Воентур 4

Глава 16

Предыдущий фрагмент из 8 главы

Отправив пять групп в сторону противника, я занялся формированием тыловых подразделений. Прежде всего всех лошадей с конюхами свели в отдельный хозвзвод, кухню передали под начало моих поваров. Полуторку в автомобильное подразделение.

Убедившись что земляные работы идут по плану, направился в гаубичную батарею к старлею Джугашвили.

На своем «кюбеле», по едва видной колее, по которой пару раз в год вывозили скошенной сено с лесных лугов, мы добрались до расположения батареи.

Слава Богу запарка с похищением сына Сталина вроде закончилась. Дед Павел конечно продолжал крутить, как он любил говорить — «комбинации». Но то его дела, а для меня главное — вернулся практически весь личный состав на позиции. За те тридцать шесть часов, пока Нечаев и практически весь личный состав гонялись за немецкими диверсантами по окрестным лесам, приходилось вертеться как уж на сковородке. Народ потихоньку подходил, но на него без слез не глянешь…

Еще в первые дни после нашего переноса, наблюдая за отходящими остатками наших частей, я отчетливо понимал, что они действуют деморализующие на моих ребят. Как выразился один персонаж в хорошо известном мультике, это было душераздирающе зрелище…

К некоторым военнослужащим, которых кстати было немало, если подойти к ним строго юридически, должны были быть привлечены к ответственности за отход без приказа, утерю оружия, да многое еще и получить от военного трибунала кто что заслужил. Это с одной стороны. С другой, глядя на этих измученных бойцов, обожженных солнцем, голодных, в пыльном и грязном, а зачастую в оборванном обмундировании, я оценивал их по-своему. Ведь они шли не смотря ни на что, на восток! Не переметнулись к противнику, не стали хиви или полицаями!

Но как кадровый офицер, я видел в них прежде всего то, они в подавляющем большинстве своем были кадровые, обученные, опытные воины, которых не подготовишь за месяц! И за полгода тоже не подготовишь! Но случилась беда — так не по их вине, они просто не смогли устоять против той силищи, которая на них обрушилась.

И не отработанное взаимодействие видов и родов войск, не желание многих командиров пользоваться радиосвязью, необеспеченность артиллерией, танками, авиацией, боеприпасами тоже не на совести этих бойцов.

Вот тогда и пришло мне понимание, что они же станут золотым фондом в среде молодых, необстрелянных, неопытных бойцов. И первое что я тогда сделал, приказал единственной на тот момент, трофейной полевой кухне кормить этих отступающих. Быстро организовали более-менее комфортный пункт приема пищи — вырыв две параллельные траншеи глубиной по колено и застелив нетронутую землю между ними, брезентом с одного из танков. А на берегу ручья в двух больших котлах грели воду для помывки.

И вот эти усталые, запыленные бойцы помылись, переоделись в тут же постиранное ими же белье, которое сохло на кустах, пока они брились, почистили обувь, поели досыта, отдохнули, и заиграла на их лицах вместо усталости благодарная улыбка. И пошли они вместо долгих следственных разбирательств на усиление вновь сформированных сначала отделений и взводов, а потом и рот.

А солдат с хорошим настроением, да еще с душой, благодарной за оказанное доверие и заботу, — великая сила! Все это отлично тогда понял.

Практически полностью рассвело, я стоял на площадке перед штабной палаткой и глядел в небо. И вдруг грохот, и вой подбитого самолета.

Спустя пару секунд тянущий за собой дымный шлейф наш У-2 выпал из-под разреженных облаков. А следом за ним, вывалились две пары «мессеров» и веером разошлись на большой высоте. Какое-то время пилот пытался сохранить курсовую устойчивость, но скоро оставил эти попытки. Из-под мотора выбивалось пламя и жирный черный дым. Как я понимал, пилоту следовало сесть с ходу, так как времени у него было мало, точнее его просто не было, от слова «совсем». Его самолет быстро терял высоту и скорость, мотор не тянул, и с управлением похоже были большие проблемы… К тому же высокие сосны на опушке леса мешали сходу приземлиться на большой ровный луг. Тем не менее, летчик стал заходить на посадку, делая полагающийся в таких случаях маневр по кругу. Наблюдая за самолетом, я невольно подумал про себя: «Молодец! Как он аккуратно разворачивается». И в этот момент произошло невероятное, такое я наблюдал впервые в своей жизни. «У-2» будто остановился в воздухе, затем медленно, как бы нехотя перевалился на нос и рухнул на крутой склон лесного оврага. Это его и спасло. Цепляясь своим шасси и нижними крыльями за густо разросшийся кустарник, он удачно смог погасить свою скорость и не развалиться от удара. Но тем не менее, пилоту и самолету не хватило буквально полуминуты, чтобы завершить полет и сохранить машину. К счастью, мотор защитил летчика. Он смог самостоятельно выбраться из кабины сам, вытащить второго и прихрамывая оттащить его прочь от поврежденной машины, которая вполне могла взорваться. Отдалившись на приличное расстояние, они оба упали в траву и прикрыли головы руками. Пока они лежали, к ним рванули наши медики с санитарами и носилками и уже делали перевязки обоим летунам.

Через четверть часа, примчался запыхавшийся санитар.

— Товарищ командир… — боец еще не отдышался, и хватал воздух открытым ртом. — Там летчик просит командира, есть у него важные сведения. А врач не разрешает ему двигаться…

— Ну что ж… Пошли…

Пилотом оказалась крупная молодая женщина, тем не менее с очень миловидным лицом, какие бывают только у метисов. Было в ней что-то восточное, но в то же время она была русой и с необычно синими глазами.

— Ста… — Прервав ее легким махом руки, произнес:

— К делу…

— Ходили на разведку, на обратном пути на нас «мессеры» накинулись. Яшка одного подбила, но потрепали нас здорово. Хорошо, что У-2 — машина верткая…

Доклад по карте занял меньше двух минут.

Может, я и затянул бы его и дольше, но увидел как к нам, разматывая катушку с полевым телефонным кабелем бежит, спотыкаясь, в не по размеру больших сапогах связист. Насколько неказистая была у него обувь, настолько же ловко он подключил полевой телефон.

— Астра?

— …

— Соединяй! — И передавая мне трубку, сообщил: — Пион четыре, срочно вышел на связь. Запросил вас по «Заре».

Пион-4, был позывной одной из наших передовых групп. А «Заря» — условный сигнал о том, что перед ними основные силы противника, а не разведка.

Еще через четверть часа, командиры всех подразделений, танков и самоходки были собраны по моему приказу в штабной палатке. Последними зашли вместе дед Павел и Маркони. Оглядев всех собравшихся, и убедившись что присутствуют все, я начал:

— Товарищи командиры! Перед всеми нами стоит задача. Не буду скрывать, задача крайне сложная, но интересная. Как говориться можем погулять на славу. Как такового совещания не будет. Пока мы тут будем водить карандашами по карте, танки противника пяток километров лишних намотают на свои гусеницы. Они ждать пока мы расчехлимся не будут. Если у кого возражения или предложения будут — потом выскажите, но сжато и по существу. Итак…

В сторону вот этого населенного пункта, — тут я ткнул ровной, ошкуренной веткой в карту, — по данным нашей четвертой передовой группы подходит танковая колонна немцев, в составе тридцати четырех «чехов», восьми «четверок», восьми ПТО и пехоты на четырнадцати грузовиках. С минометами, как вы понимаете. Главная наша задача — задержать ее как можно дольше. Повторяю не уничтожить любой ценой, а задержать, всемерно сохранив личный состав и технику! Понятно?

Ответом на мои слова было единодушное молчание.

— Предположительно, но с большой долей вероятности, что к ночи, они будут там и расположатся на ночевку. Это нам сильно на руку.

— А если нет?

— Нет — будем встречать с ходу. Вот здесь, — снова тычок ошкуренной указкой с небольшой задержкой, — тут лесом, как видите, по низине — самая короткая дорога для них. Пару-тройку часов хода и противник будет на месте. Колонну противника будем встречать уже за деревней, вот на этом повороте. Всем понятно почему?

— Они пойдут по мощеному большаку, который в этом месте как дамба — справа-слева болото, и никакой другой дороги у них тут нет.

— Верно…

— Только и мы на подходе будем перед ними как мухи на потолке!

Выдвигаясь на позиции из исходного района, чтобы не быть обнаруженными, мехводам отдать категорический приказ двигаться за гребнями холмов, по обратным склонам. Далее разворачиваемся по холмам и лесочку. Не газовать, выхлоп не сгоревшей солярки демаскирует. Маршрут прокладывать под деревьями — воздушную разведку никто в вермахте не отменял! Даже если одного обнаружат, могут развернуться — и все! Поминай как звали. Надеюсь, это все отчетливо понимают… Цели разбираем стандартно. Первый выстрел по головному мой.

— На тебе, — я обратился к командиру «сорокчетверки», — второй танк в колонне, затем середина колоны, но в первую очередь бронетехника. Самоходка бьет по замыкающим машинам. Если колонна к тому времени как я открою огонь, целиком не покажется — бейте по последним, кого видите, но по тем, кто может запереть большак между болотом и не дать съехать на обочину. И еще — ее главная ответственность артиллерия… любая. Ясно?

Все командиры сосредоточенно слушали и смотрели на карту.

— Касается всех кто на бронетехнике — выстрел, край два и сразу уходите на другую позицию. Приказываю не высматривать попал-не попал, хоть у нас лбы хрен пробьешь, но на секунду замешкались и все — собьют гуслю, дальше объяснять не буду, не по три годика. С другой позиции хорошенько прицелились, выстрел, два и снова ушли. Если старую позицию не вскрыли, можете на нее попробовать вернуться, но это если других вариантов нет. А самое лучшее — каждый выстрел с новой позиции. Распределимся, а также наметим позиции для каждой машины и маршруты их смены на месте. Выступать надо, времени нет. Вопросы-предложения?

— Сколько продержаться надо, товарищ полковник?

— Чем дольше, тем лучше. Ночь простоим — уже отлично. А там по ходу пьесы, на месте разберемся. Через четверть часа выступаем! — Я глянул на часы. — Время пошло.

Народ дружно повалил к выходу из штабной палатки.

— Маркони задержись.

Когда все вышли, я обратился к нему:

— Хочу что бы ты понял, в предстоящей операции от тебя больше всего зависит наша победа. Сможешь положить им всю связь и нарушить управление — мы на коне, нет — никакая наша техника не поможет!

— Сделаю командир. — Маркони смотрел на меня уверенным и спокойным взглядом.

Неяркие лучи багрово-красного солнца настырно пробивались через низкие облака, освещая опушку дальнего леса, и небольшую белорусскую деревушку с покосившейся церквушкой за свеже-зеленым выгоном для скота. А заболоченная низина, была все еще плотно подернута утренним, голубоватым туманом. К ней выходила широкая, песчаная просека из соседнего леса.

Извивающейся змеей моя колонна втягивалась по этой самой просеке в большой сосновый лес.

Все-таки есть огромный плюс, находится на марше в первой машине! Пыли нет, дорога ещё не разбита, всё видно — можно по собственному желанию выбрать лучшую трассу. А каково командирам следующих машин? Они своими легкими глотают ядреный запах солярки, поднятую пыль, которая струится по лицу, как вода. Знаю по собственному опыту — она кругом, на комбинезоне, шлемофоне, на танке и даже специальные очки от нее не спасают. Не сладко сейчас командирам остальных бронированных машин, им положено во время марша торчать в люке. Тем кто на автомобилях, им легче, намного хуже кто находится в открытых кузовах.

Мой танк по просеке вошел в лес, а в нем безветрие, и пыль, вообще, может стоять часами. Одно хорошо — все мои наличные силы идут сейчас одним маршрутом, поэтому держись впереди идущего, и не должно быть никаких проблем! Это только мне — первому, необходимо все время сверяться с картой, с местными предметами и выбирать дальнейший маршрут движения к заданной точке.

Время, от времени, но с постоянным интервалом в полчаса, командир исполняющий обязанности зампотеха, и глотающий всю пыль в самом хвосте более чем полуторакилометровой колонны, на трофейном тягаче-полугусеничнике в качестве технического замыкания, докладывает: «Полста пять!». И я с огромным удовлетворением понимал, что пока штатно идет вся техника в колонне, отставших нет.

Оглянувшись в который раз назад, увидел как тяжёлые танки, могуче урча своими двигателями, выскакивали из-за подъема. На какую-то долю секунды передние катками зависали в воздухе, и потом мягко ухали всей мощью на песок просеки.

И снова, дорога нескончаемой лентой бежит под гусеницы танка, бурунчики пыли выскакивают из-под подкрылков, и исчезают за кормой, смешиваясь с клубящимися вихрями пыльных столбов, поднятых мощным вентилятором охлаждения. Сзади идущая техника, двигается на дистанции, заданной длиной оседающего облака пыли от впереди идущей машины. Дистанция несколько великовата, но впереди ещё немало километров, которые надо без происшествий и аварий пройти. А глаза механиков-водителей надо беречь, ночью им будет ещё тяжелее. Мной давно усвоено, что на марше большая часть нагрузки ложится на «механцов», так в экипажах ласково называют своих механиков-водителей. Весь экипаж, включая командира танка их бережет, и на коротких привалах делают всё возможное, чтобы дать, хотя бы немножко, отдохнуть.

Вообще-то, в том времени, всегда взаимоотношения между офицерами и военнослужащими срочной службы в танковых подразделениях, коренным образом отличаются от таковых, допустим, в пехоте. Так не нами было заведено, и обусловлено объективно многими факторами. Но самым главным было то, что в экипаже все зависят друг от друга. Например, дернул механик машину на стрельбе, и командир, или наводчик орудия получит двойку на занятии, учении или проверке. Не успел заряжающий дослать снаряд вовремя, опять, — «неуд». Не предупредил командир механика о препятствии, сверху то, лучше видно, и вот, уже все вместе на боку, или по башню в болоте. А в бою, от каждого еще и зависит жизнь всех. Танк — общий дом, и легко может стать общей могилой, и не только на войне. Поэтому, есть такое понятие — «экипажники», значит члены одного экипажа, не даром и дополнительные деньги получали «за особые условия службы», в простонародье — «экипажные». Все в экипаже почти как родственники, разъедутся после увольнения по всей стране, но не забывают друг-друга, переписываются, будучи уже пожилыми. Встречаются семьями, как родня, вспоминают молодые годы, службу в танковых войсках, друзей и командиров. Именно так и у нас было: меня, Кольки Тихонова и Степки Логинова. Это на ИС мы привлекли заряжающего и радиста.

Вот и давно ожидаемый ориентир. Я заранее дал команду Николаю и он снизил скорость. Некоторое время мы так и шли, пока не собралась колонна. Наконец мы осторожно выехали на булыжную улицу, и также не торопясь, доехали до конца посёлка, и только там снова прибавили ход.

На самой окраине населенного пункта, у развилки дорог, в тени деревьев, стояла небольшая каплычка. За ней старые липы, манящие своей тенью в жаркий полдень, окружали кладбище. Колонна остановилась перед часовней, механики и щоферы заглушили двигатели, наступила звенящая тишина. Деревья цвели, распространяя аромат зелени и меда. Слышно как жужжат в листве пчелы. Кладбище со всех сторон закрыто живой изгородью — жасмин, черемуха. Над могильными холмиками тишина. Душно. После многих часов рева моторов, свиста ветра, треска помех в наушниках шлемофонов, казалось от тишины больно в ушах, так она оглушала.