Вокруг света с «Зарей»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

4 ноября в девять утра ушли из Сан-Франциско. Катера береговой охраны вывели нас из залива, просигналили «счастливого плавания» и ушли обратно, а мы остались с глазу на глаз с океаном. Мы пойдем на Гавайи не по прямой, а спустимся сначала к югу. Эти места далеки от обычных пассажирских и грузовых линий. И наверное, нам долго не придется видеть никаких кораблей. Но одиночество нас не страшит. Мы к нему привыкли. Да и что толку смотреть на белоснежные лайнеры с пенными усами у форштевня. Только изводишься от зависти. У нас усов никогда не бывает из-за нашей черепашьей скорости.

Дней через десять мы вошли в тропики. Их приближение чувствовалось уже давно: каждый день температура забортной воды повышалась градуса на два. Сначала пробовали обливаться из ведер, черпая воду прямо из-за борта (ведро для страховки прихватывали прочной веревкой к планширу). Потом приспособили пожарный насос. Но лучше всего валяться в плавках прямо на палубе, в закутке между средней и кормовой надстройками. Шхуну качает, и волна хлещет под фальшборт, обдавая с ног до головы. Нужно только сильно упираться ногами в фальшборт, а руками в надстройку. Иначе синяки обеспечены. Все свободные от вахты устраиваются в этом замечательном местечке, которое полностью оправдывает свое название «Ялта». Мы уже давно спим на палубе. В каютах жарко и душно. С вечера начинаешь выбирать место, где бы прикорнуть на часок перед вахтой. Но стоит уснуть, как кто-то начинает со вкусом топтаться по твоим суставам, тщетно разыскивая свободный кусочек палубы для постели. После утреннего чая, часов в пять, снова укладываешься спать. Но будь уверен, что часа через два-три тебя разбудит аврал: ставят паруса. Потом еще одна побудка — смена галса.

17 ноября слева по борту показались сглаженные туманом очертания острова Малакаи. А к ночи наша шхуна была уже на подходах к Гонолулу. Кругом огни идущих судов. Это первые корабли, которые встретились нам после выхода из Сан-Франциско. Приближение большого порта чувствуется даже в небе. Беспрерывно с запада на восток в темноте движутся огоньки самолетов. Высота скрывает их гул, и кажется, что это тропические светлячки прокладывают путь между звездами.

Где-то впереди по курсу — остров Оаху. Утром должны прийти в Гонолулу. Уже около суток идем под одними парусами. Ход четыре узла. Быстрее нельзя, иначе мы рано придем в порт, а нас могут принять только в восемь часов утра. Приходится (впервые за весь рейс) становиться на хвост нашему «крейсерскому» ходу.

Одна из древних легенд Полинезии рассказывает о рождении Гавайского архипелага. Жил-был на свете великий рыбак Капу-хейе-уа-нуи. Как-то ловил он в океане рыбу и вытащил на своем крючке кусочек коралла. Хотел уже было отбросить ненужную добычу в сторону, но один жрец посоветовал ему принести в жертву богам свинью и прочесть соответствующую молитву. Капу так и поступил, и коралл вырос в большой остров Гавайи. Обрадованный успехом, Капу продолжал вылавливать из океана куски коралла и одну за другой приносил в жертву свиней. Кораллы превращались в Мауи, Оаху, Малакаи и другие острова архипелага. Ну и удачливым же рыбаком был этот Капу-хейе-уа-нуи, если смог выудить со дна океана двадцать четыре острова, разметнувшиеся грядой на три тысячи шестьсот километров!

И через несколько часов мы уже будем ходить по земле этих сказочных островов, названия которых хотелось произносить тихим протяжным голосом, закрыв глаза.

Столица Гавайских островов Гонолулу встретила нас традиционным местным приветствием «Алоха», горевшим метровыми неоновыми буквами на высоченной башне, стайкой репортеров и портовых властей. Пока власти оформляли соответствующие документы, газетчики не зевали. Вопросы сыпались как из рога изобилия. Я все же успел спросить одного из них:

— Скажите, пожалуйста, Томи Коно в Гонолулу?

— Да, здесь. Он сейчас тренирует какую-то девушку для выступления в цирке. Ей восемнадцать лет, но она уже поднимает штангу весом двести тридцать фунтов. Кстати, она русская. А вы его знаете?

— Когда-то в Москве пришлось встретиться.

— О! Тогда я ему позвоню. Это мой друг.

Он вернулся минуты через две и радостно сообщил:

— Томи приедет минут через десять.

Я увидел Томи Коно в проеме огромного пакгауза. Его легкую, слегка приплясывающую походку я узнал бы из тысячи. Рядом с Томи шла девушка.

— Здравствуйте, — сказал Коно по-английски. — Познакомьтесь, это моя подруга Сэнди Вайт.

— Здравствуйте, — сказала девушка по-русски, — Я от-чень рада, что вижу всех вас.

Внешность этого человека обманчива. Я сам не раз в этом убеждался и теперь нисколько не удивился недоверчивым взглядам наших ребят, когда знакомил его с ними.

— Слушай, старик! Это тот самый Томи Коно? Ты не врешь? — спросили они.

Да, это был тот самый Томи Коно, «железный гаваец», человек без нервов, коварный японец, гипнотизирующий своих соперников, король штанги. Каких только кличек и эпитетов не изобрели спортивные репортеры, чтобы описать выступления этого замечательного атлета, двукратного олимпийского и семикратного чемпиона мира, десять раз завоевавшего первенство Соединенных Штатов Америки. К золоту медалей и хрусталю спортивных кубков он прибавлял еще призы, полученные на конкурсах культуристов. А ребята смотрят на меня с недоверием: не обманул ли я их. Томи невысок. Мощь его мускулов не разглядишь под свободной рубашкой. У него тонкие, почти женские пальцы рук. Их пожатия не чувствуешь и все время боишься, как бы не стиснуть их слишком сильно. Я помню, как впервые брал у него интервью в 1958 году, накануне выступления на розыгрыше кубка Москвы. Томи только что прилетел из Гонолулу и очень устал. От команды США он выступал один, и это еще больше усложнило его борьбу. Мы сидели в холле гостиницы «Метрополь», и Коно подробно отвечал на все вопросы. Только один раз он задумался.

— Кто победит в моем весе? Сказать трудно. Во всяком случае, этот человек будет достоин звания чемпиона.

Перед нами сидел невысокий худощавый молодой человек, рядом с которым я и мой друг-газетчик казались гигантами. Меня все время подмывало спросить: тот ли это самый Томи Коно? Я еле-еле сдержался, а когда вечером во Дворце спорта увидел его вновь, мне трудно было поверить, что этот могучий атлет на помосте — тот самый спокойный, слегка застенчивый парень, которого утром мучили своими вопросами два журналиста.

Репортер оказался прав только наполовину. Сэнди Вайт действительно поднимает штангу в двести тридцать фунтов, но она не готовится стать циркачкой. Сэнди учится в Гавайском университете и выступает в сборной команде США по легкой атлетике. Держит второе место в стране по толканию ядра. И она не русская, а американка. Русский язык усиленно учит после своей поездки в Советский Союз на «матч гигантов». В Москве Сэнди Вайт подружилась с Галиной Зыбиной и теперь мечтает освоить технику своей русской подруги. А для этого нужно знать язык.

Томи держится так, будто знает нас всех давным-давно.

— Я хотел бы показать вам наш остров. Я приеду за вами, когда вы кончите работу. О’кэй?

Наверное, никогда так не спорилась у нас работа, как в это утро. Через два часа мы были готовы. Коно оказался пунктуальным. И через минуту машина ринулась в пропахшую отработанным газолином и ароматом цветущей леи «зеленую сказку» Тихого океана.

А вечером Томи повез нас к себе домой.

Мы свернули в одну из улиц, ведущих в японскую часть Гонолулу. Когда-то в Москве Томи сказал, что у него есть небольшой магазин специальной высококалорийной пищи. И добавил, что мечтает со временем стать миллионером. Я не знаю, шутил он тогда или говорил всерьез, но Коно не стал миллионером. Да и магазинчика уже нет. Томи работает техником в одной конторе недалеко от центра города и спортивного зала, где он тренируется. Легкий двухэтажный домик был очень похож на десятки других домиков на этой улице. Томи принадлежат две небольшие комнатки в первом этаже. В одной комнате — этажерка с книгами и журналами, маленькая газовая плита, холодильник, проигрыватель. Во второй — рядом с кроватью на стойках лежит штанга в сто семьдесят фунтов весом. Для утренней разминки.

На столе — стопка спортивных журналов, газет, книг. На одной из книг надпись: «Учителю от благодарного ученика, А. Курынов». Книга нашего тренера Божко, подаренная Коно самим автором. А вот подарки с подписями Н. Костылева, Ф. Богдановского, Ю. Власова… Томи бережно листает страницы.

— Мне шлют очень много писем из России. Спрашивают у меня совета. Желают успеха. А я не знаю русского языка.

Он снял с полки стопку грампластинок и учебник-самоучитель. Читает первые строчки с большим акцентом. Смеется:

— Очень трудно в моем возрасте. Но попытаюсь осилить. У Сэнди уже получается немного.

Мы просим показать спортивные трофеи. В трех стенных шкафах сплошные полки кубков, коробочек с медалями, жетонами. Всех победных наград так много, что их хватило бы на дюжину спортивных коллективов.

Томи достиг всех своих побед благодаря небывалой воле и выдержке. В детстве он болел бронхиальной астмой. Порой месяцами не посещал школу. Врачи безнадежно махнули рукой, отчаявшись вырвать паренька из цепких лап болезни. Томи решил лечиться сам: начал тренироваться со штангой. Родственники считали его самоубийцей, предсказывали скорую смерть. Но он победил хворь и стал не просто здоровым, он стал одним из сильнейших людей мира.

Томи улыбается:

— Сейчас я вам покажу самый дорогой приз. — И он достал отутюженное алое шерстяное трико, какие обычно вручают у нас чемпионам страны, — Его подарил мне Юрий Дуганов, когда наша команда приехала в Ленинград соревноваться с вашей, Я побил тогда мировой рекорд в рывке, который принадлежал Дуганову. Он расцеловал меня, снял свое трико чемпиона и подарил его мне.

— Хотите послушать музыку? — спрашивает Томи.

Он включает проигрыватель, и комната наполняется знакомыми звуками музыки Чайковского.

У Томи большой выбор: Первый концерт, Шестая симфония, «Лебединое озеро»…

…Пора было возвращаться на шхуну. Машина быстро проскочила шумный центр и остановилась у гавани.

— До свиданья, Томи, — сказали мы. — Ждем тебя в Москве.

Еще с внешнего рейда Гонолулу можно прочесть на таможенной башне гавайское приветствие «Алоха». А на причале, пока таможенные чиновники переворачивают вверх дном содержимое ваших чемоданов, гавайские девушки услаждают ваш слух мелодичными песнями. А если в городе есть знакомые, они встретят вас гирляндами из цветов белоснежной леи. Такова старая традиция островов. Но за воротами порта на вас обрушится запах перегоревшего газолина, пляшущие огни дневной рекламы и стадо мчащихся автомобилей.

— Черта с два, — скажете вы, — Это не Гавайи. Это Америка.

Гавайи стали пятидесятым штатом США 21 августа 1959 года. Как и каждый штат, Гавайи имеют свой флаг, напоминающий федеральный. На красно-белом полотнище восемь полос, столько же, сколько крупных островов в Гавайском архипелаге. И только в верхнем левом углу вместо обычных пятидесяти звезд — «Юнион Джек», флаг владычицы морей Великобритании. Последнее — дань уважения английскому мореплавателю Джемсу Куку, который открыл Гавайские острова в начале 1778 года.

Древние легенды говорят, что раньше на Гавайском архипелаге было много крошечных самостоятельных королевств, которые враждовали между собой. В конце XVIII века королем Оаху стал энергичный Камехамеха I. Он был хитер и быстро понял, что может извлечь пользу из соперничества между европейцами, которые к тому времени оценили выгодное положение Гавайских островов и искали благосклонности местных вождей и царьков. Камехамеха I добыл у европейцев огнестрельное оружие и военные суда. И когда на Оаху высадились армии враждебного короля острова Гавайи, Камехамеха смог остановить нашествие. Загнав врагов в узкую теснину у Пали, он сбросил их с отвесных скал в пропасть. Правда, легенда утверждает, что люди не разбились, сильный ветер подхватил их и перенес на другую сторону ущелья. Как бы там ни было, этой победой Камехамеха I добился объединения всех Гавайских островов в единое государство и стал его первым королем.

Вы можете своими глазами увидеть место, где происходила легендарная битва. Это километрах в десяти от Гонолулу, и всех туристов туда возят непременно. Пали — теснина в гряде гор, ставших угрюмой стеной на пути восточных пассатов. Встретив преграду, ветер врывается в расщелину со страшной силой, и поэтому стволы деревьев на западных склонах горы сильно наклонены в сторону Гонолулу.

Бетонированная площадка в Пали всегда забита автомашинами экскурсантов, и гид объясняет, что иногда ветер срывал в пропасть автомобили, идущие по старой верхней дороге из Гонолулу в Каилуа. Но теперь старый путь закрыт, и машины перед Пали ныряют в тоннель и, выскакивая с другой стороны, на полной скорости мчатся к океану.

А в Гонолулу вы можете побывать во дворце последней гавайской королевы Лилиокалани. Теперь здесь резиденция губернатора. Но посетителям могут показать бывшую спальню королевы с широченной кроватью красного дерева. При этом вам с усмешкой сообщат, что последняя августейшая правительница была чудовищно толста, а на стене вы увидите портрет пожилой грустной гаваянки в пышном европейском платье конца прошлого века. Это сама королева.

Все это не такая уж далекая история. Но кажется, что века отделяют ее от современных Гавайев: так резко и так быстро изменился облик островов и вся жизнь здесь.

А экзотика? Что ж, она осталась. Целая индустрия управляет ею.

Чтобы как следует преподнести экзотику туристам, созданы бесчисленные агентства и бюро путешествий, фабрички и фабрики сувениров, увеселительные заведения, конторы проката, аренды, найма… Красочные туристские проспекты обещают увлекательное катание на досках и катамаранах в прибое Канака, зазывают в рестораны с экзотическими гавайскими блюдами и танцами, интригуют охотой на марлинов и тунцов, зрелищем огнедышащего кратера Килауэаики, черным вулканическим песком пляжа Калапана. Проспекты не врут. Они говорят правду, даже когда обещают захватывающую экскурсию в «самую настоящую» гавайскую деревню, где можно отведать туземный деликатес «ими» — поросенка, зажаренного в специальной яме под слоем земли. Все это верно, и к красотам островов трудно что-либо прибавить. Природа здесь до того щедра к этим затерянным в океане клочкам земли и настолько пленительна, что даже самый взыскательный человек не смог бы придумать, чего бы еще потребовать у нее. Огнедышащие кратеры, изливающие потоки лавы, идиллические зеленые долины, плодородная земля, пальмы, цветущие тамаринды, горные кристальные реки и бескрайние пляжи на океанском побережье. И над всем этим — высокие горы в зеленой шубе тропических лесов. Две вершины вздымаются над океаном больше чем на четыре километра. Это вулканы-соседи на острове Гавайи: Мауна-Кеа (Белая гора) и Мауна-Лоа (Длинная гора). А на острове Мауи — потухший вулкан Халеакала с величайшим в мире кратером окружностью тридцать — сорок километров.

Климат Гавайев теплый и мягкий. Колебания температуры между самым жарким месяцем (августом) и самым холодным (февралем) составляют всего три-четыре градуса. В основном же она держится в пределах плюс двадцати — двадцати четырех градусов, редко поднимаясь до тридцати и еще реже падая до двенадцати. Пассаты круглый год несут на остров благодатную влагу. Есть места, где в год выпадает более 12 500 миллиметров осадков. И тут же, почти рядом, но на подветренных склонах, всего триста — четыреста миллиметров. Цифры кажутся сухими и скучными, но совершите десятиминутное путешествие из Гонолулу в Пали, и вы увидите, что это такое. В городе сухо и жарко. А в ущелье клубятся темные грозовые тучи, время от времени срываясь дождем. Отсюда, с гор, плоский восточный берег едва различим в косой сетке ливня. Но попробуйте вернуться в Гонолулу, и через полкилометра на шоссе нет и капли воды, а солнце все так же лихо палит, затерявшись где-то в бездонной голубизне безоблачного неба.

Гавайи самой природой созданы для туризма и отдыха. Тут есть что посмотреть и есть где отдохнуть. Но цена экзотики так высока, что захватывает дух даже у человека с достатком. Искус подстерегает приезжего на каждом шагу. Выйдя за ворота порта, наталкиваешься на толпу гаваянок в пестрых одеждах с венками и гирляндами цветов. Это первый отряд из армии торговцев экзотикой. Затем на вашем пути встанут крошечные киоски сувениров — различные подкрашенные кораллы, ожерелья из ракушек, орхидеи и всякие безделушки из кокосовых орехов. Но все это кажется детским лепетом рядом с поставленным на широкую ногу сервисом в районе пляжа Вайкики. В здешних универмагах (не уступающих, кстати, сан-францисским ни по размерам, ни по разнообразию товаров) цены завышены уже потому, что вещь продается в районе Вайкики. Уже за один дух знаменитого пляжа нужно платить звонкой монетой. А на окраине города эта же вещь стоит вдвое дешевле! Но приезжий согласен переплачивать только в том случае, если он поражен. Искусство поражать доведено тут до совершенства. На широкой Калакауа-авеню, одной из самых фешенебельных улиц района Вайкики, стоит ресторан «Тарас Бульба». Трудно сказать, какое отношение имеет запорожский казак к респектабельной публике, хлюпающейся в теплой водице прибоя Но выдумано броско. И вывеска оформлена соответствующим образом.

По всему свету разъезжают прекрасные гаваянки и в экзотических шоу прославляют красоту Гавайских островов. Под аккомпанемент четырехструнных укулеле они поют протяжные гавайские песни и покоряют вас грациозностью гавайского танца. С одной из таких девушек мы познакомились в Гонолулу. Она оказалась дочерью русской эмигрантки. Ее своеобразная красота и стройная фигура внушили туристским агентствам, что у нее вид идеальной гаваянки.

Родина ананаса — Центральная Америка. Вторую родину сочный тропический плод нашел на Гавайях. Говорят, что Колумб первым из европейцев отведал его в 1493 году, когда испанские корабли пришли к островам Карибского моря. Он назвал ананас «королем фруктов». Через четыре века ананасу суждено было стать некоронованным королем Гавайев. Золотыми плодами называют ананасы не только древние индейские сказки, но и владельцы акций ананасовых компаний, люди, далекие от сентиментов. И для этого у них есть все основания.

Когда входишь в гавань Гонолулу, невольно обращаешь внимание на огромный (метров двадцать высотой) золотистый ананас, венчающий стальную вышку над консервным заводом компании «Дол». Этот своеобразный памятник виден из любого уголка города. И потом, когда ходишь по городу, изображение ананаса встречаешь на каждом шагу в витринах магазинов, на рекламных щитах, хроникальных кинороликах. Его держат в руках рекламные гавайские красавицы, убеждающие совершить путешествие в зеленую сказку. Он нарисован на консервных банках и бумажных стаканчиках с фруктовым мороженым. Даже на бумажных салфетках какие-то гномики гоняют ананасы, словно мяч. Статистика утверждает, что плантации ананасов и сахарного тростника занимают девяносто шесть процентов всех обрабатываемых площадей Гавайских островов. Ананас и сахарный тростник подчинили себе экономику и политику и повелевают судьбами людей не хуже, чем настоящие монархи.

Но обратимся к истории Гавайских островов.

Король-объединитель Камехамеха I умер в 1819 году. А через год на островах появились американские миссионеры. Как выразился один американский публицист, автор книги о Гавайях, когда белые пришли на острова, в их руках были Библии, а в руках туземцев — земля. Но через некоторое время в руках туземцев оказалась Библия, а у белых — земля. Пассажирский корабль «Тадеуш», доставивший сюда в 1820 году несколько десятков братьев во Христе, сделал гораздо больше, чем в других местах этого добились канонерские лодки и линкоры. Гавайские острова бедны полезными ископаемыми. Главное их богатство — плодородные земли. Здесь говорят: воткните в землю расческу, и через неделю на этом месте вырастет пальма. Благодатная почва, теплый климат, достаточное количество влаги — все это быстро оценили многочисленные торговцы и дельцы, прибывшие на острова. В 1893 году была свергнута последняя королева островов Лилиокалани. Ее отречение от престола было чисто формальным актом: фактически королева давно уже потеряла власть над землей, которая теперь принадлежала белым. Через год острова были провозглашены республикой, и первым президентом ее стал американец Стенфорд Дол. В 1900 году острова были объявлены территорией США, и началось их стремительное преображение.

Сейчас на Гавайях ежегодно производится 720 миллионов банок ананасных консервов, больше, чем во всех остальных частях света. Фирма «Дол» не без гордости сообщает, что если эти банки поставить одна к другой, они в четыре ряда покроют расстояние от Гонолулу до Нью-Йорка. Причем сорок процентов этих банок производит сама фирма «Дол».

Эта монополия была создана в 1901 году, в первый год своего существования она выпустила 1873 ящика консервов. Теперь это количество продукции производится за двенадцать минут. Перерабатывающий завод и хранилища фирмы раскинулись на площади пятьдесят шесть акров на побережье бухты Гонолулу. А за городом, чуть ли не от самого Пирл-Харбора до Канака-бей, протянулись ее бескрайние плантации. Они уходят к горизонту, теряясь в жарком мареве. Поля молодых ананасов вблизи похожи на заросли осоки, но издали их, пожалуй, не отличишь от посевов ржи.

Свое хозяйство «Дол» ведет на широкую ногу. Поля хорошо распланированы, разбиты на квадраты. Это облегчает применение машин. Конечно, в тех случаях, когда это обходится дешевле ручного труда поденщиков. Сначала на обработанную землю специальная машина укладывает рядами широкую полиэтиленовую ленту. Потом рабочие (в основном это японцы и филиппинцы) сажают рассаду. Это ручная операция. Единственное средство «механизации» — заостренная палка. Рабочий делает под краем ленты ямку и сажает побег. Отступает на фут — снова укол палкой, еще один побег… Дневная норма — восемь тысяч растений.

Когда наступает пора созревания, на поля выходят уборочные комбайны. Автомашина везет вдоль рядков установку ленточного транспортера; рабочие, идущие следом, срезают ананасы и бросают на ленту, а она мчит их в специальные бункера. Самая трудная часть работы делается, таким образом, вручную. На плантации есть небольшой опытный участок, где высажены разные сорта ананасов, привезенные с Филиппин, Тайваня, Индонезии, Индокитая, Мексики, Кубы, Панамы, Гватемалы.

Самая горячая пора на ананасных плантациях бывает два раза в год: в июне — июле и январе — феврале. Ноябрь — время межсезонья.

Официальная брошюрка, выпущенная компанией, сообщает, что круглый год у нее работает 3600 служащих, а в «пик-сезон» (разгар переработки плодов) нанимаются еще 7900 сезонных рабочих. По окончании горячей поры они теряют работу. Лишь некоторым удается в это время перехватить какой-нибудь заработок на погрузке готовой продукции в трюмы океанских лайнеров, швартующихся у пирсов консервного завода «Дол».

Большинство рабочих — это потомки завезенных сюда в начале века японцев, филиппинцев, китайцев, завербованных тогда для работы на плантациях.

Коренных жителей — гавайцев осталось на островах всего лишь 11 тысяч. Вместе с лицами смешанной крови они составляют 90 тысяч человек. А в начале прошлого века коренное население островов доходило до 250 тысяч.

В один из дней мы получили приглашение от американских геофизиков посетить всей научной группой «Зари» университет.

Гавайский университет — довольно молодое учебное заведение. Это видно не только по дате его основания, но и по некоторому строительному беспорядку, который все еще царил здесь. Университетский городок расположен на морском берегу, в долине между двумя боковыми отрогами горного хребта Коолау. Место тихое, спокойное, и, хотя оно и расположено совсем недалеко от шумного района Вайкики, кажется, что это глухая окраина. Перед невысокими легкими зданиями — стриженые зеленые газоны и лужайки. Кругом пальмы, хлебные, колбасные деревья и невиданно яркие цветы.

В помещениях очень чисто и просторно. Хорошо распланированы химические лаборатории и физические кабинеты. Удачно устроена доска с бегущим полотном. Преподаватель не стирает написанного, а просто поворачивает ручку и пишет на чистом месте. Для студентов это очень удобно: после лекции можно восстановить все пропуски.

В читальных залах, библиотеке, аудиториях многие студенты ходят босиком. Короткие шорты — обычная одежда, но чувствуется, что и в них жарко. Преподавательница русского языка пожаловалась, что некоторые девушки сидят на лекциях в одних трусах и майках.

Мы случайно заглянули в одну из аудиторий. Шла лекция. Студенты внимательно слушали преподавателя. Один парень из последнего ряда поставил стул на стол и так вот, сидя на «втором этаже», записывал формулы, которые выводил на доске преподаватель. Никому это не казалось чем-то из ряда вон выходящим.

Половина студентов в университете японского происхождения. Есть и учащиеся, прибывшие с Филиппин, Фиджи, Таити и других островов Океании. Некоторые приехали учиться сюда даже из Соединенных Штатов.

Мы побывали на нескольких факультетах университета. Один из факультетов готовит специалистов дошкольного воспитания, здесь читают обширный курс лекций об учении Павлова о высшей нервной деятельности.

Около ста пятидесяти студентов университета изучают русский язык, готовясь стать славянистами. Меня позабавил один учебник русского языка для студентов высшей школы, составленный каким-то эмигрантом. Наугад открываю страницу и читаю:

«Ура! Ура! Аким приехал! На нем новая кумачовая рубаха. Я люблю своего жениха. Скоро он повезет меня венчаться, и я надену свой красивый сарафан. Я так жду этот день…»

На биологическом факультете нам показали прекрасные аквариумы с фауной тропической части Тихого океана и отличную коллекцию кораллов и раковин. Как нам объяснили, изучению морской фауны здесь уделяют огромное внимание. Особенно большое значение придается исследованиям ученых-ихтиологов, так как американцев очень волнует проблема рыбных промыслов вокруг Гавайев.

Несколько человек из научной группы «Зари» побывали в геофизической обсерватории островов, чтобы ознакомиться с исследованиями ученых-геофизиков и провести там наблюдения с нашими приборами.

Особый интерес для ученых Гавайской обсерватории представляет исследование цунами, изыскание наиболее эффективных способов предупреждать те катастрофические опустошения, которые несут с собой эти страшные волны. На каждом острове здесь существуют специальные филиалы, лаборатории и станции, которые ведут постоянные наблюдения за цунами.

Вторая важнейшая область исследований гавайских геофизиков — вулканические извержения. Для Гавайских островов с их активным вулканизмом работа ученых-вулканологов имеет огромное жизненное значение.

Пирл-Харбор по-английски значит Жемчужная гавань. На Гавайях любят красивые названия. Слова завораживают, и обычно ждешь от встречи чего-то особенного, но потом приходится разочаровываться. Я представлял себе Жемчужнлю гавань совсем по-другому. В действительности же Пирл-Харбор показался мне какой-то заброшенной заводью, уже тронутой болотным тленом. Плоская низина и маслянистая стоячая вода. А у бесконечных пирсов строй военных кораблей, выкрашенных в боевой шаровый цвет. И только в одном месте на этом фоне выделяется светлое пятно — огромный прогнувшийся посередине параллелепипед. Он лежит над какими-то темными обломками, торчащими из воды. Белый брусок — памятник экипажу линкора «Аризона», потопленному здесь, в гавани, в трагический день 7 декабря 1941 года. Почерневшие куски металла — остов линкора. Их не стали поднимать со дна, хотя они лежат рядом с берегом. Говорят, что не стоит тревожить души погибших моряков и дергать нервы живым, которые увидят в водонепроницаемых отсеках корабля останки нескольких сот американских парней, так и не узнавших, за что они погибли.

Американцы до сих пор помнят это декабрьское утро 1941 года. Недавно вышла очередная книга (трудно сказать, какая по счету за эти двадцать два года), в которой Гордон Прендж вновь пытается сопоставить и разобрать отдельные факты, приведшие к разгрому военно-морской базы США на Гавайях. Автор назвал свою книгу «Тора, тора, тора!». «Тора» — по-японски тигр. Эти три кодовых слова были переданы японской эскадрой в Токио, когда первые бомбы упали на Пирл-Харбор. Они обозначали, что давно задуманная операция началась успешно.

В центре Гонолулу в кратере невысокого вулкана расположено кладбище, где покоятся останки американских солдат и моряков, погибших на Тихом океане во время второй мировой войны. У каждого народа свои традиции чтить память погибших. И то, что мы увидели в Гонолулу, меньше всего соответствовало нашим представлениям о братской могиле. Огромная зеленая лужайка с низко подстриженной травой больше походила на поле для игры в гольф. Несколько деревьев с пунцовыми цветущими кронами, пестрые тропические птицы, с шумом и гамом перелетающие с места на место, и ровные ряды крошечных белых плит. От зеленой лужайки к внутренней стене кратера поднимаются ступени. По бокам на бетонных параллелепипедах выбиты имена. А впереди, у вершины лестницы, — огромная скульптура женщины с опущенными руками.

Мы постояли молча перед этой американской матерью, чтобы почтить память незнакомых нам Джеков и Дэвидов, Томов и Питов, Майклов и Джонов. Они честно исполнили свой долг, и не их вина в том, что Тихий океан вновь стал горячим местом.