали его в Биг-Сур, чтобы присмотреть за ней, пока она будет в институте. Он был вашей козырной картой на случай, если что-то пойдет не так.

— Бедный Джонни! — Ее пальцы судорожно вцепились в кресло. — Он был очень хорошим мальчиком, и только из-за того, что он носил этот дурацкий наряд, никто не мог разглядеть его лучших качеств!

— Кроме вас, — уточнил я. — Они планировали сделать нечто ужасное с вашей дочерью, мисс Рочестер, и им бы это удалось, если бы не Джонни Легарто.

— Вы думаете, они предпримут новую попытку, мистер Холман?

Нет, если мы успеем их остановить, — ответил я. — Мне нужна ваша помощь.

— Скажите мне, что делать? — Она смотрела на меня, бледная как смерть.

Чарити убежала из дома, потому что считала, что во всем виноваты вы, — сказал я. — Вы пытались ее найти, не смогли, потом позвонил Эрл и сообщил, что она у него.

Он расписал мне, в каком она состоянии. Это было дикое преувеличение, но в то время я еще этого не знала. Он предложил мне прилететь к нему в Лос-Анджелес, чтобы сделать шаг к примирению между мной и Чарити. Тогда я подумала, что это так благородно с его стороны. На самом деле все, что ему было нужно, это деньги! — продолжала она с нескрываемым презрением. — Он нагло принялся преследовать меня, как только я приехала. Расписывал, в каком отчаянном положении он находится, говорил, что всем нам было бы намного лучше, если бы я отдала часть того, что получила по разводу. Пришлось объяснить ему, что все это получит Чарити в тот день, когда ей исполнится двадцать один год, и, что бы он ни говорил, ничего уже изменить нельзя!

Когда ему пришла в голову идея похищения? — спросил я. — До того, как Чарити поехала в Биг-Сур?

— Именно ее поездка туда и навела его на эту идею! Ему казалось, что шум, который поднимется после этого, снова вознесет его на вершину. Примерно тогда, мистер Холман, я поняла, что он, должно быть, сходит с ума! Я притворилась, что поддаюсь на его уговоры, что это, мол, неплохая идея. А сама, как вы уже знаете, послала Джонни Легарто в Биг-Сур. Не только для того, чтобы защитить Чарити. Я попросила его, чтобы он наблюдал за Малоуном и за теми людьми, которых он наймет. И как только Эрл разыграл бы перед газетчиками эффектный спектакль о своих страданиях, пока ему не вернули дочь целой и невредимой, я бы рассказала им правду! — Ее глаза ярко блестели. — Я бы разоблачила все это как фальшивку! Как дешевый трюк, подстроенный гаснущей звездой, который готов был рисковать физическим и психическим здоровьем своей собственной дочери, чтобы восстановить свой бывший статус!

— И как бы, на ваш взгляд, Эрл прореагировал на это? — поинтересовался я.

— Это убило бы его, — хладнокровно ответила она. — Полностью разрушило бы его ничтожнейшую истерическую личность! Он бы или покончил с собой, или совсем сошел с ума, и его пришлось бы поместить в психушку. Я хотела полностью уничтожить его, мистер Холман! Это был единственный способ обеспечить в будущем безопасность Чарити.

— Использовать меня в вашем сюжете придумал Эрл? — спросил я.

— Отнюдь. Это замысел моей дорогой младшей сестренки! — со злостью ответила она. — Только эта затея вдруг дала осечку. После того как вы отказались помогать им, Эрл впал в бешенство. И вот тут-то Маннинг подала идею, чтобы Эрл признал, что похищение было фальшивкой, а потом забил тревогу — Чарити, мол, действительно исчезла из «Санктуари». — Ее рот презрительно скривился. — Я полагаю, Клаудиа попыталась затащить вас в постель? Это всегда было для нее решением любой проблемы, с самого юного возраста. Она, конечно, знает, что Маннинг использует любую возможность, чтобы переспать с Эрл ом, но это ее нисколько не волнует!

— Может быть, Клаудиа привыкла к этому после того, как некоторое время побыла замужем за Эрлом? — предположил я.

— Скорее всего, на сегодня ее отношения с Эрлом для нее менее важны, чем с Маннинг, — язвительно заметила она. — Если говорить прямо, мистер Холман, то я уже очень давно знаю, на что способна моя сестра. Она всегда была не только потаскухой, но и бисексуальной потаскухой!

На это я не смог придумать никакой остроумной реплики, поэтому решил никак не реагировать. Мэри Рочестер подождала некоторое время, но потом ее терпение иссякло.

— Что-нибудь еще, мистер Холман? Мне уже пора возвращаться.

— Сара Маннинг живет сейчас в доме Эрла?

— Да. И этот отвратительный тип, Малоун, тоже. По тому, с каким пошлым вожделением он косится на нее, и по его грубым намекам можно понять, что она и его в свое время затащила в постель!

— Есть ли какая-нибудь веская причина, по которой вы не хотели упоминать о вашем визите сюда? — спросил я ее.

— Да, есть. — Она облизала губы. — Им это не понравится. Они будут считать, что я их предала.

— Вас это волнует?

— Что касается Эрла — нет. Но я бы не хотела, чтобы до Клаудии дошло, что я встречалась с вами.

— Почему?

— Вы не знаете, какой она иногда может быть, — уклончиво ответила она. — Сестра всегда отличалась необузданным темпераментом, даже когда она была еще маленьким ребенком. У нас одно время была собака, так она размозжила ей голову камнем, потому что та ее не послушалась! Я этого никогда не забуду.

— Они знают, что вам звонила Даниэла?

— Трубку взяла Клаудиа. Она не хотела звать меня к телефону, но Даниэла ее как-то заставила.

— Вы могли бы сообщить им то, что Даниэла сообщила вам?

— А что она мне сообщила?

— То, что сказал ей прошлой ночью Рик Холман. Что он знает, почему был убит Джонни Легарто и кто его убил. И что он собрал уже достаточно улик для того, чтобы пойти в полицию и назвать имена всех, кто замешан в этом деле.

— И вы действительно пойдете?

— Нет, — терпеливо ответил я.

— И к чему это приведет? Наговорить им кучу лжи, которой они вряд ли поверят?

— Это очень важно, — сказал я. — Сделайте это если не ради меня, то ради Джонни Легарто. Ради будущего вашей дочери!

Ее губы плотно сжались.

— Хорошо, мистер Холман, я так и поступлю. Но мне это кажется не чем иным, как глупостью!

«Скорее всего, она права», — подумал я.

Глава 10

Довольно рано, часов в семь, я торопливо поужинал. Судя по этой торопливости, нервы явно начали подводить меня. То, что я пытался осуществить, было не очень оригинально: я хотел подбросить приманку, достаточно соблазнительную для того, чтобы добыча добровольно вошла в ловушку. Но все мое нутро протестовало против того, что в качестве куска сыра я использовал сам себя.

Пистолет 38-го калибра в кобуре на поясе уютно устроился у меня под пиджаком, но именно в этом месте его прежде всего стали бы искать. Мне нужен был какой-нибудь «туз в рукаве», о котором никто бы не подозревал. Мэри Рочестер в качестве такого туза использовала Джонни Легарто. И посмотрите, что с ним стало! Тут я вспомнил, что пистолет, который я забрал у Джорджа, все еще торчал между передними сиденьями моей машины. Я пошел и забрал его. Заполучить дополнительный ствол было только первым этапом операции. Второй этап состоял в том, чтобы найти место, куда его можно было бы спрятать, а при необходимости быстро достать. Причем спрятать надо было так, чтобы никому и в голову не пришло там его искать. Все мои идеи на этот счет иссякли, пока я готовил себе напиток со льдом. Наконец отчаяние подсказало мне старую, затасканную мысль. Кто-то где-то когда-то сказал, что прятать что-нибудь лучше всего прямо на виду, тогда никто не обратит на спрятанную вещь внимания. Я подумал, что это не очень глупо, если хочешь укрыть что-нибудь вроде письма или даже кольца с бриллиантами. Но спрятать увесистое оружие, пожалуй, не так-то легко. Я уже начал жалеть, что вспомнил об этом проклятом пистолете. С раздражением я бросил его на стойку бара, и он долго крутился по полированной поверхности, пока не задел дулом за бокал, расплескав его содержимое.

Я отыскал стопку чистых льняных салфеток на полке под баром — все-таки это было лучше, чем ничего. Вытерев то, что разлилось, я тщательно завернул пистолет в грязную салфетку, а сверху положил стопку чистых. Как только я снова наполнил бокал, раздался звонок в дверь. Живот мой судорожно втянулся, я быстро отхлебнул глоток и медленно пошел к двери. Когда я вышел в прихожую, звонок умолк, но наступившая тишина была еще более жуткой. Я вытащил пистолет из кобуры на поясе и, держа его за правым бедром, открыл входную дверь. Мне показалось, что все это со мной уже происходило.

На дальнем краю крыльца стояла девушка, а позади нее на дороге виднелся черный силуэт автомобиля. Ее лицо было в тени, но я заметил ее длинные черные волосы, струящиеся по плечам, и округлые очертания ее элегантной фигуры. Она была одета в белый свитер и черные брюки в обтяжку.

— Пожалуйста, помогите мне, — проговорила она низким взволнованным голосом. — Моя мама только что умерла от сердечного приступа, который случился с ней возле вашего дома, и я ищу, где бы ее похоронить!

— Свой парик обратно ты не получишь, — сказал я. — Я в нем так здорово выгляжу!

Она засмеялась:

— Я все равно знаю, что ты настоящий брюнет, Холман! — Голос был уже совсем другим, на целый тон выше, она говорила быстро и решительно, а не медленно и неуверенно. Она стянула черный парик, мотнула головой, и ее естественные светлые волосы рассыпались по плечам. — Признавайся, Рик, — радостно воскликнула Сара Маннинг, — я тебя здорово одурачила в ту ночь!

— Да уж, — согласился я.

— Это вместо извинения за все те слова, которыми я тебя обзывала прошлой ночью, — сказала она. — Между прочим, я надеюсь, что ты предложишь мне выпить в память о том, что было между нами в домике.

— Почему бы и нет? — согласился я. — У тебя в машине опять твой друг?

— Ты имеешь в виду Чака? — самым невинным голосом прощебетала она.

— Кого же еще? — проворчал я.

— Конечно. Хочешь его угостить выпивкой?

Я кивнул:

— Мы можем устроить вечеринку. Я знаю, что Чак великий молчун, но, если нам станет скучно, мы всегда можем пригласить одного из наших соседей, и Чак из него всю душу вытрясет!

Сара повернула голову в сторону черной машины и крикнула:

— Эй, Чак! Рик все простил. Он нас приглашает выпить!

Дверца машины медленно приоткрылась, и оттуда появилась неясных очертаний фигура. «Черт возьми, — со злостью подумал я. — Я-то считал, что Чак примерно такого же телосложения, как Эдди, или даже крупнее!» Когда он шел по дорожке к дому, мне показалось, что он явно относится к легкой весовой категории — фунтов сто пятнадцать вместе с большими тяжелыми ботинками. Но когда он шагнул на ярко освещенное крыльцо, я несколько изменил свое первое впечатление: это был псих легчайшего веса. На нем была мягкая фетровая шляпа, надвинутая на самые глаза, и плащ размеров на десять больше, чем нужно, который чуть ли не волочился по земле!

— Скажи «здравствуйте» этому приятному молодому человеку, Чак, — сказала Сара, давясь от смеха.

— Зачем, Сара? — раздался отвратительно знакомый голос. — Зачем говорить такие ужасные вещи мужчине, который однажды наполовину стянул с меня трусы в порыве безумной страсти?!

Сара взмахнула рукой и сбила с Чака шляпу. Я посмотрел на знакомое до тошноты лицо, блестящие черные волосы, причесанные простенько, как у маленькой девочки, на великолепные фиолетовые глаза — и чуть не задохнулся:

— Чак?!

Сара хохотала:

— Как ты и говорил, Рик, Чак большой молчун. В основном из-за того, что сопрано никак не вяжется с тем образом, который мы хотели создать!

— Дело не в голосе, — сказал я. — Как насчет тех синяков, которые на мне до сих пор видны?

— Здесь я немножко схитрила. — Голос Клаудии Дин звучал почти застенчиво. — Я уже давно собираю коллекцию сувениров из всех этих фильмов про рабов и гладиаторов. В тот раз я прихватила с собой набор кожаных «суставов», которые надо только надеть на пальцы — и получится что-то вроде кастета. И еще хорошенький маленький замшевый мешочек, его обычно туго набивают мокрым песком. К нему прикреплена длинная веревка, эту веревку надо раскрутить, мешочек с мокрым песком набирает достаточную скорость, и тогда…

Я оборвал ее:

— Понятно! Предполагалось довести меня до такого состояния, чтобы на следующий день я принял предложение Сары, каким бы оно мне ни показалось?

— Ты прав, — сказала Клаудиа. — И мы делали это с большой неохотой, Рик. Когда Сара распахнула твой халат, мы обе чуть не упали в обморок. Я изо всех сил старалась не нанести увечий твоему прекрасному телу, Рик!

— А я оставила тебе свой парик! — снова залилась смехом Сара.

Клаудиа расстегнула свой дурацкий плащ, и он упал на землю. На ней осталось только маленькое шелковое платье, через которое все просвечивало.

— Мы пришли извиниться, Рик. — Ее нижняя губа дрожала. — Сказать, что мы сожалеем о случившемся и готовы предоставить компенсацию за причиненный ущерб. А если ты так хорош, как уверяет Сара…

— Он и вправду хорош! — с удовольствием подтвердила Сара.

— …то почему бы нам двоим не извиниться и не предоставить соответствующую компенсацию?

— Она хочет спросить: на твоей кровати поместятся три человека одновременно? — пояснила Сара.

Я почти забыл о пистолете, спрятанном за правым бедром, но через секунду вспоминать о нем было уже поздно. Кто-то схватил меня за руку и вырвал из нее спасительное оружие.

— Добрый вечер, мистер Холман, — раздался позади меня еще один до отвращения знакомый голос. — Сколько еще машин вы взорвали за последнее время?

— Я думала, ты уже никогда не придешь, — холодно сказала Клаудиа. — Пыталась выдумать еще какой-нибудь разговор о сексе, чтобы поддержать его интерес.

— Давайте войдем, — предложила Сара. — Мне надо выпить!

Я медленно повернулся и увидел свой собственный пистолет, направленный на меня. Взгляд выцветших голубых глаз Джорджа дал мне ясно понять, что он ничего не простил и обо всем помнит. Он стоял спиной к стене.

— Проводите нас, мистер Холман, — предложил он. — Вы знали, что Эдди умер?

— Нет, — ответил я. — Не знал.

— Второй удар по черепу довершил разрушительную работу первого, — сказал он. — Это вы подговорили меня оглушить моего друга, и если получится, то и убить его. А вышло так, что вы оглушили меня, мистер Холман.

— Я провожу вас, — сказал я.

Когда мы вошли в гостиную, я направился к бару, стараясь, чтобы это выглядело совершенно естественно и непринужденно.

— Нет! — решительно сказал Джордж. — Напитки может приготовить кто-нибудь из женщин. Я хочу, чтобы вы сели туда, где я смогу видеть каждое ваше движение, Холман.

Я опустился в ближайшее кресло и стал уныло соображать, как можно попросить разрешения (ни с того ни с сего!) взять грязную салфетку, да еще так, чтобы это прозвучало убедительно. Тем временем Сара прошла к бару и достала несколько бокалов.

— Шотландское виски со льдом, — попросила Клаудиа.

— А вам, Джордж? — спросила Сара.

— Ты же знаешь, что я не прикасаюсь к алкоголю, — ответил он.

— А ты не хочешь дать Рику напиток, который он уже начал пить? — небрежно спросила она.

— Почему бы и нет?

Свободной рукой он взял бокал со стойки бара и принес его туда, где я сидел. Я ждал, что он выплеснет содержимое мне в лицо, а он вместо этого сунул бокал мне в руку. Когда Джордж отошел от меня со слабой усмешкой на лице, я понял, что это у него была такая шутка. Клаудиа взяла свой бокал и пошла с ним на кушетку. Когда она там удобно устроилась, подол ее мини-платья поднялся до самого верха бедер. Но мне теперь было все равно. Бабу, которая может избить тебя до полусмерти кастетом, трудно воспринимать как женщину, способную возбудить желание.

— Мэри приносит свои извинения, что не пришла сегодня вечером, — небрежно сказала она. — Ей что-то нездоровится.

— Я боялась, Клаудиа, что ты ее убьешь, — спокойно уточнила Сара.

— Моя старшая сестра — грязная старая сука, — меланхолично продолжала Клаудиа. — Я это давным-давно знаю. И еще она паршивая лгунья. — Ее фиолетовые глаза смотрели прямо на меня. — То, как она рассказала историю о том, что Даниэла якобы услышала от тебя, выглядело совершенно бездарно. Это же абсолютная лажа! Ее бы вышвырнули из театрального училища за такую игру! Поэтому мы подождали, когда Эрл выйдет из дома, поднялись к ней в комнату и тоже поиграли с ней в одну старую игру: или правда, или… Она выбрала правду, хотя и не сразу.

— Так что теперь мы знаем, зачем ты пригласил ее сюда сегодня днем, Рик, — сказала Сара. — Мы знаем, что ты говорил ей и что она говорила тебе. У Клаудии талант пробуждать воспоминания!

— Это была банальная задумка, Рик, — презрительно скривила губы Клаудиа. — Ты хотел напугать нас, чтобы мы сделали какой-нибудь неосторожный шаг, и это доказало бы нашу вину!

— Но мы подумали, что можно и клюнуть на твою приманку, — подхватила Сара. — Рано или поздно нам все равно пришлось бы что-нибудь против тебя предпринять. Кардинальное.

— И мы решили, что это можно сделать и пораньше, — заливалась Клаудиа. — Теперь расскажи нам, что ты знаешь, дорогой!

— С вершины своей славы ты покатилась так быстро, что публика даже не поинтересовалась, что же случилось с Клаудией Дин. Они уже забыли твое имя, — решил я надавить на больное место.

— Не преувеличивай, дорогой, — холодно возразила она.

— Потом кто-то решил, что может оказать тебе небольшую услугу и тем самым сократить свои производственные расходы, — продолжал я. — Поэтому ты и попала в фильм с Эрлом Рэймондом. Фильм этот, как мне сказали, станет величайшей кассовой катастрофой! Рэймонд тоже катился вниз, но ты тогда этого еще не знала. Он показался тебе решением всех твоих проблем. Выйдя за него замуж, ты бы снова разбогатела, это выдернуло бы тебя из забвения, да вдобавок ты нанесла бы страшный удар твоей старшей сестре. Все было просто прекрасно, пока дело не дошло до развода. Мэри потребовала огромную компенсацию и оставила Эрла почти без собственности. К тому же вы оба остались без работы. Получилось не совсем так, как ты предполагала.

— Продолжай! — проворчала она.

— Чарити убежала от матери, потому что решила, что она была несправедлива к отцу. Когда она появилась на пороге дома Эрла в обществе хиппи, он решил, что это прекрасная возможность проявить благородство по отношению к своей бывшей жене, к тому же он надеялся получить назад часть своей прежней собственности. Только у Мэри ничего не осталось: она оформила доверенность, по которой все должно быть отдано Чарити, когда ей исполнится двадцать один год.

— Ты что, собираешься рассказывать всю ночь, Рик? — нетерпеливо перебила меня Сара. — Ближе к делу!

— Гармоничное партнерство, — прокомментировал я. — Клаудиа, хитрая женщина с убийственным темпераментом и садистскими наклонностями, и ты, ее верный адъютант, с радостью выполняющий все, что она попросит. Например, несмотря на ваши извращенные интимные отношения, с удовольствием переспишь с любым мужчиной, на которого укажет Клаудиа, даже с ее собственным мужем.

— Мы прекрасно знаем об этом, дорогой. — По голосу Клаудии было заметно, что мой рассказ показался ей забавным. — Лучше расскажи нам, почему мы можем оказаться в ответе за то, что этот странный парень-хиппи вдруг оказался мертвым?

— Потому что на его месте должна была оказаться Чарити, — сказал я ей. — Если бы она умерла, то все деньги вернулись бы к ее матери. А уж со своей старшей сестрой ты как-нибудь бы справилась. Она всегда боялась тебя. Поэтому, когда Чарити решила поехать в институт в Биг-Суре, это показалось тебе прекрасной возможностью. Ты подала Эрлу идею фальшивого похищения. Этот трюк мог поднять большой шум, и он снова оказался бы на вершине. Потом ты уверила его, что этот замысел — блестящее детище его собственного ума. Или, может быть, ты подложила Сару к нему в постель, чтобы убедить его? И уж наверняка ты загнала Сару в постель Малоуну, чтобы в дальнейшем знать все детали происходящего. Например, насчет тех парней, которых нанял Малоун для выполнения работы. Кто они, какова их квалификация?

— Пришлось немало повозиться, прежде чем появился нужный человек, — вмешалась Сара. — Я имею в виду Джорджа.

— Профессиональный убийца, — согласился я. — С таким парнем, как Джордж, всегда можно договориться, надо лишь назначить цену. Поэтому Малоун полагал, что все это только игра на публику, я должен был думать, что спасаю девушку от похищения, а вы договорились с Джорджем, что он убьет ее.

— Я все-таки хочу знать, как там очутился этот дурачок-хиппи и почему его убили? — перебила Клаудиа.

— Ты только что хвалилась, что «убедила» Мэри все тебе рассказать. Думаю, она рассказала тебе и о Джонни Легарто, и о том, как сильно он любил ее дочь? — спросил я.

Внезапно вспыхнувшая в ее фиолетовых глазах ненависть подсказала мне, что Мэри далеко не во все посвятила свою сестру, поэтому я повторил рассказ Мэри Рочестер о ее «тузе в рукаве» и о том, как она планировала навсегда поставить крест на карьере и благополучии Эрла.

— Все пошло не так, как надо, с того момента, когда Джонни выманил Эдди из домика и помог Чарити бежать. — Тут я посмотрел на Джорджа и улыбнулся ему. — Только это был не Эдди, это были вы, Джордж. Надо платить по векселям. Джонни, должно быть, заглянул в окно — что-то вроде этого, да?

— Та еще была ночка, — бесстрастным голосом произнес он. — Дверь в домик была у меня открыта. Я засунул кляп в рот этой девчонке и связал ей руки, потому что не хотел, чтобы она кричала, поняв, что с ней должно случиться. На моем пистолете был глушитель — шум от выстрела разнесся бы не больше чем на двадцать футов. И тут он мне чем-то врезал. До потери сознания не вырубил, но на некоторое время оглушил. Девчонка, конечно, сбежала до того, как я очухался и смог что-то предпринять. Поэтому я пошел искать ее. Увидел, как возле туалета мелькнуло ее платье. Я крикнул, она повернула голову и получила пулю в лоб. Кто мог подумать, что это парень разгуливает в платье!

— Насколько я могу предположить, когда Джонни освободил Чарити, он велел ей бежать к институту, — сказал я, обращаясь прямо к Клаудии. — А сам остался возле домика, готовый отвлечь Джорджа от того направления, куда побежала Чарити. И тут удача отвернулась от него.

— Жаль, что она не отвернулась от него сразу, — холодно сказала она. — Но это все ретроспектива, дорогой. А где же твой дар предвидения?

— Тебе пришлось все переиграть, когда я отказался поверить в историю с похищением, — сказал я. — Ты понимала, что уже слишком поздно остановить выполнение контракта Джорджем, поэтому надо было любой ценой заставить меня изменить свое мнение. Твоей первой мыслью, как всегда, было соблазнить меня. Но у твоего адъютанта возник вариант получше. Пусть Эрл объявит, что история с похищением была фальшивкой, а потом надо признаться, что он, дескать, только что услышал, будто Чарити исчезла из института два дня назад. При таких обстоятельствах, поскольку я уже принял чек, я не мог отказаться продолжить работу, ведь дело заварилось уже настоящее. — Я слегка улыбнулся Саре. — Это было сделано так аккуратно… Ты даже заставила меня сказать, что поиски надо начинать с Биг-Сура и, прежде всего, связаться с Малоуном. Эрл разыграл из себя бдительного ревнивого мужа и не позволил своей жене поехать со мной. Сам он тоже отказался, приведя неотразимый аргумент: мол, дочь может прийти домой, и поэтому он хочет быть там. Это дало тебе прекрасную возможность сделать благородный жест, предложив свои услуги.

— Я думала, что тебе это будет приятно, Рик, — невозмутимо сказала Сара.

— Конечно, — кивнул я. — Надо было притащить меня к домику под тем предлогом, что там Малоун. Я бы вошел и обнаружил на полу тело Чарити. Впоследствии Малоун доказал бы, что все это время он находился в мотеле. Но когда мы вошли, а тела Чарити не оказалось, это стало для тебя чертовски сильным ударом!

— Единственное, что я могла еще предпринять, — занять тебя на остаток ночи, — самодовольно ухмыльнулась она. — Это было нетрудно!

— Когда на следующее утро ты увидела тело Джонни Легарто, ты поняла, что я тоже его уже видел.

— Ты прав, черт побери, поняла! — нервно сказала она. — Я там пережила довольно неприятные мгновения, раздумывая, о чем ты уже знал или начал догадываться. Я поняла, что Чарити сбежала и единственное место, куда она могла направиться, — «Санктуари». Если это было хорошо для нее, то хорошо и для меня. Я посчитала, что рано или поздно ты сообщишь полиции о трупе. Поэтому я разыграла перед Даниэлой истерику, и ты превратился в чудовище-убийцу. Это помогло мне попасть в институт и узнать, там ли Чарити.

— А Джордж между тем, — я посмотрел прямо в блекло-голубые глаза, которые по-прежнему пристально наблюдали за мной, — пытался обвести вокруг пальца Малоуна, сваливая вину за побег Чарити на Эдди и старательно забывая упомянуть о «неправильном» трупе, лежащем возле туалета!

— Хватит, дорогой, — внезапно оборвала меня Клаудиа, — Мне все совершенно ясно. Все испортил Джордж!

— Кто, черт возьми, мог ожидать, — выругался он, — что какой-то псих с бородой напялит на себя бабье платье!

— Не говори мне о твоих проблемах, у меня своих хватает! — зловеще прошипела она. — Я знаю только, что тебе не заплатят, пока ты не выполнишь все условия контракта. Ни гроша, пока Чарити Рэймонд не будет мертва! — Неожиданно голос ее стал бархатным. — Но тебе придется немного подождать, Джордж. В контракте могут появиться новые пункты…

— За Холмана я готов на пятьдесят процентов скидки, — тихо сказал он.

— Как ты думаешь, Сара? — Клаудиа посмотрела в сторону бара. — По-моему, рассуждения Рика настолько великолепны, что я хотела бы, чтобы их больше никто не услышал.

— Думаю, ты права, — кивнула Сара и, поставив локти на стойку бара, обхватила подбородок руками. — С Чарити можно пока подождать, а то все станет слишком очевидным. Но кто-то должен заплатить за смерть бедного мальчика, храброго Легарто!

— Мы с тобой думаем об одном и том же, дорогая! — хихикнула Клаудиа.

— Эрл! — произнесла Сара нарочито трагическим голосом. — Ему так отчаянно нужны деньги, что он, выжив из ума, планирует убить свою собственную дочь. Но у него ничего не выходит, в результате трагически погибает этот прекрасный, храбрый хиппи. Но у матери Чарити остались подозрения, и она делится ими с кристально честным профессиональным детективом…

— И сексуальным маньяком, — радостно продолжила Клаудиа, — который подтверждает ее подозрения с помощью дедуктивного метода и блестящей интуиции. Как раз сегодня вечером Рик приглашает нас обеих в гости, чтобы поделиться своими подозрениями. Вдруг раздается телефонный звонок. Это Мэри. Не в силах больше сдерживать себя, она открыто обвинила Эрла в убийстве Легарто и в намерении убить собственную дочь. Эрл понял, что он разоблачен, пришел в настоящее бешенство, и она опасается за свою жизнь. Бесстрашный Холман бросается на помощь. Но когда он добирается до дома Эрла, уже поздно. Эрл уже убил бедную Мэри. Он стреляет в Холмана, когда тот входит в дом, потом — в себя.

— Мне это нравится, — одобрила Клаудиа. — А тебе, Джордж? За одну только ночь ставка гонорара вырастает втрое!

— А мне не нравится! — резко отреагировал тот. — Все это импровизация! Может случиться миллион неожиданностей. Я даже не видел, как выглядит внутри этот ваш дом! А представляете ли вы, как трудно сделать фальшивое самоубийство убедительным?

— Боюсь, что тут произошла ошибка, — с презрением сказала Сара. — Я думала, мы наняли исключительно опытного профессионального убийцу! А это оказался какой-то маленький нервный старикашка!

Джордж покраснел как рак.

— Я не отказываюсь от вашего предложения! Но мне нужно немного времени, чтобы кое-что спланировать!

Я встал с кресла и сделал шаг в сторону бара. Дуло пистолета дернулось в мою сторону.

— Сядь, Холман! — приказал Джордж.

— Мне нужно выпить, — возразил я. — Я сам налью.

— Знаешь, как я буду рад пустить пулю тебе в живот? — Его блеклые голубые глаза ярко засветились. — Еще один шаг — и я стреляю.

— Разве ты не слышал, о чем только что говорили твои работодатели? — насмешливым голосом спросил я. — Без меня весь их замысел ни к черту не годится. По их плану меня должны прикончить в Бель-Эре, там же, где и остальных двоих. Если ты убьешь меня здесь, Джордж, то одним выстрелом пошлешь к черту три своих новых контракта! — Я сделал еще шаг вперед. — Вас не затруднит, сэр, если я попрошу вас немного посторониться? — вежливо спросил я.

Пару секунд (у меня в это время чуть не остановилось сердце) он стоял на месте, а я продолжал идти на него. В последний момент он вдруг отодвинулся в сторону. Я зашел за стойку бара. Сара посмотрела на меня с уважением:

— Я приготовлю тебе напиток, Рик.

— Ни одна женщина никогда не умела готовить настоящие напитки! — сказал я ей.

Салфетки лежали прямо перед ней на полке под стойкой бара, и, пока она стояла на этом месте, добраться до них, не вызвав подозрений, было невозможно. Я встал рядом, повернулся к стойке бара, произнес голосом бездарного конферансье:

— Мне надо место, чтобы создать мой алкогольный шедевр, — и сделал соответствующий широкий жест левой рукой.

Она вскрикнула, потому что моя рука ударила по ее бокалу и содержимое выплеснулось на нее и на стойку бара.

— Не волнуйся, — быстро отреагировал я, — я вытру!

Схватив верхнюю салфетку, я стал суетливо прикладывать ее к мокрым пятнам на ее брюках. Она закричала, чтобы я отстал от нее, употребив при этом не менее десятка неприличных слов.

В создавшейся суматохе я поменял салфетку на более тяжелую, лежавшую внизу, быстренько протер этой салфеткой пару раз стойку бара и положил ее так, чтобы легко можно было достать рукой.

— Извини, Сара, — голосом кающегося грешника произнес я. — Наверное, было бы лучше, если бы все-таки ты сама занялась коктейлями?

— Неуклюжий ублюдок! — еще раз выругалась она и выставила два бокала на стойку бара.

— Если вы уже кончили эту идиотскую игру, — ледяным тоном произнесла Клаудиа, — то мы можем приступить к детальному планированию, на котором так настаивает Джордж!

— Я бы не беспокоился слишком сильно насчет Джорджа, дорогая, — перебил я ее. — Думаю, что с ним у вас все равно ничего не получится. Среди множества его недостатков один просто так и бросается в глаза: он слишком много врет.

Я посмотрел ему прямо в лицо и услышал рядом судорожный вздох Сары. Он стоял в десяти футах от бара, и пистолет в его руке был по-прежнему направлен на меня. Его кадык резко дернулся.

— Не искушай меня, Холман, — произнес он неестественно низким голосом. — Мне все больше хочется забыть про контракты и убить тебя просто для своего личного удовольствия!

— Сначала ты говорил, что Легарто оглушил Эдди, — дружелюбно продолжил я. — Потом сказал, что он оглушил тебя. Несколько минут назад ты сообщил, что Эдди умер, потому что его ударили по голове второй раз за два дня. Но если это случилось в домике, когда Легарто спасал Чарити, то Эдди ударили только один раз вчера днем, и это сделал ты!

— Ты просто пытаешься нас запутать, Холман!

— Меня ты сначала тоже запутал! — улыбнулся я ему. — Ты уверен, что не перепутал себя с Эдди?

— Что это значит, черт побери?

— Давай попробуем разобраться, — сказал я ему. — Когда вы оба ждали меня в моей машине возле института, то именно Эдди поехал за нами, когда мы возвращались к домику. Именно Эдди охранял нас снаружи, когда ты вошел со мной в домик, чтобы увидеть Малоуна. Вполне логично сделать вывод, что именно он специалист по меткой стрельбе.

— У Эдди был IQ[210] не больше шестидесяти! — заорал он.

— Это могло и не повлиять на его способность метко стрелять! И вот еще что: давай вспомним, как обращался с тобой Малоун. Эта большая жирная скотина, этот жалкий трус должен был относиться к профессиональному убийце с величайшим уважением. А он с тобой обходился как с каким-нибудь дворником: «Расскажи ему, Джордж! P-расскажи ему… Д-джордж!» — передразнил я пьяный голос Малоуна.

— Последний раз говорю, Холман, заткнись!

— Ты готов был предать своего партнера, когда я пообещал тебе десять штук, — продолжал я. — Ты просто счастлив был угробить его за десять тысяч. Сколько вы должны заплатить ему по контракту, Клаудиа?

— Двадцать тысяч. — Наконец-то в ее голосе почувствовалось напряжение.

— Тот, кто убил бы Чарити, получил бы львиную долю вознаграждения, — медленно произнес я. — Сумма вашего контракта вдвое больше той, за которую Джордж охотно продал своего партнера. И не только продал, но и готов был его прикончить.

— Мне кажется, Рик близок к истине, — задумчиво сказала Сара. — Ты уверен, что не перепутал себя с Эдди, Джордж?

Ошеломленный взгляд блекло-голубых глаз говорил о том, что я, пожалуй, прав в своих подозрениях. Но этот же взгляд подсказал мне, что я, кажется, несколько переусердствовал. Какая, черт возьми, польза быть правым, но оказаться мертвым? Моя рука наконец отыскала пистолет под грязной салфеткой.

— Послушай, Джордж! — быстро сказал я. — У меня в руке пистолет. Скорее всего, ты сумеешь пальнуть первым, но второй выстрел будет моим. Если ты уверен, что убьешь меня первым выстрелом, тебе остается только нажать на спусковой крючок.

Струйки пота потекли по его лицу, и оно исказилось страшной гримасой. Дуло пистолета поднялось на пару дюймов, потом внезапно дрогнуло.

— Опусти пистолет немного пониже, Джордж, — посоветовал я ему. — Так ты только собьешь штукатурку с потолка.

Дуло пистолета резко опустилось вниз. Потом он поднял голову, и я увидел в поблекших голубых глазах ненависть, смешанную с отчаянием и неприкрытым животным страхом.

— Не надо молиться, Джордж, — ласково произнес я. — Выстрела не будет! Так же как никогда не было и старых добрых времен в Чикаго и Гаване, не так ли?

Это был последний момент его нерешительности. Дуло пистолета держалось твердо, и я смотрел прямо на него. Мне показалось, что в это мгновение я прожил целую жизнь. Вдруг его пальцы разжались, и пистолет упал на пол, а сам он не то взвыл, не то застонал, закрыв лицо обеими руками.

— Бедный Джордж! — придав своему голосу как можно больше сочувствия, воскликнула Клаудиа и, спрыгнув с кушетки, побежала к нему, вытянув вперед руки.

Я поднял пистолет, прицелился и твердо сказал:

— Не надо!

Ее фиолетовые глаза были полны обиды за то, что ее неправильно поняли. Она смотрела на меня с немой трепетной мольбой, а ее правая рука застыла в воздухе в шести дюймах от пистолета Джорджа.

— Ты не сделаешь этого? — неуверенно прошептала она.

— Только попробуй! — пригрозил я.

Она закусила нижнюю губу и медленно выпрямилась. Ослепительная улыбка, которая вдруг расплылась по ее лицу, выглядела, пожалуй, более гротескно, чем тот ужасающий парик у меня на голове.

— Рик? — Ее голос был полон надежды. — Может быть, мы сможем это уладить?

— Ты бы много выиграл от этого, — подхватила Сара притворно застенчивым голосочком. — Я имею в виду, ты мог бы взять нас обоих.

— И все деньги, — быстро добавила Клаудиа.

— Мы обе в твоем распоряжении! — продолжала Сара. — Трое в одной кровати! Или только двое, если ты устал!

— Получишь все эти деньги и можешь отдыхать сколько тебе вздумается!

«Вполне определенно о Клаудии можно сказать только одно, — подумал я, — ее скромная извилина всегда была занята единственной проблемой — деньгами».

— Что скажешь, Рик? — проворковала Сара.

— Размышляю, — ответил я. — Если иметь в виду, что я только что спас Эрла Рэймонда от смерти, было бы резонно выставить ему счет еще на пять штук, не так ли?

Глава 11

«Еще немного, и от ее гладкой тонкой кожи останется одно воспоминание, — подумал я. — А женщина, у которой болит кожа, сгоревшая на солнце, все равно что вообще никакой женщины».

— Перевернись, — попросил я ее.

Она вздохнула:

— Опять тебя преследуют безумные желания, Рик?

— Я помню девушку, которая однажды попала в такую же ситуацию, — печальным голосом произнес я. — Она тоже не потрудилась перевернуться. Через пару дней у нее с лица кусками слезла кожа.

— Но теперь у нее все нормально? — сонно спросила Даниэла.

— Не знаю. Это случилось года два тому назад, и пластические операции еще не закончились.

Она поспешно перевернулась на живот.

— Удивительно у тебя хорошо, — лениво проговорила она. — Не так, как в Биг-Суре. Никогда бы этому не поверила, но мне здесь нравится. Было бы совсем замечательно, если бы ты еще избавился от соседей, Рик. Тогда бы мне не понадобилось бикини, и у меня был бы ровный загар по всему телу.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал я ей. — Именно эти тонкие белые полоски возбуждают в мужчине безумные желания. Как поживает Чарити?

— Хорошо. — Она с наслаждением потянулась. — Они с матерью скоро на шесть месяцев поедут в Европу. Ну и намучилась же я с ней! А что стало с остальными?

— Клаудиа и Сара предстанут перед судом примерно через месяц, — сказал я. — Джордж тоже, и примерно в это же время.

— Я рада! — В ее голосе послышались злорадные нотки. — Надеюсь, всех их приговорят к пожизненному заключению.

— Эрл Рэймонд рассчитывал, что фальшивое похищение дочери сделает ему такую рекламу, что он снова окажется на коне, — задумчиво произнес я. — Но от настоящего похищения Чарити и убийства Легарто он получил такую рекламу, которая ему и во сне не снилась! О дальнейшей карьере ему нечего теперь и думать. Ни один продюсер не хочет даже слышать его имени.

— Мне его не жалко, — решительно сказала она. — Чем он сейчас занимается?

— Последнее, что я слышал, — его первая жена предложила взять его обратно после того, как он получит развод от Клаудии.

— Она с ума сошла!

— Но при одном условии. Если они снова поженятся, она возвратит ему одну пятую того, что ей полагалось по решению суда, для того чтобы он вложил эти средства во что-нибудь солидное и безотказное, как автомат, а потом лично управлял этим делом.

— Вот так Мэри Рочестер! — восхитилась она. — Видишь, что «Санктуари» может сделать с женщиной?

Я посмотрел на часы:

— Четверть седьмого. Надеюсь, ты понимаешь? Уже пятнадцать минут, как пришло время подкрепиться, а ты все еще валяешься.

— Иди и приготовь выпивку, — сказала она. — Мне надо сначала принять душ.

— Хорошо.

Я легонько погладил ее по спине и чуть-чуть дальше.

— Сколько тебе лет, Рик? — пробормотала она.

— Пятнадцать. И мне, наконец, больше не снятся сны о голой женщине с цепью вокруг талии, которая меня добивается.

— Я же тебе говорила! — с удовлетворением сказала она.

— Теперь мне снятся навязчивые сны о голой леди, у которой все тело загорелое, кроме двух тонких белых полосок. Она тоже меня все время преследует.

— По-моему, это рецидив! — холодно сказала она.

— Пойду сделаю напитки.

— А я пойду приму душ, — пообещала она.

— А как ты справляешься со своими детскими фантазиями, в которых ты расхаживаешь полураздетая или совсем голая перед мужчинами, которые сходят с ума от страстного желания?

— Это все в прошлом, — беззаботно рассмеялась она. — Я об этом совсем забыла и не вспоминала, пока ты мне не очень тактично не напомнил об этом, Рик Холман!

Похоже, пора было идти готовить напитки. Я вошел в дом, быстро принял душ, потому что знал, что Даниэла будет стоять под упругими струями очень долго, и надел купальный халат.

Неформальная атмосфера дома Холмана ничуть не уступала «Санктуари». Некоторое время я провел возле бара, тщательно смешивая пару мятных коктейлей.

— Рик? — донесся пронзительный шепот из-за двери, которая вела из гостиной в спальню.

— Что? — я оглянулся и увидел лицо Даниэлы, которая с любопытством смотрела на меня.

— Все эти твои соседи, которые пялятся на купальщиков в бассейне, — они ведь не могут заглянуть и в дом, правда?

— Нет, если они не напичкали мой дом электронными «жучками»!

— Это хорошо! — Ее лицо исчезло.

Мои благие намерения насчет тщательного приготовления напитков улетучились вместе с Даниэлой, и я быстро поднял ближайший бокал с мятным коктейлем, пока он не вздумал испариться.

— Рик?

Ее голос прозвучал в нескольких футах от меня, и я чуть не расплескал свой прекрасный напиток. Опять она неслышно подкралась ко мне по мягкому ковру.

— Я тебе уже говорил, больше так не делай! — проворчал я.

— Как тебе это нравится?

— Что?

— Ты должен посмотреть сюда! Понимаешь, это надо оценить визуально.

Я оглянулся, и возглас удивления застрял у меня в горле. Она стояла перед баром совсем голая, но в шляпке! В шляпке? Это было больше похоже не на шляпку, а на какой-то средневековый головной убор. Он возвышался над ее головой на пару футов — рифленая башня из роскошного черного атласа.

— Для этого, наверное, надо специально тренироваться?

Даниэла повернулась ко мне спиной. Изящная полоса черного прозрачного шелка грациозно струилась от шляпы по спине и ниже, доходя до колен.

— Тебе нравится, Рик?

— Тело великолепно, — сказал я. — Тонкие белые полоски на золотистом загаре наполняют меня безумным желанием. Но, извини за вопрос, зачем шляпка?

— По-моему, у меня начался новый период фантазий, — серьезно ответила Даниэла. — Что-то более взрослое, утонченное. Своего рода период совершенствования. В конце концов, что может быть более безумно возбуждающим, чем обнаженная женщина… — она вдруг наклонилась ко мне через стойку бара, ее глаза плясали от возбуждения, — в шляпке?!

— Ты действительно хочешь знать, что?

— Я уже знаю, — с легким раздражением в голосе сказала она. — Ответ может быть только один: ничто!

— Ты не права, — сказал я. — И я тебе это докажу, если хочешь.

— Попробуй! — усмехнулась она.

Я вышел из-за стойки бара, взял ее за руку и повел.

— Куда мы идем? — тихо спросила она.

— Недалеко, — ответил я. — Совсем недалеко.

Мы вернулись к бару минут через сорок пять, и я освежил мятные коктейли еще несколькими кубиками льда.

— Это было прекрасно, — сказала она. — Я получила полное наслаждение. Но я не понимаю, что ты хотел мне этим доказать?

— Длина средней кровати около шести футов и шести дюймов, — сказал я. — Прикинь, каким был твой рост со шляпкой?

— Действительно, я об этом не подумала, — прошептала она замирающим голосом.

— Как минимум, восемь футов, — уверенно сказал я. — Ты не стала бы рисковать своей драгоценной шляпкой — ведь ты могла бы ее сломать?

— Конечно бы не стала! — возмущенно ответила она.

— Получаются восемнадцать дюймов лишних, — пожал я плечами. — В качестве альтернативы — либо ноги, свисающие с края кровати, либо голова и плечи, прижатые к стене в болезненном вертикальном положении. Это сделало бы занятие любовью в постели неудобным, нелепым или — в зависимости от размера головного убора — совершенно невозможным!

— Ты уверен? — не сразу спросила она.

— Абсолютно!

— А я — нет! — упрямо возразила она.

— Хорошо, — вздохнул я. — Как тебя убедить?

— Как? — Она медленно облизала кончиком языка пухлую нижнюю губу. — Может быть, ты покажешь мне снова? Только на этот раз помедленнее — я хотела бы убедиться в этом раз и навсегда!