Ворона и ее принц

Глава 25

Ну Ё-о-ок-макарек!

Ну смотреть же больно, как его сразу сплющило… Руки опустились, глаза погасли. Понять можно — любой нормальный человек так отреагирует, если увидит призрак своей погибшей любви.

Лань Шиян молча кивнул подчиненному, как-то бессильно ссутулился и пошел обратно к разрушенному алтарю.

Казалось бы, мне-то чего. Посочувствовать только, да и хватит. А на душе так горько… Я же дурочка, я всю жизнь втайне мечтала о таком принце. И как в насмешку — видит глаз, да рука неймет. Вот он, настоящий. И его даже можно обмануть, притвориться Линь Яо, сказать, мол, воскресла, но ничего не помню. Он поверит — он сам захочет поверить!

Только я не хочу. Не хочу обманом, не хочу чужого.

И еще раз убедилась — он ни в коем случае не должен видеть меня в человеческом облике. Незачем человеку душу рвать, не надо ложных надежд.

Я ничего не смогла с собой поделать, спорхнула принцу на плечо и, аккуратно перебирая когтями, перебралась ближе к шее, куснула его за ухо со всей вороньей нежностью.

— Ты меня утешаешь? — понял он. — Не надо, я не заслуживаю.

— Ка-арр, — не согласилась я. Не верю, что Линь Яо была бы рада непрекращающемуся самобичеванию. Принц наказывает себя в сотню раз хуже, чем палачи из башни.

Он поднял руку, погладил мои перья.

— А-Яо была слишком хороша для меня.

Вот же!

Дурень.

В город мы вернулись тайными тропами. Принц не стал ни через ворота проходить, рискуя быть узнанным стражниками, ни прыгать через стену. Он просто нажал на камень, и тот сдвинулся, в крепостной стене открылся узкий лаз.

— Как шимей? — первым делом спросил принц, как только мы вернулись в убежище секты.

— Уже проснулась, господин. Повезло, что ей дали сильнодействующее снотворное, Мин-эр ничего не запомнила, она думает, что ей снились дурные сны. Физически она в полном порядке.

— Хорошо.

Принц свернул в коридор и остановился в нескольких шагах от искусно вышитого полога. По небесно-голубому тончайшему шелку летели черные вороны, вытканные из довольно грубых ворсистых ниток.

Дежуривший у полога слуга юркнул вглубь помещения, и я клацнула клювом. Казалось бы, секта небольшая, не самая влиятельная. Я подсознательно ожидала, что отношения здесь не такие иерархично-строгие, как, например, в больших кланах, что атмосфера более домашняя, что ли. Достаточно вспомнить отношение девочки к Линь Яо. Уважение было, да, но гораздо ярче проявлялись тепло и искренняя привязанность.

Слуга вернулся и тихо сообщил:

— Господин, учитель примет вас. — И он отдернул полог.

А вот и тот самый седой мужик, который отобрал у меня принца во время побега. Сейчас он выглядел еще внушительнее и вместе с тем как-то по-домашнему. Этакий добрый, хотя и строгий дядюшка.

— Увы, мы ожидали нападения в другом месте, — сказал он Лань Шияну, жестом приглашая того присесть у низкого столика с закусками. — Брат успел спрятать Мин-эр и ушел в небесные чертоги раньше, чем эти грязные демоны успели добраться до его души.

— Все из-за меня. — На плечах моего злодеюки словно еще прибавилось груза. — Опять…

— А ну, прекрати! — резко прикрикнул на него седой учитель.

Я аж подпрыгнула на злодейском плече, а потом одобрительно каркнула. Правильно, нечего тут угрызаться всем подряд!

А седой тем временем продолжил:

— То, что ты ошибся один раз, не значит, что все грехи и несчастья мира случились по твоей вине. Никто не звал чужого бога в Поднебесную, никто не знал, что барышня Фен Пей способна на такие коварство и подлость. И моя любимая первая ученица надавала бы тебе подзатыльников бамбуковыми палками, если бы увидела, как ты ноешь!

Ух! Кар-р-р! Согласна!

Но злодеюку все равно жалко. Как он вскинулся!

А седой вдруг посмотрел прямо на меня. И прищурился. Но ничего не сказал, только кивнул как-то странно, то ли приветствуя меня как вестницу, то ли в такт своим мыслям.

Разговор свернул в деловое русло, и хотя я старалась вникать, все равно поняла не так уж и много, запуталась в ворохе имен, названий и иносказаний. Да они ничего важного и не обсуждали. В плане войны с чужим богом. Так, какие-то дела секты и то, куда из города ушли семьи тех, кто поддерживал седьмого принца.

Я встрепенулась, когда учитель наконец махнул рукой:

— Можешь идти, Ян-эр.

— Да, господин. — Мой принц попрощался довольно низким поклоном.

Занятно… С одной стороны, Лань Шиян называет главу секты не учителем, а господином, то есть учеником не является, он в секте гость. Но при этом к нему не относятся как принцу, человеку очевидно более высокого статуса.

Если бы я не продолжала сидеть на плече Лань Шияна, я бы не заметила, что, выйдя от учителя, он опять поник. Ну ек-макарек! Не, я все понимаю. Только обидно каждый раз. Иррационально обидно — человек имеет полное право страдать по умершей возлюбленной. Ну и что, что мне хочется, чтобы он так страдал по мне. Как говорится, возьми свои эгоистичные желания, сверни трубочкой и засунь туда, где их никто не увидит.

Пока я успокаивала разбушевавшиеся чувства, Лань Шиян свернул в боковой коридор, очень быстро упершийся в рассохшуюся деревянную дверь. Принц толкнул ее, и створка с тихим скрипом давно не смазанных петель послушно открылась.

В небольшой комнатке я увидела таблички с именами на стене и плоский алтарь под ними. Больше в комнате ничего не было.

— Карр? — По виду это был зал памяти.

— Я недолго, — заверил меня Лань Шиян и аккуратно пересадил на пол, а сам прошел вперед, выбрал из связки благовонную палочку, зажег.

Я вспомнила, как Мин-эр забрала поминальную табличку госпожи Линь Яо…

Принц трижды поклонился, поставил палочку перед табличкой и, опустившись на колени, кажется, с беззвучной молитвой, замер. Простоял он недолго. Завершив молитву, поднялся на ноги, и я немедленно взлетела ему на плечо.

— Ничего, птичка. — Наконец-то Лань Шиян взял себя в руки, встрепенулся и повернул голову, чтобы посмотреть прямо на меня. — Как ты там говорила? Отомстить, а уж потом ныть? Этим и займемся. У меня для тебя есть работа. Сама полетишь или тебя направить с помощью потоков ци?

Это он про управляющие нити? Кар-р-р! Себе на… на нос накрути, умник!

Я ему так и сказала. По-вороньи. И за нос ущипнула для наглядности.

— Я так и думал. — Какая же у него все-таки улыбка… Когда злится — просто умереть не встать, рожа свирепая, глаза как угли, того и гляди укусит. Красавчик. Но когда улыбается вот так искренне и немного грустно… держите меня семеро! Чтобы я у него с плеча и прямо ему же под ноги не кувыркнулась!