Вперед в прошлое 5

Глава 6 Кто подставил кролика Роджера?

Заведовал мероприятием не Чума, а одиннадцатиклассник Афоня: высокий, длиннорукий, с заячьими глазами, в кожанке не по погоде. Он ткнул пальцем в меня, потом в Рамиля.

— Мартынов, Меликов, так?

Мы подтвердили, он кивнул.

— Мартынов против Чумакова, Борецкий против Меликова? — Афоня посмотрел на Рамиля с сочувствием, готовься, мол, малой, хана тебе, на меня — с интересом.

Подтвердили оппоненты.

— Правила такие, что правил нет, — объявил Афоня, прохаживаясь вдоль сваленных кучей рюкзаков, куда и мы с Рамилем определили свои. — Но — подручные средства не использовать. Бой считается завершенным, когда я это решу. Возражения есть?

Голос подала Гаечка:

— Меликову недавно гипс сняли, Барик его на понт взял…

— Ну кто тебя просил! — всплеснул руками Рам.

Барик выкатил глаза и заорал:

— Как на турниках — так здоровый, а как драться, так сразу заболел. Нормально все с ним.

— Нормально, — подтвердил Рамиль.

— Претензия отклоняется! — махнул рукой Афоня, не глядя на насупившуюся Гаечку.

Рамиль выдохнул облегченно: его репутации больше ничего не угрожало.

— Ну че уж? Когда уж? — пританцовывая, спросил Барик.

— Да скоро. — Афоня кого-то ждал, встал на цыпочки, увидел приближающихся сюда десятиклассников. — Вот мы и в сборе. Новенькие, ставки все сделали?

— А надо? — прищурилась Гайка. — У меня нет денег.

— Типа да, — ответил низкорослый верткий приятель Афони, Ара, недурственный боксер, который за школу частенько выступал.

— Не гони, Ара. Необязательно, — опроверг его слова Афоня, заметил наших девчонок, которые тоже хотели посмотреть бой. — Чума, какого хрена ты сюда курятник притащил?

— Они сами приперлись, — ответил за кореша Барик. — Их никто не звал.

— Только не говори, что из-за них — отмена боя, — взмолился Райко.

— Отмены не будет, — успокоил его Афоня, раскинул руки, отгоняя зевак. — Освобождаем площадку!

Все разошлись по периметру, кто-то занял трубы, кто-то остался стоять. Десятиклассники сунули ему по сотке, что-то шепнули.

По моей спине пробежал холодок, я нашел взглядом Чуму, и вдруг стало страшно, ведь я нынешний ни с кем по-настоящему не дрался, что было до того — не вполне мой опыт. Казалось, все смотрят на меня, изучают, взвешивают и встряхивают. В горле стало горячо — первый признак выплеска адреналина.

Афоня арматурой обозначил границы площадки, приговаривая:

— За границу не выходить. Бой может быть остановлен, если кто-то попросит пощады. Иначе — когда я решу. Ну, или Ара.

Армянин вскинул руки. Афоня вскочил на трубы, посмотрел куда-то вдаль, спрыгнул на землю и объявил:

— Первый бой — Меликов против Барика.

— Я хочу посмотреть, как надерут задницу Мартынову! — крикнула Баранова.

— Это на сладкое, — улыбнулся Афоня. — Ну, выходим сюда. Барик? Меликов?

Рамиль шагнул вперед. Взгляд его был неподвижным, ноздри трепетали, Борецкий же пританцовывал от нетерпения, уверенный, что быстро разделает Рамиля, который намного меньше.

Кто-то засвистел.

— Врежь ему, Меликов! — узнал я голос Лихолетовой, потом она вскрикнула — видимо, получила от кого-то под зад, и ее дело продолжила Заячковская:

— Рамиль, надери ему зад!

— Барик — сила, хач — могила! — это, похоже, кто-то из младших.

Ара ринулся сквозь толпу к крикуну. Возмущенные вскрики свидетельствовали о том, что он ответил Аре за хача, причем ответил дважды. Второй раз — за то, что хачом обозвал азербайджанца. Повесив головы, два приличных на вид паренька поплелись прочь, Ара выступил вперед, потирая руки.

— Бой! — заорал Афоня, отпрыгивая и освобождая пространство для маневра.

Барик сразу же ринулся на Рамиля, нанося прямые бесхитростные удары, тот уклонился, пригнувшись, шагнул навстречу. Сунув локоть под мышку, вывел Барика из равновесия, повалил подсечкой, и пару секунд они возили друг друга по земле без видимого превосходства кого бы то ни было. Все-таки не хватает Раму опыта, чтобы сработать чисто. Наконец ему удалось закрыть треугольник. То есть провести руку и шею Барика между ног и начать смыкать рычаг.

Никто и сообразить не успел, что произошло, как Серега захрипел, суча ногами и хлопая по земле. Ара и Афоня бросились к дерущимся, на миг закрыв обзор — им надо было удостовериться, что у Барика нет шансов.

— Останавливай бой! — крикнул я.

В следующий миг Афоня похлопал Рама по спине.

— Ты победил. Харэ!

Как только Рам отпустил красного как рак Барика, тот, мотнув головой, как контуженный бычок, вскочил и ринулся на обидчика с воплем:

— Шо за нафиг!

Но между ними вклинился Афоня, отшвырнув Барика. Поднял руку Рамиля.

— Честная победа! Шикарно! Стремительно и беспощадно.

Меликов ударил себя в грудь и сделал колесо. Наши девчонки радостно завизжали, запрыгали и зааплодировали. Я стукнул кулаком о кулак Рама и вышел вперед, готовый к бою. Чума выглядел настороженным, он точно не был уверен в своих силах и косился на Пляма, стоящего в первом ряду зевак.

— Павел — сила, Чума — могила! — заверещала Заячковская.

— Бой! — крикнул Афоня.

Мы с Чумой пошли по кругу, сокращая дистанцию. Я делал ложные выпады и обманные удары, проверяя, насколько он профи — противник только дергался и даже закрыться толком не мог. Наконец он ринулся на меня и тотчас отшатнулся, а Плям, возле которого я оказался, сыпанул мне пыль в глаза. Я инстинктивно закрылся рукой и получил удар в живот.

— Нечестно! — заголосила Гайка. — Он ему — песок в лицо!

— Мочи беспредельщиков! — заорал Чабанов.

— Остановите бой! — донесся голос Ильи.

Я видел лишь размытые очертания, но было понятно, что начался глобальный махач, и за меня вступились наши. Всегда смеялся с таких сцен в фильмах, но сейчас было невесело. И глаза не прочистишь, потому что в любой момент может прилететь, потому я профилактически наносил удары перед собой, но Чуму, похоже, кто-то нейтрализовал.

Кто-то обнял за плечи и повлек меня прочь.

— Уходим! Быстро, — шепнул Илья.

— Прекратить! — разорялся Афоня, но собравшиеся вошли во вкус и не думали останавливаться.

— Шухер! — хрипнул Плям, и прозвучал свисток физрука, оборвав вскрики, хрипы и удары.

— Врассыпную! — Все еще ничего не видя, узнал я выкрик Каюка.

Голос директора, видимо, пригвоздил всех к местам:

— Всем оставаться на местах! — Мы с Ильей остановились — и пяти шагов сделать не успели. — Кто сбежит, тот будет отчислен! Я запомнил всех!

В лицо плеснули водой, еще и еще раз. Я проморгался и, хоть глаза и пекло огнем, разглядел склонившуюся надо мной Елену Ивановну с бутылкой газировки. Рядом с земли вставали сцепившиеся Чума и Рамиль. Барик держался за подбитый глаз, а Димон Чабанов сжимал-разжимал кулаки. Минаев вертелся вокруг своей оси, раскинув руки. Войдя в раж, он не понял, что драку вероломно прервали.

— Вот красавцы, а! — ворчал физрук, заломивший руку Афони за спину.

Семиклассники, включая Каюка, ломанувшиеся к дыре в заборе, отступали от директора, который оттуда вылез в сопровождении Розы Джураевны с аптечкой.

Встрепанные девчонки, которые, видимо, тоже передрались, молчали.

— Я всех запомнил! — орал дрэк. — Кто скрылся с места преступления, будет отчислен!

Все бы было замечательно, если бы не было так плохо. Явление директора народу произошло очень не вовремя.

С гопниками не договориться по-человечески, это минус, но язык силы они понимают отлично, это плюс. Мы бы помахали кулаками, выяснили отношения и разошлись. Может, еще второй раз потребовался бы, чтобы закрепить эффект. Кто-то обзавелся бы бланжем, кто-то — кровоподтеком. Теперь же непонятно, как будет развиваться сюжет. Судя по количеству задействованных учителей, кто-то донес о планирующейся драке, и они не нагрянули на крики спонтанно, а подготовились заранее и устроили засаду, чтобы никто не сбежал через дыру в заборе.

— Кто стуканул? — прошипел Ара, друг Афони и вызверился на меня.

Я сжал челюсти и качнул головой. Учителя согнали нас в кучу, а сами столпились возле сваленных кучей рюкзаков.

— Сейчас вы все дружненько идете в кабинет физики на третий этаж, — прорычал директор, — и попробуйте только сбежать! Себе же хуже сделаете.

И действительно — кто настучал, оказав мне медвежью услугу? Чуме и компании такое делать западло. Нашим парням незачем. Да и остальным незачем.

Девчонки из лучших побуждений? Заячковская? Желткова? Новенькие? В принципе, это мог сделать кто угодно.

А еще можно подумать на меня, стремящегося устранить врагов чужими руками, в данном случае -директорскими. Мне такой поворот наиболее выгоден.

Через пять минут мы сидели в кабинете физики, угрюмые и встрепанные. Барик, Рамиль и Чума — перепачканные пылью. Каюк, который с кем-то бился за нас — в разорванной рубашке. Заячковская хлюпала носом, ее хохолок представлял собой воронье гнездо. Гаечка не пострадала, она сверлила кого-то взглядом, скрестив руки на груди. Баранова на задней парте прижимала руку к ребрам — ясное дело, ее голова осталась целой — попробуй туда дотянись. Желткова, запрокинув голову, позволяла школьной медсестре вставить в нос турунды.

Даже Любка дралась за нас!

Меж рядами расхаживал дрэк. Возле учительского стола, где засел физрук Виктор Аркадьевич, повесил голову Афоня. Он стоял неподвижно, как скелет, по которому учат кости на анатомии. Физрук обыскал его и вывернул из карманов деньги, заработанные на ставках, рядом лежал нож-складень, перемотанный изолентой, жвачка, сигареты, спички и чертик, сплетенный из цветных проволок. Елена Ивановна замерла у двери, потупившись, ведь это ее класс отличился.

— Афоненко, — распекал дрэк неудачливого организатора боев без правил, — и что мне с тобой делать? Ты понимаешь, что такие дела по серьезной статье проходят? Это организованная преступная группировка! Азартные игры!

— Это мои личные деньги, — прогнусил он, косясь в сторону.

Дрэк зал ему подзатыльник — аж голова дернулась.

— Не надо держать нас за дураков! — Он посмотрел на Чуму злобно и продолжил: — Чумаков! На тебя уже три жалобы: сорвал урок, запланировал драку. Дважды! А только второе сентября. Видимо, придется передать эти сведения в комнату милиции, где ты и так состоишь на учете. Свидетелей у меня предостаточно.

— Геннадий Константинович, я больше не буду, — пролепетал он, изображая оскорбленную невинность.

— Закрой рот! Из него воняет враньем! Но ладно бы вы. Павел Мартынов! От тебя я такого не ожидал, — он покачал головой. — Ладно эти обезьяны, но ты-то! Как ты мог стать зачинщиком массовой драки?

Что меня ругает — хорошо, не хватало, чтобы заподозрили в стукачестве.

— Итак, — продолжил дрэк, — жду объяснений. Кто расскажет, как все было, тот свободен.

Афоня оживился и затараторил:

— Короче, ко мне подошел…

Дрэк вскинул руку:

— Не ты, Афоненко. С тобой будет отдельный разговор. Меня интересует, что произошло в девятом «Б», спровоцировавшее массовую драку.

Все молча сидели, отводя взгляды. Потому что все понимали: сдавать одноклассников директору, пусть даже врагов — все равно что козлить. Разбираться надо собственными силами, учителей и родителей вовлекать — последнее дело, кто так делает, тому место на дне социальной иерархии.

Конечно, одноклассники, да и я до недавнего времени, не знали таких умных слов, но суть была ясна каждому, даже Заячковской. Но не беспробудно тупой Желтковой, которая подняла руку.

— Люба хочет сказать, — обозначила свое присутствие Елена Ивановна, дрэк кивнул, и Желткова встала.

— Чумаков всех достал! Сначала чуть не сорвал урок, Павел его утихомирил. Потом он плюнул на учебник Мартынова…

— Я не плевал! — возмущенно воскликнул Чума.

— Это Кар… Заворотнюк плюнул, — уточнила Баранова. — И Мартынов применил к нему насилие.

— Но это Чумаков подговорил Заворотнюка, — без особой уверенности заявила Желткова.

— Вранье! — обиженно выпучил глаза Чума. — Карась, я тебя подговаривал?

Карась сидел на моем ряду в самом конце, и я не заметил его сразу. И на драке не заметил, наверное, он позже подошел.

— Нет! — испуганно помотал он башкой.

— А зачем ты это сделал? — спросил я, оборачиваясь и надеясь застать его врасплох.

— Захотел и плюнул, — буркнул он.

— На самом деле все поняли, что это Чумаков заставил Заворотнюка! — вступилась за наших Заячковская. — Это всем понятно.

— Кроме самого Заворотнюка, — вставила свои пять копеек Семеняк. — Мартынов тоже так посчитал и наехал на Чумакова, вызвав его на трубы. Ну, то есть драться.

Желткова, которая так и стояла, как обвиняемая, от бессилия топнула.

— Нет! Это Чумаков вызвал Мартынова, а потом — Борецкий — Меликова за то, что тот его опередил на физре.

— Подтверждаю, — кивнул физрук.

Я знал, как все было на самом деле, и мне версия Барановой казалась неубедительной. Но как все выглядит со стороны? Можно ли поверить в то, что я ошибся и спровоцировал конфликт?

А, плевать. Это Чуме грозит отчисление. Чем больше в моем послужном списке подобных происшествий, тем выше будет репутация среди одноклассников, и тем проще будет на них влиять, для меня это главное.

Дрэк пожевал губами, окинул глазами класс и произнес:

— Думаете, это вам все игры да хаханьки? Вот это! — Он хлопнул по столу с деньгами и ножом, — игры, да? Носишься тут с вами, задницы ваши на поворотах заносишь, от милиции отмазываешь, а вы лыбитесь за спиной. Чумаков, Борецкий, вы и так на учете в комнате милиции. Остальным, выходит, пора становиться на учет. Кроме Мартынова, пожалуй. И Каретникова. Уверен, что вы случайно оказались в затруднительном положении. Но все равно. Сегодня я специально задержусь подольше. В восемнадцать ноль-ноль жду вас с родителями.

— Но моя мама работает! — воскликнула Заячковская. — А папа в рейсе!

— Ладно. Буду точнее. Чумаков, Борецкий, Городков, Заворотнюк, Меликов, Афоненко, Алексанян, Мартынов, Чабанов, Минаев, Каретников, жду вас с родителями в восемнадцать ноль-ноль. Кто не явится, того будут ждать большие неприятности. Особенно это касается тебя, Чумаков. Я лично твоему отцу позвоню, и только попробуй пропетлять!

Впервые видел Чуму таким обреченно-подавленным, будто к расстрелу приговоренным. Барик тоже насупился, его родители били смертным боем, а значит, ему здорово влетит.

Заячковская с облегчением закрыла глаза.

— Твоему отцу тоже лично позвоню, — директор недобро уставился на меня, помолчал, а потом как хлопнет по столу! — Дневники — сюда, и жду вас вечером с родителями. Это касается всех, кого я назвал. Теперь все, кроме девятого «Б» — на выход.

Каюк перекрестился — слава Богу, мол, меня не тронули, перекинул сумку через плечо и показал мне два скрещенных пальца. Остался наш класс почти в полном составе. Не было Ниженко, Фадеевой и Заславского.

Физрук остался сидеть за учительским столом. К доске вышла Елена Ивановна, обвела взглядом кабинет. Тишина стояла такая, что было слышно, как в окно бьется муха.

— Что притихли, господа-товарищи? — обратилась она к нам, по ее лицу пробежала тень, а дальше в нее будто демон вселился, она проговорила низким голосом, пробирающим до костей: — Что вы мне устроили в первый учебный день, а? Чумаков! Только вякни сейчас что-нибудь! — Она взяла длинную указку, больше похожую на кий, ударила себе по ладони. — Думаешь, мы идиоты, и поверим твоему невинному лицу? Думаешь, не понимаем, кто воду мутит⁈ Так вот. Я сделаю все, клянусь, чтобы тебя в моем классе не было. Костьми лягу. Если это потребуется, ты у меня сядешь, но не будешь мешать работать другим.

Она подошла к галерке и ударила указкой по парте, где сидел Барик.

— Это и тебя касается. Кажется, кто-то совсем потерялся. Здесь вам не колония, чтобы наводить свои порядки. Есть правила, кто не может их соблюдать — вон! — Она указала на дверь.

Карась разинул рот и шумно сглотнул. Чума поднялся и пролепетал, опустив голову:

— Елена Ивановна, извините меня, пожалуйста. Слово даю, не буду больше! Отец меня убьет!

Учительница усмехнулась.

— Слишком часто я это от тебя слышала. Нет тебе веры, Юрий Юрьевич. Надеюсь, скоро я буду лишена удовольствия лицезреть тебя каждый день. А теперь встали — и по домам.

Одноклассники поднимались, как побитые псы. Заячковская сразу же расплела волосы. Баранова вылетела из класса первой. Зыркая на меня зверем, Чума направился к выходу, мы вшестером последовали за веселой троицей, дабы показать, что мы их не боимся.

— Ну ты крыса! — бросил я в спину Чуме. — Выйдем из школы, за песок в глаза ответишь, падла.

Чума, спускающийся по ступенькам, обернулся, я сделал вид, что ломанулся к нему, но Илья схватил за руку.

— Не усугубляй.

Я и не собирался, просто шугануть Чуму хотелось. И хотелось, чтобы про пыль слышали идущие за нами мажоры — я затылком чуял их недобрые взгляды. Девчонки и Памфилов стояли под расписанием, подозвали спускающихся жестами. Мы молча дождались последних — Желткову и Заячковскую, и слово взял Райко.

— Херня произошла. — Он посмотрел на меня и дальше говорил, обращаясь только ко мне: — Кто-то настучал Лысому.

— Херня произошла, что Чума дрался нечестно! — возмутился Рамиль. — За такое рога этому черту пообломать бы!

— Слышь, сам ты черт! — огрызнулся Барик и шагнул вперед, но Чума его остановил.

Заговорил Кабанов, отводя взгляд:

— Если бы бой продолжался. Ну, если бы дуэль… Если бы Дрэк не вмешался, он ответил бы. Теперь смысл сраться из-за этого? Лично мне больше интересно, кто крыса.

— Чего пялишься? — огрызнулся я. — Мне бы тоже хотелось это знать.

— А че тут знать-то⁈ Ты и настучал, — гнул свою линию Райко. — Так и в рожу не получил, и, если Чуму выгонят, от проблемы избавился. А если еще и Барика выпрут, то вообще ведь красота, да?

— Интересно, когда я бы это сделал, — возразил я. — Я один и минуты не оставался.

— Не съезжай. Все понимают, что тебе выгодно избавиться от парней.

— Не только ему, — подала голос Лихолетова. — И мне. И ей, — она кинула на Жеткову, та стала белее полотна, ее аж в пот бросило.

— Так это ты стукачка? — рыкнул на Лихолетову Чума, и его глаза налились кровью. — Убью суку!

— Не, — замахала руками она, колыхая необъятной грудью и пятясь, — стучать — последнее дело. Самим надо разбираться.

— Вот и я о том же, — кивнул Райко и указал на меня, — а он — ментеныш, для таких стучать — это нормально.

— За наезд ответишь, — сказал Илья. — Он все время был рядом!

— И вообще-то я легко Чуме бы навалял, и тебе наваляю за клевету! — Я сжал кулаки и шагнул к нему, но остановился. — Но кто-то же настучал! Клянусь, что это не я, — сказал я, хотел продолжить: «И не кто-либо из моей команды» — но понял, что не поручусь за всех.

И Гаечка могла сказать Елене Ивановне, да и Димоны могли — кто знает, какие черти водятся в их омутах, они ж тоже от Чумы претерпевали.

— Кто настучал? — процедил Илья.

— Типа вы не в курсе! — Баранова уперла руки в боки. — Да вы все заодно! Кто вам поверит!

— Кому невыгодно, тот не поверит, — парировала Гаечка. — Ты на Павла зло затаила. Ты и настучала, чтобы его подставить!

— Готова ответить за клевету? — побледнела Баранова. — Не охамела ли?

— Ты уже давно охамела, — прошипела Гайка. — Королевна, блин! А остальные — грязь под ногтями. Тьфу!

Новенькие девчонки слушали, разинув рты. Гайка и Баранова двинулись друг на друга, но между ними встала Лихолетова.

— Девочки, не усугубляйте! Давайте мирно разойдемся и все обдумаем.

— Здравое предложение, — поддержал ее Илья.

— Чтоб ты сдох, Мартынов! — прошипел Чума. — Если меня выгонят, ты труп!

Барик и Плям покивали. Карась тоже хотел кивнуть, но передумал и попятился боком, как краб.

Класс начал молча расходиться. Чума и компания остались — видимо, чтобы не поддаться искушению и не броситься на меня с кулаками.

Во дворе Илья сказал:

— Впервые к дрэку отца позвали.

— Аналогично, — кивнул я.

— Да не страшно! — успокоил Рамиль. — Мой два раза ходил. Выгнать ученика не так просто, да!

— Лучше так, чем быть терпилой, — прогудел Чабанов.

— Ага, — улыбнулся Минаев. — Мне понравилось!

— Что? — не поняла Гаечка.

Сияющий гордостью Димон ответил:

— Не быть терпилой!

Знали бы они, во что превратился бы наш класс при другом раскладе! Если Чуму выгонят, никто не будет мешать учиться. Еще бы Баранова поскорее ушла в гимназию, вообще праздник был бы!