Юридические основания к суждению о силе доказательств и мысли из речей Председательствующего по уголовным делам

57. Экспертиза

Экспертиза есть обстоятельный отчет о произведенном освидетельствовании или испытании, объяснение, на основании данных науки, явлений и фактов, подлежащих разрешению суда.

Но рядом с научной экспертизой существуют еще эксперты, основывающие свое заключение не на научных знаниях, а на опыте, каковы, напр., ремесленники.

Опытность экспертов, как бы она велика ни была, не заменит никогда совокупной вековой опытности многих лиц, выработавших вековые принципы. Если поэтому опытный практический, напр., врач не в состоянии основать результаты своего исследования на научных данных, то его экспертиза ни к чему не годится, так как никто не в состоянии проверить ее или решить спор, если найдется другой опытный врач, который относительно того же самого предмета обнаружит совершенно противоположное мнение, как это и случается ежедневно в судебных заседаниях. Нет ни одной болезни, которая представляла бы во всех случаях и во всех условиях одну и ту же картину болезненных явлений, чтобы эта картина явлений имела всегда одно и тоже значение относительно производящей их причины; нет ни одного практического врача, который знал бы все болезни по собственному опыту, в особенности, происходящие от отравления; единственный способ избежать ошибки при определении болезненного состояния есть применение объективного метода к исследованию, который ни опытный глаз, ни практический такт заменить не могут.

Отношения свидетельских показаний к экспертизе следующие: первые обусловливаются главным образом внешней стороной события; свидетели передают только личные, субъективные впечатления, вызываемые обстоятельствами преступного деяния прежде того времени, когда происшествие сделалось предметом следствия; экспертиза же относится главным образом к внутренней стороне преступного действия, к связи исследуемого факта с предполагаемой причиной или угрожающими последствиями его, восстановляет факт преступления на основании объективных заключений, обусловливаясь главными основаниями умственной деятельности и человеческого прогресса; она основывается исключительно на объективных вещественных следах, произведенных преступлением на организм и обсужденных уже в то время, когда последствие преступного деяния уже сделалось предметом следствия.

Эксперты высказывают свое мнение о свойстве, с научной точки зрения, напр., причиненных повреждений и влияния их на здоровье потерпевшего от насильственных действий лица, о средствах, употребленных при насилии или повреждении, о времени и продолжительности причинения последних, а также по всем возникающим по делу вопросам, для правильного разрешения которых необходимы медицинские или другие научные познания.

Наш закон (реш. Пр. С. 1869 г, N 298) проводит резкое различие между свидетелями и экспертами.

То, о чем можно спрашивать эксперта, не может быть предметом допроса свидетеля и наоборот, так как основания, по которым приглашаются в суд лица в качестве свидетелей или экспертов, обусловливают и характер тех вопросов, которые могут быть предлагаемы им на суде.

Когда эксперт свидетельствует о каком-либо виденном им факте, он является свидетелем. Когда он представляет объяснение о произведенном им испытании или освидетельствовании, он является, как бы, свидетелем, дает показание о том, что им усмотрено было при экспертизе на предварительном следствии, которая может быть повторена, по возможности, в заседании суда, на судебном следствии, дополняет и развивает заключение по ранее произведенному исследованию.

В этом отношении граница факта и мнения, отделяющая свидетеля от эксперта, часто нарушается, как бы, уничтожается по самому существу дела, каковое нарушение неизбежно даже в обыденных свидетельских показаниях и едва ли может быть вполне устранено.

Врач, напр., лечивший потерпевшего незадолго до его смерти, может оказать ценную для правосудия услугу как изложением того, что он видел и слышал у постели умершего в качестве свидетеля, так и сообщением специальных сведений о причинах и явлениях болезни и смерти умершего.

Хотя показания свидетелей и составляют обыкновенный и наиболее обильный источник наших познаний вообще и в частности на суде, хотя редкое уголовное дело обходится без свидетелей, но и показания экспертов часто приобретают громадное, а иногда и решающее влияние на исход дела. Таковы, напр., услуги, оказываемые правосудию фотографией. Однако в некоторых случаях, напр., когда речь идет о сектанских верованиях и т. п., к показанию эксперта легко может примешаться субъективный элемент. Много такта, много понимания своей роли требуется от него в этих случаях, чтобы он не увлекся и незаметно не превратился из объективного наблюдателя научной или технической точки зрения на предмет, подлежащий судебному исследованию, в обвинителя или, наоборот, в защитника подсудимого.

Особенное значение экспертиза приобретает в больших, сложных и запутанных делах, где обвинение покоится на косвенных уликах.

Экспертам принадлежит право самостоятельных действий в области их специальных знаний; суду принадлежит главное руководство; суд ставит вопросы; эксперты дают на них ответы и притом на суде присяжных, по возможности, кратко.

Эксперты не могут быть спрашиваемы по таким предметам, которые подлежат непосредственному ведению суда, или высказывать мнения о доказанности совершения подсудимым преступного деяния (р. Пр. С. 1896 г. N 20) или определять квалификацию деяния. Врач-эксперт не может быть спрашиваем о том, имели ли насильственные действия характер истязаний или иного преступления, так как разрешение этого вопроса относится к исключительной обязанности суда.

Одним словом, врач-эксперт не обязан в своем заключении по уголовному делу давать ответ на вопрос о соответствии действий обвиняемого законному определению преступления.

Председатель не должен допускать невыполнения экспертом ставимых ему законом пределов (р. Пр. С. 69г./298, 72г./822, 78г./9 и 611 ст. У. У. С.), так как председателю принадлежит право и власть определять пределы всяких объяснений, представляемых на суде. Ему принадлежит право прекращать допрос экспертов или свидетелей, когда он считает предмет совершенно исчерпанным или вопрос не относящимся к делу, не оставлять без замечаний извращения правильного хода судебного процесса, грубого затемнения дела совершенно посторонними обстоятельствами.

Равным образом Сенат признал, что нельзя считать способ непосредственного допроса экспертом свидетелей правильным. Допрос этот должен производиться через Председателя, который может отступить от этого правила только в том случае, когда обстоятельство подлежащее выяснению, имеет специальный характер, причем формулировка вопросов самим экспертом представляется более удобною.

Порядок отобрания заключений экспертов зависит от усмотрения суда. Нет надобности ограждать экспертов, подобно свидетелям, от всякого внешнего на них влияния и удалять их для этого допроса из залы суда. Суд вправе, если находит нужным, оставить из четырех экспертов, вызванных в суд, двоих в зале суда, а остальных удалить в особую комнату.

Если прокурор или подсудимый требуют допроса экспертов порознь, то такое требование должно быть уважено судом. Неудовлетворение судом ходатайства подсудимого об оставлении эксперта в зале заседания во время производства судебного следствия не может, однако, быть поводом кассации. В других решениях роль эксперта крайне суживается.

По Уставу угол. судопроизводства показания сведущих людей ничем не выделяются из общей системы судебных доказательств. Это есть одно из доказательств. Эксперт способствует суду в разрешении дела. Заключение экспертов может быть опровергаемо сторонами, которые могут противопоставлять ему мнения других авторитетов по специальному вопросу и ссылаться на научные сочинения. Но чтение писателей есть уже экспертиза, не бывшая предметом обсуждений и потому нарушающая равноправность.

Наш закон допускает сомнение в правильности выводов эксперта. Статья 305 Уст. угол. суд., предвидя, что согласия врачей-экспертов почти никогда не бывает, предписывает Судебному следователю, когда выводы их возбуждают сомнение, требовать заключения Врачебного отделения, а в случаях особо важных и обращаться с просьбой о даче заключения в Медицинский совет мин. внутренних дел. А так как сомнение есть только результат критической оценки, то очевидно, что закон не только допускает последнюю, допускает проверку заключения экспертов путем тщательной критики, но предписывает судьям ее произвести, не полагаясь на мнения и научные знания врачей; заключения сведущих людей, также как и показания свидетелей, подлежат свободной оценке судьи в каждом конкретном случае по внутреннему убеждению. Приговор, основывающийся на экспертизе, не проверенной судом на почве свободной оценки доказательств, не может иметь силы судебного решения.

Наука не имеет ничего принудительного. Поэтому было бы не последовательно, если бы заключения экспертов были обязательны для судьи. Материалы для своей критики юрист обязан брать из научных сочинений.

Главные признаки, по которым судьей может быть определено достоинство заключения экспертов, в его внутренних свойствах и в способности и в личных качествах эксперта.

Выводы эксперта должны вполне выяснить их научное достоинство, должны быть произведены по установленному наукой методу, приему, должны быть мотивированы. Факты, принятые экспертом в основание его заключения, должны соответствовать действительности, а заключения, выводимые из этих фактов, должны быть правильны. Научные данные, на которых построено заключение эксперта, должны относиться не к гипотезам, а к твердо установленным научным положениям. Но не столько общенаучные начала составляют достоинство и доказательную силу экспертизы, сколько то, что она представляет правильный логический силлогизм, отличающийся во всех составных частях совершенного объективностью. Основание достоинства экспертизы составляет та же самая могущественная, общеубедительная логическая сила, которая обусловливает все мышление человека, всю нравственную деятельность его вообще, которая по существу своему превышает все прочие роды доказательных средств как, напр., авторитет, показания посторонних лиц и пр., которые она сама, напротив, поверяет. Только совершенно объективные данные материальные, анатомические признаки состава преступления, физиологические явления, его доказывающие, и т. п.), не стоящие в связи с обстоятельствами дела, взятые сами по себе, составляют доказательства.

Само заключение должно быть изложено в определенной и ясной форме, удобопонятной для судей неспециалистов, а экспертиза должна быть произведена со спокойствием и достоинством истинного знания. Сами эксперты должны обладать качествами достоверных свидетелей, прочными знаниями своей науки, особым навыком, опытностью, авторитетом, репутацией.

Только при удовлетворении этих условий, требований могут установиться правильные отношения судей к экспертам. Если уж экспертиза, не ограничиваясь этим, переходит к разбору собранных по делу фактических улик, сопоставляет их между собой и т. д., то здесь она входит не в свою роль, действуя без опыта, без судейского спокойствия, бесстрастия и без прямой ответственности. Нельзя требовать от эксперта, чтобы он безусловно не касался обстоятельств дела, имеющих соотношение с вопросами его специальности, ибо он передает суду в рамках своего свидетельства непосредственные впечатления внешних чувств и выводов из фактов, научно проверенных.

Если в представителях экспертизы не найдется признаков навыка или ручательства в полном обладании прочными знаниями своей специальности, если заключение их шатко, но твердо и уклончиво, то экспертиза должна быть исключена из числа доказательств. Наибольшую достоверность показание сведущих людей приобретает, когда несколько экспертов приходят к одному и тому же заключению и притом на одних и тех же основаниях и от того, в какой мере их выводы согласованы с известными обстоятельствами дела. Резюмируя заключение экспертов в суде в Лондоне в 1781 году, судья Боллер по делу об отравлении сэра Феодосия Баутона сказал присяжным: вы слышали стороны подсудимого показание джентельмена, который принадлежит к лекарскому факультету. Он не может сказать, в чем состоит его мнение, он, кажется, не имеет никакого мнения. С одной стороны, вы имеете мнение 4 или 5 врачей, что покойный умер от яда, с другой, одно только сомнение. При оценке заключений, основанных не на научных знаниях, суд, естественно, встречает гораздо менее затруднений для самостоятельного к ним отношения, нежели при оценке научной экспертизы, а вместе с тем начало внутреннего убеждения судьи находит к ним более полное и беспрепятственное применение.