Замороженные приливы (ЛП)

Глава 14 Люция Лимерос

С помощью ведьм, Люция и Каян нашли четыре магические порталы.

К сожалению, все четыре были лишены магии.

Каян был уверен, что Тимофей послал приспешников из святилища, чтобы сделать каждое колесо спокойным. С каждым новым открытием и разочарованием Каян гневался всё больше. И Люция знала, что чем злее он, тем больше людей умрёт.

После того, как они покинули Магнуса и третье колесо, они отправились в широкое, свободное поле в центре Лимероса за четвёртым, что глубоко пряталось в снегу.

— Это хранители слишком хорошо о себе думают, — прорычал Каян, шагая к колесу. — Но он не победит.

Жар исходил от Каяна, и когда он шёл, снег вокруг них растаял, и они были окружены полем пламени.

Люция стояла молча, пока Каян говорил о Тимофее, но её терпение подходило к концу. Она знала нрав Каяна, особенно после его визита в Лимерийский дворец, и обнаружила их родство.

Как может быть, что всемогущий бог, элементаль, которого Миленья желала тысячелетиями, был таким же, как просто большой мальчишка?

Но нет. Он не всемогущ. Если был бы, не просил бы её о помощи.

— Ты закончил свою истерику? — спросила она.

Он посмотрел на неё, но глаза всё ещё сияли синим.

— Относительно.

— Хорошо. Потому что это становится утомительным.

— Да? Мои поиски для уничтожения врага и воссоединения с семьёй кажутся тебе утомительными?

— Нет. Но вот всё это — да, — она указала на сожжённое поле.

— Я подумал, что ты была не против согреться в холодный день. Ошибся, — его зрачки вновь стали янтарными, и пламя, окружающее их. Пропало. Он поднял бровь. — Лучше? Ну же, улыбнись, маленькая волшебница! Или это испортит строгий взгляд, который ты практикуешь?

— У меня нет намерения улыбаться. Ты знаешь, я до сих пор в ярости из-за того, что ты сделал с Магнусом.

— Твой брат не проявил ко мне уважения.

— Он не знает, кто ты.

— Точно.

— Таким образом, вместо пожалеть его за невежество, ты решил его убить!

Весь гнев из выражения Каяна пропал, и он подарил ей очаровательную улыбку.

— Я б не сказал, что гневался на него. Магия огня — это то, кто я. Что я.

Она скрестила руки на груди и отошла от него.

— Это не оправдание. Магнус вне пределов. Если ты причинишь ему вред, я не буду тебе помогать.

Тот факт, что она охотно пытала Магнуса магией, пока он не сказал правду, не так хорошо вписывался в это. Тем не менее, если б он не сопротивлялся, она не принесла бы ему боли.

Причинить боль Клео, однако, было нетрудно.

Занимаясь с нею, Каян научил её.

— Тимофей заслуживает смерти.

— Тогда он умрёт, — она покачала головой, — просто не понимаю, почему ы так спешишь. Ты только проснулся. И ты бессмертен, как и он.

— Я ждал целую вечность, чтобы освободиться, маленькая волшебница. Почему ждать ещё один день, чтобы узнать что-то? — он схватил её за руку, останавливая девушку. — Знаю, ты сердишься, и не хочу этого. Думаю, могу искупить вину.

— В самом деле? — она скептически посмотрела на него. — Как?

— Давай найдём твою семью.

Дыхание в её груди замерло.

— Сейчас?

Каян улыбнулся.

— Ты права, моя месть может подождать несколько дней. Ты шестнадцать лет ждала, чтобы узнать, кто ты на самом деле.

Ведьмы, что могли бы помочь им колесо, рассказывали о пророчестве Люции. Они узнали, что Люция родилась в ночь, когда звёзды стали в ряд, многих ведьм отправив в путь, в Пелсию, чтобы найти её. По слухам одной ведьмы, двум кровным сёстрам удалось это сделать.

Одной из этих сестёр была Сабина, ведьма, которую Люция убила много месяцев назад в Лимерийском дворце, когда впервые проснулись её силы. Если б только она знала достаточно, чтобы подождать, она бы раздавила череп Сабины и выжигала в пламени до тех пор, пока ведьма не рассказала бы о её происхождении.

— Ладно, пойдём, — промолвила Люция, чувствуя, как сдавливает грудь. — Мы так близки к правде. Я чувствую.

— Тогда решено, — кивнул Каян. — Завтра в Пелсию.

Как только она закрыла глаза, чтобы уснуть, её преследовал Магнус у дворца.

Его радость и облегчение, когда она подошла.

Его замешательство, когда она бросилась в его объятия.

Его неуверенность, когда она поцеловала его.

И его боль, когда она получила правду от него, жестоко и против его воли.

«Это та, кто я сейчас, дорогой брат, — думала она. — Это та, кем я хотела быть».

После этого утверждения она наконец-то помолилась перед сном.

К сожалению, её молитвы не услышали.

Во сне она стояла на лугу. Но не на обычном лугу. Это был луг Убежища, где она во сне встретила Алексиуса.

Яблоки, блестящие и красные, как рубины, свисали с деревьев, небо было сапфирово-ярким, и блестящее солнце освещало всё вокруг неё.

Это было последнее место, где она хотела оказаться.

Ястреб кружил высоко над головой, а после спустился и сел на соседнее дерево.

Это не Алексиус.

Этого не может быть.

Тем не менее, небольшая часть её сердца надеялась, что, может быть, он может ещё раз посетить её. Когда бессмертный умер, его тело вернулось в стихийную магию, из которой было создано. Они не становятся трупами, даже если жили, как смертные, много лет.

Может ли он всё ещё связаться с нею в её снах?

Она подошла к птице.

— Алексиус.

Ястреб склонил голову, а после пропал с её глаз.

— Мне очень жаль, но я не Алексиус.

Люция обернулась. Перед нею на лугу стоял молодой человек, одетый в белые одежды, как первосвященник. Но большинство священников, когда-либо известных Люции, были стары и морщинисты, уродливы, а этот человек был столь же красив, как и Алексиус.

— Я красив? — спросил он.

Она задохнулась.

— Ты можешь читать мысли.

— Только во сне. Как сейчас.

— Кто ты? — спросила она.

— Думаю, ты знаешь ответ на вопрос, — отозвался он, обходя её.

— Тимофей.

Он кивнул, улыбаясь.

— А ты — Люция Эва Дамора, принцесса Лимероса. Возродившаяся волшебница. Король дал тебе имя Эвы. Как предсказуемо.

Вот каким он был, существо, заточившее в тюрьме Каяна и всю его семью на многие столетия. Монстр, жестокий и злой, как Миленья.

Её кулаки загорелись пламенем, и она сузила глаза.

— Ты сделал ошибку, посетив мой сон.

— О, совсем ребёнок, — он щёлкнул пальцами и забрал её огонь.

Она посмотрела на руки и, скрывая тревогу, попыталась возродить пламя. Но не смогла даже вызвать искру.

— Давай позаботимся, чтобы мы поняли друг друга с самого начала, — сказал Тимофей. — У тебя не ту власти. Я контролирую этот сон.

— Это мой сон. И я хочу проснуться.

Долгое время было тихо, Тимофей ничего не сказал, ничего не сделал, только стоял перед нею и наблюдал. Наконец-то он спокойно промолвил:

— Я никогда не понимал, почему ты так поразила Алексиуса. Ты не сделала ничего, чтобы произвести на меня впечатление. Они говорят, что ты могущественна, как Эва? Даже если ты ещё пять столетий не будешь жить и дышать ничем, кроме элементалей, ты получишь только часть её величия.

Она рванулась вперёд, пытаясь ударить его. Если она не может использовать магию, она воспользуется грубой силой. Но когда она взмахнула кулаком, ударила не Тимофея, а невидимую стену, прочную, как скала.

Она вскрикнула, когда сильная боль пронзила её руку.

— Как ты смеешь! — она потянулась к нему, борясь, чтобы оцарапать его лицо, но невидимый волшебный барьер мешал коснуться его.

— Прекрати вести себя, как младенец.

Он снова взмахнул рукой, заставляя её отлететь назад и удариться о жёсткий, грубый ствол дерева, что выбило дыхание из лёгких.

— Просто пусти меня, — она задохнулась. — Позволь мне проснуться! Не хочу быть с тобой! Это мой с Алексиусом луг, и ты разрушаешь его!

Тимофей смотрел на неё глазами цвета золота с отвращением.

— Алексиус отдал бессмертие, чтобы быть с тобой.

— По приказу Миленьи.

— Ты называешь это партнёрством. Миленья использовала его.

— И он позволил ей!

— Ты упряма. Прекрасна. Я не запятнаю свои воспоминания об этом месте больше, — воздух начал плавиться и мерцать, и вокруг них всё смешалось.

Люция встала и поняла, что находится в ледяных садах лимерийского дворца. Стоящий перед ней Тимофей был в чёрном плаще, кожаных сапогах и с том же ненавистным выражением лица, что и на лугу.

— Теперь я доказал, что я тут главный, — сказал Тимофей. — Мы можем начать.

— Начать что? — прорычала она.

— Что тебе сказал Родич Огня? Он сказал, что ему надо?

— Родич Огня? — она усмехнулась. — Понятия не имею, о чём ты.

— Он думает, что ты можешь убить меня?

— Почему кому-то надо убивать тебя, Тимофей? — спросила она. — Не могу представить этого, учитывая твою доброжелательность и уважительное отношение ко мне.

— Неужели он сказал тебе, что сделает после моей смерти?

Она глубоко вздохнула, игнорируя спешащее сердце.

— Твои вопросы бессмысленны для меня, и я не буду на них отвечать.

— Ты убила Миленью, — сказал Тимофей без вопросов в тоне.

— Ты уверен в этом?

Он изучал её, не обращая внимания на движения.

— Ты выпила её магию. Алексиус научил тебя. Очень умно. Кажется, он контролировал свою волю лучше, чем я думал.

— Ты… — она остановилась, потому что поняла, что Тимофей знал о том, что было ночью в храме. В этом сне он мог читать её мысли и видеть воспоминания. Хранители могут это делать? Алексиус мог?

— Нет, он не мог, — ответил Тимофей на её вопрос. — Хотя он был древний для тебя, Алексиус — самый молодой среди нас. Однако, я старше. Я один из первых бессмертных, созданных для защиты Родичей и всего вне Убежища.

— И Миленья, — сказала она.

Он кивнул.

— Сначала нас было шестеро.

— И ты последний, — она подняла голову. — Так много бессмертных.

— Мы бессмертны, но не нерушимы.

— Спасибо за напоминание, — сказала Люция, и её грудь заболела от воспоминания об Алексиусе.

— Каян обманывает тебя. Он не заботится о тебе. Он тобой манипулирует.

— Он не манипулирует мной. Я сама согласилась ему помочь.

— Таким образом, оказывается, Люция Дамора способна говорить правду, — он покачал головой, а после посмотрел на Люцию с жалостью. — Ты наполнена гневом, болью, горем. Тем не менее, вместо того, чтобы эти эмоции прошли через тебя и сделали тебя сильнее, ты выливаешь их на весь мир, чтобы другие испытали твою боль.

— Мы закончили? — отрезала Люция, пытаясь не думать ни о чём правдивом, что Тимофей мог бы использовать против неё. — Мне очень скучно.

— Ты думаешь, что созданная тобой броня защитит тебя, но это только отвлекает. Под нею ты всё та же испорченная и эгоистичная девчонка.

Её рот открылся. Если б она могла воззвать к магии, он бы вспыхнул сейчас.

— Каян прав, — прорычала она. — Ты как Миленья. И ты заслуживаешь быть уничтоженным настолько, насколько и она. Хотя, полагаю, твоя смерть для тебя не будет удивлением?

— Ты думаешь, я удивился смерти Миленьи, дитя?

— Хватит называть меня дитём, — прошипела она.

— Я видел её смерть, — сказал он, шагая по лабиринту. — Я видел её семнадцать лет назад.

— Ты видел её? — она нахмурилась. — Ты можешь видеть будущее?

— Иногда.

Люция не могла дождаться, когда уйдёт от этого монстра и вернётся к Каяну, но теперь ей стало интересно. Чем больше она о нём узнает, тем больше у неё будет власти, когда они встретятся во плоти.

— Все пророки, как и ты? — спросила она. — Мой отец полагал, что Миленья могла видеть его будущее и могущество, если б он слышался. Тем не менее, она не видела его судьбу.

— Миленья не имела зрения. Если б и имела, то была б другой.

— Таким образом, ты счастливчик?

— Счастливчик? — он не улыбнулся. Его выражение осталось жалобным, когда он смотрел на неё древними золотыми глазами на совершенно молодом лице. — Когда была украдена магия Эвы, я получил её наследие — пророчества. Я единственный в святилище, кто мог увидеть все возможные варианты будущего, что постоянно пересекали моё зрение возможными вариантами.

— Возможными вариантами? — сказала Люция.

Его челюсть напряглась.

— Выбор, дитя. Свобода выбора всё меняет. Например, ты выбрала помочь Родичу Огня в его стремлении уничтожить меня. Этот выбор определил наши судьбы.

— Ты видел его? Моё будущее?

— Я видел достаточно.

— Поделишься чем-нибудь?

— Нет.

Она чувствовала, как тело напряглось от ярости.

— Тогда, уверена, ты видел день, когда мы с Каяном найдём нужное колесо.

— О, Дитя… Ты так глубоко, что даже не знаешь, что тонешь. Ты права, я послал людей, чтобы замедлить вас. Но не остановить вас. Не убить.

Она резко выдохнула, не понимая причин исповеди Тимофея и значения этого, если это правда.

— Я послал моих людей и с другой целью. Миссии для изменения определённых видений, что я считаю неприемлемыми или приносящими ущерб всему, что я защищаю. Смертные ненадёжны. Они глупые существа, что танцуют к своей смерти с каждым идиотским решением. Но это не меняет факта, что каждая смертная жизнь драгоценна. Некоторые смертные требуют больше защиты, чем остальные.

— Смертные, как я?

— Нет, не смертные, как ты. Ты — и твой новый друг, — те, от кого их стоит защищать. Помни одно, дитя.

— Я сказала тебе прекратить называть меня дитя, — прошипела она.

— Запомни. У магии есть цена. Цена, которую никогда не понять, пока не случится расплата.

— Если я уже утонула, если я так опасна, что весь смертный мир под угрозой от меня, то что, Тимофей? Чего ты от меня хочешь?

Он сделал шаг к ней, глядя на неё.

— Мне нужно, чтобы ты проснулась, глупая девчонка.

Она выдохнула, сев на кровати с широко раскрытыми глазами, дико осматривая тёмную, пустую комнату.

— Спасибо, что рассказал, Тимофей, — прошептала она.

Каян прав: Хранитель должен умереть.