Возвращение Безумного Бога 6

Глава 24 Письмо

Я хмыкнул. Это еще мягко сказано! Встреча с психованной бабой, способной вырубить Дарью Кривотолкову одним тычком… врежется в память на всю оставшуюся жизнь! Эх, жаль меня там не было…

Дальше шли заверения в искреннем расположении, сожаления о «досадном инциденте» и обещания впредь всегда приходить на помощь роду Безумовых.

Я задумчиво поскреб подбородок. Что ж… это действительно выглядит как помощь и попытка подружиться. Придраться не к чему.

На помощь Безумовым, помимо Госпожи, в этот раз явились лишь Горовой с Истребителями… да и то, пришли они поздно и их самих пришлось спасать.

От следующих строк у меня невольно поползли вверх брови:

Я хмыкнул и почесал затылок. Вот так поворот! Кто бы мог подумать — Госпожа, эдакая роковая и могущественная дамочка, оказывается, прониклась ко мне уважением.

Невольно закралось подозрение — уж не задумала ли она породниться с Безумовыми? Ну, там, брачные узы там всякие, альянсы… А то больно уж старательно в любви признается да комплиментами рассыпается. Того гляди, предложение руки и сердца сделает.

Но дальнейшие строки развеяли мои догадки. Госпожа писала:

Я потер лоб, пытаясь уложить в голове прочитанное. Мда… неординарная дамочка, ничего не скажешь. Вроде и соперница, и в то же время чуть ли не фанатка. Поди разбери, что у нее на уме.

Кристина рассказывала, когда ее спасли — Госпожа была удивительно осведомлена о похищении, о планах Бельского. Вплоть до того, что знала ее номера вертолетов, с которых тот прибыл! И даже место, где у князя была база!

У нее там что, целая армия осведомителей по всему Синегорью рассыпана? Тайные агенты на каждом углу торчат? Паутину, понимаешь, плетет, информацию собирает. Мутная история, ох мутная.

В моих собственных воспоминаниях. точнее воспоминаниях тела тоже о ней не было ни слова, ни полслова. Словно не существовало никакой Госпожи до недавнего времени. А тут — бац! — и появилась внезапно. Сильная, таинственная, да еще и с толпой неизвестных бойцов. Прямо Королева из «Алисы в стране чудес».

Хотя она куда больше похожа на чумного доктора.

Я задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. Надо бы покопаться, разузнать побольше. Выяснить, кто она такая и чего ей надо. Не могла же она просто так заявиться, верно? Должен быть какой-то мотив, тайный умысел. Какой — пока неясно. Но докопаться до сути просто необходимо. От этого, похоже, слишком многое зависит.

Углубившись в размышления, я не сразу заметил, что послание подходит к концу. Госпожа прощалась, вновь рассыпалась в любезностях, желая Безумовым (и лично мне) всяческих благ. А в конце приписала:

Я в недоумении потряс конверт. Внутри что-то зашуршало, перекатываясь с боку на бок. Что за?.. Неужто в довесок к письму решила подкинуть какую-то бижутерию? Типа колечка там или кулона на память.

Я вытряхнул содержимое конверта на ладонь. И застыл в полнейшем офигении.

С моей руки на меня таращились… кристаллы Бездны! Крохотные, неровные, цвета запекшейся черной крови. Штук пять или шесть, не больше. Но я узнал бы эти камешки из тысячи! Их зов, их темная аура — все было слишком знакомо.

Но какого дьявола они делают у Госпожи⁈ Откуда, Бездна ее подери⁈ Кристаллы — штука редкая, их просто так не раздобыть. Что, по земле валялись, а она подобрала?

Я скривился, чуя подвох. Память услужливо подкинула картинку: похищенный и пропавший без вести Кулебякин, наш умелец-изобретатель. Он уже умел каким-то образом создавать кристаллы… и так некстати сгинул.

Сердце нехорошо екнуло. Я не верю в случайные совпадения.

Выходит, пока мы тут с ног сбиваемся, девчонок спасаем, эта стерва потихоньку богатеет?

— Ну-ну, моя дорогая фанатка, — процедил я, стискивая кулаки, — Ну, погоди. Вот встречу я тебя на турнире…

Злость клокотала в груди раскаленной лавой. Так и подмывало сорваться с места, рвануть на поиски. Отыскать эту лицемерку и вытрясти из нее всю подноготную. Силой вырвать правду — где Кулебякин, что с ним сделали.

Но я сдержался. Стиснул зубы, с усилием подавил приступ ярости. Нет уж, не стоит терять голову. Выследить, разузнать все как следует. А потом уж брать за жабры. И права качать, и сатисфакцию требовать.

Заставив себя успокоиться, я спрятал кристаллы в карман. Потом разберемся, что к чему. А сейчас надо решать более насущные вопросы.

Например, проведать бедняжку Вафельку…

Поднявшись с кресла, я решительно направился вглубь особняка. Туда, где располагались жилые комнаты. Мне уже рассказали, что младшенькая мирмеция пострадала больше всех. Приняла главный удар на себя, защищая других мирмеций… И поплатилась за это.

Судя по словам слуг, Вафелька до сих пор не приходила в сознание. Впала в кому. Будто Спящая красавица из сказки, только вместо хрустального гроба — больничная койка. Мелинта уже осмотрела ее, применила свою муравьиную магию… но этого оказалось недостаточно. Требовался профессиональный доктор по мирмециям, коим королева не являлась…

Я толкнул дверь в ее комнату и замер на пороге. Дочь лежала на кровати, укрытая одеялом до подбородка. Ее лицо казалось белее мела, осунувшееся, с ввалившимися щеками. Под глазами залегли темные круги. Дыхание было едва различимым, поверхностным.

У ее постели хлопотал доктор — пожилой лысоватый мужчина в круглых очках. Поверх мятого костюма он нацепил белый халат. Видимо, примчался к нам по первому зову прямо с приема.

— Ну как она, док? — тихо спросил я, подходя ближе, — Есть надежда? Очнется?

Врач тяжело вздохнул, отрываясь от своих записей. Покачал головой, явно подбирая слова:

— Тяжелый случай, не скрою. Крайнее истощение, сильнейшие повреждения внутренних органов. Плюс нервное потрясение. Организм впал в спасительную кому, иначе бы отказал.

— Но ведь ее можно вывести из этого состояния? — спросил я.

Доктор вновь покачал головой и поджал губы:

— Видите ли, уважаемый княжич… Тут такое дело. Физиология… кхм… мирмеций, она слишком сильно отличается от человеческой. Мало изучена, знаете ли. Я просто не знаю, как на подобных сущест… людей подействуют те или иные препараты, целебные печати и процедуры. Это все равно что на кошках антибиотики для людей испытывать. Одному Богу ведомо, чем закончится. У ваших дочерей, как я уже понял, уровень глюкозы в крови зашкаливает, что для человека означало бы тяжелейших сахарный диабет… а им ничего, бегают вон, трудятся…

Он сочувственно похлопал меня по плечу и добавил уже мягче:

— Но вы не переживайте раньше времени. Я все же составлю примерный курс лечения, подберу щадящие лекарства. Вафелька — дева крепкая. Думаю, ее молодость, сила духа да ваша любовь и поддержка сделают свое дело. Поборется.

— Дай-то Бог, — со вздохом произнес я, — Спасибо, доктор. Надеюсь на вас.

Врач ободряюще кивнул и, пожав мне руку на прощание, бесшумно удалился. А я опустился на стул возле кровати, взял безвольную белую ладонь дочери в свои. Эх, и здоровая она у меня… Очертания кисти и пальцев хоть и женские, но больше моих раза в два-три…

— Вафелька, родная, — прошептал я, поглаживая ее тонкие пальцы, — Ты только держись, хорошо? Не смей сдаваться. Мы все тебя очень любим и ждем. Особенно я.

Я сжал ладошку дочери обеими руками. Будто пытаясь передать ей часть своих сил.

— Вот увидишь, ты обязательно поправишься. Встанешь на ноги, и все будет как прежде. Снова будешь бегать, смеяться, безобразничать вместе с сестренками. А я буду ворчать и строить вас, как обычно…

Я судорожно вздохнул, стараясь взять себя в руки. Нельзя раскисать. Нужно верить в лучшее.

Я просидел у постели Вафельки еще какое-то время. Держал за руку, гладил по волосам, шептал какие-то глупости. Рассказывал, как мы справились с бандитами. Как спасли девочек. Как теперь все налаживается, дом отстраивается…

Знал ведь, что она не слышит. Не может ответить. Но говорил и говорил, не в силах остановиться. Лишь бы не дать себе впасть в уныние. Лишь бы поддержать в себе слабый огонек надежды.

Наконец, я встал и молча вышел из комнаты.

Произошедшее — исключительно моя вина. Я выбрал неправильную стратегию, слишком сильно ушел в развитие. А нужно было нарастить боевую мощь, пусть и в ущерб начальному старту.

Это означает лишь одно — мне нужно в кратчайший срок сделать моих девочек сильнее, намного сильнее. И я знал, как это сделать.

Над развороченным бункером вставало солнце, бросая лучи на покореженные груды металла и бетона. Здесь никого не было, даже зверей и птиц. казалось, все поспешили убраться подальше от жуткого места.

Земля содрогнулась, и из-под завалов вдруг вырвался оглушительный рев, от которого кровь стыла в жилах. С чудовищным грохотом груда обломков взлетела в воздух, разбрасывая вокруг каменное крошево и искореженные балки.

Из образовавшегося провала показалась исполинская морда, усеянная костяными наростами. Громадная пасть, утыканная желтыми кинжалами клыков, разверзлась в утробном рыке. Налитые кровью глаза-бусины злобно уставились на окружающий мир.

Монстр, похожий на гротескную помесь ящера и броненосца, выбрался из каменной могилы. Он грузно встряхнулся, и с его шкуры, покрытой костяной броней, посыпались комья земли и обломки. Тварь шумно втянула воздух, принюхиваясь, а затем издала еще один ужасающий рев.

Но вдруг из пасти чудовища донесся совсем иной звук — истерический, сумасшедший хохот. Монстр дернулся, опустил морду к самой земле, широко раскрыв пасть. Сделал такое движение, будто его сейчас стошнит…

— Буэ-э-э…

Через мгновение из утробы монстра вывалился, кувыркаясь через голову, донельзя грязный и оборванный, но несказанно счастливый доктор Менгелев.

— Йа-хо-о-о-у-у-у!!! Наконец-то!!! Воля!!! Раздолье!!! — верещал он пронзительно, словно безумный петух. Вскочив на ноги, профессор запрыгал вокруг своего чешуйчатого спасителя, словно исполняя безумную джигу.

— Пляшем, Пупырка, пляшем! Веселимся! — приговаривал он, похлопывая монстра по необъятному брюху, — Ты у меня умничка! Уси-пуси! Кто тут самый хороший звероящер? Кто самый пупырчатый?

Тварь в ответ довольно рыкнула и подставила башку под ласковые поглаживания профессора. Менгелев с умилением почесал прирученного монстра промеж загривочных наростов.

— Ну что, дружочек, дадим отсюда деру? — спросил он, заговорщицки подмигивая, — Нам ведь столько еще предстоит — новые исследования, новые открытия! И никакие сумасбродные князья нам больше не нужны. Надо где-то отсидеться, пока суматоха не уляжется…

Монстр послушно опустился на брюхо, позволяя хозяину вскарабкаться на спину. Менгелев кряхтя влез на загривок твари и уселся меж двух особенно массивных костяных пластин, словно в седле.

— Ну, с богом! Вперед, мой верный Пупырка! — взвизгнул он, шутливо хлопнув монстра по необъятному крупу, — Неси меня навстречу науке и приключениям!!!

Монстр, повинуясь команде, поднялся во весь свой грандиозный рост и сорвался с места. Земля затряслась от тяжелой поступи чудовища. Его когтистые лапы выбивали из почвы фонтаны грязи и глубокие борозды. На спине внезапно распахнулись огромные перепончатые крылья, ловя ветер. Монстр высоко подпрыгнул, ловя восходящий поток воздуха.

Крылья понесли необычную парочку прочь — туда, где простирались самые глухие, самые дикие чащобы.

Удаляясь все дальше, в дымное марево, профессор Менгелев восторженно хохотал и что-то кричал. А чудовищный монстр, махая крыльями, мчал во весь опор, унося на себе своего нового безумного хозяина…