Воентур 4

Глава 11

В этот момент в палатку вошел командир-артиллерист.

— Старший лейтенант Мандрыкин. Старший командир батареи. — По-уральски окая произнес он.

— Отлично! — С радостью вырвалось у меня. — Сколько людей осталось на батарее?

— А что происходит товарищ полковник?

— Все вопросы потом! Сейчас ваша первейшая задача восстановить боеспособность батареи. Пока могу сказать только одно — на батарею, противником было совершено нападение. Есть потери. Вы вступаете в командование подразделением и добиваетесь полной боеготовности в самый короткий срок! Вопросы?

— А где…

— Старший лейтенант Мандрыкин! Вы командир батареи! Задачу я вам только что поставил! Исполнять!!!

После того, как командир вышел, мы с дедом Павлом вернулись к нашему разговору.

— Ну хорошо, куда направляются диверсанты с Яковом нам известно… А как ты Пал свет Игорич собираешься освободить старлея? Его же могут того…

— Вполне могут… Нужна изюминка…

— Как говорят в Одессе — «их есть у меня!»

Дед Павел построил всех наличных энкэвэдэшников и своих людей из диверсионного подразделения.

— Все вы знаете что здесь недавно произошло! И наша задача не допустить того, чтобы сына товарища Сталина противник смог переправить к себе в тыл. К каким это может привести последствиям я говорить не буду — сами догадаетесь, не маленькие… Сейчас диверсанты противника продвигаются пешком, по лесу и болотам к одному, нам уже известному месту. Вот таким образом сейчас все и обстоит, товарищи. У нас есть шанс, пусть небольшой, но есть. Мне нужны добровольцы! Прежде чем те из вас, кто изъявит такое желание, хочу повторить: мне нужны только добровольцы! — Нечаев, заложив руки за спину, прошелся перед строем. — Риск даже не просто высок он невероятно запределен! Что бы вы ясно понимали — вам предстоит не просто рисковать своей жизнью, многие из вас к этому привыкли, а самим сунуть голову в волчью пасть! И главное — ждать! Ждать команды! Любой из вас может быть убит и не имеет права поднять руку для своей защиты! Предупреждаю всех — старший лейтенант Джугашвили, немецкий радист и командир группы нам нужны живыми! Без никаких вариантов!

Строй молчал.

— Еще раз подумайте… но времени у нас нет! На всё, — Нечаев посмотрел на часы, — пять минут. Через пять минут всем, кто примет решение участвовать в операции собраться здесь. Выдвигаемся через десять минут, тогда мы, имеем большой шанс, упредить противника. И выполнить нашу боевую задачу.

А затем дед Павел сделал знак одному из наших радистов, что хочет о чем-то с ним переговорить.

— Кирилл! Ко мне подойди, есть серьезный разговор…

Медленно присев на пустой снарядный ящик, он показал ему на такой же рядом:

— Присаживайся.

Паренек осторожно и не торопясь присела на самый краешек зеленого ящика.

— Тут вот какое дело Кирилл… — На секунду, другую Нечаев запнулся, —

Так уж получилось, что в силу сразу нескольких обстоятельств, именно тебе я решил доверить выполнение очень важной задачи. — Тут он снова сделал паузу, рассчитывая что любопытство паренька возьмет верх, и он задаст встречный вопрос. И не ошибся:

— Какой?

— Ты отлично работаешь на ключе, хладнокровен… Надо сработать под ВНОСовского радиста на их посте наблюдения. Я уверен — ты сможешь!

— Но почему я? Тот же Вадька Балакарев, работает на ключе почти как я, зато втрое меня шире в плечах, его просто так не завалишь!

Вот как этому хлопцу объяснить, что на него выбор пал, именно из-за его субтильности. На того же Балакерева немецкие диверсанты будут постоянно коситься и ждать от него подлянки, а от этого батаника — нет! Э-эх, еще лучше, если была бы девка! Больше достоверности…

— Понимаешь… Ну, нет у меня больше никого на роль радиста! Просто поверь мне.

— Ясно… — Произнес он одновременно со вздохом. — Будет сделано.

— Отлично, что ты меня понял Кирилл.

Парень кивнул в сторону добровольцев:

— Ребята рискуют, по настоящему, а я?

— Им в некотором роде сложнее и проще одновременно.

— Это как?

— Немцы их будут брать — и брать особо не церемонясь, жестко, вплоть до смертельного исхода. Если парни переиграют и станут реально жестко отвечать. Их могут попросту ножами порезать, хотя не думаю, что они это сразу делать начнут.

— Почему?

— Там тоже, знаешь ли, не вчерашние школьники собрались. У них думающие головы на плечах есть, и используют фрицы их, поверь мне — по назначению, то есть соображают ими. Сам посуди, их главная цель провести свою операцию как можно тише, так чтобы никто, как можно дольше не поднял тревогу. Понимаешь?

— Понимаю, но насколько я знаю, во ВНОСе радист на своем посту постоянно дежурит у радиостанции — таков порядок. Я сколько раз слышал, как их командование дрючит, если вовремя не отвечают…

— Правильно слышал, такая у них служба. Они должны моментально передать, как только что-то в воздухе засекут. Скажу тебе больше — то же самое делает и телефонист. Если на другом конце поймут по почерку или по голосу, что на связь вышел не тот связист — всей операции немцев конец! Сразу и без вариантов!

— Насчет телефонистов не согласен, они часто меняются, к тому же по телефону передать информацию может практически любой, и голоса поэтому могут быть у них разные. А вот радисты — да, их всего несколько, и почерк каждого хорошо известен, — перепутать невозможно.

— Вот видишь, ты сам все понимаешь — так что трогать тебя немцы не станут. И нервировать чрезмерно именно тебя не будут — а ну как ты в обморок брякнешься? А отсюда какой вывод?

— Какой?

— Что бы не нарушить твою тонкую душевную организацию, что бы это не отразилось на твоем «почерке» во время контрольного радиосеанса, они постараются обойтись с остальными ребятами не так резко и безжалостно.

— А если…

— Во всяком случае, на твоих глазах и до того момента, как сядет самолет…

— Ясно. А иначе — никак?

— Нет. Объясняю почему… Чтобы подстраховаться, они сына Сталина, вынесут к самолету только когда он совершит посадку. Не раньше и не позже. Соответственно и мы, чуть поторопимся — утащат его назад в лес. Рисковать в этом вопросе мы не можем — его надо отбить живым. Или… исключить возможность его повторного захвата немцами.

— Даже так?

— Да, Кирилл. Повторю ещё раз — на тебе основная роль! Ты у нас прима, пока ты будешь играть чисто, немцы никого не тронут. Во всяком случае, не должны. Подумай еще раз — справишься?

— Поста… справлюсь! Честное комсомольское!

— Вот и добре хлопче.

Через пять минут, те кто принял решение участвовать стали в строй. Правда их было не так уж и много.

— Хватит тебе людей Пал Игорич?

— Для того что задумал, их даже с запасом. Я ведь для этого и распустил строй, что бы те кто не уверен в себе тихонько рассосались по ближайшим кустам.

После этих слов он повернулся к строю:

— Как командир группы, спрашиваю еще раз: ваше решение обдуманное? Если еще есть те, кто считает иначе, прошу покинуть строй здесь и сейчас.

Разумеется, все промолчали — можно подумать, кто-то сомневался. Только после этого Нечаев отдал команду оправиться, проверить оружие и строиться для марша.

Однако маршировать пришлось недолго, минут через десять они подошли к грузовику. Ребята по очереди забирались в кузов. Снайпер закинул в кузов вещмешок, осторожно поставил свою винтовку с оптическим прицелом и, легко перепрыгнув через борт, уселся на ящик. Нечаев устроился рядом. Через пару минут погрузка закончилась. Водитель закрыл борт и грузовик медленно тронулся и, постепенно набирая скорость, в сторону большака, который еще недавно, был мощён булыжником. Они ехали, не зная, к кому судьба в этот раз будет благосклонна…

Старая полуторка, подпрыгивая на ухабах и при этом дребезжа, как пустая жестянка, торопливо въехала на поляну по неровной дороге. Весь ее внешний вид, говорил о том, что машина успела хлебнуть фронтового лиха. Об этом ясно говорил и обломанный чуть ли не наполовину задний борт, и от руки нанесенный флейцем, белый гражданский номер. Сейчас в сорок первом, армейский транспорт обходился вообще без номеров. По какой причине водитель обновил не нужный в этой обстановке номер — загадка. Скорее всего, он с этой машин был мобилизован.

Они остановились рядом со шлагбаумом, который был недалеко от небольшого полуразвалившейся каменного домика. Вокруг росли огромные деревья. Стоявший часовой обернулся и внимательно поглядел на подъезжающий автомобиль, одновременно поднимая руку:

— Стой! Пропуск?

— Дорога. Отзыв?

— Шлюз. Проезжайте, заждались уже вас, — махнул он рукою в сторону домика.

Слова пропуска и отзыва подобраны со смыслом. Простое слово «дорога» — казалось бы, что может быть сложного в его произношении? Но оказывается, все очень просто только для нас — носителей языка, а немцы это слово выговорить не могут. У них получается только «тарока». Тоже самое с несколькими другими русскими словами, которые по научному называются «шибболет».

Тем временем из кабины вылез шофер в засаленной пилотке, сидевшей чуть ли не поперек, зато в совершенно новом, еще не обмятом сером комбинезоне. И пока он с деловым видом пинал колеса, из кузова прибывшего транспорта неторопливо выгрузилась очередная смена во главе с настоящим заместителем командира роты ВНОС, отвечавшей за этот район.

Он, как и положено командиру его уровня, ехал в кабине. Солидно вышедший на крыльцо сержант-сверхсрочник, без суеты козырнул поднимавшемуся по ступенькам лейтенанту:

— Здорово, Паламарчук! — ответил тот на приветствие. — Вот, смену на девятый пост привёз.

— Так смена завтра, та-ащ лейтенант?

— Паламарчук! — Сержант от командирского почти рыка, непроизвольно, на одних рефлексах стал в стойку «смирно», — Даже я не обсуждаю приказ командира, а ты-то куда лезешь?

— Виноват…

— Это я и без тебя знаю…

— Новенькие? Пополнение?

— Обстрелянные, почти все после госпиталей. В основном с Северо-Западного фронта.

— Это как?

— Каком кверху Паламарчук! К нам их временно прикомандировали, так что пусть службу тянут! Нам все легче будет.

Сержант без особого интереса мазнул глазом по прибывшим, но выделил почему-то щуплого сержанта, с пальцами музыканта, шедшего вместе с остальными бойцами:

— Радист?

— Младший сержант Капелян! — ловко козырнул тот.

— Сколько групп?

— Сто сорок групп группового текста, с записью карандашом!

— А не врешь парень? Ведь могу и проверить…

Сержант имел право на такой тон — на его груди красовался знак «Отличник РККА».

— Дело ваше… — Кирилл специально не стал произносить звание.

— И тоже прикомандированный?

— Совершенно верно, товарищ сержант! До особого распоряжения!

Паламарчук вздохнул и про себя пожелал, чтобы это распоряжение как можно дольше не приходило — с хорошими спецами у них в роте был полный швах. А тут, считай с неба упал радист на сто сорок знаков!

Рассохшиеся ступеньки полусгнившего крыльца снова натужно скрипнули, и сержант не поворачивая голову, определил, что в человеке веса не мало. Но при этом замкомандира роты, даже бровью не повел — значит ровня или где-то рядом. Следующий сменщик оказался немолодым уже старшиной.

«Запасной…» — мгновенно определил сержант.

— Знакомьтесь, Паламарчук — это старшина Федяев, дежурный начальник смены поста. До завтра он тут старший. Хозяйство ему покажите и передадите как положено! — С нажимом на последнем слове произнес командир.

Сдача дежурства много времени не отняла, но как заметил Паламарчук, хозяйственные дела старшину особо не волновали. А вот расположение построек, куда выходят окна-двери, да сколько метров до всяких укрытий очень даже.

— Товарищ старшина, такое ощущение, что тебя не дежурство волнует, а оборона поста от противника…

— Если бы ты знал сержант, через что мне пришлось пройти, пока я сюда добрался, то таких вопросов не задавал. — И так это было сказано, что Паламарчук решил похерить все гешефты, которые мог поиметь и побыстрее свалить подальше от этого старшины. Ибо не фиг…

Мысль с делом не разошлась и после этого, наблюдатели за воздушным пространством из прибывшей смены полезли на вышки, где согласно инструкции, первым делом связались через полевой телефон с дежурным телефонистом поста. Вскоре отъезжающая смена, шустро собрав свои личные пожитки уже рассаживалась в кузове грузовика.

Новый часовой, проводив его взглядом, так и остался сидеть на чурбаке, прислонив свою винтовку к поперечной жерди шлагбаума. Моментально заметивший это старшина только укоризненно покачал головой. Часовой откровенно забил на старшину, и тот, так ничего и не сказав, ушёл в дом.

Внутри домик был совсем небольшим — всего три небольших комнатки, и из первой шла лестница в подвал и две внутренних двери в остальные помещения. В подпол я так и не успел заглянуть. В первой располагался начальник смены и один телефонист. У каждого был свой стол.

Вторая с кроватями — для отдыха свободной смены, и даже с камином. Судя по запаху — действующим. В самой дальней от входной двери — третьей была развернута радиостанция, и рядом на снарядных ящиках стояло несколько телефонов, возле которых сидел ещё один связист.

Вот собственно и все хозяйство, в котором расположилась группа деда Павла.

Снаружи объекта находилось четыре красноармейца, двое из которых несли службу воздушных наблюдателей, обязанностью которых было сообщать о визуально обнаруженных воздушных целях, их типе, количестве, курсе, скорости и высоты полета. Причем это касалось и чужих и своих самолетов. Осталось только добавить сюда двух дежуривших посменно двух бойцов, несущих охрану поста ВНОС. Всего на круг выходило восемь человек — для этого поста более и не полагалось, тем более что народу и так катастрофически не хватало.

Быстро освоившись на новом месте, все участники группы занялись повседневными делами, согласно детально разработанного Нечаевым плана. Самое главное было, что бы никто не сфальшивил, иначе… Об этом никто не хотел думать, и больше всех дед Павел. Согласно сценария, двое красноармейцев, подвесив над разведенным костром котел, начали готовить ужин. Все прочие, кроме часового, ушли в дом, где состоялся важный разговор.

— Ну что, товарищи, как думаете, поверили фрицы в наше представление? — Голос Пал Игорича звучал сдавленно и глухо — он, присев на корточки, что-то делал под столом, на котором стояла радиостанция.

— Трудно сказать… вроде бы нормально всё прошло. Приехали, сменили… Сами ВНОСовцы брови не поднимали — значит всё как всегда. — Аргументированно ответил Кирилл.

— Это их замкомроты, надо огромное спасибо сказать. Сразу понял что к чему, дурных и лишних вопросов не задавал — только по делу.

Еще некоторое время Нечаев копошился под столом, но вскоре вылез оттуда приказал Кириллу:

— Ну-ка попробуй! Как получилось?

Кирилл немного поерзал на стуле:

— Нормально, удобно…

— Вот и ладненько… Кирилл все помнишь? — Дед Павел кивнул на стол.

— Твердо!

На Нечаеве сейчас были петлицы младшего сержанта, и он играл роль дежурного телефониста. Он отогнул манжет и посмотрел на часы:

— Ну, и славно! Включай станцию, пора на связь выходить. График нарушать нельзя. Вполне возможно что немцам известна частота и они контролируют твой выход в эфир!

Тут же захрипел надорванный динамик радиостанции, и началась очередная перекличка всех постов роты ВНОС. Кирилл привычно надвинув наушники, занялась отлично знакомым ему делом. И понеслось… Пальцы быстро выполняли привычные манипуляции. Как это всегда было с ним — очень скоро, практически моментально работа полностью поглотила парня. И только через несколько минут он сдвинув наушники, обратил внимание на то, что Нечаев ему показывает большой палец.

— Как прошел сеанс?

— Нормально! И почти понизив голос до шепота спросил неуверенно:

— А они вообще здесь есть? А то, может быть, мы зря тут сидим и комедию ломаем?

— Здесь они! — Сказал Степаныч, до этого молча сидевший в углу на табурете.

— Вот!!! Слушай что говорит старшина Федякин! Ему верю безоговорочно, он таких промашек не дает. Уж как он ходит да смотрит — мне самому поучиться не грех. А я ведь тоже ходок неплохой, пришлось не один год по лесам побродить.

— Интересно, как парням сейчас в лесу одним? Мы-то хоть рядом, поддержать друг друга можем, а они? — Снова вылез со своими переживаниями Кирилл.

— За них не переживай! Чтобы их в лесу отловить… — дед Павел покачал головой. — Я даже и представить не могу, каким надо быть лесником и сыщиком одновременно! Так ладно! С этого момента любые сообщения по делу только условными сигналами. Черт их знает, этих немцев, вдруг они дюже чуткие и даже мышиный шорох за версту различить могут?

Неожиданно прозвучал зуммер одного из полевых телефонов, который был подключен к линии от одной из вышек.

— «Сосна» на связи! — Поднял трубку мнимый младший сержант. — Один? Удаление, курс? Принято! — И не отпуская трубку от уха, сообщил:

— Кирилл, передавай: одиночный самолет, удаление до двух километров. Курс сто семьдесят пять! Высота около полутора тысяч метров!

Пока радист работал ключом, на столе появился стакан с горячим чаем. Машинально из него отхлебнув, он на несколько мгновений завис. Он обжог не только нёбо крепким кипятком, но и мозг мыслью:

«Стоп, стоп! Стакан… полный стакан, это выдвижение немцев на позиции завершено. А горячий — противник полностью готов к нашему захвату!»

Кирилл ещё раз, но уже совсем другим взглядом глянул на стол.