Вперед в прошлое 8

Глава 27 Око циклона

В половину одиннадцатого вся наша команда собралась возле шелковицы. Глядя на увядшую растоптанную гвоздику, я вспомнил слова песни «Нау»: «Мы живем в городе братской любви, братской любви, братской любви, нас помнят, когда мы мешаем другим». Без бабки, которая нас гоняла, жизнь будто бы лишилась маленького яркого штриха. Был человек — нет человека, а мы даже имени не узнали.

Вперед шагнул Памфилов, отдал честь и отрапортовал:

— Докладывает сержант Памфилов. Взвод в ваше распоряжение прибыл, за исключением рядовой Лихолетовой, рядового Бориса Мартынова и рядового Барика. Прошу прощения, Сергея Борецкого.

— Слился крыса, — пробормотал Кабанов, но я вскинул руку веля ему замолчать.

— Мне тоже Барик не нравится. Я голосовал бы против него, но! В том, что у нас отжали базу, он не виноват, потому что сын за отца не отвечает. Очень прошу проявить тактичность и не травить Серегу, ему и так несладко.

Ко мне скользнула Алиса, протянула плод зизифуса:

— Капитан, примите озверин, вы слишком добрый.

Я отправил плод в рот, скорчил зверскую гримасу — типа он сработал. Памфилов, все так же вытянувшийся по стойке «смирно», спросил:

— Общественность интересуется судьбой младшего товарища Лаки.

— Наташа утром меня сменила. Лаки накормлен и доволен жизнью, все с ним в порядке.

Все заулыбались, я поставил на асфальт ящики, всего их было четыре, осмотрел друзей. Илья положил к ногам сверток, где угадывалось старое одеяло, и сказал:

— Ты просил старье. Тут два одеяла, простыня и мамино старое пальто. Со следом от утюга.

— Отлично. Еще ветошь у кого-то есть?

Димоны синхронно потерли носы и потупились.

— Я тупо забыл, — признался Минаев, Чабанов промолчал.

Алиса развела руками.

— У нас в комнате так мало места, что мы все сразу выбрасываем или раздаем.

Что ж, ожидаемо: все проигнорировали ветошь и возбудились от приключения, связанного с добычей хурмы. Какая ветошь? О чем ты? Да с чего ты вообще взял, что твои бомжи померзнут? Блажь да и только. И если я пообещал сто рублей за каждый добытый килограмм хурмы, то смысл заморачиваться с тряпками? Нужно как-то стимулировать ребят.

— Ден, слушай, у тебя точно нет тряпья? Может, сгоняешь на мопеде, посмотришь? — Я погладил Карпа.

Глаза Денчика заблестели.

— А то!

— И у меня, наверное, что-то есть, — проговорил заинтересовавшийся Минаев.

— А вы потом скатаетесь, Ден у нас — центровой персонаж, надо. Чтобы он пораньше остановился.

Памфилов оседлала Карпа, завел и поехал, провожаемый завистливыми взглядами Димонов. Гаечка сняла с ведра тряпку, которой был завязан его верх — там желтела хурма-королек, и отчиталась:

— Пять с половиной килограммов. Вот весы…

— Верю.

Я отсчитал Гаечке тысячу и сказал:

— Значит, хурму скупаем по сто рублей. Думаю, люди жадничать не будут. Ну, большинство. Сотка ваша за работу. — Я кивнул на соседний двор, где за забором стояло дерево хурмы, ломившееся от плодов. — Можно ходить по дворам, кто стесняется — поговорите с соседями.

Щеки Алисы вспыхнули, она жалобно посмотрела на Гаечку, которой тоже не хотелось ходить по домам и выпрашивать. Я развел руками:

— Кто не хочет — участвовать необязательно. — Я кое-что вспомнил и сказал: — Сегодня Борис заканчивает работы в спортзале, завтра, когда немного запах разойдется, можно начинать тренировки. Так что готовьтесь.

— Е-е-е! — Рамиль от радости прошелся на руках, потом принялся боксироваь с невидимым соперником. — Наконец-то!

Димоны выдохнули и закатили глаза — слава богу, мол, морочиться с хурмой необязательно. Я усмехнулся. Илья точно не будет таким заниматься, остается Кабанов, потирающий сморщенный лоб. Выходит, моя задумка накрылась медным тазом, самому придется весь день посвятить тому, что я уже полностью делегировал. Но что уж теперь.

Ладно, денег сэкономлю, на сэкономленное куплю продовольственных запасов, чтобы нам пересидеть непогоду. Точно помню, что не будет света и тепла. Отопление еще не включили, а когда экстренно запустят ТЭЦ, прорвет трубу. В сложившихся условиях устранить течь будет сложно.

У нас есть газ — хоть будет, на чем приготовить еду. А у кого его нет, те будут по старинке топить печи и их использовать как кухонные плиты.

Ну а пока… Я развернул написанный на обоях плакат, где было выведено красным: «Покупаю хурму. 100 ₽/кг». Это, конечно, не заработки с продажи кофе, но, если ее продавать в Москве по тысяче, то в Гаечкином ведре — пять тысяч. Килограммов сорок раздобыть бы…

Я посмотрел на тучи, клубящиеся над горами. Красиво, черт возьми! Облака такие плотные, что кажется, будто по склонам стекает огромная лавина, если находиться недалеко — дух захватывает, так и кажется, что вот-вот лавину снимут с паузы, и она ринется вниз, сметая поля, деревья, город.

— Кого на приеме товара оставить? — спросил я. — Саша? Зарплата — пятьсот, это ненадолго.

Ян поднял руку, как в школе:

— Меня! Я смогу. И взвешивать умею.

Гаечка посоветовала:

— Наверно, лучше у дороги встать или возле почты, где люди ходят.

Кабанов, все это время молчавший, вскинул голову и, красный, как рак, направился к калитке двора, где росла хурма. Затарабанил в ворота с криком:

— Хозяева! Хозяева!

В этот момент вернулся Ден с неплотно набитым мешком, достал детскую черную шубу.

— Вот, лет на семь, рваная. Шапка из нутрии, моль съела. Мамин старый халат, в пятнах весь, не отстирывается. И куча носков. А! Сапоги еще дубовые с отвалившейся подошвой.

— Отлично. — Я сложил вещи, что принес Илья, туда же, поглядывая на Кабанова, которому, видимо, уж очень нужны были деньги.

Димоны решили тянуть жребий, чтобы узнать, кто поедет первым. Повезло Чабанову, и он укатил домой.

Кабанов уже собрался уходить, но в этот момент калитка распахнулась, и высунулась старушка в платочке, спросила:

— Вам кого?

Кабанов так обалдел, что потерял дар речи, только глазами и хлопал. Алиса покраснела, отвернулась и закрыла лицо рукой. Наконец Кабанчик отмер и пролепетал:

— Вы это… хурму продаете?

— Нет, — мотнула головой старушка, и Кабанов смолк окончательно, впав в тот самый ступор, что одолевал меня в минуты растерянности.

Наблюдавший за приятелем Памфилов рванул на выручку, придержал калитку, когда старушка собралась ее закрыть.

— Погодите! Продайте нам хурму! — воскликнул он. — Вам она ни к чему же, ведь так?

— Она же зеленая, — удивилась хозяйка дома такому напору.

— А мы заморозим, и она поспеет!

Я не видел лица Памфилова, но был уверен, что он сейчас улыбается во все тридцать два, а перед его улыбкой трудно устоять. Ладно, не тридцать два, а двадцать восемь — зубы мудрости у него еще не прорезались.

— У вас хурма, вам ненужная, у нас деньги, — почуяв сомнения, усилил натиск Ден. — Продайте! Хотите, я сам все оборву. Аккуратно, не волнуйтесь, вот этими руками. Достану! Я большой! А вы посмотрите, чтобы не набедокурил. Ну что вам, пара тысяч помешает?

Видимо, старушка тихонько спросила, сколько он заплатит, и Ден сказал:

— Сто рублей за килограмм, откуда у нас больше? По двести на рынке продадим, конфет купим. Ну?

— А деньги-то есть? — спросила старушка с сомнением.

Я подбежал к ней и протянул тысячу.

— Вот, задаток.

Аж морщины разгладились на ее лице. Купюра перекочевала в карман халата. Все вытянули шеи. Хозяйка дала добро, и Памфилов показал «класс», они с Кабановым вошли во двор.

— Во талант, — проговорила Гаечка с завистью, покосилась на Алису. — Идем и мы?

Девушка побледнела, но кивнула, и они медленно потопали от главной дороги в сторону моря, выискивая дворы, где растет хурма. Остановились, потоптались на месте, и Гаечка решилась, подошла к забору, крикнула:

— Хозяева! — От волнения ее голос стал хриплым.

Залаяла собака, кинулась на забор, и девчонки шарахнулись. Крупный пес, похоже, немецкая овчарка — Лаки таким же вырастет.

— Валите! — крикнул Рам и превентивно бросился на выручку — а вдруг перемахнет через забор такая махина?

Но нет, во двор вышел хозяин, дед-армянин в клетчатой кепке, и пес угомонился. Гаечка набралась смелости, улыбнулась.

— Здравствуйте, хозяин! Продайте нам хурму. Мы сами ее оборвем, вы проконтролируете, чтобы ветки не сломали. Сто рублей за килограмм. Вон, у вас два дерева, куда столько девать? Мороз скоро ударит — сгниет все.

— Сто рублей! — воскликнул дед. — Да что мне те сто рублей?

В разговор влезла Алиса:

— На вон том, большом, дереве, тысячи на три-четыре. Но сами смотрите.

— Извините за беспокойство. — Гаечка приложила руку к груди и пошла прочь.

— Двэсти! — начал торговаться хозяин.

— Откуда у нас столько? — развела руками Гаечка.

Я думал, жадность возобладает, но нет, армянин не стал окликать девчонок, и они побрели дальше под надзором Рамиля.

Мы наблюдали, как старушка и Ден вынесли строительного козла. Кабанов залез на него, а высокий Ден обрывал плоды внизу.

Вернулся Чабанов, привез серый мужской плащ с дырой на заднице. К тому моменту Памфилов закончил обдирать хурму и пришел за весами и деньгами, загоготал, надел этот плащ, подбежал к Минаеву, распахнул полы с криком «Бу». Ян покатился со смеху.

Мимо проходил младшеклассник, Ден проделал тот же трюк с ним — пацан выпучил глаза и рванул прочь. Памфилов в распахнутом плаще пробежал немного за ним и упал на траву, сраженный собственной шуткой.

Илья обратился к Чабанову, который тоже смеялся:

— Дим, это чей плащ?

— Деда.

— Дед гулял в парке и встретил девушку, — совершенно серьезно произнес Илья. — Девушка оказалась с собакой.

Памфилов покрутил задом, демонстрируя дырку — и правда, как будто собака порвала — чем спровоцировал новый взрыв хохота. Ян аж валялся и дрыгал ногами. Только Чабанову стало не смешно. Глянув на открытую калитку, Ден взял у меня пару тысяч, весы и побежал расплачиваться.

Минаев уселся на Карпа и сказал:

— Поеду и я ветошь дома поищу, может, есть чё.

Пока Кабанов заканчивал обносить дерево, Памфилов вынес три ящика хурмы и отчитался:

— Шестнадцать кэгэ! — И протянул руку, куда я положил честно заработанную тысячу шестьсот.

Спустя десять минут появился Кабанов румяный и довольный, вынес два ведра плодов.

— Пятнадцать!

Получив три тысячи, он убежал расплачиваться со старушкой. Вот, и всем хорошо. Пока они тут при деле, я отдал Илье деньги, поручив ему заниматься скупкой. Сорок килограммов уже есть, план выполнен. Чем больше мы запасем, тем лучше. После мороза она мгновенно созреет и превратится в кашу. Осталось дождаться Минаева и ехать раздавать ветошь бездомным.

Однако ждал я зря: Димон ничего не привез, пожаловался:

— У нас есть старое одеяло. Зассанное все. Хотел его привезти, да бабка не дала. Сказала, на тряпки пойдет.

Я поймал себя на мысли, что сейчас кажется нормальным пустить на тряпки грязное одеяло, мыть ими посуду, вытирать стол. В будущем так будут делать только потерявшиеся во времени старики.

— Ничего, спасибо за попытку. — Я забрал у него Карпа и крикнул: — Народ, Илья остается за главного, я вернусь через час, максимум — через два.

Где обитали бездомные, я понятия не имел, знал только, что это подвалы, закутки под мостами — места сырые и холодные. Потому поехал к Лидии, чтобы взять Ваню или Светку, и они показали, где искать беспризорников.

Но на калитке висел замок, ключа от которого у меня не было. Видимо, Лидия была на работе, а дети… Я постучал. Потом позвал Лидию, но никто так и не вышел.

Тогда я двинулся вдоль забора, подошел к самому дому и крикнул:

— Эй, это Павел. Есть кто дома?

Ответила тишина. Где они, интересно? Что ж, придется наведаться вечером, а сейчас самое время звонить водителю, говорить, чтобы приезжал к перекрестку у школы в три дня, а уж оттуда — к бабушке, с которой я договорился предварительно, но она восприняла идею нанять водителя скептически. Уперлась рогом, что не стоит тратить деньги, лучше она их себе заберет — все в семью.

Но я считал, что Каналья прав: бабушка за рулем — это риск. Не потому, что она женщина, я знал отличных водителей-женщин. Все-таки возраст берет свое — это раз, два — должна быть предрасположенность к каким-то видам деятельности, так вот у бабушки получалось управлять транспортным средством как нельзя скверно.

Ближайший телефон находился… у нас дома, и я заскочил туда и спросил с порога у Наташки, которая кормила щенка из пипетки:

— Мама вернулась?

Сестра приложила палец к губам и прошептала:

— Тс-с! Спит. Пришла, как вор, закрылась в комнате… Интересно, какой он, ее хахаль? Боря видел «Волгу». Ваще круто! Я аж зауважала ее.

Подумалось, что такой кавалер, скорее всего, женат, и мама будет страдать, но я промолчал. Пусть хоть немного побудет счастливой.

Закончив со щенком, сестра поднялась и проговорила:

— У меня товар заканчивается… Вот деньги, что я тебе должна. Можешь заказать больше?

Я забрал долг, он сейчас нужен как никогда, кивнул.

— Уже. Подумал и добавил в список мужских вещей.

Наташка просияла и обняла меня так, что аж спина хрустнула.

— Спасибо огромное! Обожаю тебя!

А я подивился переменам в ней. Она стала взрослой и рассудительной — по сути, шестнадцатилетняя девчонка играет роль главы семейства и тянет на себе взрослого мужика.

Я погладил ее по спине, отстранился и набрал номер Антона Анатольевича. Тот сразу взял трубку, и я подтвердил, что он сегодня нужен. Подумав немного, позвонил Лялиной — она тоже оказалась на рабочем месте, и поинтересовался, что с нашими вещами, которые нашли при обыске базы.

— Много всего, — ответила Анна грустным голосом. — Мелочь — ладно. Думаю, не будет проблемой забрать боксерские перчатки и чашки, но там обнаружились телевизор и видик. Они тоже ваши?

— Это друга моего, — обрадовался я. — Их родителей ограбили, но они боятся писать заявление…

— Пусть не боятся. Некого бояться, — сказала она.

— Славинов… тю-тю? — Я невольно улыбнулся.

— Да. В общем, пусть пишут заявление как можно скорее, но нужны документы, подтверждающие, что это их вещи.

— Понял! Спасибо огромное.

По пути к друзьям я думал, что жизнь-зебра: за черной полосой наступила белая.

А когда прибыл на место, обалдел: к имеющимся ящикам хурмы прибавилось еще столько же, и до трех дня было еще два часа!

— Двадцать килограммов! — гордо отчиталась Саша. — Это мы с Алисой добыли! И еще Памфилов работает, примерно столько же будет.

— Круто! Вы — герои. — Я отсчитал им деньги и засомневался, что такой объем влезет в «жигули».

Ну вот и отлично. Все сыты, все целы. Осталось развезти все это добро, и дело в шляпе.

К трем часам дня высилась гора из деревянных ящиков. Все приобретения я записывал: без восьми килограммов центнер! Деду дней на десять. Буду отправлять понемногу, для ассортимента, ведь виноград еще есть. И вечером надо узнать у деда, как пошло мамино вино.

Антон Анатольевич, совершенно лысый мужчина пенсионного возраста, приехал минута в минуту, пожал мне руку, присвистнул, глядя на нагромождение ящиков.

— Влезет? — спросил я с сомнением, увидел багажник на крыше автомобиля и сам понял: все поместится.

— А то! — выпятил грудь мужчина и принялся складывать ящики в багажник.

Если еще пару дней запасаться хурмой, на первое время вопрос с товаром решен. И с водителем — решен. Я посмотрел на клубящиеся над горами облака. Остался только вот этот вопрос, но погода не в нашей власти.