Заброшенный в природу

15. ПРОТИВ ЛИХОРАДКИ ПРИ ПРОСТУДЕ И ДЛЯ УСИЛЕНИЯ ТВОРЧЕСКИХ СИЛ

Когда мы пришли к иезуиту отцу Луису дель Алькасару, перед нами предстала удивительная картина. Лихорадка у него никак не проходила, но, как читатель сам сможет убедиться, по странным причинам. Мы застали его дрожащим как осиновый лист. Зубы его выбивали дробь, но при этом он сидел в кровати в одной нижней рубахе. В руке падре держал перо, на коленях — лист бумаги, на столике перед ним стояла чернильница, рядом лежала открытая Библия. К его голове со вчерашнего дня все еще был привязан табачный лист, а сам он был весь забрызган чернилами. И все вокруг было забрызгано чернилами — рубашка, одеяло, борода, шея, листы бумаги, даже страницы Библии. Рука его сильно дрожала. Возможно, этим объяснялось, почему все буквы напоминали огромные кривые закорючки.

В первый момент мы с доктором Монардесом буквально остолбенели, настолько нас поразил вид святого отца. Он поздоровался с нами кивком головы, продолжая сильно дрожать.

— Что с вами, падре? — спросил доктор Монардес. — Лихорадка, по-видимому, усилилась?

Это было заметно невооруженным глазом, но ответ святого отца оказался несколько неожиданным.

— Эта лихорадка — дар Божий, сеньоры, — сказал он, и я должен отметить, что в его голосе звучал энтузиазм. — Благодаря ей, сегодня ночью меня посетили исключительные видения.

— Да, да, — ответил доктор Монардес и подал мне знак приготовить свежие листья.

— Нет, правда, — повторил святой отец. — Я увидел сцены из Апокалипсиса. Так ясно, как сейчас вижу вас.

— Вам нужно лечиться, падре, — сказал доктор.

— Какие точно сцены, святой отец? — спросил я.

— Я увидел двадцать четыре престола и старцев, сидящих на них, — ответил Луис дель Алькасар.

— Кого? — переспросил доктор, нагревавший табачные листья на жаровне.

— Старцев, — повторил святой отец. — От первого до последнего. Двадцать четыре старца.

— Ну надо же! — сказал я.

— Да. А из престолов вырывался свет, слышались голоса и выстрелы.

Доктор озабоченно положил руку на лоб падре и сказал:

— Лоб горячий. Лихорадка еще не отступила.

— Я видел семь светильников огненных, — продолжил святой отец, игнорируя доктора. Он обращался ко мне, явно чувствуя мой интерес. — А также книгу, запечатанную семью печатями.

— Какую книгу? — спросил я.

— Не знаю, — ответил падре. — На ней ничего не было написано. Но я видел печати. Особые красные печати.

— Восковые? — спросил я.

— Мне кажется, да, — кивнул отец дель Алькасар. — Я также видел, как сломали печати. Когда была сломана первая печать, появился всадник на белом коне и с луком в руке.

— Какие интересные видения, падре, — заметил доктор Монардес. — Сидите спокойно, мы поменяем вам повязку на голове.

Я развязал белый платок, завязанный у святого отца под подбородком — он придерживал на голове вчерашний табачный лист — после чего доктор осторожно накрыл его лысое темечко новым листом, нагретым на жаровне, а я вновь завязал платок.

— Сейчас ложитесь, святой отец, чтобы мы могли положить листья на грудь.

— Позднее я увидел и Смерть — всадника на бледном коне, — продолжил падре, укладываясь на спину. — Конь был пестрый, серый в белых пятнах. Это значит — бледный конь.

— А как выглядит Смерть, сеньор? — спросил я, накладывая листья ему на грудь.

— Как самый обычный всадник. Ничем не отличается от первого всадника.

— С человеческой фигурой? — спросил я.

— Да, с человеческой фигурой. Он появляется после того, как будет сломана четвертая печать.

— Но, падре, все это уже описано в Апокалипсисе, — заметил доктор Монардес, и в его голосе явно прозвучал скепсис.

— Да, это так, — согласился святой отец. — Но совсем другое — увидеть все собственными глазами. Своим внутренним взором, — уточнил он.

— А что еще вы смогли увидеть, падре? — продолжал я расспрашивать. — Я не читал Апокалипсис. То есть, читал, но не помню хорошо.

— Я увидел, что после того, как была сломана пятая печать, из-под алтаря появились души умерших во имя веры в Господа, и как они призывали к отмщению.

— К отмщению? — переспросил доктор. Святой отец энергично кивнул. При этом он продолжал сильно дрожать. — Надо же, как типично! — отметил доктор Монардес.

— Это все, что я смог увидеть. Но важнее то, что, как я думаю, мне открылись некоторые тайны Апокалипсиса. Да в сущности, я в этом нисколько не сомневаюсь. Я абсолютно уверен, что, начиная с первой и до одиннадцатой главы, речь идет об отрицании иудаизма, наказании евреев и разрушении Иерусалима. Именно это я и хочу сейчас описать. С Божьей помощью передо мной откроется тайный смысл Откровения.

— Падре, — сказал доктор Монардес. — Завтра я снова зайду к вам. Но если лихорадка усилится, пошлите кого-нибудь за мной раньше. Не раздумывайте и не ждите!

Святой отец согласился, и мы с доктором ушли. Доктор выглядел озабоченным.

— Лихорадка у него не проходит, — сказал он задумчиво. — Уже должны были появиться признаки улучшения, но их нет.

Однако все его опасения развеялись на следующий день. Впрочем, это был день, когда освободили Сервантеса. Расставшись с ним, мы вновь пошли к отцу Луису дель Алькасару.

— Мне были новые видения! — сообщил он, когда мы вошли. — Думаю, теперь все прояснилось.

Сцена, которую мы застали, не особо отличалась от вчерашней, если не считать, что лихорадка несколько поутихла, но чернильных пятен и бумажных листов стало еще больше.

«Интересно, что значит быть таким человеком?» — подумал я. На секунду я даже испытал легкий испуг.

Доктор снова положил руку на лоб священника, но на этот раз остался доволен.

— Мне кажется, что телесная температура пришла в норму, — отметил он. — Хотя, по всему видно, вас еще трясет, святой отец.

— Да, — подтвердил дель Алькасар. — Но я благодарен этой болезни, сеньоры. Какие видения! Четыре ангела с четырех концов света, — он обратился ко мне. — Я видел и пятого, как он поднимается на востоке, держа в руках Божью печать.

— А как выглядела эта печать? — поинтересовался я.

— Обычная красная печать, — ответил святой отец. — Только больших размеров.

— Насколько большая? — спросил я. — Такая? — и показал руками что-то наподобие среднего калача. Во всяком случае, я так себе ее представлял.

— Нет, думаю, что больше, — ответил священник.

— Такая? — я немного развел руки в стороны.

— Может быть, и такая. Что-то похожее, — неуверенно ответил священник.

— А от чего вас больше трясет, сеньор, от лихорадки или от видений? — поинтересовался доктор Монардес.

— Наверное, все-таки от лихорадки… Мне трудно сказать, — ответил святой отец. — Они появлялись одновременно.

— Вы не должны удерживать болезнь, падре! — строго сказал доктор Монардес. — Когда вы пытаетесь задержать видения, вполне вероятно, вы тем самым удерживаете и болезнь.

— Нет, нет! — покачал головой священник. — Уверяю вас, что это не так.

— А что другое вы видели, падре? — спросил я.

— О, поистине удивительные вещи… Как звезда Полынь падает на землю. В Апокалипсисе говорится, что от нее воды сделались горькими и многие люди умерли от этого. Я также видел исполинского ангела, сходящего с неба, окутанного облаком; над головой его была радуга, и лицо его, как Солнце, и ноги его, как столпы огненные. Одной ногой он стоял на земле, а другой — на море и держал в руках раскрытую книгу. Нет, нет, я не смог увидеть, что это за книга, — обратился он ко мне. — Но не видения важны, сеньоры, мне думается, что я понял смысл пророчества. Все нужно понимать in praeteritus.

— In praeteritus? — переспросил я.

— Через прошлое, — пояснил доктор, меняя табачные листья.

— Вот именно, — кивнул священник. — Это уже случилось. Пророчество оказалось верным, и оно уже сбылось. Антихрист уже побывал на Земле. Главы с 12-й по 19-ю рассказывают об отказе от язычества ~ и принятии христианства в Римской империи. Глава 20-я повествует о преследовании христиан Анти-Христом, которым является император Нерон. Если написать «цезарь Нерон» еврейскими буквами, то выглядеть это будет, как число 666.

— Быть не может! — воскликнул я.

— Но это так, — подтвердил доктор Монардес. — Конечно, ведь его мать была еврейкой.

— Нерон, чтоб ты знал, сынок, — обратился ко мне святой отец, — правил с 54-го до 68-го года. То есть, два раза по семь. Так говорится и в Апокалипсисе. А последние две главы посвящены триумфу Католической церкви, Новому Иерусалиму.

— Вы должны написать об этом, падре, — сказал я.

— Так я и сделаю, — ответил он. — Я озаглавлю свой трактат «Исследование скрытого смысла Апокалипсиса».

— Мне очень нравится ваш родственник Балтасар, падре, — сказал я. — Особенно его стихотворение «Три предмета».

Доктор весело рассмеялся, но лицо святого отца приобрело озабоченное и грустное выражение.

— Валтасар — неудачник, — сказал он.

— Почему же неудачник, сеньор? — возразил я. — Солдат, моряк. Весь мир объехал. К тому же, хороший поэт. Талантливый.

Священник покачал головой, но ничего не сказал.

Доктор вдруг сильно закашлялся.

— Что с вами, сеньор, — встревоженно спросил святой отец. — Уж не заразились ли вы от меня?

— Нет, — ответил доктор, прокашлявшись. — Думаю, это от табака. Время от времени у меня от него першит в горле. Но, разумеется, это не сравнимо с его пользой. И случается только, если глотать дым. Но это не относится к случаям его внешнего приложения, подобных вашему. Вы не должны опасаться.

— А я ничего не боюсь, сеньор, — ответил отец Алькасар. — И полностью вам доверяю.

— Благодарю вас, — ответил доктор. — Так и должно быть. Завтра я снова зайду к вам, чтобы проверить, как идут дела.

Распрощавшись со святым отцом, мы вышли на улицу.

— Значит так, да? — сказал доктор, когда мы вышли на улицу Сьерпес. — Три предмета мне желанны… Подружка Анна…

…ветчина и с тертым сыром баклажаны… — подхватил я, и мы оба рассмеялись.

— Странно, что я с ним не знаком, — сказал доктор. — Он где сейчас живет?

— Да здесь он, — сказал я. — Вернулся и живет в Ла Макарене.

— Смотри-ка, — удивился доктор.

На следующий день святой отец чувствовал себя гораздо лучше, а спустя неделю лихорадка полностью прошла.