Воентур 4

Глава 20

От пришедшей в голову мысли, я решил кое-что переиграть.

— Внимание «Узорам» от второго до пятого собраться около моей машины немедленно!

Через несколько минут командиры бронемашин были у моего ИСа.

— Вот что ребятки… Отойти спокойно нам не даст немецкая группа, которая сейчас у нас в тылу.

Поэтому я, мост и БТС сами зайдем им в тыл. Вы, — я посмотрел на командиров Т-44 и «Зверобоя», мелькнете пару раз перед ними. Но на хорошей дистанции и только лобовой проекцией. Важно! — Дразнить будете по одному. Один мордой торгует, второй с тросом на подстраховке. Ваша главная задача вытащить их на заминированный мостик. Ясно?

Как только они на вас клюнут, я через колейный мост с Корнейчуком зайду им в тыл и на узкой лесной дороге через топкую местность устрою им фейерверк. Замысел боя понятен всем?

Все закивали головами.

— Мы на себя отвлечем, да продержимся сколько сможем, а вы людей спасайте.

Спустя полчаса небольшая колонна из трех машин уже летела на всех парах к удобному месту для перехода через узкую но болотистую лесную речушку. Расчет был на то, что, пока немцы прочешут все, пока проверят, мы успеем выйти к немцам в тыл и встанем в засаду. На их расслабленность сейчас уже полагаться не стоит, но хоть на сколько то, да попридержим их.

Форсирование прошло удачно. Немного в стороне от лесной дороги приказал замаскировать танк, и по возможности окопать. И обязательно сделать запасную позицию, а по возможности две. Пока время есть.

Через часа полтора как мы устроились на позиции услышали мотор неподалеку. Повернув танковую панораму влево-вправо от лесной дороги, невольно воскликнул:

— Ах они черти!!!

Как говорится, опыт портвейном не зальешь! Чуть не спалились… Параллельно с лесной дорогой противник пустил вперед пешую разведку. И с#ка, те, с которыми мы на одной стороне от дороги ведь идут прямо на нас!

Триста метров до нас! Шо делать? Вернее как их угон##шить, что бы и шум они не подняли, и что бы нам потом не нас##ли? Вопрос…

Уже двести… А по дороге отчетливо слышно как еще один танк идет…

Как иногда бывает, все решилось само собой.

— Огонь!

Ага, есть! Через прибор наблюдения видно как из немецкого танка повалил густой черный дым, откинулся люк, и из него медленно выползает танкист. Пока на него с остальным экипажем внимания ноль! Некогда добивать.

— Степан! Займись сам вторым, а я осмотрюсь…

А с пешей разведкой немцев чудеса — они ожесточенно от кого-то отстреливаются, повернувшись к нам спиной. А это гуд! Самый удобный момент ударить из пулемета им в так удачно подставленные нам задницы.

Моя мысль прерывается выстрелом по второму танку противника. Еще выстрел. И сразу после него Колька меняет позицию. Быстро идет. И как раз выводит на немецкую группу, которая нашим пулеметам на один зуб.

Успешно поменяв позицию, приказал механику заглушить двигатель. Стащил с головы шлемофон и прислушался. И сразу, по звуку засек направление где находятся танки противника. Сейчас я их только слышу, но и они нас не видят. Это есть гуд! Постепенно звук их моторов и гусениц стал смещаться влево. Наконец в широкой прогалине появился силуэт их танка.

Выстрел! Еще выстрел… Два выстрела — две цели поражены, пора и отсюда сматывать удочки.

Не успел отдать команду, как Колька по ТПУ прорезался:

— Командир, назад?

— Нет, давай в лес, как сюда ехали и за деревню рвем. Да поживее, сейчас они все здесь будут!

Наверняка противник утренний урок не забыл. Хоть остальные танки и не были мне видны, но я отлично представлял как немцы уже развернулись в боевой порядок и начали выдвигаться в нашу сторону леса, где парой-тройкой минут раньше был наш танк. Мне было отлично слышно как они сейчас на ходу постреливая в ту сторону, издалека, чтоб мы проявили себя. Но нас там уже и след простыл.

За деревней мы выскочили к большаку, а там — несколько штабных автобусов, артиллерия, машины с пехотой….

— Коля! Дави их! На полном ходу врезайся и дави!!!

В немецкой колонне так до последнего момента наверное и не поняли, что произошло. Нас до последнего момента скрывали деревья. Первым нам попался штабной автобус. С ходу врезаемся в него, подминаем, и на нем разворот. Выстрел вдоль колонны и сразу на полном ходу влетаем в машину с пехотой. Снова выстрел.

Неожиданно для меня, Тихонов резко берет вправо и влетает в толпу на привале, которые успели только вскочить и сейчас в ужасе пытаются разбежаться в разные стороны. Еще выстрел.

А чем это артиллерия занята впереди колонны? Немецкие артиллеристы свои пушки разворачивает в ту сторону, где еще недавно был в засаде наш ИС. Между прочим, очень слаженно, хорошо разворачивают. Видна великолепная выучка. Такая даже за три месяца интенсивных тренировок не появляется. Пока я об этом думал, уже первый снаряд полетел в сторону нашей покинутой позиции. Очевидно, немцы решили, что нашим танкам удалось удачно закрепиться в лесу, да и мой танк, вылетевший оттуда, явно говорил им о том, что там находятся остальные.

Из леса, по позициям артиллеристов последовали сразу два ответных выстрелов — немецкие танкисты решили, что им в тыл зашла наша часть и обстреливает их. И этот дружественный огонь очень быстро набирал силу.

Горящая техника и дерево, поднятая от множества взрывов пыль, дым делали свое дело — уже с трехсот метров практически невозможно было разобрать где кто.

Перестрелка разгоралась все больше — немецкая артиллерия с азартом била по лесу, из которого немецкие же танки не уступая в плотности огня отвечали, накрывая остатки своей же колонны.

Возле нее неслабая паника, все кто пока уцелел бегают кто куда. И на этом фоне этого, внутри колонны, которая не попала под обстрел, в дыму, уже без стрельбы, наш танк, давит все, что попадается на пути.

Мы с одной стороны бережем снаряды, а с другой не хотим своими выстрелами отвлечь немецких артиллеристов от дружественного огня. У них сейчас паритет в силах. Если хотя бы пара орудий отвлечется на нас, то танки пройдут вперед и спектакль закончится. И они разобравшись в ситуации навалятся на нас. Поэтому только давим…

По прошествии некоторого времени дружественный огонь начал стихать. Через панораму мне видно, что позиции орудий качественно перепаханы. Сейчас огонь ведут только два. Поэтому можно помочь коллегам танкистам — самое время. Пара выстрелов и все пушки кончились… Теперь ждем выход из леса панцеров, которые не заставили себя ждать. К моему удивлению, перед нами было всего три танка… Хотя чему удивляться? Вон сколько чадных столбов дыма над деревьями…

С удобной позиции, в небольшом углублении, да еще за спиной горит пару машин и стог сена мы выбили эту тройку. Начали с самого заднего — так опытные охотники добывают гуся, сначала бьют последнего в клину.

Уже углубившись в лес встретили группу наших бойцов, во главе со старшиной. В ходе непродолжительного разговора выяснилось, что именно они, так удачно прищучили немецкое охранение, которое шло на нас в самом начале последнего боя. Посадил их всех на корму, к тому же у них были раненные.

Спустя несколько часов выехали к какому-то хутору. Старшина, легко раненый в руку попросил хуторян о помощи — спрятать его бойцов. Двое были тяжело ранены.

К нему подошел дед.

— Что, командир, тяжело там?

— Не легко отец.

— Не вы там шумели с утра?

— Мы совсем чуть-чуть, в основном немцы птиц распугивали.

— Бежите?

— Бать, как тебя звать то?

— Федором.

— А по батюшке?

— А ты без батюшки.

— Да как-то не ловко…

— Драпаете?

— Выходит что драпаем, Федор. — Старшина задумался на пару мгновений, после чего поднял глаза на деда и добавил: — Драпаем.

— То то и оно…

— Так ты бойцов моих приютишь? Тяжело ранены, не довезем мы их, растрясем…

— А куда ж ты так торопишься? Мы и тебя приютим…

— В расположение мне надо. У меня царапина, перебинтуюсь и снова в бой.

— А горючки в звере вашем хватит?

Тут уж, подключился к их беседе я:

— Должно хватить Федор. Боеприпасов тоже.

— А если не хватит сынок?

— Спалю, чтоб немчуре не достался, а дальше ножками…

— Тут недалече машина поломанная стоит, на ней бочка полная. Я набрал в бутылку — думал керосин, а горит плохо. Да и запах у него другой…

Дизель! Точно дизель!

— А где отец та машина?

— Пошли покажу.

Оставив раненных на хуторе, и посадив деда Федора в люк заряжающего, мы въехали в лес. До поломанного топливозаправщика и вправду было недалеко. Причина того, что его бросили на лесной дороге, была банальна — кончился бензин. Зато в четырехкубовой цистерне была соляра! Это плюс. Минусом было то, что заправлять танк пришлось собственными силами и средствами. Нельзя сказать что вручную, но достаточно долго. Электронасос запитанный от штатного аккумулятора качал не более десятки в минуту.

Но в целом и общем заправка прошла нормально. Мы опустошили емкость не более чем на четверть, может быть на пятую часть объема. И конечно взяли машину на буксир. Как справедливо сказал кот Матроскин — такая корова нужна самому!

С Федором, при прощании расстались тепло:

— Спасибо за все! И не серчай на нас сильно… Мы вернемся!

— Мы с мужиками в леса уходим. Нам драпать некуда.

— Хлопцев моих без пригляду не оставляй отец… — произнес старшина.

— Выходим их, не переживай.

— Спасибо, отец. Геройские бойцы. Ручаюсь за каждого.

— Ладно, давай командир, будь здоров. За бойцов своих не переживай, выходим…

До самых сумерок мы двигались спокойно, без происшествий, постоянно слушая эфир на оговоренной частоте. Но к сожалению нас никто не вызывал.

Ночью дал поспать по паре часов каждому. Костры не жгли. По шоссе проехало несколько мотоциклов, но танков не было. Побоялись ночью идти. А это уже хорошо. Чем немцы берут? Скоростью передвижения. Пока мы совещаемся, да проверяемся, они уже километры на гусеницы наматывают. А так — и нам отдохнуть дали и сами время потеряли. Не могут немцы после такого концерта двинуться с ходу дальше. Как не крути, а суммарно мы сутки выиграли.

Из кабинета вождя только что ушли военные: начальник Генерального штаба Шапошников и его заместитель, Василевский. Иосиф Виссарионович тяжело вздохнул: длинный день никак не хотел заканчиваться. А тут еще Берия напросился на аудиенцию, говорил, что что-то срочное. Вызвал Поскребышева и попросил чаю. есть не хотелось, но легкий перекус был необходим — надо было, чтобы мозг мог работать, а подбросить ему сладостей в таком случае не помешает. Секретарь принес требуемый перекус — кроме чая пара бутербродов с колбасой, пара вазочек с печеньем и вареньем. Скромно, но вкусно и питательно. Когда убирал, сообщил, что Берия уже в приемной.

— Зови. — Сталин почувствовал себя чуть бодрее и был готов к непростому разговору. А по простым делам Лаврентий не приходит. Не тот случай.

— Товарищ Сталин, нашими органами на Западном фронте била обнаружена группа разведчиков-диверсантов противника, предположительно, хорошо подготовленные профессионалы из сводного подразделения в состав которого вошли диверсанты СС, «Бранденбурга — 800», парашютисты люфтваффе и кригсмарине. Целью этой группы бил захват старшего лейтенанта Джугашвили. Позавчера, рано утром группа совершила нападение на шестую гаубичную батарею, личный состав которой бил в большинстве уничтожен, орудия нетронуты. Яков Джугашвили бил ранен, попал в плэн.

Иосиф Виссарионович, который хотел начинить трубку табаком внезапно остановился, ему сразу как-то стало не до курева.

— Яша в плэну? — уточнил он, стараясь не выдать волнения, вот только рука предательски подергивалась. Поэтому и бросил набивать трубку табаком, чтобы не было заметно, что волнуется. Но именно в такие минуты, наибольшего волнения, в его речи сильно, против воли прорезался акцент.

— Товарищ Сталин, особым отделом Западного фронта была проведена операция по освобождению старшего лейтенанта Джугашвили. В результате операции диверсионная группа противника была уничтожена, Яков освобожден. Сейчас его переправляют во фронтовой госпиталь для лечения.

Сталин замолчал. Потом спросил:

— Кто разрэшил эту опэрацию? — спросил вроде как без эмоций, но что-то было в его интонациях такое, что насторожило Лаврентия, чуйка его вопила, что Хозяин еле-еле сдерживает гнев. Значит, надо идти по второму пути.

— Товарищ Сталин, операцию по спасению Якова никто нэ санкционировал. Его освобождение било вообще результатом совпадения, случая. Радист подразделения РККА, которое расположилось рядом с гаубичной батареей зафиксировал выход в эфир рации противника ыз района, близкого к расположению гаубичной батареи. Туда била отправлена почти в полном составе армейское подразделение. Наткнулись на разгромленную батарею, по следам установили, что группа кого-то эвакуировала на носилках. Вычислили место предполагаемой эвакуации группы, учитывая, что у них есть раненый. Провели блэстящую операцию по уничтожению и захвату группы диверсантов. Подробности в этом рапорте. Командир группы предположил, что диверсанты взяли в плэн кого-то важного, но кого — понятия нэ имел.

— Даже нэ догадывался? — уточнил вождь.

— Уже когда ему сообщили, что на носилках раненый наш старший лэйтенант, сообразил, кто служит на этой батарэе. Но уже ничего менять в плане перехвата нэ рэшился.

— Скажи, потери в группе были?

— Один убит, один легко ранен. В общем, сработали очень удачно…

Лаврентий почувствовал, что по его лбу стекает предательская капля пота. Ну как, угадал, или нет? На стол вождя он положил рапорт, в котором говорилось об импровизации группы по перехвату диверсантов противника. Чистая инициатива на месте.

— Лаврэнтий, ты через какие ворота сюда въезжал?

— Как всегда, через Спасские, товарищ Сталин.

— Там жэнщина есть, за газоном следит, порядок поддерживает у кремлевской стены, Кольчугина, Марья Ивановна. У нее муж есть, у нее сын есть и дочка есть. И сын и муж пошли добровольцами на фронт. Скажи мнэ, какое я имею моральное право посылать ее мужа и сына на фронт, если за моим сыном я посылаю группу из плена вытаскивать, а ее сына никто из плэна спасать нэ будет? А? Молчишь? Правильно молчишь.

Иосиф Виссарионович прошелся по кабинету. Вдоль окон. Что-то рассматривая через стекло. Остановился почти за спиной Берия и произнес:

— Эсть такая историческая байка. Как-то американские военные решили провести карательную экспедицию против индейцев. Послали две колонны. Одну кавалерийскую бригаду вел генерал Картер. Вот только к нему обратился один сенатор, сообщил, что индейцы похитили рядового Райнера. Обычного рядового. Только мать рядового обратилась к сенатору. А тут вот-вот выборы и надо было бы помочь матери и сенатору — спасти рядового Райнера. Картер и поспешил. Подкреплений нэ дождался. А индейцы окружили и вырезали всю его бригаду. Генерал там голову и сложил. С тех пор «спасти рядового Райнера» обозначает у штатовцев бессмысленную операцию с бессмысленными потерями. Ты понял меня?

— Операцию засекрэтить! Никого нэ награждать. Дашь сообщение об уничтожение диверсантов врага. Про Якова чтобы нигде ни слова… Не хватает еще, чтобы кто-то хвастался, что его наградили за спасение сына Сталина! Яшу доставить в Москву. В лучший госпиталь!

— Товарищ Сталин, разрешите высказать некоторые соображения?

Вождь недовольно кинул на Берия колючий взгляд.

— Говори…

— Операция полностью засекречена. Цанава не стал писать об этих событиях, а лично прибыл в наркомат для доклада.

— Это он правильно сделал.

— Сейчас, для парирования угрозы повторной попытки захвата старшего лейтенанта Джугашвили мной приняты следующие меры…

Когда Берия замолк, Сталин еще некоторое время прохаживался по кабинету, и вынув папиросу изо рта, произнес:

— Одобряю… только смотри Лаврентий — не заиграйся!

Заметив, что нарком набрал полную грудь воздуха спросил:

— Что там еще у тебя?

— Перекрыть полностью возможность распространения слухов об участии в освобождении Якова невозможно. Предлагаю всех участников представить к награждению за участие в успешной операции по уничтожению диверсионного подразделения немцев с использованием «двойника» Якова, в качестве приманки. Таким образом мы направим возможные слухи в выгодном для нас направлении.

— Ловко… Сам придумал или надоумил кто?

По слегка вильнувшему взгляду наркома, Сталин понял, что идея пришла снизу, как ход с двойником. Надо дать поручение, что бы его люди выяснили, у кого такая светлая голова… Но вслух он произнес:

— Свободен!

Когда Берия ушел, Сталин приказал Поскребышеву на пол часа придержать поток посетителей. Он понимал, что надо эту ситуацию обдумать, что-то в докладе и поведении Берия его настораживало, как будто что-то нарком от него скрывал. Но что? Сумел все-таки раскурить, трубку, а не папиросу, хотя руки его все еще дрожали. И тут в голове мелькнула мысль узнать все у непосредственного участника событий… Яши.