Весь Браун Картер в одном томе

Глава 1

— И под конец приема появилась эта удивительная девушка по имени Дикси. Сбросила с себя всю одежду и закружилась в бешеном языческом танце, — проговорил он, закатив глаза.

— Похоже, вечеринка удалась, — заметил я с вежливой улыбкой.

— После этого я просто обязан был с нею познакомиться, — продолжал Роберт Джайлс роскошным баритоном английского актера, прошедшего школу театра “Олд Вик”. — Не часто случается встретить в Голливуде искреннюю душу, не так ли? Но, насколько помню, прежде чем я подошел и представился, у меня достало такта подождать, пока девчонка оденется.

Широким актерским жестом англичанин провел ладонью по своей густой черной шевелюре, затем криво усмехнулся:

— Видите, Холман, я всегда остаюсь джентльменом!

— Наверное, ты был ужасно пьян, ты ведь уже здорово надрался. — Эдвин Боллард улыбнулась, демонстрируя свои белые зубы.

— Я всегда надираюсь на приемах, — проворчал англичанин. — В том и состоит неповторимость индивидуальности Роберта Джайлса. — Словно в подтверждение своих слов, он сделал очередной глоток из бокала, на две трети наполненного отличным коньяком. — Не пытайся смутить меня, милая, это может стать дурной привычкой.

— Как скажешь, Робби, — ответила Эдвина притворно покорным голосом, но ледяной взгляд ее бледно-голубых глаз выражал что угодно, только не покорность. — По-моему, девушка — всего лишь твоя фантазия.

— Миллионный раз повторяю, — проревел Джайлс, — это не фантазия! Говорю тебе: все произошло на самом деле! Дикси — живой человек из плоти и крови, — чего я не могу сказать о многих знакомых женщинах. — Несколько секунд он смотрел на нее испепеляющим взглядом.

Эдвина пожала плечами. Покосившись на меня, она сказала:

— Робби, дорогой, — в ее голосе появился холодок, — мы пригласили мистера Холмана не для того, чтобы он стал свидетелем нашей ссоры!

— Ладно! — буркнул он. — Тогда, будь любезна, помолчи хотя бы пять секунд. Я расскажу Холману то, что должен рассказать.

Эдвина Боллард повернула ко мне свою хорошенькую головку с аккуратным носиком и очаровательно улыбнулась.

— Видите, мистер Холман? Робби просто не может не играть английского джентльмена.

Я неопределенно улыбнулся в ответ — она была так чертовски изящна. Элегантно одетая холеная блондинка — “акула на каникулах”, — подумалось мне. Я знал, что в настоящее время она отдыхает между браками: месяцев шесть назад Эдвина развелась со своим третьим мужем, итальянским графом, питавшим фатальную слабость к грудастым девицам из кабаре. Похоже, леди готовила английского актера на роль своего четвертого мужа. Но я сомневался, что он был в восторге от этой идеи.

— Итак, вы представились девушке по имени Дикси, как только она оделась, — напомнил я Джайлсу.

— В ней было столько жизни! — воскликнул актер. — Казалось, она вся вибрировала, словно барабан бонго. Мы славно поладили и...

— Робби всегда вибрирует, когда перед ним раздеваются девушки, — с милой улыбкой заметила Эдвина. — Я видела, как он обливался потом на пошлом балаганном представлении, где телеса девиц напоминали куски говядины.

Роберт Джайлс сардонически усмехнулся.

— Предупреждаю последний раз, милая. Заткнись, а не то, — он сбился на чистейший кокни[41], — врежу по сопатке!

Увидев, как Эдвина поморщилась, я подумал, что сейчас она взорвется, как вулкан, но в последний момент ей удалось обуздать “стихию”.

— Девушку звали Дикси, — заявил Джайлс с детским упрямством. — Фантастическая блондинка с пышными формами. Как у обнаженных моделей на картинах старика Ренуара, только упругая! То есть нигде ничего не свисает, просто загляденье! — Он вздохнул. — Черные глаза светились — глаза, в которых ее предки-цыгане зажгли огонь! И один только их взгляд пробуждал чувство, словно твой голос начнет ломаться во второй раз, если вы понимаете, что я имею в виду...

— В общем, просто куколка, — пробормотал я. — Вы пригласили меня, чтобы рассказать о ее внешности, мистер Джайлс?

— Это необходимо для понимания ситуации, Холман, — медленно проговорил он. — То есть я хочу сказать, что не сумел бы придумать такую девушку. Просто потому, что не обладаю воображением, увы! Во всяком случае, мы запылали, словно дом в огне — два дома в огне! И через какое-то время она предложила: может, свалим с приема и поедем на пляж? Освежимся в соленой водичке и так далее, в таком же духе... Я ответил, что пойду куда угодно и сделаю все, что она пожелает, а она... — Актер мечтательно улыбнулся. — Впрочем, не важно. Забрались мы, значит, к ней в машину и...

— Марка автомобиля? — спросил я.

— Аллах ее знает! — Он пожал плечами. — Помню только, что прогулочный.

— Он имеет в виду кабриолет, — со вздохом объяснила Эдвина.

— Ветер в лицо и луна на небе, — повествовал актер. — А потом — море... Вода холодная, как могила девственницы! Затем был домик, и я спросил Дикси, не принадлежит ли он ей. Она сказала, что нет, но не стоит волноваться, потому что хозяин никогда не приезжает сюда летом. Потом она открыла хранилище для спиртного — погребок по-вашему? — и нашла бутылку кальвадоса. Пили из горлышка, потому что все стаканы были в пыли и мы боялись микробов... — Его голос дрогнул. — Здесь я приближаюсь к.., очень трудной части, так как смутно помню, что именно происходило. Не очень твердо помню и последовательность событий.

— Чистейший бред! И мне нравится его слушать, мой милый, — с ехидным смешком заметила Эдвина. — Словно вернулись старые добрые времена и я сижу в “Олд Вик” в первом ряду и любуюсь на тебя — замечательного, в меру пьяного и непрерывно импровизирующего на тему современного Гамлета. И ты играл великолепно, даже если Бер-тон все еще считается лучшим исполнителем роли несчастного принца!..

Роберт Джайлс не обращал на Эдвину ни малейшего внимания. Взглянув на его лицо, я усомнился, что он слышал свою подругу.

— Должно быть, от кальвадоса я на время отключился, — медленно продолжал он, — а потом вдруг понял, что вижу на полу и чувствую, что в комнате что-то не так, — отчетливо чувствую! — Актер заговорил трагическим шепотом. — Лунный свет все еще лился в окна, но падал под другим углом, и стулья отбрасывали на пол длинные тени. Снаружи по-прежнему шумел прибой, но теперь в домике чувствовалось.., присутствие смерти.

Джайлс повернул голову, взглянул на меня в упор, и я увидел ужас, застывший в его глазах.

— Я встал, — с мрачным видом продолжал он, — и случайно задел ногой пустую бутылку. Она покатилась по полу и обо что-то ударилась. При этом раздался... ужасный звук. Знаете, иногда бывает так, что звук невозможно спутать ни с каким другим. — Мускулы на мощной шее актера напряглись; он медленно поворачивал свою массивную, львиную голову. — Я услышал самый отвратительный звук из всех возможных, звук, леденящий кровь. То был удар стекла о человеческую кость!

Джайлс порывистым движением поднес бокал к губам и выпил его содержимое залпом.

— И на полу лежала Дикси, понимаете? — с трудом выговорил он. — Лежала уткнувшись лицом в пол, а бутылка ударилась о ее голову. — Актер для наглядности постучал указательным пальцем по виску. — Я опустился возле нее на колени и угодил рукой в лужу крови, теплой и липкой. Кровь была повсюду, словно девушку с головы до ног искромсали ножом! Вернее, вспороли огромным тесаком...

— Робби, пожалуйста!.. — Эдвина элегантно поежилась. — Ты просто великолепен в жанре ужасов, но к чему такие подробности?

— Так я узнал, что она мертва, — прохрипел актер. — Я испугался и выбежал из домика. Выбежал на пустынный берег. — Он сокрушенно покачал головой. — И тьма.., и кошмар... Пока я не открыл глаза и не увидел, как льются на газон солнечные лучи, и не почувствовал, как меня терзает проклятая собака Эдвины.

— Песик всего лишь лизал твое лицо, милашка, — возразила Эдвина Боллард, надув губки. — Ты же знаешь, Кинг тебя обожает!

— Где вы проснулись? Точное место? — спросил я.

— По дороге к дому, — буркнул он. — Футах в двадцати от крыльца.

— Я услышала, как милый на чем свет стоит клянет Кинга, — пояснила Эдвина; ее бледно-голубые глаза светились издевательским светом. — Спустилась вниз и спасла его.

— Когда это произошло?

— В самое время для сна! — Она снова накуксилась. — Около шести утра...

— И вы ничего не помните? После того как сбежали из домика... — Я посмотрел на осунувшееся лицо актера. — Не помните даже, как вернулись к дому?

— Абсолютно ничего, — заявил он.

— Теперь расскажи мистеру Холману остальное, милашка, — изрекла Эдвина тоном Снежной Королевы. — Расскажи, как после твоей замечательной истерики перед завтраком мы все утро сидели на телефоне! Расскажи, что расчудесной блондинки — дикарки по имени Дикси — просто-напросто не было. А лучше всего спросить у Марти Дженнингса — ведь прием устроил он, в своем доме. Марти категорически заявил: девушка по имени Дикси на приеме не появлялась.

— Марти Дженнингс — лживый ублюдок! — огрызнулся Джайлс.

— Он также сказал, что Бобби вовсю веселился до четырех, — продолжала Эдвина. — И якобы потом Марти уговорил своего друга Сэмми Уэстина, чтобы тот отвез Бобби домой.

— Вы говорили с Уэстином? — спросил я.

— Мы обзвонили всех, кто оставался после двух ночи, — ответила она. — У нас было.., занятое утро, мистер Холман. Сэмми утверждал, что высадил Бобби в конце подъездной дороги, а Бобби сказал, что чувствует себя прекрасно, и трезвой походкой зашагал к дому. Поэтому Сэмми и отправился к себе.

— А что актриса? — осведомился я.

— Вирджиния Стронг? — с усталым видом кивнула Эдвина. — “Бедный мистер Джайлс, верно, не выдержал жары”, — сказала эта девка медоточивым голоском. Может она надеялась, что теперь ему лучше?

— Кто еще был на приеме?

— Ник Фесслер. Увидев, что мой милашка свалился на пол, Ник помог Марти и Сэму отнести его в машину Сэма, — сказала она, опустив плечики. — Мы не говорили только с девушкой по имени Бетти Уонг — последней из “китайских могиканок”. Сегодня утром, еще до нашего звонка, она уехала на отдых. Но пятеро свидетелей — при одном отсутствующем — единодушны! А истина заключается в том, что милашка Бобби напился до потери сознания и видел приятные.., неприличные сны о секс-бомбе. — Эдвина небрежно стряхнула пепел на белый ковер. — Вот так-то, мистер Холман. Я взглянул на каменное лицо актера.

— Если все это плод вашего пьяного воображения, то знайте, я не позавтракал по вашей милости!

— Все это было на самом деле, — сказал он, набычившись. — И все они лгут, только непонятно, зачем и почему. Вот вы и выясните это, Холман.

Джайлс наклонился ко мне. Карие глаза его сверкнули.

— Да-да, как только мы покончили с этой шайкой лжецов, я понял, что должен поговорить с кем-нибудь, кто выслушает меня без смеха. — Он сделал паузу, смерив Эдвину испепеляющим взглядом. — Поэтому я взял один из автомобилей миссис Боллард, поехал на Уилширский бульвар и встретился с моим агентом. Уважаю таких людей, как Брюс Милфорд... Даже если он способен пробраться в морг и скальпелем отхватить от моего трупа причитающиеся ему чертовы десять процентов, прежде чем мои останки успеют положить в гроб. Он рассказал мне о вас все, Холман.

— Ничего хорошего, надеюсь?

— Сейчас-сейчас... Так что же он сказал? — На широком лбу Джайлса обозначились морщины. — Ах да!.. Холман — самый надежный специалист по решению проблем в шоу-бизнесе. Ту же работу другие выполняют за половину его гонорара, но мы доплачиваем ему за то, что он уважает киноиндустрию, сказал Брюс.

— И он вам поверил? — осведомился я.

— Ни единому слову, пожиратель младенцев! — воскликнул актер. — И все же у него хватило здравого смысла понять, что я верю в то, что говорю; вернее, Брюс делает вид, что это у меня шарики за ролики зашли. От неумеренного потребления алкоголя. Однако он не хочет, чтобы эта история будоражила мои мысли. Ведь мне положено работать над сценарием Марти Дженнингса с предварительным бюджетом в пятнадцать миллионов долларов. — Он криво усмехнулся. — Старина Брюс не желает, чтобы я отвлекался. Потому что Марти Дженнингс уже обязался заплатить и ему, Брюсу, положенные десять процентов от трехсот тысяч.

Я закурил и взглянул на деланно невозмутимое лицо Эдвины Боллард.

— Что вы об этом думаете? — спросил я ее. Она пожала плечами. Разумеется, не без шарма.

— Мое единственное желание — пусть Бобби забудет свою смехотворную историю, мистер Холман. Я не выдержу еще одного такого дня. Имена, вернее, клички, которые он мне давал, не очень-то мне понравились, и это еще мягко сказано. Если вы сумеете доказать ему, что все это — лишь плод его разнузданного воображения, то вот вам мое благословение, мистер Холман.

— Послушайте, Роберт, — обратился я к Джайлсу, — если вы хотите, чтобы я сделал для вас что-то конструктивное, то попытайтесь убедить меня в правдивости вашего рассказа о событиях вчерашней ночи.

— Мой рассказ — чистейшая правда! — воскликнул он.

— В таком случае мне придется назвать лжецом каждого, кто оставался на приеме после ухода Боллард, — заметил я. — Более того, я должен назвать лжецом Марти Дженнингса — одного из самых крупных и влиятельных продюсеров Голливуда. Кроме того, мне придется назвать тем же именем Сэмми Уэстина, короля недвижимости. То же самое с Вирджинией Стронг. Пусть она не бог весть какая актриса, однако наверняка имеет агента. Возможно, такого агента, который натравит на меня шайку продажных адвокатов. Но больше всего в этом дурацком деле меня беспокоит необходимость назвать лжецом Ника Фесслера.

— А кто такой Фесслер? — поморщился Джайлс. — Кто он? Какой-то местный чемпион-тяжеловес?

Эдвина тяжело вздохнула и с выражением благородной печали на лице покачала головой.

— Мой милашка младенчески невинен. Как истинный артист. Расскажите ему о Нике Фесслере, мистер Холман.

— Как расскажешь про Ника Фесслера парню, который сам говорит, что, по мнению его агента, у него крыша поехала от неумного потребления алкоголя? — пробормотал я. — Вероятно, следует признать, что мы говорим на разных языках. — Я посмотрел на актера. — Уверен, что вы играете в ту английскую игру... Бейсбол для маленьких девочек — называется крикет?

— Еще бы! — оживился англичанин. — Знаете, лет десять назад я целый сезон играл за графство и был надежным игроком, всегда “держал черту”. И вдобавок — неплохим сменным боулером. Мой обманный удар — нечто среднее между “джугли” и “йоркером” — сбивал с толку самых лучших отбивающих.

— Понимаете, что я имею в виду? — Я взглянул на Эдвину Боллард.

— Сохраняйте прежний подход, — сказала она. — Пожалуйста, постарайтесь объяснить про Ника Фесслера. Милашка умнее, чем кажется.

— О Господи!.. — простонал я. — Ладно, о'кей. Что мне терять, кроме рассудка? Так вот, Фесслер действует на грани закона. За двадцать лет он создал целую империю. Сколотите в Пасадине группу “девушек по вызову” — что маловероятно, — и вскоре вы будете жить по законам Фесслера или вылетите из дела. Допустим, вы хотите купить участок земли, но ветхая старушка, чей дом стоит в центре участка, не желает его продавать. Вызовите Ника Фесслера! Старушка приползет к вам на коленях в тот же день. И вы хотите, чтобы этого типа я в лицо назвал лжецом и обвинил в преднамеренном сокрытии убийства?

— Вижу, вы боитесь причинить ему беспокойство, так? — спросил актер.

— По-вашему, я трусливый ублюдок, наложивший в штаны при одной мысли о том, что придется связаться с Фесслером? — усмехнулся я. — Что ж, в чем-то вы правы. Но более всего я опасаюсь за свою репутацию. Так что расследование вам дорого обойдется!

— А.., теперь понимаю! — Он широко улыбнулся. — Все эти душераздирающие стоны — всего лишь способ набить цену?

— Я должен спорить с великим трагиком и великим игроком в крикет? Думайте как хотите, маэстро, но прежде чем я начну расследование, вам придется выложить пять тысяч. Потом еще десять, если я докажу, что вся эта история — игра вашего воображения. А если выяснится, что вы правы и они пытались скрыть убийство, вам придется заплатить еще двадцать тысяч.

— Я не в том положении, чтобы торговаться, — сказал актер. — По рукам, Холман. Но все же удовлетворите мое любопытство: почему мне придется заплатить двойную цену, если окажется, что я прав?

— Потому, маэстро, — процедил я, — что в таком случае я буду вынужден доказать, что пятеро людей участвовали в заговоре с целью скрыть убийство, — а это весьма хлопотно. Вы дадите мне адреса и телефоны свидетелей? — обратился я к Эдвине.

— Конечно. — Она поднялась со стула и грациозно вышла из комнаты.

— Бедная Эдвина думает, что я собираюсь на ней жениться, — заметил Роберт Джайлс, когда за ней закрылась дверь.

— Это не так? — спросил я.

— Ни в коем случае, старина! — сказал он доверительным тоном. — Милая Эдвина очень хороша в постели, но при одной мысли о том, что я могу стать ее постоянным партнером, у меня кровь стынет в жилах!

— Интересно, кому пришла в голову мысль пойти на прием к Марти Дженнингсу? — проговорил я, размышляя вслух.

— Эдвине, конечно, — усмехнулся Роберт. — Я хотел пораньше улечься в постель, но она настояла. И тут скрипнула дверь. Актер невольно вздрогнул.

Глава 2

Второразрядная актриса снимала квартиру в Западном Голливуде, что явно обходилось ей чертовски дорого, и я проникся к ней уважением, еще нажимая кнопку звонка у двери.

Мне открыла высокая блондинка с собранными на затылке волосами. Ее дымчато-голубые глаза смотрели на меня с удивлением. Блондинка была в шелковом пеньюаре цвета недозрелых лимонов с бирюзовыми узорами. Она отличалась выдающимся — в буквальном смысле — бюстом; казалось, он вот-вот прорвет тонкую шелковую преграду пеньюара.

— Слушаю вас, — сказала она с холодком в голосе.

— Вирджиния Стронг? — спросил я. Блондинка кивнула и по непонятной причине внезапно насторожилась.

— Меня зовут Рик Холман. — Я улыбнулся, скрывая за улыбкой заранее заготовленную ложь. — Мой добрый друг Марти Дженнингс посоветовал мне навестить вас.

— О! — Ее глаза немного потеплели, и она широко распахнула дверь. — Заходи, Рик.

— Спасибо, Вирджиния, — сказал я, подумав о том, что впервые в жизни перешел с дамой на “ты”, прежде чем переступил порог ее дома.

Квартира была обставлена шикарно, но выглядела весьма запущенно, словно уборщица приходила только раз в неделю.

— У меня беспорядок, — с равнодушным видом заметила блондинка. — Вчера здорово повеселились у Марти, и я только что вылезла из постели. — Она нервно рассмеялась. — Если бы я знала, что ты появишься, то и не вылезала бы.

Я ответил ей недоуменным взглядом. Девушка едва заметно покраснела и пожала плечами.

— Может, выпьешь, пока я немного приберусь в спальне? — Она указала на бар в углу гостиной. — Идет?

Блондинка направилась в спальню, изумительно покачивая бедрами под зеленоватым шелком. Я же подошел к бару, достал оттуда бутылку превосходного виски и налил себе порцию.

Минут пять спустя, едва я успел прикончить виски, из спальни послышался хрипловатый голос:

— О'кей, Рик! Можешь войти.

Я поставил пустой бокал на крышку бара и направился в спальню, гадая, то ли девица с приветом, то ли вот-вот сбудутся все мои подростковые фантазии.

На желто-зеленом покрывале, закинув руки за голову, лежала совершенно голая Вирджиния Стронг; ее распущенные волосы разметались по белой шелковой подушке. Я остановился в шести футах от кровати и уставился на нее, разинув рот. Украшенный коралловыми сосками огромный бюст был весь на виду, и это зрелище могло вызвать дрожь в коленках у любого мужчины.

Она лениво улыбнулась.

— Я так долго этим не занималась, что чувствую себя девчонкой. Вот-вот начну краснеть, а разве ты слышал что-нибудь более безумное?

Наконец-то осознав свою оплошность, я подивился собственной наивности. Теперь я знал, почему Вирджиния внезапно насторожилась, открыв входную дверь, и почему тотчас успокоилась, услышав, что я друг Марти Дженнингса. То есть Вирджиния Стронг была профессиональной “девушкой по вызову”.

— Во сколько мне обойдется свидание? — бесстрастным тоном спросил я. Она состроила гримаску.

— К чему такая меркантильность, Рик? Ведь мы едва успели познакомиться...

— Есть причина, милочка, — сообщил я. Великолепное обнаженное тело на мгновение окаменело. Затем блондинка пожала плечами, и я увидел, как дрогнули ее потрясающие груди.

— О'кей, если настаиваешь, — сказала она. — Цена сто долларов.

Я вытащил бумажник, извлек оттуда два пятидесятидолларовых банкнота и положил их на покрывало к ее голым ногам. Девушка, нахмурившись, наблюдала за мной. Затем вдруг вскочила с кровати, сорвала со стула пеньюар; накинула на плечи и плотно запахнула полы.

— Мне стыдно брать деньги у истинного джентльмена, — усмехнулась она. — Убирайся к черту, Рик Холман. Забери свои деньги и катись из моей квартиры, понял?

— Полагаю, мы оба стали жертвами недоразумения, — проговорил я, тщательно подбирая слова. — Мне всего лишь нужна информация. Я упомянул Марти Дженнингса, желая дать понять, что заслуживаю доверия, а ты подумала, что я клиент, которого он рекомендовал, правильно? Это моя ошибка, Вирджиния, и я искренне в ней раскаиваюсь.

— Информация? — Она снова насторожилась. — Какая информация?

— Всего несколько вопросов, — заверил я. — Но мне подумалось, что твое время стоит денег, потому и попросил назвать цену. Может, начнем? Возьми деньги, потом мы пойдем в гостиную, нальем себе виски, и я задам тебе свои вопросы. Согласна?

— Займись выпивкой, а я пока подумаю, — ответила она.

— Отлично! Что ты пьешь?

— Шотландское чистое. И без льда, — ответила она не задумываясь.

Я не торопясь вернулся к бару. Хозяйка появилась минут через пять. Теперь она была в желто-зеленой шелковой блузке и лосинах того же цвета. Усевшись в кресло, девушка пристально взглянула на меня.

— Марти разрешил задавать мне вопросы? — спросила она, принимая бокал из моих рук.

— Разумеется, — ответил я без колебаний. — Мы с Марти давние приятели.

Я уселся на диван. Ледяные кубики в моем бокале мелодично позвякивали.

— Вопросы о чем? — Она сделала глоток виски, ни на мгновение не спуская с меня глаз.

— О вчерашнем приеме в доме Марти, — сказал я. На лицо блондинки словно опустился занавес.

— Ты лживый ублюдок, — тихо проговорила она.

— Кто-кто?

— Лживый ублюдок. Чтобы доказать это, мне достаточно поднять телефонную трубку и позвонить Марти.

Если же я ошиблась, можешь забрать свою сотню баксов и получить всю информацию даром! Идет?

— Не стоит звонить Дженнингсу. Я его даже не видел, — улыбнулся я. — Просто ответь на вопросы и оставь себе деньги, ладно?

— Вон! — заорала Вирджиния.

— Может, еще подумаем, милочка? — предложил я. — Я ведь о тебе уже кое-что знаю. Ты “девушка по вызову” и берешь сто долларов за ночь или за свидание. Известный голливудский продюсер Марти Дженнингс не только твой постоянный клиент, но даже устраивает тебе работу на дому. — Я усмехнулся. — Мне не хочется прибегать к грубым приемам и выбрасывать тебя из бизнеса, то есть вызывать копов и так далее. Но, полагаю, Марти ужасно огорчится, если поползут слухи о тебе и о нем.

— Ты... — Блондинка закусила нижнюю губу. — Ладно, давай свои вопросы.

— Когда ты ушла с вечеринки — вчера вечером или сегодня утром? — спросил я.

— Я покинула дом Марти около восьми тридцати утра. Марти подбросил меня по дороге в студию.

— Когда уехал Роберт Джайлс?

— Около четырех, — ответила Вирджиния. — Он вырубился и...

— Я уже слышал эту чепуху, — ухмыльнулся я. — Говори правду, или наша сделка отменяется.

— Но это чистейшая правда. — Глаза девушки расширились. — Зачем мне обманывать?

— Лжешь, потому что тебе приказали, — отрезал я. — Признавайся, или Марти Дженнингс больше не явится к тебе.

Блондинка снова закусила губу; на губе тотчас же выступила капелька крови.

— Но я действительно ничего не знаю, — прошептала она. — Где-то около двух Марти сказал мне, что его друг хочет как следует “расслабиться”, и, по мнению друга, только я способна обеспечить ему приятное времяпрепровождение.

— Кто же этот друг Марти?

— Сэмми Уэстин, — ответила она, немного помолчав.

— Значит, вы незаметно исчезли с приема около двух ночи?

— Да.

— А когда же блондинка по имени Дикси разделась и принялась танцевать? — спросил я. Вирджиния Стронг заморгала.

— Какая блондинка?

— Не кривляйся, — проворчал я. — Ты прекрасно знаешь какая! Та, с которой позже умотал Джайлс.

— Когда я уходила с Сэмми, никакой другой блондинки там не было, — заявила девушка. — Оставались только Марти, Ник Фесслер, какая-то китаянка и, разумеется, Джайлс. Эдвина Боллард собралась домой, и Мартин проводил ее до двери.

— Почему Боллард уехала без Джайлса? Вирджиния пожала плечами.

— Откуда мне знать? Может, разозлилась на него? Джайлс был вдребезги пьян и не пропускал ни одной юбки. Раза два подкатывался ко мне, но я уже знала от Марти, что Боллард считает его своей собственностью, и мне не хотелось с ней связываться. — Она слабо усмехнулась. — А этот англичанин, словно бык с реактивным двигателем, носился вокруг кушетки за китаянкой! А потом Боллард объявила, что возвращается домой, и спросила, поедет ли он с ней. Англичанин наотрез отказался. И сразу после этого мы с Сэмми вышли из гостиной.

Я пристально разглядывал блондинку, прикидывая, много ли правды в ее словах.

— Ладно, — буркнул я. — Почему же утром, когда тебе позвонили Боллард и Джайлс, ты солгала, почему сказала, что оставалась на приеме до четырех. Когда он потерял сознание?

— Потому что это правда, — ответила она. — Мы вернулись в гостиную минут через пять, а англичанин лежал на полу. Марти спросил Сэмми, не отвезет ли он Джайлса к Боллард, а потом они с Ником Фесслером отнесли его в машину Сэмми.

Я допил виски и, поднявшись с дивана, поставил пустой стакан на крышку бара. Затем, глядя в ее сторону, самым безразличным голосом задал еще один вопрос:

— Зачем Марти держит пляжный домик, если никогда им не пользуется?

— Для друзей, я думаю, — ответила блондинка. — Марти ненавидит пляжи, и его никогда...

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть выражение ужаса на ее лице.

— То есть.., если он существует, этот домик. — Она криво улыбнулась. — Но я никогда не слышала, чтобы Марти упоминал о каком-то домике!

— Ты не умеешь лгать, Вирджиния, — сказал я.

— Но я ничего не знаю о домике Марти! Рик, поверь. И пожалуйста, не говори ему, что я призналась про нас с Сэмми, ладно?

— Постараюсь, — великодушно обещал я. — Спасибо за виски, милочка.

Она встала с кресла и проводила меня до двери. В коридоре я остановился и окинул хозяйку взглядом, пытаясь понять, что же именно меня в ней смущает. И вдруг сообразил: костюм на ней был одного цвета с пеньюаром, в котором она меня встретила; и такого же цвета покрывало на кровати.

— Скажи, чем тебя привлекает этот цвет? — Я кивнул на ее рубашку.

Глаза девушки на мгновение потеплели.

— Я люблю такой цвет, — хрипло ответила она. — Он напоминает мне о море.

— В море?.. — поперхнулся я.

— Я люблю море, Рик. — Внезапная задумчивость в голосе каким-то образом снова превратила ее в маленькую девочку. — Знаешь, оно всегда такое.., свежее. И чистое!

Было совершенно очевидно: Брюс Милфорд — действительно преуспевающий агент. Потому что его секретарша выглядела предельно профессионально. К тому же она носила высший атрибут секретарского статуса — очки в тяжелой черной оправе.

Бронзовая табличка на ее рабочем столе гласила: ХИЛДА ДЖОНС.

— Вас ждут, мистер Холман, — улыбнулась она. — Точнее, заждались. Почему вы задержались? — На запястье секретарши сверкнули золотые часики. — Уже четыре тридцать...

Я подумал, что мое опоздание — не ее собачье дело. К тому же “женщина-компьютер” — не самый привлекательный тип женщины.

— Он стареет, — задумчиво проговорил я.

— Кто? Мистер Милфорд? — Глаза секретарши, увеличенные стеклами очков, с интересом взглянули на меня.

— Когда я заходил сюда в последний раз, на вашем месте сидела платиновая блондинка с интригующей внешностью, — доверительно сообщил я. — Что случилось? Говорю же, он стареет.

— Не правда, — промурлыкала секретарша. — Мистер Милфорд совсем не стар. Просто тогда дело росло, развивалось, и ему понадобилась девушка, умеющая печатать.

— Обязательно заведу себе секретарей, — пробормотал я. — И тогда, возможно, вернусь с достойным ответом.

Я поплелся в кабинет Милфорда, пытаясь сделать вид, что отвернулся от стола раньше, чем заметил самодовольную улыбку на лице секретарши.

Агент Роберта Джайлса немного обрюзг и потерял часть шевелюры, но в остальном выглядел тем же Брюсом Милфордом, которого я знал несколько лет назад. Его лицо херувима по-прежнему напоминало розовую гладкую маску, а яркие синие глаза все так же весело поблескивали.

— Садись, Рик. — Он указал на удобное кожаное кресло. — Давненько не виделись.

— Судя по твоему виду, ты богатеешь с каждой минутой, — заметил я, усаживаясь.

— Звонил Бобби и рассказал, как ты раскрутил его на крупную сумму, разбойник! — усмехнулся Брюс. — Но я ответил: разве это деньги для него, с его-то гонорарами?

— Тебе не удастся раскрутить меня на десять процентов от денег Джайлса, Брюс, — усмехнулся я. — Только подойди на расстояние вытянутой руки, и я закричу. Поэтому лучше помоги мне.

— Рик, детка, — проговорил он, качая головой, — ты знаешь, что я занимаюсь этим только из стремления помочь людям...

— Знаю, — кивнул я. — Твой альтруизм неплохо окупается.

— Очень остроумно, — улыбнулся Брюс. — Ладно, потехе конец, а, Рик?

— Думаю, она только начинается, — возразил я. — И по твоей вине. Почему ты направил Джайлса ко мне, дружище?

— Ну, Бобби одержим... — Милфорд пожал плечами. — Одержим своим видением... Стоит на своем, и, очевидно, любая попытка отговорить его бесполезна. Вот я и подумал, что следует пригласить профессионала, способного доказать бедняге, что все это — лишь плод его воображения. И кто же, кроме тебя, Рик? Детка, ты — лучший в своем деле!

— И уважаю киноиндустрию, — добавил я.

— Точно. Я так и сказал Бобби, — лучась добродушием, ответил Милфорд.

— Предположим, что Джайлс не страдает галлюцинациями и все произошло наяву, — предложил я. — Какую часть киноиндустрии мне придется уважать больше, а, старина?

— Господи, Рик! — Он залился добродушным смехом. — Не думаешь же ты, что такое возможно? — Глаза агента сверкнули. — Значит, это глупый вопрос, не так ли?

— Я достаточно глуп, чтобы настаивать на ответе, Брюс, — сообщил я. Агент задумался.

— В этом случае, полагаю, решение остается за Бобби, — наконец ответил он.

— Если девушка существовала и ее убили, — продолжал я, — то все, кто оставался на приеме, лгут. Не боишься, что копы арестуют Марти Дженнингса, Ника Фесслера и остальных за организацию заговора с целью скрыть убийство? Или за вещи, похуже?

Милфорд взял из коробки на столе тонкую черную сигару и аккуратно распорол ногтем большого пальца целлофановую обертку.

— Куда ты клонишь, Рик?

— Ты устроил Джайлсу контракт на триста тысяч за главную роль в новом боевике Марти Дженнингса, — сказал я. — Если с Марти что-нибудь случится, не будет боевика, гонорара для Джайлса и десяти процентов для его агента. Я хочу знать, тревожит ли тебя эта мысль, дружище?

Брюс закурил сигару. Когда рассеялось облако синего дыма, на мгновение окутавшее его лицо, я увидел, что синие глаза агента холодны и непроницаемы.

— Я тебя уважаю, Рик, — начал Милфорд вкрадчивым голосом, превращавшим его в самого опасного Санта-Клауса, которого я когда-либо встречал. — Ты дешевый сукин сын! Бобби Джайлс — чертовски хороший актер, и если Марти Дженнингс завтра улетит на луну вместе со своим проклятым боевиком, я и глазом не моргну. Знаешь почему? Если пойдет слух, что Бобби свободен, у меня в двадцать четыре часа будет по крайней мере еще три предложения, сравнимые с контрактом Дженнингса. Но дело не только в этом, — продолжал Брюс ледяным тоном. — Бобби — мой хороший друг, а я не продаю друзей. Особенно когда друг попадает в беду.

Я усмехнулся.

— Мне остается только поднять флаг и отдать честь!

— Да? — сказал он с полным безразличием в голосе, и я внезапно понял: если Брюс Милфорд когда-либо был моим другом, то с этого момента он таковым не является. Завтра, в десять утра, “женщина-компьютер” в приемной уже переведет Рика Холмана в разряд сукиных сынов.

— Ты хорошо знаком с Марти Дженнингсом? — спросил я.

— Более-менее. А что?

— Тебя приглашали в его домик?

— Не Марти — он никогда им не пользуется, — ответил Милфорд, всем своим видом показывая, что не отвечает за странности продюсера. — Он только одалживает домик друзьям, когда те хотят поджарить свои тела на солнце или без помех потрахаться.

— Тебе тоже? — Я вежливо улыбнулся. — Наверняка ты один из психов-солнцепоклонников?

— Пожалуйста, не пытайся быть остроумным сукиным сыном, Рик, — прошипел Брюс, — потому что они — худшие из всех! Да, один раз я воспользовался домиком Марти, когда понадобилось развлечь в летний уик-энд нескольких заграничных клиентов. Ну и что?

— Значит, можешь объяснить, где он находится и как туда добраться, — сказал я.

— На одном из малых пляжей, к северу от Палисадов, — ответил Брюс; он подробно объяснил мне, как найти домик.

— Спасибо, — сказал я.

— Марти сам мог бы все это объяснить тебе. — Агент взглянул на меня с откровенным любопытством.

— Когда я заговорю с Марти Дженнингсом, мне придется назвать его лжецом, а я не хочу этого делать, пока не докажу, что прав — хотя бы наполовину.

— А как насчет Ника Фесслера? — недобро усмехнулся Милфорд. — Держу пари, ты не захочешь говорить с ним.

— Ты прав, Брюс, — согласился я, поднимаясь со стула. — Поэтому пойду-ка взгляну на пляжный домик Марти. Пока кто-нибудь не стер с пола кровавые пятна.

Я был уже у двери, когда он откашлялся и тихо окликнул меня:

— Рик?

Я оглянулся. На меня снова смотрел добряк Санта-Клаус, словно я был “самым послушным ребенком года” или кем-то в этом роде.

— Где ты пропадал целый день? — спросил Санта-Клаус. — Я думал, ты придешь сюда сразу после разговора с Бобби.

— Беседовал с подругой Марти, — ответил я. — Не уверен, что он одалживает ее друзьям, но сам точно пользуется.

— Ты, конечно, говоришь о Вирджинии Стронг?

— Разумеется. — Я криво усмехнулся.

— А мне показалось, тебя задержала Бетти Уонг, — проговорил Брюс.

— Разве она не умчалась в отпуск? — удивился я.

— Не знаю, Рик. — Милфорд пожал плечами. — Почему бы тебе не справиться у Ника Фесслера? Если она куда-то уехала, то наверняка по его приказу.

— Китаянка имеет отношение к Фесслеру? — с искренним изумлением спросил я.

— Говорю же, спроси у Ника, — улыбнулся Милфорд.

Взглянув на его лицо, я понял, что, задавая новые вопросы, только зря потрачу время. Брюс забросил наживку, подцепил меня на крючок и теперь держал язык за зубами не хуже агента ЦРУ.

Я вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь.

Глава 3

Ветер обдувал лицо. В ночном небе медленно плыла полная луна. На берег с величественным гулом накатывались океанские волны — “холодные, как могила девственницы”. Я невольно усмехнулся, припомнив это выражение актера, и повернул обратно, к низенькому домику Дженнингса.

И парадная, и задняя дверь оказались на замке, так что мне пришлось проверить все окна. Наконец я отыскал одно не запертое. Я надавил на стекло ладонями, и окно со скрипом растворилось.

Несколько секунд спустя я оказался в маленькой комнате, самое большее десять на десять футов, обставленной по-спартански; вся обстановка состояла из большой кровати в центре, небрежно застланной выцветшим красным покрывалом, и узенькой пальмовой циновки на полу. Тонкий слой пыли покрывал все — пол, потрепанную циновку, даже кровать. Я открыл стенной шкаф и увидел еще большее количество пыли. Оставляя следы на пыльном полу, я направился в гостиную.

Три расшатанных плетеных стула, казалось, были взяты из реквизита фильма о коммунистическом Китае. Убранство гостиной дополняли две циновки и маленький погребок у дальней стены. Я открыл его и нашел пять дешевых стаканов — все пыльные, один с отколотым краем — и пустую бутылку из-под ржаного виски на нижней полке, а рядом пустую бутылку из-под шотландского.

Закрыв глаза, я попытался представить, чем могли здесь заниматься Джайлс и Дикси. Снова открыв глаза, я принялся внимательно изучать пыльные бутылки, стаканы, пыльную крышку погребка, пыльные стулья. Затем осмотрел пол.

И тут в замке лязгнул ключ. Секунду спустя парадная дверь распахнулась, и в гостиную заглянули двое мужчин. Остановившись в дверном проеме, они уставились на меня с изумлением хозяев, которые зашли в свое жилище и застали там незваного гостя.

Первым вошел маленький лысый тип — казалось, он вот-вот протянет ноги от недоедания. Водянистые серые глаза коротышки вылезали из орбит. Он смахивал на старую лягушку, выпрыгнувшую из грязной лужи. Коротышку звали Ник Фесслер. За его спиной, словно помещенный там безумным карикатуристом, для того чтобы подчеркнуть смехотворность хилой фигурки Фесслера, стоял невероятный гигант. На некоторых людях излишек жира смотрится более-менее, но этот экземпляр, очевидно, страдал от серьезного эндокринного нарушения и отличался непомерной тучностью. Лицо толстяка представляло собой расплывшийся блин, но в маленьких глазках, затерявшихся в окружавшем их жире, поблескивал холодный острый ум. Мягкие соломенные волосы были расчесаны на косой пробор. На лице великана застыла добродушная улыбка. В тишине комнаты раздавалось тяжелое пыхтение, словно давно требующий ремонта паровой молот работал на последнем издыхании.

— Какого черта ты здесь делаешь? — скрипучим голосом осведомился Фесслер.

— Осматриваюсь, — сообщил я. — А ты какого черта, Ник?

— Мне не нужны основания для посещения собственного дома, — огрызнулся он. — Я хочу знать, почему ты сюда вломился, Холман. И отвечай поубедительнее!

— Послушай, Ник, — сказал я, — ведь домик не принадлежит ни одному из нас. Его владелец — Марти Дженнингс.

— А вот и нет! — буркнул мистер Недоедание. — Домик Марти где-то около Малибу, и до него слишком далеко, так что не загибай насчет неверного поворота с шоссе!

— Шутишь? — усмехнулся я.

— Скажи ему. Расе! — Фесслер взглянул на своего дружка.

— Ник говорит чистую правду, — деланно улыбаясь, запыхтел толстяк. — Мы с вами не знакомы, мистер Холман. Меня зовут Робат. Расе Робат. Я помощник Ника. — Мгновение его застывшая улыбка выглядела почти настоящей.

— Кажется, мне дали не тот адрес, — пробормотал я. — Я спросил, как добраться к домику Марти, и оказался здесь.

— Возможно, над вами подшутили? — дружелюбно пропыхтел Робат. — Так кто же вас сюда направил?

— Какой-то весельчак в офисе Марти. Я говорил с ним по телефону, — солгал я. — Может, новый сценарист?

— Брось ломать комедию! — взвизгнул Фесслер. — Что ты здесь ищешь, Холман?

— Тело девушки по имени Дикси, — пояснил я. — Вчера в это же время она была убита в пляжном домике, возможно принадлежащем Дженнингсу. Или тебе?

Фесслер окинул взглядом комнату и с улыбкой на тонких губах ответил:

— Разве похоже, что вчера здесь кого-то убили?

— А почему бы и нет? — ответил я вопросом на вопрос. — Полагаю, убийца мог произвести уборку, после того как избавился от трупа. Судя по всему, ты не часто сюда заглядываешь, Ник?

— Давненько не был, — кивнул он.

— Здесь все нуждается в хорошей чистке, — сказал я. — Всюду пыль, ты заметил?

— Разумеется. — Он подозрительно прищурился. — Куда ты клонишь?

— Всюду пыль, — повторил я. — Когда я шел из спальни, то оставил за собой следы. Но следы оборвались, как только я вошел сюда, Ник. Здесь пол чистый, словно кто-то не пожалел труда и недавно отдраил его до блеска — возможно, прошлой ночью?

— Ты сошел с ума! — усмехнулся Фесслер.

— Не думаю, Ник. — Жирные подбородки Робата задрожали.

— Я хочу сказать, что всем известна репутация мистера Холмана. Очевидно, у него имеются какие-то основания для таинственных заявлений о девушке, убитой вчера ночью в пляжном домике. Возможно, он объяснит, в чем дело?

Я посмотрел на Фесслера.

— Вчера ты был на приеме у Марти Дженнингса, и около четырех утра актер-англичанин Роберт Джайлс потерял сознание, поэтому ты помог ему сесть в автомобиль Сэмми Уэстина, и Сэмми привез его к Эдвине Боллард.

— Верно, — подтвердил Фесслер.

— Но скажи: ты не видел там буйную блондинку по имени Дикси, которая, сбросив с себя одежду, принялась танцевать? И не заметил, как чуть позже она смылась с Джайлсом?

— Нет.

— Я предвидел такой ответ, — вздохнул я. — Придется назвать тебя гнусным лжецом, Ник.

— Что? — Казалось, Фесслер на верит собственным ушам.

— Ты гнусный лжец, Ник, — повторил я. — Как и все остальные, присутствовавшие на приеме. И я хочу знать почему.

— А вы были на вчерашнем приеме, мистер Холман? — запыхтел Робат.

— Нет.

— Значит, не вы, а кто-то другой утверждает, что Ник лжец? — Он сокрушенно покачал головой, и все его подбородки заколыхались. — Так кто же обвиняет Ника в сокрытии правды?

— Роберт Джайлс, — сказал я, тотчас же сообразив, что он наверняка уже об этом знает.

— А какова его версия?

Я повторил рассказ актера о девушке, домике и убийстве. Когда я закончил, Робат пожал своими жирными плечами и простер над гигантским брюхом пухлые руки.

— Я поражен! Вы не находите, что в подобную историю трудновато поверить? — Он захихикал. — Даже если вам за это заплатили...

— Я мог бы приписать все это разыгравшейся на почве опьянения фантазии, — холодно проговорил я. — Мог бы, если бы не многочисленные странные совпадения.

— Например? — поинтересовался Фесслер.

— Когда я спросил, как найти домик Марти Дженнингса, меня направили сюда. Вся хибара в пыли, а пол в этой комнате недавно отскоблили. Я пробыл здесь от силы пять минут — и появились вы...

Фесслер потер кончик своего острого носа тыльной стороной ладони, затем обернулся к толстяку.

— Мне это не нравится, Расе. Джайлс — пьяница. Если он распространяется об одном из своих алкогольных кошмаров, кому какое дело? Но когда он нанимает парня вроде Холмана, чтобы тот совал нос в чужие дела, это уже серьезно. Кое-кто подумает, что пьянчуга актер говорит правду, и поверит его россказням об убитой даме. Знаешь, что случится потом? Ник Фесслер прослывет лжецом.

— Ник, — в испуге прошептал пузырь, — боюсь, ты абсолютно прав!

— Мне это не нравится, Расе, — повторил Фесслер.

— Да, конечно, — закивал Робат. — Разобраться сейчас?

— Самое время, Расе. Никто не назовет Ника Фесслера жмотом. Я готов дать... — Он задумался, его узкий лоб наморщился от умственного усилия. — Две тысячи!

Гигантская туша пришла в движение и оказалась впереди своего босса.

— Вот видите, мистер Холман? — запыхтел толстяк. — Мистер Фесслер не может позволить слуху распространиться, это подорвет его репутацию. Слово Ника Фесслера кое-чего стоит.

— Я знаю, чего оно стоит, приятель, — усмехнулся я.

— Вам надо только сказать Джайлсу, что все это ему привиделось, и забыть обо всем. — Толстяк излучал добродушие. — Договорились?

— Отличная шутка, мистер Робат. Надо ее запомнить.

— Ник — разумный человек, очень разумный, — Дружелюбно пыхтел Робат. — Вы же слышали, он сказал, что рад возместить ваши расходы на этом деле. В пределах двух тысяч долларов!

— Не приму от него и десяти центов, даже если их сначала простер илизуют, — огрызнулся я.

— Пожалуйста, мистер Холман! — В тоне пузыря послышался упрек. — Терпеть не могу вульгарности. И настоятельно советую принять весьма выгодное для вас предложение Ника.

— Но как мне ответить, не будучи вульгарным? — подумал я вслух и взглянул на Робата. — Скажи Нику, что никто меня не купит. Ни за две штуки, ни за двадцать. Так что он впустую тратит время.

Толстяк снова запыхтел.

— Это ваше окончательное решение, мистер Холман?

— Окончательное.

— Какая жалость! — Многочисленные подбородки затряслись. — А я надеялся, что мы станем хорошими друзьями.

— Мы не можем стоять здесь всю ночь, — вмешался Фесслер. — Не пора ли наконец разобраться? Робат тяжко вздохнул.

— Как скажешь, Ник.

Он двинулся ко мне. Все выглядело шуткой — словно в старой немой комедии, состоявшей из склеенных вместе трюковых эпизодов, и сейчас показывали сцену, в которой огромный толстый комик дрался с парнем вдвое меньше себя и выбивался из сил раньше, чем успевал нанести первый удар.

Однако случилось невероятное: Робат двигался так чертовски быстро, что застал меня врасплох. Его пухлые руки захватили лацканы моего пиджака, затем он шутя поднял мои 185 фунтов в воздух, пока мои ноги не повисли в футе от пола, и без усилия швырнул груз через всю комнату. Я врезался в стену и сполз на пол. Не успел я перевести дух, как Робат снова ухватил меня за лацканы и поставил на ноги. Тыльной стороной ладони он хлестнул меня по щеке, и в какой-то миг мне показалось, что голова моя вот-вот оторвется и покатится по полу. Затем я получил удар по другой щеке и уже перестал беспокоиться о своей голове.

— Хотите изменить ваше решение, мистер Холман? — послышался в моих ушах хриплый голос.

— Нет, — прошептал я.

В следующее мгновение в моем животе утонул огромный кулачище. Я начал складываться пополам.

— Уверены? — спросил Робат. — Иди к черту, пузырь, — с трудом выдавил я.

— Зря вы это сказали. — В сиплом голосе прозвучало искреннее сожаление. — Теперь я разозлился!

Откуда-то из калейдоскопа света и тени, бешено вращающегося перед моими не способными сфокусироваться глазами, послышался тонкий свист. Мне показалось, кто-то поднял весь домик и швырнул его в меня. Затем наступил благословенный миг — подо мной раскрылся омут прохладной тьмы и, словно материнское чрево, принял меня в свои ласковые объятия.

Глава 4

Я открыл глаза и тут забыл о своих болезненных ощущениях. На меня с сочувствием во взгляде смотрела красивая женщина. Над густыми черными волосами сиял ослепительный нимб, и я чуть не зажмурился снова.

Понадобилось немного времени понять: неожиданно подтвердилась одна из моих самых диких теорий. Я выдумал ее от скуки однажды ночью на чьем-то приеме, когда гости затеяли одну из бесконечных дискуссий — “жизнь после смерти: “за” и “против”, — и вот фантазия стала бесспорным фактом. Я предположил, что, возможно, существуют разные потусторонние миры для разных людей. Если люди способны устраивать себе ад на земле, сказал я, почему нельзя сотворить индивидуальный мир после смерти?

Возможно, коммунистический шеф полиции попадает после смерти в загробный мир Французской революции, созданный только для него, и всю оставшуюся вечность будет отправлять на гильотины женоподобных аристократов. А отчаянный бабник, посвятивший жизнь соблазнению стенографисток на Манхэттене, внезапно оказывается в загробном мире в стиле гарема турецкого султана, окруженный толпой прекрасных и большей частью совершенно голых дам. Однако он работает там стражником и будет пребывать в вечном страхе, чтобы султан не применил к нему обычные предосторожности, принятые против сторожей, проявляющих “нездоровый” интерес к женщинам гарема.

По непонятным пока причинам Холмана занесло в загробный мир по-китайски, и он решил: если остальные китайские ангелы хотя бы наполовину так же красивы, как тот, что смотрел на него, то он попал не в заурядное чистилище, а в рай.

— Как вы себя чувствуете? — спросил ангел серебристым голосом.

Она повернула голову. Какой-то миг нимб оставался на месте, затем внезапно исчез, и я увидел над собой ярко освещенный потолок. Итак, она не китайский ангел и, соответственно, бредовая теория о загробной жизни так и осталась теорией. Постепенно я додумался, что нимб — оптическая иллюзия. Зато боль оказалась реальностью, и я понял, что еще жив. Так где же я, черт возьми?

— Как вы себя чувствуете? — уже с нотками тревоги в голосе повторил мой бывший китайский ангел.

— Чертовски больно, — сообщил я. — Но в остальном — порядок.

— Можете встать?

Я принял сидячее положение и тупо уставился на перерезанные веревки на моих запястьях и лодыжках.

— Что за черт?

— Пожалуйста, вставайте, — быстро проговорила она, — у нас нет времени. Надо скорее выбираться отсюда. Можете идти?

— Сейчас увидим, милочка, — проворчал я. Через несколько секунд, когда пол перестал раскачиваться у меня под ногами, я понял, что все оказалось не так плохо. Она схватила меня за руку и потащила в гостиную. Затем вывела на свежий воздух. Я остановился, наслаждаясь свежим океанским бризом, но она снова потащила меня за собой.

— Надо поторопиться.

— Почему?

— Пожалуйста, мистер Холман! — В ее голосе звучало отчаяние. — Некогда объяснять! Быстрее!

Я послушно позволил дотащить себя до дороги, где стоял мой автомобиль. Когда мы добрались до него, девушка толкнула меня на переднее сиденье, спросила ключи и, пока я их искал, уселась за руль. В следующее мгновение она выхватила ключи из моей руки и завела мотор. Машина сорвалась с места. Меня отбросило на спинку сиденья, затем, когда она круто свернула налево, швырнуло на дверь; тормоза взвизгнули, я тоже (хотя и мысленно). Мы взлетели на гребень пологого холма, проскочили перекресток, словно его и не было, заложили еще один крутой вираж — меня снова швырнуло на дверь, — пронеслись четверть мили, и тут она нажала на тормоза.

Машина застыла как вкопанная, и моя голова с треском врезалась в ветровое стекло.

— Кто вы? — спросил я, с упреком глядя на девушку. — Фанатка “Гран-при”?

— Извините, мистер Холман, — она мягко улыбнулась, — просто надо было побыстрее убраться оттуда. Смотрите! — Она подняла руку, я взглянул в указанном направлении и увидел пляжный домик, стоявший, словно кусочек торта, на плоском берегу под нами.

— Ну.., домик, — буркнул я.

— Пожалуйста, — ее голос журчал, как ручеек, — понаблюдайте еще немного, мистер Холман.

— Разумеется, — пробубнил я. — Обожаю наблюдать за домиками, после того как меня избил...

Не успел я договорить, как домик рассыпался. И тотчас же в небо взметнулись обломки домика. Нас оглушил громовой взрыв, машину тряхнуло взрывной волной. Минуту спустя мой китайский ангел опять завел мотор и мы покатили дальше.

Когда до меня дошло, что все это значит, обрезанные веревки на запястьях и лодыжках словно вновь впились в мое тело. Я медленно повернул голову и уставился на тонкий профиль, словно Лишь намеченный художником — знатоком женской красоты.

— Как, черт возьми...

— Не сейчас, мистер Холман, — поспешно сказала она. — У нас еще будет время, и тогда я все объясню.

Как я мог спорить с дамой, которая только что спасла мне жизнь? Я откинулся на спинку сиденья и закурил сигарету.

Минут через тридцать автомобиль остановился у неприметного дома, окна которого смотрели на пляж Санта-Моники. Мой китайский ангел-спаситель заглушил мотор, вернул мне ключи и улыбнулся.

— Полагаю, нам обоим необходимо выпить, мистер Холман.

— Прекрасное предложение! — воскликнул я с энтузиазмом.

Китаянка вылезла из автомобиля, и я последовал за ней. Мы вошли в дом. Ее квартира располагалась на втором этаже, и, войдя в нее, я почувствовал некоторое разочарование. Квартира не имела ничего общего с хрупкой и экзотической красотой моего китайского ангела. Обстановка отличалась полной безликостью и отсутствием какого-либо шарма. Словно китаянка зашла в ближайший магазин, сунула первому попавшемуся продавцу пять сотен и велела обставить квартиру до того, как сама переедет туда.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Холман, — девушка указала на кресло, — а я пока займусь выпивкой.

— Виски со льдом, — сказал я.

Минуту спустя она вернулась из кухни со стаканами и подала мне тот, что был полон до краев. Затем присела на ручку дивана и принялась внимательно меня разглядывать.

— За удачу, мистер Холман! — Она подняла свой стакан.

— За мою удачу, милочка! — проворчал я. Я налег на виски и, пока спиртное согревало внутренности, впервые хорошенько, черточка за черточкой, рассмотрел внешность своей спасительницы.

Коротко остриженные черные волосы обрамляли голову; гладкая бронзовая кожа обтягивала широкие скулы, а резко очерченный рот казался чувственным оазисом на фоне безмятежного спокойствия ее лица. Миндалевидные глаза глубокого сапфирового цвета были опушены длинными темными ресницами. Черный кашемировый свитер подчеркивал стройность фигуры; торчащие острые грудки смотрелись вызывающе, а лосины цвета вороненой стали плотно облегали гладкие округлые бедра.

— Когда я вас впервые увидел, над вашей головой сиял нимб, — сообщил я. — Знаете что? Потом я почти жалел, что все еще жив!

— Да? — сказала она и снова вежливо улыбнулась. Эта проклятая улыбка начинала действовать мне на нервы; она использовала ее с холодным расчетом в качестве барьера, чтобы остановить любого, кто слишком близко подберется к ее жизни.

— Хотите, удивлю своей блестящей дедукцией? Учитывая, что вы китаянка и все такое прочее. Ваше имя Бетти Уонг, да?

— Да, мистер Холман.

— И вы только что спасли мне жизнь, — добавил я. — Только скажите, что это пустяки — и получите по носу.

— Я видела, как они вошли в домик, — произнесла она вполголоса. — Фесслер и этот ужасный толстяк! — Бетти потупилась, голос ее журчал, как ручеек, с лица не сходила все та же проклятая улыбка. — Затем они выбежали оттуда и в спешке уехали. Я знала, что вы все еще внутри, поэтому после их отъезда проникла в домик и увидела.., эту штуку.., на полу гостиной. Она казалась ужасно сложной — батарейки, провода и часы.., тикающие! — Китаянка пожала плечами. — Я была слишком испугана, чтобы даже коснуться ее: вдруг взорву. Поэтому бросилась в спальню и нашла вас на полу связанного. Простите, что вытащила таким способом, но до взрыва оставалось всего пять минут.

— Ничего страшного. Вот если бы дам понадобилось шесть минут... — усмехнулся я. — И раз уж вы спасли мне жизнь, может, будете звать меня Риком?

— Конечно, Рик. — Бетти осторожно, словно опасаясь подвоха, пригубила виски.

— У меня миллион вопросов, милочка, — сказал я. — Например, как ты там оказалась и почему побеспокоилась о моем спасении после бегства Фесслера и Робата?

Китаянка взглянула на меня. Ее глаза оставались непроницаемы.

— У нас еще много времени для разговора, Рик. Но сначала займись лицом.

— Не остри, Бетти Уонг! — огрызнулся я. — Я привык к этому. Я родился с ним! Намекаешь на пластическую операцию, а?

— Прости. — Она медленно покачала головой. — Тебе немедленно нужно что-то с ним сделать. Ванная за дверью. Иди умойся и не жалей мыла и воды. — На этот раз ее улыбка стала на градус теплее. — Допей виски, а я приготовлю новую порцию и подожду, пока ты умоешься.

Оказавшись в ванной, я взглянул в зеркало и понял, что имеет в виду Бетти. Обе щеки раздулись от пощечин Робата, причем ублюдок, очевидно, носил обручальное кольцо. Там, где оно распороло кожу, вдоль каждой щеки виднелась полоска запекшейся крови. В этот момент я походил на вампира — персонажа полуночных шоу.

Когда я разделся, чтобы принять душ, то сделал еще , одно интересное открытие. Под ребрами оказался болезненный кровоподтек, который уже слегка побагровел и к утру угрожал приобрести густо-лиловый цвет. -Встав под душ, я сообразил, что возникает весьма интересный вопрос: кто именно заманил меня в ловушку к Фесслеру и его толстому быку?

Через пятнадцать минут, полностью одетый, я вернулся в гостиную, где меня вместе с тревожной и прекрасной китайской тайной ждала новая порция виски.

Бетти встала, подошла ко мне. Затем, когда я взял стакан, подняла свободную руку и указательным пальцем провела по царапине на моей правой щеке.

— Бедный Рик! — прошептала она. — Очень больно?

— Да... — пробормотал я.

— Тот человек, Робат.., настоящий зверь!

— И скор на расправу, — заметил я с кислой гримасой.

— Что ты с ним сделаешь? — Голос Бетти внезапно окреп. — В следующий раз, когда вы схватитесь, Рик, как ты с ним разделаешься? — Ее глаза сверкнули. — Пожалуйста, скажи!

— Извини, милочка, — сказал я с мягкой улыбкой, — но если у тебя склонность к садизму, это — твоя проблема.

Тонкие брови китаянки изящно изогнулись.

— Такой Рик Холман меня удивляет! Сказал бы раньше, и, возможно, я не затруднила бы себя тем, что вытащила тебя из домика до взрыва бомбы. — Она смерила меня презрительным взглядом. — Но уже слишком поздно, ведь ты сам сказал, что я спасла тебе жизнь.

— Верно, — кивнул я.

— Значит, я имею право на вознаграждение? — В ее голосе послышались насмешливые нотки. — Это тоже верно?

— Разумеется, — буркнул я.

— Требую его немедленно, — заявила девушка. — Это не займет много времени, если будешь стоять спокойно. — Она медленно подняла руку и ударила тыльной стороной ладони по моей правой щеке. Потом снова подняла руку и так же поступила с моей левой щекой. -Хотя ее вес не шел ни в какое сравнение с весом пузыря, она вложила в удары всю свою силу, и они оказались чертовски болезненны, когда обрушились на уже избитую плоть.

Тяжело дыша, китаянка отступила на шаг и закрыла глаза.

— Ударь меня, — приказала она.

— Иди к черту! — сказал я.

— Ударь меня! — повторила она с нетерпением в голосе. — Черт бы тебя побрал, Холман, я сказала, ударь меня!

Глаза девушки внезапно раскрылись, — она смотрела на меня с похотью и гневом. Затем сжала кулачок и нанесла мне молниеносный удар прямо в больное место под ребрами.

В следующее мгновение мои внутренности и мозг словно огнем обожгло. Не задумываясь — боль была слишком сильной, — я машинально выбросил вперед руку. Удар угодил ей в подбородок, подбросил вверх и швырнул на пол уже в бессознательном состоянии.

В левой руке я все еще крепко сжимал стакан с расплескавшимся виски.

Бетти Уонг открыла глаза в тот момент, когда я прикончил и эту порцию. Какое-то мгновение она недоуменно смотрела на меня. Затем сапфировые глубины ее глаз согрела теплота.

— Ты меня ударил! — Эти слова прозвучали в ее устах как величайший комплимент.

— Ты первая начала, — сказал я. — И прямо по больному месту.

— Было больно? — задумчиво и с надеждой в голосе проговорила она.

Я беспомощно пожал плечами.

— Что ты за китайское чудо?

Бетти села и ощупала свой подбородок.

— Болит, — объявила она с огромным удовлетворением. — Утром будет огромный синяк. Ты просто зверь.

— Так залепи пластырем челюсть на несколько дней, — огрызнулся я.

— Зверь! — повторила она с нежностью в голосе. Я подал ей руку и помог подняться на ноги. Она машинально расправила свитер, затем потрогала распухшие губы.

— Я тебя знаю, Холман! — Китаянка одарила меня чувственной улыбкой. — Ты грубое животное, которое избивает девушку. Затем, когда она беспомощна, ты срываешь с нее одежду и... — Ее улыбка становилась все шире. Я смотрел на Бетти, вытаращив глаза. — Похоже, в одном мне повезло. По крайней мере, моя одежда не пострадает.

Китаянка сняла через голову свой черный свитер и бросила его на ручку кресла.

— Бетти, — промямлил я. — Не знаю, что... Она расстегнула “молнию” на лосинах. Несколько секунд спустя на ней остались белый лифчик и белые шелковые трусики. Но ненадолго. Через несколько секунд они присоединились к лосинам и свитеру, свисавшим с ручки кресла. Девушка стояла передо мной совершенно обнаженная. Она прижалась ко мне, и я подумал, что, возможно, ей просто хочется согреться. Как бы не так! Судя по всему, Бетти Уонг интересовало совсем другое.

Руки девушки обвились вокруг моей шеи, и я ощутил крепкое давление ее бедер и ляжек. Мои ладони внезапно нащупали ее маленькие груди и агрессивную твердость коралловых сосков. Чувственные губы китаянки прижались к моим, ее страсть вызвала ответную реакцию — я воспламенился.

Когда я бросил Бетти на кровать, она подняла на меня свои сапфировые глаза — они горели торжеством.

— Видишь! — Она залилась счастливым смехом. — Что я говорила?.. Скот.., зверь!

Утром, ко времени моего пробуждения, она уже ушла. Но чего же я ожидал? Завтрак в постель? Тут я понял, что готов отдать десять баксов за чашку горячего кофе, и поплелся на кухню.

Обшаривая буфеты, я обнаружил много интересного. Например, мое лицо походило на свежераздавленный перезрелый банан. Кроме того, убедился, что боль под ребрами усилилась и распространилась на еще больший участок тела. А вот кофе я не нашел, поэтому удовлетворился стаканом воды и проковылял в ванную. Душ не принес облегчения и только убедил в правильности моей ночной догадки: кровоподтек под ребрами превратился в сочный синяк. Я оделся и был почти у двери, когда ко мне снова вернулась способность размышлять.

Допустим, я красивая китайская таинственная штучка и очень хочу ею остаться. Как мне избежать неприятных вопросов этого типа Холмана? Какой самый верный способ отвлечь его? Конечно, постель! А потом он уснет, и я ускользну из квартиры, оставив все его занудные вопросы при нем.

Заглянув в платяной шкаф, я обнаружил одежду, совершенно не подходящую для стройной и хрупкой фигуры китаянки. В ящиках комода лежало белье, которое, может, и подходило для Бетти. Только я знал наверняка, что мой китайский ангел не нуждается в лифчике 38-го размера, а уж тем более в десятке таких лифчиков. Вчера меня смутила обстановка, вспомнил я, потому что она никак не вязалась с личностью Бетти Уонг. Похоже, квартира принадлежит вовсе не Бетти Уонг, а другой женщине. Даме с бюстом 38-го размера и плохим вкусом.

.Возможно, я так бы и ушел, гадая, в чьей квартире провел ночь, но в нижнем ящике комода нашлось фото.

Передо мной оказался поясной портрет девушки с лицом поразительно живым и трепетным; ее темные глаза излучали жизненную силу. Описание Роберта Джайлса идеально подходило к ней. “Фантастическая блондинка, сложенная как обнаженные модели на картинах старика Ренуара”.

Так или иначе, было почти разочарованием прочесть под фотографией написанные размашистым женским почерком слова: “Нику, и пусть экстаз длится вечно — Дикси!”

Глава 5

— В чем дело, мистер Холмам? — Из-за стекол очков в тяжелой черной оправе смотрели лукавые глаза. — Что с вашим лицом?

— Вчера вечером я забыл его на дороге и какой-то садист проехал по нему грузовиком, — пробурчал я. — Брюс Милфорд здесь?

— Нет. — В голосе “женщины-компьютера” послышалось злорадство.

— Тогда я подожду.

— Как хотите, мистер Холман. — Она откинулась на спинку кресла и одарила меня снисходительной улыбкой. — Но утром он вылетел в Нью-Йорк и пробудет там несколько дней. Послать за кофе?

— Вы остроумны! — Я криво улыбнулся. — И сексуальны вдобавок! Как новая коробка стирального порошка.

— Сегодня мне надо разобрать целую гору корреспонденции, — промурлыкала она.

— Хилда Джонс, — вслух прочитал я надпись на бронзовой табличке на столе. — Милочка, у вас ничем не примечательное имя, и это явно наложило отпечаток на ваш характер!

— От вас, наверное, отказалась мать? — поинтересовалась она без особого интереса.

— Сегодня среда, — сказал я, с огромным трудом сохраняя самообладание, — значит, Милфорд вернется в пятницу, правильно?

— Я ожидаю его здесь, в офисе, к полудню, — доверительно сообщила она. — В три часа у него очень важное совещание.

— У него срочное совещание в двенадцать ноль-три, — усмехнулся я. — Как раз когда я собираюсь выбить ему зубы!

— О, правда? — Она и бровью не повела. — Тогда, может, оставите для меня его золотые коронки, мистер Холман?

Как всегда, Хилда Джонс меня обставила, так что пришло время уматывать из офиса. Но в глубине моей души теплилась надежда. Если компьютер, то всегда компьютер? Может, я добьюсь успеха, нажав правильную кнопку? Может, она выдаст правильный ответ чисто автоматически? Стоит попытаться.

— Где найти Бетти Уонг? — как бы между прочим, спросил я.

— Кого? — Увеличенные линзами глаза уставились на дверь кабинета Милфорда. Затем снова взглянули на меня. — Не знаю никакой Бетти Уонг, мистер Холман.

Однако я уже направился к кабинету. Когда я распахнул дверь настежь, за моей спиной послышались слабые протесты, но я не обратил на них ни малейшего внимания — меня занимало зрелище, открывшееся передо мной.

Брюс Милфорд и Бетти Уонг замерли на своих местах, уставившись на меня с широко раскрытыми ртами. Я захлопнул за собой дверь, сделал несколько шагов и усмехнулся.

— Ты слишком долго живешь в Голливуде, Брюс, — сочувственно произнес я. — У тебя возник шизик, “никто не нарушает табу, предписанное моим, статусом”, да? Когда твоя секретарша утверждает, что ты в Манхэттене, так оно и есть? — Я перевел взгляд на ошеломленную мисс Уонг. — Что за прием, милочка? Всего восемь часов назад мы страстно любили друг друга в квартире Дикси, а теперь ты смотришь так, словно мы даже не знакомы!

Гладкая розовая маска сделалась ярко-багровой: Брюс Милфорд утратил сходство с херувимом. С края пепельницы на письменный стол упала дымящаяся сигара; он несколько секунд с недоумением ее разглядывал, прежде чем неловко подобрать.

Попытка Брюса вернуть своим глазам праздничный блеск оказалась безнадежной, но он очень постарался придать лицу дружелюбное выражение. Пародия на улыбку, в которой наконец растянулись его губы, определенно могла вызвать только ужас.

— Знаешь, как бывает, Рик? — пробормотал Брюс. — У меня сегодня слишком напряженный день, так что самый простой выход — мнимый визит в Нью-Йорк.

— Как ты вчера сказал мне, дружище, — холодно отозвался я, — не пытайся быть остроумным сукиным сыном, потому что они — самые худшие!

Я приблизился к столу, и он невольно отпрянул.

— Еще одна цитата из Брюса Милфорда: “потехе — конец”, — продолжал я. — Ты в ответе за то, что случилось прошедшей ночью с моим лицом. Фесслер и Робат накрыли меня как последнего болвана. Может, объяснишь почему, Брюс, и мы вместе от души посмеемся, а?

— Рик, детка! Ты же не веришь, что я способен на такую подлость по отношению к другу? — Он сбил пепел с горящего кончика сигары в почти полную пепельницу. — Бетти как раз рассказывает, в какой передряге ты побывал вчера вечером, и только... Черт! Мне жаль, Рик, как перед Богом клянусь, но я не знал, что Марти уже три месяца, как продал домик Нику Фесслеру.

Я думал...

Я взял со стола пепельницу и опрокинул ее содержимое на его безупречный трехсотдолларовый костюм.

— Не надо! — в испуге закричала китаянка.

— Успокойся, милочка, — сказал я ей. — Когда я действительно начну его обрабатывать, ты тоже получишь свою порцию оплеух. Это будет забавнее, чем разборки китайских банд.

— За такое и убить можно! — дрожащим от ярости голосом воскликнул Милфорд, стряхивая с костюма пепел и почерневшие Окурки.

— Очнись, мечтатель! — усмехнулся я. — Фесслер и его ожиревший бык застали меня врасплох, но с тобой я справлюсь одним мизинцем! — Я перегнулся через стол и заметил страх в его глазах. — Ты подставил меня, — медленно проговорил я. — Сказал, где найти домик Марти Дженнингса, хотя знал, что он принадлежит Нику Фесслеру. Потом сообщил Фесслеру, что я отправился осматривать его домик. Зачем, дружище? — Я снова усмехнулся. — У тебя ровно пять секунд, чтобы дать правдивый ответ, прежде чем я выбью тебе зубы!

— Ладно! — пробормотал агент, когда я мысленно досчитал до четырех. — Скажу правду, Рик. Возможно, я перемудрил, но я не знал, как выйти из положения. — Его ладонь машинально стряхивала с костюма пепел. — У меня множество обязанностей перед множеством людей. Иногда возникает, как выражаются адвокаты, конфликт интересов. Бобби Джайлс поведал мне дикую историю о блондинке и пляжном домике. Потом сказал, что все участники приема уверяют, будто он напился до потери сознания и все это ему привиделось. Но я уже знал две вещи: во-первых, три месяца назад Марти Дженнингс продал домик Нику Фесслеру; во-вторых, у Ника есть подружка-блондинка по имени Дикси.

— И эти детали заставили тебя поверить Джайлсу? — спросил я.

Он пожал плечами — классический жест делового человека, который заключает миллион сделок, создавая миллион “конфликтов интересов” для заинтересованных сторон, но никогда для себя. При этом каждая сделка делает его немного богаче и немного влиятельнее.

— Бобби мой клиент и друг, — сказал Брюс таким тоном, будто придавал какое-то значение слову “друг”, — и я подумал, что для его же пользы важно выяснить истину. Но Марти Дженнингс — крупная фигура в мире кино, и если я назову его лжецом, то могу лишиться работы, так? Затем Ник Фесслер. — Он опять пожал плечами. — Мы знаем, на что способен Фесслер, так? Вот я и рассудил, что единственный выход — ввести в игру кого-нибудь, кто мог бы справиться с этим делом, то есть профи вроде тебя, Рик, так? И скорейший способ выяснить, насколько правдива история Бобби, — свести тебя и Фесслера там, где все и выяснится.

— Поэтому ты объяснил мне, как найти домик, а потом показал себя верным дружком Фесслера, сообщив ему о моем визите?

— Я рассчитывал, что все будет просто, Рик, — ответил агент. — Если твое появление не встревожит Фесслера и он не попытается помешать осмотру домика, значит, у Бобби был алкогольный кошмар, и только. Но если Ник тебя остановит, то в истории Бобби есть рациональное зерно.

— Он действительно постарался остановить меня, — напомнил я. — Бомбой!

Милфорд криво улыбнулся:

— Этого я не ожидал!

— Тогда почему мисс Таинственная Уонг следила за домиком и тотчас же примчалась на помощь? — спросил я. — Ты говорил, что она была подругой Фесслера, помнишь?

— Я решил, что будет правильно, если кто-то там присмотрит за тобой на случай появления Фесслера.

— Поэтому ты и послал именно девушку? — Я с нескрываемым восхищением покачал головой. — Какое благородство, Брюс!

Агент побагровел от гнева.

— Я не мог предвидеть, что Фесслер маньяк и решит взорвать домик вместе с тобой!

— Она привезла меня в квартиру Дикси, — сказал я. — Тоже часть твоего плана?

— Нет, — решительно возразила Бетти Уонг. — Это моя идея.

— Какова же твоя роль в этой гнусной истории?

— Брюс не лгал, называя меня подругой Ника, — ответила Бетти. — Я была ею. Пока несколько месяцев назад не появилась Дикси!

— Так он бросил тебя ради блондинки? — проворчал я. — Серьезная причина, чтобы ночью отправиться присматривать за мной.

— У меня были причины, — проговорила она невозмутимо, — но они тебя не касаются, Рик Холман.

— Мне решать, — заметил я. Бетти медленно покачала головой.

— Нет, не тебе. Высыпай на меня пепельницы.., хочешь, бей, но мои причины оставь мне!

Взглянув в лицо девушки, я понял, что она не шутит. И внезапно подумал: “К черту все!” Да и полные пепельницы кончились. Я снова сосредоточился на Милфорде.

— Я собираюсь к Марти Дженнингсу. Если он будет предупрежден о моем появлении, пеняй на себя, шею сверну!

Я вышел из кабинета Милфорда и направился к столу “женщины-компьютера”. Она подняла глаза.

— Мистер Холман, вы не знаете, никому не нужен хороший личный секретарь? — спросила она с печалью в голосе. — Шеф ни за что не поверит, что я не выдавала его.

— Но вы выдали, Хилда Джонс. — Я весело улыбнулся. — Когда я спросил о Бетти Уонт; вы взглянули на дверь кабинета, помните? Линзы увеличивают ваши глаза до величины тарелок!

— Нет, не увеличивают! — воскликнула она и в доказательство сняла очки.

Хилда Джонс оказалась права. На меня смотрели два огромных фиалковых глаза, и они были точно такого же размера, как и те, что обычно смотрели из-за толстых стекол. Только фиолетовый цвет за стеклами каким-то образом исчезал. Я с изумлением уставился на секретаршу.

— Ну? — с вызовом сказала она, снова водружая на нос тяжелую оправу.

— Без очков, Хилда Джонс, у вас удивительно красивые глаза. Без них вы не “женщина-компьютер”.

— А также почти безработная. Благодаря вам, мистер Холман, — добавила она.

— Предлагаю сделку, — сказал я, мгновенно принимая решение. — Поужинайте завтра со мной, и я гарантирую вам сохранение работы.

Она задумалась.

— Ладно, уговор. Но как вы убедите меня, что сдержите слово?

— Брюс думает, что я сразу же прошел в его кабинет. Вы скажете ему то же самое, и он поверит.

— Хорошо, благодарю вас. — Она лукаво улыбнулась. — Теперь я могу не ужинать.

— Да, — кивнул я. — Но будете? Она записала свой адрес в блокноте, вырвала листок и протянула мне.

— Буду, мистер Холман.

— В восемь? — предложил я.

— Прекрасно, — ответила Хилда. — Мне бы чуточку машинного масла, несколько вольт — и хватит, — промурлыкала она, когда я был уже возле двери. — Мы, компьютеры, много не едим...

Долгая дорога в святая святых — к кабинету Марти Дженнингса — начиналась с секретарши в приемной и пролегала через четыре или пять комнат, и в каждой еще по секретарше. Разумеется, дорога эта с легкостью превращалась в глубоко эшелонированную оборону, если продюсер не желал вас видеть. Я назвался, сообщил, что у меня личное дело к мистеру Дженнингсу, и приготовился ждать. Однако ровно через тридцать секунд я оказался в святилище. Дженнингс предупрежден, подумал я, но кем — трудно сказать.

Где-то — возможно, на холмах Голливуда, — находится поле, скрытое от глаз людских. Кусок глины, послужившей сырьем для изготовления Адама, бросают в его почву, затем извлекают на свет Божий, какое-то время обжигают, и получается Марти Дженнингс, или Брюс Милфорд, или сотни подобных им. Все они рождены, чтобы населять крохотный искусственный мирок; их мозги устроены так, что бедняги искренне полагают, будто живут в реальном мире, а все, что за его пределами, — несущественно и незначительно, даже Сан-Франциско! Подавляющее большинство этих созданий обладают умственными способностями, подлинным талантом и обаянием, поэтому неопытный наблюдатель часто обманывается, принимая их за настоящих людей. Обманывается, ибо не понимает, что искусственным мирком правят назначенные извне статисты.

Я впервые увидел Марти Дженнингса, но знал о нем чертовски много, главным образом потому, что мы вышли из одной закваски. Чуть за сорок, среднего роста, немного худощав, но для интеллектуального образа в самый раз. Слегка вытянутое лицо прекрасно гармонировало с шевелюрой шатена и незажженной трубкой в зубах.

Мне не очень понравились его глаза, спрятанные под тяжелыми веками, — в них ощущалась прирожденная жестокость; но цвет очень подходил к его образу: серовато-зеленый. Дженнингс смотрел прямо на собеседника, но, думаю, не часто видел его. Справедливости ради следует отметить: его великолепный офис создавали как святыню, где Марти Дженнингс мог без помех поклоняться светлому образу Марти Дженнингса и любой посетитель казался ничтожеством.

— Мы ни разу не встречались, но я знаю о вас все, Холмам, — сказал Дженнингс тоном делового человека, тоном с намеком на искренность. — Садитесь — Так вот, — продолжал продюсер, — Эдвина Боллард сообщила мне по телефону, что Бобби Джайлс пустил вас по следу своего кошмара. — Он продул свою ненабитую трубку и усмехнулся. — Полагаю, при тех гонорарах, что вам платят, Холман, вы просто обязаны изображать кипучую деятельность.

— Здорово вы вчера повеселились, — вежливо заметил я. — Джайлс всегда так напивается?

— Только на приемах, — благодушным тоном ответил Дженнингс. — Когда не работает, пьет. Но ведь он — актер.

— Как вы сказали, “обязан изображать”? — Я закурил сигарету и швырнул горелую спичку в девственно чистую пепельницу. — Я пытался связаться с китаянкой Бетти Уонг. Эдвина Боллард обмолвилась, что утром Бетти уехала на отдых. У вас нет никаких соображений...

— Извините. — Он пожал плечами. — Я впервые увидел эту девушку вчера, когда ее привел Ник Фесслер.

— Очень жаль, — сказал я, также пожимая плечами.

— Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, — с сожалением в голосе проговорил продюсер. — После полуночи старина Бобби отключился, и я попросил ребят помочь мне погрузить беднягу в автомобиль Сэмми Уэстина, а тот отвез его к Эдвине. Но вы ведь уже знаете эту историю?

— Вы и Ник Фесслер помогли Уэстину погрузить актера в машину?

— Верно. — Несколько секунд Дженнингс посасывал мундштук своей трубки.

— Неплохая шутка, — усмехнулся я. — Фесслер пригласил подругу и экс-подругу одновременно.

— Простите, не понял... — Марти Дженнингс наморщил лоб, словно я предложил ему распутать мудреную, не от мира сего головоломку.

— Бывшая подруга — Бетти Уонг, — пояснил я. — А блондинка Дикси — его нынешняя пассия.

— Не морочьте мне голову, Холман, — поморщился продюсер. — Я очень занят. Не было никакой Дикси!

— Возможно, на вашем приеме ее не было, — согласился я, — но мне доподлинно известно: девушка по имени Дикси существует. Или же существовала. Похоже, она внезапно исчезла.

— В самом деле? — Эта новость так поразила Дженнингса, что он вынул изо рта трубку на целых пять секунд. — Какое интригующее совпадение...

— Говоря о совпадениях, готов спорить: вы довольны, что продали домик Фесслеру. Вы ведь уже знаете о ночном происшествии?

Он с готовностью кивнул.

— Как я сказал всего лишь несколько часов назад, каждый, кто держит в пустом деревянном доме двадцатигаллонную бочку бензина, напрашивается на неприятности. Разумеется, о страховке не может быть и речи.

— Но, возможно. Ник рассчитывал, что избавление от чистого, надраенного до блеска пола в гостиной стоит пожара?

— До блеска?.. — Дженнингс с недоумением взглянул на меня.

— После отмывания пятен крови, — объяснил я. — Знаете, пол в гостиной прямо-таки блестел. Зато все остальное было покрыто толстым слоем пыли.

— Ничего не знаю об этом, — отрезал он.

— Мы сэкономим чертовски много времени, мистер Дженнингс, если вы объясните, кто кого прикрывает и почему, — невозмутимо проговорил я. — Может, перейдем к делу?

— Знаете что? — Продюсер неожиданно улыбнулся, показав крепкие белые клыки, бульдожьей хваткой вонзившиеся в мундштук трубки. — У меня странное чувство, Холман. Кажется, что вы вдруг заговорили на неизвестном мне языке. — Он медленно покачал головой. — Вряд ли я могу оказаться вам полезным в этой ситуации. Извините за откровенность, но вам нужен психотерапевт — и срочно.

— Что ж, не жалуйтесь потом, что я. — не дал вам шанс, мистер Дженнингс.

Продюсер вынул изо рта трубку и злобно уставился на меня.

— Думаю, вы заслуживаете похвалы, Халман, — процедил он. — Очевидно, полагаете, что деньги клиента следует заработать. Но на вашем месте я бы не слишком старался. Откровенно говоря, не думаю, что студия или киноиндустрия в целом согласятся терпеть Бобби Джайлса.

— Я очень высокого мнения о киноиндустрии. Но клиента я уважаю больше.

— Мне будет очень жаль, Холман, если вы допустите ошибку, переоценив свои возможности. — Черенок трубки, которую продюсер держал в руках, с хрустом переломился. — Ошибка может оказаться смертельной, — добавил он.

Глава 6

Офис торговца недвижимостью выглядел почти так же, как офис продюсера, но мир, где пасся и нагуливал вес Сэмми Уэстин, все же мало напоминал первобытные джунгли — место обитания Марти Дженнингса. Уэстин оказался крупным, полнеющим мужчиной в криво сидящем парике. Нервничая, он обильно потел.

— Разумеется, я привез Джайлса к дому Эдвины Боллард около четырех утра, — с нарочитым возмущением ответил Уэстин. — Когда Бобби вышел из машины, он выглядел вполне нормально. Сказал, прогулка пойдет ему на пользу. Поэтому я развернулся и уехал.

— Вы не видели на приеме блондинку по имени Диски?

— Нет! — Уэстин вытащил из кармана платок и вытер пот со лба. — А в чем дело, Холман?

Я бросил на стол фото белокурой дикарки с бесовскими глазами.

— Эта дама не появлялась на приеме? Он выпучил глаза на фотографию, затем энергично покачал головой.

— В жизни ее не видел! — Его дряблый рот тронула нервная ухмылка. — Возможно, я что-то пропустил, да?

— Джайлс ушел с этой блондинкой, — заявил я. — Ушел около двух. Вы видели, как он уходил?

— Нет, сэр. Он был там все время, до самой отключки. — Уэстин многозначительно покачал головой. — Полагаю, через несколько лет парень станет алкоголиком.

— Значит, вы были там до момента, когда он потерял сознание?

— Разумеется. Где же еще? Мы все были там.

— Кроме вас и Вирджинии Стронг, как мне сказали, — заметил я.

— Что? — Уэстин выпучил глаза. — Вы имеете в виду стодолларовую проститутку, которую Марти Дженнингс...

— Так вот как они это подстроили... — Я поморщился. — По словам Стронг, Марти сказал ей, что на нее положил глаз один его приятель и он будет признателен, если Вирджиния бесплатно даст этому парню в спальне. Это произошло около двух, но, как всегда, пришлось платить, а? Вы должны были повторить ту же ложь покрупнее — сказать, что отвезли Джайлса после приема домой, так?

— Я и пальцем не коснулся этой шлюхи... — Он замолк, тяжело дыша, затем снова вытер пот со лба. — От кого именно исходит эта гнусная ложь?

— Либо одно, либо другое, Сэмми, — заметил я. — Или вы пошли в спальню с Вирджинией Стронг и вам пригрозили разоблачением, если откажетесь сотрудничать, или, возможно, вы остались вместе со всеми, но гости и хозяин утверждают, что вы выходили, так?

— Моя жена поехала к родным в Вайоминг, — пробормотал он. — Именно поэтому ее не было на приеме. Мы женаты всего год, и это ее первый брак. Для меня же третий! Но я от нее без ума, Холман, и не прикоснулся бы к другой... — Лицо Уэстина побагровело, он бросил на меня яростный взгляд. — Кто этот лживый ублюдок? Я должен знать!

— Мне рассказали об этом Марти Дженнингс, сама Стронг и Ник Фесслер, — солгал я.

— Шайка мерзавцев! — Он схватил со стола макет изящного дома с гаражом на три автомобиля и швырнул его через весь кабинет. Макет разбился о стену. — Ублюдки! — рявкнул Уэстин.

— Так как же Дикси? — Я деликатно вернул его к теме нашей беседы. — Как насчет Дикси и Роберта Джайлса?

— Она пришла в самом конце, — прошептал он. — На приеме оставались всего лишь несколько человек. Судя по ее глазам, девица вознеслась выше, чем Эмпайр-Стейт[42], и это был не алкоголь, скорее марихуана. Не прошло и пяти минут, как она разделась догола и исполнила танец. У Джайлса не осталось ни единого шанса. Она поразила его, как управляемая ракета. Мне показалось, Боллард находилась на грани истерики, потому что после появления Дикси англичанин забыл о ней напрочь. Боллард позеленела от злости и в конце концов ушла. А он с ней даже не попрощался! И вряд ли заметил ее отсутствие, настолько его заворожила блондинка. Где-то через полчаса он удалился, прихватив с собой даму.

— А потом?

Уэстин пожал плечами.

— Не помню, когда уехал Ник, но он точно уезжал, потому что вернулся около пяти со своим быком, с Робатом... Знаете его?

— Разумеется, — сказал я. — Мы встречались.

— Ник и Марти пошептались у двери, затем вернулись и заговорили со мной и с этой дорогостоящей проституткой. Случилась серьезная неприятность, сказал Марти, очень серьезная. Якобы Джайлс привез блондинку в домик Ника, затем избил ее, и сейчас девушка в очень тяжелом состоянии. Ник нашел парня в отключке, и тот, когда очнулся, даже не помнил, что натворил. Поэтому нам лучше заявить, что ничего не было. Марти оставил Джайлса на дорожке у дома Эдвины Боллард. Он потребовал, чтобы я говорил всем, будто отвез англичанина с приема прямо домой. Я ответил: Роберт Джайлс мне никто, какого черта я должен ради него рисковать? Вот тогда-то они и пригрозили довести до сведения жены, что я был в постели со шлюхой.

— Сэмми, сколько лет вашей жене?

— Двадцать три.

Уэстину было не меньше сорока пяти. Я взглянул на него — толстый, потный, немолодой мужчина, съехавший на лоб парик придавал ему немного нелепый вид — и даже пожалел.

— Я верю вам, Сэмми, — сказал я. — Если решите, что это как-нибудь поможет, готов повторить то же самое вашей жене.

— Спасибо. — Он криво усмехнулся. — Но если она мне не поверит, всему конец!

— Можно воспользоваться вашим телефоном?

— Разумеется.

Я набрал номер Милфорда. В трубке послышался деловитый голос “женщины-компьютера”.

— Это Рик Холман, — сообщил я. — Дайте мне Брюса, милочка.

— Подождите, — ответила она. — Он говорит с Нью-Йорком.

— Китайская дама еще с ним?

— Вы имеете в виду Бетти Уонг? Она ушла минут через десять после вас.

— Жаль, — проворчал я.

Раздался щелчок, а через несколько секунд голос Милфорда, голос недружелюбный, но спокойный:

— Что теперь, Холман?

— Где найти Бетти Уонг?

— Зачем она тебе?

— Это важно для твоего лучшего друга, для актера. Брюс долго молчал.

— Она убьет меня, если я дам тебе адрес, — сказал он наконец.

— Или я, если не дашь.

— А.., к черту все! Я дам тебе номер телефона — пусть сама решает, давать или не давать свой адрес. — Агент продиктовал номер и повесил, трубку.

Я тотчас же позвонил китаянке.

— Бетти, говорит Рик Холман. Надо увидеться.

— Зачем? — Она явно не горела желанием меня видеть.

— Это очень важно, поверь на слово.

— Вы шутите, мистер Холман?

— Если не хочешь, чтобы я узнал, где ты живешь, можем встретиться в другом месте.

— Это действительно важно?

— Да. — Я прикрыл глаза и мысленно произнес несколько коротких слов.

— Ладно, у вас, — сказала она наконец. — Где это? Я назвал свой адрес.

— Через час?

— Идет, — ответила она.

В общем, мило побеседовали.

Вероятно, потому, что мы с Марти Дженнингсом одной закваски, мы и живем рядом — в Беверли-Хиллз. Только мой дом стоит около пятидесяти тысяч, а его — штук на сто больше. Но ведь я не продюсер, а всего лишь консультант. Тем не менее мысль об этой разнице бередила душу.

Час спустя прозвенел звонок и я впустил Бетти Уонг в мое скромное жилище.

Черный шелковый чеонгсам китаянки обтягивал ее маленькие груди, а ниже в разрезе при каждом движении мелькали стройные ноги. Сапфировые глаза смотрели на меня с выражением, которого можно ожидать от строгой тетушки. Я попытался вспомнить страстную искусительницу прошлой ночи — и не смог.

Мы прошли в гостиную; китаянка примостилась на краешке кресла, словно готовилась убежать при первых признаках опасности. Судя по ее виду, она меня боялась.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил я. Она покачала головой.

— Нет. Перейдем лучше к делу. У меня мало времени.

— Мы потолковали с Сэмми Уэстином — я звонил из его офиса, — сказал я. — Сэмми рассказал мне правду о том, что происходило на приеме у Марти Дженнингса.

— Неужели?

— Вы сговорились, — продолжал я ровным голосом. — Все затеял Ник Фесслер, потому что увидел в этом выгоду. Мартин Дженнингс согласился, потому что хотел защитить звезду своего нового боевика. Вирджиния Стронг согласилась, потому что принадлежит Марти и делает все, что он прикажет. Уэстина шантажировали угрозой рассказать жене, как он изменил ей со Стронг. — Я заглянул в непроницаемые глаза Бетти. — Полагаю, у тебя тоже нашлась серьезная причина?

Она пожала плечами.

— Это важно?

— Думаю, да, — кивнул я. — Я сообщу своему клиенту, что ничего ему не приснилось, не привиделось.

— Зачем же вы мне это рассказываете?

— Потому что ты спасла мне жизнь, — проворчал я. — Может, это ничего не значит для тебя, милочка, но для меня важно!

— Не стоит беспокоиться, — холодно ответила она. — Делайте свое дело.

— Ты вступила в заговор, — бесстрастно продолжал я. — Но позже, в тот день, когда Брюс Милфорд отправил меня к домику и предупредил Фесслера, ты согласилась следить за мной. Ты спасла меня, затем специально привезла на квартиру блондинки, и я получил доказательство существования девушки по имени Дикси. Чтобы избежать вопросов, ты отправилась со мной в постель. Каковы бы ни были твои причины, они чертовски важны, так?

Длинные темные ресницы дрогнули. Затем Бетти неожиданно улыбнулась.

— Знаешь что, Рик Холман? Ты все-таки хороший парень.

— Прошлой ночью было весело, — сказал я. — Но, полагаю, только мне. Ты же просто уклонялась от неприятных вопросов, правильно?

Чувственные губы китаянки кривились в улыбке.

— Ты все еще хочешь, чтобы я ответила на неприятные вопросы? Бесполезно предлагать постель?

— Почему же? Прекрасная мысль! — с энтузиазмом воскликнул я. — А на вопросы ответишь потом.

— Я сказала — хороший парень? — бесстрастно спросила она.

— Ты уже ответила на вопросы? — откликнулся я. Улыбка исчезла с лица девушки; сапфировые глаза потемнели.

— У нас с Ником все было прекрасно, пока несколько месяцев назад он не купил долю в бурлеске на Стрип. И там работала стриптизершей здоровенная блондинка по имени Дикси. Она загипнотизировала Ника с первой встречи. Дошло до того, что, когда я попыталась выяснить отношения, он рассмеялся мне в лицо и сказал, что я могу убираться к черту. — Губы Бетти искривила злобная усмешка. — У меня есть гордость, но нет денег. Он продолжал с ней встречаться, даже снял для нее квартиру и приходил ко мне раз в неделю. А два дня назад сказал, что порвал с Дикси, и предложил начать все заново, словно ничего не произошло. Я с радостью согласилась — не спрашивай почему, но я люблю Ника Фесслера. Еще он сказал, что Марти Дженнингс пригласил нас на прием и нам надо пойти оттянуться и отпраздновать примирение.

— Но вдруг появляется Дикси, так?

— К тому же разделась догола! — продолжала Бетти. — Правда, она не обращала внимания на Ника, словно его там не было, и нацелилась на Роберта Джайлса. Когда они ушли вместе, я обрадовалась.., решила, что ее последняя попытка вернуть Ника провалилась и она переключилась на актера. Но через час я снова насторожилась, когда Ник вдруг сказал, что у него срочное дело, но не стоит беспокоиться — оно займет не больше часа. Я подумала, что, может, Дикси использовала актера как прикрытие, понимаете?

— Понимаю, — кивнул я.

— Но когда я услышала рассказ Ника о происшествии в домике, я перестала тревожиться. — Она пожала плечами. — Не буду обманывать, мне не жаль стриптизершу. Поэтому я охотно вошла в.., заговор, как ты сказал. Но потом Ник настоял на моем отъезде из города на случай возможных осложнений. Предложил немедленно взять отпуск и отдохнуть недельку на озере Тахо. Он не поедет, так как должен убедиться, что с актером все пройдет гладко. Я спросила о девушке, а он пожал плечами и сказал, что она сильно избита, лежит в частной клинике, но с ней все будет в порядке, только потребуется время. И тут меня охватили сомнения, — продолжала Бетти. — Все шло слишком гладко. Поэтому я решила перестраховаться. Согласилась отдохнуть на Тахо, но не поехала, а отправилась к Брюсу Милфорду. Он единственный, кому я доверяю, к тому же он друг Джайлса и его агент. Естественно, мой рассказ встревожил Брюса, потому что Джайлс уже позвонил ему. Поэтому мы решили, что лучший способ узнать правду — нанять частного детектива. Но нам был нужен человек, которому можно доверять, тот, кто не испугается Ника Фесслера. Брюс упомянул твое имя и обещал убедить Джайлса стать твоим нанимателем.

— Кому пришло в голову послать меня в домик на побережье и предупредить Ника?

— Брюсу. Он думал, что это немного ускорит события.

— Обожаю старину Брюса! — буркнул я.

— Итак, теперь вы все знаете. — Она поднялась. — Мне пора, Рик.

— То есть ты хочешь узнать, действительно ли Джайлс избил блондинку? — спросил я.

— Да, разумеется.

— Насколько помнит Джайлс, девушка умерла, — сказал я. — А значит, Ник Фесслер покрывает убийцу.

— Джайлс мог ошибиться, — поспешно возразила китаянка, — Он был ужасно пьян, не так ли?

— Вчера вечером Фесслер был готов убить меня, чтобы остановить, — заметил я. — Или уже забыла?

— Уверена, Ник не виноват! Держу пари: он ничего не знал о бомбе. Наверняка все затеял Робат. Этот толстяк — безумное животное!

Бетти направилась к выходу. Я, последовал за ней. Когда мы дошли до двери, она обернулась и отрешенно взглянула на меня.

— Прощай, Рик.

— Скажи на прощанье еще кое-что, — попросил я. — Поднимался Сэмми Уэстин в спальню с Вирджинией Стронг или его просто поймали на крючок, чтобы заставить присоединиться к заговору?

Губы китаянки тронула улыбка.

— Думаю, что поднимался. Они оба пропали перед приходом Дикси, а появились после того, как вернулся Ник и рассказал Марти Дженнингсу о том, что произошло в пляжном домике.

Я открыл дверь. Она вышла на крыльцо.

— Знаешь, по-моему, если красивая девушка вроде тебя беспокоится о таком гаде, как Ник Фесслер, она просто дура, — заметил я.

Китаянка потупилась.

— Но я вынуждена беспокоиться о таком.., гаде, как Ник Фесслер, — прошептала она. — Он мой муж!

Бетти побежала по дорожке к своей машине, стоявшей у обочины. Я смотрел ей вслед.

Глава 7

Около восьми вечера я подъехал к дому Эдвины Боллард при полной экипировке промышленного консультанта, включая револьвер тридцать восьмого калибра в поясной кобуре под пиджаком. Я позвонил ей через полчаса после того, как Бети Уонг.., или Бетти Фесслер?., покинула мой дом. Эдвина Боллард ответила, что в восемь будет дома. Бобби Джайлс, разумеется, тоже.

Горничная провела меня в гостиную. Они сидели, напоминая пару молодоженов на третьей неделе брака, когда оба вдруг одновременно поняли, что спать вместе каждую ночь не так уж здорово.

— Добрый вечер, мистер Холман, — сказала Эдвина; в ее бледно-голубых глазах зажегся огонек. — Что с вашим лицом? На вас страшно смотреть!

— Ты не очень-то деликатна, любовь моя, — прогудел своим изысканным баритоном Джайлс. — Как вы, Холман? Налить чего-нибудь?

— Я в порядке. Бурбон со льдом, благодарю.

— Ваше здоровье! — Актер поднял свой стакан. — Надеюсь, хорошие новости? — Он впился взглядом в мое лицо; не получив ответа, не выдержал:

— Ну, ради Бога, хотя бы какие-нибудь новости!

— Ты слишком эмоционален, мой милый, — усмехнулась Эдвина. — Уверена, мистер Холман посетил нас не только ради бесплатной выпивки... И вот что, Бобби... — Она взглянула на меня. — Если бы я его не любила, то давно бы убила! И если он будет продолжать в том же духе...

— Если вам нужен рефери, я схожу поищу. — Я пожал плечами.

— У нас нервы, немного расшатались, старина, — пробормотал Джайлс.

Он залпом выпил бокал бренди. Рука его дрожала. Я не знал, жаль мне его или нет.

— Игра фантазии, — заявил я. — Не стоит о ней думать.

— Вы имеете в виду.., ничего не случилось? — спросил актер с надеждой в голосе. — Весь этот глупый кошмар мне только привиделся?

— Нет, вам ничего не привиделось. Все случилось на самом деле.

— Боже мой... — прошептал Джайлс. — Значит, я убил ее? — Он закрыл глаза, лицо его побелело.

— Ничего подобного! — вмешалась Эдвина Боллард. — Откуда вы знаете, мистер Холман? У вас есть доказательства?

Я рассказал о пляжном домике, принадлежащем Нику Фесслеру, а не Марти Дженнингсу. Рассказал про отмытый пол в гостиной. Про то, как Фесслер и его дружок Расе Робат разнесли домик на кусочки и как Сэмми Уэстин признался, что его шантажировали, а Бетти Уонг подтвердила рассказ торговца недвижимостью.

— Фесслер только умолчал, что Дикси мертва, — добавил я. — Сказал, она сильно избита.

— Она мертва, — сказал Джайлс с безнадежной уверенностью в голосе. — Я знаю!

— Замолчи! — вскинулась Эдвина. — Нужно намного больше доказательств, чем представил Холман. — Она одарила меня ледяным взглядом. — Насколько помню, в прошлый раз вы заявили: если кошмар Бобби — не фантазия, придется доказать, что все гости Дженнингса вступили в заговор с целью скрыть убийство, так?

— Или избиение, если Фесслер не солгал, — уточнил я.

— Почему же все пятеро солгали? — Она усмехнулась.

— Марти Дженнингс — чтобы защитить звезду своего нового боевика, — сказал я. — Вирджиния Стронг — потому что она “девушка по вызову” под защитой Марти — полагаю, это так называется? Сэмми Уэстин — потому что он уединялся в спальне с Вирджинией и в случае неподчинения они угрожали рассказать об этом его жене. Ник Фесслер — потому что ожидает от Дженнингса крупного вознаграждения за сохранение тайны. А Бетти Уонг.., она ведь жена Фесслера!

— Не верю. Как вы докажете, что эта Дикси действительно существовала?

Я извлек из кармана фото Дикси и протянул Джайлсу. Несколько секунд спустя он поднял на меня тусклые глаза. Кивнул. Эдвина выхватила из его рук фотографию и уставилась на нее, словно надеялась, что снимок обратится в дым, растает в воздухе.

— Это ничего не доказывает! — фыркнула она. — Просто фотография дешевой шлюхи, вот и все!

— Ради Бога... — поморщился Джайлс. — Не будь идиоткой! Думаешь, я не знаю, та эта девушка или нет?

— Глупец! — прошипела она. — Что ты делаешь?

— Я так и знал, — задумчиво проговорил он, словно не слышал ни одного слова Эдвины. — Я подозревал... что убил ее.

— Вы не знаете наверняка, — проворчал я. — Во всяком случае, пока мы не найдем девушку.

— Рада, что вы наконец образумились, — фыркнула Эдвина. — Раз вы так быстро все распутали, мистер Холман, то такая мелочь, как выяснение местопребывания девушки, наверное, не слишком затруднит вас.

— Есть только один способ установить истину, — сказал я.

— Какой? — оживился Джайлс.

— Позвоните Нику Фесслеру. Только он знает наверняка.

— Но почему вы считаете, что он скажет Бобби правду? — раздался пронзительный фальцет Эдвины. — Если он шантажирует Марти Дженнингса, зачем ему признаваться?

— Потому что такой подонок сообразит: сколько бы он ни выдоил из Марти Дженингса за спасение боевика, эти деньги ничто в сравнении с тем, что будет готов заплатить Роберт Джайлс за спасение собственной шкуры, — усмехнулся я.

— Этого ублюдка ждет большой сюрприз, — с мрачным видом кивнул Джайлс. — Я не дам ни пенни. Если я даже и убил ее, все равно не собираюсь платить Фесслеру! Лучше получу по заслугам.., по закону...

— О, не будь так чертовски благороден, сентиментальный пьянчуга! — набросилась на Бобби Эдвина. — Что сделано, то сделано, и ничего не изменишь. Если сделаешь благородный жест, в лучшем случае упрячут за решетку, если не хуже.

— Спросите Фесслера, — сказал я. — Он единственный, кто знает наверняка, жива девушка или нет. Джайлс издал долгий душераздирающий вздох.

— Да, конечно, — произнес он, кивая, — вы абсолютно правы, Холман. Я так и сделаю.

Он поднялся на ноги, на миг задержался, чтобы расправить плечи, и направился в дальнюю часть комнаты к телефону.

— Нет! — осипшим голосом сказала Эдвина. — Не звони ему, Бобби!

— Надо, — сказал он. — Я должен знать, жива Дикси или нет.

— Она мертва! — прохрипела Эдвина. — Почему ты не оставил все как было? Я умоляла тебя не вмешиваться, а просто поверить, что все произошло в твоем воображении! — Она закрыла лицо ладонями и зарыдала. — Но тебе захотелось поделиться с дураком Милфордом, разве не так? Ты даже нанял профессионального шпика! Поэтому уже слишком поздно, и твоя жизнь...

Я не слышал шагов, но фигура Джайлса вдруг выросла над сгорбившейся Эдвиной Боллард.

— Откуда ты знаешь, сердце мое, что она мертва? — тихо спросил он.

— Почему ты мне н? поверил? — причитала она. — Или Марти, или другим?.. Почему?.. Роберт схватил Эдвину за руки.

— Откуда ты знаешь? — Он вдруг встряхнул блондинку с такой силой, что голова ее замоталась из стороны в сторону. — Скажи мне! — прошептал он. — Говори, грязная, гнусная...

— Не надо, Бобби! — взмолилась она. — Ночью, когда они привезли тебя и оставили на дороге...

— Они? — Актер снова яростно встряхнул блондинку. — Кто такие они?

— Ник Фесслер и огромный толстяк, при одном взгляде на которого мне стало не по себе, — проговорила Эдвина. — Они сказали, я должна говорить то же, что и все, кто оставался на приеме: что ты не покидал дома и только около четырех часов вырубился. И что Уэстин подвез тебя к дому, но на подъездной дороге ты снова оказался в отключке. Я думала, это розыгрыш, какая-то глупая шутка. Фесслер разозлился и сказал: “Ладно, смейся!” Потом подтащил меня к автомобилю, открыл багажник и... Там лежал труп девушки в грязном окровавленном ковре, и ее лицо... — Эдвина застонала, прикрыв глаза.

Джайлс недоуменно уставился на блондинку. Затем отпустил ее руки, и она рухнула к его ногам.

— Она знала! — выдохнул актер; его лицо побагровело. — Знала с самого утра, когда открыла мне дверь! Знала...

— Спокойнее, Роберт, — сказал я. — Возможно, она просто пыталась вас защитить.

— Ложь! — воскликнул он. — Шуточки насчет моей игры — помните, Холман? Она все знала!

— Сядьте, — приказал я. — И прекратите себя жалеть!

— Что? Какого черта...

Я поднял руку и толкнул его в кресло.

— Помните, как убивали девушку?

— Нет! — Актер тряхнул своей львиной головой. — Помню, как проснулся, пнул пустую бутылку, услышал удар и...

— Вы помнили все о той ночи. Пока были в сознании, — медленно проговорил я. — Возможно, вы часто отключаетесь, когда напиваетесь?

— Нет. — Он покачал головой. — Никогда. Я пью всю жизнь, Холман, и я бездонная бочка... — Джайлс невесело усмехнулся. — Кошмар моего доктора... Он всегда говорит: несправедливо давать человеку мой обмен веществ — ведь я пью без последствий!

— Значит, ночью в домике вы впервые потеряли сознание от слишком большого количества алкоголя?

— Совершенно верно! — Он поморщился. — У Марти Дженнингса я принял немного. Может, что-то случилось с моим обменом веществ?

— Или с тридцатилетним кальвадосом... — заметил я.

— В каком смысле?

— Идея пойти на пляж принадлежала Дикси, — пояснил я. — Ник Фесслер купил домик три месяца назад у Дженнингса. А Дикси была подружкой Фесслера.

— Думаете, в коньяк что-то подсыпали?

— Возможно. Если в бутылку заранее ввели наркотик, требовалась гарантия, что вы будете пить именно из нее. — Я закурил сигарету и погрузился в размышления. — Странное совпадение. Из спиртного в домике только бутылка коньяку — ваш любимый напиток. И не просто коньяк, а французский кальвадос. К тому же тридцатилетней выдержки!

— Но зачем ей было травить меня?

— Хороший вопрос, — кивнул я. — И, полагаю, ответ знает Ник Фесслер.

Эдвина снова застонала. Затем медленно подняла голову. Джайлс бросил на нее полный ненависти взгляд и отвернулся.

— Вы хотите сказать, Фесслер пытался повесить на меня убийство девушки?

— Не убийство, если она действительно была убита, — ответил я. — Возможно, шантаж... Он последовал за вами к домику со своим быком Робатом. Может, они захватили фотоаппарат?

— Старый трюк! — раздраженно произнес Джайлс.

— Но все еще действенный, — напомнил я. — Великий английский актер — и, с точки зрения Фесслера, вероятный жених Эдвины Боллард — превосходный кандидат на простенький традиционный шантаж грязными фотографиями.

Я наблюдал, как Эдвина Боллард взобралась на диван, затем откинулась на спинку, закрыла глаза; лицо ее посерело, и куда только девалась вся ее элегантность.

— Дикси убита! — пробормотал Джайлс. — Эдвина видела тело в багажнике автомобиля Фесслера?

— Так она утверждает, — пожал я плечами.

— Что вы хотите этим сказать?

— В первый мой приход Эдвина сказала, что ушла от Дженнингса до предполагаемого появления Дикси, — напомнил я. — По словам же Сэмми Уэстина, она была там, когда блондинка устроила стриптиз. Но, увидев вашу реакцию на Дикси, так разозлилась, что через полчаса ушла. Вы же настолько увлеклись блондинкой, что даже не потрудились попрощаться с ней.

— Это правда. — Эдвина открыла глаза. — А потом Фесслер сообщил мне, что Бобби убил девушку, и в доказательство показал ее тело в багажнике... Я подумала, что будет лучше, если я сделаю вид, что ушла с приема до появления блондинки, чтобы моя история совпадала со словами остальных: не было девушки по имени Дикси?

— Куда вы отправились потом? — поинтересовался я.

— Домой, разумеется. Когда появился Фесслер, я лежала в постели.

— Сколько было времени?

— Где-то около четырех... Возможно, четыре тридцать.

— Куда вы клоните, Холман? — насторожился Джайлс.

— Если после ухода от Марти Эдвина осталась сидеть в автомобиле, — предположил я, — она увидела, как вы с Дикси уезжаете. Возможно, она отправилась следом за вами.

— Нет! — Она выпрямилась, в ее глазах блестели слезы. — Вы лжете, и знаете это, Холман. Чего вы от меня хотите?

— Скажи лучше, чего ты хотела от меня? — вмешался Джайлс.

— Бобби, клянусь... — Она осеклась и облизнула губы. — Я только пыталась защитить тебя, милый! Клянусь! Поверь мне.

Джайлс пристально взглянул на нее. Она поежилась, увидев, сколько отвращения и ненависти в глазах актера.

— Будьте прокляты, Холман! — прошептала она. — Будь проклята ваша грязная ложь, ваши инсинуации и...

— Заткнись! — заорал Джайлс. — Меня тошнит от одного твоего вида!

— Еще раз позвоните Фесслеру, — предложил я. — Вдруг он уже дома.

Актер подошел к телефону, поднял трубку, набрал номер и несколько секунд прислушивался.

— Не отвечает, — сказал он наконец.

— Звоните регулярно, — посоветовал я. — Только Фесслер знает наверняка, жива девушка или нет.

— Она мертва! Говорю же, она мертва. Я видела труп в багажнике его автомобиля! — с истерическими нотками в голосе проговорила Эдвина. — Почему вы мне не верите? — Она взглянула на равнодушное лицо Джайлса и снова прослезилась.

— Предположим на мгновение, что она не врет, — сказал я.

— Эта дамочка не способна говорить правду, старина, — презрительно заметил Джайлс. — Боюсь, она прирожденная лгунья и прирожденная сука.

— Запомните: у вас нет времени на такую роскошь, как ненависть к Эдвине Боллард, — заметил я.

— Возможно, вы правы, — пробормотал Джайлс и взглянул на телефон такими глазами, словно видел его впервые. — К черту все! — Он ударил аппаратом по столу.

— Если тело девушки лежало в багажнике автомобиля Фесслера, когда он привез вас сюда, значит, и к Марти Дженнингсу он приехал с трупом в багажнике. По словам Эдвины, Фесслер был здесь между четырьмя л четырьмя тридцатью. Согласно Сэмми Уэстину, Фесслер подъехал к дому Марти около пяти, то есть у него было достаточно времени, чтобы избавиться от тела по дороге. Но для Фесслера гораздо важнее вернуться как можно быстрее и согласовать со всей компанией липовую версию: девушка Дикси приснилась Роберту Джайлсу в пьяном кошмаре.

— Значит... — бесстрастно произнес Джайлс.

— Значит, он избавился от тела, после того как покинул дом Дженнингса, — сказал я. — Только от трупа не так легко избавиться, особенно когда вам очень хочется, чтобы его не нашли. Куда он спрятал труп? Джайлс сложил губы в иронической усмешке.

— Вы спрашиваете меня, Холман?

— Я спрашиваю любого, включая себя, — ответил я. — Раз мы не можем сейчас спросить Фесслера.

Наступила тишина. Мы уставились друг на друга, не надеясь, что кто-то выскажет путную догадку.

— Я вот что подумал, — произнес наконец Джайлс намеренно безразличным голосом. — Вы сказали, Дикси была подружкой Фесслера?

— Да.

— А если он ревнив? И поэтому увязался за нами? Затем, войдя в домик, он убил ее в приступе гнева, а я в этот миг лежал без сознания на полу...

— Нет, я... — Мне в голову пришла идея. — Я хотел сказать, он бы сразу смылся, но парни вроде Ника Фесслера — большие затейники. Полагаю, это была бы очень хитроумная месть: убив подругу за измену, взвалить вину на вас, извлечь из этого деньги и, делая при этом вид, что сфабриковал вам алиби, заниматься шантажом.

— Полагаете, такое возможно? — с надеждой в голосе спросил он.

— Не знаю, — ответил я, — но очень постараюсь выяснить. — Я закурил новую сигарету, упорно размышляя, что же Фесслер сделал с трупом, если таковой имелся. После того как он уехал от Марти Дженнингса около пяти утра, он должен был отделаться от тела — и притом быстро! У Фесслера нет времени, чтобы захоронить его по-настоящему, но и просто бросить тело в кустах он не мог — вдруг кто-то наткнется. Так что Ник присматривает временное надежное укрытие, чтобы потом найти более подходящее место. Это значит...

— Что с вами, Холман? — встревожился Джайлс. — Вы что, привидение увидели?

— Просто кое-что пришло в голову, — туманно ответил я. — Идея бредовая, но стоит проверки. — Я поднялся с кресла. — Забудьте на сегодня Фесслера, он подождет до утра.

— Уходите? — Джайлс недовольно нахмурился. — А мне что делать всю ночь?

— Что хотите, — сказал я. — Только не убивайте пока сердечного дружка, еще не время!

Унылого вида жилой дом, выходящий фасадом на пляж Санта-Моники, поражал тишиной. Казалось, что жильцы дружно покинули его, а потом забыли, где живут, и больше не возвращались. Взойдя на второй этаж, я дернул на себя дверь, чтобы убедиться, что она не заперта, и подумал, что, вероятно, побывал здесь последним. Войдя в квартиру, я сразу включил свет и закрыл за собой дверь.

От унылой обстановки гостиной, абсолютно безликой, веяло отчуждением. Я закурил сигарету и заглянул на кухню, не осталось ли чего в бутылке с ночи. Разумеется, не осталось. Затем через гостиную я прошел в спальню. Скомканные простыни на кровати напоминали о бушевавшей тут страсти. Я распахнул дверь платяного шкафа и взглянул на одежду, которую лишь бегло осмотрел утром, и сдвинул ее в сторону. Вешалки со слабым протестующим скрипом скользнули по штанге, и вся одежда сердито сбилась в одну кучу.

В глубине шкафа лежала девушка по имени Дикси.

Завернутое в окровавленный грязный ковер тело спрятали в углу, где одежда закрывала его от любопытных глаз. Я молча глядел на сверток — из него выглядывала только макушка да длинные пряди волос свисали с края ковра.

Я знал, что должен взглянуть поближе — взять в руки безжизненное тело, обернутое в неописуемый ковер, вытащить его из шкафа, развернуть до отвращения грязную ткань и выяснить, как она умерла. Я знал, но ничего не мог с собой поделать: пальцы отказывались сгибаться, не говоря уже о том, чтобы коснуться тела.

Несколько долгих секунд я стоял не двигаясь; по моему лицу струился пот. Вдруг за спиной послышался пронзительный, отвратительно знакомый тонкий свист, и почти одновременно на меня обрушилась лавина света и боли.

Глава 8

Я нажал на кнопку звонка во второй раз, вдавливая ее с мстительным удовлетворением, словно это не кнопка, а глаз Расса Робата. Неожиданно дверь приоткрылась и из-за нее выглянула голова в тюрбане. За стеклами тяжелых очков изумленно таращились большие глаза.

— Мистер Холман? — Она пристально глядела на меня. — Уговор был на завтра, помните?

— Помню, — сказал я, — но, видите ли, произошло... Короче говоря, мне нужны помощь, милосердие, понимание — все, что может дать только женщина. Мать живет в штате Коннектикут, да она никогда меня и не любила! Мне необходим бальзам женского понимания, излитый на раны; успокаивающее прикосновение женской руки, руки, подносящей мне внушительный хрустальный бокал спиртного. Можно войти?

— Мистер Холман, — голос “женщины-компьютера” на мгновение дрогнул, — с вами все в порядке?

— Нет, — устало вздохнул я. — В полном беспорядке. Возможно, дело в том, что час назад мне нанес удар по голове тот же человек, который за сутки до этого разбил мне лицо. Вот и возник то ли комплекс неполноценности, то ли пришло четкое понимание, что я неудачник. В общем, вы мне нужны. Открой дверцу своего сострадания, Хилда Джонс, бойкая сестра безграничного милосердия, и впусти меня!

— Но, мистер Холман!

— Рик, — твердо сказал я. — Зови меня Рик, а я буду называть тебя просто Хилда. — Наконец я понял, что тюрбан на ее голове — вовсе не тюрбан, а купальное полотенце, поэтому и линзы очков слегка запотели.

— Но я только что из ванны, — неуверенно произнесла она.

— Принимаешь ванну в очках? — удивился я. — Боишься что-то пропустить?

— Пожалуйста! — Она моргнула, очевидно, в надежде, что я исчезну. — Ты что, выпил?

— Слишком мало, — заверил я. — И уже давно. Мне нужны помощь, жалость, сочувствие, понимаешь, ну и, раз уж ты упомянула, спиртное!

— Хорошо, — сказала она без всякого воодушевления. — Подожди секунду, пока я сбегаю в спальню и что-нибудь накину на себя, потом впущу тебя.

— В самом деле? — Я взглянул на нее с невольным уважением. — Прежде чем ответить на звонок, ты намотала на голову полотенце, потому что не выносишь, когда тебя видят с растрепанными волосами, но все остальное еще розовое и...

— Стой за дверью и считай до десяти, только медленно! — пискнула она и исчезла.

Я быстро досчитал до шести и почти ворвался в коридор, но ее изворотливый ум, должно быть, уже рассчитал, как меня обмануть, по формуле “время плюс расстояние — в результате сохраненная невинность”. Она исчезла! Я с философским видом пожал плечами, закрыл дверь, прошел в гостиную и сел на диван. Выкурив сигарету, я успел уже восхититься обстановкой, удивиться пристрастию Хилды Джонс к стульям в японском стиле, черным коврам и абстрактным картинам ярких цветов, когда наконец открылась дверь спальни и в комнату вошла незнакомая дама. , Великолепные рыжие, тициановские волосы ниспадали на ее плечи сверкающим водопадом. Черный шелковый халат, перетянутый поясом на тонкой талии, вызывающе облегал зрелые, крутые изгибы полной тяжелой груди. При каждом шаге он приоткрывал кусочек загорелой круглой ляжки. Два самых невероятных розовых помпона, которые я когда-либо видел, самым немыслимым образом подрагивали на черных сатиновых тапочках при ходьбе.

— Тебя что, удар хватил? — произнес смутно знакомый голос.

Я заглянул в два огромных мягких фиалковых глаза и подумал, что нечасто чудо преображения случается прямо на глазах.

— Сейчас вызову врача! — нервно произнесла Хилда Джонс.

— Ты прекрасна, — бормотал я. — И так сексуальна!

— И полицию!

— Что ты делаешь с этой восхитительной, роскошной фигурой в офисе? — удивился я. — Прячешь в верхнем ящике стола, пока не наступает время идти домой?

— Вызову врача, “скорую помощь” и полицию сразу! — пригрозила она.

— Ты шизофреничка! — торжественно объявил я. — У тебя раздвоение личности. Днем ты — Хилда Джонс, плоскогрудая, педантичная, лишенная сексуальности, деловитая секретарша. Но с наступлением вечера ты преображаешься в Toujours L'Amour[43], великолепно сложенную, соблазнительную и пылающую желанием богиню любви! Я знаю, кто ты! — Я впился в нее взглядом. — Оборотень!

— А ты психопат со скверными мыслями! — отрезала Хилда, однако на ее щеках выступил восхитительно розовый румянец. — Что пожелаете пить из этого семисотграммового стакана, купленного в соседнем супермаркете? — торжественно спросила она.

— Безразлично, — сказал я. — Из твоих рук все покажется нектаром!

— Тебе нектар со льдом или добавить немного воды?

— Со льдом, спасибо, Toujours, — сказал я, улыбаясь. — И если ты — всего лишь плод моего вдохновленного воображения, пожалуйста, не исчезай, я имею на тебя виды! — Я глубоко вздохнул. — Такие виды!

— Если я закричу, девушка в соседней квартире вызовет полицию, — предупредила она. — У нас существует договоренность.

Она отошла к бару и стала готовить бурбон, а я наблюдал, как великолепно подрагивает под черным шелком пышная попка.

— Ты, — хрипло прошептал я, — ответь...

— Но не на призыв сексуального маньяка! — перебила она. — Спокойнее, Холман, или мой вопль заставит действовать мою подругу.

— Зачем? — взмолился я. — Зачем это преображение в офисе? Там я вижу только человекообразный компьютер женского пола, в котором от женщины только юбка. Компьютер — плоский, как доска, — гладкая прическа, туфли без каблуков и массивные очки! Но это, оказывается, лишь маскировка, за которой прячется сексуальная бабенка.

Спина под черным халатом дернулась и застыла.

— Эй, Холман, следи за языком! Против трепа о “соблазнительной-и-желанной” я не очень возражаю, но “сексуальная бабенка”!.. Это слишком.

Она вернулась к дивану с бокалами в руках, полы халата при каждом ее шаге дразняще распахивались.

— Вот, — холодно сказала она, остановившись передо мной и вкладывая бокал мне в руку. — Несколько унций виски со льдом. Верниськ действительности, Холман, это все, что ты получишь!

Я с огорчением наблюдал ее проход к низкому японскому стулу, стоящему возле дивана. Стул оказался немного ниже, чем она рассчитывала, и последний фут Хилда буквально преодолела в падении. Халат раскрылся, и перед моими глазами мелькнули белые кружевные оборки. Через секунду она уже торопливо запахнула полы.

— Черные кружева! — промурлыкал я в экстазе. — Что ты надеваешь в офис? Длинные ситцевые панталоны? Хилда вспыхнула.

— Ты самый возмутительный, вульгарный тип, какого я когда-либо встречала! — воскликнула она. — Допивай виски и убирайся!

— Только тронь, и я закричу, — нагло возразил я. — А если твоя подруга вызовет копов, я поклянусь, что ты подпоила меня и пыталась совратить.

Она засмеялась.

— Я права, тебя действительно бросила мать, и вдобавок ты — дальтоник! Там нет черных кружев.

— Да, они белые, — согласился я. — Это очевидно. У тебя комплекс девственницы.

Лицо Хилды снова заалело, она нервно припала к своему стакану.

— Это может удивить твой вульгарный умишко, но огромное большинство мужчин-работодателей хотят иметь секретаршу, умеющую работать, а не соблазнять. Они понимают, что сексуальная секретарша хороша первые две недели, пока они бегают за ней по офису. Но потом, когда бизнес начинает разваливаться, они ее увольняют и нанимают “живой компьютер” типа “Хилда Джонс”.

— Имя и фамилия — тоже часть образа? — осторожно осведомился я.

— Настоящие! — бросила она.

— Имя у тебя только одно? — упорствовал я, заметив в фиалковых глазах внезапную настороженность.

— Не имеет значения, — резко бросила она.

— Скрываешь? — Я с вожделением взглянул на нее. — Скажи, не то открою фонтан вульгарных комментариев насчет комплекса девственницы.

— Только не это! — Она поежилась. — Если хочешь знать, мое полное имя — Хилда... — Ее голос на мгновение дрогнул. — Гиацинт... Джонс.

Я закрыл глаза и погрузился в размышления о ее полном имени.

— Так, — медленно проговорил я, — с именем Хилда многого не добьешься — слишком заурядное, но Гиацинт...

— Просто нелепое! — перебила она. — Уж лучше Хилда...

— Да, Гиацинт, — согласился я.

— Вон, Холман!

— Мы заключили сделку, Хилда, — поспешно напомнил я.

Несколько секунд она задумчиво смотрела на меня.

— Интересно, Рик, что на самом деле принесло тебя в такой поздний час?

— Я все сказал, когда ты открыла дверь, — честно ответил я. — Отчаянная нужда в милосердии и так далее.

— Вся эта чепуха о человеке, который исцарапал и покрыл твое лицо синяками одним ударом по голове? — Она презрительно усмехнулась. — Спорим, твое лицо отделала какая-то бедная беззащитная женщина, а все выпитое за сегодня вдруг поднялось и ударило тебе в голову!

— Иди сюда! — скомандовал я.

Во взгляде девушки мелькнула настороженность.

— Ты шутишь?

— Никаких приставаний, обещаю.

— Только попробуй, и я разобью тебе голову, — пригрозила она.

Она встала с низенького стула, соблюдая осторожность, чтобы, не дай Бог, полы не распахнулись даже на тысячную дюйма выше лодыжек, и засеменила к дивану.

— Видишь? — Я нагнул голову и почувствовал, что ее пальцы осторожно ощупывают мой затылок.

— Ты не врал?.. — На мгновение пальцы надавили чуть сильнее. — Больно? Погоди, я найду что-нибудь промыть рану. — Она ненадолго ушла и вернулась с горячей водой, антисептиком и огромным мотком бинта.

— Спасибо за воду и антисептик, но я никогда не ходил к сексуальному парикмахеру и впредь не собираюсь, — закапризничал я.

— Ты знаешь, кто тебя ударил? — спросила она.

— Разумеется.

— Тогда... — Глаза Хилды Джонс зажглись любопытством. — Скажи!

— Обещай, что никому не откроешь имя, — заговорщическим шепотом потребовал я.

— Обещаю, Рик! — Она закивала головой. — Истинный крест!

Дождался, когда ее пышненькая попка оказалась в восемнадцати дюймах над сиденьем стула, и выпалил:

— Брюс Милфорд!

— Брюс... — Эффект оказался таким, что она с размаху плюхнулась на стул, ноги ее задрались, халат распахнулся от лодыжек до талии. Я взирал на полные загорелые ляжки и кружевные оборки белых шелковых трусиков с целеустремленностью сексуального маньяка.

Прошелестел вихрь черного шелка, халат снова закрыл ноги до лодыжек. Хилда Джонс выпрямилась на стуле и задумчиво взглянула на меня.

— Ты соврал про Брюса Милфорда? Сознайся, — холодно потребовала она.

— Просто шутка, — признался я.

— И выждал момент, пока я не... — Нахмурив брови, Хилда Джонс пристально изучала меня. — Нет! — Она решительно покачала головой. — Думаю, никто.., даже Рик Холман.., не может быть таким... — Она натянуто улыбнулась. — Не дразни меня, Рик! Скажи, кто это сделал?

— Парень по имени Робат, — сказал я. — Расе Робат.

— Не верю, что кто-то носит такую нелепую фамилию.

— О'кей, — пожал я плечами. — Как знаешь... Хилда Гиацинт Джонс! Она отпрянула.

— Почему этот Робат тебя ударил?

— Долгая история, — с загадочным видом произнес я. — С удовольствием бы рассказал тебе, Хилда. Это страшно увлекательно для всякого, кто не участвовал в ней. Драма из реальной жизни, сверкающий вихрь голливудских звезд и все такое!

Фиалковые глаза заблестели.

— Расскажи, Рик.., пожалуйста. — В голосе Хилды Джонс послышались заискивающие нотки.

— Это слишком долго, Хилда. — Я с сожалением покачал головой. — Очень жаль, что у нас нет времени. Очень! История начинается на приеме одного крупного продюсера в его частном доме, когда около часу ночи появляется эффектная блондинка, не приглашенная, заметь, сбрасывает с себя одежду и начинает танцевать перед гостями языческий любовный танец.

— Да-а... — завороженно выдохнула она. — Продолжай!

— Английский актер так ослеплен соблазнительным телом, бесстыдно извивающимся в бешеном эротическом танце, что полностью забывает изящную даму-аристократку из общества, с которой пришел на прием. Дама в гневе уходит, а он даже не прощается с ней. Затем...

— Английский актер! — воскликнула она. — Роберт Джайлс, правильно?

— Правильно, — подтвердил я. Хилда порывисто вздохнула.

— Я так и знала! — Она в восторге обхватила себя руками за плечи. — Так и знала — это Роберт Джайлс! Какой великолепный мужчина!

— Затем актер... Джайлс оставляет прием с прекрасной златовлаской, они усаживаются в ее кабриолет и уезжают в лунную ночь в частное любовное гнездышко на берегу. — Я понизил голос до пульсирующего шепота. — Но они не знают.., летя сквозь романтическую ночь.., что направляются на рандеву со смертью!

Ее глаза сверкали, словно витрина ювелирного магазина Тиффани на Пятой авеню, пышный бюст вздымался, а из полуоткрытых губ выглянул розовый язычок.

— Дальше, — выдохнула она.

— Забудь, — как можно беспечнее сказал я. — Слишком долго рассказывать.

— Мне все равно, — бросила она. — Я никуда не ухожу. Хочу дослушать.

— Милочка... — выдал я сочувственную улыбку, — жаль, но потребуется вся ночь.

— Я не... — Ее лицо внезапно вытянулось. — О!

— Поняла, что я имею в виду? — кивнул я. — Хочешь, чтобы я остался в твоей квартире на всю ночь?

— О, ты коварный ублюдок, Рик Холман! Жаль, что Робат не зашиб тебя до смерти! Я хохотала бы на твоих похоронах, сплясала бы на могиле и испещрила бы всяческими словами надгробный камень, так-то! А еще проще — я отвинчу твою дурацкую башку! Понял? О, продолжай.., черт тебя побери!

— Продолжать всю ночь? — с невинным видом спросил я.

Плечи девушки дрогнули в бессильной ярости.

— Да, — сказала она придушенным голосом. — Всю ночь.

Я опустошил стакан и не спеша протянул ей.

— Не хочу, чтобы мое горло пересохло на середине наиболее захватывающей части истории.

Хилда с каменным лицом поднялась со стула, выхватила у меня стакан и понесла его к бару. Редко удается увидеть столь выразительную попку, да еще такой совершенной формы. Она принесла новую порцию, сунула стакан в мою жаждущую руку и вернулась к своему японскому стулу.

— Милочка, — мягко сказал я, — ты же не хочешь, чтобы я перенапряг связки и получил ларингит на середине наиболее...

Она плюхнулась на диван подальше от меня.

— Милочка... — Я улыбнулся и похлопал по пустому пространству справа. Она долго передвигалась по дивану, пока ее бедро не коснулось моего. Послышалось бульканье в горле.

— Лягушка в глотке? — сочувственно спросил я.

— Гад в моей квартире! — Она обнажила зубы в сардонической усмешке. — Знаешь что, Рик?

— Скажи, милочка, — счастливо вздохнул я, ощутив внезапное давление теплого бедра.

— Впервые в жизни мне хочется заболеть, — призналась она. — Чем-то очень заразным.., и неизлечимым.

— Итак, они едут, — быстро начал я, — несутся в ночи не зная куда...

Конечно, понадобилось адски много времени, чтобы рассказать все до того самого момента, когда я обнаружил труп Дикси в платяном шкафу, но Хилда Джонс, очевидно, нашла историю захватывающей, потому что почти все время просидела около меня не говоря ни слова, кроме коротких восклицаний типа “Не надо!”, “Убери руку!” и периодически “Перестань, мерзавец!”.

Я тяжело вздохнул.

— Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, но когда очнулся.., то вовремя вспомнил, что надо сказать.., и ощутил боль в голове.., невыносимую боль, честно! Мой обидчик, кто бы он ни был, ушел. И забрал с собой тело Дикси.

— Свист оказался ключом к разгадке, правильно? — быстро спросила она.

— Уверен, это сделал Робат, кто же еще? — сказал я. — Возможно, с ним был и Фесслер. Они пришли, чтобы взять труп и отвезти его к месту последнего успокоения.

Хилда поежилась.

— Не хочется об этом думать!

— Не думай, милочка, — сказал я, высвобождая свою руку, которую она схватила, после того как сочувственно похлопал ее по ляжке.

— Свист, который услышал Джайлс, когда выходил из пляжного домика, — как ни в чем не бывало проговорила она, — его издал Робат?

— Пожалуй, да, — согласился я.

— Значит, Джайлс прав? Девушку убил Фесслер или, возможно, Робат?

— Не знаю, — признался я. — Может, и так.

— Что ты будешь теперь делать?

— Не смею ответить на этот вопрос, ведь ты можешь нанести мне телесные повреждения, — ответил я, тщательно подбирая слова.

— Хорошо, — с торжеством сказала она. — История, как видишь, не заняла всю ночь. Я имею в виду, что сейчас только два тридцать и у тебя хватит времени доехать до дому и лечь спать.

— Сделка не имеет отношения к фактору времени, и ты это знаешь, — огрызнулся я.

— Прощай, Рик. — Она встала, презрительно поджав губы, и победно взглянула на меня. — Я провожу тебя до двери.

— Тебе придется нести меня, милочка.

— Я позволю сделать это копам, — небрежно бросила она. — Стоит только крикнуть погромче... Всего один раз, и...

— Подруга в соседней квартире? — устало кивнул я. — О'кей, ты победила! — Я поднялся с дивана и пошел к двери, не обращая внимания на разочарованное и удивленное выражение лица Хилды. У двери я остановился и повернул к ней голову. — Спасибо за виски, милосердие и все остальное, Хилда. Увидимся?

Хилда звонко рассмеялась.

— Я и не мечтала избавиться от тебя так легко.

— Холман горд, — сказал я. — Когда вижу, что стал нежеланным гостем, я никогда не навязываюсь.

— Да? — В ее голосе почему-то не слышалось благодарности за мое благородство.

— Ничего не поделаешь, — печально улыбнулся я. — Полагаю, ты просто не любопытна.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась она.

— Конец истории, — пояснил я. — Ты его не услышишь, но тебе ведь все равно, так что это не имеет значения.

— Ты с ума сошел! — бросила Хилда. — Я ведь уже слышала конец.

— Каким образом? — задал я логичный вопрос. — Драма продолжается.

— Но я... — Хилда вдруг умолкла, в ее глазах загорелся огонек. — Ты имеешь в виду, чем все завершилось?

— Вот именно.

— Но ты вернешься и расскажешь, правда? — Ее улыбка буквально ослепляла.

Я ответил не менее лучезарной улыбкой:

— Нет.

— Почему?

— Потому что знаю, когда меня не хотят, — твердо произнес я.

— Но я хочу!

— Услышать конец истории! — Я сочувственно кивнул. — Но не меня.

Ослепительная улыбка медленно угасла. Хилда стояла и молча глядела на меня.

— А если я скажу, что хочу тебя? — произнесла она холодным, как зима, голосом. — Ты ответишь...

— ..докажи, — хором закончили мы. Она медленно наклонила голову.

— Я так и думала.

— Увидимся, Хилда, — промурлыкал я и повернулся к двери.

Уже из коридора, когда нервы натянулись до предела, я услышал голос:

— О'кей, Рик. Ты выиграл, черт бы побрал твои бесстыжие глаза!

Я быстро дал задний ход, закрыл дверь и обернулся. Черный халат соскользнул с плеч Хилды и мягко упал на пол. Белые штанишки нежно облегали круглые гладкие бедра, кружевные оборки дразнили взор. На фоне темного загара плеч и спины резко выделялись снежно-белые выпуклости грудей, а напряженные темные пятна сосков выглядели как-то мило и беззащитно.

И меня вдруг сразил тяжелый приступ занывшей совести, и я промямлил:

— Ты ничего не должна. Я и так все расскажу. На лице Хилды вновь появилась ослепительная улыбка.

— В жизни не встречала такого застенчивого соблазнителя! — Вопреки смыслу слов, в голосе ее звучала нежность. — Ты действительно считаешь, что я это делаю только из желания услышать конец истории? — Она залилась смехом. — Голубая мечта библиотекарши, надо же!

Потом, когда мы лежали рядом в темноте и я сонно водил ладонью по ее крутому бедру, она прошептала:

— Рик...

— А?

— Повтори, как Бетти Уонг спасла тебе жизнь.

— Вытащила меня из домика за минуту до взрыва.

— А потом привезла на квартиру Дикси?

— Ага.

— Ты как-то умолчал о финале. Спал с ней той ночью?

— Угу.

— Сучка! — возмущенно прошептала она. — Терпеть не могу девушек, которые ложатся в постель с первым встречным!

— Верно! — с чувством произнес я. — А мы-то так давно вместе, Гиацинт.

Я пил кофе и с наслаждением вдыхал аромат жарящегося бекона.

— Знаешь что, Хилда? — Я расплылся в улыбке.

— Что? — рассеянно спросила она, занятая возней со сковородкой и ее содержимым.

— В одной из моих лучших подростковых фантазий рыжеволосая красавица готовит мне завтрак, а на ней только небесно-голубые трусики и ничего больше, — сообщил я.

— Они скорее бирюзовые, — откликнулась Хилда и вдруг застыла — до нее наконец дошел смысл моих слов. — Вот ненасытный!

— И голодный, — согласился я.

Она выложила содержимое сковородки на две тарелки и поставила их на крошечный столик. Я недоуменно наблюдал, как она уходит из кухни, и продолжал теряться в догадках, что же произошло, когда она вернулась в черном шелковом халате, туго перепоясанном в талии, и уселась за стол.

— Я тебя смутил? — виновато осведомился я.

— Нет, хотя должен был, — ответила она. — И кроме того, тогда остыл бы твой завтрак.

Я допивал третью чашку кофе, когда она закурила сигарету и задумчиво посмотрела на меня.

— Что ты намерен делать, Рик?

— Поеду домой и переоденусь, — сказал я.

— Может, с утра обойдемся без острот? — Она поморщилась.

— Да, пожалуй... — Я пожал плечами. — А собственно, в чем дело?

— Да так... — Она взглянула на свою сигарету. — Просто мне не хочется, чтобы в следующий раз тебе раскроили череп. Я спец по первой помощи, но мозговая хирургия — дело другое.

— Давно работаешь с Брюсом Милфордом?

— Около года. А что?

— Как часто к нему заходит Бетти Уонг?

— Одна или с Фесслером?

— И так, и эдак.

Она на мгновение задумалась.

— Раза два с Фесслером, когда я только начала работать в офисе. Затем я долго не видела обоих.., что-то более полугода. В последние несколько недель девушка приходила несколько раз, но всегда одна.

— Ты знаешь, как она связана с Милфордом? Хилда отрицательно покачала головой.

— Самой интересно. Она не числится в картотеке, так что профессиональная связь исключена.

— То есть Брюс не ее агент?

— Вот именно. — Она отпила кофе. — Я не знала, что Бетти жена Фесслера, пока ты не сказал мне вчера. Интересно, кто еще в курсе.

— Зачем ему скрывать, — заметил я.

— Не знаю. Сам ведь сказал, что Ник очень хитер. Значит, так ему удобно.

— Или он предпочитает держать свой брак в полной тайне, да и к чему это, когда вокруг девушки вроде Дикси? — предположил я.

— Это наиболее вероятно. — Она вдруг схватила мое запястье и взглянула на часы. — Уже? Мне пять минут назад надо было вылезать из этого милого любовного гнездышка! — Она вскочила из-за стола и выбежала из кухни.

Через пятнадцать минут, когда я еще лелеял мечту о четвертой чашке кофе, в двери появилась гладкая медноволосая голова. Я увидел “компьютерное” лицо в огромных очках и поежился.

— Стой там! — взмолился я. — Не приближайся, ненавижу одежду, под которой исчезают все твои великолепные округлости! Я отказываюсь смотреть на туфли без каблуков! Я положительно...

— Просто меня осенило, зачем Фесслеру потребовалось скрывать свой брак, — как ни в чем не бывало сказала она.

— Зачем?

— Возможно, он не женат. — Хилда Джонс улыбнулась с видом триумфатора. — А теперь — пока, ненасытный соблазнитель. Можешь оставить грязные тарелки. И если по дороге встретишь соседей, пожалуйста, притворись, что вышел от моей подруги, ладно?

Глава 9

Долгая, идущая сквозь строй секретарш дорога к внутреннему святилищу Марти Дженнингса на этот раз, похоже, грозила прерваться в самом начале.

— Сожалею, мистер Холман, — надменно проговорила секретарша в приемной. — Мистер Дженнингс занят и сегодня никого не может видеть.

— Он что, надел темные очки? — нагло спросил я.

— Всего хорошего, мистер Холман, — повторила неумолимая девица.

— Передайте ему, есть новая информация по делу Дикси, — сказал я, — и она превращает Фесслера в обыкновенную обузу.

— Боюсь, что...

— Постарайтесь, милочка. — Я улыбнулся. — Хотите работать здесь и завтра?

Глаза за намазанными тушью ресницами сузились.

— Я.., э-э.., попробую передать ваше сообщение, мистер Холман.

— Только подберите гонца попроворнее, милочка, — сказал я, — или завтра здесь произойдут серьезные кадровые изменения.

Через сорок пять секунд я снова издевался над креслом-лебедем, а Марти Дженнингс глядел на меня, покусывая зубами совершенно пустую трубку.

— Все еще делаете сведущий вид, Холман? — Вопрос продюсера прозвучал резко и нетерпеливо.

— Вы должны быть мне благодарны, мистер Дженнингс, — с достоинством произнес я. — Я пришел сэкономить вам деньги, а ведь вы даже не мой клиент.

Губы продюсера растянулись в презрительной усмешке, на мгновение обнажив клыки, впившиеся в черенок трубки.

— Сэкономить?

— Больше не надо платить Нику Фесслеру, — объяснил я. — Глупо выбрасывать деньги на ветер. — Вы снова говорите на иностранном языке.

— Помните девушку по имени Дикси? Вчера вечером ее труп извлекли из тайника.., в платяном шкафу ее собственной квартиры.., и, не подберись они сзади, я бы с ними потягался.

Глаза продюсера блеснули.

— Что мне делать с деньгами, которые больше не надо платить Фесслеру? Вложить в вас, Холман?

— Но тогда я оказался бы у вас в долгу, мистер Дженнингс, — заметил я скромно. — А мне не хочется.

Серо-зеленые глаза почти скрылись под тяжелыми веками, но в их прищуре промелькнуло нечто, от чего у меня по спине поползли мурашки.

— И что дальше? — проговорил он.

— Вы не знали, что она мертва? — поинтересовался я.

— Только.., нездорова, как мне сказали. — Он пососал пустую трубку.

— У нас общая проблема, мистер Дженнингс, — непринужденно бросил я. — Мой клиент.

— Дальше!

— Странно, что все доверяют этому Нику Фесслеру, несмотря на его репутацию, — подумал я вслух. — “Девушка сильно избита”, — сказал он, и вы поверили ему на слово. А за полчаса до этого, когда Эдвина Боллард усомнилась в смерти Дикси, он открыл багажник автомобиля и в доказательство продемонстрировал ее труп.

— Сегодня вы просто кладезь информации, Холман!

— Мне нравится им быть.., по утрам.., потому что я не в лучшей форме перед ленчем, — признался я с серьезной миной. — Ник сказал, что девушку избил Роберт Джайлс, и вы снова поверили. Наверное, вы очень доверчивый человек, мистер Дженнингс?

Прирожденный идеалист, по чистой случайности загребающий деньги на каждом фильме, казалось, съежился в своем кресле.

— Извините, — тихо проговорил он через несколько секунд. — Последние двадцать лет никто не говорил со мной таким тоном, мистер Холман. Поймите, ваши слова вызвали невольную реакцию... — Зубы Дженнингса вгрызлись в черенок на одну шестнадцатую дюйма. — Но я уже приспособился. Пожалуйста, если вам хочется, оскорбляйте меня и дальше.

— Мой клиент — все еще наша общая проблема, мистер Дженнингс, — сказал я. — Надеюсь, вместе мы придем к ее решению.

— Прекрасно сказано, мистер Холман. У вас есть какие-то соображения?

Я переместил спину в более удобное положение и подумал, что если навалился на лебедя, то он сам и виноват — не надо было становиться креслом.

— Возмущенный телефонный звонок Фесслеру, — предложил я. — Для начала — отказ внести очередной взнос... Полагаю, вы уже заплатили?

— Двадцать пять тысяч, — сказал он так, словно дело было только в деньгах.

— Затем — негодование обманутого, несколько сильных выражений и, наконец, удовлетворение — ведь вы знаете, что он скоро получит по заслугам.

— А точнее?

— Предвкушение делает вас почти неделикатным, — уточнил я. — Вы проговариваетесь, что Холман предоставил Джайлсу бесспорное доказательство его невиновности. Я же предъявлю это доказательство в доме Эдвины Боллард сегодня, в восемь вечера.

— И я пожалею о своей неделикатности?

— Точно!

— Не слишком ли откровенная приманка, мистер Холман?

— Совершенно верно, мистер Дженнингс. Ник знает, что я не могу заполучить доказательства.

— Не можете? — Он недоуменно уставился на меня. — Тогда почему...

— Потому что это наиболее верная гарантия его прихода, — сознался я. — Увидеть мое падение, самое эффектное падение со времен комедий немого кино! Да его хлебом не корми.

Он вынул трубку изо рта и завертел ее в пальцах. — Помнится, я говорил, что студия и киноиндустрия не могут терпеть кошмаров Бобби Джайлса. — Он медленно покачал головой. — Подразумевалось, конечно, что они не могут больше терпеть Ника Фесслера. Я могу сделать для вас что-то еще, мистер Холман?

— Ну... — Я отклонил спину от ревматического лебедя, освободив его от своего веса. — Извините за откровенность, мистер Дженнингс, но вам следует обратиться к психотерапевту по поводу непреодолимого желания доверять первому встречному.

Хруст черенка догнал меня у двери.

Я устроил себе один из тех основательных завтраков в счет расходов по делу, которые начинаются с мартини, а кончаются страстной надеждой найти очередное такое же дело. Затем отправился домой, потому что оттуда мог звонить лежа, не опасаясь, что какая-нибудь старая леди, рвущаяся в автомат, вызовет копов.

Мой дом выглядел покинутым: в последнее время я мало в нем бывал. Я отнес к дивану непонятной формы (такого не увидишь и в борделе, говорили мне) телефон, поставил его на пол, набрал номер и с радостью услышал напоминающий компьютер голос:

— Офис мистера Брюса Милфорда.

— Здравствуй, Гиацинт, — мечтательно сказал я.

— О, это вы! — холодно откликнулся голос.

— Мистер Брюс Милфорд на месте?

— Будет в четыре тридцать. Хотите, я попрошу его перезвонить вам?

— Нет, скажешь ему следующее: Холман просил передать, что привезет доказательство невиновности его клиента в дом Эдвины Боллард в восемь вечера; да, а еще я был очень взволнован.

— Ладно, — ответила она. — Гений за работой. — Мне показалось, я услышал в голосе девушки нотку уважения, но если это и было, то недолго. Хилда с угрозой добавила:

— Но разве ты не занят сегодня вечером?

— Наш ужин придется отложить, по крайней мере, на время. Боюсь, пока мне придется заняться работой и сосредоточиться на других занятиях. Иначе... — Но она уже повесила трубку.

Я набрал номер Эдвины Боллард, и мне ответил внушительный, похожий на рык, знакомый сочный баритон.

— Надеюсь, моя знакомая в добром здравии, а не лежит под плитами гаража? — с тревогой спросил я. Мембрана загрохотала, как барабан.

— Это вы, Холман? — прогудел наконец баритон. — Эдвина в обычном состоянии.., как всегда истерическом. Веселенький денек я провел. Все равно что караулить в психушке лунатиков в полнолуние! Как развиваются события? Вы не представляете, как я на вас надеюсь!

— Полный успех! — бесстыдно солгал я, настроенный баритоном исполнителя шекспировских пьес на британский лад. — Поэтому и звоню. Сегодня в восемь вечера я привезу бесспорное доказательство, что девушку убили не вы.

— Правда? — Облегчение в его голосе вызвало у меня мерзкое чувство вины. — Слава Богу! Замечательно, Холман! Не знаю, как...

— Потом, — сказал я. — Мне уже пора, к телефону рвется какая-то расхристанная девушка по вызову. Похоже, Марти Дженнингс обсчитал ее на девяносто девятый доллар. — Я быстро повесил трубку.

Повинуясь внезапно возникшей идее, я набрал номер бара в центре города, известного под названием “У Майка”, и спросил, нет ли там поблизости Джо Треллена. С тех пор как я знал Джо, он всегда сидел в этом баре, так что пари было беспроигрышное. Джо, экс-адвокат и алкоголик, перебивался выполнением случайных поручений для желающих сэкономить деньги на практикующем юристе.

— Джо Треллен слушает, — раздалось в моем ухе знакомое невнятное бормотание.

— Рик Холман, — отрекомендовался я. — Как ты, Джо?

— Ужасно! — горестно ответил он. — Кроме двух ничтожных кружек пива, купленных каким-то прижимистым моряком, больше ничего, и я трезв!

— Для тебя нашлась работенка. Знаешь Ника Фесслера?

— Нет, — сказал он твердо. — Даже у нас, бывших адвокатов, есть своя гордость! Слышал о нем, конечно...

— Я хочу знать, женат ли он и, если да.., на ком.

— У меня знакомый в муниципалитете, — ответил Джо, — но он дорого стоит, Рик, ради такого важного дела.

— Сколько?

— Вечером я должен купить ему ржаного виски с маленьким прицепом. — Джо захихикал. — Я позвоню тебе в течение пятнадцати минут. Идет?

— Двадцать пять баксов, если уложишься, — сказал я. — За каждую минуту просрочки теряешь доллар. — Я беззвучно усмехнулся. — Так идет?

Но он уже повесил трубку.

Телефон зазвонил через тринадцать минут.

— Нет, сейчас не женат, — быстро заговорил Джо. — Был.., в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, целых семь недель, на Лулу Ла-Зарр... Настоящее имя Элли Мэй Скротен. Она получила развод, основание — крыша поехала. — Экс-адвокат гоготнул. — Может, парень ожидал, что она умеет говорить?

— Большое спасибо, Джо, — сказал я. — Дай мне Майка.

— Разумеется, — сказал он. — В любое время, мистер Холман. Вести с вами дела — одно удовольствие. — Он снова гоготнул. — Если бы я все еще чтил закон, то не посмел бы потребовать с вас так много.

Наступила короткая тишина, затем грубый голос прогудел в мое ухо:

— Привет, мистер Холман.

— Майк, — сказал я, — запиши тридцать баксов на мой счет, ладно?

— Само собой.

— Только передай Джо, что я сказал двадцать пять, а на оставшуюся пятерку вечером пошли еду для него, ладно?

— Как скажете, — прогудел Майк. — Только он не станет есть, сами знаете.

— Но иначе меня заест совесть... — ответил я. Я поставил телефон на пол и закрыл глаза. Звонок задребезжал через три минуты, когда я уже начал засыпать.

— Мистер Холман? — прозвенел молодой женский голос, после того как я пробурчал в микрофон нечто неразборчивое. — Вам звонит мистер Дженнингс, пожалуйста, не бросайте трубку.

— Я в ванной, — огрызнулся я. — Что вы хотите? Чтобы я встал под кипяток?

Но девушка уже передала трубку.

— Говорит Марти Дженнингс, — послышался решительный баритон. — Я только что говорил с нашим общим другом в духе ваших предложений. Он относится к вам враждебно.., и скептически. К тому же он зол на вас.

— Неудивительно, — заметил я.

— Мне показалось, вам следует это знать.

— Спасибо, — сказал я, а затем вдруг спросил по наитию:

— Зачем вы пригласили на прием Бетти Уонг, мистер Дженнингс?

— Фесслер попросил в качестве одолжения. А что?

— Бетти меня заинтересовала. Никто, кажется, о ней ничего не знает.

— Она была его любовницей, во всяком случае, еще несколько месяцев назад, — ответил продюсер. — Ник называл ее своей королевой-девственницей. — В голосе Дженнингса послышалось отвращение. — Даже в лицо, представляете, но Бетти Уонг, кажется, было наплевать. Думаю, перед этим она работала секретаршей у Милфорда. Меня весьма удивила просьба Фесслера пригласить ее, я думал, все давно в прошлом.

— Любопытно, — сказал я. — Говорят, она называла себя женой Ника.

— Выдавала желаемое за действительное, — коротко рассмеялся продюсер. — Или фраза Ника отражала реальность, пока мисс Уонг не стала его любовницей?

— Кто знает? — бодро ответил я. — Спасибо за звонок, мистер Дженнингс.

— Просто я подумал, вам следует это знать, — повторил он и повесил трубку.

Я снова поставил аппарат на пол и на всякий случай закрыл глаза, пребывая в уверенности, что не усну. Когда я очнулся, на часах было шесть тридцать и за окном светало. Я принял душ, оделся по полной форме, включая тридцать восьмой в поясной кобуре под пиджаком, второпях проглотил бурбон со льдом и сел в автомобиль. Без двадцати восемь я припарковался перед домом Эдвины Боллард, и Роберт Джайлс открыл дверь раньше, чем я успел нажать кнопку звонка.

— Рано, — сказал он.

— Всему причиной мои врожденные хорошие манеры, — сообщил я. — Если я опаздываю, начинаю тосковать, а нет ничего хуже, чем плачущий гость на приеме, не так ли?

— С вами все в порядке? — осторожно осведомился англичанин.

— Все великолепно! — заверил я. — Если у вас под рукой есть отрытая могила, я упаду в нее, не возражаете?

Когда я прошел за ним в гостиную, с дивана на меня бросила злой взгляд Эдвина Боллард. Она была в мрачном черном платье и здорово походила на труп трехдневной давности. Атмосфера в комнате явно накалялась.

— Ну, старина? — раздался баритон Джайлса, возвратившегося в комнату. — Где обещанное доказательство?

— Не будь дураком, сердце мое! — язвительно сказала Эдвина. — Час пока не пробил. Подожди еще пятнадцать минут. Волшебник не станет доставать белых кроликов из шляпы до восьми часов, помнишь?

— Выпить не найдется? — Я с надеждой взглянул на Джайлса.

— Конечно. — Он недоуменно поглядел на меня, пожал крутыми плечами и направился к бару.

— Значит, вы наконец-то мне поверили? — В ехидном голосе Эдвины звучало удовлетворение. — Девушка убита!

— Да, и я видел тело, — согласился я. — Но когда я на несколько минут вышел, чтобы доплатить за стоянку, труп унесли.

Джайлс вложил стакан в мою руку.

— Вы хорошо себя чувствуете, старина? Я имею в виду, не сказалось ли на вас напряжение последних дней или другие причины?

— Все прекрасно, — успокоил я его. — Правда, опасаюсь, что не все приглашенные посетят вас. Хотя до сих пор я был в них уверен.

— Не все? — удивилась Эдвина. — Кто, например?

— Кролики. — Я загадочно улыбнулся. — Даже волшебник не может вынуть их из шляпы, если они сперва в нее не влезут.

Голубые глаза с розовыми прожилками сосудов расширились.

— Бобби, по-моему, у него крыша поехала!

— Нет, — уверенно возразил англичанин. — Он шутит, вот и все. Американский юмор. — Он озадаченно покачал головой. — Никогда не могу понять их шуток.

— Это вам не крикет, — ввернул я.

Не успел он ответить, как раздался звонок в дверь.

— Поскорее откройте, старина, — с тревогой сказал я. — Боюсь, чтобы мои кролики не убежали.

Джайлс неохотно удалился, ошеломленное выражение его лица говорило само за себя.

— И кто же кролики? — продолжала допытываться Эдвина.

— Ник Фесслер, разумеется, и его жирный дружок. Кто же еще?

На пороге появился Джайлс в сопровождении Брюса Милфорда.

— Привет, Рик. — Агент широко улыбался, весело поблескивая синими глазами. — Надеюсь, я ничего не пропустил? Когда секретарша сообщила мне о твоем послании, я не смог преодолеть искушения...

— Ты ничего не пропустил, старина, — заверил я.

— Здравствуй, Эдвина! — Он приветствовал ее той же ослепительной улыбкой и тем же праздничным блеском в глазах. — Ты сегодня восхитительна, впрочем, как всегда!

— Это ты, шалопай, виноват! — буркнула она в ответ.

— Что? — не понял агент.

— Ты предложил актеру нанять меня, — объяснил я для него. — Теперь Джайлс ее отверг: за то, что знала правду, но вовремя не сказала.

Снова прозвенел звонок. Джайлс пожал плечами и машинально направился в прихожую.

— Еще кролики? — усмехнулась Эдвина.

— Их всегда не хватает, — объяснил я. — Когда эти ушастики нужны позарез, они где-то пьют.., или размножаются!

На этот раз Джайлс возглавлял маленькую процессию, состоящую из Ника Фесслера и Робата.

— Говорят — приглашены, — объявил Джайлс и взглянул на меня. — Вами?

— Да, — кивнул я. — Рад тебя видеть, Фесслер.

Лысый гаденыш поднял на меня свои выпученные водянисто-серые глаза.

— Хочу видеть твой провал, Холман! — проскрипел он.

Я вполне вежливо кивнул и посмотрел на толстого гиганта за его спиной.

— Привет, пузырь, — сказал я. — Как сердечко? Приступов последнее время не случалось?

Робат дежурно улыбнулся — рот до ушей. А острые глазки, запрятанные в складках жира, бдительно обшарили комнату. Стоя почти рядом, я явственно слышал глухое биение его сердца в груди — уханье неисправного парового молота.

— О'кей, Холман, — бросил Фесслер. — Все в сборе, так? Чего же ты ждешь? Выдай-ка этому зазнайке доказательство, что не он убил Дикси. Ну же!

Джайлс жалобно взглянул на меня, его лицо стало серым.

— Этот... — Он показал глазами на лысого человечка. — Этот скелет пигмея... Фесслер...

— Следи за языком, падла! — буркнул Ник. — Не то Расе быстро пересчитает тебе зубы!

— Так это он? — спросил Джайлс. — Я видел его на приеме, но не имел понятия, кто... Гигант, который грозит...

— Пожалуйста, помолчите, мистер Джайлс. — Робат фальшиво улыбнулся. Голос вырывался из его груди с натужным свистом. — Не будите во мне зверя.

— Парочка ярмарочных уродов! — с неподдельным отвращением произнес Джайлс. — Толстая усатая баба и человек-скелет! И это напугало меня до полу...

Джайлс, как тогда и я в пляжном домике, не был готов к столь стремительной атаке. Толстяк нанес ему мощный удар под сердце, и актер, побледнев, медленно опустился на колени.

— Извините, — виновато пропыхтел Робат. Огромная грудь толстяка вздымалась, взбесившийся паровой молот ухал в груди с бешеной скоростью. — Я всего лишь хотел его вразумить.

Эдвина испустила вопль ужаса и кинулась к актеру, словно голодный вампир, встретивший первого в году донора.

— Оставь его, — нетерпеливо пожал узкими плечами Фесслер. — Начинай, Холман.

— Почему бы и нет? — с наглецой произнес я, сдерживая дрожь и стараясь незаметно скрестить пальцы. — Даже Марти Дженнингс порой не может обойтись без Ника Фесслера. Если Дженнингс, поднявшись наверх, так и не спустился сюда, он явно не раз прибегал к твоей помощи, не так ли, Ник?

Фесслер пренебрежительно хмыкнул.

— И что с того?

— А то, что ты все знал о новом боевике с крупным английским актером, получившим триста штук за главную роль. Знал, что в жизни англичанина интересуют только две вещи — выпивка и дамы... Дельце куда проще, чем выманить наследство у девяностолетней вдовы! Ты слышал, что Дженнингс дает прием, на который приглашен актер, поэтому и попросил Марти о небольшом одолжении. На приеме должна появиться его постоянная девушка по вызову, некая Вирджиния Стронг; ночью она бесплатно обслужит Сэмми Уэстина, потому что ты задолжал Сэмми подобную услугу. Затем еще одно маленькое одолжение: ты приводишь свою старую любовь — ее зовут, кажется, Бетти Уонг?

— И это доказательство невиновности твоего зазнайки-дружка, стоящего перед нами на коленях? — ухмыльнулся Фесслер. — Пусть молится!

— Затем ты привлек к делу стриптизершу из бурлеска на Стрипе, — продолжал я, — некую бойкую блондинку Дикси. Операцию назначили на час ночи, когда большинство гостей уже разойдется. Она впорхнет на прием, устроит бесплатный стриптиз, который наверняка доведет Джайлса до экстаза, затем при первом удобном случае девица соблазнит актера на романтическую поездку в твой пляжный домик. А там его поджидает бутылка любимого пойла с добавочкой из гидрохлората. Ты покидаешь прием чуть позже, захватив с собой пузыря.., и, вероятно, кучу фонарей и фотокамер.., и отправляешься к домику. Ты рассчитывал, что актер будет либо в беспамятстве, либо настолько пьян, что его запросто можно будет уложить в различных эротических позах с Дикси. Только у вас все пошло наперекосяк. Когда вы приехали, актер, шатаясь, вывалился из домика, и пузырь машинально вырубил его. Затем вы вошли в дом и обнаружили Дикси. Кто-то ударом по голове пустой бутылкой из-под кальвадоса отправил ее на тот свет.

— Говори, говори, — прошипел Ник, — все равно ничего не докажешь.

— Возможно, ты собирался убить актера, — продолжал я, — а возможно, тебе в голову пришла идея похитрее. Вы прикроете парня, а Марти Дженнинг оценит это и заплатит вам. Позже и актер оценит ситуацию и будет вынужден отстегивать вам постоянно.

Я перешел к описанию его передвижений в ту ночь. Рассказал, как он согласовал эту версию сначала с Эдвиной, затем с остальными в доме Марти. Как наконец они с Робатом привезли тело в квартиру девушки, временно спрятав его там, пока не найдется более безопасное место.

— Но Джайлс, мучимый кошмаром, не принял придуманной тобой версии и отправился к своему агенту.

Брюс предложил для проверки нанять меня: возможно, я докажу, что все произошедшее — лишь плод воображения актера. Но я сказал Брюсу, что собираюсь осмотреть домик, и он предупредил тебя. Поэтому вы с толстяком и ринулись туда. Пузырь избил меня до потери сознания, а ты оставил бомбу замедленного действия, чтобы отправить и меня, и домик в ад, не так ли?

— Бомба? — Робат затрясся в гомерическом хохоте. — О Господи! — пыхтел он. — Это самый восхитительный пассаж в твоей фантазии!

— Но я убрался прежде, чем она сработала, — бросил я. — Помнишь, Ник, домик ведь разнесло на куски?

— Да, — медленно проговорил Фесслер, косясь на Робата.

— Заткнись! — рявкнул тот. — Это не смешно!

— Итак, я утверждаю, что Джайлс не убивал девушку, — сказал я. — Но кто же?

— Хороший вопрос, даже если на него нет ответа, — презрительно фыркнул Фесслер.

— Любому убийце необходимы время, возможность, мотив и оружие, — продолжал я. — Оружие уже лежало на полу.., пустая бутылка. Вы с пузырем последовали в домик за актером и девушкой. Есть время и есть возможность. Но я не очень уверен в мотиве.

— Да уж! — Робат рассыпался фальшивым смешком.

— Эдвина Боллард покинула прием раньше, чем актер и Дикси, и, по ее словам, отправилась домой. Но могла и дожидаться их выхода в автомобиле, а затем последовать за парочкой, войти в домик и, поскольку актер лежал без сознания, поднять пустую бутылку и... Время и возможность прекрасные. Мотив — ревность.

— Я не убийца! — воскликнула Эдвина. — Холман все время пытается представить меня...

Ник взглянул на нее и раздраженно бросил:

— Заткнись, старая шлюха!

Не веря своим ушам, Эдвина всхлипнула и тут же, припав к массивной груди Джайлса, спрятала голову на его плече и разрыдалась.

— Еще кандидаты будут, мистер Холман? — прыснул Робат.

— Посмотрим, кто остался на приеме после твоего отъезда. Ник. — Я многозначительно взглянул на Фесслера. — Это сам Марти, Вирджиния Стронг, Сэмми Уэстин и Бетти Уонг, верно?

— Да, — подтвердил Фесслер.

— Однако, когда Сэмми Уэстин описывал мне все события после твоего возвращения, он рассказал, что ты толковал сначала с Марти, затем вы вдвоем подошли к нему и этой стодолларовой проститутке.., как он изящно именует Вирджинию!.. Но ни словом не обмолвился о китаянке. Честно говоря, я не задумывался об этом до сегодняшнего утра.

— Значит, Уэстин просто забыл о ней, — буркнул Фесслер.

— Бетти была твоей любовницей, — сказал я. — Ты забрал ее из офиса Милфорда. Затем появилась Дикси. Бетти Уонг тебе надоела, и ты бросил ее. Но за несколько дней перед приемом передумал и сказал Бетти, что с Дикси все кончено. Прием у Марти мог стать праздником примирения между вами. Как она реагировала, когда внезапно появилась Дикси и начала раздеваться?

— Она не покидала приема, мистер Холман, — с глупой улыбкой произнес Робат. Он больше не смеялся. — И, думаю, не следует задавать мистеру Фесслеру столь интимные вопросы.., это дурной тон!

— Брось, Расе! — Ник мрачно усмехнулся. — Он считает себя умником, зачем портить ему забаву?

— Но, мистер Фесслер... — в голосе Пузыря послышались нотки тревоги, — думаю...

— Заткнись! Кто тебя просил думать? — Плечи Ника судорожно задергались. — Тебе бы стать копом, Холман, так ты хитер. Разумеется, Бетти дико разозлилась и ушла! Взяла мой автомобиль и уехала домой. Только позже я подумал, что липа, которую мы сочинили для большого зазнайки, прозвучит достовернее, если, кроме меня, ее расскажут четыре, а не три человека. Поэтому, вернувшись домой в семь утра, я сказал Бетти, что включил ее в число свидетелей. Но на случай, если кто-то побеспокоит неловкими вопросами, предложил ей уехать.

— На озеро Тахо?

— Да... — Он вдруг осекся, его водянистые глаза стали холодными как льдинки. — Кто тебе сказал про Тахо?

— Она, — почти прошептал я. — Понимаешь ли, Ник, Бетти туда не поехала.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — выдавил Фесслер.

— Она очень разозлилась. — Я повторил его слова:

— Бросила тебя, села в твой автомобиль и поехала домой. Так, Ник?

— Да! — На миг его плечи поникли. — Разумеется, домой!

— Или к домику? — коротко спросил я. — Это дает ей время и возможность, Ник. Сам знаешь, у нее был мотив, когда она убежала от тебя.

— Ты сбрендил, если наворотил такую гору лжи! — надменно произнес он. — Бетти знала, что я больше не имею ничего общего со стриптизершей. Эта телка годилась только на то, чтобы строить глазки жирному зазнайке!

— Ты говорил с Бетти перед ее отъездом с приема?

— Конечно. Думаешь, я не пытался и... — Его голос осекся.

— Поэтому рассказал ей о ловушке, которую задумал для Роберта Джайлса? — Я взглянул на него и выразительно развел руками. — Домик.., гидрохлорат в коньяке... Вот так-то, Ник.

— Бетти? — Металл в его голосе сменился неуверенным хрипом. — Не может быть...

Я перевел взгляд на застывшую маску, в которую превратилось улыбающееся лицо Брюса Милфорда.

— До того как появился Ник и сделал ее своей любовницей, Бетти работала у тебя, — сказал я. — Возможно, ты был единственным другом, кому она могла доверять и довериться.

— Думаю, это так, Рик, — медленно проговорил Милфорд.

— Поэтому вместо поездки на Тахо она пришла к тебе и рассказала, что Ник решил выгородить актера, убившего девушку в пляжном домике. Для этого сочинил целую историю, а она, Бетти, его раскусила.

— Она сказала, что больше не верит Нику, — пожал плечами Милфорд, — так она выразилась. Может, он убил девушку, чтобы свалить вину на Бобби и пожизненно шантажировать его...

Я смотрел на побледневшего Фесслера.

— Знаешь, по-моему, не ты подложил бомбу в домик.

— Что? — Он удивленно заморгал, похоже, не слыша меня.

— Брюс, — устало сказал я. — Я оставил сообщение твоей секретарше только по одной причине... Я знал, что ты возьмешь с собой Бетти Уонг. Где она прячется? Скрываться больше незачем!

— Вы правы, мистер Холман! — В дверном проеме возникла китаянка, одетая все в тот же черный чеонгсам. При каждом ее движении тяжелый шелк тихо шуршал. Бесстрастные сапфирово-синие глаза с настороженным интересом следили за людьми в комнате; тонкая рука крепко держала пистолет, казавшийся слишком большим.

— Я боялась, вы отыщете в домике ключ к разгадке, — сказала она спокойно, — поэтому решила опередить события и подложить бомбу, чтобы все разнесло в куски до вашего появления. Но я задержалась в пути, и когда наконец добралась до места, то увидела, как уезжают Расе и Ник. Я принесла бомбу и обнаружила вас на полу без сознания. Я подумала, что появилась замечательная возможность убедить вас в моей полной невиновности и, наоборот, причастности Ника к убийству. Поэтому я связала вам запястья и лодыжки веревкой, а потом разрезала ее. Затем поставила механизм бомбы так, чтобы нам хватило времени добраться до безопасного места.

— И привезла меня на квартиру Дикси: я должен был убедиться, что такая девушка действительно существует, а не приснилась Джайлсу, — уточнил я.

— Совершенно верно.

— Ты знала, что тело спрятали в шкаф?

— Нет. — Глаза китаянки расширились от ужаса. — Оно лежало там все время, пока мы...

— Бетти, милая! — Плечи Фесслера дернулись и беспомощно поникли. — Поверь...

— Я была твоей женой! — воскликнула она.

— Нет, — возразил я. — Я проверил.

— Не по документам! — Ее глаза вспыхнули сапфировым блеском. — Но по всем другим законам, что священны и почитаемы женщиной! Я была невинна, когда попала к нему.., он первый мужчина в моей жизни!

— Я здорово промахнулся с той глупой телкой Дикси, — заскулил Ник. — Милая, разве парень не имеет права на одну маленькую ошибку? Я скажу, что теперь будет... Прямо с утра мы получаем специальную лицензию, понимаешь? Затем поженимся...

— Я убила Дикси, потому что она была злой женщиной, она украла у меня тебя. Похвалялась этим и смеялась мне в лицо, — тихо проговорила Бетти Уонг. — Поэтому я ее убила и решила, что за убийство ответишь ты. Ник Фесслер. Но теперь это невозможно.

— Нет. — Убедившись, что она не обманывает, Ник заговорил громче. — Теперь это невозможно. Так почему бы нам...

Она дважды нажала на спусковой крючок, а он еще пытался что-то сказать и, даже умирая, силился выговорить какие-то слова.

Робат рванулся вперед, одной рукой выбил у Бетти пистолет, другой нанес рубящий удар по ее шее. Послышался хруст. Девушка упала на пол и затихла с неестественно запрокинутой головой.

Послышался тонкий свист — Робат изогнулся к полу в отчаянном усилии дотянуться до оружия. Я позволил его пальцам-сосискам подобраться совсем близко к нему и сказал:

— Нет!

Холодные глазки взглянули на меня сквозь свалившиеся на лоб пушистые соломенные волосы. Затем Робат увидел в моей руке револьвер и выпрямился.

— Холман, — внезапно послышался глубокий баритон Джайлса. — Вам помочь?

— Взгляните на китаянку, — сказал я ему. — Думаю, она мертва.., он свернул ей шею, как цыпленку! Но все бывает.

— Я имею в виду, с ним.., с Робатом, — уточнил актер.

— Толстяк — мой, — тихо ответил я. — Держитесь от него подальше, иначе пострадаете.

Я говорил на ходу, а когда умолк, Робат оказался совсем рядом. Глаза гиганта блестели холодной ненавистью, и я улыбнулся ему, смакуя его жгучую ненависть словно букет редкого игристого вина.

— Это только между нами, — сказал я, напрягая голос, чтобы перекрыть шумы, грохотавшие в груди толстяка. — Выйди на улицу, пузырь!

Робат пристально взглянул на меня, пожал плечами и развернулся к выходу. Я шел за ним, пока он не остановился у двери.

— Открой! — велел я.

Робат повиновался и взглянул на меня через плечо.

— Хочешь.., убить меня.., без.., свидетелей... Холман? — запыхтел толстяк; от усилия, на глазах у него выступили слезы. — Хладно.., кровно.., пристрелить?

— Нет, — сказал я. — Во мне слишком силен охотничий азарт, чтобы стрелять в сидящего слона! Я дам тебе шанс.

Его испуганные глаза пытались поверить мне.

— Там темно... — Я кивнул на крыльцо. — Длина дорожки метров сто, за ней — улица. Когда начну считать.., беги! Считаю до десяти, не слишком быстро, затем стреляю. Если я убью тебя, это будет выстрел при попытке к бегству. Понял? Имеешь шанс смыться, если успеешь выбежать на улицу, пока я считаю.

— А если.., не побегу? — задыхаясь, спросил он.

— Тогда мы дойдем до середины дорожки, и я застрелю тебя там, — холодно пояснил я. — В обоих случаях версия попытки к бегству прозвучит убедительно. Готов? Начинаю отсчет, — бросил я. — Один!..

Он напрягся, ожидая пулю, и когда выстрела не последовало, немного успокоился.

— Два! — объявил я, и слово подействовало на него, словно удар электрошоковой дубинки на быка. Он затопал по крыльцу, словно доисторический монстр, выбравшийся из древнего болота.

— Три! — крикнул я, и Робат по-крабьи метнулся вбок, чтобы избежать неминуемой пули.

— Четыре! — продолжал я, преднамеренно сокращая время между каждым выкриком. — Пять!

Голова толстяка подалась вперед и вверх; огромные руки работали словно массивные поршни, земля тряслась под его слоновьими ногами, — Шесть.., семь! — закричал я, и ночь прорезал хриплый пронзительный звук, похожий на свисток поезда.

— Восемь, девять, десять! — Я поднял револьвер и нажал на спуск.

Ночной воздух взорвался от выстрела. Робат издал булькающий крик, упал на четвереньки и остался на месте. Я спустился с крыльца и зашагал к нему. С каждым шагом шум становился все громче; с каждым шагом появлялся новый звук, и когда я подошел близко, меня оглушила какофония звуков, словно бы рожденных безумным композитором в самых темных кошмарах.

Басовые ритмы рождались усилиями видавшего виды насоса, ужасно хрипевшего, явно качавшего с трудом, поскольку каждый хрип кончался тоскливым протяжным бульканьем. Из вибрирующего свистка-неба вырывался прерывистый свист, сопровождаемый скрежетом зубов и бульканьем в гортани.

Я обошел трясущуюся тушу и встал прямо перед ним. Увидев носки моих ботинок, Робат медленно поднял голову. На меня слепо уставилось мертвенно-бледное, расплывшееся от жира лицо, похожее на отвратительную бесформенную медузу, извлеченную из морской пучины. В пятне жира широко открылось дрожащее отверстие, и я наклонил голову, чтобы услышать хоть какие-то звуки. Затем я разобрал подобие слов, терявшихся в невнятице нестройных шумов.

— Ты знал.., бег.., меня.., убьет...

Наступила мучительная остановка. Расе Робат уронил голову и замер.

На мгновение я заткнул уши — гнетущая тишина грозила разорвать барабанные перепонки, затем на крыльце послышались шаги. Густой баритон" позвал с тревогой:

— Холман! С вами все в порядке? Я медленно зашагал по дорожке к дому и поднялся на крыльцо. Джайлс ждал меня в холле.

— Что случилось? — спросил он.

— Толстяк побежал, — объяснил я. — Таская свой вес, он и в лучшие времена имел проблемы с дыханием. Сердце просто не выдержало.

— Вижу, — кивнул актер. — Но я слышал выстрел...

— Я стрелял в воздух, — объяснил я.

— Чтобы он... — внезапно в глазах Джайлса появилось понимание, — разумеется, остановился!

— Что с девушкой? — спросил я.

— Боюсь, вы оказались правы, — ответил актер. — Милфорд вызвал полицию, а Эдвина бьется на диване в обычном приступе истерики!

— Знаете что? — мрачно сказал я.. — Только сейчас вспомнил. У меня сегодня свидание.

— Не думаю, что вам удастся на него попасть, старина, — заметил он.

— Я тоже, — огрызнулся я.

Нас забрали в управление полиции, где терпеливо выслушали каждого, а затем попросили повторить все снова.., и снова.., и еще раз. Вытерпели истерику Эдвины Боллард. Много раз. С Эдвиной обращались вежливо, потому что она женщина и истеричка; но, полагаю, они подумали, что любая женщина станет истеричкой, если увидит то, что видела она. Поэтому ее отправили домой с молодым розовощеким парнем, похоже носившим форму не более года. Возможно, у меня разыгралось воображение, но готов поклясться, истерика прошла раньше, чем Эдвина вышла за дверь.., сильно опираясь на руку полицейского — для поддержки, конечно.

Они проявили вежливость к Брюсу Милфорду, потому что знали его положение в кино; отнеслись почти дружески к Роберту Джайлсу — в надежде на автограф для детей. Такой автограф — ценная вещь вообще. Смотришь кино с его участием и говоришь жене или девушке: “На экране-то он герой, а видела бы ты, как я допрашивал его целых пять часов. Дрожал, словно модель “Т” при запуске! Нет!.. Пальцем не тронул!.. Эти кинозвезды все одинаковы, стоит им столкнуться с настоящим мужчиной!"

Итак, к двум ночи они уже отпустили домой агента и актера. Остался один я. Я не был ни истеричной дамой, ни крупным агентом в мире кино, и уж точно не был кинозвездой. Обыкновенный бездельник с частной лицензией и неглупыми идеями, чье основное занятие — вытягивать денежки у настоящих кинозвезд в обмен на молчание.

Меня отпустили неохотно только в одиннадцать часов следующего дня, и, стыдно признаться даже самому себе, только благодаря звонку одного из крупных кинопродюсеров, лично поручившегося за мою добропорядочность. По словам Марти Дженнингса выходило, что я настоящий супермен, ну истый ангел, который не вознесся в голубые небеса только потому, что стыдится снимать длинное нижнее белье перед восторженной толпой.

Вернувшись домой, я рухнул на кровать и проспал одиннадцать часов кряду. Когда я умылся, оделся и сел в машину, до полуночи оставалось примерно двадцать минут. Мой звонок в дверь прозвучал уже завтра.

Дверь приоткрылась, и выглянула голова в тюрбане. На меня удивленно уставились большие глаза, увеличенные запотевшими очками в тяжелой оправе.

— Мы ужинали вчера, ты забыл? — поинтересовалась она.

— Меня задержали, — коротко пояснил я.

— Я не спала всю ночь! — холодно сказала Хилда. — Прощайте, мистер Холман!

— Не хочешь услышать конец истории? Как все завершилось.., и так далее, а? — в отчаянии спросил я.

— Прочту в газетах! Кстати, а почему ты всегда приходишь, когда я принимаю ванну?

— Может, выпьем за старые времена? — предложил я.

— Ну... — задумалась она, — если только за старые... — И внезапно исчезла.

Я вошел в коридор и закрыл за собой дверь. И тут силы покинули мой организм, и я прислонился к двери; колени мои мелко дрожали.

Пониже головы в тюрбане — от шеи до пят — взгляду открывались восхитительной формы просторы загорелой и белой кожи.

— Эй! — едва вымолвил я. — Ты не выносишь, когда твои волосы в беспорядке! Но все остальное розовеет.., кроме загара, но это не...

Хилда Джонс внезапно остановилась, и розовая попка восхитительно дрогнула, сразу привлекая к себе внимание. Затем обернулась и кинула на меня грозный взгляд.

— Кто же, — пренебрежительно заметила она, — кроме тебя... Холман.., мог явиться в такое позднее время?

— Надеюсь, никто, — с надеждой произнес я.

— Значит, я знала, что это ты терзаешь звонок, так ведь? — сказала она, словно стараясь объяснить принципы ходьбы маленькому ребенку.

— Так! — с готовностью подтвердил я.

— А раз так, зачем одеваться, правильно?

— Правильно! — радостно подтвердил я. Она колыхнула своими замечательными округлыми бедрами и чинно направилась в спальню.

Тут меня осенило, и я включил третью скорость, устремившись за ней.