ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)

ПРОСНУЛСЯ

- Слыхали, мужики? - Колька зашел в столярку и бросил на верстак сложенную вчетверо газету.

- Чего? - старый плотник Кузьма Степаныч, жуя мокрый мундштук "беломорины", примерялся рубанком к сосновому брусу. Отложил шерхебель, кряхтя потянулся за фуганком, снял витую стружку со светлого дерева.

Колька нацедил себе воды из жестяного чайника, подвешенного на проволоке рядом с умывальником. Допил, вытер мокрый подбородок.

- Чего-чего... Проснулся все-таки! Вот чего.

- Кто? - заинтересовался из своего угла еще один плотник - Сашка Ситников. Худой, маленький, похожий на взъерошенного воробьишку, он редко вставлял свое слово в общие разговоры - больше молча возился за верстаком, чиркал рубанком. Сейчас, однако, он бросил долото и выжидающе глядел на Кольку.

Тот, чтобы потянуть время, не спеша порылся в кармане истертой летной кожанки, достал пачку "Явы", щелкнул зажигалкой. Глубоко затянулся, выпустил в потолок длинную, густую струю дыма и только после этого, словно бы нехотя ответил:

- Да он самый. Ктулху.

- Да ты что? - Кузьма Степаныч аж крякнул, и фуганок замер на середине бруса. – Врешь, поди?

- Чего мне врать? - Колька не обиделся, помахал перед лицом старика сложенной газетой. - Мне не веришь, Степаныч, так почитай, тут зря не напишут. Вот, гляди, на самой первой странице. Аршинными буквами, ты даже без очков углядишь!

Но Кузьма Степаныч все же достал из кармана футляр, нацепил треснувшие очки на длинный нос, покрытый багровыми прожилками вен, и только потом потянулся к газете. Мозолистым пальцем с черным ногтем он долго водил по строчкам, разглядывал фотографии. Вернув газету Кольке, досадливо покачал головой.

- Вот ведь, етить его... И точно, проснулся. Не было печали.

- И что? Чего сейчас будет-то, мужики? А? - испуганной скороговоркой спросил Ситников, глядя то на одного, то на другого. Колька, частыми затяжками добивая сигарету, пожал плечами.

- Да ничего не будет. А чему быть? Проснулся и проснулся. Почудит немного и снова на боковую.

- Дак ведь говорили, что если он проснулся - то все, труба нам всем? - Сашка все никак не мог успокоиться.

- Да ладно... Кто говорил-то? - Кузьма Степаныч махнул рукой, снова становясь к брусу. Одним движением рубанка он выгладил сторону до матового блеска и сдвинул очки на лоб. - Им бы все только пугать. То астероид какой-то к Земле движется, мол, столкновения не избежать. То еще что-то. В прошлом году все писали о том, что новую планету открыли, на которой может быть разумная жизнь. Даже имя ей подобрали - язык сломаешь. Юггот, это ж надо... А потом возьми и окажись, что нет там никакой жизни и вообще, по пьянке кто-то ее придумал. А Ктулху... Что Ктулху? Ну, щупальца... рост. Осьминог и есть.

- Из Древних же он! - уважительно сказал Ситников, сдвинув брови. Колька с Кузьмой Степанычем тускло взглянули на него, потом Степаныч хмыкнул.

- Это верно. Стало быть, Таиланду и всем этим островам - кранты. Не любит он эту мелочь.

- А что в газете-то написали? - спросил Сашка.

- Как обычно. Сначала приняли за землетрясение, потом, когда подниматься начал, и два китобойца волнами раскидало, все и поняли, что к чему. Со спутника сфотографировали. А он проснулся, постоял и побрел куда-то в сторону Японии.

- Японцы хотят против него свою Годзиллу выпустить, - значительно сказал Колька.

- Не. Не потянет она, - уверенно отозвался старый плотник, - мелковата. Куда ей против такого?

- Не скажи, Степаныч, - Колька, неожиданно почувствовав себя уязвленным, решил вступиться за неведомую японскую Годзиллу . - Она хоть и мельче, зато у ней шкура потверже, и зубов больше.

- Тут дело не в зубах. Дело в другом...

- А помнишь, как они ее выпустили, когда у них реактор накрылся и боялись, что рванет и все ихнее Хоккайдо медным тазом накроется вместе с нашим Сахалином? А эта ящерица взяла, все сожрала вместе с упаковкой, и хоть бы хны ей. Даже животом не маялась.

- Тьфу! Сравнил тоже...

- Да чего тут гадать? Спорим, Степаныч, что моя Годзилла твоего Ктулху уделает? Вот без шуток, на деньги, давай?

Кузьма Степаныч тоже раззадорился. Он полез в карман, вынул бумажник, громко, с размаху хлопнул им об верстак. Колька сделал то же самое.

- Ну, Сашка, будешь свидетелем, - весело подмигнул он Ситникову. Тот пожал плечами.

- Ладно, давайте.

Хлопнули по рукам. Работа пошла своим чередом. Колька еще несколько раз весело подкалывал Степаныча, но тот уже не обращал на него внимания. Только после окончания работы, когда Сашка еще корпел над тем, как бы похитрее украсить резьбой заказную балясину перил, он услышал, как старик ворчит, натягивая теплый свитер поверх старой фланелевой рубашки.

- Вот же... - услышал Ситников, - проснулся... Не время вроде бы, не время... Но ничего. Подумаем...