Война плащей

Глава 18. Рыцарь без титула

Похоронив своих братьев по оружию на небольшом погосте Фишвола, отряд Гилберта, потерявший в последнем бою ровно половину своего состава, был вызван в столицу. Состояние Софи было тяжелым, Генри боялся, что она не сможет перенести тяготы пути, но молодой организм девушки справился.

Прежде чем решать судьбу капитана своей гвардии, верховный магистр распорядился передать девушку на попечение личного лекаря. Пускай магистр и допускал мысль о том, что смерть Софи могла бы стать лучшим исходом, но публично отказать ей в помощи, не потеряв при этом образа благодетеля, он не мог.

Доверие Генри, тем не менее, он утратил. Отныне рыцарь не доверял никому и пригласил своего знакомого врача, которого попросил не отходить от постели девушки. Старый друг сэра Гилберта следил за тем, чтобы действия лекарей магистра не привели к негативным последствиям и не ухудшили состояния Софи.

Сэра Гилберта вызвали на заседание совета на следующий день после того, как его поредевший отряд миновал ворота столицы. Рыцарь сидел с этими людьми за одним столом не один год, но теперь никто из них не решался посмотреть ему в глаза. Разумеется, кроме верховного магистра, который был искренне убежден в том, что принятое им решение было необходимо.

Глава церкви давно не ощущал себя столь дискомфортно. С одной стороны, верный рыцарь никогда его прежде не подводил и был образцом тех добродетелей, что магистр ценил в людях. С другой, он публично нарушил высочайший приказ своего владыки, а такого простить было нельзя. Калеб приложил все усилия для того, чтобы о случившемся на перекрестке узнали в каждом трактире столицы.

— Прежде чем мы начнем, я бы хотел заявить, что мои люди лишь исполняли приказ и не могли меня ослушаться, — неожиданно для всех Генри заговорил первым.

— Успокойся, твоим людям ничего не угрожает, хотя мне прекрасно известно, что им был предоставлен выбор. — Магистр приподнял руку над столом в знак примирения.

— Сэр Гилберт нарушил приказ. Занимая высокую должность, он своими деяниями должен был показывать абсолютно противоположный пример. За подобное нарушение может быть лишь одно наказание, и это смерть, — встрял Калеб, старающийся избегать взгляда отца.

— Помолчи, мальчишка! Здесь сейчас разговаривают только мужчины. — Магистр зло посмотрел на тут же направившего взгляд в стол сына.

— Генри, вы понимаете, что в результате ваших опрометчивых действий лидеру мятежников удалось избежать западни? Ваши люди спугнули их раньше положенного срока, — произнесший эти слова канцлер питал глубокое уважение к рыцарю и сейчас переживал за его судьбу, решение о которой еще не было принято.

— Я сделал то, что велел мне долг. Еще до того, как началась война, верховный магистр приказал мне найти и оберегать девушку, которой суждено было вести наши войска в бой. Я принес клятву оберегать Софи и намерен исполнять ее до последнего вздоха. — Генри гордо расправил плечи, готовый принять любое решение по своему вопросу.

— Здесь ни у кого нет сомнений в вашем благородстве. Вопрос лишь в том, что им можно было и поступиться ради достижения более высоких целей. Окончание войны могло бы спасти не одну тысячу жизней. Скажи, жизнь Софи стоит их? — впервые заговорил Лэвден.

— Не мне судить, господин секретарь. Мой разум не отягощен теми думами, что тревожат вас. В моем деле все куда проще. На поле боя, в пылу сражения подобные мысли будут последним, что придет вам в голову.

— Как же сильно вы устарели, Генри. Все эти ваши благородные ужимки, игры в доблесть. Воспитывались на древних балладах и так их и не переросли? — Калеб получал удовольствие от неофициального трибунала.

— Я, кажется, сказал тебе молчать?! Еще одно слово из твоих уст, и я отправлю тебя в ближайшую деревню следить за сбором урожая. — Униженный собственным отцом Калеб сразу покраснел и притих.

Он прекрасно знал, что эта угроза — не пустой звук. Находиться в отдалении от всех ключевых событий войны Калеб совсем не хотел.

Верховный магистр смотрел только на Генри. В голове его покачивались чаши воображаемых весов. С одной стороны, его план все же пришел к своему относительному успеху. Большинство лидеров сопротивления оказались у них в руках, что позволило отыграть назад ряд последних поражений. С другой — фигуре Софи пора было бы уже исчезнуть с шахматной доски. За время войны девушка очень сильно возвысилась, даже больше, чем предполагал верховный магистр, и в будущем могла бы стать достаточно серьезной угрозой его единовластию.

Посмотрев на человека, который защищал его почти десять лет, магистр перевел взгляд на Лэвдена и, прикрыв глаза, склонил голову. Секретарь выдохнул, прежде чем зачитать одно из заранее заготовленных решений. Выглядел он сейчас очень бледно, правда, не факт, что это было связано с сильными переживаниями за своего товарища. Болезнь постоянно прогрессировала, что, однако, не мешало ему по-прежнему грамотно исполнять свои обязанности.

— Граф Генри Гилберт, сейчас я объявлю решение совета. Прежде чем я начну, не хотели бы вы что-то сказать в свою защиту? — вежливо, но формально осведомился Лэвден.

— Давайте не будем тянуть время. Мне нечего дополнить к сказанному. Вам и так обо всем известно в мельчайших подробностях. Не сомневаюсь, что сэр Калеб не упустил ни одной из них. — Генри улыбнулся.

— В таком случае я начну. Генри Гиберт признается виновным в нарушении данной им присяги. Лишается права наследовать фамильный титул после гибели отца. Его имя навсегда будет вычеркнуто из анналов истории священной гвардии. Вы и те люди, что были с вами в Фишволе, больше не можете называться гвардейцами. Учитывая ваши заслуги перед церковью, вам и вашим людям будет сохранена жизнь. Также до конца войны вам будет предоставлена возможность искупить свою вину. Если ваши заслуги окажутся неоценимыми, совет рассмотрит возможность пересмотра дела. Ясно ли вам решение его преосвященства? — весь приговор Лэвден зачитал на одном дыхании и лишь в конце позволил себе бросить в сторону рыцаря взгляд, преисполненный сожаления.

Генри не был уверен, что правильно все расслышал. Еще утром рыцарь поспорил с Эдвардом на пять злотых, что из дворца Ортоса живым он не выйдет. Калеб сперва хотел возмутиться мягкостью решения, но, поразмыслив, предпочел оставить свое мнение при себе. В конце концов, своей цели он добился. Генри Гилберт больше никогда не появится при дворе и не будет мозолить ему глаза.

— Решение мне понятно, и я принимаю его с покорностью и величайшей благодарностью, — склонил голову Гилберт, только сейчас осознавший, что предпочел бы смерть своему исключению из гвардии.

— У вас есть сутки, чтобы освободить помещения, занимаемые командором священной гвардии. Прежде, чем мы вас отпустим, необходимо, чтобы вы ответили на еще один вопрос. Хотите ли вы продолжить службу на пользу церкви и его преосвященства? — продолжал Лэвден.

— Безусловно, ничего другого я не умею. — Рыцарь вновь скромно склонил голову.

— В таком случае вы продолжите исполнять роль защитника символа. Когда леди Софи поправится, вы отправитесь на передовую. Боевой дух наших солдат сейчас особенно требует поддержки. Вам придется вести наше воинство за собой, находясь прямо в его авангарде.

Генри понимал, к чему клонит секретарь. Сейчас их помиловали, но оставлять в живых отнюдь не собирались. Это назначение наталкивало на очевидную мысль о том, что Ортос только выиграет, если он и Софи найдут свою смерть в бою. Впрочем, рыцарь был не против подобного расклада. Выжить в сражении у него было куда больше шансов, чем в подковерных играх столичных придворных. Столкнувшийся с ним взглядом, магистр расплылся в подбадривающей улыбке.

— Благодарю за ваше милосердие, — сказал Генри, смело выдержав взгляд его мудрых глаз.

— Сколько у вас осталось людей? — спросил секретарь.

— Шесть рыцарей и один оруженосец, — отрапортовал рыцарь.

— Думаю, этого достаточно, чтобы обеспечить надлежащее сопровождение леди Софи. Прошу вас не затягивать и выдвинуться в сторону северного фронта, как только символ будет способна перенести тяготы подобного марша, — дружелюбно сказал Лэвден, хотя рыцарю показалось, что в глубине души он сейчас не испытывает ни малейших эмоций.

Двери зала заседания тайного совета в последний раз захлопнулись за спиной Генри Гилберта. Он очень сильно изменился за прошедшие годы. Раньше, лишившись своего титула и звания, он решил бы, что жизнь на этом окончена, но теперь он обрел для нее новый смысл. Как бы ни закончилась эта война, Софи должна жить, как доказательство того, что этот мир еще не окончательно скатился в ад.

Немного поразмыслив, рыцарь решил не сообщать отцу о произошедшем. Практически все мужчины многих поколений Гилбертов служили в священной гвардии, и выходка Генри должна была стать жирным пятном на генеалогическом древе их рода. Предстоящее изгнание своего сына из гвардии отец бы не пережил.

Не теряя времени, Генри отправился в казармы. Проходя через двор, он поймал на себе несколько десятков взглядов своих подчиненных, оттачивающих фехтовальные навыки. В своем кабинете он обнаружил Брайана Клири. Молодой человек при виде командира явно почувствовал себя не в своей тарелке из-за ощущения, что не по праву занимает чужое место.

— Значит, командор теперь ты? — вопрос прозвучал грубее, чем хотел рыцарь.

Он знал Брайана давно. Сам занимался его обучением и всегда выделял из остальных. Если бы кто-то спросил мнение Генри, он смело рекомендовал бы Клири. К тому же он был одним из лучших воинов гвардии, и в свой отряд Гилберт не взял его только потому, что необходимо было оставить в столице человека, на которого он мог бы рассчитывать.

— Да, простите, сэр! Простите меня, я не хотел. Я пытался сказать им, что вы нужны гвардии, — искренне покраснел солдат.

Генри широко улыбнулся. Он не ошибся в своем выборе. Не может краснеть тот, чья душа приобрела черный оттенок. Люди с обугленными сердцами пускай занимаются политикой и становятся вершителями судеб этого мира, а глава его гвардии должен быть человеком, не забывшим, что такое честь и достоинство.

— Успокойся, Брайан. Твоей вины здесь нет. Я лишь заберу личные бумаги и больше тебя не побеспокою.

Генри действительно достаточно быстро покончил со сбором поклажи. Расставаться со значительной частью своей жизни ему оказалось сложнее, чем он думал, поэтому затягивать свое присутствие в столь дорогом его сердцу месте сэр Гилберт не хотел.

— Сэр, у меня для вас есть небольшой подарок, — заговорщическим тоном проговорил Клири, протягивая небольшой запечатанный конверт.

— Спасибо, Брайан. Надеюсь, тебя ждет долгая и достойная служба. Не посрами своих предшественников на этом посту. Хотя мне ли об этом говорить! — махнул рукой Генри, принимая конверт.

— Куда вы теперь?

— Совет оказался на редкость милостив, так что я продолжу свою миссию. Мне даже позволили сохранить плащ на время войны, но в казармах я больше жить не могу, — меланхолично проговорил Генри, подойдя к окну и наблюдая, как его недавние подчиненные заканчивают предобеденные тренировки во дворе.

— Прозвучит глупо, но я должен это сказать. Все наши братья… Для них вы были лучшим командиром, что они могли желать. Пускай ваше имя вычеркнуто из архивов гвардии, но они будут помнить вас. Их дети узнают о вас, а внуки будут мечтать стать такими, как вы. Говорю от себя и от всех, потому что еще вчера был среди них. — Клири явно расчувствовался.

Генри благодарно улыбнулся и протянул руку своему собрату. Молодой человек, глаза которого немного увлажнились, с трепетом ее пожал. Рыцарь, не спеша, в последний раз спускался вниз по широким коридорам казарм. Во дворе бывшего командора уже ждал его маленький отряд.

— Значит, все? — спросил Эдвард.

— Да, старина. Простите меня, но, похоже, нам теперь придется искать новый дом. — Печальная улыбка преследовала Генри все время пребывания в стенах ставшего ему родным дома.

— Софи?

— Нам позволили и дальше ее защищать. Магистр разрешил мне взять вас с собой, если вы пожелаете отправиться в подобное путешествие. Однако предлагаю вам хорошо все обдумать. В этот раз, боюсь, никто из нас домой не вернется. Обдумайте все как следует, ответа буду ждать завтра. Я остановлюсь в трактире «Три щита». — Не дожидаясь ответа на последнюю реплику, рыцарь направился к выходу из казарм.

Дорога, по которой он шел, проходила между двумя тренировочными полями. Он снова не остался незамеченным. Увидев его, ближайший солдат остановил свой бой и, встав у обочины дороги, поднял тренировочный меч над головой. Генри улыбнулся знакомому лицу. Дирг Крун когда-то был бандитом, но сэр Гилберт пощадил его, предоставив возможность выбрать иной жизненный путь.

Заметив жест товарища, с противоположной стороны подбежал еще один воин и тоже поднял меч над головой. Майлз Лим был в гвардии еще задолго до появления Генри. В начале карьеры Гилберт соревновался с Лимом за звание командора и в конечном итоге выслужился быстрее него. Майлз был зол на Генри из-за упущенной возможности, но шли годы, и однажды Лим постучал в его кабинет с бутылкой вина, признавая его превосходство и предлагая зарыть топор войны.

К краю тренировочных площадок стали подходить все новые и новые люди, направляя острия своих мечей в небосвод. Братья Курц были большими любителями выпить и сильно страдали от своих развязанных языков, однако в бою были незаменимы. Генри не раз выручал их из застенков инквизиции. Шимс во время обучения несколько раз порывался все бросить, но Гилберт, видя в нем потенциал, заставил того идти до конца.

Бывшего крестьянина Кертиса рыцарь выкупил у одного барона за свои личные деньги. Парень был чертовски метким стрелком и развлекал гостей своего господина увлекательным шоу. Лорд Болдор, незаконнорожденный сын кардинала Гранада, был сплавлен сюда, чтобы не мозолить глаза. Генри удалось убедить его, что это не самая плохая участь, и раскрыть его как одного из лучших мастеров копья на всем континенте.

Вдоль дороги по обе стороны уже выстроилось около сотни человек, и каждого Генри знал, с каждым был дружен и мог доверить свою спину. Сердце опытного воина размякло от столь трогательного прощания. Пройдя в гордом одиночестве среди друзей сквозь аллею мечей, он оказался вне своей прошлой жизни. Склонив голову, он подумал о том, что все, что осталось у него за все время его службы, это одна сумка с бумагами и скопившимся жалованием.

Рассматривая их, он заметил торчащий из внутреннего кармана конверт, подаренный Клири. Открыв его, он аккуратно достал несколько сложенных листов. Развернув, он почувствовал, как по сердцу разливается тепло. Каллиграфическим почерком на пергаменте была выведена вся история службы Генри Гилберта в гвардии. Сохранив их, Брайан Клири подставлял под удар собственную голову. В ситуации, в которую попал сэр Гилберт, протокол предписывал стереть с лица земли любое упоминание об изгнанниках. Узнай кто об этом, и новый командор мог лишиться не только своего поста. Тем ценнее для рыцаря был этот подарок.

Покончив с прошлой жизнью, Генри снял комнату в трактире. Впервые за последние десять лет он позволил себе напиться. Выйдя ночью на улицу, он попал под сильный дождь. Он и сам не понял, как ноги привели его к давно забытой двери. Немного поколебавшись, он постучал. Ответа не последовало. Генри уже развернулся и пытался сообразить, куда ему теперь себя деть, когда она все же открылась. На пороге стояла красивая темноволосая женщина лет тридцати.

Несколько лет назад в результате нападения на канцлера погиб один из людей Гилберта. Командор лично явился к его жене, чтобы объявить трагическую новость. Напуганная женщина с мальчишкой лет двух на руках тогда стойко выдержала смерть своего мужа. В тот день Генри обратил внимание, что дом вдовы обставлен крайне бедно и находится в необычайно плачевном состоянии, а в скором времени вполне может просто-напросто развалиться.

Несмотря на свое печальное положение, женщина не выглядела сломленной. Горделивая осанка и чувство собственного достоинства в глазах лишили командора возможности уйти, оставив их без поддержки и помощи. Ежемесячно он передавал им внушительную часть собственного жалования. Приходил и сам, помог восстановить дом, и теперь тот выглядел достаточно крепким и уютным.

— Дядя Генри! — послышался из-за спины хозяйки сонный, но радостный детский голос.

— Входи, не мокни под дождем. — Женщина обаятельно улыбнулась, сразу поняв, что у ее благодетеля сегодня далеко не лучший день в жизни.

Сидя у камина, рыцарь пил теплый чай. Как только он зашел в дом, мальчуган сразу же убежал на второй этаж и вернулся, сжимая в руках деревянные мечи, которые для него когда-то смастерил сам Гилберт.

— Как-нибудь в следующий раз, малыш, — улыбнулся Генри в ответ на его немую просьбу.

— Иди к себе, не видишь, сэр Гилберт устал. Вы поиграете в другой раз. — Мама погнала сорванца в его комнату.

Уложив ребенка спать, она уселась в соседнее кресло у камина. Хозяйка была очень умной женщиной и не задавала вопросов, предлагая рыцарю лишь покой, которого он искал. Генри заговорил первым и рассказал ей все о последних событиях. Когда он закончил, женщина встала, подошла к его креслу и запустила руку в его густые волосы. Она ничего не говорила, просто нежно поглаживала его по голове.

— Мы проигрываем эту войну, Кира, — мрачно подытожил рыцарь.

— Это не первая и не последняя война. Как-нибудь переживем, — улыбнулась женщина.

— Я хочу, чтобы вы уехали из города. Здесь больше не безопасно. Я напишу письмо, с ним вас примут во владениях моего отца.

— Тише, — Кира приложила палец к губам.

— Я не прощу себе, если с вами что-то случится. — Генри смущенно опустил взгляд.

— Ты Генри Гилберт. Величайший из людей, что видел этот свет. Мы сделаем так, как ты скажешь. — Женщина аккуратно обхватила его лицо ладонями и заставила поднять взгляд.

Кира склонилась и замерла прямо напротив его лица. Несмотря на ходящие вокруг него весьма правдивые слухи о десятках романов, Генри всегда блокировал свои чувства в отношении этой женщины. Никогда не позволял себе переходить самим им выстроенные границы. Но не сегодня. Кира сама поцеловала его, и эту ночь он провел в ее доме. Она бы предложила ему бросить все и остаться с ними, но понимала, что Генри Гилберт себе подобного позволить не может. Уходя, рыцарь оставил им практически все деньги, что у него были.

Утром он вернулся в трактир. На улице его уже ждали семь человек. Как он и ожидал, никто из отряда его не покинул. Отцу он все же решил написать сам. Пусть лучше тот узнает полную картину произошедших событий от него, чем из искаженных злых слухов. Больше не имея других дел, он стал проводить бо́льшую часть времени у постели Софи. Генри был первым, кого она увидела, открыв глаза.

— Ты здесь, — сказала она слабым голосом и улыбнулась.

— Я больше никогда тебя не оставлю. — Генри поправил слипшиеся волосы на ее голове.

— Что с остальными?

— Мы потеряли шестерых в Фишволе, — рыцарь ответил не сразу, зная, как тяжело Софи воспринимала новости о гибели каждого товарища.

По щекам девушки скатилось несколько капель слез, но выражение лица практически не изменилось. Генри подошел к окну и распахнул его, впуская в комнату свежий после недавнего дождя воздух.

— Я поправлюсь? — без лишних эмоций, лишь для констатации факта спросила Софи.

— Да, врачи магистра уверяют, что через месяц ты сможешь сидеть в седле, — улыбнулся Гилберт.

— Война продолжается? У тебя возникло не слишком много проблем из-за меня?

— Война никуда не денется. Остальное неважно, главное, что я могу быть рядом, — подбодрил девушку рыцарь.

— Эдвард жив?

— Да разве с этим пройдохой может что-то случиться? Поверь мне, он еще напьется на наших похоронах, — рассмеялся Генри.

Софи впервые улыбнулась, но тут же поморщилась от нахлынувшей волны боли. Генри приходил к ней каждый день и буквально помог ей снова научиться ходить. Как и обещали врачи, через месяц Софи смогла покинуть город, самостоятельно держась в седле. Ее появление в рядах армии Томаса Мура вселило новую надежду в сердца воинов.

Несмотря на то, что девушка все еще с трудом владела мечом, в следующем бою отряд Генри Гилберта вел за собой авангард воинства церкви. Вопреки желаниям магистра, никто из девяти человек в выделяющихся из толпы белых плащах в этом сражении не пал. Поле боя в тот день осталось за Томасом Муром.