Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

1917

<Из Коктебеля в Москву,> 13(26) августа 1917

Дорогой Илья Григорьевич, долгое время я ничего и ни от кого не мог о тебе узнать и вот сразу стали приходить о тебе вести с разных сторон: художник Ракитский[14] сообщил, что ты вернулся через Германию, молодой Проппер[15] — что ты назначаешься правительственным комиссаром в какую-то армию, Марина Цветаева, что она с тобой познакомилась и сейчас же поругалась[16]. Изо всего этого я убедился, что ты действительно в России и все обстоит нормально. Но так как из всего мне сообщенного я все же не поверил ни одному слову, кроме того, что ты приехал и существуешь, то очень прошу тебя откликнись и напиши мне о себе.

Не сердись на меня, что я не ответил на твое письмо прошлым летом: у меня был паралич письмописания и больше это ничего не значило. Очень хотелось бы посмотреть на что ты похож вне Монпарнаса. Хотя теперь в сущности вся Россия перенасыщена той же влагой безумия и исступления, так что тебе где угодно можно «пасти стада угрюмых привидений». Российский Бэдлам безусловно нуждается в опытном дирижере и церемониймейстере. Не знаю, когда еще доведется увидеть тебя лично, потому что меня на днях призывают опять на военную службу, а если и не забреют, то все же едва ли этой зимой удастся куда-нибудь выбраться из Коктебеля, как по здоровью моей матери, так, может быть, и по невозможности железнодорожных передвижений.

Что с Маревной[17], где она? Я не могу ни от кого добиться сведений о ее судьбе. Не попадешь ли ты осенью в Крым? Очень хочется повидаться с тобой.

До свиданья, крепко целую тебя. Привет Изабелле Григорьевне[18].

Не удивляйся, что пишу тебе на машинке: правая рука отказывается служить и очень утомляется от писания.

Впервые — Звезда, 1996, №2. С.191. Публикация Б.Я.Фрезинского. Авторская машинописная копия — Дом-музей Волошина (Коктебель). Сообщено В.П.Купченко. С поэтом, критиком и художником Максимилианом Александровичем Волошиным (1877–1932) ИЭ познакомился в Париже осенью 1911 г. Волошину посвящена 19-я глава 1-й книги ЛГЖ; письма ИЭ Волошину — см. П1.

<Из Коктебеля в Москву, август 1917>

<…> очень обрадовался получить весть о тебе и тому, что ты будешь в Крыму. Только выезжать для встречи в Бахчисарай не имеет никакого смысла: ты должен приехать ко мне погостить: мне очень хочется, чтобы ты повидал Коктебель и побыл у меня, а то нас подарят Турции, и ты его так и не увидишь. Это вопрос одних суток, а я выеду тебя встретить в Феодосию.

Когда думаешь ты приехать в Крым? Мне очень хочется все же знать раньше о твоих общих планах, о настроении, о литературных замыслах, об отношении к текущему. Моя военная судьба решилась вчера: я снова признан совершенно не годным к военной службе из-за правой руки. Таким образом я остаюсь в Коктебеле на всю зиму, вероятно, и, быть может, только в январе, приеду на краткий срок в Москву.

Я не очень себе ясно представляю тебя в роли комиссара… но, может быть, я себе и роль комиссара не представляю.

Кого ты видел и видаешь из литературного мира и к кому почувствовал симпатию? Мне хотелось бы, чтобы ты познакомился с Ходасевичем[19], которого я очень полюбил за эти годы. Вообще, если тебе нужно в Москве знакомство и людей, то напиши, и я поставлю тебя в отношения с теми из моих друзей, кого ты выберешь. А их у меня в Москве очень много…

Но все же прежде всего хочу видать тебя в Коктебеле. Тогда ты все расскажешь подробно.

До скорого свидания.

Крепко обнимаю

Впервые — Звезда, 1996, №2. С.192. Авторская машинописная копия (первый лист утрачен) — Дом-музей Волошина (Коктебель). Сообщено В.П.Купченко.

Коктебель. 21/9 (4 октября) — 1917

Дорогой Илья Григорьевич, только что получил твое письмо из Ялты[20]. Видно, ты не получил моего письма, в котором я очень прошу тебя приехать ко мне погостить в Коктебель не на два дня, а недели на две. Что еще раз очень прошу тебя сделать это. Это сделать будет просто, так как время от времени в Феодосию из Ялты ходят транспорты. Так что это будет стоить пустяки, что-то около 3 рублей, и займет одну ночь переезда. Сложнее и дороже — это добраться от Феодосии до Коктебеля, так как извозчики теперь берут за это 25 рублей. Тебе надо будет зайти в кофейню «Алушта» (недалеко от фонтана Айвазовского вверх по улице, ведущей перпендикулярно к морю). Это постоялый двор, в котором останавливаются всегда Коктебельские подводы и линейки и с оказией тебя довезут рубля за три. В Коктебеле к твоим услугам будет моя мастерская. К сожалению, не смогу тебе только предложить обеда, так как мы готовим сами, то есть больше мама[21], которая этого занятия терпеть не может. Но тут еще функционируют несколько столовых. Вот тебе все практические сведения. И чем на более долгий срок ты приедешь, тем для меня будет приятнее, так как очень хочется с тобой повидаться и поподробнее.

В самом же Коктебеле ты найдешь меня сразу, так как на берегу только несколько дач и мой дом ты сейчас узнаешь по высоким окнам мастерской, по площадке наверху и потому, что он стоит к морю боком.

Ежели, приехавши, тебе случится провести в Феодосии несколько часов, то зайди от моего имени к Александре Михайловне Петровой[22] (Дурантевская ул., соб<ственный> дом, очень близко от пристани Русского общества). Это один из самых старых и близких мне друзей и, если ты с ней поговоришь об Апокалипсисе и Страшном Суде, то будешь доволен.

А затем жду тебя и поскорее и на подольше.

Впервые — Звезда, 1996, №2. С.193–194. Авторская машинописная копия — Дом-музей Волошина (Коктебель). Сообщено В.П.Купченко.

27 ноября <10 декабря 1917>. Коктебель <в Москву>

Дорогой Илья Григорьевич,

Я, конечно, так и знал, что твой отъезд в одну из столиц без очередного припадка сумасшествия не обойдется[23], и потому, прочитав через неделю о Московских делах, не удивился нисколько. Твое присутствие невидимо сказалось. К новому году будет, конечно, захват власти красногвардейцами и анархистами, так ты, пожалуйста, уж не уезжай ни в какой большой центр.

Да, мы в аду — ты прав. С тою лишь разницей, что в настоящем — церковном аду гораздо больше порядка, логики и системы. Наш страшнее.

В Коктебеле пока тихо, но уж в Симферополе выбирают Хана, собираются присоединяться к Турции… так что я, может быть, скорее тебя окажусь за границей…

Похоже на то, что пред этим еще будет война между севером и югом.

Я написал за это время несколько стихотворений, которые тебе посылаю. Мне кажется, что некоторые тебе должны понравиться, хотя в такое время, когда подобает только каяться и молиться, писанье стихов не больше, чем дурная привычка. Я это сознавал пишучи их.

Мне хочется знать подробнее о тебе. Нашел ли ты какую-нибудь работу? Видал ли кого из моих друзей, с которыми должен был познакомиться?

Т.к. теперь никаких земских и городских союзов, очевидно, не будет, то я и не писал о тебе ни Жуковскому[24], ни Глотову[25]. Но если все же тебе нужно это, то напиши мне. Был ли ты у Оболенской?[26] Голдовских?[27]

Мама о тебе вспоминает с нежностью и восторгом и тебя все мне в пример ставит[28]. Но хотя я ее и привожу в отчаянье, я думаю, что все же она не обрадовалась бы, имея сыном тебя.

Обнимаю тебя.

Впервые — Звезда, 1996, №2. С.196. Авторская машинописная копия — Дом-музей Волошина (Коктебель). Сообщено В.П.Купченко.