Воентур 4

Глава 10

Устал я. Такое ощущение что сдулся. Ничего, короткая прогулка на природе не помешает. Ноги в сапогах слушались неважно, даже можно сказать подгибались, но я все же двигался, пусть и еле-еле. За кустами слышно было, как кто-то играл на гармошке. Хорошо что никто не видит меня в таком состоянии. Только я об этом подумал, как часовой крикнул издалека: «Пароль!»

— Полтава.

— Проходите товарищ командир. — И слегка замявшись добавил: — Тут к вам гости…

— Где, кто?

— В блиндаже…

— Почему пропустил?

— Так сын самого товарища Сталина… — Удивленным шепотом произнес часовой.

В этот момент снизу раздался голос: «Товарищ полковник, не накладывайте взыскание на часового, он не виноват.» Я поднял голову и увидел перед собой старшего лейтенанта, который стоял внизу, у двери ведущей в блиндаж. Он держал на вытянутой руке бутылку с вином.

За время я четко усвоил, что выпить и закусить вкусное вкусным на войне — чуть ли не самое главное удовольствие. Ну, не считая сна конечно. Но именно сейчас мне, ой как нужен был сон.

— Яша, я сейчас к тебе обращаюсь не как к подчиненному и младшему по званию, и даже не как к сыну Сталина… Устал я, что-то совсем сдулся. К утру мне надо очень хорошо отдохнуть, чтобы завтра не накосячить… В другой раз кацо…

— Ва-х!!! Сейчас все сделаю, как младенец спать будешь! Для этого берем двадцать пять капель хорошего грузинского коньяка, режем пополам лимон, из одной половины выжимаем сок в рюмку и все это небольшими глотками ви-пи-ва-ем… Через десять минут будешь спать дорогой без задних ног.

Первые пять минут ничего в моем организме не происходило, зато потом появилась легкость, вся усталость куда-то ушла…

Открыв глаза, сразу понял что наступило утро. Состояние было как после хорошей бани — казалось подпрыгни и коснешься головой облаков. И впрямь хорошее средство…

После водных процедур и вовсе стало хорошо. Отмахнувшись от Керима с его завтраком, первым делом пошел в штаб. Там на доклад дежурного тоже отмахнулся и просто спросил:

— Как ночь прошла, что слышно от передовых групп.

— Все группы, ночью тревожили противника стрелковым огнем. Каждая не менее двух раз корректировала огонь гаубичной батареи. — Кратко и толково доложил штабной командир.

— Смогли установить силы противника?

— Точно нет, но с очень большой долей вероятности перед каждой группой танковый взвод, пару взводов пехоты и отделение саперов. Их по вашему приказу выявляем в первую очередь и сразу уничтожаем.

— Что предпринимает противник?

— Во всех случаях после первого подрыва, посылает вперед саперов, которые сразу уничтожаются снайперским огнем. Это привело к тому, что ГПЗ топчутся на месте и теряют время.

— Что нам и требуется…

— Где сейчас немецкие ГПЗ?

Сделав шаг к карте капитан тонко оструганной веткой показал:

— Здесь, здесь…

— Ясно. Где НШ?

— Три часа назад пошел отдыхать. Разбудить?

— Нет. Пусть отдыхает — его ясная и свежая голова, это его личное и главное оружие. Где Нечаев?

— Я здесь командир. — Раздалось совсем неожиданно из-за спины.

— Пал Игорич, пора выпускать ваших ребят в разведку и на диверсии.

— С языка сняли командир. Восемь групп в наличии. Три еще ночью ушли в районы… По моим предположениям, именно на этих направлениях скорее всего сконцентрированы основные силы немцев.

— Добро. Вас Пал Игорич — учить только портить. Сам давно встал?

— Как третью группу отправил, прилег на сто минут.

— Ясно. Не знаешь что у Маркони?

— Скорее всего ничего такого… Он мужик серьезный — было бы что заслуживает внимание, сразу бы сообщил.

— Что-то не спокойно мне… Вроде все делается, проблем нет, а как-то зябко…

— Что-то твоя #опа чует… Знакомые мне симптомы…

Именно сейчас мне вспомнилась одна из бесед по душам в танковой академии. Тактику нам преподавал один очень интересный человек — генерал-лейтенант танковых войск. Тогда разговор как раз зашел о разных системах подготовки офицеров в разных армиях мира. Дошел черед и до генералов. Помню меня очень поразили его слова:

— Подготовить старшего офицера Советской Армии невероятно сложно. А уж генералы — это штучный товар. Таланта от генерала требуется втрое больше чем от артиста. Если расплата артиста за бездарность — это всего лишь свистки в зале, то расплата за бездарность генерала — многие тысячи загубленных жизней. Ведь военное искусство — есть умение принять единственно правильное решение в условиях недостатка, и это еще считай повезло, а чаще всего при полном отсутствия информации и острого дефицита времени. Интуиции здесь требуется немерено, больше, чем в шахматной партии. Попробуйте выиграть шахматную партию, стоя спиной к доске и не зная, как расставлены фигуры соперника. А обязанность генерала в этом и состоит. Попинать генерала за неуспех, поражение, пролитую напрасно кровь может любой выпускник журфака. «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны» — так гласит старая греческая пословица. А вот понять ценность талантливого офицера, генерала, сберечь его, дать возможность развивать свои таланты без войны у нас не хочет никто.

Вот и сейчас у меня интуиция о чем-то зудит, а о чем понятия не имею!

— Вот что Пал Игорич… По военной части я сейчас никаких неожиданностей не жду. Передовые группы ведут сдерживающие мероприятия, там все по накатанной. Давай-ка, удвой свое внимание на Якове… Даже утрой!

— Командир, там все под контролем!

— Значит утрой контроль! Не нравится мне «топтание» ГПЗ противника практически на одном месте. Вспомни как было на Березине!

— А ведь верно, там при тех же силах противника, они шли вперед вдвое, если не втрое быстрей. Думаешь внимание отвлекают?

— И это тоже… Что-то Маркони информашки не подкидывает, что у него так все спокойно?

И опять, как недавно в штабе, раздался голос из-за спины. И это конечно же был Маркони…

— Андреич, и вправду вроде бы все спокойно, но пять минут назад прошел странный радиообмен…

— В чем странность Маркони?

— Во-первых, по объему переданных групп — не мало, но передано быстро. Если бы не наша аппаратура, то перехвата бы не было. Во-вторых, шли группами по пять символов. Такое очень характерно для немецких «Энигм», но… — тут он запнулся.

— Что «но» Маркони? Не томи!!!

— Пеленгация показала что источник сигнала у нас в тылу…

— Где??? — Мы с дедом Павлом взревели как раненные в одно интересное место две рыси.

— Пять километров приблизительно, восточнее расположения гаубичной батареи.

На несколько секунд я с Нечаевым завис. А дальше его как прорвало:

— Бл#дь!!! Это абверовская «Энигма»! Она также известна как «счётная машина»…

— Почему? — Сразу же проявил свой профессиональный интерес Маркони.

— Все потом дорогой!..

Тут уже подключился я:

— Климовский! На рубеже оставить только охранение, остальных «в ружье» и на батарею! Нечаев, ты со своими никого не ждешь, твоя задача задержать их!

И один хрен мы не успели… В расположении батареи в прямом смысле была мертвая тишина.

Побродив по позиции и внимательно все осмотрев, и я и дед Павел пришли к одному и тому же выводу: батарею — не бомбили с воздуха и не закидывали артиллерийскими фугасами. Все шесть шестидюймовок так и стояли неповрежденными, даже прицелы и замки на месте. Да и боеприпасы у них еще оставались, складированные в штабеля снарядные ящики. Немного, но оставались.

На осмотр и выводы ушло не более четверти часа. Собрав командиров в центре поляны, заслушал первым делом Деда Павла:

— Что скажешь?

— Судя по всему немцы атаковали еще затемно, в час «волка». Тихо но аккуратно вырезали часовых. Было три парных поста, все энкевэдэшные. Расположены грамотно, парни не спали. Гитлеровцы на них навалились одновременно с трех сторон, никто поднять тревогу не успел — работали явно крутые профи. На земле обнаружено большое количество стреляных гильз от немецких автоматов. Стандартная «девятка» парабеллума, а не от карабинов, являющихся основным стрелковым оружием линейных частей вермахта. Гильз от наших трехлинеек почти нет: сопротивления застигнутые врасплох артиллеристы практически не оказывали.

При этом лишних жертв нет — только батарейцы и личная охрана Якова, по палаткам не палили, гранаты не применяли.

— Погоди, погоди… Не вяжется… «Большое количество немецких гильз» и «по палаткам не стреляли»…

— Все верно. В слепую не стреляли. Но при этом был сосредоточенный и массированный огонь по тем кого идентифицировали как не Якова, и кто оказывал реальное сопротивление.

— Теперь ясно.

В общем, мы единогласно сделали однозначный вывод: обслугу гаубиц внезапно атаковало некое подразделение, имеющее целью не столько уничтожение батареи, сколько захват личного состава.

— Но убили их не сразу…

— Что еще?

— Обнаружены двое раненных. Один легко, второй тяжелый, но его врач сумел привести в чувство… Они показали следующее: Легкораненый, получив скользящий удар ножом в область бедра потерял сознание от вида крови. Его спасло то, что в кармане штанов была брошюра в мягком переплете, которая прикрыла артерии на бедре, да карман из-за большего размера сбился наперед. Так вот, судя по описанию которое удалось от него получить, нападавшие были одеты в камуфлированную форму, которая сейчас еще не так распространена. Сейчас ее пользуют только матерые волки из какого-то спецподразделения «СС».

Очень многих, можно сказать практически всех взяли живыми. До этого убили только тех кто оказывал реальное сопротивление, в основном личную охрану Якова, которого кстати сразу не нашли. Затем согнали на площадку перед штабной палаткой и предложили выдать старлея.

— Как ты это узнал Пал Игорич? — С интересом спросил его я.

— Это уже тяжело раненый рассказал. Сразу на их предложение добровольно выдать комбатра никто не отреагировал. И они перед строем перерезали горло пятерым. Тут и проявил слабость один артиллерист. Указал на сына Сталина. Якова после этого опознали сразу — гитлеровцы знали, кого искать. Диверсантов не обмануло даже то, что старлей не успел натянуть гимнастерку, и был захвачен в нижней рубахе. Но при этом умудрился откусить мочку уха у одного, за что отгреб прикладом по лицу. Фингал был на большую часть лица, поэтому произошла заминка с выявлением его из общей массы. И вот тут начинается интересное…

— Что именно?

— Я так понимаю, что поскольку Яков прекрасно понимал, что в плен ему попадать нельзя, он ударил и повалил ближайшего эсэсовца и бросился к лесу, надеясь, что его застрелят по пути, благо белая нательная рубашка прекрасно заметна даже в темноте.

Но поднимать пальбу немцы не стали, а кинулись догонять его по тихому. Завязалась драка, и его начали избивать. Но мужик оказался с характером, кого-то он из догонявших достал, и тот в запале сунул в него нож. Рана, судя по описанию не тяжелая — сознание он не терял, но идти не может.

Затем на его глазах, видимо в качестве акции устрашения, казнили весь личный состав его батареи,

добивая контрольным выстрелом в голову, предварительно собрав все найденные по быстрому документы.Единственным исключением стал комиссар, которого опознали по нашитой на рукаве звезде: его не застрелили, а закололи, пригвоздив к стволу сосны двумя трехлинеечными штыками, вбитыми прикладами на треть длины.

Что ж, похоже, правы оказались именно те историки моего времени, что рассматривали версию о силовом захвате сына Сталина немецкой спецгруппой: судя по всему, Яков Джугашвили в плен определенно не сдавался. И то, что он все же был захвачен немцами, вовсе не случайность. Да и на батарее, скорее всего, все же имелся предатель или немецкий агент. За ним целенаправленно охотились — и, увы, эта охота увенчалась успехом.

— Его самого положили на носилки и вчетвером, чуть ли не бегом ушли в сторону северо-востока. — Закончил доклад Нечаев.

На несколько секунд повисло молчание. Если честно, то в первый момент я был сильно удивлен — почему диверсанты ушли с раненным Яковым практически в противоположном от линии фронта направлении.

А солнце тем временем поднималось всё выше и начало уже вовсю припекать. И я, и дед Павел начали истекать потом.

— Пошли в тенек Пал Игорич… А то тут сейчас мозги вскипят.

— И то правда командир. В штабной палатке вроде прохладно.

— Ну давай туда…

— Присаживайся Александр Андреич! — Дед Павел поднял с пола перевернутый стул.

Я, не ломаясь, присел.

Дед Павел начал по простому и без затей:

— В общем, так, дорогой ты мой, дела у нас очень хреновые!

— У нас? — Я в крайнем изумлении удивленно приподнял бровь. — С какого это, чтобы не ругаться матом, пуркуа?

— А ты думал⁈ Еще максимум час и тут вся округа на ушах будет стоять, набежит стадо козлов и будет из всех сил бодаться и землю копытами рыть.

— Ну допустим, а наша роль в этой кутерьме какая будет?

— Та самая, на кого возложат совсем не символически всевозможные грехи и предадут мученической смерти. Такой что поход в пустыню покажется наградой…

— Слушай, пока это все лирика и метафоры, что ты конкретно предлагаешь?

— Дело в том, полковник, что немцы не просто так на батарею навалились, это раз. И эти субчики утащили в лес раненного Яшку, это два! И ушли они не в сторону фронта, а наоборот в наш тыл, это три… Почему спрашивается?

— Давай мыслить логически… Идти долго не сможет, если вообще в состоянии это делать. Немцы, ясное дело, старлея не бросят, на руках понесут. Но далеко они его так не утащат, а уж через фронт…

— Правильно мыслишь…

— И я должен поднять в ружьё весь личный состав, чтобы прочесывать лес?

— Ну совсем-то уж за дурака меня не считай, Александр Андреич! Мы за это короткое время столько соли вместе съели…

— Ладно, не серчай…

— Да не серчаю! Тут есть у меня идея, похитрее чем лес чесать…

Дел Павел пододвинулся к столу и зашуршал листами развертываемой карты:

— Вот что бы ты предпринял при таких вводных, на месте немецкого командира?

— Я???

— Ты!!!

— Ну я бы запросил вертушку для эвакуации…

— Тут и сейчас вертолетов нет.

— Это понятно, но для борта нужна какая-никакая полоса…

— А вот тут есть загвоздка… Подходящие площадки в округе есть, только все они заняты нами, это с одной стороны. С другой десант понес потери, и в открытый бой они сейчас не полезут. Так что уходить будут максимально тихо. И вариант у них остается один-единственный — вот он! — Карандаш Нечаева указал точку на карте.

— Понятно. Пост ВНОС?

— Точно так! Он на недостроенном аэродроме базируется, и самолет там вполне сядет. Там мы их и перехватим. Если при этом возьмём живыми радиста и командира, такую комбинацию завернуть можно будет! — Мечтательно, совсем как пацан воскликнул дед Павел.

— А ты азартный Парамоша!

Неожиданно на столе зазвонил полевой телефон.

— Слушаю!

— Командир? — В трубке зазвучал голос Маркони.

— Он самый…

— Мы перехватили их радиограмму — они просят самолет.

— Куда?

Положив трубку, сказал Нечаеву:

— Ты полностью прав, они вызвали борт на недостроенный аэродром, где размещен пост ВНОС.

— Вот видишь, а ты «азартен… азартен…». Факты, логика и интуиция!

— Про свой немалый опыт в таких делах ты скромно промолчал… Мне вот интересно другое… Как они себе такую операцию представляют? Насколько я в курсе, пост постоянно на связи находится. Десять минут невыхода в эфир, и туда рванут комендачи ВНОСа. Самолет же за это время даже сесть не успеет. А если и сядет, то хрен взлетит под обстрелом! Думаю под это дело в воздух поднимут все истребители которые есть, и на обратном пути его или перехватят, или собьют!

— Немцы это понимают тоже… Там тоже, понимаешь ли, не лопухи — тебе ли не знать?

— Думаешь будет мощное истребительное прикрытие?

— К бабке не ходи…