Всего лишь измена

Глава 17

Семейное сборище в самом разгаре. Сегодня здесь самые близкие. Две бабушки. Дедушка только один. С моим отцом Майка почти не общается. Просто знает, что он где-то есть. Тоха порой отправляет ему свои фото. Он, кажется, даже подписан на деда, а тот на него.

Милка жужжит, как пчела и летает из кухни к столу, и обратно. Журит официанток и выглядит так, будто хозяйка здесь — это она…

Костик в момент, когда мы собирались, подошёл со спины. Я стояла у зеркала. И наши с ним физиономии смотрели друг другу в глаза. С утра он поздравил, как делал всегда.

— С днём рождения дочери! — повторил, глядя в зеркало.

Я, покачав головой, изумилась:

— Представить себе не могу! Ей уже двадцать один.

Наверное, он подумал о том же? Что её легкомысленной матери «посчастливилось» встретить женатого папу примерно в этом же возрасте. Или Костик забыл? Может быть, это я вспоминаю, на фоне последних событий, особенно часто?

— Наша взрослая девочка, — он улыбнулся.

Он всегда считал Майечку нашей. Ни единым словом за все эти годы не напомнил о том, что он ей не отец.

«Боже», — подумала я, в который раз представляя себе с лёгкой дрожью. Что, если Никита решит довести свой манёвр до конца?

— У тебя всё в порядке? — муж уложил свои тёплые руки на плечи и слегка помассировал, — Ничего не случилось?

Я постаралась не вздрогнуть, не выдать себя:

— Нет, а что?

В отражении зеркала Костик смотрел на меня испытующе:

— Просто в последнее время ты часто уходишь в себя.

Он заметил! Он всё замечает.

Я прикусила язык:

— Возрастное, наверное. Кризис среднего возраста, слышал? У женщин он тоже бывает.

Костик потёрся щекой о мою:

— Я слышал, что женщины после 45 начинают навёрстывать то, чего в своё время лишились.

Лукавые искорки, что излучал его взгляд, заставляли меня покраснеть:

— Тогда у тебя есть всего лишь три месяца, чтобы изготовить для меня пояс верности.

— Ммм, даже так? — он обхватил меня нежно, и руки коснулись груди, — Я знал, на что шёл! — прозвучало как-то уж чересчур обречённо.

— Косенька, я пошутила! С ума сошёл? — фыркнула я, — Я и в лучшие годы была тебе верной. А теперь и подавно!

— А что теперь? — он вскинул брови.

— Ну, теперь я уже далеко не юна и прекрасна, — вздохнула с тоской.

Он прижался губами к виску и пропел, тихо-тихо:

— Для меняя нет тебяяя прекрааасней…

«Господи, как же люблю его», — думаю я. Как боюсь потерять! И как изо дня в день благодарю судьбу, что Костик взял меня, дурочку, в жёны.

— Значит, хондропротекторы? — вырывает меня из раздумий деловой мамин тон.

Она под диктовку свекрови, печатает что-то в своём телефоне.

— Да, да! И непременно весь курс проколоть, — напутствует та.

Свёкор натужно вздыхает:

— Пропиться, проколоться! Ну, началось!

— Не нравится, старый, не слушай! — осаждает его Вероника Валерьевна.

Супруг усмехается:

— Женщины! Им только болячки свои обсуждать.

— И детей, — приникаю я к Косте.

Его родители встретились в юности. После учёбы Борис Антонович пошёл на завод. Он — механик от Бога! «Препарирует» технику, словно хирург. Починить может всё! На заводе чинил холодильники. Но был не оформлен. А Вероника Валерьевна как раз перешла из канцелярии в отдел подбирающий кадры. Вот она и взялась оформлять его в штат…

— Аська будет? — интересуется Мила.

— Звонила, сказала, в пути, — отвечаю. И подруга кивает официантке, чтобы та не убирала тарелку.

Тут, словно фея, в дверях появляется Ася. В ярком свитере, больше похожем на рыболовную сеть. В облегающих джинсах. С огромной корзиной цветов, мягких мишек и фруктов. Майечка к ней подлетает, они обнимаются.

— Не прошло и полгода, — вздыхает свекровь.

Между тем её дочь вынимает подарок. Рюкзачок из джерси, украшенный вышивкой. Сразу видно, хендмейд!

— Ух, ты, я тоже такой хочу! — восклицает Марина Крапивкина, вечная спутница Майки. Они дружат с детства. Точно как Мила и я.

— Так в чём проблема? — вдохновляется Ася, — Ты главное, выбери цвет и фасон. Я сошью!

Но Майка её осаждает:

— Ещё чего! Будем как две дуры, ходить с одинаковыми?

— Почему? — примирительно хмыкает Ася, — Ей можно сумочку через плечо.

— Только чтоб не такую красивую, — щурится дочка.

— Ну, ты и вредина! — Марина шутливо толкает её. Она — девочка крупная, с формами. По сравнению с ней, моя Майка — дитё дитём.

Девчонки, во главе с Асей, принимаются мерить обновку. До скольки-то лет главными темами женских умов остаются мальчишки, наряды, косметика. Но в какой-то момент всё меняется, и на первое место выходят лекарства и внуки. А я посерединке, пока.

Костик с папой вовсю обсуждают машины, и преимущества банковских вкладов. А Тоха снимает нас всех на смартфон. Машу ему и посылаю воздушный поцелуй.

«Моя семья», — как в рекламе. Про себя улыбаюсь. Обожаю их всех, и каждого по-отдельности! И до сих пор, когда мы вот так собираемся, думаю: «А заслужила ли я это всё?».

Где-то спустя час, тарелки уже опустели. У нас нет главных блюд. Ведь у нас же кафе «сладкой кухни». Потому заказали еду, а закуски готовили сами. Напитки и торт. Который ещё предстоит оценить!

— Дочь, ты кушай, давай! — я кладу ей корзиночку с красным лососем.

— Ма, да я наелась уже, — отвергает она.

— Ничего-ничего, растрясешь в своём клубе, — говорю ей, — Ведь вы же там будете пить алкоголь? Чтобы не на голодный желудок!

Девчонки оставят нас скоро и примкнут к своей дружеской братии. Я, как обычно, волнуюсь, чтобы все были сыты. Особенно, Майка! Наверняка, молодёжь будет пить.

— Так, мамзель, не гунди! — произносит Милана. И взглядом косит на входную. Пойдём, мол, покурим? И хотя я не курю, но иду вместе с ней, постоять.

Май, овеянный сладким теплом, на исходе. Скоро начнётся июнь. А там и день рождения Милки. Подруге уже сорок пять! И, хотя мы по факту ровесницы, она всё же старше меня на чуть-чуть.

— Ты прикинь, Кулик объявился? — зажигает она сигарету.

— Да что ты? Куликов? — повторяю фамилию бывшего мужа. Это что? Возвращение бывших? Сезонное, что ли? Или, как в фильмах про зомби?

— На море зовёт, — произносит подруга.

— Так съезди, — смотрю на неё.

— С какого перепуга? — я так и знала, что Мила так скажет.

Мне кажется, бывший её хоть немного любил. Раз не хотел отпускать! А вот Мила пошла за него ради денег и статуса.

— Может, он помириться хочет?

— Ага! Разбежалась! — нервно курит подруга, — Сколько лет с этой курицей жил. А теперь надоело?

— Ну, ты тоже времени зря не теряла, — напоминаю я ей, — Сколько у тебя после развода мужчин было?

— Эт не его ума дело! — взрывается Милка.

Её темперамент, как в юности, бьёт через край. Наверное, я не такая? Уж если влюбляюсь, надолго. Уж если люблю, то люблю.

Проезжую часть занимает фургон. «Красота по заказу», — возглашает нарядная надпись. Покинув его, одетый в спецовку курьер, направляется к нам, с огромным букетом. Коробка, размером с ведро! А в ней ассорти из цветов. Как будто даритель не знал, что понравится, и заказал сразу всё.

— Мне нужна Майя Шумилова, — говорит молодой человек.

— Я за неё! — улыбаюсь, беру из его рук коробку. Тяжёлая! — Мил, черкни! — говорю я подруге.

Та ставит подпись, мужчина уходит.

— От кого эта роскошь, как думаешь? — хмыкаю я.

Милка в ответ пожимает плечами:

— Так девочка взрослая, может, какой кавалер?

— Не из бедных, наверное, — я изучаю глазами букет.

— Эй, мамаша, тебе что ли завидно? — подруга в своём духе.

— Скажешь тоже! — кошусь на неё. И среди разноцветья вижу кончик открытки.

Милка тоже его замечает. Схватив, открывает. Ещё раньше, чем я успеваю что-либо сказать.

— «Ты прекрасна! Б.Н.», — говорит она вслух, — Это всё.

Я, качнувшись, едва не роняю коробку.

— Ты чего, Вит? — беспокойно лепечет подруга.

— Да что-то голова закружилась, — отдаю ей цветы.

В голове эти буквы Б.Н. обретают иное значение. Он не отступит! Он будет идти до конца. И этот его «щедрый жест» служит явным тому подтверждением.

— Наверное, от дыма табачного? Ну, ты и дохлячка! — Мила с тревогой глядит на меня, — Всех кормишь, а сама-то хоть ела? Ничего, щас торта навернёшь! Полегчает. Идём!

Открываю ей дверь, и мы входим в кафе «ВитаМила». А мне, как и в те разы, кажется, будто чьи-то глаза наблюдают за мной.

Обернувшись назад, вижу улицу. Майский вечер, вокруг тишина.

«Ну, спасибо тебе, Богачёв», — рассерженно думаю я. Даже этот особенный день умудрился испортить! Сначала хочу написать ему что-нибудь гневное. А после решаю: «Нет, много чести! Пусть думает, мне всё равно».