Византийские сочинения об исламе

Феодор Абу Курра об исламе

Точное время рождения Феодора Абу Курры неизвестно, полагают, что он родился около 750 г. в Эдессе. На место рождения указывает сам Абу Курра, который в своём арабском трактате в защиту иконопочитания, говорит: «Из всех икон, мы вспоминаем эту[44], потому что она особо чтима в моем родном городе, благословенной Эдессе» (XXIII). В молодости Абу Курра принял постриг и подвизался в знаменитом монастыре св. Саввы[45].

Отличавшийся эрудицией и хорошим образованием, полученным в лавре, Феодор был рукоположен во епископа древнего, упоминаемого ещё в Библии (Быт 12:4 и др.), города Харран (ныне деревня Харан, на юге Турции, недалеко от границы с Сирией). Монофизитский историк Михаил Сириец (XII) сообщает, что он был рукоположен патриархом Антиохии Феодоритом (785-799), и годы патриаршества последнего обозначают приблизительное время хиротонии Феодора.

Атмосфера города Харрана, имевшего в VIII и IX веках большое экономическое и культурное значение, а также религиозное многообразие этой епископии исключительно благотворно повлияли на продуктивность его литературного творчества. Абу-Курра свободно писал и на греческом, и на арабском, и на сирийском[46].

Несмотря на сирийское происхождение и место служения, Абу Курра был тесно связан с Палестиной и палестинским христианством. Так, в «письме Давиду Монофизиту» он вспоминает о их встрече у святых мест Иерусалима. По просьбе Иерусалимского патриарха Фомы он написал послание к монофизитам о христологии. Вступление к XVIII диалогу на греческом указывает, что Феодор прибыл в южнопалестинский город Азот, чтобы помочь христианам в полемике против мусульман. В XIX диалоге упоминается, что он состоялся, когда Абу Курра выходил из Иерусалима.

Иоанн Кипариссиотис (†1378), сообщает, что Феодор принимал активное участие в некоем соборе против манихеев, и цитирует речи Абу Курры, произнесённые на этом соборе[47].

Михаил Сириец пишет, что из-за какой-то клеветы, возведенной против него патриарху Феодориту, Абу Курра вынужден был оставить кафедру. Современный исследователь творчества Абу Курры из Антиохийской Церкви — диакон Bassam Nassif предполагает, что это произошло из-за вопроса об иконопочитании — Феодорит был иконоборцем[48]. После того, как в 799 г. он умер и Антиохийскую кафедру занял патриарх Иов, Абу Курра вернулся в Харран.

В 813 г. Феодор отправляется в миссионерское путешествие, проходя по городам и селам и проповедуя учение прп. Максима Исповедника. Так он доходит до Александрии, где своими блестящими диспутами с мусульманами приобрёл большое уважение у простого народа[49]. Из Александрии Абу Курра предпринимает путешествие в Армению, чтобы обратить население из монофизитства в Православие. Около 815 г. он появляется при дворе принца Ашота Мцакерта. Тогда, по поручению своего патриарха, в Армению прибывает известный несторианский богослов Нонн Нисибийский для противодействия Абу Курре, и между ними происходит богословский диспут. В Армении Абу Курра подвизается в миссионерских трудах примерно до 817 г. и после этого возвращается в Харран.

В 829 г., по свидетельству анонимной Сирийской хроники 1234 г., халиф ал-Мамун прибыл в Харран. Феодор, епископ Харрана, называемый Абу Куррой, вошёл в спор с ал-Мамуном. Между ними состоялся большой диспут о вере христианской»[50]. В это время он был уже весьма преклонного возраста и, вероятно, вскоре после этого умер. Точная дата его смерти не известна, приблизительно её полагают около 830 г.

Абу Курра пользовался уважением и среди последующих православных писателей. Так, в 932 г. Арефа Кесарийский заказывает себе список его греческих сочинений. Около 940 г. патриарх Иерусалимский Евтихий упоминает Феодора в связи со спором об иконопочитании[51]. Подвизавшийся на Афоне прп. Евфимий Иверский (†1028) переводил сочинения Абу Курры с грузинского на греческий. Архиепископ Евфимий Тирский и Сидонский использовал сочинения Феодора в своем окружном послании 1720 г. Помимо известности в арабском, греческом и грузинском христианском мире стоит заметить, что труды и взгляды Абу Курры были известны и среди книжников древней Руси: один выпускник Острожской семинарии на Волыни в начале XVII века «пошёл даже во Аравию» ради полемических трактатов против мусульман известного «Федора Авукары». Вернувшись с греческим текстом «книги против различных еретиков, иудеев же и сарацин», он перевёл его в 1611 г. на древнерусский язык[52].

Как о выдающемся православном богослове о Феодоре упоминают монофизиты Михаил Сириец (†1199) и Бар Эбрей (†1286)[53], несторианский апологет Хабиб Абу Раита (†828), а также мусульманские богословы, такие как Абд ал-Джаббар (X в.), Ал-Джахиз (IX в.) и Абу Муса ал-Мурдар (ум. ок. 840), последний из которых написал специальную работу «Против христианина Абу Курры» (до нас не дошло).

Вероучительный авторитет Абу Курры и влияние его на православное восточное богословие очень значительно. В одном из грузинских переводов диалогов Абу Курры имеется надписание: «Святого и любомудрейшего Феодора, епископа Каррского, что в Сирии»[54]. В надписаниях двух из его арабских сочинений (Ar. X, XI) Феодор также именуется святым («Это трактат, написанный святым Аввой Феодором, епископом Харрана, Абу Куррой...»). Подобные эпитеты даются ему и в названиях двух греческих сочинений (Gr. XXVII, XXXIV). Скорее всего, Абу Курра действительно почитался святым среди православных арабов, однако более точными сведениями об этом мы не располагаем, ввиду больших трудностей с местными святцами Антиохийской Православной Церкви, которые фактически не сохранились.

До наших дней дошли 43 работы Феодора на греческом языке, а также большое количество трудов, написанных по-арабски, которые в последнее время интенсивно исследуются и издаются. Абу Курра являлся также одним из переводчиков античного греческого наследия на арабский язык, в частности, между 816 и 820 гг. он перевёл трактат Аристотеля «De virtutibus animae»[55]. Ал-Кифти, называет его первым переводчиком этого текста[56].

Из его греческих произведений большинство (29) составлено в форме диалогов с еретиками (несториане, монофизиты, оригенисты), а шестнадцать — направлены против ислама, их переводы предложены здесь. Недавно Reinhold Glei и Adel Theodor Khoury подготовили критическое издание греческих работ Абу Курры об исламе (3, 8, 9, 18-25, 32, 35-38).

Наиболее значимым выводом их работы явилось их заключение, что эти шестнадцать сочинений фактически не были написаны Феодором, но что они, вместо этого, были написаны неким Иоанном Диаконом, который утверждал, что передал в письменном виде дебаты между Феодором и различными мусульманскими собеседниками. Этот вывод явился результатом открытия ими потерянного дотоле предисловия к работе Иоанна. Из этого предисловия стало ясно, что Иоанн имеет непосредственное отношение к составлению сборника противомусульманских диалогов, как отражено в названии: «Опровержение сарацин епископа Феодора Харранского по имени Абу Курра, в пересказе Иоанна Диакона». Во вступлении Иоанн превозносит Абу Курру, ставит его в ряду Отцов Церкви, называет его писания богодухновенными и свидетельствует, что присутствовал лично при диалогах Феодора с сарацинами, которые он и решил записать по памяти для пользы христианских читателей.

Превознесение Абу Курры как «блаженнейшего и любомудрейшего епископа Харрана» говорит, с одной стороны, о том, что Иоанн записывал свои воспоминания уже после смерти Феодора, а с другой, что сам Иоанн, скорее всего был диаконом именно в Харране и прислуживал Феодору.

Диалоги, записанные Иоанном, имеют одно характерное отличие от известных арабских работ Феодора: они гораздо более откровенно враждебны к исламу, хотя некоторые имеют очень близкие параллели с арабскими трудами. На основе анализа сохранившихся рукописей Lamoreaux доказал, что работа Иоанна первоначально включала только предисловие и девять диалогов (18-25, 32)[57]. Остальные (3, 8, 9, 35-38) не принадлежат этому собранию. Из этих девяти диалогов два (21 и 25) имеют прямые параллели с арабскими сочинениями Феодора, причём иногда почти дословные. Lamoreaux предположил, что Иоанн являлся лишь переводчиком, компилятором арабских сочинений Феодора, кое-что, по-видимому, написавшим от себя и переложившим в форму диалога.

Однако нам представляется более достоверным, что Иоанн действительно записал преимущественно то, что слышал сам и помнил по памяти, иногда, возможно, сверяясь с арабскими писаниями Абу Курры. Не менее вероятно, что впоследствии сам Феодор записывал в повествовательном изложении те аргументы, которые сформулировал именно в диалогах с мусульманами, когда они и были услышаны Иоанном.

Иоанна Диакона следует признать, как он и сам пишет, лишь писцом, стенографом Абу Курры. В передаче мыслей Абу Курры он не более самостоятелен и оригинален, чем Михаил Синкелл, переведший с арабского на греческий послание, которое Феодор написал для патриарха Фомы (4). Наконец, оставшиеся семь антимусульманских диалогов не зависят от сборника Иоанна и написаны, по-видимому, самим Абу Куррой.

Из этих семи 35-38 диалоги Абу Курры совпадают с «Разговором Христианина с Сарацином», приписываемым прп. Иоанну Дамаскину[58]. Собственно упомянутое сочинение во многих списках встречается анонимно, а в одном надписано именем некоего Сисиния Грамматика. Только публикация в греческой патрологии Миня с атгрибуцией прп. Иоанну Дамаскину послужила основой весьма распространённого ошибочного убеждения, что это сочинение принадлежит перу прославленного Отца Церкви.

Совпадение этого сочинения с диалогами Абу Курры было замечено ещё авторами XIX в., которые почти все были убеждены, что Феодор использовал «Разговор» прп. Иоанна[59]. Однако при тщательном сопоставлении становится очевидным, что как раз наоборот, 35-38 диалоги послужили материалом для составителя «Разговора». Видно, как он расширяет их, пытается выстроить в одно собеседование, что всё равно не получается, и «Разговор» очевидно распадается минимум на два отдельных, написанных в разных стилях диалога (1-4 и 5-11). В «Разговоре» аргументы 35—38 диалогов переделаны так, чтобы приблизить их к повествовательной форме и сделать более популярными. Последнее касается того, что в диалогах сами логические ловушки сарацин, против которых они составлены, почти никогда не раскрываются, предполагается, что тот, для кого они написаны, и так понимает, о чём идёт речь, в «Разговоре» же они во многих случаях объяснены.

Автор «Разговора» вставляет пояснения (Д35.29-Р35), в которых текст диалогов действительно нуждается, иногда в форме «реплики в сторону» (Р37—38), иногда вводя повествовательные обороты, иногда раскрывая то, что у автора диалогов лишь схематично намечено. Некоторые слова заменены им на более точные и расхожие синонимы. Автор высказывает практические советы по применению того или иного аргумента (Р144—147), снабжает их историческими примерами (Р136-137), связывает ответ с первоначальным вопросом (как с вопросом о иудеях), иногда развивает аргументы, как, например о тварности или нетварности Слова Божия.

Из сопоставления этих памятников легко сделать вывод, что диалоги — это рабочие черновые заметки, адресованные узкому кругу людей, в то время как «Разговор» — их художественная обработка, предназначенная для широкого читателя. По-видимому, «Разговор» представляет собой позднюю редакцию черновых записей диалогов Абу Курры, произведённую Сисинием Грамматиком, возможно, одним из учеников Феодора, как предположил Khoury[60]. Эту точку зрения высказали также Guterbock[61] и Eichner[62], указывая на те ошибки в «Разговоре», которые, по их мнению, не мог допустить Дамаскин.

Относительно авторства самих диалогов тоже возникали вопросы. Lamoreaux указывает, что лишь в одной рукописи диалоги 35-38 атрибутируются Феодору, во всех же остальных они фигурируют анонимно, и на этом основании считает, что эти диалоги не принадлежат Абу Курре[63]. Однако, на наш взгляд, в этом случае скептицизм не имеет достаточных оснований: стиль аргументации харранского епископа очевиден в этих диалогах и никаких внутренних доказательств исходя из содержания либо формы текста Lamoreaux не приводит.

Следует сделать ещё одно замечание. Khoury и Glei включают в собрание противомусульманских сочинений Абу Курры 3-й диалог из PG, хотя он, очевидно, происходит с безбожником, а не мусульманином: первый вопрос который тот задаёт, это просьба доказать, что Бог существует. Конечно, некоторые дальнейшие вопросы могли бы естественно звучать и в устах мусульман, но, тем не менее, собеседник харранского епископа именно атеист, поэтому аргументация Феодора имеет другую специфику и для представления о полемике Абу Курры с исламом это сочинение ничего не даёт. По этой причине мы не включили его перевод в представленную ниже подборку.

Феодор Абу Курра в живых диалогах сталкивался с необходимостью приспособить христианскую веру к уровню понимания собеседника. Поэтому он обращается к основному инструментарию формирующегося в его время мусульманского богословия — калама.

Его труды, написанные в диалогической форме, следует рассматривать как первую серьезную попытку осмысления ислама, но также и противостояния с ним. Ему был известен Коран в оригинале и он жил среди мусульманского населения. «Эти короткие сочинения дают ощущение настоящей природы тех отношений, которые существовали между мусульманами и христианами в VIII веке»[64] и «несут на себе печать живого опыта, который опирается на непосредственные контакты с мусульманами, на личные беседы»[65].

Абсолютный приоритет в диалогах Абу Курры принадлежит не гипотетическому христианскому читателю, а живому мусульманскому собеседнику, в этом новизна и неоценимый вклад в православное полемическое богословие Харранского епископа. Абу Курра свободно переходит на аналогии из области медицины, юриспруденции (что особо близко мусульманскому сознанию), истории, иллюстрирует свои аргументы примерами из повседневного быта мусульман; его лаконичные ответы, чётко поставленные вопросы, нестандартные решения, рассчитанные на сильное психологическое воздействие на оппонента — всё это являет образцовый пример искусства полемического диалога[66].