Волчья песнь

ГЛАВА 22 ПРЕЖДЕ ЧЕМ ТЫ УЙДЕШЬ/ГОРЬКО-СЛАДКИЙ

Первым меня отыскал Гордо.

Я лежал на спине неподалеку от нашей поляны, глядя на звезды сквозь кроны деревьев. Отсюда можно было разглядеть выжженную землю, где находился погребальный костер Томаса. Я не смог заставить себя подойти ближе.

Мне даже не пришлось поднимать голову, чтобы увидеть, кто нарушил мое уединение. Интересно, когда я начал узнавать членов стаи исключительно по узам? Подумалось, что остальные — большинство из них — тоже находились неподалеку, хотя и держались на расстоянии. Все до единого. Кроме Джо. Его в лесу не было.

— Когда мы делали обход территории, — апатично произнес я, обводя взглядом созвездие Большого Пса. — Когда перенастраивали защиту. Ты ведь уже все знал, верно?

— Да, — после небольшой паузы признал Гордо.

— И он велел не говорить мне.

— Да, но я с ним согласился.

— Само собой, — фыркнул я.

Гордо вздохнул. Краем глаза я уловил движение в темноте справа от меня.

— Он не ошибается, Окс.

— Ты так говоришь, потому что он прав? Или потому что считаешь, со мной что-то случится?

Гордо не ответил. Что было весьма показательно.

— Я сам в состоянии о себе позаботиться.

— Я знаю, — ответил он.

— Все это так дерьмово, Гордо.

— Согласен, — он сел рядом со мной, подтянув колени к груди.

— Но ты все равно согласился.

— Кто-то же должен убедиться, что он не убьется.

— И этот кто-то — ты. Потому что теперь ты часть стаи.

— Похоже на то.

— По собственной воле?

— Думаю, да.

— Должно быть, другие тоже его ищут. Их. Из-за того, кем был Томас. Этого просто так не оставят.

— Не оставят, — согласился Гордо. — Но не будут искать так же, как мы.

— Это как же?

Его татуировки вспыхнули. Я отвернулся.

— Ты имеешь в виду, намереваясь убить.

Гордо лишь вздохнул.

— И тебя это устраивает?

— Ничего в происходящем меня не устраивает, Окс. Тем не менее Джо прав. Мы не можем допустить, чтобы то же самое случилось еще с кем-то. Ричарду нужен был Томас, но как скоро он отправится за другой стаей, чтобы стать Альфой? Сколько времени пройдет, прежде чем он соберет вокруг себя новых последователей, гораздо больше, чем раньше? След уже остывает. Мы должны закончить это пока еще можем. Ради всех. Это чистой воды месть, однако так будет правильно.

— Ты и впрямь веришь в это.

— Возможно. Джо верит. Для меня этого достаточно.

Мы немного помолчали, каждый из нас погрузился в свои мысли.

— Окс, я приведу его обратно.

Все внутри дико болело.

— Можешь мне это доверить?

Жутко не хотелось этого делать, но если кто и мог справиться с подобной задачей, то только Гордо. Так я ему и сказал.

— Хорошо, — он вытянул ногу и ударил ботинком по моему бедру.

— Ты должен поговорить с ним, — сменил я тему. — Прежде чем уйдешь.

— С Джо? — переспросил он растерянно.

— С Марком.

— Окс…

— А если не вернешься? Ты правда хочешь, чтобы он думал, будто тебе все равно? Потому что, дружище, это полный пиздец. Ты хорошо меня знаешь. Но иногда кажется, забываешь, что я знаю тебя ничуть не хуже. А может, даже и лучше.

— Вот дерьмо.

— Ага.

— И когда это ты успел стать таким умным?

— Ты тут ни при чем, это уж точно.

— Тогда тебе придется сделать то же самое.

— Что именно? — нахмурился я.

— Поговори с Джо до нашего отъезда. Ты не можешь оставить все, как есть, Окс.

— Могу, — ответил я. — Причем легко.

— Но ты этого не сделаешь.

— С чего ты взял?

Гордо лишь пожал плечами.

— Ты любишь его.

— Он скрывал это от меня.

— Он просто знал, как ты отреагируешь.

— Это не значит, что все происходящее правильно.

— А я этого и не говорил.

Я посмотрел на Гордо.

— Ты должен был рассказать мне.

— Возможно, — вздохнул он. — Теперь уж немного поздновато для этого. Я и забыл, каково быть в стае. Свобода воли, конечно, остается, но она смешивается с волками. Он — Альфа. Я должен его слушать.

— Ты ему доверяешь?

— А ты?

Я мотнул головой.

— Не в том, что касается его способности позаботиться о себе.

Гордо похлопал меня по руке.

— Значит, хорошо, что я буду рядом. И да, думаю, что доверяю ему. Он молод. Но ведь и я был таким же, когда все это началось. По крайней мере, в этом у нас много общего.

— И этого достаточно?

— Посмотрим.

Некоторое время мы молчали. Затем, просто потому что мог, я сказал:

— В общем, теперь ты ведьмак семнадцатилетнего Альфы. Отлично справляешься.

Гордо фыркнул и с силой оттолкнул меня.

— Вали на хрен со своим одобрением.

— Мудак.

— Говнюк, — рассмеялся Гордо.

И, возможно, я засмеялся тоже. Совсем чуть-чуть.

А потом он ушел.

Я дождался волков, потому что знал, они тоже придут.

Первыми появились Картер с Келли, прижав уши к голове и поджав хвосты. Они легли, держась на расстоянии, так что я не мог различить их в темноте, но все же достаточно близко, чтобы я расслышал их тихий умоляющий скулеж и пыхтение.

Когда я не отругал их и не отослал прочь, они придвинулись ближе. И вновь стали ждать.

Потом еще ближе. И снова затаились.

Вскоре они уже лежали, прижавшись ко мне с обеих сторон, положив головы мне на грудь и глядя на меня большими глазами. Их уши подергивались, прислушиваясь к звукам леса, но они не отводили взгляда.

— Я злюсь на вас обоих.

Келли заскулил и прижался носом к моему подбородку.

— Вы оба засранцы.

Картер фыркнул и положил лапу мне на руку.

— Вы должны позаботиться друг о друге, — велел я им. — И о нем. А если все будет из рук вон плохо, если покажется, что битва слишком серьезная, вы схватите его и убежите. Мне плевать, что он Альфа. Боритесь с этим. Боритесь с ним. Притащите его задницу обратно, если придется. Вы меня поняли?

Оба волка сверкнули на меня своими оранжевыми глазами.

Я слышал, как они шепчутся у меня в голове.

Они говорили: «брат» и «любовь», и «пожалуйста, не сердись на нас, пожалуйста, не ненавидь нас, пожалуйста, не оставляй нас», а у меня не осталось сил их поправлять.

Это не я их оставлял.

Это они бросали меня.

Картер дремал.

Язык Келли вывалился изо рта, когда я почесал его за ухом.

Потом пришли Марк с Элизабет. Элизабет была волком. Марк — нет.

Он шел рядом с ней, обнаженный, слегка ссутулив плечи.

Я чувствовал Элизабет, но это не походило на Картера или Келли. От нее исходили волны боли и горя. Это была ужаснейшая скорбь. В которой не улавливалось ни проблеска зелени. В Элизабет не было облегчения. Теперь она находилась в глубокой синей фазе, и я не знал, выйдет ли она из нее когда-нибудь.

Элизабет легла у моих ног и закрыла глаза.

Не потребовалось много времени, чтобы она уснула.

Марк сел рядом со мной.

— Думаю, такой она и останется, — сказал он. — На какое-то время.

— Волком?

— Да.

— Почему?

— Так легче со всем справляться, — признался Марк. — Когда мы волки, то помним почти все, но иначе. На более базовом уровне. Сложные вещи понять гораздо труднее. Мы воспринимаем все в общих чертах. Видим лишь контуры. Конкретизировать становится проблематично. Это ее способ справиться с ситуацией. Печаль волка — не то же самое, что печаль человека. В большинстве своем.

Я понимал, о чем он говорит. И подумалось, что отчасти это напоминает попытку сжульничать.

— Я не волк, — произнес я.

— Не волк, — согласился он.

— И мое сердце разрывается на куски.

— Так и есть.

— Я не могу обратиться, чтобы унять это.

— Окс, это все равно не облегчает боль, с которой нужно справиться. Просто становится чуть легче осознать. Понять.

— Кажется, я довольно многого не понимаю, — признался я.

— Как и я, — заметил он. — Ты же знаешь, что нужен нам. Ты для нас очень важен.

— Почему?

— Почему ты важен? И почему мы нуждаемся в тебе?

— Да.

— Нам больно, Окс, — сказал Марк. — Точно так же, как и тебе. Мы можем не до конца понимать твою боль, но все равно ее чувствуем. У всех болит по-разному. А когда умирает член стаи, особенно если это Альфа, образуется огромная дыра, которая разверзается словно пропасть, и мы отчаянно пытаемся заполнить ее. Чтобы она исчезла. Или, по крайней мере, забыть о ней. Хотя бы ненадолго. Будь то попытка спрятаться ночью в лесу…

— Или найти того, кто стал ее причиной, — закончил за него я.

Марк тихо улыбнулся.

— Я говорил ему, чтобы он этого не делал. Джо. Я сказал ему, что он совершает ошибку.

— И он послушал?

— Хотелось бы думать, что да.

— Видимо, недостаточно хорошо.

— Бывает трудно услышать то, чего слышать не хочешь, когда ты в отчаянии и единственное, что испытываешь — гнев.

— Но когда мы вместе, с этим легче справиться. Именно для этого и нужна стая.

Марк кивнул.

— Именно поэтому мы оба в тебе нуждаемся. И надеюсь, ты так же нуждаешься в нас. Потому что мы тоже здесь, Окс. Обещаю. Мы тебя не бросим.

Мне хотелось ему верить.

Я оставил их в лесу.

Марк перекинулся в волка и свернулся вокруг Элизабет. Картер и Келли заскулили, когда я пошевелился, но быстро затихли, обретя утешение рядом с остальной частью своей стаи. Они знали, куда я направляюсь. И полагали, что дадут нам то уединение, в котором мы нуждались.

Но они понятия не имели, о чем я собираюсь попросить.

Потому что я принял решение.

Моя мать прошелестела:

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Ты защищал свое, — шепнул Томас. — Я так горжусь тобой.

Показалось даже, что возможно, они идут по лесу вместе со мной, но я не был в этом уверен. Как и в том, в состоянии ли я теперь отличить воспоминания от призраков.

Нити между нами исчезли.

Тем не менее, мамина рука коснулась моего уха, а Томас сжал меня за плечо.

Мне это не приснилось, потому что я испытывал невыносимую боль.

Джо так и не покинул кабинет, сидел в кресле отца с отсутствующим взглядом, устремленным в никуда. Трудно поверить, но прошла всего неделя с нашего первого свидания, с той вспышки яркой и нелепой надежды, которая взорвалась во мне. Казалось невыносимым вспоминать, как он сидел за нашим кухонным столом в галстуке-бабочке и говорил с моей матерью так, словно то, о чем просил ее — единственное в его жизни, в чем он свято убежден. Как будто я нечто такое, чем можно гордиться.

Джо даже не взглянул на меня. Хотя и знал о моем присутствии.

Я же пытался подобрать правильные слова, чтобы выразить то, что чувствовал.

— Хочу, чтобы ты укусил меня, — произнес я наконец.

И Джо ответил:

— Нет.

После этого в комнате надолго повисла тишина.

— Это мой выбор, Джо.

— Я знаю, — он посмотрел на меня и его взгляд слегка прояснился.

— И именно я делаю этот выбор.

— Я знаю.

— Я хочу этого.

— Уверен?

— Да.

— Раньше ты этого не хотел. Вчера. На прошлой неделе.

— Все было иначе. Вчера. И на прошлой неделе. И даже много лет назад, когда Томас впервые предложил мне.

— Когда?

— Что когда? — моргнул я.

Джо выглядел усталым.

— Когда мой отец предложил тебе укус?

— Он сказал, что может сделать это после моего восемнадцатилетия.

— В самом деле?

— Тебя это удивляет?

Джо провел рукой по лицу.

— Да. В смысле… я знал, что он, должно быть, предлагал тебе. В какой-то момент. Просто не знал, когда именно.

— Он тебе не сказал?

— А зачем? Меня ведь это не касалось.

— Неужели?

— Не понимаю, каким образом…

— Самым непосредственным. Джо, все это из-за тебя. Вот кем я являюсь. Теперь это единственное, что я собой представляю.

Потому что сыном я больше не был. Без понятия, можно ли считать кого-то сиротой в возрасте двадцати трех лет. Если да, тогда именно это определение теперь стало применимо и ко мне.

— Но ты не захотел.

— Нет.

— Почему?

Какое-то мгновение я не знал, что ответить. Но потом вспомнил, что мне однажды сказал Томас.

— Мне не обязательно было становиться кем-то другим, чтобы оставаться частью вашей стаи. Быть со всеми вами рядом. Томас говорил, я и без того достаточно хорош, сам по себе. И думаю, мне просто нужно было понять это, прежде чем я стану… чем-то иным.

— И ты понял? — спросил Джо.

— Суть не в этом, — нахмурился я.

— Я не стану кусать тебя, Окс.

— И что, на этом все, да? Просто потому что ты так сказал, значит так тому и быть.

— Я твой Аль…

— Со мной это не работает, — возразил я. — Тебе следовало бы знать это лучше, чем кому бы то ни было. Мне плевать, какого цвета у тебя глаза. Ты просто Джо, понятно? Так что даже не смей грузить меня этой чушью.

— Я уезжаю.

На этот раз я по-настоящему разозлился.

— Еще одна причина, чтобы укусить меня. Тогда я смогу делать все, что в моих силах здесь, пока ты будешь делать то, что, черт возьми, собираешься где-то там.

— Окс. Мы уезжаем завтра.

Он что, пытался сделать мне еще больнее?

— Я в курсе.

Джо покачал головой.

— Я не могу бросить новообращенного волка, особенно своего собственного. Тот, кого укусят нуждается в присутствии Альфы, в его помощи, чтобы пережить первое полнолуние. Я не смогу помочь, если меня не будет рядом. Ты же видел, как мне было плохо в ночь моего первого обращения. Хотя отец находился со мной.

— Тогда тем более стоит взять меня с собой.

Его ноздри раздулись и готов поклясться, что заметил, как на мгновение губы Джо задрожали.

— Ты же знаешь, я не могу.

— Да к чертям твое «не могу», — прорычал я. — Ты делаешь все возможное, чтобы сложилось именно так, как хочется тебе. И с каких это пор у нас появились секреты друг от друга? О чем еще ты мне не рассказал? Какое еще решение принял за меня? Пожалуйста, Джо. Скажи мне. Скажи, как мне теперь жить дальше? Скажи, что делать.

— Я и не жду, что ты поймешь…

— Потому что я действительно не понимаю. И это хреново, Джо. Это просто пиздец как хреново. Моя мама мертва. Твой отец мертв. А теперь ты пытаешься забрать еще и себя? Как думаешь, мать твою, что ты со мной делаешь?

В его глазах стояли слезы, а щеки пылали.

— Это касается не только тебя…

— Он убил мою мать! — заорал я на него. — Это, блядь, еще как меня касается!

Теперь он уже плакал. Джо плакал, и я не мог этого вынести. О боже, как же мне это было ненавистно. Видеть слезы на его лице, видеть в нем того семнадцатилетнего мальчишку, каким я его знал, того самого, который должен быть счастлив и ходить на свидания. Паренька, который заслужил только хорошее после того ада, через который прошел, попав в лапы монстра. Парнишку, которому пока еще не следовало беспокоиться о том, что он Альфа, или о том, что необходимо нести на своих плечах бремя всей стаи. Ради всего святого, он ведь был всего лишь ребенком.

И я не помогал. Я причинял ему боль, потому что мне самому было больно. Потому что что-то во мне умерло.

— Ты не можешь уйти, — произнес я срывающимся голосом. — Ты не можешь бросить меня, Джо.

— Думаешь, я хочу?! — воскликнул он. — Думаешь, я хочу этого? Окс, да я в жизни не пожелал бы находиться вдали от тебя. Я не хочу расставаться с тобой. Ни за что в мире я не желаю быть там, где нет тебя. Ты для меня все. Когда я увидел вас… когда т-ты вдруг оказался там с моим п-папой и тем человеком… я еще в жизни не испытывал такого дикого страха, как в тот момент. Ясно? Ты это понимаешь? Он забрал меня. Причинял мне боль. Неделями. Но наихудший в моей жизни момент наступил, когда я подумал, что он собирается причинить боль тебе. Так что ты, мать твою, останешься здесь! И будешь, блядь, д-делать то, что я скажу, потому что я не могу потерять тебя. Окс, я просто не могу. Не тебя. Только не тебя тоже.

К концу своей тирады Джо уже всхлипывал. Джо, Альфа-оборотень, плакал при мысли о том, что со мной что-то случится.

Я многое мог вынести.

Я не был слабым.

Большую часть времени я оставался сильным.

Стая сделала меня таким.

Но видя Джо сейчас… Я просто.

Просто больше не в силах был этого терпеть.

Я оказался по другую сторону стола еще до того, как подумал об этом.

Схватил Джо и сгреб его в охапку, насколько хватило сил. Он прижался ко мне так, словно вновь стал маленьким торнадо, а я — просто большим тупым Оксом, который не знал, что значит принадлежать кому-то.

Да, я чувствовал в Джо силу.

Чувствовал его притяжение, о да, еще как.

Но он был просто Джо.

А я был просто Окс.

И, вполне возможно, мой отец ошибался, когда говорил, что мужчины не плачут. Само собой, люди дерьмово ко мне относились, как он и предупреждал, но я точно знал, что я мужчина. И я плакал вместе с Джо. Потому что все рушилось, а я понятия не имел, как это остановить.

Мы лежали в его постели на боку, глядя друг на друга и соприкасаясь коленями, а наши лица находились на расстоянии всего нескольких дюймов. В комнате было темно. Глаза Джо сияли, а дыхание овевало мое лицо теплом. Я не знал, который час, но понимал, что уже поздно. И еще понимал, что если усну, то к тому времени, как открою глаза снова, Джо рядом не будет.

Я собирался бороться со сном.

Столько, сколько смогу.

Потому что невыносимо было даже думать, что проснусь я уже в одиночестве.

Джо смотрел на меня, и я чувствовал, как между нами что-то пульсирует, некая не до конца сформированная связь. Особая. Не связь Альфы со своей стаей. А связь между возлюбленными. Хотелось держаться за эту нить как можно дольше, потому что мысль о том, что она исчезнет с приходом утра ужасала меня.

Он провел рукой по моим бровям. Щекам. Носу. Губам. Я нежно поцеловал кончики его пальцев. Джо вздохнул и его ресницы дрогнули, когда он прикрыл глаза.

— Это такой отстой.

— Да, — согласился я, потому что так и было.

Джо вновь посмотрел на меня.

— Все должно было быть не так.

— Я знаю.

— Ты должен помочь ей, Окс.

Я понял, кого он имеет в виду.

— Так и сделаю.

— Ты должен, — у него слегка перехватило дыхание. — Она моя мама.

— Я знаю.

Крепко сжав мою руку, Джо держал ее между нами. В его глазах появились красные огоньки, которых раньше не было.

— Я говорил серьезно, — произнес он. — Когда сказал это.

— Что именно? — спросил я, пытаясь вобрать его взглядом, стараясь запомнить каждую деталь, какую только мог. Так как знал, рано или поздно они наступят. Те ночи, когда я не смогу уснуть, потому что он уйдет.

— Когда сказал, что люблю тебя.

Мое предательское сердце дрогнуло в груди.

— Да. Я знаю, Джо.

— Потому что это правда.

— Да.

— Я просто… хотел, чтобы ты это знал. Прежде чем…

— Хорошо, Джо. Эй, я тоже тебя люблю. Ты же знаешь. И уже очень давно.

— Да, Окс. Я знаю, — он судорожно вздохнул. — Это так несправедливо. У нас должно было быть больше времени.

— Все в порядке, — успокоил его я, хотя это было не так. Часть меня хотела напомнить, что это его выбор. Его рук дело. Но у меня больше не осталось сил бороться с ним. Не сейчас. Только не так. — Мы здесь.

— Ты не можешь забыть меня, — яростно произнес Джо, сжимая мою руку до боли в костях. — Что бы ни случилось. Ты ни за что не сможешь меня забыть.

— Да, Джо. Я знаю. Я не смог бы, даже если бы попытался. А я не хочу и пытаться. Вот увидишь. Ты сделаешь то, что должен, а потом вернешься, и все будет хорошо, все будет в полном порядке. Все закончится быстрее, чем ты успеешь моргнуть. Какие-то недели. Даже дни. Я обещаю. Хорошо?

— И потом мы станем парой, да?

— Конечно, Джо.

— Навсегда.

— Да.

Но даже этого казалось недостаточно.

— Окс?

— Да?

Его глаза долго вглядывались в мои. А затем Джо спросил:

— Можно я тебя поцелую?

Это было сказано так робко, так неуверенно, что мне стало больно.

— А ты хочешь? — тихо поинтересовался я.

Он едва заметно кивнул.

— Думаю, можно, — согласился я.

— Я у тебя не первый.

— Не первый.

— И ты у меня тоже.

— Да, — признал я, чувствуя, как на скулах непроизвольно заиграли желваки.

— Но ты единственный, кто имеет значение. Так что этот раз будет словно первый. Для нас обоих.

И я сам поцеловал его. Просто не мог не сделать этого после таких слов.

Стоило нашим губам соприкоснуться, как Джо пораженно выдохнул, издав тихий звук, больше напоминавший вздох. Все было очень целомудренно, всего лишь легкое касание. Губы Джо приоткрылись, а глаза широко распахнулись, пока он не сводил с меня взгляда. Подумалось, что вполне возможно глаза у него бездонные. Он потерся своим носом о мой и крепче сжал мои пальцы. А я накрыл его щеку ладонью, запустив пальцы в волосы и лишая Джо возможности шевелиться.

Он тут же вспыхнул во мне, пылающий и теплый.

А поцелуй стал горько-сладким, крепким и пьянящим.

Я отстранился первым.

Вздрогнув, Джо прижался своим лбом к моему.

— Я вернусь к тебе, — пообещал он.

И я верил, что он постарается.

Я боролся с этим. Столько, сколько мог.

Но все пережитое накрыло меня. Томас. Моя мать. Джо, ставший Альфой. Похороны.

Погребальный костер. Решение Джо.

Все.

Я пытался не заснуть.

Я кричал себе, что Джо исчезнет, стоит только закрыть глаза.

— Спи, Окс, — шепнул он.

— Но ведь тогда ты уйдешь, — прошептал я ему в ответ.

Джо печально мне улыбнулся.

— Чем скорее я уйду, тем скорее смогу вернуться домой.

Глаза сами собой закрывались. Но я заставил себя снова их открыть.

— Я буду скучать по тебе, — произнес я. — Каждый день.

Джо отвернулся, однако я успел заметить влажный блеск в его глазах.

Я боролся со сном. Изо всех сил.

Но мое тело противилось.

В конце концов, глаза закрылись, и я не смог открыть их снова.

Я чувствовал руки Джо в своих волосах.

Чувствовал его губы на своем лбу.

И когда уже проваливался в тьму и небытие, то услышал, как он пообещал напоследок:

— Я вернусь к тебе.

И после этого я отключился.

Я спал и мне снился он.

Мы гуляли по лесу, полная луна висела над головой.

Джо держал меня за руку, а его глаза светились красным.

В тени деревьев слышался топот огромных лап по земле.

Волки окружили нас, но мы не боялись.

Потому что они были нашими.

— Все будет хорошо, — пообещал Джо.

И я улыбнулся.

Просыпался я медленно.

Не понимая, где нахожусь.

Это был тот самый краткий миг, прежде чем окончательно вернуться в реальность, когда не испытываешь никакой боли, потому что все в порядке.

Моя мать была еще жива.

Томас был жив.

На меня давила какая-то тяжесть, будто меня окружили со всех сторон.

В своем затуманенном сознании я подумал, что заснул в доме Беннетов, окруженный стаей. Вспомнилась ярко сияющая полная луна и пришла мысль, что мы провели ночь, бегая по лесу.

Я знал, что нужно позвонить Гордо. Он всегда волновался после полнолуния. Гордо не любил дожидаться, пока я приду на работу, чтобы услышать подробности. Ему нужно было знать все как можно раньше.

Я не мог вспомнить, ходила ли с нами мама прошлой ночью. Так что придется позвонить и ей тоже.

Мы с Джо позавтракаем. Возможно, наши ноги соприкоснутся под столом. И, может быть, я наберусь смелости и возьму его за руку. Картер с Келли, вероятно, высмеют нас за это, услышав, как наше сердцебиение вышло из-под контроля, но это не страшно. Элизабет отругает их, Марк улыбнется своей таинственной улыбкой, а Томас с довольным видом будет наблюдать за нами со своего места во главе стола. И когда я поймаю его взгляд, он сверкнет своими ярко-красными глазами и подмигнет мне, а я пойму, что значит снова иметь отца, я пойму…

Туман начал рассеиваться.

Пришла боль.

Вначале она напоминала острый укол. Что-то зудящее, прямо под кожей. Я сосредоточился на этом ощущении. Оно меня беспокоило.

От этого становилось только хуже.

Я сделал глубокий, судорожный вдох.

И окончательно проснулся.

Они исчезли.

Мама. Томас.

Картер с Келли.

Гордо.

И Джо.

Я открыл глаза.

Два волка лежали, прижавшись ко мне.

Элизабет и Марк.

Они глубоко и ровно дышали, погруженные в сон.

Я завидовал им.

Потому что меня накрыла дикая боль, острая и резкая.

Первым моим порывом была попытка найти остальных. Почувствовать их. Нашу связь. Нити между нами.

Вот только больше ничего не ощущалось.

Я попытался еще раз.

Ничего. Как будто мы были отрезаны.

Утрата оказалась настолько велика, что на мгновение я задохнулся. Попытался сжать кулаки, но мне помешал какой-то предмет в левой руке.

Я глянул на него.

В моей ладони лежала статуэтка волка. Вырезанная из камня.

Я смотрел на нее очень долго.

Потому что знал, что это значит. И кто ее туда положил.

В конце концов, я просто кивнул.

— Ладно, Джо, — произнес вслух. — Хорошо.

И стал ждать.