Вторжение

Глава 2 Старая рана

1

Его разбудил громкий стук о древесный ствол, эхом раздавшийся на многие тилоны вокруг. Алувирэл открыл глаза и, медленно приподнявшись на локте, кинул взгляд в сторону окна, в которое уже пробивался сквозь толщу ветвей утренний свет.

«Хм, у Начал хорошее настроение сегодня», — улыбаясь, думал эльф, садясь на край кровати.

Широко зевнув, Алувирэл поднялся с постели и, подойдя к окошку, начал всматриваться в зеленеющие сосны, раскинувшиеся напротив окна бесконечной вечнозелёной чащей. Эльф вновь протёр глаза и отступил назад, приблизившись к вешалке, на которой висела его одежда.

«Парень, с которым вчера беседовал… нужно будет вместе с ним наведаться в лес сегодня после утренней трапезы», — думал Алувирэл, натягивая на себя бордового цвета рубаху с расшитыми на правом плече серебряными и ветвистыми узорами… из всех рубах, какие были в доме эльфа, эта была любимой. Быть может, из-за банального цвета и виртуозного узора или же из-за особых воспоминаний, которые навевал у Алувирэла один вид этой рубахи. Во всяком случае это знал лишь сам эльф.

Надев на себя коричневые сыромятные штаны и высокие такого же цвета сапоги с нанесёнными с внешней стороны не менее красивыми, чем на рубашке, узоры. Алувирэл открыл дверь и медленным шагом направился к выходу.

2

На улице стояло раннее и весьма прохладное утро.

Солнечный диск медленно поднимался над горизонтом, подсвечивая верхушки деревьев и, казалось, его свет еле дотягивался до крыш и окон домов, освещая клубы дыма, выходящие наверх через трубы, а они после развевались на ветру рваными клочьями.

Улица пустовала, потому, как большинство жителей ещё грелись в постелях, лишь некоторые лесорубы уже были на ногах, но и они всё так же не спеша направлялись в сторону лесопилки, которая находилась позади дома старосты. Помимо них, по улице ещё сновало несколько женщин зрелых лет, думающих о своих планах и обязанностях на грядущий день, и которые даже не замечали молодого на вид представителя иной расы. Всем известно, что внешность очень обманчива, а если дело касалось эльфов, то и подавно.

Внешность человека или даже орка не могла никого озадачить и завести в тупик, ибо по ней можно легко определить примерный возраст. С эльфами все было иначе. Под молодой и красивой внешностью могла скрываться очень старая, мудрая, с огромным жизненным опытом за плечами сущность. Посему в них нельзя быть уверенным окончательно.

Но в данный момент внешность Алувирэла была вовсе не обманчивой, она являлась столь же молодой, как и его душа. Рейнджер окинул взглядом улицу и маленький рынок, находящийся по левую руку от «Пьяного лесоруба», где у своих прилавков уже стояли двое купцов, с упоением ждущих наплыва покупателей, среди которых всегда преимущественно были женщины и молодые девушки, помогающие матерям по хозяйству.

Алувирэл повернул в сторону рынка и, пройдя вдоль стены трактира до самого конца, эльф свернул в сторону леса. Приблизившись к первым деревьям, в нос ударил сильный и в том же время приятный запах хвои. Ароматы леса всегда были необычными и чарующими для многих рас, но для эльфов они были особенно обожаемыми, ибо всегда вызывали у них непреодолимое чувство ностальгии, ведь лес — родной дом для эльфов.

И Алувирэл был не исключением.

Несколько тиланов чащи он преодолел, передвигаясь столь же медленным и размеренным шагом, каким он и вышел из трактира. Но пройдя мимо очередного кустика волчьих ягод, коих было множество в лесу, эльф рванул вперёд, словно неудержимый зверь, заприметивший свой обед, что неосторожно бродит в лесной чаще. И невероятно тихо, будто остроухий следопыт действительно летел на крыльях ветра и практически не касался земли.

Молниеносное и бесшумное передвижение по лесу являлось второй особенностью народа эльфов после их вечной молодости. А потому все те народы, которые когда-либо сражались против эльфов, уяснили, что нестись сломя голову по лесу следом за эльфом, во-первых, считалось бесполезной и глупой тратой сил и времени, а во вторых… последней ошибкой, которую совершит преследователь за свою жизнь. Ибо представитель перворожденных мог свободно завести своего противника если не в гиблые лесные болота, то в медвежью берлогу, или же к волчьей норе. Но по большей части всегда заводит в засаду, которую устраивают его собственные собратья, схоронившиеся на деревьях с направленными в сторону преследователя стрелами. Готовые беспощадно изрешетить его, не оставив ему ни единого шанса на спасение.

Алувирэл бежал какое-то время, ловко проскальзывая под множественными ветвями деревьев, что очень часто попадались на пути. Эльф даже несколько раз норовил врезаться в одно из них и рухнуть лицом вниз, прямо на покрытую расой траву. Но нет. Он все так же уверенно мчался вперёд, без всяких усилий перепрыгивая через множество ухабов и корней особенно больших сосен.

Пролетев мимо очередного дерева, Алувирэл остановился у маленькой полянки. Он глубоко вздохнул, лишний раз доказывая самому себе, что находится в родной стихии. Для него это всегда было будто в первый раз: ароматы, звуки, само окружение. Рейнджер будто каждый раз попадал в рай, стоило ему лишь зайти в какую-либо чащу… и отдаться ей всецело, и наслаждаться ею, словно непорочной девой, что так неустанно жаждет ласки и внимая своего избранника. Алувирэл присел у корней одной невероятно высокой и широкой сосны. Откинувшись назад к древесному столбу, он запрокинул голову и стрельнул взглядом в голубое небо, по которому неспешно плыли прелестные облака.

«Не волнуйся, Мириль», — думалось ему. — Скоро я вернусь домой вместе с заработанным золотом для лекаря, и тогда он вылечит тебя. Прошу лишь потерпеть ещё немного, ты же сама не хочешь причинить маме ещё больше боли, ей уже и так многое довелось пережить. Ты ведь знаешь это правда, сестрёнка?

Как бы Алувирэлу того не хотелось, но вместе с приятным чувством ностальгии к нему всегда возвращалась тревожная мысль о сестре. Последние два месяца он всегда вспоминал свою семью. Опечаленную смертью отца маму и смертельно больную младшую сестрёнку.

Ещё два месяца назад семья Алувирэла жила счастливо и не ведала горя. Его отец был высокопоставленным эльфом из высшего сословия, главой Дома Штормовых Ветров, и в тоже время пользовался уважением у простых жителей, на которых большинство таких, как он смотрелисвысока… но его отец был другим. Он всегда заботился об обычных эльфах, всячески стараясь улучшить их жизнь, преподнося им всяческие блага. И в этом деле он был не один, ему также помогало несколько таких же эльфов, что и он, чей высокий ранг соответствовал их материальному состоянию. Но, как правило, у отца Алувирэла естественно были завистники, которые всей душой желали убрать «назойливого вредителя», как считали они сами. Потому как Велройм, отец Алувирэла, был не просто уважаем, а любим всеми за свой добрый характер и в не меньшей мере располагающую внешность: длинные белые волосы, пронзительные карие глаза, параллельно выражающие всю глубину и мудрость эльфа, прожившего не одно столетие. Высокий и широкоплечий, он внушал уважение у союзников и даже у врагов, ибо являлся не только государственным деятелем, но и сильным воином, который не единожды демонстрировал свои навыки, владение мечом и луком на поле боя. Чем впоследствии заработал ещё больший авторитет.

Но однажды завистливые дворяне сделали свой ход. По непонятным причинам Велройма поразила странная болезнь. Данное событие заставило сильно забеспокоиться родственников Велройма, ведь для любой хвори эльфийский организм был подобен неприступному бастиону, так как эльфы практически не болели. Отец Алувирэла частенько стал чувствовать всяческого рода недомогания, его часто клонило в сон, а температура его тела была невероятно высокой. Он все списывал на усталость и переутомлённость, не подозревая о том, насколько серьёзная его поразила болезнь. Разумеется, он ничего не воспринимал всерьёз: ни симптомы, ни безуспешные просьбы своих детей и супруги обратиться к лекарю.

Все было тщетно.

Велройм продолжал свою деятельность, не задумываясь о своём состоянии, кое ухудшалось всё больше с каждым днём. В один холодный осенний день, лёжа на смертном одре, глава Дома говорил слова прощания своей семье. Истощённый, подавленный и обессилевший от невыносимых болей, он держал руку своей супруги, которая сидела на краю кровати и смотрела на бледное, но в то же время умиротворённое лицо супруга. Его уже практически слепые очи смотрели куда-то в пустоту. Они, казалось, не замечали ни жены, ни детей, сидевших рядом с ложем на стульях с высокими спинками, виртуозно воссозданных из дерева.

Слепой взгляд аристократа был направлен в сторону пустого угла в конце комнаты, в котором не было ничего примечательного. Но судя по удивлённым глазам Велройма, складывалось ощущение, будто там кто-то стоял. Кто-то невидимый, но в то же время не внушающий никакой опаски… Это осознала вся семья умирающего эльфа сразу после того, как услышала его последние слова.

— Прощайте, дети мои. Прощай, любовь моя, — молвила угасающая душа эльфа. — Ангел уже пришёл за мной… дабы провести меня на Суд Создателя. Но не печальтесь о завершении моей земной жизни… Живите дальше и радуйтесь каждому прожитому моменту… Ведь придёт время, и мы воссоединимся в лесном Чертоге Алира.

Мы будем вечно жить там… в лучшем из миров. Гулять средь вечнозелёных деревьев в землях, где царит Вечная Весна. Слушать радостное пение птиц, вьющих гнёзда. Ощущать приятные дуновения ветров.

— Да, папа, — сквозь слёзы выдавила из себя Мириль, понимая то, что говорит с отцом в последний раз.

— Без сомнений, любовь моя, — вытирая глаза, выговорила супруга Велройма. — Мы всегда будем вместе.

Эльф улыбнулся, заглянув в мокрые от слёз глаза жены.

Он знал, что они сейчас испытывают… То болезненное чувство горя и глубочайшей печали… От этого в глубине собственной души ему, как и им, становилось невыносимо. И вина за происходящее тяжким грузом свалилось на него.

Ведь послушай он ранее советов своей семьи, этого можно было бы избежать. Но всё сложилось так, как сложилось. Во всём был виноват сам Велройм… и он знал это.

— Сынок!

Эльф медленно повернул голову в сторону большого окна, что находилось позади него. Попутно ловя своим взором заплаканные глаза дочери, он увидел своего сына, что сидел у окна, аккурат подле спинки кровати.

Алувирэл молча смотрел в пол, будто ничего не замечая, но на оклик своего умирающего отца он поднял голову и заглянул в застеленные туманом очи.

— Береги свою мать и свою сестру… ибо они всё, что осталось у тебя, сын, — тяжело дыша, проговорил Велройм. — Что бы ни случилось, помни: ты один из Ордена… Ты призван защищать свой народ и всех тех, к кому судьба была не благосклонна, — эльф умолк и, улыбнувшись, произнёс: — Хех. Всё время забываю. Последователи не верят в судьбу.

— Да так и есть, — кивнул Алувирэл, иронично улыбнувшись.

— Защищай их… любой ценой. И… берегись Совета, кхм… они — корень всех бед, кхм.

— Я понял тебя, отец.

Велройм кивнул своему сыну и прокашлялся ещё сильнее. Хворь всё туже затягивала петлю на шее эльфа, не оставляя никакой надежды.

— Прощайте, — вымолвил аристократ.

— Прощай, — проронил Алувирэл, проводя ладонью по холодному лбу отца.

Эльф улыбнулся и прикрыл глаза. Его сердце прекратило биться, а лёгкие перестали наполняться воздухом. Лицо Велройма было таким умиротворённым, что, казалось, будто он просто спит и вскоре проснётся. Но все знали, что это не так. Внезапно тишину нарушили громкие всхлипы и стенания супруги и дочери Велройма. А его сын лишь молча поднялся со стула и подошёл к окну.

Снаружи ярко светило вечернее солнце. Прекрасный закатный свет окрасил небосвод и изящно спроектированные крыши дворца и домов лесного города. Город, который возвышался над лесом, словно могучая твердыня. Хотя издали могло показаться, что в том месте, где стоит город, лес становится ещё гуще, и лишь большие каменные стены, возвышающиеся над деревьями, развевали всяческие сомнения. Ведь огромные дубы росли с внутренней стороны стен, и только по их периметру. Но внутри города тоже было множество разных деревьев, растущих у домов вдоль улиц и, разумеется, подле дворца.

Разливающийся закатный свет резал глаза, но и без того воссозданный им пейзаж поражал воображение. Пробившиеся сквозь дубовую листву лучи представляли собой настоящий каскад солнечных звёзд, что идеально выделялся на фоне пышных и раскидистых деревьев. Город был прекрасен в любой ситуации и в любое время года, Алувирэл наслаждался бы им, привнося в свою душу ещё больше ноток счастья и удовлетворения всей многогранностью природы.

Но только не сегодня.

Отвернулся лишь за тем, чтобы никто не видел его слёз. Чтобы уйти медленно, горько и бесповоротно.

Не будешь ты больше мучиться,

Не будешь ты больше страдать,

Душа твоя успокоится

Не смогут её беды терзать.

Только мне от этого больно,

И всем, кто любили тебя

Не сможем мы встретиться больше,

Не увидим мы в этой жизни тебя.