Глава 11

— Ох, — пробормотал Сенька.

— Да уж. Есть такое. Ты вот что, братец. Если вдруг тебя опять куда-то вот так потянет — упрись и не ходи. Хоть сам себя в избе запирай, но не ходи ни в коем случае! Родителей твоих я сейчас тоже предупрежу. Понял меня?

— Понял. А что хоть это было-то?

— Это ты, походу, тварей чувствуешь. Не знаю, как, но думаю, что связано со Знаком, который каким-то макаром ухитрился прокачать. Твари ведь тоже — животные. Ну, в каком-то смысле.

* * *

— Полудница⁈ — изумился Прохор. Когда мы с Неофитом вернулись в Оплот.

— Ну да. Видеть её никто из деревенских не видел, но по приметам — сходится. Напала-то, получается, ровно в полдень.

— Да в наших краях таких тварей…

Я вздохнул.

— Прохор. Я ведь предупреждал: сейчас из всех щелей полезет всякая дрянь. Как хорошо нам знакомая, так и такая, о которой сто лет никто не слышал. Я с деревенскими поговорил, Полудниц у них давным-давно не видели. Было что-то такое лет триста назад, да быльем поросло. Для ныне живущего поколения Полудница — скорее повод похалявить в обед, чем что-то, чего реально опасаются. И вдруг на тебе, нарисовалась. Причём тварь эта — сильная. На Манок она не вышла.

— На Манок не вышла?

— Не-а. А Манок у меня прокачан. Видать, может сопротивляться. И на рожон не лезет, ждёт своего часа — когда в силу войдёт.

— Полудня, то есть, дожидается?

— Ну.

— Дела, — Прохор покачал головой. — Вот уж не было печали…

— Да не ссы, разберусь. Терминатору всё равно, кого валить, Полудницу или Полуночницу. Завтра возьму его и перенесусь в деревню в правильное время. Погляжу хоть, что за тварь такая.

— Смотри, чтоб она на тебя не поглядела!

— Да пусть любуется, мне не жалко. Не вий, небось… Так, ну план на завтра в целом готов. Смотаюсь-ка я в Питер, мне там кое-какие дела закончить надо.

* * *

Неофита я проводил до родительского дома. Оставил наподалеку Знак, сказал, что вернусь, а сам поймал извозчика и велел ехать на угол Садовой и Фонарного переулка.

Варвара Михайловна моему появлению на пороге её дома совершенно не удивилась.

— Наконец-то ты пришёл, друг мой! — провозгласила она.

И от души треснула меня по плечу. Получилось увесисто. Знал бы — Доспех бы накинул.

— Я по делу, — сказал я.

И не давая Варваре Михайловне опомниться, скастовал Противоядие.

— Что это? — пробормотала она.

Потом резко побледнела. Потом схватилась рукой за живот. Потом зажала ладонью рот и унеслась вглубь дома.

— Варенька? — в холл, где меня встречала Варвара Михайловна, выглянула Эльза Карловна. Проводила воспитанницу удивленным взглядом. Перевела взгляд на меня. — О, это снова вы? А что случилось с Варенькой?

Отвечать мне не пришлось. Раздавшиеся из глубины дома звуки ответили вполне красноречиво.

— О… — Эльза Карловна вздохнула, поднесла к лицу платок. — Боже, какой кошмар! Вареньке с каждым днём становится всё хуже. Боюсь, что скоро она вовсе утратит представление о хороших манерах. Право же, я начинаю радоваться тому, что мой несчастный брат не дожил до этого дня…

— Вареньке становится лучше, — сказал я. — Вот прямо сейчас. Сколько времени займёт процесс, сказать затрудняюсь, но загоны должны прекратиться. Станет такой, как была. Скажите, чтобы впредь не употребляла препараты, не прошедшие тестирование, пусть скачает приложение и проверяет «Честным знаком». И ещё. Если бы в наследство отца не вступила Варвара Михайловна, кто бы это сделал вместо неё?

— Её единокровный брат…

— А. Ну, я так и думал. Не подпускайте больше к Варваре Михайловне этого брата. И вообще на порог не пускайте. До тех пор, пока она не примет наследство, его даже на горизонте не должно быть! В следующий раз этот деятель может опоить сводную сестрёнку чем-то ещё более заковыристым. Станет Варенька квадроббером, вообразит себя кобылой по кличке Тварь. Начнёт бухать, драться, материться, как извозчик — и что вы с ней делать будете?

— Постойте, — пролепетала Эльза Карловна. — Вы сказали «опоить»⁈

— Именно. То есть, поил-то братец не собственноручно, но научил Варвару Михайловну, где раздобыть зелье, точно он. Точку рапространения я уничтожил, конечно. Но город у вас большой, и есть мнение: точка ни фига не одна такая… Всё, Эльза Карловна. Желаю здравствовать, у меня ещё дела.

Я повернулся к двери и вышел, не дожидаясь, пока шок пройдёт, и Эльза Карловна начнёт меня благодарить. С самооценкой и так всё нормально, подпитка не требуется. Представил себе питерский Оплот. И переместился к нему.

Объективно — предъявлять главе было за что. Формально — прав у меня на это не было, здесь не моя земля. Но когда Владимира Давыдова останавливали подобные мелочи?

С этой мыслью я взялся за ручку двери. А в следующий момент отпрыгнул в сторону — машинально, на рефлексах.

Вовремя. Дверь распахнулась. На улицу выскочил мужик средних лет в одежде охотника. Обернулся к двери и погрозил ей кулаком.

— Ну, Мефодий! Ну, тварюга! Погоди. Найдётся и на тебя управа!

— Мефодий — это ваш глава? — уточнил я.

— Ну, — буркнул охотник. — Та самая голова, с которой рыба гниёт! Моя бы воля — самолично бы его вздёрнул.

— Охотно верю, — кивнул я. — А не пройти ли нам в какое-нибудь хорошее заведение для беседы?

— А ты кто таков? — спросил охотник, окинув меня подозрительным взглядом.

Горячка быстро спала, и мужик вспомнил, что он — охотник, и сор из избы выносить не по понятиям.

— Владимир Давыдов. Слыхал?

— Не.

— Прекрасно! Я уверен, мы подружимся.

— Меня Авросием звать.

— Всё равно подружимся. Показывай кабак.

* * *

— Так это ты был! — воскликнул Амвросий, поставив на стол ополовиненную кружку. — На кладбище, где монастырь?

— Был, каюсь. — Я тоже сделал добрый глоток из кружки и отставил. — Там меня ваши и повязали.

— Мефодий говорит, сбежал ты.

— Ну как тебе сказать… — Я почесал голову. — Что такое «сбежал» вообще? Для начала, я никуда не бежал. Просто ваш Мефодий изволил поспать прилечь, а у меня срочные дела нарисовались. У меня, Амвросий, всегда срочные дела, иногда даже пожрать-поспать не успеваю.

— Везёт, — с неподдельной завистью сказал Амвросий. — А мы вот — сидим!

— Почему сидите? Тварей мало?

— Да полно тварей! Мефодий, зараза. Самоходом охотиться запретил, всё только через него. Заявление подай, дозволения дождись. А если попадёшься, что кости сдаёшь, так штрафует ещё.

— Охренеть, — не стал я кривить душой. — Он совсем, что ли?

— Да скотина он! Ты спроси, куда он тот штраф кладёт.

— В карман?

— Вестимо, в карман! И то бы ещё полбеды!

— За такие полбеды у нас, в Поречье, уже бы руки отрезали. По самые ноги.

— Ты ж погоди, я не договорил. Кости самим сдавать вообще запретил — всё ему. Он сдаёт, а потом долю нам выплачивает. Я сегодня как раз за долей пришёл — с кладбища того. Мы там вурдалаков этих перебили — страх! Тридцать родий только я поднял. И чего думаешь?

— Напарил?

— Как есть, нагрел! Заплатил как за десять костей! Я говорю, родий тридцать было! Сдурел ты, что ли⁈

— А он чего?

— А он: «Ну как тебе, Амвросий, верить? Вот Гога, самый сильный, а и он всего полтора десятка набил. А ты говоришь — тридцать. Ну можно ли такое?»

— Долбануться…

— И что ему, что тот Гога всю ночь до утра в кабаке квасил, как бездонная бочка! На том кладбище он одного вурдалака срубил — и за надгробием уснул. Мы ж его и защищали ещё стояли, чтоб ни один вурдалак не покусал. Каких там пятнадцать родий! Я Мефодию, конечно, того говорить не стал, не в моих правилах на братьев доносить. Дело-то такое, с каждым может быть в любой день.

— Эт точно.

— Так, поорал в общих чертах. Так он мне и заявляет: вообще, мол, надо в Оплоте ремонт сделать, деньги откладываем. Ремонт, сука! Да там в прошлом году только всю нутрянку поменяли. А скоту этому кабинет — вообще каким-то заграничным мрамором отделали. И опять ему — ремонт!

— Да уж…

— Да и это бы ладно. Уж хрен бы с ними, с деньгами, кабы дело делалось!

— А не делается?

— Я ж тебе говорил, как оно делается! Сперва приди — заявление подай. Неграмотный — твои проблемы. Договаривайся с братом, чтоб написал. А братья-то тоже ушлые! Иной напишет — да подпись свою. Ему и разрешение. Но то ладно, то не Мефодия вина. А рассматривает он эти заявления иной раз чуть не по неделе. Выдаст разрешение, ты придёшь — а там уж и нет никого. И вообще, такое чувство, что его, как работать надо, аж передёргивает. Сразу морщится, брюзжит чего-то. Как без дела сидеть — так он весёлый, прибаутками сыплет.

— Как же вы его такого выбрали главой?

— Так нормальный же был, когда выбирали! А как должность занял — и пошло-поехало.

— Слушай, ну а в другой орден перейти — не?

Амвросий, который как раз пил, поперхнулся. Его одолел приступ кашля. Покраснев, Амвросий несколько раз с силой врезал себе кулаком в грудь и, наконец, кабак сотряс его хохот.

— Другой орден! Да ты про наши дела ничего не знаешь, я смотрю.

— Бог миловал. Со своими бы разобраться, а уж до чужих только по большой нужде касаюсь.

— Ну так вот слушай. Ещё в начале года этот сучий сын Мефодий все петербургские ордена объединил. Под своим началом, естественно. Теперь самый многочисленный орден на Руси-матушке — наш. Орден Белых Ночей.

Я присвистнул и сделал из услышанного свои выводы:

— Это значит, что в конце года подарков от государыни-императрицы нам не видать…

— Все подарки — наши, — с кислой миной подтвердил Амвросий. — Чем уж он глав остальных семи орденов купил — того не знаю, да только они за него — горой. Сам Мефодий — Тысячник, из них всех сильнейший.

— Ну, почему они за него горой — догадаться нетрудно. Если и у них теперь тоже «ремонты» в оплотах по три раза в году, то чему удивляться.

Амвросий только руками развёл и осушил кружку.

— Ух, выговорился, аж от души отлегло, — признался он и пощупал себе область сердца. — А то ж, знаешь, оно аж кипит, бывает, так и просится. Ещё б чуть-чуть — и глупостей наворотил бы.

— Глупости воротить — это не надо. Надо действовать с умом, составив план. Есть ещё охотники, которым такие расклады не нравятся?

— Да полно! Из тех, что простые охотники, да не раздолбаи — все воют от этих порядков.

— Замечательно. Если бы был орден, куда можно перейти — пошли бы? Ну, если там всё по уму сделать, без бюрократии этой. И кости — по справедливости?

— Вприпрыжку побежали бы! Да только где ж такой орден взять? Мефодий своих охотников по-хорошему отпускать не станет. А супротив него другие ордена не пойдут. Раздавит же.

— Ну, какие-то не пойдут, а какие-то и пойдут, — задумчиво сказал я. — В общем, Амвросий, давай так. Через пару дней в это же время в этом же кабаке встречаемся, и я тебе весь расклад обрисовываю. С собой можешь пару самых верных друзей привести, на кого как на себя положиться можешь.

— И чего будет? — недоверчиво прищурился Амвросий.

— Вот там и узнаешь. А пока мне нужно кой-чего узнать. Ладно, бывай. Через два дня, помни!

— Да на память не жалуюсь.

Выйдя из кабака, я немедленно телепортировался к оплоту. Поглядел на пристройку. Мастер Сергий уж заждался, поди — на замеры ехать. Ладно, подождёт ещё чуток.

Мысли у меня в голове плавно превращались в наполеоновские планы. Сейчас я — Боярин. Сто двадцать одна родия. Чтобы до Сотника апнуться, нужно ещё двести двадцать девять. Вроде и много, но с нынешним изобилием тварей — тьфу и растереть. У Боярина никаких обязательств, уровень поднимать можно спокойно. А вот чтобы с Сотника дальше пойти — это нужно сотней покомандовать. А мы крайний раз полусотню-то с трудом наковыряли, сотню собрать и того тяжелее будет.

При том, что сотня мне точно понадобится. С чем на вия идти? Там бы, по-хорошему, вообще бы тысячу, но давайте будем реалистами.

В общем, я принял решение. Настало время корпоративных войн и офисных интриг. Рейдерских захватов и прочего добра.

Я постучал в дверь, окрылённый мечтами. Прохор открыл, встал на пороге, что-то жуя.

— Прохор! — воскликнул я. — Вопрос на миллион: как собственный орден основать?

Прохор отчего-то поперхнулся и закашлялся, плюясь крошками. Прям поветрие у них сегодня у всех…

Я постучал Прохора по спине. Дождался, пока прокашляется. Повторил вопрос.

Прохор помотал головой.

— Чего не знаю, того не знаю.

— А кто знает?

— Тоже не знаю. Аврос, может, что-то слышал. Он же глава.

— Ну да, логично. А Аврос-то очухался уже? Или всё ещё бухает?

— Да вряд ли очухался. Куда ему спешить-то?

— И правда. Вообще некуда… Ладно, понял. Попозже нанесу Авросу визит.

— Чего нанесёшь?

— Ну, такое. Ему понравится… Понял тебя, Прохор, приятного аппетита. Я — домой. Мастера Сергия с собой забираю.


В Давыдово мастер Сергий оказался впервые. Оглядев усадьбу, вынес вердикт:

— Богато.

— Стильно и комфортно, — поправил я. — В нашем деле это главное. У меня тут, кстати, ещё и вкусно. Скоро сам заценишь.

Увидев паровую машину, мастер Сергий расцвёл окончательно. Осматривал её с большим интересом. Закончив осмотр, решил:

— Добрая механизма. Надёжная. Да только сдаётся мне, останавливать её каждый раз, как амулет заряжать понадобится — износить недолго…

— Останавливать я её не буду.

— Это как же так?

— Да так, есть способы. После, как опробую, расскажу. Ты, мастер Сергий, замеряй. Не отвлекайся.

С замерами мы закончили быстро. Мастер Сергий пообещал изготовить амулет в кратчайшие сроки, отдал должное обеду от тётки Натальи, плавно перешедшему в ужин, и отбыл, с моей помощью, обратно в Оплот.

Я перед сном прошёлся по двору. Похлопал по стальному плечу терминатора, выкашивающего траву у частокола.

— Разминаешься? Молодец. Завтра с тобой на Полудницу пойдём. Поглядим, что за тварь такая.

Тварь, меланхолично жующая выкашиваемое терминатором, подняла голову. Обиженно напомнила:

— Тварь у тебя одна! Куда это ты опять намылился?

— На охоту.

— А я?

— Так я не бухать. Говорю же, на охоту.

— Знаю я твои охоты! С тобой пойду.

* * *

На следующий день в полдень мы с кобылой и терминатором стояли у края поля. Больше никого рядом не было, население деревни предусмотрительно заныкалось по домам.

— Ну и где она? — сварливо спросила Тварь.

— Должна появиться в полдень. Она же Полудница.

— А когда полдень?

— Сейчас.

— Всё ясно, — мрачно объявила Тварь. — Так я и думала. — Повернулась к терминатору. — Не, ну ты скажи! Каков, а? «На охоту, на охоту»… Я тебе точно говорю — в кабак собирался. Или по бабам. Один. Без верных товарищей…

Терминатор молча сжимал в руках двустволку.

Ну, хоть этот помалкивает. Пока. Есть мнение — если Тварь и дальше будет ездить ему по ушам, рано или поздно перетащит на свою сторону. А там, глядишь, профсоюз не за горами. Защита прав тварей, оскорбление чувств и всё такое прочее.

Н-да… Но ладно. Сейчас меня гораздо больше беспокоит вопрос, почему не появляется Полудница? Хотя… Блин.

Я хлопнул себя ладонью по лбу. Что ей тут делать-то, в пустом поле? Людей нет, головы отрывать некому. А попусту прогуливаться у тварей не очень принято, они существа жёстко рациональные.

И как её выманивать? Не тащить же людей из деревни. Н-да, задачка…

— Молчишь? — мрачно глядя на меня, сказала Тварь. — Ну, конечно. Что тебе остаётся — когда припёрли к стенке железными аргументами…

— Мяу!

Тварь от неожиданности взоржала так, что, будь сейчас на поле люди — никакой Полудницы не понадобилось бы, чтобы разбежались.

— Это ещё кто⁈

— Мяу, — презрительно сказал кот.

И одним прыжком взлетел мне на плечо.

Загрузка...