Всё прекрасно. Всё чудесно

Глава 33

— Пообещай мне, что приедешь на следующей неделе, — нервно бормочет она, поправляя в который раз ворот его тёплой мантии. Он слышит это уже в который раз. И улыбается. Ему приятно, что Грейнджер так сильно переживает за него.

— Обещаю, — отвечает он, хватая её за руки и продолжает, когда она только было открыла рот. — И буду писать каждый день. Сомневаюсь, что тебе будет интересно читать несколько строк, так как ничего нового не произойдет.

Она нахмурилась. Немного подумала, уставившись на его галстук. А затем — прильнула к нему в объятия. Я понимаю, Грейнджер. Всё понимаю. Ты останешься одна здесь на несколько месяцев. Просто доверься мне. Нарцисса будет рядом. Тебя никто не даст в обиду. Всё будет прекрасно. И чудесно. Обязательно будет. Я не могу тебе обещать, что буду приезжать на каждых выходных. Я постараюсь. Честно.

А пока — прислушайся. Услышь то, что говорит тебе моё сердце. Слышишь? Я вернусь. Обещаю тебе. А сейчас успокойся и продолжай свой временный путь. Пока я не вернусь. Я буду очень сильно скучать. Ты ведь и сама это знаешь.

Он наклоняется к её волосам. Опускает руки на плечи и прижимает её к себе. Чувство расставания тоже гложет его. Но он старательно подавляет его.

— Люблю, — шепчет он неожиданно для себя, выдыхая в её волосы это слово.

Они неловко отстраняются друг от друга. Грейнджер опускает руки себе на плечи, словно хочет оставить эти объятия в своей памяти. Он пытается занять руки и берет клетку с семейным филином. Они выглядят потерянно. Каждый из них хотел сделать что-то другое. Сказать что-то совершенно ненужное. Лишь бы остановить время.

Нарцисса зовёт его с улицы, сообщая, что карета прибыла. Он смотрит на неё, пропуская зов матери мимо ушей. Слишком сложно. Слишком тяжело. Но ему приходится. Ничего не сказав, он оборачивается к ней спиной, чтобы больше не видеть её печальных глаз и уходит.

Даже сидя в карете он словно чувствует её взгляд на себе. И только кольцо, что надела она, не даёт ему возможности остановить чёртов транспорт и кинуться в сторону Мэнора. Чтобы остаться с ней. Рассказать обо всем. Ведь она так нуждается в правде. Чтобы не потерять себя в этом огромном и тёмном поместье.

Чувство, что он обманывает её, не давало Драко покоя. Он смотрел на мать, которая сидела напротив и нервно дергала в руках перчатки. Она тоже волнуется. Ведь в Мэноре остался и Люциус. Но он недостаточно глуп, чтобы рассказать ей обо всём. Ведь это нарушит его планы. Как и убить её он не способен. Возможно, он слишком оптимистичен в своих мыслях. Возможно, и нет. Но он был уверен, что Люциус не тронет Грейнджер.

— Он её не тронет, — шепчет Нарцисса, словно читая его мысли. Она наконец поднимает на него взгляд. Слегка грустный, но с ноткой радости. Нарцисса откладывает в сторону перчатки и протягивает ладонь к его руке. Слегка сжимает предплечье, словно поддерживая, и слабо улыбается.

— Пообещай, что она не будет скучать, пока меня не будет.

— Это я могу тебе пообещать, но гарантировать, что так и будет, увы, не могу.

Он молчит. Старательно скрывает свой страх. Вспоминал, как иступлённо гладил её руки в ночи. Когда они просто лежали и смеялись, ведь она рассказывала столько интересного. Когда она просто улыбалась ему в темноте и он чувствовал эту улыбку. Когда она забегала к нему в душ, чтобы напугать, а он — брызгался на неё водой. Когда она принимала ванну и он приходил к ней, целовал волосы, и опускал руки на плечи. Что я без тебя после всего этого? После твоего взгляда мне не страшно видеть перед глазами непростительные.

После тебя мне не страшно умереть.

Она вернулась в комнату Драко. Он говорил ей, что теперь она тоже по праву принадлежит Грейнджер. Но эти тёмные стены не дарили ей уюта. Комфорта. Ничего, кроме страха. И только в объятиях Малфоя она чувствовала себя хорошо.

Она коснулась пальцами застеленной постели и вспомнила, как он каждый раз падал на неё и, улыбаясь, звал к себе. Вспомнила, как нежно гладил её волосы. Как шептал о какой-то ерунде, которая была понятна только им. И они смеялись. Она никогда не слышала его смеха. Ей казалось, что это был вовсе не Малфой. Но ей было приятно слышать его томный голос в темноте, когда он шептал её фамилию.

Перевела взгляд на подоконник. По вечерам они забирались туда с ногами, не боясь услышать осуждения от эльфов или Нарциссы. Она пила чай, он предпочитал просто смотреть на неё. Они обсуждали насущные проблемы, с которым столкнулся Малфой в Хогвартсе. И даже от этого было больше тепла, чем от всего Мэнора.

Слишком много воспоминаний. Эта комната пропитана ими. И Малфоем. Надеюсь, что он не выветрится из Мэнора так же стремительно, как и закончились Рождественские каникулы.

Она устало опускается на край кровати, пытаясь придумать, чем же можно себя занять. Это ожидание весны без тебя, Малфой, будет слишком сложным. В особенности, для меня. Я надеюсь, ты приедешь, когда Роуз родится? Ведь ты не упустишь такого шанса, я верю. И надеюсь.

Нарцисса постаралась побыстрее вернуться в Мэнор после того, как проводила сына на поезд. Он выглядел подавленным. Но что она могла ещё сделать? Из них хотя бы один должен был окончить школу.

В поместье было тихо. Лишь сильный ветер завывал за окном и гнул ветки восстановленного можжевельника. Она пугалась даже своих шагов, когда шла к Гермионе. Она понимала её состояние. И настроение Драко тоже.

Она выглядела подавленно. Слишком одиноко, сидя на подоконнике. Разум упрямо дорисовывал образ сына, который сидел напротив неё. Сейчас она смотрит в окно и молчит. Это необычно, ведь за несколько недель она привыкла к их смеху. Который она слышала от Драко только в детстве.

Нарцисса подходит к ней. Опускает руку на плечо и сталкивается с её грустным взглядом. Да, милая, я тоже буду скучать по нему. Но ведь он вернётся. Совсем скоро. Просто нужно потерпеть. Ты же сильная, Гермиона. Ты выдержишь.

— Пошли на кухню? — с легкой улыбкой спросила Нарцисса, поглаживая девушку по спине.

— Но там ведь эльфы.

— Ничего, подвинутся, когда хозяйки придут. Может даже помогут. Пошли, — заговорчески шепчет женщина, слегка наклоняя голову вбок. Улыбается, словно девочка. Гермионе нужно было отвлечься. Хотя бы на мгновение. А пока она будет рядом, Грейнджер не придется скучать. Скоро ведь придется изучать всё, что касается ребенка. Так что дел девушке прибавится.

** февраля 1999 года.

— Да послушай же ты наконец! — кричит он. Он впервые кричал на Грейнджер, но она действительно начинала действовать на нервы. Она боязно замолчала, хотя в глазах то и дело прыгали чертята. Она была готова разорвать и Малфой понимал, что это было за дело. Но его злило настроение Грейнджер. Ему только-только удалось вырваться из Хогвартса, чтобы увидеть её, а она встречает криками.

— Слушаю, — как можно спокойнее говорит она, скрестив руки на груди. Затем — опускает их, вздергивает подбородок и опускается на край кровати.

— Я был вместе с Паркинсон, потому, что мне нужен был совет, — устало бормочет он. Малфой чувствовал себя так, словно был маленьким мальчиком, который разбил дорогущую вазу.

— А со мной было сложно? — выдыхает она. Грейнджер выглядела так, словно её ударили в грудь и она не могла дышать из-за этого. Он чувствовал вину. Бесконечную. Особенно, когда мать написала ему, что Грейнджер в слезах собирает свои вещи и бормочет, что он выбрал другую. Сколько ему сил понадобилось, чтобы убедить МакГонагалл, что он обязан поехать в Мэнор. А сколько он услышал в свою сторону — не счесть.

— Я не могу обсуждать с тобой то, что касается тебя же, — он подходит к ней и опускается рядом. Она тяжело дышит. Что ты успела придумать? Разве недостаточно того, что я приезжаю к тебе каждые выходные, как и обещал.

— М-м, — потянула она и отвернулась. — Наверное, обсуждали то, насколько сильно меня разнесло и как бы всё так обставить, чтобы ты смог с ней потрахаться, чтобы я не узнала?

И он засмеялся. Звонко. И так сильно, что Грейнджер даже опешила. Господи, ты настолько умна, что бываешь такой глупой.

— Как ты думаешь, — начал он, наконец отсмеявшись. — С Забини я могу обсудить то, что я могу тебе подарить на День Влюбленных? Ты представляешь, что он может предложить?

Она молчит, поджав губы. Злиться. Хоть мысленно и переваривает информацию. Малфой прекрасно понимает Грейнджер. Ведь она каждый день здесь и не знает, что происходит в Хогвартсе. И только Джинни может подкинуть дров в огонь её ревности и злости.

— И что? — упрямо продолжает она.

— Ну, я сомневаюсь, что тебе понравится пушистые тапочки. На этом его варианты кончились. Послушай, — он подсаживается к ней ближе. Аккуратно прикасается к руке, понимая, что она может отмахнуться. А он ведь скучал. И даже очень сильно. — Я ведь тебе уже говорил, что Малфои не любят изменять.

— Знаешь, при учёте сколько слухов ходило по Хогвартсу, что ты не останавливаешься на каждой юбке, неважно, какой это факультет…

— Ты была первая, — отведя взгляд, шепчет он. Возможно — в надежде, что она не услышит. В таком признаваться было сложно. Ведь это может показать его со стороны слабаком.

— Что? — спустя несколько минут молчания переспрашивает Грейнджер.

— Я не буду это повторять. Ты всё прекрасно слышала.

Вокруг повисла тишина.

— Что? — чёрт, Грейнджер, у тебя что, пластинку заело? Так поменяй. Ты уже слышала то, что я тебе сказал. Малфой злился. Сжимал в кулаки покрывало кровати и старался не смотреть на неё. Ему было стыдно, с одной стороны. Знаете, как сложно держать в секрете то, что ты за все шесть лет ни разу не целовался, ни разу не обнял девушку, ни разу не переспал с кем-то. А вокруг тебя ходят такие слухи, что волосы дыбом встают.

Она опускает ладонь на его. Малфой старается не смотреть на Грейнджер. Ты вынудила меня признаться, а теперь стараешься загладить вину? Интересно, как?

— Мне приятно это слышать, — кто бы сомневался. — И мне жаль, что ты не стал для меня первым. Прости меня.

Она тянется к нему другой рукой и обнимает его. Он всё ещё ощущает злость, но вместе с тем — спокойствие. Два противоречивых чувства так удобно помещаются в нём. Он привык к такому. Но рядом с Грейнджер ему хотелось определиться. И остановится на одном чувстве.