Возвращение Тарзана в джунгли

VI Дуэль

Вернувшись домой, Тарзан нашел своего друга д’Арно спящим. Тарзан не захотел его тревожить и только на следующее утро передал во всех подробностях происшествия минувшего вечера.

— Как глупо я себя вел! — заключил он рассказ. — Де Куд и его жена были моими лучшими друзьями. Чем я заплатил им за сердечное отношение ко мне? Я едва не задушил графа, опорочил доброе имя его жены. Боюсь, что я навсегда расстроил их семейное счастье.

— Вы любите Ольгу де Куд? — спросил д’Арно.

— Если бы я имел малейшее основание предполагать, что она меня любит, я не ответил бы вам на этот вопрос. Но, не боясь оскорбить ее чувство, могу решительно сказать, что не люблю ее и она меня не любит. Мы оба были жертвами минутного безумия, которое прошло бы так же внезапно, как появилось, если бы де Куд не вернулся в это время домой. Как вам известно, я мало знал женщин. А Ольга де Куд так прекрасна! Ее красота, беззащитность, обращение ко мне за помощью, — и при этом слабое освещение комнаты и другие соблазняющие обстоятельства вечера оказались сильнее меня. Может быть, другой, более культурный человек, преодолел бы свой порыв в такую минуту, но ведь ты знаешь, что культура коснулась только моего платья…

— Нет, Париж — не для меня, — продолжал он. — Я знаю, что буду то и дело оступаться и попадать в ловушку. Придуманные людьми правила поведения утомляют меня. Мне кажется, я нахожусь в тюрьме. Я не выношу этого ощущения, мой друг, и поэтому хочу вернуться в родную чащу, к той жизни, для которой рожден.

— Не принимайте все слишком близко к сердцу, — ответил д’Арно. — Вы сделали все возможное для того, чтобы исправить свою ошибку. Немногие из так называемых цивилизованных людей поступили бы при таких обстоятельствах столь благородно, как вы. Что же касается отъезда из Парижа, то, мне кажется, следовало бы подождать, пока вы не узнаете ближайших намерений Рауля де Куда.

Д’Арно не ошибся в предположении, что Рауль де Куд вскоре даст о себе знать.

Неделю спустя, около 11 часов утра, когда Тарзан и д’Арно сидели за завтраком, им доложили о приходе господина Флобера, который в изысканно учтивых выражениях передал господину Тарзану от господина графа де Куд вызов на дуэль.

— Не поручит ли господин Тарзан кому-либо из своих друзей обсудить со мной в кратчайший срок детали предстоящей дуэли, к полному удовлетворению обеих заинтересованных сторон?

— Разумеется, господин Тарзан будет рад передать защиту своих интересов лейтенанту д’Арно. Что же касается срока, то господин д’Арно навестит господина Флобера после обеда.

После долгих поклонов учтивый гость ретировался.

Когда друзья остались одни, д’Арно посмотрел на Тарзана испытующим взглядом.

— Ну что? — спросил он.

— Теперь мне предстоит прибавить к своим грехам либо убийство, либо самому быть убитым. Как видите, я быстро усваиваю обычаи моих цивилизованных братьев.

— Какое оружие вы изберете? Говорят, что де Куд с одинаковым совершенством владеет шпагой и пистолетом.

— Мне следовало бы, в таком случае, выбрать отравленные стрелы на расстоянии двадцати шагов или копья на том же расстоянии, — ответил Тарзан со смехом. — Впрочем, пускай будут пистолеты!

— Он убьет вас, Жан!

— Я в этом не сомневаюсь. Надо же когда-нибудь умереть.

— Остановимся лучше на шпагах. Может быть, он удовольствуется гем, что только ранит вас, да и раны, нанесенные холодным оружием, реже бывают смертельны, чем огнестрельные.

— Пистолеты! — в голосе Тарзана звучала решительность.

Д’Арно попытался было уговорить его, но тщетно.

Д’Арно вернулся после встречи с господином Флобером около четырех часов дня.

— Все обдумано, — сказал он. — Завтра ка рассвете, на пустынной дороге близ Этан. Господин Флобер настаивал на этом из каких-то одному ему известных соображений. Я не возражал.

— Прекрасно! — таким было краткое заключение Тарзана.

В течение вечера он ни разу, даже косвенно, не упомянул о предстоящей дуэли. Ночью написал несколько писем и, запечатав их, вложил в один конверт, адресованный на имя д’Арно. Затем стал раздеваться, причем д’Арно слышал, как он напевал игривую песенку, которой научился в мюзик-холле. Д’Арно сердито ворчал про себя. Он был сильно сокрушен, так как не сомневался в том, что солнце, которое встанет на следующий день, увидит труп его друга. Беззаботность Тарзана раздражала его.

— Это — самый подходящий час для убийства, — заметил человек-обезьяна, когда его подняли с удобной постели в черные предрассветные часы. Тарзан крепко спал в эту ночь, и поэтому ему казалось, что едва только он успел положить голову на подушку, как почтительный слуга пришел его будить.

Он сказал об этом лейтенанту д’Арно, который стоял совершенно одетый в дверях его комнаты. Д’Арно почти не спал в эту ночь. Он был нервен и склонен к раздражению.

— Вы, конечно, спали как младенец? — спросил он.

Тарзан засмеялся.

— По вашему тону, Поль, можно подумать, что вы считаете это проступком. Простите, я ничего не мог поделать с собой!

— Нет, Жан, я не считаю сон проступком, — сказал д’Арно, улыбаясь. — Но меня выводит из себя равнодушие, с которым вы относитесь к дуэли. Можно подумать, что вы отправляетесь позабавиться в тир, а не на поединок с одним из лучших стрелков Франции.

Тарзан пожал плечами.

— Я готовлюсь искупить свою вину, Поль. Если бы мой противник был плохим стрелком, это не было бы искуплением. Почему же я должен быть недоволен? Разве вы не сказали, что Рауль де Куд — отличный стрелок?

— Вы хотите сказать, что надеетесь быть убитым? — воскликнул д’Арно в ужасе.

— Нет, я не могу сказать, что надеюсь на это. Но вы сами понимаете, что вряд ли мне суждено остаться в живых.

В глубоком молчании сели они в автомобиль д’Арно и помчались по дороге, ведущей в Этан. Каждый из них был занят своими мыслями. Д’Арно одолевала глубокая грусть, так как он искренне любил Тарзана.

Дружба, связывавшая этих двух людей, столь различных по характеру и воспитанию, становилась с каждым днем все теснее благодаря общности убеждений и вкусов. Обоих привлекали высокие идеалы доблести и чести.

Человек-обезьяна погрузился в воспоминания. Перед ним вновь вставали картины его счастливой жизни в джунглях. Он припоминал бесконечные часы, которые проводил в детстве в покинутой хижине своего покойного отца. Он сидел там на столе, поджав ноги и наклонив свое коричневое тельце над книжкой с чудесными картинками, по которым без всякой посторонней помощи разгадал тайну печатных слов задолго до того времени, когда ушей его коснулись звуки живой человеческой речи.

Улыбка блаженства озарила мужественное лицо Тарзана, когда в его памяти встал лучший день его жизни, который он провел наедине с юной Джен Портер в девственных лесах его родины.

Воспоминание прервала неожиданная остановка автомобиля. Они прибыли к условному месту. Мысли Тарзана вернулись к настоящему. Он знал, что ему грозит смерть, но страха не испытывал. Обитателя лесной чащи смерть подстерегает на каждом шагу. Главный закон природы велит ему всеми силами стремиться к сохранению жизни, бороться за нее. Но природа учит и не бояться смерти.

Д’Арно и Тарзан прибыли первыми к месту дуэли. Минуту спустя приехали де Куд, господин Флобер и третий незнакомец. Его представили Тарзану и д’Арно как доктора.

Д’Арно и Флобер обменялись несколькими словами, произнесенными шепотом. Граф де Куд и Тарзан стояли в это время на противоположных концах поляны. Секунданты проверили пистолеты.

Затем господин Флобер сообщил соперникам правила дуэли. Они должны стать один подле другого, повернувшись друг к другу спиной, а по сигналу господина Флобера разойтись в противоположные стороны. Пройдя десять шагов, они обязаны остановиться, повернуться лицом друг к другу и, по сигналу лейтенанта д’Арно, одновременно начать стрельбу. Стрелять они могут три раза, либо до тех пор, пока один из противников не упадет.

Пока господин Флобер говорил, Тарзан вынул из портсигара папиросу и закурил. Де Куд был олицетворением спокойствия, — разве не он первый стрелок Франции?

Наконец господин Флобер кивнул д’Арно. Они поставили противников на позиции.

— Готовы ли вы, господа? — опросил Флобер.

— Вполне, — ответил де Куд.

Тарзан кивнул головой. Флобер дал сигнал. Он и д’Арно отошли немного назад, чтобы не оказаться на линии огня. Противники разошлись.

Шесть шагов, семь, восемь…

У д’Арно на глазах показались слезы. Он очень любил Тарзана… Девять шагов, десять…

Бедный лейтенант вынужден был дать, наконец, сигнал, прозвучавший для него самого как смертный приговор другу.

Де Куд быстро повернулся на месте и выстрелил. Тарзан слегка вздрогнул. Его пистолет все еще болтался на боку, на привязи. Де Куд помедлил немного, как бы ожидая, что противник свалится на землю. Он был слишком опытен, чтобы не видеть, что попал в цель. И все-таки Тарзан не протянул руки к своему пистолету.

Де Куд выстрелил во второй раз, но поведение противника, равнодушие, которым веяло от его исполинской фигуры, застывшей в бездеятельной позе, спокойно попыхивавшей папиросой — все это обескуражило лучшего стрелка Франции. После второго выстрела Тарзан даже не вздрогнул, но де Куд знал, что и на этот раз не промахнулся.

Внезапно француза осенила мысль: его противник решил спокойно ждать трех его выстрелов в надежде, что ни одна из полученных ран не свалит на землю. А потом он спокойно, хладнокровно, не опасаясь больше за себя, использует три законных выстрела. Легкий холодок пробежал по спине графа. Это был адский, дьявольский план. Разве не дьявол стоял перед ним в образе человека, который, несмотря на вонзившиеся в его тело две пули, спокойно и равнодушно ждал третьей…

В третий раз де Куд прицелился еще тщательнее. Но его нервы были расшатаны. Он промахнулся. Между тем Тарзан так и не дотронулся до пистолета.

Несколько мгновений противники молча стояли друг против друга. Лицо Тарзана выражало разочарование, на лице графа читалось выражение ужаса, да, ужаса!

Он больше не в силах был сдерживать себя.

— Пресвятая дева!.. Стреляйте же! — крикнул граф Тарзану.

Но Тарзан не поднял своего пистолета. Вместо этого он сделал несколько шагов по направлению к графу де Куд и, когда д’Арно и Флобер, не поняв его намерений, хотели броситься на защиту графа, — он поднял левую руку, чтобы успокоить их.

— Не бойтесь, — сказал он, — я не причиню ему вреда.

Поведение Тарзана противоречило всем правилам, но все же они остановились. Тарзан подошел вплотную к графу де Куд.

— Вероятно, у вас пистолет не в порядке, — сказал он. — Возьмите мой и попробуйте выстрелить еще раз.

Тарзан взял свой пистолет и, повернув его прикладом вперед, протянул изумленному противнику.

— Ради бога, что вы делаете? — воскликнул граф. — Вы с ума сошли!

— Нет, мой Друг, — ответил человек-обезьяна, — просто я заслуживаю смерти. Только смертью я могу искупить свою вину перед очень хорошей женщиной. Возьмите мой пистолет…

— Но ведь это было бы убийством беззащитного! — сказал де Куд, — И в чем заключается ваша вина по отношению к моей жене? Ведь она поклялась мне, что…

— Я не об этом говорю, — поспешно ответил Тарзан, — Вы видели все, что произошло между нами. Но и этого достаточно, чтобы бросить тень на ее имя и разрушить счастье человека, к которому я не питал никакой вражды. Во всем виноват я один, и поэтому я хотел умереть сегодня. Я разочарован в вас, так как все говорят о вас как прекрасном стрелке.

— Вы говорите, что виноваты вы один, — жадно переспросил де Куд.

— Да, только я. Ваша жена — благородная женщина. Она любит только вас. То, что вы видели, произошло по моей вине. Но в нашей встрече в ту ночь неповинны ни я, ни она. Вот документ, который подтвердит мои слова.

Тарзан вынул из кармана показание, написанное Роковым, и протянул графу. Де Куд взял листок. Д’Арно и Флобер подошли ближе. Они были крайне изумлены скончанием странной дуэли, но никто из них не вымолвил слова, пока граф не кончил читать.

Прочитав до конца, де Куд взглянул на Тарзана.

— Вы — доблестный и благородный человек, — сказал он, — Я счастлив, что не убил вас.

Де Куд был французом. Французы — народ экспансивный. Он протянул руку Тарзану и заключил его в свои объятия. Флобер обнял лейтенанта д’Арно. Только доктору некого было обнять. Может быть, чувство обиды заставило его вмешаться и попросить позволения осмотреть раны Тарзана.

— Вы были ранены, по крайней мере, один раз, а, может быть, и три…

— Два, — поправил его Тарзан, — сначала в левое плеча, а затем — в левый бок, но, кажется, ни одна из ран не серьезна.

Все же доктор настоял на том, чтобы Тарзан лег на траву и позволил промыть и перевязать раны. После дуэли все вернулась в Париж в автомобиле д’Арно. С души Рауля де Куд точно свалилось тяжелое бремя, когда он получил двойное подтверждение верности своей жены. Правда, Тарзан взял на себя больше вины, чем этого требовала справедливость. Но если он и лгал немного, то только потому, что защищал честь женщины. А это благородная ложь.

Человек-обезьяна пролежал в постели несколько дней. Он считал это лишним и нелепым, но доктор и д’Арно так настаивали, что он подчинился их воле, не переставая смеяться над своим положением.

— Это так смешно — лежать в постели из-за булавочного укола, — говорил он д’Арно. — Была ли у меня такая мягкая и удобная постель во время детства, когда Болгани, величайшая горилла, почти разорвала меня на куски? Я лежал тогда несколько недель под сенью дружественного куста, и только Кала, бедная, преданная мне Кала, ухаживала за мною. Она не давала насекомым тревожить мои раны и стерегла от нападения хищных зверей… Когда я просил воды, она приносила мне ее во рту — другого способа у нее не было. Ни стерилизованной марли, ни антисептического бинта! Наш доктор сошел бы с ума, увидь он, в каких условиях я лежал. И выкарабкался. А теперь лежу в постели из-за таких ничтожных царапин, на которые дикие жители нашей чащи не обращают никакого внимания, если только эта царапина не на носу.

Как только Тарзан встал с постели, он совершенно неожиданно для него самого должен был уехать из Парижа. Произошло это так. Несколько раз во время болезни его навестил де Куд. Узнав, что Тарзана тревожит вопрос о приискании каких-нибудь занятий, граф предложил свои услуги. В тот день, когда молодому человеку впервые позволил покинуть постель, он получил от Рауля де Куд приглашение явиться пополудни в служебный кабинет графа Граф от души поздравил недавнего соперника со скорым выздоровлением. С того утра, когда они встретились у барьера, граф ни разу не упомянул в разговоре с ним ни о дуэли, ни об обстоятельствах, послуживших причиной столкновения.

— Мне кажется, я нашел занятие, как нельзя более вам подходящее, — сказал Рауль де Куд. — Служба, которую я хочу вам предложить, очень ответственна и требует смелости и физической силы. Я не могу назвать ни одного человека, который бы больше вас соответствовал этим требованиям. Эта служба связана с отъездом из Парижа. В будущем она откроет вам дорогу к значительно более видному положению, вероятно, по министерству иностранных дел.

Вначале же вы будете специальным агентом при военном министерстве. Я сейчас представлю вас вашему будущему начальнику, который лучше меня объяснит предстоящие обязанности. А потом решайте: приемлема для вас эта должность или нет.

Де Куд лично проводил Тарзана в кабинет генерала Рошера, начальника отделения военного министерства. Представив его генералу и дав блестящую характеристику личных качеств Тарзана как право на ответственную должность, он удалился.

Через полчаса из кабинета вышел и Тарзан, зачисленный в штат министерства. Это была первая служба за всю его жизнь. Радостно возбужденный, спешил он домой, чтобы поделиться со своим другом приятной вестью. Наконец-то он будет представлять собою какую-то определенную величину в мире. Будет зарабатывать деньги и, что важнее всего, получит возможность путешествовать и видеть свет.

Едва переступив порог гостиной д’Арно, Тарзан начал взволнованно рассказывать лейтенанту о своих успехах. Его друг отнесся к новостям менее радостно.

— Вы как будто радуетесь своему отъезду из Парижа и тому, что расстаетесь со мной на долгое время. Вы — самое неблагодарное животное, Тарзан, вот что я вам скажу.

Д’Арно шутливо надулся.

— Нет, Поль, — ответил Тарзан, — я, в сущности, большой ребенок. Сейчас мне подарили новую игрушку, и я вне себя от радости.

На следующий день Тарзан покинул Париж. Маршрут поездки — Марсель — Оран.