Возвращение Тарзана в джунгли

XII Встреча двух кораблей

Оглянемся на несколько месяцев назад и перенесемся на маленькую железнодорожную станцию в северном Висконсине. Шесть человек на перроне ожидают поезд, который должен увезти их на юг.

Профессор Архимед Портер, заложив руки за спину, прохаживается вдоль платформы под бдительным надзором своего верного секретаря Самюэля Филандера. Увлеченный своими мыслями профессор дважды уже порывался спуститься с платформы и скрыться в лесной чаще, и оба раза его выручали неусыпные заботы мистера Филандера, возвращающего ученого мужа на место.

Джен Портер, дочь профессора, вяло и принужденно разговаривала с Уильямом Сесилем Клейтоном и Тарзаном. Внутри станции, в зале для ожидания, за несколько минут до этого произошло объяснение, разбившее счастье двух человек. Уильяма Сесиля Клейтона не было в числе этих двух.

За спиной Джен Портер стояла верная Эсмеральда. Она была счастлива. Разве она не возвращалась в родной Мерилэнд?

В вечернем тумане она уже заметила мелькнувшие вдали огоньки приближающегося поезда. Мужчины начали собирать вещи. Вдруг Клейтон воскликнул:

— Черт возьми! Я забыл свое пальто в зале!

— Прощай, Джен, — сказал Тарзан, протягивая ей руку. — Будь счастлива.

— Прощай, — тихо ответила девушка. — Постарайся забыть меня… Нет, нет! Мне будет тяжело думать, что ты позабыл меня…

— Не бойся этого, — ответил он. — Мне следовало бы забыть тебя. Это было бы легче, чем жить с постоянной мыслью о том счастье, которое ушло от меня. Ты будешь счастлива. Скажи всем, что я возвращаюсь в Нью-Йорк. С Клейтоном мне не хочется прощаться. Я не должен сердиться на него, но я не могу оставаться спокойным, когда переда мною находится человек, разлучивший меня с любимой.

Пока Клейтон искал свое пальто, ему попалась на глаза телеграмма, валявшаяся на полу. Он поднял ее и стал читать. И вдруг сразу позабыл о своем пальто, о приближающемся поезде, обо всем окружающем, кроме этого маленького листка желтой бумаги. Он перечитал ее дважды, пока уяснил ужасное значение того, что было там написано.

До этого момента он был английским аристократом, гордым владельцем громадных богатств; как только он прочел телеграмму — он превратился в человека без титула и состояния.

Это была депеша д’Арно, адресованная Тарзану:

Он пошатнулся, будто получил смертельную рану. В этот момент до него донесся зов его спутников. Поезд уже подошел к платформе. Машинально он взял свое пальто. Он расскажет им все в поезде, решил он.

Уже в купе заметил Клейтон, что Тарзана нет с ними.

— Где Тарзан? — спросил он Джен Портер. — В другом вагоне?

— Нет, — ответила она. — В последний момент он решил вернуться в Нью-Йорк. Оттуда он уезжает во Францию.

Клейтон задумался. Он старался найти подходящие слова для объяснения с Джен Портер по поводу постигшего его несчастья. Согласится ли она теперь выйти за него замуж, — и быть просто госпожой Клейтон? Предъявит ли Тарзан свои права на титул и состояние лорда Грэйстока? Он ведь знал содержание телеграммы, когда спокойно заявил, что ему неизвестны его родители, и признал, что обезьяна Кала могла быть его матерью. Быть может, он сделал это из любви к Джен Портер?

Он не находил другого, более вероятного объяснения. Если Тарзан не обратил внимания на содержание этой телеграммы, можно было ожидать, что он никогда не предъявит прав на титул и состояние Грэйстока.

Какое имеет право он, Уильям Сесиль Клейтон, поступать наперекор желанию этого странного человека, противиться его самопожертвованию? Если Тарзан сделал это ради благополучия Джен, то почему он, чьим заботам она вверена, будет подвергать опасности ее счастье?

Его первый благородный порыв — открыть истину и уступить права их законному владельцу — стушевался за множеством всяких софистических доводов, выдвинутых чувством самосохранения. Все это время он был мрачен и задумчив Он не мог отогнать от себя мысли, что в один прекрасный день Тарзан пожалеет о своем великодушии и потребует все, принадлежащее ему по закону.

Когда они прибыли в Балтимору, Клейтон решил выяснить мнение Джен Портер насчет возможности ускорения их свадьбы.

— Что вы понимаете под скорой свадьбой? — спросила она.

— То, чтобы она состоялась в ближайшие дни. Я должен возвратиться в Англию; мне хотелось бы, чтобы к этому времени вы были моей женой.

— Я не могу приготовить все к этому сроку, — отвечала Джен. — Мне нужен, по крайней мере, месяц.

Ее ответ разочаровал его.

— Хорошо, Джен, — сказал он, — вы разбиваете мои надежды, но я покоряюсь: я отложу свое возвращение в Англию на один месяц, тогда мы поедем вместе, хорошо?

Когда назначенный срок пришел к концу, она сумела найти другие отговорки и препятствия, так что Клейтон, в конце концов, был принужден вернуться в Англию один.

Несколько писем, которыми они обменялись между собой, нисколько не приблизили его надежд. Тогда он задумал пригласить профессора Портера со всем его семейством, включая Филандера и Эсмеральду, к себе в Англию, надеясь, что здесь Джен не будет так бояться шага, который она не решалась сделать.

Получив приглашение Клейтона, профессор Портер тотчас же объявил, что на следующей неделе он и все его домочадцы едут в Лондон.

Но и в Лондоне Джен Портер не стала сговорчивее.

Она находила один предлог за другим, и когда, наконец, лорд Теннингтон пригласил их всех объехать вокруг Африки на его яхте, она с радостью приняла предложение, решительно отказавшись венчаться до возвращения в Лондон. Между тем, путешествие должно было продлиться около года, так как, по плану Теннингтона, они должны были по Средиземному и Красному морю добраться до Индийского океана, а затем плыть вдоль восточного берега черного материка, заходя в каждый заслуживающий и не заслуживающий особого внимания порт.

Случилось так, что в один прекрасный день два судна прошли через Гибралтар. Меньшее из них — нарядная белая яхта — взяла курс на восток, унося на своей палубе молодую девушку, печально смотревшую вдаль. Мысли и сердце девушки были далеко отсюда, в тенистой чаще тропических джунглей.

А на палубе большого судна, взявшего курс на запад, сидел мужчина рядом с другой девушкой. Они любовались игрой волн и белыми барашками на горизонте. Шедшая навстречу яхта поравнялась с ними и, продолжая свой путь, вскоре скрылась вдали. Разговор, прерванный появлением яхты, возобновился.

— Да, — сказал мужчина, — мне нравится Америка и американцы. Я знал там прекраснейших людей. Я вспоминаю одну семью из вашего города, мисс Стронг, к которой я чувствовал особенную симпатию — профессора Портера и его дочь.

— Джен Портер? — воскликнула девушка. — Вы знали Джен Портер? Ведь это — мой лучший друг! Мы росли вместе и знаем друг друга чуть ли не со дня рождения.

— В самом деле! — ответил он, улыбаясь.

— И вот теперь, когда мне кажется, что я теряю ее, у меня на душе особенно тяжело.

— Теряете? — воскликнул Тарзан. — Что это значит? Ах, да, я понимаю. Ведь она выходит замуж и будет жить, как будто, в Англии?

— Да, — ответила она, — и самое печальное во всем этом, что она выходит не за того, кого любит. О, это так ужасно! Выходить замуж из чувства долга! Я считаю это недопустимым и часто говорю ей об этом. Но она решила окончательно. Она убедила себя в том, что обязана выйти замуж за лорда Грэйстока.

— Мне жаль ее, — сказал Тарзан.

— А мне жаль того, кого она любит, — ответила девушка, — потому что он по-настоящему любит ее… Я никогда не встречала его, но, судя по рассказам Джен, — это удивительный человек. Говорят, он родился в африканских дебрях и был воспитан дикими человекообразными обезьянами. Он никогда не видел белых людей до тех пор, пока профессор Портер и его спутники не нашли его во время экспедиции. Они привезли его в цивилизованный мир, он стая человеком, — и в довершение всего влюбился в Джен, а она — в него, хотя она и не знала об этом до того, как обещала свою руку лорду Грэйстоку.

— Удивительно, — пробормотал Тарзан, стараясь незаметно перевести разговор на другую тему.

Ему было бесконечно приятно слышать от Элоизы Стронг о ее подруге, но когда темой разговора становился он сам, смущался. Он вздохнул свободнее при появлении маг ери Элоизы. Разговор перешел на обыденные темы.

Ближайшие дни не принесли ничего нового. Небо было ясно. Корабль шел к югу с прежней скоростью. Тарзан не расставался с мисс Стронг и ее матерью. Почти все время проводили они на палубе, читая, беседуя, фотографируя. С наступлением сумерек они прогуливались вдоль борта.

Однажды Тарзан застал мисс Стронг разговаривавшей с каким-то не известным ему господином. Тот, заметив приближение Тарзана, поспешил раскланяться.

— Подождите, мосье Тюран, — сказала мисс Стронг, — вы должны познакомиться с мистером Колдуэллом.

Они поклонились друг другу. Когда Тарзан взглянул в лицо мосье Тюрана, он был поражен страшным сходством его с одним, очень хорошо ему знакомым человеком.

— Кажется, я имел удовольствие встречаться с вами раньше, — сказал он, — хотя и не могу вспомнить, при каких обстоятельствах.

Тюран как будто почувствовал себя несколько смущенным.

— Не знаю, сударь, — ответил он. — Может быть. Нечто подобное кажется и мне.

— Мосье Тюозн посвящает меня в тайны мореплавания, — объяснила девушка.

Тарзан не принял участия в возобновившемся разговоре. Он был занят мыслью о том, где приходилось ему встречать этого субъекта, внезапно солнце показалось из-за облаков, и девушка попросила Тюрана отодвинуть ее кресло в тень. Тарзан заметил на руке, которою он взялся за спинку кресла, шрам. Этого было достаточно: цепь ассоциаций довершила догадку.

Тюран все старался подыскать предлог для того, чтобы покинуть девушку и своего нового знакомого.

Низко поклонившись мисс Стронг и кивнув головой Тарзану, он направился к спуску в каюты.

— Одну минуту, — остановил его Тарзан. — Если мисс Стронг позволит мне, я немного провожу вас. Я сейчас вернусь, мисс Стронг.

Тюран угрюмо посмотрел на него. Когда они завернули за угол, Тарзан остановился, опустив тяжелую руку на плечо своего спутника.

— Что вы замышляете теперь, Роков? — спросил он.

— Я покидаю Францию, как обещал вам, — ответил тот.

— Я это вижу, — сказал Тарзан, — но слишком хорошо знаю вас, чтобы поверить, что ваше пребывание на одном судне со мной можно объяснить случайным совпадением. Если бы я мог поверить в это, то уже один факт, что вы изменили свою внешность, убедил бы меня в обратном.

— Ну, что же, — огрызнулся Роков, — судно идет под английским флагом, и я имею полное право находиться на его борту, — так же, как и вы. Ведь и вы едете под чужим именем!

— Не будем спорить об этом, Роков. Вот что я хочу вам сказать: оставьте в покое мисс Стронг, она — порядочная девушка!

Роков покраснел от злости.

— Если же вы забудете это, я брошу вас за борт, — продолжал Тарзан. Затем он повернулся и оставил Рокова, дрожавшего от еле сдерживаемой ярости.

Он не видел его в течение двух-трех дней. Но Роков не бездействовал: он сидел у себя в каюте вместе с Павловичем обдумывая планы.

— Я бы сбросил его в море сегодня же, — воскликнул он, ударяя кулаком по столу, — если бы знал точно, что бумаги не находятся в каком-нибудь из его карманов. Нет смысла выбрасывать их в океан. Если бы ты не был таким трусом, Алексей, то сумел бы пробраться в его каюту и найти документы.

Павлович улыбнулся.

— Почему же ты сам не возьмешься за это?

И снова начался долгий разговор шепотом. Роков в чем-то убеждал и наконец убедил своего товарища.

Два часа спустя Павлович, дождавшись, когда Тарзан ушел из каюты, прокрался туда. Роков остался снаружи, чтобы предупредить своего товарища в случае опасности. Гот в это время обшаривал вещи Тарзана. Его поиски были напрасны. Он уже побледнел от досады, как вдруг на глаза попалась куртка, которую перед уходом снял Тарзан. Через секунду он держал в руках казенный конверт. После беглого осмотра угрюмое лицо Павловича осветилось улыбкой.

Он покинул комнату, и сам Тарзан не сказал бы, что в его отсутствие кто-либо прикасался к его вещам: Павлович был большим мастером своего дела.

Когда он передал пакет Рокову, тот вызвал лакея и заказал бутылку шампанского.

— Нам нужно поздравить друг друга, дорогой Алексей, — сказал он.

— Нам повезло, Николай, — ответил Павлович, — очевидно, он всегда держал эти бумаги при себе и только в этот раз, переменив костюм, позабыл переложить их из кармана в карман. Воображаю, что будет, когда он откроет пропажу. Я боюсь что он сразу возьмется за тебя. Зная, что ты — на борту, он первым заподозрит тебя.

— Это не важно, кого он будет подозревать в краже завтра, — со злой усмешкой сказал Роков.

Вечером, попрощавшись с мисс Стронг, Тарзан стоял, облокотившись на борт, и любовался морем. Он выходил на палубу каждую ночь, простаивая иногда больше часу. И те, кто наблюдал за ним со дня отплытия из Алжира, знали его привычку.

И в эту ночь, так же, как и всегда, чьи-то внимательные глаза не переставали следить за ним. Вот последний пассажир покинул палубу. Поблизости не было ни души. Ночь выдалась темная, безлунная. Все предметы на палубе едва различались в темноте. Всплески волн, шум винта, пыхтение машины, — все это заглушало осторожные шаги двух человек, подкрадывавшихся к Тарзану.

Они подошли совсем близко к нему. Один из них дал знак. Разом набросились они на свою жертву, схватили ее за ноги и прежде, чем Тарзан успел опомниться, — он очутился за бортом и с плеском погрузился о волны океана.

Элоиза Стронг через иллюминатор своей каюты смотрела на темное море. Внезапно перед ее глазами мелькнуло и упало в воду что-то, чего она не успела рассмотреть. Был ли то человек? Она прислушалась, не слышно ли тревожного крике «человек за бортом!» Все было спокойно и тихо на корабле. Все было спокойно и тихо на поверхности моря…