1935

14a. Н.И.Бухарин

<Москва, в Париж> 14 марта 1935

Дорогой Илья Григорьевич, не ругайтесь, что долго не писал: perculum in mora[69] ведь не было, а без такой погонялки у нас люди эпистолярным искусством подолгу не занимаются. Потом была добавочная причина: я не прочел Ваш роман[70]. Сегодня ночью[71] я его прочел до самого конца. Поэтому, ожидая сейчас шофера, пишу Вам предварительно несколько строк — может, потом напишу подробнее, если успею.

Pro:

тематически

Очень хорошо, что роман ориентирован на человека; что разобраны «сантименты» (в хорошем смысле); что подняты здесь большие проблемы (личного и общественного); что занята правильная, на мой взгляд, позиция.

«формально»

Что литературно прекрасно написано, что выразительность отдельных глав исключительно превосходна, да и весь роман, что диалектика логики и чувства и их переходов здорово «дана».

Summa summarum[72] — что роман сугубо интересен.

Vert![73]

Contra: полярно-однообразна, быть может, сфера вращения всего: производство versus[74] любовь.[75]

Это я карикатурно[76] — не берите особо всерьез: я только говорю о некой тенденции полярного раздвоения жизни у Вас (на самом деле у Вас и актриса и художник etq.[77]).

Но мне, казалось бы, сейчас нужно еще решительнее набивать все трехмерное пространство романа многосложностью типов и бытовых, общественных, групповых, государственных etc.[78] образований.

Разная деревенская интеллигенция — агрономы, трактористы, комбайнеры, доктора; колхозники, единоличники, кулаки, раскулаченные, красноармейцы, краскомы; обездоленные (не поднявшиеся до «сознательности»); отживающие группы вроде попов и т. д. — если речь идет о деревне; то же mutates mutandis[79] — о городе. У нас город в его многообразном лице не давался. Вы очень здорово взяли и основу сближения между городом и деревней, но и здесь главное перемычки: производство + любовь.

С общефилософской точки зрения здесь есть raison d’être[80], в такой постановке вопроса, но больше[81] опосредствований!

Может быть, я и ошибаюсь, но беглое — ночное чтение тому виной. Однако я без комплиментов должен сказать, что роман мне чрезвычайно[82] понравился и я кричу «браво». (Так примерно сказал бы Плеханов, а Ильич: «Прекрасно написано. — Это, помните, тот, Илья Лохматый[83]…»)

Ну, жму руку. Вы видите, что мы печатаем Вас изо всех сил и впредь тоже будем давать, а Вы давайте свое: тем ведь уйма:

1) Фашизм и женщина.

2) Шелковые чулки и война (о производстве искусственного шелка и «порохов»).

3) О фокстротной «культуре».

4) Религия в Третьей Империи.

5) (Idem[84]) Валгалла и авиация.

6) Что делается в колониальном мире. (Что, если опросить парижских джаз-негров из Америки или Африки и узнать их curriculum vitae[85], не делая из них непременно Айш[86]?) и т. д.

Вы сами лучше всех других придумаете что-либо мастерское.

Привет.

Крепко жму руку.

Ваш Н.Бухарин.


Впервые — Б.Фрезинский. Илья Эренбург и Николай Бухарин / Вопросы литературы. 1999, №1. С.310–312. Копия — РГАСПИ. Ф.329. Оп.2. Ед.хр.4. Л.168–170.

15. Ж.-Р.Блок

Париж, 10 августа <19>35

Дорогой друг, какие у Вас планы? Можно ли рассчитывать, что Вы посетите нас в ближайшее время?

Как нелепа эта смерть Дивильковского![87] Она меня потрясла!

С горячим приветом

Ж.-Р.Блок.


Впервые. Перевод М.Сальмон. Копия — собрание составителя. Жан-Ришар Блок (1884–1947) — франц. писатель; ИЭ познакомился с ним в Париже в 1920-е гг.; ему посвящена 19-я глава 5-й книги ЛГЖ.

16. А.С.Щербаков

Москва <в Париж> 16/8 1935

Уважаемый Илья Григорьевич!

Памятуя наш с Вами разговор, я прошу Вас, представляющего в вновь созданной организации[88] интересы советской литературы, — наметить и прислать свои предложения (по возможности подробнее) о ближайших мероприятиях и о том, что необходимо для осуществления этих мероприятий.

Очень прошу Вас также информировать о внутреннем состоянии организации, о направлениях наших друзей, в частности о том, когда приедут в Москву Жид[89] и Мальро[90], кто еще собирается приехать и когда.

До меня дошли сведения, что Вы еще раз высказали опасения о возможности Вашей плодотворной работы в организации[91].

Со своей стороны я должен еще раз повторить то, о чем я Вам говорил уже в Париже[92], а именно — Ваша работа по подготовке конгресса была высоко полезна; Ваше активное участие в дальнейшей работе крайне необходимо. Мы сделаем все для того, чтобы обстановка для Вашей деятельности была нормальная, об этом я буду писать Арагону[93]. Надеюсь также, что Вы сделаете все для того, чтобы обеспечить должную работу организации. Всякое ваше полезное предложение или мероприятие — найдет с моей стороны поддержку.

У нас гостят Дюртен[94] и Вильдрак[95]. Встретили их очень хорошо. В данное время они выехали в большое путешествие по СССР.

Интерес к конгрессу исключительный в самых широких кругах советской интеллигенции и рабочих.

В Москве состоялось несколько собраний с докладами о конгрессе. Запросы из областей и краев таковы, что удовлетворить их полностью невозможно.

Следите ли Вы за дискуссией, которая развернулась вокруг «Не переводя дыхания»? Появилось большое количество статей, в основном оценка романа весьма положительная[96].

Прошу не задерживать ответ.

Жму Вашу руку,

А.Щербаков.

Прошу передать привет А.Жиду и Мальро.


Впервые — Б.Фрезинский. Великая иллюзия — Париж, 1935 // Минувшее, №24. СПб., 1998. С.227–228. Копия — РГАСПИ. Ф.88. Оп.1. Ед.хр.508. Л.1,2. Александр Сергеевич Щербаков (1901–1945) — партработник, тогда — руководитель Союза писателей СССР, впоследствии секретарь ЦК ВКП(б) по идеологии. На это письмо ИЭ не ответил, он обсудил его с Щербаковым в Москве.

Загрузка...