Я принялся за дело.
Удар. Меч. Снова Меч. Ещё Удар!
Костомолку решил не трогать. Раскатаю саркофаги по камешку, а Коляну тут ещё родню хоронить. Стрясу с него потом компенсацию за аккуратное проведение расчистных работ.
Меч. Удар! Меч!
В последний раз я изловчился и одним махом снёс головы сразу двум вурдалакам. Собственно, всем двум оставшимся.
Невольно вспомнил, сколько сил угробил когда-то на то, чтобы завалить одного-единственного, самого первого… Вот уж умаялся тогда! И это мне ещё худо-бедно Захар помогал. А сейчас — в один взмах. И добивать не требуется, при моей-то прокачке атакующих Знаков. Пять минут — и тридцать одна родия! Неплохо. Как минимум, сегодняшние затраты на прокачку я компенсировал. Кости потом соберу.
Отпихнув в сторону мешающую вурдалачью тушу, я высвободил лопатку и снова принялся копать.
Тряхнуло. Тряхнуло… Есть! Лопата наткнулась на твёрдое. Скоро у меня в руках оказалась знакомая консервная банка.
— Ты ж моя золотая! — ласково сказал я.
Сверху, от вскрытой двери склепа, донеслось истеричное ржание. Сквозь землю она видит, что ли? И слышит тоже. Это ж надо так от ревности беситься! Пора выбираться, пока барышню не зашибла на нервах, с этой станется. За тушами потом спущусь.
Я затолкал в заплечный мешок банку, взял наперевес лопату и поспешил к выходу. И офигел.
На пороге склепа сидела барышня. А у входа стояла Тварь и отбрасывала копытами лезущих вурдалаков. Ушатала уже шестерых, но вурдалаки заканчиваться даже не собирались. Пёрли к склепу со всех сторон, как тараканы на свет.
— Ни хрена себе, — пробормотал я.
Вмазал по ближайшим тварям Костомолкой.
— Ты бы там ещё подольше кабачки свои садил! — огрызнулась Тварь. И врезала копытом ещё одному вурдалаку. — Ещё нехренее было бы.
— Не «садил», а «сажал»! Ты аристократа возишь, учись говорить грамотно.
— Прямо сейчас учиться, что ли?
— Учиться, Тварь, никогда не поздно! Но прямо сейчас хватай девку и шуруй отсюда.
— Куда?
Блин. Точно. Она ж тут в первый раз, не ориентируется.
— Давай на то же место на дороге, где мы её встретили.
Под прикрытием Защитного Круга я поднял барышню с порога и усадил на Тварь. Приказал:
— Держитесь.
— Как⁈
— За гриву. Крепко… Вперёд! — это скомандовал уже Твари.
Та рванула с места и через пару секунд пропала за кладбищенскими крестами. Я эксперимента ради раскатал ещё пятерых вурдалаков. Убедился, что их интерес ко мне не ослабевает. Скорее, наоборот — усиливается. Твари пёрли и пёрли, толпа становилась всё гуще. Складывалось ощущение, что они не остановятся до тех пор, пока не поднимется последний покойник.
Вообще, очень странно. Вурдалаками ведь становятся только заложные покойники — те, что умерли не от старости или болезни. Насильственной смертью, покончил с собой — всё такое прочее. Неужели их здесь столько?
Хотя… Я вспомнил рассказ монаха о битве — армия на армию. Ну да. Вряд ли там во время битвы кто-то от старости помирал. Чёрт её знает, что за хитрую магию зарядил Троекуров для защиты своей прелести. Я могу сказать одно: мне это категорически не нравится.
— Не, пацаны, — покачал головой я. — В другой раз. На сегодня у меня рабочий день окончен. И вы тоже расползайтесь, не фиг тут.
Я сжал в кулаке троекуровский амулет. Представил то место на дороге, где нам с Тварью попалась коляска с сидящей в ней, кажущейся такой милой и приятной, барышней.
Сработало. Переместился именно туда. Это понял сразу — по несущимся с дороги заполошным крикам. Возницы уступали путь Твари. Которая, конечно же, без спецэффектов обойтись не могла.
Возле меня Тварь остановилась, как вкопанная — подняв копытами облако пыли. Пыль опустилась на платье барышни, и так уже изрядно помятое. Барышня чихнула.
— Вот и всё, Варвара Михайловна, — сказал я. Ухватил её за талию и поставил на землю. — Было приятно познакомиться. Больше я вас не задерживаю.
— Вы меня и прежде не задерживали, — подумав, сказала Варвара Михайловна. — А где же сундук с моими вещами?
— Вероятно, там, где вы его оставили.
— А где я его оставила?
— Полагаю, где-то неподалеку от кладбища. Когда я увидел вас возле склепа, вы были без сундука.
— Да. Наверное. Ах, я такая рассеянная! Немедленно вернусь на кладбище. Надо забрать сундук, пока его не украли.
— Э, нет! Погодите возвращаться. На кладбище нынче неспокойно.
— Да. Верно, — вспомнила Варвара Михайловна. — И что же мне делать?
— Да подождите маленько. Вурдалакам надо дать время на то, чтобы по местам разойтись. Сходите за сундуком завтра, а лучше на недельке. Пока на кладбище такое столпотворение, ни один нормальный вор туда не сунется. А покойникам дамские платья ни к чему.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Сколько вурдалаков перебил — ни одного в корсете не встречал.
— Что ж, вы меня успокоили.
Тут Варвара Михайловна снова впала в меланхолию. А я подумал, что на кладбище мне самому неплохо было бы смотаться ещё раз — через час-другой, например. Теперь-то знаю, куда возвращаться. Могу Знак оставить, могу переместиться амулетом. Проверить, улегся ли поднятый мною кипиш, однозначно не помешает. Только сначала — банка.
Я приказал Твари:
— Скачи домой. Сам Знаком доберусь, чтобы время не терять. Скажу, чтобы тебе за боевые заслуги окорок целиком запекли. И пива налили.
Тварь торжествующе взоржала и ускакала. Варвара Михайловна задумчиво посмотрела ей вслед. А я через секунду оказался у себя в башне.
В этот раз решил, что обойдусь без посторонней помощи и дополнительных инструментов. Всё-таки меч у меня уже прокачан — ого-го! Неужели с паршивой банкой не справится?
Я положил добытый трофей на бок, на сиденье стула. Так, чтобы край немного свешивался. И прицельно рубанул мечом.
Ну… Хорошая новость — меч у меня действительно прокачался будь здоров. Банку вскрыл на раз. Плохая — стулу, видимо, понадобится новое сиденье. Не цеплять же задницей занозы, садясь на обрубленное? Ладно, плотник у меня давно прикормлен. И не с такими задачами справлялся.
А из банки я извлёк металлический диск. Совершенно обычный, хотя и довольно увесистый. Тусклого золотистого цвета.
— Нарекаю тебя зарядным элементом для паровой машины, — сказал я диску.
Диск тактично промолчал. Я же вздохнул.
Нет, то, что я научился использовать всякие странные штуки себе в плюс — это замечательно. Однако надо постоянно держать в уме, что с неба они нападали вовсе не для того, чтобы сделать мне счастье. А скорее даже наоборот.
Расшифровка таинственных рукописей в голове велась медленно и со скрипом, но продвигалась-таки в нужном направлении. И о том, что с неба попадала куча всякого говна, в основном, враждебного людям, там говорилось очень обстоятельно. Сейчас я, впрочем, упёрся в ни к селу ни к городу вставленное описание потустороннего мира. Всё-таки рукопись писал гражданин, вряд ли сильно знакомый с базовыми структурными принципами построения произведения. Лес увидел — лес пою, как говорится. Впрочем, может быть, где-то в конечном итоге всё это и выкружит в какой-то высший смысл, хрен его знает.
Я приныкал зарядку до поры до времени в сейф. Ради экономии места положил её на «банку» с рукой. Уже закрывал дверь, когда вдруг показалось, что рука шевельнулась.
Я замер. Приоткрыл дверь, наклонился и внимательно всмотрелся. Ну так и есть! Шевельнулись пальцы, мать их. В янтаре этом. Как будто он жидкий изнутри. Указательный, безымянный и мизинец чуть согнулись. Средний оттопырился.
— Очень по-взрослому, — прокомментировал я. — Даже не жди, что я опущусь до твоего уровня, рука.
Впрочем, мне сделалось любопытно, и я переложил новенькую зарядку на «банку» с головой. Долго ждать эффекта не пришлось. Глаза распахнулись и уставились на меня. Пустые глаза, без зрачков — как у тех трупов, что я видел в деревне, после вия.
Взгляд мне показался очень уж злобным, и я повернул голову так, чтобы она видела руку с оттопыренным средним пальцем.
— Общайтесь, — резюмировал я.
Сняв зарядку с головы, положил её отдельно. И запер сейф.
Что ж, значит, вся эта херня ещё живая. И, по верному замечанию Земляны, наверняка из всего этого можно собрать цельного человека. Ну, в кавычках «человека». И отдельный большой и интересный вопрос — зачем мне его собирать? Хотя, справедливости ради — головы в банках в рукописях присутствуют. Добраться бы ещё мозгом до этой интересной тайны…
Может, если бы у меня было время капитально сесть и упороться в расшифровку, я бы быстро всё это дело оприходовал. Но жизнь уж чрезмерно насыщенная идёт, тут текучку бы разгрести. Так что пусть расшифровка продолжается на бессознательном уровне. Может, однажды полегчает.
Я спустился вниз, отмахнулся от обеда, но сказал, что за воротами уже поджидает очень голодная Тварь. Это взгрустнувшую было тётку Наталью несколько ободрило.
Тварь за воротами и вправду ждала.
— А точно пива дадут? — спросила она, едва я их распахнул.
— Дадут-дадут. Потом догонят — и ещё поддадут.
— Это хорошо. Только догонять меня не надо. Ещё я от пива не бегала!
— Эх, Тварь, вот всем ты хороша. Жаль, что лошадь. Идём, алкашина. Отдыхай, заслужила.
Приспособив кобылу в конюшню, я немедленно телепортнулся в трактир к Фёдору. И тут же прижал ладони к ушам — резануло визгом.
— Прошу простить, моя дражайшая Юлия, я совершенно забыл, что вы здесь можете быть.
Юлия, которую я вытащил из Полоцка, узнав меня, успокоилась. В конце концов, она была совершенно одета, так что причин для паники фактически не было.
— Как ваши дела? — поинтересовался я. — Уже нашли себя в этом городе?
— О, да! — с энтузиазмом откликнулась Юлия. — Поступаю с завтрашнего дня экономкой в один дом.
— Люди приличные?
— Очень! Господа Абрамовы. Афанасий Афанасьевич — градоправитель, между прочим.
Юлия вздёрнула нос, явно намереваясь гордиться тем, как высоко она поднялась сама, без посторонней помощи. Я же вспомнил наше бурное знакомство с господином Абрамовым. И как он меня с каретой подставить хотел, и как я к нему приходил «кикимору» ловить, и про симпатичную служанку, которая звала его «поросёночком».
— А пригласил работать вас он лично — или супруга? — спросил я, пытаясь демонстрировать вялый энтузиазм.
— Лично господин градоправитель!
— Угу. Ясно. Ну, передавайте ему привет от меня.
— Как! Вы разве знакомы?
— Да, доводилось. Вы, главное, так и скажите: привет, мол от Владимира Всеволодовича Давыдова. Ежели ещё хоть одна кикимора заведётся — так я всегда. Так и скажите: «всегда». Он поймёт. Ну, удачи вам на новом месте, а мне пора, разрешите откланяться.
Дубовицкого я нашёл там же, где и всегда. Более того — в том помещении, в котором он и был мне более всего нужен. В библиотеке. Одна фигня — Дубовицкий там находился не один.
— Едрить твою мать поперёк и налево, это ещё что за художество⁈ — высказался я.
Дубовицкий степенно, с бокалом белого вина в руке, повернулся ко мне и снисходительно улыбнулся.
— Кажется, Владимир Всеволодович, произошло неизбежное.
— Что именно?
Я смотрел на деревянную (наверное) статую, изображающую чернокожего дикаря. Дикарь с выражением благоговейного ужаса на грубо выточенном лице смотрел на здоровенный чёрный столб, растущий у него из чресел по направлению к небу.
— Вы стали перенимать лексикон охотников.
— А каким тут ещё лексиконом можно пользоваться, когда видишь такое⁈ Вы где это взяли, а главное, зачем⁈
— Ах, это… Это ритуальная статуя из Африки. Недавно вернулась экспедиция, организованная географическим обществом. Много интересных вещей привезли.
— Но вы, конечно, выбрали самую интересную.
— Ещё бы! — Дубовицкий трепетно коснулся чёрного ствола. — Такой образчик чуждой культуры…
— А с Салтыковым вы уже рассчитались?
— К чему этот вопрос? — тут же насупился Дубовицкий.
— Да просто светская беседа. А за этот образчик культуры вы сколько отдали?
Тут я заметил, что Дубовицкий совершенно перестал быть расположенным к светской беседе, и свернул на другую тему. Хрен с ним, свою голову не приставишь. Аристократ есть аристократ. Это, как и лох — судьба.
— Господин Дубовицкий, а я ведь к вам по делу. Мне снова необходимы ваши незаурядные таланты!
Дубовицкий тут же засиял, как самовар. Как дети малые, эх…
— Чем могу быть полезен? Вина?
— Нет, спасибо, на работе не пью.
— А вы на работе?
— Угу. Буквально на пять минут забежал.
— Ну и с кем же свела вас судьба на сей раз?
— Вий.
— Ха-ха-ха! Ну серьёзно?
— Серьёзно. Вий.
— Вы знаете толк в юморе, Владимир Всеволодович, но сами же тратите своё время. О какой твари поискать информацию?
Я красноречиво посмотрел на Аркадия Дубовицкого. У того медленно сползла с лица улыбка.
— Вий? — севшим голосом переспросил он.
— Вий, — развёл я руками. Ничего, мол, не поделаешь. Служба.
Дубовицкий как стоял — так и упал в кресло. Бледный, какой-то жалкий.
— Как же это… Да что же это! А как быть? А что делать?
— Первое, оно же главное: нарыть информацию и передать её мне. Дальше, собственно, дело за мной.
— Нужно уезжать из города. А лучше — из страны.
— Угу. Из страны — особенно актуально, да. В Пекло? Или сразу куда подальше? В Америку?
Дубовицкий схватился за голову, осознав, что бежать некуда. Эх, Россия! Вот вечно у тебя все аристократы такие. Чуть чего — сразу валить. Причём, не «кого», а «куда». Впрочем, чего это я на аристократов одних грешу. Вон, братья-охотники не лучше. Со своими я, правда, ещё не разговаривал, не спешу разочаровываться. Но смоленские, по ходу, единодушно встают на лыжи. Так в чём же, справшивается, Дубовицкого упрекать? Он с этими тварями даже бороться не может, чисто технически — бог Силой не одарил. И нафига ему тут сидеть? Из одного лишь подросткового желания с презрением посмотреть в глаза смерти? Так он не подросток вроде…
— Я слыхал, что собирается экспедиция в Антарктиду… — задумчиво пробормотал Дубовицкий.
— Там пингвины, — предупредил я. — Ещё неизвестно, что хуже.
Дубовицкий содрогнулся.
— Н-да, действительно… Итак, вий? Хорошо, я найду информацию — всё, что могу. Хотя и предупреждаю сразу: даже по сравнению со всем, что я находил для вас ранее, здесь будет очень мало. Буквально крупицы.
— И тому буду рад. Если эти крупицы не полностью продублируют те крупицы, коими обладаю я. Спасибо, господин Дубовицкий. Загляну завтра?
— Приходите, конечно. Сделаю всё, что в моих силах.
Попрощавшись с Дубовицким, я ещё раз окинул взглядом его приобретение (твою мать…) и вышел. Теперь времени прошло достаточно. На кладбище либо всё утихло, либо явились местные охотники и… И, опять же, всё утихло.
Использовав троекуровский амулет, я мгновенно перенёсся из центра Поречья в Питер. Встал рядом с коляской Варвары Михайловны.
— Господи! — завопил возничий, увидев меня. — Да вот же он! Вот! Ирод окаянный!
Я и глазом моргнуть не успел, как меня схватили за руки. Не кто-нибудь, а братья-охотники. Одного я даже признал — из тех, что подходили ко мне в ту ночь, когда я грохнул кикимору Ползунова.
— А что тут, собственно, происходит? — полюбопытствовал я.